Текст книги "За горным туманом (др. перевод) (ЛП)"
Автор книги: Карен Мари Монинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
Появилась женщина и поставила две дымящихся чашки, перед тем как оставить двух мужчин сидеть в компанейской тишине.
Старый цыган задумчиво отпил своего напитка, и только когда он закончил пить его, он снова взглянул на Хока.
– Вы не любите наш кофе? – спросил он, заметив, что Хок не прикоснулся к своему напитку.
Хок мигнул.
– Кофе? – Он посмотрел в чашку. Жидкость была густой, четной и дымящейся. Запах был горький, но привлекательный. Он сделал глоток. – Это вкусно, – в задумчивости заявил он. С добавлением корицы, и покрытый взбитыми сливками, этот напиток будет восхитительным. Не удивительно, что он ей нравится.
– Это девушка, не так ли? – Слабая улыбка появилась на лице старика.
– Ты всегда видишь меня прямо таки насквозь, Рушка, мой друг.
– Я слышал, что ты женился.
Хок пронизывающе посмотрел на своего старого друга.
– Почему вы не пришли, Рушка? Когда она заболела, я послал за вами.
– Нам сказали, что это был каллаброн. У нас нет лечения от такого яда, – сказал старик. Рушка переместил свой взгляд в сторону от настойчивого взгляда Хока.
– Я думал, что вы придете, даже если только для того, чтобы сказать мне это, Рушка.
Старик свободно взмахнул рукой.
– Это была бы впустую потраченная поездка. Кроме того, я был уверен, что у вас были более важные вещи, которым нужно было противостоять. После всего, она вылечилась, и все хорошо, что хорошо кончается, так?
Хок моргнул. Он никогда не видел, что его друг вел себя так странно. Обычно Рушка был учтивым и дружелюбным. Но сегодня тяжесть в воздухе была настолько ощутима, что даже дыхание, казалось, давалось с трудом.
И Рушка почти не говорил. Это само по себе было странным.
Хок потягивал кофе, его глаза задержались на процессии людей в дальнем конце долины. Если он хочет получить ответы, он просто должен задавать тут и там свои вопросы.
– Почему вы переместились сюда, Рушка? Вы разбивали лагерь на моем северном поле рядом с рябинами в течение многих лет.
Взгляд Рушки проследил за взглядом Хока и горечь наполнила его карие глаза.
– Ты пришел к Зельди? – внезапно спросил Рушка.
«Я не могу обручиться с Зельди», – сказал Хок этому человеку десять лет назад, когда он был обязан служить своему королю. Цыгане желали породниться и предложили свою самую красивую молодую женщину. Он объяснил, что это просто невозможно для него, жениться вот так, и в то время как Рушка понял это, то Эсмеральда не смогла. Зельди, как она называли ее, была в таком бешенстве от его отказа, что она быстро начала спать с одним мужчиной за другим, шокировав даже собственный либеральный народ. Цыгане не ценили девственность – жизнь слишком коротка для любого вида воздержания, что было одной из причин, по которой эти люди так интриговали его, когда он был молод. Ему было десять лет, когда он тайно увидел смуглую девочку-цыганку с бутонами грудей и розовыми сосками, которая занималась любовью с мужчиной. Два лета спустя она пришла к нему, сказав что настала его очередь. Ах, каким вещам он научился от этих людей.
– Мои пути с Эсмеральдой разошлись.
Стрик кивнул.
– Она сказала то же самое. – Рушка плюнул в пыль у его ног. – Затем она связалась с ним.
– С кем? – спросил Хок, зная, какой он получит ответ.
– Мы не называем его по имени. Он занят на вашей земле тем, что обрабатывает металл.
– Кто он? – настаивал Хок.
– Ты знаешь мужчину, которого я имею в виду.
– Да, но кто он на самом деле?
Рушка потер свой лоб утомленной рукой.
Да, с удивлением осознал Хок, Рушка определенно плакал.
– Есть ситуации, в которых даже цыгане не станут участвовать, не важно, сколько золота пообещать им за их услуги. Эсмеральда не всегда была мудрой. Мой народ приносит извинения, милорд, – тихо сказал Рушка.
