Текст книги "Современная датская новелла"

Автор книги: Карен Бликсен

Соавторы: Ханс Браннер,Харальд Хердаль,Карл Шарнберг,Вильям Хайнесен,Улла Рюум,Пер Шальдемосе,Поуль Эрум,Бенни Андерсен,Франк Егер,Сесиль Бёдкер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Он захлопнул псалтырь и закурил сигарету.

– Я вас уговаривал, – сказал он, – предупреждал, а вы как знаете.

Он опять отхлебнул пива, сделал несколько долгих затяжек и посмотрел на мальчишек кисло-сладким взглядом. Бледно-одутловатые щеки его задвигались. Он зажмурился и сказал, перекатывая сигарету в толстых губах:

– Я вам не проповедь читаю, это мне не подобает. Но все-таки подумали бы вы о вечном. Жизнь, она недолгая, и грязи в ней… И верно, что она юдоль плача, чистая правда! Да и то сказать, за каким чертом мы все существуем? Отвечайте-ка! Есть да пить? Путаться с дрянными суками? Тварь живую убивать да жрать, когда она, скотина-то, что и говорить, куда лучше и честнее нас?

Кок допил бутылку; он разгорячился от собственной речи, красные пятна выступили у него на скулах. Он погасил окурок о подошву и швырнул его в мусорное ведро.

– Н-да! – сказал он. – А какая, спрашивается, разница между сопливым младенцем и поросенком? Я вас спрашиваю! Какая разница между девкой и свиньей? Что та, что другая голодные и беспутные. Что у одной – мясо, бока, сиськи, кровь, да желчь, да моча, то и у другой. Грех, парни, он всякую тварь одолевает.

Слезы навернулись на глаза кока. Лицо у него перекосилось.

– Да вы не подумайте, что я себя каким-то особенным считаю. И я такой же, однако изо всех сил стараюсь каяться, чтобы не угодить совсем в пекло. А если вы не будете так же делать… Эй, эй, ты куда это, Роберт?

– Меня тошнит, – ответил Роберт.

– И меня тоже, – сказал Йохан.

Кок тяжко вздохнул и закурил новую сигарету. Пожав плечами, он сказал, словно обращаясь к пустоте в светлой, чисто вымытой кладовке:

– Так вот оно всегда и бывает. Получай, когда людям добра хочешь.

В каюте горничной роженица боролась за две жизни. Пот и слезы катились у нее по щекам, как дождь по стеклу, а крики ее стали беззвучны. Силы гибели и творения схватились не на живот, а на смерть в тесной каморке и бились вечным неукротимым боем за владычество над миром.

– А может, все-таки впрыснуть ей? – умоляюще спросила Давидсен.

– Подождем, – ответил врач.

Стюард, официант и оба юнги стояли в коридоре. Прислушивались напряженно и молча. Немного погодя на трапе появился штурман Странге; обветренное бородатое лицо его было мрачно.

– Почему так тихо? – спросил он шепотом.

Стюард пожал плечами, избегая его взгляда. Оба юнги смотрели на него не отрываясь, и в глазах у них полыхал страх.

Из кухонных сфер доносились обрывки пронзительного блеющего пения.

 
Когда восходит вечно нов
хвалебный гимн земных сынов
и ввысь летит, ликуя,
то в небе ангельская рать
за нами станет повторять
стократно: Аллилуйя!
 

Это распевал кок. На лице штурмана появилось угрожающее выражение. Йосеф явно был пьян, а в таком виде петь псалмы да еще в святую ночь – нет, это уже чересчур! Это нетерпимо!

Побагровевший Странге исчез в люке трапа. Было слышно, как он препирается с коком, дело явно не ограничилось словами, загремела разбитая посуда и послышался громовой голос штурмана:

– Еще как серьезно, черт меня побери! Моя мать умерла, когда меня рожала.

Но тут послышались приглушенные голоса из каюты горничной. Плеск воды. Что-то похожее на гулкую затрещину. А потом вдруг ломкий, словно захлебнувшийся звук треснувшего колокольчика, звук, который быстро перешел в громкий неутешный детский плач, пронзительный и резкий, как тончайшая проволочка.

– Эге-ге-ге! – сказал вновь появившийся на трапе штурман. – Стало быть, изловили-таки нашего «зайца»!

Через несколько минут из каюты вышел доктор Хельгасон. Лицо у него было потное, а жилетка в крови. Быстрым шагом он направился в гальюн.

– А как мать? – спросил штурман.

– Все ол райт, – ответил доктор. – Мальчик.

