Текст книги "Запутанное течение (ЛП)"

Автор книги: Карен Аманда Хуппер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Это Ровнан. Мы собирались отремонтировать дом, а утром я вернусь.

Я поцеловала дядю Ллойда в щеку, и, как только я покинула комнату, он заворчал. Он не думал, что Ровнан достаточно хорош для меня. По правде говоря, он считал, что ни один мужчина не будет достаточно хорош.

Ровнан взял меня на руки и поднялся вверх по лестнице в мой дом. Между нами все изменилось, но что я могла ожидать после превращения в полурыбу?

– Именно так будет в день нашей свадьбы? – поддела я.

Он закатил глаза и кивнул на входную дверь:

– Открой и все поймешь.

Я повернула ручку и толкнула дверь, которая открывалась труднее, чем обычно. На полу была вода высотой в дюйм.

– Вот блин.

– Не хочу, чтобы ты прошла здесь босиком. Я еще не готов увидеть тебя с плавниками.

Меня с плавниками. Как он мог это сказать так беспечно? А если бы мы пошли купаться, и он бы увидел мой хвост? Держу пари, он не говорил бы так, после этого шоу уродцев.

– Поверь, это некрасиво, – посмотрев вниз, на свои ноги, я увидела, что край его белого пальто был в грязи. Добавился еще один пункт в списке: «почему он должен меня бросить». – Я испортила твой пиджак. Я очень сожалею.

– Ничего страшного.

– Да, конечно. Уверена, почистить его стоит целое состояние.

Он отнес меня наверх в мою комнату, не сказав ни слова, и посадил на мою кровать.

– Ты должна одеться. Нам нужно поговорить.

– Хорошо.

В горле образовался комок, как только он вышел из комнаты. Он бы мог порвать со мной после такого? Конечно, мог. Зачем такому человеку как Ровнан девушка-полурыба?

Я переоделась в свой любимый сарафан, надеясь, что это прибавит мне уверенности, и позвала его обратно в комнату.

Он расслабился, когда я вернула ему пальто. Ровнан скользнул руками в тяжелые рукава, хотя в доме было душно, и успокоился.

– Яра, я должен тебе кое-что сказать.

Вот оно. Я собиралась потерять его, потому что нахальный плавник сделал из меня уродца природы.

– Садись, – он выдвинул стул из-под трюмо.

– Нет, спасибо. Я лучше постою.

Даже если я не могла быть сильной внутри, я могла создать видимость этого снаружи. Никогда не позволяй им видеть себя уязвимой. Один из немногих полезных уроков моей матери.

– Ты многого обо мне не знаешь. Вещи, о которых не мог рассказать тебе раньше. Сейчас, когда ты обратилась, ты должна узнать. Все изменится между нами и – я не знаю, как это сказать.

Тогда не говори, мысленно умоляла я. Останься со мной, даже если я монстр.

– Просто скажи это.

– Я – Селки.

Даже не близко к тому, что я ожидала:

– Кто?

– Селки.

Селки, Селки, Селки. Знакомое слово срикошетило от моего мозга, будто я должна знать, что это значит, но ясного ответа или представления об этом не появилось…

– Повтор слова не объяснит его значения.

– Селки это… Мы морские создания, которые превращаются в людей. В воде мы наполовину тюлени.

Я сдерживала смех:

– Ты решил так посмеяться надо мной?

Его челюсти напрягись, и он провел рукой по своей эспаньолке:

– Нет, клянусь, это правда.

Я была озадачена. И смотрела на него, не моргая.

– Яра?

– Хочешь сказать, что ты как русал, но вместо рыбьего хвоста у тебя хвост тюленя? – он кивнул. – Так не бывает.

Он снова кивнул:

– Уверяю тебя. Подобных вещей много.

Я невольно покачала головой. Он, должно быть, шутит. Никогда, ни за все время моего домашнего обучения, ни в историях, рассказанных мне отдыхающими или лодочниками, я даже не слышала и не читала о таких существах.

Он взял мои руку и положил ее на свое пальто:

– Это пальто, как кожа для меня. Оно помогает моей крови оставаться холодной. Быть Селки, значит, жить в холоде. Без нашего пальто и еще некоторой защиты, мы бы погибли, особенно здесь, в теплом климате.

– Мы?