Неужели весь мир сошел с ума? Удивлялся Хок, пока осушал до конца свой кофе. То, что сказал Рушка, совершенно не имело смысла. Внезапно его старый друг поднялся и обернулся, чтобы видеть поток цыган, движущийся вниз по долине.
– Что происходит, Рушка? – спросил Хок, рассматривая странную процессию. Это было похоже на какой-то цыганский ритуал, но если это было так, то Хок никогда не видел такого.
– Эсмеральда умерла. Она уходит в море.
Хок вскочил на ноги.
– Море! Это смерть для брудскар[23]. Для тех, кто предал свой народ!
– Так она и поступила.
– Но она была твоей дочерью, Рушка. Почему?
Плечи старика поникли, и Хок мог видеть боль в каждой линии его тела.
– Она три раза пыталась убить вашу леди, – наконец сказал он.
Хок был ошеломлен.
– Эсмеральда?
– Трижды. Стрелой и арбалетом. Рана, которую вы носите на руке, это наша заслуга. Если вы запретите нам появляться на ваших землях, мы никогда больше не омрачим ваших полей. Мы предали ваше гостеприимство и высмеяли вашу добрую волю.
Эсмеральда. Это вполне в ее духе. Но все же он не мог заставить уравновешенного, сострадательного и мудрого Рушку нести ответственность за ее действия. Нет, ни его, ни любого их цыган.
– Я никогда не буду стремиться запрещать вам появляться на моих землях; вы всегда можете свободно приезжать в Далкит-на-море. Ее позор – не ваш, Рушка.
– Ах, но это так. Она думала, что если твоя новобрачная умрет, ты будешь свободен, чтобы жениться на ней. Она была странная, хотя она была моей дочерью. Были случаи, когда даже я удивлялся темным вещам, которые были у нее на сердце. Но он привел ее к нам прошлой ночью, и при луне она призналась. У нас не было выбора, кроме как поступить с честью, которую мы должны отдать всем… вовлеченным сторонам.
И теперь процессия двигалась к морю, и каждый мужчина, женщина и ребенок несли белые рябиновые кресты, вырезанные и перевязанные и украшенные блестящими голубыми рунами.
– Что это за вид крестов, Рушка? – спросил Хок. За все свое время, проведенное с этими людьми, он никогда раньше не видел таких.
Рушка застыл.
– Один из наших ритуалов при такой смерти.
– Рушка…
– Я беспокоюсь о вас, как о родном, Хок. – отрывисто сказал Рушка.
Хок стоял в ошеломленном молчании. Рушка редко говорил о своих чувствах.
– Многие годы вы открывал свои двери для моего народа. Вы делали это со щедростью, принимали нас с достоинством и не выказывали осуждения, даже при том, что наши обычаи отличны от ваших. Вы праздновали с нами и позволяли нам быть теми, кто мы есть. – Рушка сделал паузу и слабо улыбнулся. – Вы – редкий человек, Хок. По этой причине я должен сказать все это, и рискнуть проклятием для моего народа. Остерегайтесь. Завеса тонка и время и место слишком близки здесь. Остерегайтесь, потому что кажется, что вы каким-то образом окажитесь посредине всего этого. Оберегайте с большой заботой тех, кого вы любите, и что бы вы не делали, не оставляйте их одних надолго. Безопаснее действовать сообща, когда это нависло над нами…
– Когда что нависло над нами, Рушка? Будь определеннее! Как я могу сражаться с чем-то, чего я не понимаю?
– Я не могу сказать больше, мой друг. Только это: до праздника Благословенных Усопших, находитесь ближе, как можно ближе к тем, кого вы любите. И далеко, как можно дальше от тех, кому вы не доверяете.
– Нет. – Рушка поднял руку, чтобы остановить Хока, как только он открыл рот, чтобы потребовать более полного ответа. – Если вы беспокоитесь о моем народе, вы не навестите нас больше до того, как мы не будем праздновать священный Самайн. Ох, – добавил Рушка, почти машинально, – старая женщина просила сказать вам, что черная королева – не то, чем она казалась. Это имеет какое-то значение для вас?