– Вот это да! – сказал штурман и залился смехом от облегчения. – Счастливчик будет – в самое рождество родился.

Стюард громко и от души зевнул, юнги старались не смотреть друг на друга.

– А здорово Странге отделал Йосефа, слыхал? – заметил Роберт. – Так ему и надо!

Небо опять заволокло. Шел густой снег, но непогода унялась и море затихало. Пароход посылал предупредительные гудки в темноту рождественского утра.

– Что это с вами такое, Странге? – спросил капитан Тюгесен. – Вы, кажется, ухмыляетесь?

– Я? – спросил штурман. – Ну да, правда, так оно и есть!

– Да вы не стесняйтесь! – подкусил его капитан. – Имеете же и вы право иногда быть немножко ненормальным!

– Ну, конечно, – не стал возражать штурман.

– И безответственным, – добавил Тюгесен и весело чихнул.

Штурман предоставил старику потешаться, как он только захочет.

Снегопад стал меньше, различались уже маяки на норвежском берегу. Туча, похожая на исполинского страуса, снесла искрящееся золотое яйцо – утреннюю звезду.

Штурман ушел к себе в каюту.

«На земле мир и в человецех благоволение, – подумал он, сидя перед фотографиями жены и трех дочурок. Вспомнив, как он распек кока, Странге почувствовал угрызения совести. – Переборщил малость. Так уж всегда выходит с этим непутевым Йосефом. Он сам постоянно напрашивается на неприятности. Пьет лишнее и задирается. Но, в сущности, у него душа, ищущая правды…»

Странге решил сойти вниз и посмотреть: может быть, кок еще не лег спать. Было рождественское утро и на земле мир. Штурману хотелось бы помириться с Йосефом, прежде чем взойдет солнце.

Да, кок еще не спал. Он одиноко сидел у себя в каюте, глядя мутными глазами в пространство, а на коленях у него лежал закрытый псалтырь. На откидном столе перед Йосефом горели три стеариновые свечи, и огоньки торжественно полыхали под увеличенной фотографией печальной старухи. Это была, видно, мать Йосефа.

– Я пришел попросить у тебя прощения за то, что погорячился, – сказал штурман и по-приятельски присел на край койки.

– Нельзя простить, – ответил, не глядя на него, Йосеф.

– Давай поговорим, – не сдавался штурман. – Разве мы не можем как браться во Христе…

– Нет! – оборвал его кок. – Потому как ты – фарисей, а я – мытарь. А мытарь фарисею не брат. Я – кающийся грешник, а ты – гроб повапленный. Отчаливай отсюда со своей, извиняюсь, трепотней о братьях во Христе.

Штурман пожал плечами и встал.

– Ну как знаешь, Йосеф! – сказал он. – Как знаешь! С праздником тебя, с рождеством Христовым!

Кок не ответил. Отложив в сторонку псалмослов, он закрыл лицо руками.

Громкий плач младенца в каюте горничной утих. Давидсен вымыла новорожденного, спеленала и подложила к материнской груди. Она налила одеколону на блюдце и зажгла его – это освежало воздух.

– Йохан! – крикнула она в коридор. – Роберт! Что же вы не зайдете и не поздравите нас с праздником?

– Спасайся кто может! – пробормотал Роберт и исчез в люке трапа.

Йохан бросился было за ним, но посредине трапа остановился и одумался. Ему вдруг стало жалко фру Давидсен, которая зря звала их. Фру Давидсен, конечно, ведьма, но оно и понятно, что она такая, если только правду говорили: старший сын у нее шалопай и уже сидел в каталажке. Йохан прокрался в каюту горничной и смущенно стал у притолоки. Пахло чем-то удивительно сладким и необычным. Ему пришел на ум рождественский псалом: «Злато, ладан и елей». Молодая мать не замечала его. Она лежала, глядя перед собой светлым незрячим взором. Рыжеватые волосы были гладко зачесаны назад. В лице ни кровинки, как неживая. Мороз пошел у него по коже, когда он подумал, что ведь она и вправду чуть жизни не лишилась. Совсем было на тот свет отправилась. Пушистый затылочек младенца отчетливо выделялся на ее груди, которая почти сливалась с белой простыней. Под умывальником стояло ведро с чем-то серо-лиловым в красных прожилках, похожим на потроха. Ему вспомнились слова кока о девке и свинье, и внутри у него прошла судорога печали и омерзения.

– Вот так и ты когда-то у маминой груди лежал, – сказала Давидсен. – И не так-то уж давно это было. Тебе четырнадцать?

