Текст книги "Запутанное течение (ЛП)"
Автор книги: Карен Аманда Хуппер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
– Я не знала, что беспокоило больше, две женщины-полуптицы, которые облизывают и обсасывают мои плечи, или ужасные, подобные животным, крики человека. Дом на дереве – или гнездо, или чем бы то ни было – было домом ужасов.
– Она не имела права тебя забирать, – сказал Трейган. – Это было небезопасно. Не доверяй сиренам. Не доверяй никому, кроме русалок.
– Даже горгонам?
Его мышцы напряглись рядом с моей кожей, но лицо не изменилось.
– Особенно горгонам.
– Но ты отчасти горгона, так?
Он отвел глаза от моих, и смотрел строго прямо. Общение под водой имело свои недостатки. Нет контакта глаз – не разговоров.
Я старалась пошевелиться в его руках, но плечо прошила боль. Сильный удар все еще отдавался тупой нездоровой болью. Трейган не отпускал меня. Если что, держал только крепче. В глубине души я была рада перестать сопротивляться. Казалось, на меня навалилось все сразу: неразбериха новой жизни, ложь Ровнана, страх и адреналин при нападении акул, волнующий опыт общения с сиренами и шок от новости, что Трейган может превращать людей в камень.
На что он еще способен? Если он отчасти горгона, это значит, ему никогда нельзя верить. Но так же отчасти русалка, а русалки не могут врать, так я могу верить Трейгану или нет?
Он снова посмотрел на меня:
– Можно кое-что спросить?
– Конечно.
– Ты влюблена в Ровнана?
– Я задавала себе тот же вопрос. Нет. Он соврал мне. Как я могу быть в него влюблена, если не могу ему верить? Я не уверена, что знаю, что значит любить, но почти уверена, большую роль в этом играет доверие.
Трейган прищурился:
– Я не родился романтиком, но, говоря о значимости доверия, я с тобой согласен.
Наша скорость росла, а я так устала держать голову против потока воды. Поэтому неохотно положила ее на грудь Трейгана и закрыла глаза, стараясь не обращать внимания, что ему так удобно.
Всплыв на поверхность, я увидела граничащие с Солисом скалы. Трейган отпустил меня, и я поплыла рядом с ним. Его ноги преобразились напротив моего хвоста. Его ноги?
– Что за…?
Я пыталась увидеть сквозь воду, но знаки на его груди были последней видимой частью.
– У тебя сейчас есть ноги?
– Да.
Сказал он беспечно.
– Как это возможно?
– В отличие от сказок, мы можем контролировать, что нам иметь, ноги или хвост.
– Нет. В доме Коралины я пыталась сохранить хвост вне воды, но он тут же превращался.
– Ты еще не умеешь управлять своими способностями. Это придет, со временем.
– Серьезно? – У меня не было проблем с возвращением в Эденс Хаммок и человеческой жизнью. Я даже плавать могла с ногами.
– Я говорил тебе, мы удивительные создания. Хотела бы ты иметь помощника на суше?
– Эм…
Я посмотрела на возвышающиеся скалы. Не было пути, по которому можно было бы преодолеть их. Я вздрогнула, только подумав об этом.
– Думаю, мне нужен помощник.
Путь будет нелегким.
– С удовольствием.
Он взял мою неповрежденную руку. Резким движением его свободной руки вода выступила под нами и подняла нас в воздух. Вспененные волны звучали как сотни раскалывающихся, будто закаленные, лотков с ледяными кубиками, формируясь в полупрозрачный мост, который протянулся перед нами, соединяясь с землей.
– Вау!
Воскликнула я, смотря вниз в страхе, пока мы шли по нему.
– Он как мокрое стекло.
Как только мы оказались на твердой поверхности, он опустил руку. Мост легко исчез и упал со всплеском в океан. Я стояла на краю скал и в изумлении смотрела вниз.
– Ты же научишь меня, как это делать, верно?
Его уголки губ дернулись, будто он хотел улыбнуться:
– Если будешь хорошо себя вести, то, да, я научу тебя.
– Идет.
Я выжимала воду с моего платья и старалась не пялиться на его точеное тело. Мне было любопытно увидеть, покрывают ли знаки его тело целиком, но я не могла поднять взгляд от моих ног. Он, должно быть, заметил мое смущение.