– Мой вид.

Мои пальцы сжали мягкий белый мех. И как я ни разу не спросила, почему он носил меховое пальто в жаркой Флориде? Почему никто из всех, кто его видел, этого не спросил?

– Есть много таких людей как ты?

– Конечно.

Он сказал это язвительно, будто таким как я, было странно не знать о людях-тюленях.

– Неделями ты рассказывал мне, как сильно ненавидишь русалок. А сейчас говоришь, что один из них?

– Мы не похожи на русалок. Ты и я очень отличаемся друг от друга, но это не изменит моих чувств к тебе.

Я старалась сообразить. Значит ли это, что мы могли быть вместе? Мы оба были из вида полуморских, полуземных существ. Это бы нас сблизило или отдалило бы друг от друга? Ровнан никогда не брал меня в свой дом, не представлял меня своей семье или друзьям. Его загадочность тогда казалась мне клевой, но сейчас я поняла, почему он был таким скрытным.

– Ты, правда, живешь в Кей Вест?

– Да. Об этом я не соврал.

– О чем ты еще не соврал?

Мои ноги задрожали, а сердце застучало так сильно, что я чувствовала его в горле, а Ровнан казался спокойным.

– Ты никогда не спрашивала, являюсь ли я селки.

– Я не знала, что они вообще существуют! Зачем бы мне тебя об этом спрашивать?

– А если бы я рассказал, что бы ты сделала? Разозлилась? Перестала бы со мной разговаривать?

Он был прав. Наверно, я убежала бы с криками, скажи он мне, что является…

– …Селки, – прошептала я, пытаясь добавить это новое странное слово в свой словарь.

– Стоит тебе воспринимать все объективно, и поняла бы, что мы поразительные создания. Пожалуйста, не закрывайся от меня из-за этого. Ты понятия не имеешь, как ты важна для меня.

Вчера Ровнан сказал что-то так сладко, что это могло бы вознести меня к облакам. Он никогда так со мной не разговаривал. Его слова вызвали дрожь. Шок. Из-за которого мое тело реагировало так странно.

Он был таким же, как и раньше. Темно-шоколадные волосы, эспаньолка в сочетание, и сексуально надутые, изогнутые вниз тонкие губы. Его сильные руки, казалось, по-прежнему могут кого-то порвать на части, контрастировали с его большими щенячьими глазами. Радужка его глаз была настолько темной, что почти сливалась со зрачком; две черные полные луны плыли в миндалевидных небесах. Он имел сходство с тюленем, но так же был похож на своего сводного брата.

Я представила глаза Трейгана. Они были такой же формы, что и у Ровнана, но у Трейгана луны были голубыми – две редкие, диковинные, голубые луны. Яра прекрати. Больше никаких мыслей о Трейгане.

– Я никогда от тебя не закрывалась, Ровнан. Мы – значит мы, – почему я не могла сказать это громко? Неделю назад я начала рассказывать ему, что значит для нас быть вместе. Мне нужно было это сделать. Это всегда его забавляло.

– Я знаю, детка. Тебе не нужно это говорить.

Тепло стелилось по моей коже, но не Ровнан был тому виной. Казалось, будто мой разум физически растянулся за пределы окна спальни и вниз до переднего дворика.

– Трейган здесь, – сказала я неожиданно. Как я это поняла? Я будто почувствовала, что он приближается к дому, но как? Русалки были телепатами? Разом на меня навалилось слишком много нового. Голова кругом.

Ровнан посмотрел в окно:

– Будь осторожна с ним. Он попытается настроить нас друг против друга.

Я никогда раньше не видела, чтобы Ровнан боялся, но сейчас его вспотевший лоб буквально источал страх. Он правда думал, что Трейган мог встать между нами? Я хотела, чтобы мы снова стали нормальными, но с этими новыми открытиями, я уже не знала, что значит нормально.

– Он никогда не настроит меня против тебя.

– Пообещай, что так всегда и будет.

Чтобы комната перестала вращаться, я сконцентрировалась на его бледных губах, обрамленных бородкой.

– Обещаю. Почему Трейган не может просто оставить меня в покое?

Его пальто выскользнуло из моих пальцев, как только он отошел назад.

– Ненавижу это говорить, но он нужен тебе сейчас. Он научит тебя выживать, словно ты одна из них.