– Пятнадцать! – ответил Йохан.

Она легонько дернула его за белобрысые вихры.

Но тут в коридоре послышались шаги и голоса. Это был врач со своими приятелями из салона.

– Ну, как дела? – спросил доктор, нагнувшись над Марией. – В порядке?

Она кивнула головой, еле-еле и не глядя на врача. Лежала не шевелясь, а неподвижный взор был светел, но замкнут и отрешен от всего окружающего.

– Ах! – сказал поэт басом. – Новый человек родился! Сколько бы раз это ни происходило, а всегда – чудо!

Задумчиво поглаживая небритый подбородок, он продолжал с теплотою в голосе:

– Разве жизнь не достойна хвалы? Жизнь, неустанная в созидании! Вечный источник новых возможностей! Кто знает, быть может, лежит здесь новый Снорри! И во всяком случае новый человек, новая душа, запотевшее зерцало, начало всего!..

Он развел руки, словно собирался обнять всех присутствующих.

– Друзья! – сказал он. – Преклоним колени перед новой жизнью! Перед вековечным образом матери и младенца!

Поэт встал на колени у койки и поник головой. Машинист Грегерсен последовал его примеру, улыбаясь и сложив руки на груди. Часовщик и врач остались стоять, но и они склонили головы. Давидсен отвернулась, уткнувшись в носовой платок.

Молодая мать по-прежнему лежала и смотрела, ничего не видя перед собой. Дышала она спокойно, рот был полуоткрыт, а бескровные руки бережно прижимали младенца к груди.

Финн Сэборг

Альфред
_{Перевод Н. Крымовой}

Иб встретил Альфреда впервые, когда ехал на своем трехколесном велосипеде по проселочной дороге, где он никогда раньше не бывал. Вдруг перед ним появился Альфред. На Альфреде была грязная старая рубашка, на босых ногах рваные ботинки, из которых вылезали пальцы. Борода закрывала почти все лицо. Иб остановился и во все глаза со смешанным чувством страха и любопытства смотрел на этого удивительного человека.

– Тебе что, гляделки на обед подавали? – спросил Альфред.

– Нет, я еще не обедал, только завтракал. – Иб не понимал, почему этот человек хочет знать, что у него было на обед.

– Ах, только завтракал. – Альфред засмеялся, и Иб увидел, что у него во рту всего два зуба, один вверху, один внизу. Это ему очень понравилось.

– Далеко ли держишь путь? – спросил Альфред.

– Я еду к болоту. – Иб не знал, что значит «держать путь».

– Так пойдем вместе, – дружелюбно сказал Альфред – я там живу.

– В болоте?

– Да вроде того.

Они отправились. Иб ехал на своем велосипеде, а Альфред топал рядом. За поворотом показался маленький домик.

– Вот я и дома, – сказал Альфред. – Прощай.

– Ты здесь живешь? – Иб воззрился на маленький домик.

– Да, я здесь живу. Хочешь зайти ко мне в гости?

Ибу не разрешали ходить к незнакомым людям, но Альфред так ему понравился, что он ответил:

– Да, спасибо.

В доме Альфреда оказалась всего одна комната. У стены стояла кровать, но на ней не было простыней, как на кроватке Иба, лежала лишь старая перина. А кроме нее, всего лишь стол и два стула.

– Вот мой дворец. – Альфред сел к столу. – Садись, если хочешь.

Иб сел на другой стул. Подумать только, что это дворец. Любопытство его росло.

На столе стояла бутылка. Альфред вынул пробку и сделал глоток.

– Что ты пьешь? – спросил Иб.

– Сок. – Альфред погладил себя по бороде.

Иб сказал, что дома он тоже пьет сок.

– А ты не боишься жить здесь? – спросил Иб, с восхищением глядя на Альфреда.

– Боюсь! – Альфред захохотал. – Нет, если кто и придет, то получит вот это. – Он сжал кулак и согнул руку. Иб увидел надувшиеся под рубашкой мускулы.

– Ты можешь побить всех людей? – спросил он.

– Всех до одного.

– Но бога и Тарзана не можешь.

– Не-ет, – Альфред согласился, что это два исключения.

Альфред выдвинул ящик из стола и вынул кусочек дерева и нож. Он начал что-то вырезать из дерева, время от времени прикладываясь к бутылке.

– Что ты делаешь? – спросил Иб.

– Корабль, – ответил Альфред.

– А кому ты его отдашь, когда он будет готов?