Единственная черная королева, о которой он вспомнил, была теперь рассыпанной золой в кузнице. Хок покачал головой. Старая женщина была их предсказателем, и ее ясновидение вселяло страх в Хока, когда он был молод.
– Нет. Она сказал что-нибудь еще?
– Только то, что тебе понадобится это. – Рушка протянул ему пакет, перевязанный кожаным шнурком. – Припарки из ромашки, за которыми вы пришли. – Он снова повернулся к процессии. – Я должен идти. Я должен возглавить шествие к морю. Остерегайся, и охраняй ее хорошо, друг. Я надеюсь увидеть тебя и тех, кого ты любишь на празднование Самайна.
Хок молча смотрел, как Рушка присоединился к похоронному шествию своей дочери.
Когда один из цыган предает законы, по которым они живут, он или она наказываются своим собственным племенем. Это тесно сплоченное сообщество. Они могут быть дикими, и либерально мыслящими в отношении многих в отношении многих вещей. Но существовали законы, по которым они жили, и над этими законами никогда не насмехались.
Эсмеральда проигнорировала один из самых важных законов – тем, кто дает приют цыганам, нельзя причинять вред ни в каком виде. Пытаясь убить жену Хока, она сделала попытку причинить вред самому Лэрду Далкита. Но тут было что-то еще, Хок мог это ощущать. Что-то, что Рушка не сказал ему. Что-то другое, что сделала Эсмеральда, что внесло раздор в ее народ.
Пока Хок смотрел на процессию, извивающуюся по направлению к морю, он прошептал цыганское благословление для дочери своего друга.
Расслабленно присев возле огня, Хок развязал повязку и очистил свою раненую руку водой и виски. Осторожно развязал кожаный мешочек и с любопытством рассмотрел ассортимент закупоренных бутылочек, которые выпали наружу. Он подобрал припарки и отложил их в сторону, перебирая все остальные.
Что же на самом деле видела провидица? – мрачно удивился он. Потому что она дала ему два других снадобья, одно из которых он поклялся никогда больше не использовать.
Хок фыркнул. Одно из них было афродизиаком, который он пользовался в дни своей молодости. Это не слишком сильно волновало его. А то, что он презирал, было снадобьем, которое было создано, чтобы мужчина мог долго оставаться в беспристрастном состоянии сексуального возбуждения.
Он повернул бутылку с ядовито-зеленой жидкостью так и эдак, наблюдая, как солнце отражается от граней прямоугольной запечатанной бутылки. В его сознании всплыли тени, и некоторое время они открыто насмехались над ним, до тех пор, пока его упрямая воля не отправила их обратно в ад. Он быстро наложил припарку, которая уменьшила боль, и ускорит выздоровление. Через две недели его рука будет в порядке.
Адам. Хотя он не сказал этого напрямик, Рушка намекнул на то, что именно Адам привел Эсмеральду к ним прошлой ночью. Что означало, что Адам знал, что Эсмеральда пыталась убить Эдриен.
Что еще знает Адам?
И что именно заставило его друга Рушку, который никогда прежде не выказывал ужаса за все тридцать с лишним лет, в течение которых Хок знал его, демонстрировать видимый страх сейчас?
Слишком много вопросов и недостаточно ответов. Каждый указывал обвиняющим пальцем на кузнеца, который даже сейчас, вероятно, пытается соблазнить жену Хока.
Моя жена, которая не хочет меня. Моя жена, которая хочет Адама. Моя жена, которая не позаботилась даже спросить обо мне, когда я был ранен.
Эсмеральда была мертва, но Рушка ясно дал понять, что реальная угроза все еще осталась и находилась достаточно близко к Далкиту, чтобы держать цыган на расстоянии. Очевидно, тут замешан Адам. И он оставил свою жену в самой гуще этих событий. Держись ближе, как можно ближе…
Разум Хока гудел, сортируя множество незначительных фактов и выискивая наиболее выполнимое решение для множества своих проблем. Внезапно ответ показался невозможно ясным. Он фыркнул, не в состоянии поверить, что он не подумал об этом раньше. Но эта девушка каким-то способом пробралась так глубоко под его кожу, что его сознание не работало в своей обычной логичной манере, когда она находилась поблизости. Довольно! Настало время взять все под свой контроль, вместо того, чтобы позволять обстоятельствам продолжать быть неуправляемыми.