– Чему бы он ни собирался меня учить, он может сделать это здесь, рядом с тобой. Я не хочу оставаться с ним наедине.

– Ты одна из них. Он присмотрит за тобой. Просто помни свое обещание.

Я скользнула руками внутрь его пальто, обвивая руками его талию, и уткнулась лицом в его грудь. Он пах иначе: морской водой, дымом и мятой, но я старалась это игнорировать. Мои ноги стали сильнее, а голова яснее.

– Не оставляй меня.

– Ты должна пойти с ним, а я займусь ремонтом дома и попробую разобраться с этим бардаком.

– Ров, – я подняла на него глаза. – Как ты думаешь, есть ли для меня способ стать Селки?

Его темные глаза заблестели:

– Серьезно? Ты бы это сделала?

– Я бы предпочла быть наполовину тюленем, нежели рыбой.

– Ты выглядела чертовски круто в моем пальто, – он поцеловал меня в лоб и отвернулся.

Я притянула его ближе, но что-то все еще было не так.

– Поцелуй меня на прощание.

Наши губы встретились, и я ожидала, что по мне побегут уже знакомые мурашки. Странно, но я ничего не почувствовала. Движения были уже знакомыми, его рука гладит сзади мою шею, а его язык выписывает идеальные круги вокруг моего. Так куда делись мои мурашки? Я открыла глаза и отстранилась. На губах чувствовался холод и вкус соли.

– Я найду тебя позже, – сказал он. – Прежде чем спускаться вниз, надень обувь. Я до сих пор не готов к премьере твоих плавников.

Мы вместе спустились вниз, в моей голове на повторе стоял наш поцелуй. Почему этот поцелуй был таким плохим? Между нами уже все изменилось?

Мы шли к входной двери, и я была внимательна, лишь бы вода не брызнула на мои ноги. Трейган сидел на крыльце на ступеньках – одетый, слава Богу. Он даже не пошевелился, когда Ровнан прошел мимо него.

– Почему ты мне не сказал? – пропыхтела я, так только Ровнан ушел подальше.

Трейган не повернулся. Его голубая футболка натянулась на его округлых плечах.

– Не сказал что?

– Что Ровнан – Селки.

– Не я должен был тебе это говорить. К тому же, ты бы мне не поверила.

– Наверно, ты прав, – он встал и повернулся ко мне. Я усмехнулась, увидев его футболку.

– Забавно, не находишь?

– Что? – спросил он. – Что ты не поверишь тому, что я скажу? Да, и впрямь забавно.

– Нет. Что ты, злодей, надеваешь футболку Супермена.

– Супермена? – он посмотрел на свою грудь. – Я думал, «С» значит слизняк.

– В твоем случае это именно так. А почему мое неверие кажется забавным?

– Потому что русалки не могут лгать.

Я отвлеклась на его футболку, но мой взгляд привлекла его распухшая нижняя губа.

– Что произошло с твоим ртом?

Он поднял руку и вытер каплю крови, где наливался синяк.

– Самая странная вещь, птица вцепилась в меня и не отпускала.

Рыба, тюлени и нападающие птицы. Только если бы я жила в пустыне, возможно, моя жизнь не была бы такой странной.

ЗАКАТ 1

Кажется, она мне поверила. Никси и вправду была наполовину птицей. Только эта птица была намного больше и сексуальнее, чем Яра может представить, но все же птица. Если она поверила в такой бред, будто меня птичка в губу клюнула, то ей следует научиться нашему нетерпению к вранью с первых уст.

– В самом деле? – спросила она. – Мы не можем лгать вообще? Кому-либо?

– Это не часть морской природы.

– Люди выбирают свою природу. Если они хотят врать, они врут.

– Люди – возможно, но у русалок другие правила. Как у селки, – мне захотелось вернуть последние три слова. Я приготовился к очередному раунду игры в двадцать вопросов.

– Какие правила у селки?

– Об этом ты должна спросить Ровнана. Я не хотел бы вводить тебя в заблуждение.

Мне хотелось рассказать ей об их аномальном стиле жизни, особенно с тех пор, как Ровнан забил ее голову враньем о русалках, но я не мог.