– Отгадай. – Альфред снова отхлебнул из бутылки.

Иб как зачарованный смотрел на Альфреда. Орудуя ножом, новый знакомый рассказывал ему разные истории о диких зверях, о королях, которых он встречал. Он знал массу всяческих историй. Он умел двигать ушами, и ему пришлось снова и снова показывать это. Иб захлебывался от смеха.

– А где ты живешь? – спросил Альфред.

Иб рассказал, где он живет.

– А что делает твой отец?

Вопрос поставил Иба в тупик, он не знал, что ответить. Он стеснялся сказать такому человеку, как Альфред, что его отец просто-напросто сидит в банке и пишет цифры.

– Мой отец машинист на паровозе, – ответил он.

– Машинист, – повторил Альфред. – У тебя хороший отец.

Иб подумал о своем отце, который сидел в банке и не умел вырезать кораблики, и зубов у него полный рог и бороды нет. Он не выдерживал никакого сравнения с Альфредом.

Он просидел у Альфреда до темноты.

– Я пойду домой, – сказал он. – Но завтра снова приду.

– Приходи, – Альфред засмеялся. И опять можно было увидеть два зуба. Иб смотрел на них с восторгом, размышляя о том, как бы ему избавиться от всех своих зубов, чтобы осталось только два. Завтра он спросит Альфреда об этом.

Когда он вернулся домой, мать спросила, где он был целый день.

– Я играл с Альфредом, – ответил Иб.

– Хорошо, что ты нашел товарища, – сказала мать. – Это приличный мальчик?

Ибу никогда не приходило в голову, что о мальчике можно сказать приличный или неприличный, но он чувствовал, что его мать ни за что не отнесла бы Альфреда к категории приличных.

– Да, – ответил он, понимая, что в противном случае ему не ходить больше к Альфреду.

С этого дня возникла горячая дружба между Ибом и Альфредом. Иб приходил к нему почти ежедневно, они шли к болоту, где Альфред находил ему птичьи гнезда, вырезал дудочки, или они сидели в домике, Альфред вырезывал кораблик, шевелил ушами или показывал фокусы. Альфред мог бросить в воздух крону, а потом вытащить ее у Иба из носа. Ибу так хотелось, чтобы Альфред был его отцом.

Мать Иба радовалась, что мальчику есть с кем играть, тем более, что это приличный мальчик.

– Что делает папа Альфреда? – спросила она однажды.

– У Альфреда нет папы.

– Бедняжка, – сказала мать.

Постепенно мать Иба стала догадываться, что Альфред, должно быть, беден. Это ее немного разочаровало, поскольку она считала, что бедные мальчики не могут быть такими же приличными, как состоятельные. Но Иб так хорошо с ним играл. Она стала давать Ибу с собой печенье и другие сладости для Альфреда.

– Очень мило со стороны твоей матери, – Альфред жевал печенье и запивал соком. Ибу казалось, что он слишком уж любит пить сок.

Однажды мать собрала массу старых игрушек и дала их Ибу для Альфреда.

– У этого бедняжки, наверное, не так-то много игрушек.

Альфред раскрыл от изумления рот, когда Иб передал ему игрушки.

– Черт подери, – сказал он. – Это твоя мать прислала мне?

– Да, – Иб кивнул. – Она думала, что ты обрадуешься.

– Твоя мать любит пошутить, – сказал Альфред.

Иб не ответил. Он не замечал, чтобы его мать любила шутить.

Приближался день рождения Иба, и мать спросила его, что он будет делать в этот день.

– Я пригласила тетю Иду, – сказала она. – Но не хочешь ли ты пригласить Альфреда попить с тобой шоколаду?

– Да. – Глаза Иба заблестели. – Неужели Альфред может прийти?

– Конечно, – ответила мать. – Он, наверное, будет рад, ведь вряд ли он часто бывает в гостях.

Иб тоже думал, что не часто.

Через несколько дней Иб передал Альфреду печатный пригласительный билет, на котором были изображены мишка и кукла в красках и где было написано, что Иб будет очень счастлив видеть Альфреда у себя и выпить с ним шоколаду в среду между 14 и 17 часами. Альфред с трудом прочитал написанное.

– А что значит «п. о.»? – спросил он.

Иб тоже не знал, но обещал спросить.

На следующий день он сообщил, что «п. о.» означает «просьба ответить», – то есть разрешает ли мать Альфреда ему прийти.

– Ха, – сказал Альфред. Он взял билет и большими неуклюжими буквами на обратной стороне написал: «Мать разрешает магу приду Альфред».