– Прости, что нет одежды. Мы можем направиться к соседнему потоку. Как только мы окажемся в воде…
– Трейган, все в порядке.
Он опустил глаза, и его взгляд задержался на глубоком вырезе моего платья. Я отступила назад и скрестила руки на груди.
– На что именно ты уставился?
– Твои эмоции.
– Что?
– Я пытаюсь разобраться, что значит оранжевый.
Посмотрев вниз, я ахнула:
– Почему моя кожа оранжевая?
– Твои черты русалки развиваются. Наша кожа меняет цвет, если мы испытываем сильные эмоции.
– О, замечательно. Мы реально как кольца настроений. Кожа Коралины стала сиреневой, когда боролась с акулами. Сиреневый значит страх?
– Ну, и?
Спросил Трейган.
– Что и?
– Ты расскажешь, что значит оранжевый цвет?
– Ты не знаешь, что он значит?
– Значение цветов у всех разное. Как ты себя чувствовала, когда стала оранжевой?
Я хотела сказать обиженно или оскорбленно, но я не могла. Это было похоже на смущение, но в то же время льстило и волновало, будто моя кожа болела, когда я рядом с Трейганом. Каждый раз, когда он касался меня, казалось, милионы стрекоз порхают по моей коже. Если бы он это знал, то я чувствовала бы себя униженной.
– Воспользуюсь пятой поправкой.
– Что?
– У меня есть право хранить молчание. Мой выбор – не отвечать.
Я смотрела на залитые лунным светом горы вокруг нас, стараясь думать, о чем угодно, кроме пылающих ощущений внутри меня, вызываемых Трейганом.
Тишина была недолгой.
– Мы должны доставить тебя в бассейн, – сказал он, – я отправлю за Фиалками, чтобы они исцелили твое плечо. В это время у Коралины в доме будут все нужные запасы для лечения.
Как я могла быть такой эгоисткой? На Коралину напали акулы! Мысли о Трейгане должны быть последними в моей голове. Я снова повернулась к нему лицом.
– Как сильно она ранена?
– Достаточно. Она могла потерять слишком много крови. Они полностью съели ее плавники.
Меня стошнило. Вода была чистой, но я нагибалась, снова создавая ужасные, унизительные звуки.
Трейган убрал мои волосы назад и держал их подальше от моего лица. Живот еще немного скручивало, но ничего больше не выходило. Я встала, думая о том, что это я должна была быть на месте Коралины.
– Отвратительно. Извини, – пробормотала я, сгорая со стыда.
Насмешливый наклон его головы в сочетании с отблеском лунного света в глазах придавали ему почти обеспокоенный вид. Между отличительных знаков его и без того сверкающая кожа засияла. Размышления о смысле серебристого оттенка могли быть причиной таких сильных ударов моего сердца о ребра. Я посмотрела на звездное небо и снова выжала воду из платья. Видимо, это особенность русалок. Трейган не должен привлекать меня.
– У тебя кровь.
Он подошел ближе и рассмотрел мое плечо.
– Давай разберемся с этим. Течение к деревне здесь за поворотом.
Вид крови вызывал у меня рвоту, поэтому не смотрела, но чувствовала тепло стекающее по руке. Мы шли рядом, бок о бок, пока он вел нас по пути.
– Очень плохо, что рядом нет сирен, – пошутила я, – они помогли бы убрать это с моей руки.
– Не позволяй им снова пить из тебя. Если они когда-либо попытаются заставить тебя пить кровь, отказывайся. И не важно, что они скажут или пообещают.
– Фу. Я бы никогда не пила кровь. Это отвратительно.
– Рад слышать такой настрой. Теперь ты видела все с первого ряда, также ты могла знать, что селки тоже кровососы.
Начинающийся смех сорвался с моих губ. Он, конечно же, шутит. Но потом я замерла. Мои ноги онемели, и я остановилась, вспомнив странный сок в доме Ровнана. Нет. Этого не может быть. Я бы поняла, если бы пила кровь.
События ночи замелькали перед глазами, одно за другим: красная жидкость, проливаю ее на себя, вытираю стол моим платьем, Коралина спрашивает, не истекаю ли я кровью, взбешенные акулы, и мой последний взгляд на широко распахнутые зеленые глаза Коралины.