Розово-фиолетовое небо говорило, что день, словно прилив, отступает. Мое участие в превращении Яры затянулось. Урожай сегодня не собран, и я пропустил встречу с четырьмя моими людьми.

Я надеялся, что они нашли травку во главе с кем-нибудь еще до моего возвращения.

С таким мизерным количеством высушенных на солнце растений запас на несколько следующих дней был бы маленьким.

– Когда я была наверху, – сказала Яра, – я знала, что ты приближаешься к дому, хотя не видела, что ты идешь. Как это?

– Ты чувствуешь, когда другие русалки рядом. А еще ты чувствуешь людей, только это совсем другое чувство.

У меня заболела голова от усталости. Я вытащил последний косяк из своего водонепроницаемого нарукавника, и задумался, закурить или нет.

Хорошая часть меня хотела его оставить для кого-то еще, более отчаянно нуждающегося, чем я, но моя пульсирующая голова и ноющие конечности настаивали, чтобы я ее поджег. Щелкнув зажигалкой, я затянулся и наблюдал за сверкающим танцем дыма вокруг меня.

– Идеально! – простонала Яра.

– Прошу прощения?

– Ты куришь травку.

Как она узнала об этой травке?

– Да, кстати говоря, нам нужно вернуться к океану. Люди на меня рассчитывают.

Она прислонилась к столбу у крыльца и скрестила руки, не давая уйти.

– Даже не так. Ты их поставляешь.

– Почему ты такая противная?

– Это и есть твоя работа? Травка?

– Это мой долг Трейгана. Я единственный, кто имеет доступ к ним.

– О, конечно, – насмешливо поклонилась она, – ты как большой босс для всего русалочьего народа.

Я затянулся и выдохнул дым в ее направлении, надеясь, что она вдохнет его.

– Большой босс? Что это значит?

– Большой босс без плавников. Забудь. Я устала тебе объяснять.

Она направилась домой.

Я засмеялся. Она устала мне объяснять? Уверен, она пошутила. Я стоял снаружи на пороге дома, заметив на полу воду.

Она повернулась и посмотрела на меня сверху вниз:

– О, Господи, мы как вампиры или вроде того? Тебя нужно пригласить?

– Нет, – рассмеялся я, – однако, я не обделен манерами. И ожидать приглашения просто вежливость.

Она почти улыбнулась.

– Не важно. Входи, – с тех пор, как она превратилась, впервые казалось, что напряжение между нами немного спало.

– Тебе надо чаще улыбаться. Так ты меньше похож на монстра.

Сделав последнюю затяжку, затушил косяк о дверную раму, смахнул пепел и положил обратно в нарукавник. Я отошел в сторону, освобождая путь.

Согнув пальцы и вытянув руки вперед, я выпроводил всю воду по полу за порог дома. Спустя пятнадцать секунд, дом больше не был затоплен.

– Вот черт! – прокричала Яра, от удивления широко раскрыв глаза. – Как ты это сделал?

Я забыл, какими впечатляющими могут показаться наши способности тем, кто их никогда не видел.

– Контроль воды – одна из наших возможностей.

– Научи меня, как это делать.

– Не сейчас, Яра. Нам нужно вернуться.

Она хлопнула руками по бедрам:

– Что-то в существовании русалок наконец-то кажется крутым, и ты не покажешь мне, как это сделать?

Признаю, часть меня хотела похвастаться, но я обещал Фиалкам. Я не должен вмешиваться в процесс обучения Яры.

– У тебя пока нет способности контролировать воду.

– Давай, вернемся в океан, и ты сможешь усилить свои способности русалки.

– Пожалуйста, Трейган, я измотана, и я хочу спать здесь, в моем доме. А не под водой.

Дневной свет угасал с каждой минутой. Ей нужно отдохнуть в бассейне.

– Сон для тебя больше не является необходимостью.

– Не говори мне, что будучи человеком, ты не спишь, – сказала она снимая обувь. – Тебе надо когда-то отдыхать.

– Отдыхать – да, но не спать. В это время одна половина нашего мозга отдыхает. А другая остается в сознании. Этим мы похожи на дельфинов.

Она потерла глаза и сморщила носик:

– Как ты видишь сны, если никогда не спишь?

– У нас есть стремления и цели. Нам не нужно спать для этого.