Мать Иба улыбнулась, прочитав ответ.

– Ходит ли Альфред в школу? – спросила она.

– Нет. – Иб не думал, чтобы Альфред ходил в школу.

В день своего рождения Иб проснулся рано, от волнения он не мог спать. Он не столько радовался подаркам, сколько приходу Альфреда. Никогда Иб раньше так не ждал своего дня рождения.

Он получил много подарков. Ящик с настоящими инструментами, и книги с картинками, и игрушечную почту. Иб сиял от счастья, что он все это покажет Альфреду.

Тетя Ида приехала к завтраку. Она привезла ему прелестный автомобиль, его можно было завести, и он сам двигался.

– Мы с Альфредом поиграем в него! – в восторге воскликнул Иб.

– Кто это Альфред? – спросила тетя Ида.

– Это бедный мальчик, с которым Иб играет, – объяснила его мать. – Он придет после обеда пить шоколад.

Иб не понимал, почему мать всегда называла Альфреда мальчиком. Ему казалось, что Альфред – мужчина.

После завтрака мать Иба накрыла стол для Иба и Альфреда. На столе красовались флажки, маленькие бумажные куколки, два воздушных шара предназначались – желтый для Иба, красный – для Альфреда.

– А можно потом попить соку? – спросил Иб. – Альфред страшно любит сок.

– Конечно, можно. – Мать Иба поставила на стол большой кувшин сока.

Ровно в 14 часов у дверей позвонили. Иб побежал открыть.

Это пришел Альфред. Он был в обычной одежде, но тот, кто видел его раньше, понял бы, что он вымылся. Тому, кто его никогда раньше не видел, обнаружить это было невозможно.

– Это тебе, парень, – Альфред передал Ибу большой корабль с мачтами, парусами и всем снаряжением.

– Не может быть! – Иб сиял. – Ты его закончил?

– Сидел всю ночь, – сказал Альфред. – Хотел закончить к твоему рождению.

– Пойдем, – сказал Иб, – поздоровайся с мамой и тетей Идой. – Он открыл дверь в гостиную.

Когда Иб и Альфред показались в дверях, обе женщины вскрикнули и в ужасе уставились на Альфреда.

– Мама, это Альфред, – гордо произнес Иб.

Прошло несколько секунд, прежде чем мать Иба пришла в себя. Она сделала несколько глотательных движений, прежде чем смогла произнести что-то.

– Вы Альфред? – заикаясь, сказала она.

– Так точно, – ответил Альфред. – Шикарно здорово, что вы пригласили меня, фру. – Он протянул огромную лапу, и мать Иба с ужасом прикоснулась к ней.

– Боже милостивый, – сказала тетя Ида.

– Пойдем, Альфред. – Иб потащил друга за собой. – Мы будем пить шоколад.

– Какой ужас, – прошептала мать Иба тете Иде. – Я думала, что он мальчик. Что же мне с ним делать, не могу же я угощать его шоколадом.

– Лучше угощай шоколадом, – сказала тетя Ида. Она была убеждена, что, если Альфреда обидеть, он их обеих изнасилует и убьет.

– Помоги мне, – дрожащим голосом попросила мать.

Обе женщины отправились на кухню и налили шоколаду в кофейник. Когда они принесли его в комнату, Иб и Альфред уже сидели за столом.

– Вот здорово, – сказал Альфред, разглядывая флажки и бумажных куколок.

– А шар ты можешь взять с собой, когда будешь уходить, – сказал Иб. – Правда, мама?

– Конечно, если господин Альфред захочет его взять. – Мать Иба трясущейся рукой разливала шоколад.

– А если ты хочешь взять желтый шар, мы можем поменяться, – с готовностью предложил Иб.

Альфред ответил, что ему больше нравятся красные шары.

– Ваш муж работает на паровозе, – любезно сказал он матери Иба.

– Что вы такое говорите? – Она с изумлением воззрилась на него.

– Боже милостивый, – сказала тетя Ида.

– Вот сливки. – Иб покраснел до корней волос.

Мать Иба предложила пирожные, у нее было такое чувство, что все это ей снится. Она никогда не бывала в таком ужасном положении и не знала, как из него выберется.

Альфред жадно ел пирожные и выпил бесчисленное количество чашек шоколада. Причем всякий раз издавал звук, напоминавший кряканье уток в воде, только во много раз более громкий.

– Боже мой, – сказала тетя Ида, а мать Иба вынуждена была опереться на спинку стула.