Его соглашение с Адамом предусматривал, что он не может запрещать Эдриен видеться с кузнецом. Но он может сделать это чертовски трудным для него. Он возьмет ее с собой в Устер. Далеко от загадочного, неотразимого Адама Блэка.
Что из того, что она не спросила о нем? Она с первого дня ясно дала понять, что она не хочет выходить за него замуж. Она поклялась вечно ненавидеть его, но все же он готов был поклясться, что ее тело отвечало на его призыв. В Устере она будет целиком и только в его распоряжении, и он сможет проверить эту теорию.
Только вот когда он сделался пассивным? Когда ты ощутил себя виновным, за то, что сжег ее королеву, напомнило его сознание. Загнав ее в ловушку здесь, вопреки ее желаниям, если она на самом деле из будущего. Но винить себя – это для неудачников и дураков. Не для Сидхока Дугласа. Он не чувствовал никакой вины, когда причиной была она. «Я люблю ее», сказал он ветру. «И вот так я стал величайшим из всех глупцов».
Замечательно.
Настало время исправить это. Вина и пассивность были отброшены им в этот момент прояснения. Тот Хок, который повернул коня и направился к Далкиту-на-море, чтобы забрать свою жену, по своему поведению был настоящим тезкой давнего Сидхока, победителя викингов, который железной рукой сокрушал любого, кто осмеливался противостоять ему. Я совершаю, я достигаю, я побеждаю.
Он вскочил в седло и пришпорил своего боевого коня, пустив его во всю прыть. «Завяжу глаза и надену путы на тебя, мой сладкий сокол», – пообещал он с мрачной улыбкой.
* * *
Под ветвями рябин застыл Адам. Несправедливо! Не честно! Увезти ее отсюда! Но справедливо или нет, он все видел сам. Хок развернулся и возвращается обратно, чтобы забрать Эдриен с собой. Это просто недопустимо. Очевидно, он должен сделать что-то решительное.
* * *
– Как это может быть? – Лидия вышагивала по кухне, в волнах дамаска цвета кларета и полная участия.
– Я не имею ни малейшего понятия, Лидия. Одну минуту я находилась в садах, и в следующую – я обнаруживаю себя в своей собственной спальне в своем времени.
– В твоем собственном времени, – тихо повторила Лидия.
Эдриен спокойно встретила ее взгляд.
– Почти пять веков вперед от этого времени.
Лидия наклонила голову и застыла в неподвижности, как если бы она вела сама с собой оживленный спор. Тишина растянулась на довольно длительный период времени, пока она определяла пределы своей убеждений. Лидия всегда полагала, что женщины более непредубежденные и приспосабливаемые, чем мужчины, когда дело доходит до необъяснимых случаев. Возможно, это потому, что женщины непосредственно испытывают непостижимое и удивительное чудо деторождения. Для женщины, которая может создать жизнь внутри своего тела, конечно же, путешествие во времени кажется значительно меньшим чудом по сравнению с этим. Но мужчины… мужчины всегда пытаются найти рациональное объяснение для вещей.
Когда Хок сказал ей о странных новостях, которые Гримм обнаружил в замке Комина, Лидия внимательно изучала Эдриен, выискивая любые признаки неуравновешенного или необычного поведения. После ее тщательного наблюдения, она еще больше убедилась, что Эдриен была так же нормальна, как и любой человек. Она пришла к выводу, что в то время как что-то глубоко ранило Эдриен в прошлом, что бы это ни было, но это не ослабило ее разума – Эдриен только стала сильнее благодаря этому, так же, как закаливается сталь. Ох, Лидия знала, что позади холодного фасада и едкого юмора Эдриен скрывается очень одинокая молодая женщина, но Лидия знала, что твердые стены очень часто скрываю сокровище, и ее невестка действительно была сокровищем. Лидия чрезвычайно беспокоилась о ней и имела твердое намерение получить внуков от своего сына и этой прекрасной молодой женщины.