– Господи, Коралина, -
выпалила я, схватившись за живот. Трейган ушел вперед, но позже развернулся и вернулся ко мне. – Я никогда себя не прощу.
Его голос смягчился:
– Это не твоя вина.
Он мог сказать так потому, что сам пока не знает. Но я была виновата. Я не должна была отправляться на поиски Ровнана. Я должна была остаться и дать Коралине научить меня всему, что должна знать. Она была бы сейчас в безопасности. Я бы никогда не пила… Живот сводило только от мысли об этом. Целый контейнер. Почти галлон этого.
– Трейган.
Я с опаской взглянула на свою рану. Кровь не вызывала тошноту. Должна была, но нет. Увлажнившийся рот, подтвердил мой страх. Я с трудом сглотнула.
– Что бы произошло, если бы я выпила кровь?
Посмотрев ему в лицо, вы бы подумали, что я разбила ему сердце.
ДЕНЬ 4
Утро позволило взглянуть на вещи по-другому. Я пялился на пустую бутылку, сидя на раковине. Это должно что-то значить, но что? Русалки не пили кровь. Они отвергали это.
Я обыскал мусорку, надеясь увидеть любой знак, что она просто вылила кровь и все вычистила. Я ничего не нашел. Она выпила кровь. Много крови селки.
Этого не было ни в одной книге правил. Это шло вразрез с привычным порядком вещей. Что если инстинкт жить, как мы – быть одним из нас – находится глубже, чем мы думали?
– Это могло бы изменить все, – сказал я, хлопнув руками у мусорки.
Что бы сделал Трейган, если бы узнал, что его дорогая русалочка стала пить кровь? Я схватил свою куртку, ключи от байка и вылетел на улицу. Этой горячей новостью надо скорее поделиться.
Бар Джек Фрост еще не был открыт, так что я своими ключами отпер заднюю дверь.
– Джек? – крикнул я. Ответа не было.
Джек был для меня, как отец, но я не мог предугадать его поведение. Если он в воде, то я догадываюсь, где смогу его найти. Если он в облике человека, то мог быть в постели с женщиной, где угодно в Кейс.
Я спустился вниз по скрытому коридору и открыл дверь в морозильник. Скрежет стали об пол и запах мокрой шерсти, разбудили воспоминания о человеке, который здесь умер.
Однажды, год назад, наше скрытое место нашел человек, посетитель. Если бы люди узнали, что мы селки, и, что мы иногда прячем нашу кожу здесь, в морозильнике бара, они, вероятно, ее украли бы. Без нашей тюленьей кожи мы не могли вернуться в океан, тем более в Ратте. Мы должны были удостовериться, что сирена лишила нарушителя каждого воспоминания о баре. Проблема в том, что мы попросили об этом Маризу.
После его смерти мы убедились, что туман в морозильнике был непробиваемым. Ни один человек с тех пор и близко не подходил к этой комнате. Независимо от того, что русалки думают о селки, нам не нравится смотреть на бессмысленные смерти.
Черная тюленья шкура Джека висела на своем месте. Он находился где-то на суше, но времени искать его не было. Мне необходимо вернуться к работе в подземелье.
Я услышал звук приближающихся шагов, и мои когти появились рефлекторно.
Дина вошла в морозильник и посмеялась надо мной:
– Тише, убийца. Это просто я.
– Она пила нашу кровь, – выпалил я, желая хоть кому-нибудь рассказать.
Она повесила ее мокрое пальто на специальный крючок.
– Кто?
– Яра.
Дина осмотрела все, так быстро вертя головой, что капли воды с ее мокрых волос, попадали на мое лицо.
– Законно?
Я наклонил голову.
– Что это значит?
– Я не знаю. Поэтому мне надо поговорить с Джеком.
Она вытащила сигарету из-под браслета, постучав ею по ладони.
– Ей понравилось?
– Должно быть, да. Она выпила целую бутылку.
На ее губах появилась ухмылка. Дина была бы удивлена так же как и я. Значит ли это, что Яра выбрала нашу сторону? Быть на нашей стороне?