Наконец Альфред насытился, сказал, что больше ничего съесть не может.

– Сыт по горло. – Он открыл рот с двумя зубами и пальцем ткнул в горло, чтобы было ясно, как он сыт.

Губы тети Иды двигались, но она не могла выговорить ни слова.

– Теперь попьем сока, – радостно сказал Иб. – Ты можешь пить, сколько хочешь.

– Да, Иб говорил, что вы очень любите сок, – растерянно сказала мать Иба.

– Тоже правильно, – ответил Альфред, наливая себе большой стакан.

Мать Иба лихорадочно соображала, что ей с ними делать после еды. Первоначально она собиралась послать мальчиков играть. Теперь же она никак не могла этого сделать. Но ей не пришлось решать этот вопрос. Иб все устроил. Он попросил Альфреда продемонстрировать свое искусство.

– Пошевели ушами, – сказал он. – Покажи маме.

Альфред изо всех сил задвигал ушами. Он понимал, что в такой ситуации он обязан стараться.

– Он может даже шевелить одним ухом, – с гордостью произнес Иб. – Попробуй.

Альфред пошевелил правым, затем левым ухом.

– Боже милостивый, – сказала тетя Ида.

– Покажи им фокус с кроной, – потребовал Иб.

– У вас есть крона, фру? – спросил Альфред.

Мать Иба в полной растерянности пошла за кошельком. За ней последовала тетя Ида.

– Хватит ему и пяти эре, – прошептала она.

Альфреду дали пять эре. Он положил монету в свой большой кулак и сделал им несколько странных движений в воздухе. Затем разжал руку, монета исчезла. Тетя Ида порадовалась, что она отсоветовала давать ему крону.

– Посмотрим, не найдем ли мы ее, – сказал Альфред и подошел к Ибу.

– Нет, – сказал восхищенный Иб, – попробуй лучше с мамой.

Альфред несколько поколебался, затем подошел к матери Иба.

– Мне кажется, что у вас что-то сидит в носу, – сказал он. Ухватился за ее нос двумя черными пальцами и сделал вид, что тащит что-то. Через мгновение монета в пять эре лежала у него в руке.

Мать Иба попросила дать ей воды.

Иб был в восторге и полон гордости за Альфреда.

– Сделай фокус с тетей Идой, – попросил он.

– Фокус нельзя повторять дважды, – быстро сказала тетя Ида.

Альфред развлекал их своими фокусами, пока мать Иба не сказала, что теперь ей нужно готовить обед.

– Тогда я исчезаю, – сказал Альфред. – Спасибо, фру. Здорово шикарно с вашей стороны было пригласить меня.

Мать Иба с трудом выговорила, что это для нее удовольствие.

Альфред ушел с красным шаром. Он было забыл о нем, но Иб ему напомнил. Иб стоял в дверях и махал ему рукой, пока тот шел по садовой дорожке с шаром на ниточке.

– Я завтра к тебе приду, – крикнул Иб.

А мама Иба и тетя Ида поторопились распахнуть настежь все окна. Тетя Ида ходила вокруг и нюхала.

– И за несколько дней не выветришь этого запаха, – сказала она.

– Ужасно. – Мать Иба с трудом удерживалась от слез. И как объяснить мальчику, что ему не следует более ходить к этому ужасному человеку?

– Знаешь что? – сказала тетя Ида. – Я возьму его к себе. Он поживет у меня и забудет.

– Замечательно, – сказала мать Иба.

Когда Иб вошел, ему сообщили новость. Он поедет с тетей Идой и будет жить некоторое время у нее в городе.

Иб сначала обрадовался, ему нравилось жить у тети Иды, но вдруг задумался.

– Я не смогу быть так долго без Альфреда, – сказал он.

– Чепуха, – ответила тетя Ида. – Мы пойдем в театр, в зоологический сад, в другие места. У тебя просто не будет времени думать о нем.

Обе женщины пошли в кухню готовить обед. Иб убежал в сад.

Через полчаса пришел отец Иба. Иба позвали обедать, но мальчик исчез. Его напрасно звали.

– Сядем за стол, – сказала мать Иба, – он придет.

Они только начали обедать, как вбежал Иб, красный, запыхавшийся.

– Где ты был? – спросила мать.

– Прощался с Альфредом.

Женщины переглянулись.

– И знаешь что, тетя Ида, – сказал Иб голосом, полным восторга, – Альфред приедет к нам в гости, когда я буду жить у тебя. Он обещал.

– Боже милостивый, – сказала тетя Ида.