Идея, что весь клан Коминов поразило какое-то странное безумие, не имела смысла. Лидия хорошо знала Алтею Комин со времени, проведенного вместе при дворе, много лет назад. Она была практичной, опытной женщиной и хотя с годами Алтея стала вести более затворнический образ жизни, она все равно оставалась прагматичной и уравновешенной.
Лидия давно подозревала Лэрда Комина в том, что совершает извращенные, насильственные действия. Могла ли она поверить, что он убил свою собственную дочь в приступе бессмысленного насилия? Легко. Он принес в жертву своего младшего сына, которого зарезали как ягненка, за то, что он пересек границу клана и завязал отношения с одной из внучатых племянниц Брюса.
Несмотря на все извращенные и мстительные по мелочам поступки Кровавого Комина, Алтея Комин смогла повернуть последствия к длительной выгоде для своего клана. Она была выдающейся женщиной, сплачивая своих детей и внуков с твердой волей и решимостью.
Таким образом, для Лидии поверить в мысль о прагматичной Леди Комин, страдающей от приступа фантазии было более трудно, чем в возможность путешествия во времени. Проще говоря, Алтея Комин была слишком твердым реалистом, чтобы потворствовать любой бессмыслице.
Придя к такому заключению, Лидия мягко улыбнулась Эдриен, которая ждала в напряженном молчании.
– Хок сказал мне, что поведала Леди Комин, Эдриен. Что ты не ее дочь. Что ты появилась из ниоткуда. В самом деле, я слышала, как твой акцент ослабевает и появляется, как штормовая, непредсказуемая волна.
Эдриен моментально огорчилась.
– Ты слышала?
Лидия фыркнула.
– Когда ты была больна, твоя картавость полностью исчезла, моя дорогая.
Эдриен мигнула.
– Почему никто никогда не спросил меня об этом?
– В случае если ты не заметила, у нас не все так спокойно с тех пор, как ты приехала в Далкит. Ни дня не проходит без того, чтобы не появились новые неожиданности. Попытки убийства, нежеланные гости, не говоря уже о том, что Хок ведет себя как влюбленный до безумия парень. Кроме того, я надеюсь, что однажды ты доверишься мне по своему собственному выбору. Теперь, охрана сказала мне, что они видели, как ты исчезала и появлялась несколько раз перед их собственными глазами. – Лидия потерла ладони о юбку своего платья, с отсутствующим выражением в глазах. – Из будущего, – тихо прошептала она. – Мой сын верит, что была какая-то травма, которая привела к тому, что ты веришь в такое безумие, и все же…
– И все же что? – поторопила ее Эдриен.
Лидия встретилась глазами с ясным, спокойным взглядом Эдриен. Они долго, внимательно смотрели друг на друга.
Наконец Лидия сказала:
– Нет. Ни намека на безумие в этом взгляде.
– Я из другого времени, Лидия. Я не сумасшедшая.
– Я верю тебе, Эдриен. – просто сказала Лидия.
– Ты веришь? – Эдриен практически взвизгнула. – Почему?
– Это имеет значение? Достаточно сказать, что ты меня убедила. И когда все вокруг наконец-то вернется в нормальное состояние, если это когда-либо произойдет, я хочу чтобы ты рассказала мне об этом побольше. О своем времени. У меня есть много вопросов, но они могут подождать. А пока, есть вещи, которые мы должны прояснить. – Брови Лидии задумчиво нахмурились. – Как ты попала сюда, Эдриен?
– Я не знаю. – Эдриен беспомощно пожала плечами. – На самом деле. Я не имею понятия.
– Хок думал, что это была черная королева. Леди Комин сказала, что она была заколдована.
– Я тоже так думала.
– Итак, это никогда не была черная королева… хм-м. Эдриен, мы должны выяснить абсолютно все об этом. Что ты в точности делала в тот момент, когда это случилось?
– В первый раз, когда я очутилась в замке Комина? Или в этот раз?
– В этот раз, – сказала Лидия. – Хотя мы должны также исследовать и первый раз, и поискать на схожие моменты.
– Ну… Я гуляла по садам и думала о двадцатом веке. Я думала о том, как сильно я…
– Хочу уехать отсюда, – закончила за нее Лидия, с горьким оттенком в словах.
Эдриен была одинаково удивлена и тронута.