– Не такие сны. Сны, в которых можно лететь по небу, полному конфет, или быть прекрасной принцессой. Знаешь, эти удивительные, необъяснимые вещи, которые остаются с тобой, даже когда ты просыпаешься.

– Я не люблю сладости, и почему я должен хотеть быть принцессой? – спросил я, следуя за ней в гостиную.

– Перестань. Ты понял, что я имею ввиду.

Она щелкнула выключателем, но ничего не произошло. Должно быть, буря является причиной отсутствия электричества.

– Мы можем спать днем, но даже это кажется пустой тратой времени.

– Забудь. Очевидно, мы слишком разные, чтобы понять друг друга.

Она растянулась на диване, положила голову на подушку, и зевнула:

– Мое тело устало.

Я должен был настоять на том, чтобы она закурила. Как я мог быть таким неосторожным:

– Почему ты раньше не сказала? Тебе нужна травка.

Она опять сморщила носик:

– Я не нарик.

Я застыл. Она знала, что это? Нет, узнать у нее не было возможности. Значит, она имела в виду что-то еще.

– Что такое «нарик»?

Ее губы скривились в усмешке:

– Эмм, наркоман. Друг, ты каким камнем был там, под водой? – она оперлась на локоть. – Травку, которую ты куришь, здесь в человеческом мире, мы называем наркотиком. Это незаконно и убивает клетки мозга.

Мы не могли говорить об одном и том же.

– Травка не убивает клетки мозга. И это бесполезно для людей. Со временем тебе придется это курить, если конечно ты не самоубийца.

А если это так, то у меня для нее было другое предложение.

Она порылась в ящичке под кофейным столиком.

– Вы курите водоросли? Кошмар.

– Не обычные морские водоросли. Эта трава растет в подземелье – там, где проход в наш мир.

Казалось, я мог бы немного научить Яру, хотел ли я этого или нет.

– Души, погребенные в подземелье, действуют как проводник между этим миром и нашим. Новый вид растений появляется здесь. Мы изучили это с Фиалками, и они открыли это свойство.

– Фиалками? – спросила она, поставив две свечи на стол.

Я щелкнул зажигалкой и поджег их. В воздухе появился сильный запах ванили.

– Фиалки самые мудрые из нас. Они открыли, что если курить травку, мы остаемся здоровыми. Если нет – то заболеем. Мы бы все погибли к этому времени, если бы последняя душа не подарила нам это растение.

– Значит, я поняла правильно. Эта трава растет под водой на кладбище, и вы все ее курите? Фу! Как сильно все запущенно?

– Водоросли собирают в подземелье и высушивают на солнце. Духи последних душ проникают в растения, которые растут на могилах, обеспечивая нас энергией нашего мира.

Потому что водоросли вырастают под земной океанской водой, а высыхают под земным солнцем, и это дает нам жизненную силу, что позволяет нам жить здесь дольше, чем мы могли раньше.

Пламя свечей дрожало между нами, поэтому вдоль стен танцевали тени. Яра должна узнать продолжение истории. О людях, которые погибали, вырываясь через проход до того, как его закрыли. Как их каменные статуи зловещим лабиринтом на дне океана, напоминают нам о последствиях нарушенных обещаний. Но никто из нас не должен жить с этим печальным образом. Каждый день я был благодарен, возможности быть единственным русалом, кто мог бродить по мрачным тропам подземелья.

– Звучит жутковато, – пробормотала она, свернувшись в клубок.

Я не мог этого отрицать, поэтому тихо наблюдал, как ее веки закрывались.

Она выглядела такой спокойной, не то что раньше. Когда ее дыхание замедлилось и выровнялось, я подумал, вернуть ее в океан, но вместо этого, накрыл одеялом, как делал дядя Ллойд, когда она была ребенком.

Я бы наверстал упущенное время урожая завтра ночью.

У Яры должна быть последняя ночь сна.

Когда ее превращение завершится, она больше никогда не заснет. Она прошла через многое за свою короткую жизнь, и за следующие несколько недель на нее ляжет огромная ответственность. Будущее нашего вида зависит от нее.

И у нас осталось только семнадцать закатов, чтобы научить ее быть собой.

Бар Джека Фроста был набит обычной толпой. Войдя через дверь, я вдохнул мятный дым, наполнявший помещение. Резкое падение температуры было для меня само собой разумеющимся уже несколько лет.