– Джек предполагал, что это случится, – сказала она. – Гены имеют большое значение. Ты должен сказать ей правду о ее отце. Представь, как сильно это бы нам помогло.
Много раз я хотел сказать Яре, что ее отец был один из нас, но, если ее собственные родители держали это в секрете, какое право я имею рассказывать ей? Вирон сделал все очень аккуратно, так что ни один из нас не мог рассказать ей что-то о селки.
– Только до ее восемнадцатилетия.
– Такое условие было идеей ее матери. Если бы Вирон следовал ему, Яра никогда бы не узнала о нас.
– Чертов Вирон! Он нарушил свое обещание. Ему было дело до запечатанных горгонами ворот? Нет! Он бросил нас. Скажи его дочери-полукровке, кто она на самом деле. Может у нее есть проблемы с отцом, и она прибежит к нам.
Дина надулась и продолжила детским голоском:
– Надеюсь, мы сможем дать любовь и понимание, которых она была лишена в детстве.
– Дина, хватит. Девочка достаточно пережила.
Она покачивалась на каблуках, рассматривая окружавшие нас шкуры тюленей и замороженные товары.
– Разве это важно? – спросила она задумчиво. – Конечно, русалки расскажут ей, что нужно сделать, чтобы открыть ворота – их версию и нашу. Даже если она предпочтет наш способ существования, она не отдала бы свою жизнь за нас.
– Возможно, не только за нас, – сказал Джек, удивив меня.
Он вошел так тихо, что я не услышал, как тот оказался рядом.
– У нее будет трудное время выбора одного из видов этого мира для вечности. Много жизней будет загублено.
У Джека был способ найти решение к каждой проблеме. Его случайный наклон к дверному проему, позволил мне расслабиться.
– Ты знаешь, верно? – спросил я. Он улыбнулся, сверкая щелью между зубов. – Где ты уже слышал об этом?
– Столкнулся с Никси. Знаешь, как ей нравятся сплетни.
– Откуда она узнала? – спросила Дина.
Джек бросил сигарету на пол и раздавил своим ботинком:
– Какая разница? Это правда, верно? Яра пила из тебя?
– Нет. Она пила донорскую, в контейнере, из моего холодильника.
– Ей понравилось?
– Не знаю. Я спал. Наверно она не знала, что это было.
Дина посмеялась:
– Если она выпила целую бутылку, то должно быть ей понравилось. Мы поймали ее, парни. Она хорошо подсела.
Джек покачал головой. Я знал, о чем он думал, прежде чем сказать это.
– Ей нужно выпить из тебя, Ровнан. Прямо из раны. Тогда она привыкнет.
Джек знал, что я отказывался пить прямо из кого-то или наоборот. Все знают.
– Это расстроило бы Виенну, если бы я поделился собой с кем-то еще.
– Ты единственный, кого она когда-либо могла бы рассматривать, как донора для себя. Если ты этого не сделаешь, то, возможно, больше никогда не увидишь Виенну. Яре нужно сблизиться с тобой. Реально сблизиться. Это наш единственный верный ход.
Дина выразила волнение, которое я не хотел озвучивать:
– Джек, если она выпьет из него, она распробует и его горгонскую кровь. Посмотри, что это сделало с Виенной. Что если это навредит нам?
Мы с Джеком посмотрели друг на друга, но по разным причинам. Я проклинал за то, что он хотел меня заставить сделать это. Он хотел ударить меня по голове, за то, что я такой ранимый. Будто я высказался о том, кем или чем был мой отец.
– Почему у тебя нет силы Трейгана? – проворчал Джек.
После этих слов я покинул комнату. От горгоны я унаследовал способность следить за другими горгонами, в их местоположении, смотреть за ними, и иногда видеть через их глаза. Когда Виенна в первый раз пила мою кровь, она открыла в себе такую же способность. Мы общались, всегда могли найти друг друга, пока ворота не закрылись.
– Ты должен это сделать, – сказал Джек позади меня.
Я шел дальше, хотя он был прав. Скоро Яра снова захочет крови, и, когда это время придет, она будет пить мою.
Просидев за этим несколько часов, мы с Ярой были утомлены изучением, но она хотела знать больше.
– Хорошо.
Яра посмотрела на меня поверх книги по истории.