– Нет. На самом деле я думала о том, как хорошо здесь. В 1990-х, мой Бог, Лидия, люди просто вышли из-под контроля. Дети убивают родителей. Родители убивают детей. Дети убивают детей. У всех есть мобильные телефоны, прижатые к ушам, и все же я никогда не видела такого расстояния между людьми, так отчаянно пытающимися стать ближе. И как раз в тот день, когда я переместилась сюда, нужно было видеть эти заголовки в газетах. Мальчик задушил маленькую девочку, когда она не отошла от телефона и не позволила ему воспользоваться им. Ох, у меня были печальные мысли об этом времени и если сравнивать его с домом, то дом определенно выигрывает.
– Скажи это снова, – тихо произнесла Лидия.
– Что? – безучастно спросила Эдриен. – О, заголовки газет, они… – она начала объяснять, но Лидия прервала ее.
– Дом. – Лицо Лидии осветилось прекрасной улыбкой. – Ты назвала это домом.
Эдриен моргнула.
– Я назвала?
Две женщины долго смотрели друг на друга.
– Хорошо, ради святой субботы, Лидия, дай ей кофе, скажу вам. – Грубый голос Тэвиса донесся от двери. – Прыгая туда и сюда подобным образом, она несомненно, испытывает жажду.
– Кофе? – вскинула голову Эдриен.
– Ах. – Лидия улыбнулась, довольная собой и вдвойне восхищенная своей невесткой, которая назвала Далкит-на-море домом даже не осознавая этого. Она быстро наполнила фарфоровую кружку дымящимся напитком и гордо поставила ее на стол перед ней.
Нос Эдриен задвигался, когда вкусовые органы исполнили радостный танец и она жадно потянулась к кружке. Она закрыла глаза, глубоко вдохнула и отпила из кружки.
И задохнулась.
Тэвис постучал ее по спине и обвиняюще посмотрел на Лидию.
– Я говорил вам! – сказал он.
Когда Эдриен снова смогла дышать, она вытерла слезы на глазах и подозрительно посмотрела в свою кружку.
– О Лидия! Не нужно было оставлять кофейную гущу – нет, не совсем гущу… больше похоже на пасту, я думаю. Что вы сделали? Измельчили бобы и смешали их с водой? Тьфу!
– Разве я не говорил вам пропустить это через решето? – напомнил Тэвис. – Разве захочешь пить это вот так?
– Ну, я забыла об этом со всем этим гвалтом! – Лидия схватила кружку. – Так как ты так уверен, что знаешь, как это делается, то сделай это! – Она толкнула кружку к Тэвису, расплескав вязкую коричневую жидкость на пол.
– Прекрасно. Посмотрим, что я смогу, скажу вам! – С надменным взглядом он отправился в кладовую.
Лидия вздохнула.
– Эдриен, я знаю, что это не было слишком приятным утром пока что. Я так хотела приготовить кофе для тебя, но вместо кофе как насчет чашки чая и беседы?
– Ух-ох, – сказала Эдриен. – Я знаю этот взгляд, Лидия. Что не так? Кроме того, что меня бросало через временные порталы?
– Чай? – уклончиво предложила Лидия.
– Беседа, – осторожно ответила Эдриен.
Как лучше начать это? Лидия была намерена ничего от нее не скрывать. Ложь и полуправды имеют неприятную способность всплывать и порождают недоверие. Если Эдриен сможет более подробно узнать Хока, правда возможно не нанесет вреда; но ложь где-то на полпути, несомненно его причинит.
– Эсмеральда умерла.
– Мне так жаль. – Немедленно откликнулась Эдриен. – Но кто это – Эсмеральда?
– Хок… э… ну, возможно, слова «его бывшая любовница» это наилучшее объяснение…
– Ты имеешь в виду в придачу к Оливии? И, кстати, где он держал ее? В темнице? В башне? В комнате рядом с моей?
Лидия вздрогнула.
– Это вовсе не так, Эдриен. Он закончил отношения с ней за несколько месяцев до того, как ты приехала. Она жила с цыганами, которые стоят табором на наших полях в теплые времена года. Согласно тому, что ее люди сказали Тэвису этим утром, именно она пыталась убить тебя. Хорошая новость в том, что ты теперь в безопасности.