Благодаря кондиционерам в баре поддерживалась температура в 29 градусов по Фаренгейту. Это было похоже на обычную холодную погоду, только снаружи стояла жара.

Когда бар впервые открылся, здесь были толпы людей, но новизна прошла, ибо по всему миру стали открываться такие же ледяные бары. Мало кто знал, что наш бар был не шуткой эскимосов, а ключом к выживанию Селки.

С барными стойками, столами, стенами и стульями, сделанными изо льда, я чувствовал себя здесь почти как дома.

Забудь об этом. Я не чувствовал себя как дома. И теперь, когда Яра стала русалкой, мы могли уже никогда не вернуться домой.

Я рухнул на один из ледяных тронов.

– Что будешь? – перекричала музыку Дина. Она рассеянно покрутила кожаным браслетом. – Крепкий или крепче?

– Самый крепкий. Ночной кошмар начинается.

Она недоуменно прищурилась и ушла к бару. Брови Джека взметнулись вверх, когда она сказала ему мой заказ. Он налил водки Сику в высокий стакан и прошел через зал.

Джек не часто выходил из-за барной стойки, но прошло несколько часов с моего последнего напитка, а я заказал еще. Такого не случалось уже несколько лет.

Он вручил мне стакан:

– Сынок, Дина сказала, у тебя был плохой день.

Ужасный металл-рок доносился из динамиков.

– Плохо, это мягко сказано, – прокричал я, прежде чем опрокинуть напиток одним залпом.

Сочетание алкоголя и ледяной воды скользнуло в мое горло. Арктический холод прошелся по моей груди, вниз по рукам и не надолго задержался в кончиках пальцев. Замерзшее тело колотило замерзший мозг каждый день, но этого все еще не достаточно, чтобы окоченеть.

– Они победили. Они превратили ее.

Джек дал понять Дине, которая изящно проскользнула за бар. Ее наманикюренные пальчики сжали чистую бутылку напитка, который она налила нам обоим по порции. Джек пробовал напиток в тишине, пока не закончилась песня.

Когда новая песня раздалась из динамика, он поднял стакан:

– Тост!

– За что? – спросил я, нехотя поднимая свой стакан.

– За существование более чем одного способа быть рыбой!

Он поболтал водку в стакане и понюхал, будто это было необычное вино.

– Ты знаешь что-то, чего не знаю я?

Он вытер губы тыльной стороной ладони и улыбнулся, мелькая щелью между передними зубами:

– Я самый старый селки по эту сторону миров. Я знаю, кто прячет скелеты в шкафу, и у кого Ахиллесова пята.

Дай мне сигарету, и давай поговорим снаружи, где я смогу слышать себя.

– Сначала мне нужен настоящий напиток.

Он подмигнул и встал:

– Дина принесет его. Самый свежий этого вечера.

Под гудящими ночными фонарями Джек и я курили, обсуждая ситуацию. Превращение Яры не может быть отменено, но еще все может сложиться в нашу пользу.

У нас было время убедить ее, что мы – ее лучший выбор.

Она не жила с русалками и не играла по их правилам, когда училась выживанию. Она может выбрать нас.

– Можно запутаться, – сказал Джек, – но это того стоит, верно?

Я сидел на своем мотоцикле, обдумывая его варварский план.

– Я сделаю, что угодно, чтобы снова быть с ней.

– Речь идет не только о тебе и ней. Речь идет обо всех нас.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

Дина открыла дверь и встала перед моим рулем, передавая мне холодную кружку.

– Вот. Хранилась в холоде, как только появилась. Она говорит, что полна страсти и…

– Дина! – я стряхнул мою сигарету на нее. – Я говорил тебе, ничего не рассказывать мне о доноре.

– Прости, я подумала, может…

– Выйди, Дина, – приказал Джек.

Она молча закрыла дверь, и я проглотил кровь, стараясь не думать, кому она принадлежала. Кем бы ни был донор, Дина не солгала. Блаженство бежало во мне.

Я жаждал поглотить кого-то – тело или душу – но знал, через несколько минут это пройдет.

– Черт, – проворчал я, вытирая рот, – кто-то прошлой ночью хорошо повеселился.