– Правильно ли я поняла, Медуза превратилась в горгону из-за того, что крутила шашни с Посейдоном в храме Афины. Ее выслали, как и ее сестер Стено и Юриэль, жить в холодном, темном гроте. Все они могли превращать в камень.
– Верно
.
– Посейдон не поддавался превращению, потому что был богом, и он продолжал встречаться с Медузой – хоть она и была ужасным монстром.
Я кивнул:
– Для него она оставалась красивой. Полагаю, он был ослеплен любовью.
Яра с недоверием покачала головой. Кончики ее пальцев скользнули по странице.
– Хорошо, и тогда он создал сирен для каждой из горгон; женщин-полуптиц, которые могли плавать в воде или прилетать в рай, чтобы найти Посейдона или передавать письма сестрам. Но сирены ненавидели грот, поэтому почти никогда не возвращались.
Она перевернула несколько страниц назад, потом вперед, просматривая увиденное, читая некоторые из них несколько раз.
– Потом у Посейдона с Медузой были дети, а Стено и Юриэль завидовали, потому что тоже хотели иметь детей, но не могли, из-за способности превращать, верно?
– Да. К тому же, какой человек отправится в грот ради секса с ужасным монстром?
Яра покраснела и убрала волосы за уши.
– Поэтому Медуза попросила Посейдона создать Селки. Так у нее и ее сестер появились созданные дети, которым нравились холод, тьма и они могли оставаться в гроте.
Я сел обратно в кресло, впечатленный тем, как много она поняла за такое короткое время.
– Не дожидаясь момента, когда грот не сможет вместить всех, Посейдон создал океан, чтобы укрыть их.
Яра снова прошлась по страницам:
– Но сестрам стало скучно с темными Селки, и они попросили создать детей, которым нравилось играть и петь. Посейдон создал русалок, после рыб и дельфинов. Но им нужен был солнечный свет и тепло, и поэтому он создал абсолютно другой мир для них?
– Не совсем. Мы все живем в Рате. Думай о наших отдельных половинах, как о разных странах. Грот находится по середине, прямо на границе светлой и темной территорий.
– А Медуза единственная, кто просила Селки и русалок, чтобы была возможность путешествовать в мир людей и исследовать землю?
– Да, потому что оригинальные морские создания стали скучными и беспокойными. И сестры создали их такими, что они должны были постоянно возвращаться в Рате, иначе умрут. Они не хотели, чтобы те исчезали надолго, как сирены.
Яра снова посмотрела в книгу:
– Это поэтому у горгон были всевидящие зеркала в гроте? Так они могли наблюдать за их детьми, где бы они ни были?
– Ты быстро учишься.
– Кто сильнее, сестры-горгоны или Посейдон?
– Хм, ну, Посейдон довольно много дал Медузе и ее сестрам, чего бы они ни хотели. Это включает в себя возможность создавать правила, наделять способностями и контролировать ворота между мирами. Когда Медуза была убита Персеем, оставшиеся сестры лишились большей части их силы.
Глаза Яры расширились:
– Стено и Юриэль уже нет в живых, так?
– Именно. Медуза была единственной смертной из них трех.
Она изучала рисунки горгон на странице перед ней; их головы с кучей змей, когти на руках, огромные клыки, хвосты, как у змей, и всполохи огня и льда в глазах. Легкая дрожь прошла по коже, и она схватила книгу, помещая ее обратно в футляр.
– Почему каждая книга хранится в стекле? – спросила она.
– Они водонепроницаемые, мы можем взять их под воду, и они заколдованы так, что, если бы человек их нашел, они бы оказались кусками бесполезного бетона.
Один кивок. Спустя несколько последних часов с Ярой, я научился понимать: четкий кивок означает, что она принимает правду, сохраняет ее в памяти, больше не сомневаясь в моих словах – явный прогресс.
Она оттолкнула от себя книгу и тарелку с едой и обхватила руками голову:
– Плечо выглядит намного лучше.
– Фиалки удивительные лекари.
Одна из Фиалок, Принн, ждала нас дома, когда мы приплыли. Она сразу занялась плечом Яры и подтвердила, что рана не тяжелая.
Яра потрогала повязку на руке:
– Я до сих пор не понимаю необходимости пить кровь.