– Разве я не говорила все время? Я сказала тебе, что вероятно это одна из бывших подружек этого мужчины, разве не так? Ох! – Она вскочила на ноги.
– Эдриен.
– Что теперь?
Ох, беспокойство, размышляла Лидия. Хорошо, встряхнись, сказала она себе, зная по выражению на лице Эдриен, что она только что настроилась на хорошую ссору с Хоком, и что она будет не в себе, как шипящая баньши, когда она узнает, что не сможет этого сделать.
– Хок на рассвете отправился в Устер.
– Надолго? – стиснула зубы Эдриен.
– Он не сказал. Эдриен! Подожди! Нам нужно выяснить, что привело тебя сюда. – Но Эдриен больше ее не слушала.
Лидия вздохнула, когда Эдриен вылетела из кухни, шепотом бормоча без остановки:
– Высокомерный, упрямый неандерталец, колючка в заднице…
Глава 23
«Так что же у тебя за проблема, Эдриен де Симон?» – яростно спросила она себя.
Она пожала плечами и вздохнула, прежде чем несчастно посоветовать ближайшему розовому кусту:
– Кажется, мне немного нравится этот мужчина.
Розовый куст глубокомысленно кивнул на легком летнем ветерке и Эдриен охотно излила все свои чувства на внимательную аудиторию.
– Я знаю, что он имел дело со многими женщинами. Но он не похож на Эберхарда. Конечно, возможно, что на Эберхарда не похож никто, кроме пятиголового чудовища из пасти ада.
Когда розовый куст не обвинил ее в том, что она ударилась в мелодраму или впала в поэтическое настроение, она издала действительно жалостный вздох и продолжила:
– Я не могу понять его проклятые действия. Сначала он хочет меня, – я имею в виду, то, что он сжег мою королеву, чтобы оставить меня здесь, что очевидно на самом деле не сработало, но намерение у него было такое. Он неоднократно спасал мою жизнь, даже не смотря на то, что косвенно это была его вина в том, что эта опасность начала мне угрожать, а затем он отказывается меня видеть. И как будто этого всего недостаточно, он вскакивает и уезжает, даже без такой малости как «Прощай!»
Эдриен раздраженно ущипнула розовый куст.
– Я не думаю, что он вполне понимает всю необходимость ясного и своевременного общения. Своевременный значит немедленный. Кстати, где точно находится Устер? – Она основательно обдумывала идею попытаться достать лошадь и отправиться туда самой. Как смел он просто встать и оставить ее? Не то чтобы она полностью возражала против того места, где она находится – Далкит-на-море был несомненно прекрасен, но что если она перенесется обратно в свое собственное время навсегда и никогда не увидит его снова?
Проклятие, именно это представило ситуацию в совершенно иной перспективе. Несколько воинственных солдат, бушевавших в ее груди, поднялись и предательски свернули лагерь, преследуемые этой мыслью.
Как она могла не осознать, что она может исчезнуть и никогда снова не увидеть мужчину, за которого она вышла замуж? Что она вообще не могла это контролировать? Еще двадцать солдат промаршировали на сторону Хока во время скандала, бушевавшего в ней. Вот это да!
Разве ты не задумывалась, Эдриен, каково это – лежать рядом с ним в испепеляющем жаре великолепной страсти?
О’кей. На ее стороне остался только один солдат и его имя мистер Подозрительный И. Испуганный.
Предатели! Она нахмурившись смотрела на новый лагерь Хока. Даже мысль о нем вызывала в ней жар. Она подставила пальцы под искрящийся фонтан с химически чистой водой.
Он не могла представить, что она никогда снова не увидит этот прекрасный фонтан, никогда не вдохнет девственный лавандовый воздух 1513 года. Ни Лидии, ни Тэвиса. Ни замка возле моря. Ни Лэрда Хока, мужчины из стали и сверкающей страсти. Только Сиэтл и горькие воспоминания и страх, заставляющий ее прятаться в доме. 1990-е годы, с включенными в сделку смогом и озоновыми дырами.