Джек хлопнул меня по плечам:

– Это половина твоего веселья как жертвы. Можем анонимно подарить тебе главные особенности наших жизней.

– Я благодарен за это, но это ничто по сравнению… Ну, вы знаете.

– Скоро все изменится. Вы двое сможете поделиться своими душами друг с другом и забыть обо всем этом донорском бизнесе.

– Надеюсь. Гуляя часами и рассуждая, я навсегда потерял свою родственную душу.

Я ударил сиденье моего мотоцикла.

– Трейган сует нос в чужие дела. Прям как наш непутевый отец.

Джек потушил сигарету каблуком сапога и метнул в мусорку пустую бутылку из-под водки.

– Забудь о нем. Мы переманим Яру на нашу сторону. Любовь восторжествует.

Верно. Так утверждают сказки, но в этом случае, все будет в сто раз труднее – и запутаннее – ради любимых людей.

ДЕНЬ 2

Прежде, чем открыть глаза, я почувствовала, что кто-то наблюдает за мной. Где-то между пробуждением и полусном все постепенно вернулось ко мне. Ураган, мой хвост, те татуированные штуковины, холод в поцелуе Ровнана и…

Мои глаза распахнулись, он был там. Трейган.

– Какая же огромная трата времени впустую, – сказал он. – Прошло десять часов с тех пор, как ты закрыла глаза. Знаешь, сколько мы могли бы сделать за эти десять часов?

Я села и натянула одеяло себе на руки. В окне гостиной сияли лучи солнца.

– Это называется «сон», болван. Десять часов – самое приемлемое для этого количество времени, – я могла бы поспать еще часика два-три. – Ты совсем не спал?

– Я говорил тебе, Ямабуки, я не сплю.

– Прекрати так меня называть.

– То есть тебе можно называть меня уродом, преступником, мерзавцем и болваном, а я тебя Ямабуки называть не могу?

Мысленно я сделала себе пометку, больше так его не называть.

– Если ты не спишь, то чем ты занимаешься всю ночь?

– Работаю.

Он сказал это живо и бодро, но под его глазами виднелись темные круги.

– Всю ночь?

– Да, и времени по-прежнему не достаточно.

Трейган был трудоголик. Не удивительно. Я могла полностью увидеть присущую ему бесконечную потребность чувствовать себя важным.

– Если ты не выходил на работу прошлой ночью, то чем ты занимался?

– Сидел здесь, ждал, когда ты проснешься.

Он выглядел еще строже, чем обычно, словно он и, правда, десять часов сидел в кресле-качалке.

– Ты сидел здесь всю ночь, наблюдая за тем, как я сплю? Ты один из тех ненормальных преследователей?

Черт возьми. Снова прозвище.

– Могу я попросить тебя воздержаться сегодня от оскорблений в мой адрес или в адрес других наших людей? Мое терпение на исходе, и сегодня у меня нет той сдержанности, что была вчера.

– Сдержанности? – я наклонилась вперед. – Ты мне угрожаешь?

– Ты узнаешь, если я буду угрожать тебе. Не сомневайся в этом.

– Мне не нравится твой тон.

– Мне не нравится проводить здесь, на земле, весь день и ночь, ничего не делая, в то время как наш народ страдает. Я отстаю от графика работы, а тебе предстоит многому научиться в ближайшие несколько дней. Нам нужно идти.

Он встал и пошел к двери.

– Когда я смогу вернуться?

– Возможно, ты этого не захочешь.

– О, я захочу вернуться, – я отковыряла затвердевшие капли свечного воска от кофейного столика. – Ты бредишь, если думаешь, что я собираюсь провести остаток своей жизни под водой.

– Ты сможешь уходить и приходить так часто, как пожелаешь, как только закончится твое посвящение. Это займет несколько закатов.

– Закатов? Меня не будет несколько дней?

– Да.

– Мне нужно увидеть моего дядю прежде, чем мы уйдем.

– Твоего дядю?

– Знаешь, тот мужчина, из чьего дома ты меня похитил.

Он запрокинул голову, словно он только что что-то вспомнил.

– Да, конечно. Но, пожалуйста, поторопись. Сейчас ты член семьи намного большей. Некоторые из них переживают, потому что мы слишком долго находимся на суше.