Объяснение привычки сирен и Селки пить кровь было пугающим, но Яра, казалось, испытывала к этому искреннее отвращение и согласилась бороться с будущей жаждой. Я винил себя, что она пила кровь. Я должен был сразу ее предупредить. В будущем моей работой будет убедиться, что никаких Селки – особенно Ровнана – не будет рядом с ней.
Я придвинул к себе книгу, пролистав страницы.
– Здесь, – я развернул и подтолкнул ее к ней, – левая страница, второй абзац.
Яра читала громко в голос, и это звучало как музыка арфы.
– Сестры-горгоны очень хотели вернуться в мир людей. Но проклятие приговорило их к одиночеству. Поэтому все трое объединились и разработали план.
– Сирен созвали и предложили обольстительную красоту и силу контролировать погоду взамен на их согласие. Сирены соблазняли бы смертных, забирая их тело и душу, включая жизненную силу, высасываемую через вены. Потом они возвращались бы к сестрам-горгонам и отдавали бы кровь Стено и Юриэль, дабы те насытились. Таким образом, они переживали схватку как свою собственную.
Через какое-то время Селки стали завидовать такой системе. Они попросили горгон делиться украденной кровью. Медуза отказала. В утешение она дала селки способность делиться их душами, позволяя другим пить прямо с их вен.
Кровопролитие настоящих Селки было ужасающим несколько месяцев. Многие погибли, поскольку не могли себя контролировать и осушали друг друга лишая жизни. Однажды Селки взяли эту привычку под контроль и хвастались этой потрясающей способностью.
– Русалкам это не понравилось. Они думали, что с Селки они в равной степени имеют право наслаждения. Русалки отправились к Медузе и попросили такую же способность. Медуза все еще огорченная потерей стольких Селки, отказалась терять кого-то из ее русалок таким беспечным способом. Поэтому она с сестрами вызвала другую способность.
Яра потерла ладонью шею из стороны в сторону и помассировала виски. Что бы она подумала о следующей части нашей истории?
– Не кровь будет необходимой для русалок, чтобы делиться собой. Медуза и ее сестры возмущались, что не могут пристально смотреть в глаза другим с сильными эмоциями. Они выбрали взгляд, как способ, которым русалки смогут делиться своей душой друг с другом.
Яра подняла взгляд со страницы и поймала мой взгляд, но я не мог отвернуться.
– Довольно грубо, – пробормотала она. – Сирены истекающие кровью, и люди ее пьющие.
– Не люди, а горгоны, – поправил я. – А истекающие, это птицы. Это часть их природы.
– Все равно. Грубо.
– Согласен.
За окном цапля расправила свои огромные крылья, будто защищаясь. Мы с Ярой повернулись это увидеть.
– Не хочу обидеть, – сказала Яра, – но этот дом навевает скуку без Коралин. Мы можем прерваться? Мне очень хочется назад в воду и к солнечному свету.
Это был хороший знак. Она должна стремиться к солнечному свету и воде, хотя меня и сбило с толку, что Яре не было любопытно о способности делиться нашими душами друг с другом.
– Конечно, но только плыви на поверхности. Не уходи глубоко в воду. Твое плечо должно исцелиться.
Мы в тишине дошли до потока и вошли в него.
Яра посмотрела на дома вокруг нас.
– Здесь, на острове, живут только русалки?
– Здесь дом для нас всех. Солис защищен от обнаружения людьми.
– Коралин мне это говорила. Я не знала, живут ли здесь русалки, или некоторые из них. Я почти никогда никого не вижу.
Она больше не называла нас уродцами, наконец-то.
– К сожалению, здесь нас не много. Сто двенадцать здесь, в этом мире. Вместе с тобой – сто тринадцать. Большинство проводят дни недалеко отсюда. Им нравится изучать или общаться с людьми, а здесь всегда безопасно, когда бы они ни вернулись.
– А сколько, ну, не сделали этого? Сколько из них в подземелье?
На ее груди появились красные пятна. Ее красный, должно быть, означает печаль.
– Тридцать один, – ответил я мрачно.
Ее глаза расширились, и по плечам пронеслись пунцовые завитки.
– Мне жаль.