Она сомневалась, что Хок когда-либо попытался бы отправить ее на каникулы одну. Он кажется относится к тем мужчинам, которые дорожат своей женой и держат ее рядом с собой, если женщина позволяет это. Близко к этому прекрасному мускулистому телу, и под этим килтом…
– Мечтаешь о чем-то грешном, – тихо вздохнула она. Эдриен крепко зажмурила глаза и опустила голову на руки. Бесконечный поток вопросов проносился через ее сознание, и медленно, но уверенно Эдриен помогла последнему маленькому солдату подняться, отряхнула его, и позволила ему опереться на нее, когда она отводила его на сторону противника в этой войне. Она приняла решение. Она попытается.
Она медленно подняла голову со своих рук, чтобы встретить пронизывающий взгляд Адама. Как долго стоял он здесь, глядя на нее с поклонением в глазах. Темные глаза, черные как ненависть. Ну так откуда это взялось?
– Ты ненавидишь Хока, Адам? – спросила она, после вспышки кристально-чистой интуиции.
Он восхищенно улыбнулся.
– Вы женщины все такие. Проникаете в самую сущность проницательным взглядом. Но ненависть в большей степени связана с ее утверждением, – поддразнил он, усаживаясь рядом с ней на край фонтана.
– Не играй со мной в словесную игру, Адам. Ответь на вопрос.
– Это тебе понравится? Честность со стороны мужчины?
– Да.
Он пожал красивым, загорелым плечом.
– Я ненавижу Хока.
– Почему? – с негодованием спросила Эдриен.
– Он дурак. Он не в состоянии оказывать надлежащее отношение к твоей прелести, красотка.
– К моей что? – Это наименее важная часть у нее.
Кузнец просиял ослепительной улыбкой.
– Он стремится только раздвинуть их, проскользнуть между твоими бедрами, но я бы увековечил эти скользкие от любви росистые лепестки.
Эдриен застыла.
– Это очень поэтично, но нет необходимости быть грубым, Адам. И ты даже не знаешь меня.
– Я не могу придумать ничего, что я мог бы сделать со своим временем, вместо того, чтобы потратить его, познавая тебя. В библейском смысле, так как ты находишь другие мои сравнения слишком наглядными. Это достаточно приятно для тебя?
– Кто ты?
– Я могу быть тем, кем ты захочешь меня видеть.
– Но кто ты! – упрямо повторила она.
– Я мужчина, в котором ты нуждалась всю свою жизнь. Я могу дать тебе все, что ты не пожелаешь, до того, как ты осознаешь, что ты желаешь этого. Я могу выполнить каждое твое желание, вылечить твою каждую рану, выправить все, что неправильно. У тебя есть враги? Их не будет рядом со мной. Ты ощущаешь голод? Я найду самый сочный, созревшие кусочки и буду кормить тебя своими руками. У тебя что-то болит? Я облегчу твою боль. Плохие сны? Я разгоню их по сторонам. Сожаления? Я вернусь назад и все исправлю. Приказывай мне, красотка, и я твой.
Эдриен бросила в его сторону испепеляющий взгляд.
– Единственные сожаления, которые у меня есть, сосредоточены вокруг красивых мужчин. Так что я предлагаю тебе убраться из моего…
– Ты находишь меня красивым?
Что-то в глазах этого мужчины было не совсем правильным.
– В эстетическом смысле, – пояснила она.
– Я так же красив, как и Хок?
Эдриен сделала паузу. Она могла быть иногда язвительной, но когда дело доходило до того, чтобы отбрить кого-то, то ее характер уводил ее с того пути, где она могла бы ранить чувства людей. Эдриен предпочитала оставаться безмолвной, когда ее мнение было не тем ответом, которое кто-то искал, и в этом случае ее молчание было достаточным ответом.
Адам стиснул челюсти.
– Я так же красив, как и Хок?
– Все мужчины разные. Никто не может сравнивать яблоки и апельсины.
– Я и не прошу тебя их сравнивать. Я прошу тебя сравнить одного мужчину с другим. Хока и меня, – прорычал он.
– Адам, я не собираюсь заниматься этим с тобой. Ты пытаешься заставить меня что-то сказать…
– Я только прошу дать мне честный ответ.