Некоторые из них переживают? Почки моего дяди могут отказать в любой момент. Мне нужно было быть на острове и заботиться о нем. А вместо этого, мне пришлось жить, как рыбе. Я проследовала за Трейганом на крыльцо. Он подставил свое лицо небу, закрыл глаза, так как я набиралась уверенности для моего следующего спора.

– Во-первых, никто из твоих водяных мне не семья. Моя семья – мой дядя, на этом точка. Во-вторых, не вини меня в нехватке своих лекарств. Твои люди страдают, потому что вы обратили меня против моей воли.

Он не двинулся и не открыл своих глаз.

– Иди, попрощайся с Ллойдом. Если не вернешься через двадцать минут, я приду и заберу тебя.

Не приближайся к нему.

Он повернулся и посмотрел на меня. Я ожидала, что его взгляд будет резким и наполнен гневом, но он выглядел спокойным и равнодушным.

– Возвращайся через двадцать минут, и мне не придется ничего делать.

– Ааарх! Я не… я нена…

– Что? Ненавидишь меня? Ты не знаешь меня достаточно хорошо, чтобы ненавидеть. А теперь иди.

Прогулка к дяде Ллойду была обычным каждодневным занятием, но сегодня все было странно. Деревья и кусты были повалены ураганом. Наводнение размыло песок и грязь, создало холмистые выступы вдоль дорог, там, где их раньше не было. Дом дяди Ллойда не пострадал, но выглядел по-другому. Может это из-за солнца, восходящего позади него, может из-за отражения океана в нескольких ярдах от его крыльца, но дом казался окруженным сверкающим кругом.

Раздумья о том, как объяснить все дяде, отзывались болью в моем животе. В правду невозможно было верить, но, по словам Трейгана, я не могла лгать. Что я могла ему сказать? Эй, дядя Ллойд, это Трейган. Он водяной. Он превратил меня в русалку, и я поживу несколько дней в море под водой. Ты удерживай форт, пока меня нет. Да, все будет хорошо.

Я постучала в дверь и вошла.

– Доброе утро, – сказала я.

Дядя Ллойд спустился по лестнице, как обычно, спокойно улыбаясь и прихрамывая, что причинило боль моему сердцу.

– С Днем Рожденья, милая.

Мой день рожденья. Я почти забыла.

– Спасибо! Теперь я официально стала взрослой. Вы можете выселить меня из дома тогда, когда захотите.

– Я этого не сделаю.

Как бы то ни было, я проследовала за ним на кухню и пыталась запомнить каждую деталь, напоминающую о нем. Из-за этого я отсутствовала дольше, чем сказал Трейган. Учитывая все обстоятельства, дядя выглядел очень хорошо в свои шестьдесят. На его голове по-прежнему красовались густые седые волосы. Большинство его мускул со временем стали дряблыми. Дядя хромал, потому что диализ вызывал судороги в суставах и боль в ногах, но он продолжал позитивно смотреть на вещи. Он всегда носил желтое. Будь то яркие тропические рубашки, капри или садовые перчатки, почти каждое воспоминание о нем было связано с одеждой желтого оттенка. Дядя Ллойд был мои собственным лучиком солнца даже в темные времена.

Он достал из холодильника коробку с тортом и поставил ее на стол. Открыв кухонный ящик, он вынул оттуда две, завернутые в розовую и зеленую бумагу, коробочки. Одна была плоская и прямоугольной формы, Другая – маленькая и квадратная.

– Вы не должны мне ничего дарить. Вы и так дали мне слишком много.

Я повторяла одно и то же каждый год, прежде чем открыть подарки, и каждый год он улыбался и, молча, наблюдал. Первой я открыла плоскую коробочку. Было такое ощущение, словно в конверте находились какие-то бумаги.

– Что это? Контракт на миллион долларов?

Я сморщила губы и повернулась, дотрагиваясь подбородком плеча – моя лучшая поза для обложки альбома.

– К несчастью, нет. Однако, твой голос звучит мягче последние пару дней. Возможно, эта особенность взросления сделает из тебя достойную рок-звезду.

– Правда? Я по-другому говорю?

Я пыталась сосредоточиться на печатном документе, лежащем передо мной, и сохранять спокойствие. Мои волосы посветлели, голос изменился. Конечно же, у дяди Ллойда начали появляться подозрения.