Сколько Ровнан говорил ей? Яра извинялась, потому что она не знала, что еще можно сказать или знала о несдержанных обещаниях родителей и винит себя?
– Действия других иногда влияют на нашу судьбу. Никто тебя не винит.
Она выглядела абсолютно сбитой с толку.
Значит, Ровнан не рассказал ее, что это она причина, по которой закрыли ворота. Хорошо. По-моему, она должна услышать это от одного из нас.
– Трейган, в ночь, когда ты спас меня, что ты со мной сделал? Почему я не помнила тебя все эти годы?
Как я ей это объясню? Мы наконец-то чего-то добились. Я не хочу напугать ее рассказами, что часть меня так ужасна, как она изначально и подозревала. Последнее что нам было нужно, это ее возвращение к Селки. Если Ровнан предложит ей выпить из него, она не сможет сопротивляться, и тогда у него появится преимущество. У Джека будет необъяснимая управляющая сила над его видом. То, что она вообще пила кровь, уже было достаточно плохо. Ее наиболее сильная связь с Селки, хороший шанс для Джека контролировать и ее действия.
– Это сложно.
– Вся моя жизнь была сложной. Так что я справлюсь.
– Это исключительный уровень сложности.
– Это потому, что ты наполовину горгона?
Мои люди никогда не поднимали эту тему. Они знали, что я ненавижу эту часть меня. Многие из моего вида боялись моей горгонской стороны и поэтому держались подальше. Почему Яра так не делала?
– Если ты не скажешь, я поплыву обратно к Эденс Хаммок и спрошу моего дядю.
Ее дядя. Они ведь даже не родственники.
– Вы с Ллойдом, видимо, очень близки.
– Он был для меня как отец. Мой отец умер, когда мне было четыре. И мы с мамой приехали в Эденс Хаммок, и Ллойд вроде как присматривал за нами. Я помню, как встретилась с ним в первый раз. Ну, я так думаю, что это был первый раз, – она щелкнула по воде пальцами. – Думаю, ты не хочешь слышать о моем детстве.
– Нет, хочу.
На ее лице появилась кислая мина:
– Не ври.
– Для меня люди делятся чувствами поверхностно. Много говорят и очень мало слушают.
Ударив по воде, она плеснула ее мне в лицо.
– Хорошо, я поняла. Я не буду рассказывать мои убогие истории.
– Ты не даешь мне закончить. О таком неумении слушать я и говорил.
– Извини. Продолжай.
– Способ делиться у русалок более глубокий, нежели разговор – он более интимный, – если она сблизится с одним из нас, то это уже будет весомой причиной быть на нашей стороне, но ее первый раз должен быть с Коралиной. Не со мной. Я сдал назад. – Но я никогда не попрошу тебя делиться со мной таким способом.
– Более интимный?
– Взгляд русалок. Ты читала об этом. Делиться душой.
– Погоди, что? – она наклонила голову в сторону, напомнив мне этим бывшего когда-то у Ллойда золотого ретривера.
– Если захочешь, ты можешь поделиться частичками жизни с другими русалками. Ты берешь их из своей души, и они переживают эти воспоминания, как ты.
– Ты шутишь.
– Ты только что об этом читала. Думаешь, наши книги по истории были шуткой?
– Я думала, здесь подразумевалось общение под водой. Контакт глаз как часть разговора.
– Нет. Делиться песнями – воспоминаниями – это сильно отличается от этого.
– Ты говорил, что можешь пережить одно из моих воспоминаний как я? Увидеть мое детство без моих рассказов о нем?
– Не проговаривая их для меня. Да. Этим поделится со мной твоя душа.
Она откинула голову назад, будто ее ударили.
– Это невероятно.
– Это наш способ поделиться собой, – предупреждения Фиалок ничего не делать без их разрешения, кружили около моей совести. – Но это очень личное. Нам с тобой не следует этим заниматься.
Она схватила мою руку и потянула нас обоих ближе к потоку.
– О, нет, я должна это попробовать, так я смогу понять, говоришь ли ты правду.
– Сколько раз мне нужно тебе это объяснять? Мы не можем врать.
– Прости. Я забыла.
Наши тела были слишком близко. Из-за легких потоков воды ее волосы и хвост несколько раз коснулись меня. Вернулось чувство пузырьков под кожей.
– Покажи, как это работает, – попросила она.
– Ты концентрируешься на воспоминании, которым хочешь поделиться, и…
– Нет. Давай сначала ты со мной поделишься.
В голове будто сработала сигнализация. Нельзя! Не до восемнадцати!
– Твой первый раз должен быть с Коралин.
– Коралин нет здесь. И кто знает, сколько она будет выздоравливать?
Я видел раны. Коралин может вообще не поправится. А если это именно так, то не могу ли я быть следующим, с кем Яра могла бы делиться? Я почти начал ее обучение. Со мной ее комфортнее, чем с кем-то еще. Возможно, я мог бы использовать эту возможность, чтобы со временем она чувствовала бы себя уверенно и с другими русалками, и в то же время позволить ей мельком взглянуть на наш мир. Уверен, это могло бы помочь нашему делу.
– Ладно, – согласился я. – Дельмар тебе кажется пугающим, верно?
– Я не хотела бы встретиться с ним в темной аллее.
– Что ж, тогда я хотел бы доказать обратное. Ты готова?
Она отпустила мою руку и отплыла назад.
– Я не знаю. Что мне надо делать? И как я потом из этого выберусь?
– Ты смотришь мне в глаза. Большинство из нас чувствуют рывок в груди. Потом почувствуешь, будто тебя толкнули мне навстречу, но на самом деле ты не двигаешься. Просто увидишь, услышишь и почувствуешь то, что я чувствовал, когда проживал этот момент. Когда воспоминание закончится, ты, возможно, почувствуешь толчок. Или, если захочешь завершить раньше, то подумай о реальном мире, здесь, в это время и этом месте.
Она посмотрела вокруг:
– Вот так?
– Как на особенный цветок, скалу, что угодно, и сконцентрируйся на деталях этого.
Она смотрела на меня изучающе:
– Хорошо. Я готова. Я думаю. И немного боюсь.
Я постарался успокоить ее улыбкой. Новый опыт может быть для нее невероятным, и я был удивлен, каким счастливым себя ощущал, от того, что ее первый раз будет со мной.
– Не бойся. Я выбрал хорошее воспоминание.
Мы с Трейганом посмотрели друг на друга. Все мое тело покалывало, даже хвост и плавники. На доли секунды в его глазах промелькнули серебряные облака. Тогда я почувствовала рывок в груди, и все стало ярко-голубым и таким тихим.
Я была Трейганом, сидящим напротив Дельмара на скалах у береговой линии с сиреневым песком, уставившись на воду. Мой хвост – Хвост Трейгана – был серовато-зеленым, и каждая блестящая чешуйка будто очерчена по краю хромом. Дельмар был желтым. Его волосы светлые и короткие, и он был того же возраста, что и сейчас. Солнце палило и отражалось всеми цветами радуги, когда наши хвосты плескались в прибое.
– Ты будешь сегодня петь? – спросил Дельмар с усмешкой.
Как Трейган, я наблюдала за духами вод, мелькающими у поверхности воды.
– Конечно, я же лучший.
Дельмар пустил сапфировый снаряд сквозь воду.
– Ты для меня как брат, Трейган. Сегодня я женюсь на любви всей моей жизни, но это не значит, что наша связь ослабнет.
– Кимбер на первом месте в твоем сердце. Я счастлив уйти со своего поста.
Дельмар покачал головой:
– У любви нет рангов. Я люблю вас с Кимбер по-разному, но в один миг отдал бы жизнь за каждого из вас.
– Ты бы отдал жизнь за любого из нашего вида.
– Хотелось бы думать, что это правда, но сейчас, когда у меня есть Кимбер, мои приоритеты меняются. Я бы сделал все, чтобы уберечь ее от боли и страданий. Ее счастье – все для меня.
Я улыбнулся, хоть и чувствовал грусть и одиночество.
– Еще одна причина вернуть тебя в грот вовремя. Кимбер уже слишком волнуется.
– Гонка? – спросил Дельмар.
– Я не позволю тебе выиграть даже в день твоей свадьбы.
Дельмар взмахнул руками, и из воды появилась большая волна, которая утянула нас на глубину. Он ухватил мое предплечье и ухмыльнулся мне под водой, замедляясь и останавливая гонку.
