Текст книги "Коварные умы (ЛП)"

Автор книги: К. Ф. Жермэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Ты идиот, Фернандо, – вмешался Ченс, вдавив в пол педаль газа. – Ты не подумал упомянуть об этом раньше? Ты не счёл странным, что Ник был в комнате Грея?

Фернандо сжал губы в глубокой задумчивости.

– Сейчас, полагаю, это кажется странным, но Эштон спросил его, где Грей, и Ник ответил, дословно: «Я сказал Питерсу проваливать, поэтому он уснул на диване в комнате отдыха».

– Что дальше? – резко спросил Ченс, ткнув Фернандо локтем.

Фернандо врезал ему в ответ и произнёс:

– Потом они оба рассмеялась, и Эштон спросил: «Что насчёт той другой?» Ник ответил: «Бритни? Она заработала десятку». – Фернандо слегка кивнул мне и уставился в лобовое стекло. – Поэтому, ага, они переспали, Питерс. Я думал, ты знал... Ведь именно ты спал на диване в комнате отдыха.

Пьяный в стельку, а теперь ещё и злой как чёрт, я посмотрел на Фернандо взглядом «не играй с огнем».

– Где пьёт Эштон?

Глава 43

Элисон выиграла мне время благодаря своей уловке с приступом диареи, но я зашла в тупик. Я не нарыла никакого компромата на Кэтрин Десонну. Я начала составлять список способов, какими могла её шантажировать, но каждый раз, когда ручка касалась бумаги, начинала думать о Грее.

Он ненавидел Питтсбург, верно? Там, скорее всего, холоднее, менее дождливо, но холоднее. Его родители жили в Портленде, и по историям из жизни, которыми Делла Питерс закидала меня во время игры, Грей бы скорее отгрыз свою руку, которой делал подачи, чем уехал от них. А как же дети? Подумайте о маленьких сердечках, которые он разобьёт в Средней школе МакАртура. Дети, Питерс!

Я уронила голову на стол.

Кого я обманывала? Определённо, не саму себя. Все болело. Болели те места, о которых я бы никогда раньше и не подумала, что они могли быть пронизаны болью. От того, что я всё ещё любила Грея, меня выворачивало наизнанку.

Я поняла, что мои чувства к Джейкобу Денису в пятом классе набрали два пункта по шкале влюбленности Сидни.

Грей же достиг десяти.

Но мне нужно было и доверие и любовь, а Грей это разрушил.

Элисон ушла вскоре после игры, чтобы остаться на ночь у Джека. Я неплохо посмеялась, когда она натянула свой спортивный костюм, достала из-под кровати спальный мешок и схватила несколько диснеевских фильмов. У них была пижамная вечеринка, как у подростков. Их счастье на время останавливало нестерпимую пульсацию в моей груди, но она всё ещё оставалась там, ожидая, когда я останусь одна.

Бросив ручку, я сдалась и взяла свои банные принадлежности. Сегодня в коридоре общаги было пугающе тихо. Все ушли отмечать большую победу Нортерна, и Грей в этот самый момент, без сомнения, делал где-то стойку на пивном бочонке.

После того как залезла в душ, я закрыла дверь из непрозрачного стекла и повесила на неё своё полотенце. Я только включила воду, как услышала, что кто-то открыл дверь.

– Я закончу через пять минут, – закричала я, чтобы заглушить шум льющейся воды.

А затем моё полотенце сорвали с двери кабинки.

– Что за чёрт?

– Ты меня не знаешь. – Тоненький голосок становился громче, потом раздалось какое-то бормотание, а комната наполнялась паром.

– Что? – спросила я, выключая душ и прикрывая свои женские прелести. – Я тебя не слышу. Отдай мое полотенце.

Я услышала раздраженный вздох, а потом звук того, как прочистили горло.

– Ты не знаешь меня, – сказал голос громче. – Но я знаю кто ты, Сандэй Лэйн.

Поначалу мой ум ускоренно заработал, а сердце застучало так же быстро. Меня собирались избить в душе общаги, словно в тюрьме. А потом я снова воспроизвела в голове этот голос.

– Лили Танака?

– К чёртовой матери, – сказала Лили за стеклом, и моё полотенце бросили обратно на дверь. Я быстро обернула его вокруг себя и открыла дверь.

Лили ждала, скрестив руки поверх своего шерстяного пиджака и прислонив бедро к краю раковины.

– Как ты поняла, что это была я?

– Ты в моём классе по Сексуальному образованию. И ты всё время болтаешь. Как я могла не понять, что это была ты?

Она выпрямила спину и осторожно посмотрела на дверь.

– Ш-ш... Ты не знаешь меня, – повторила она, выделяя каждое слово и медленно кивая головой.

– Ладно.

Выйдя из душа, я стояла в луже воды, пока она ходила вокруг меня, как лев вокруг своей жертвы.

– Веди себя тихо, – предупредила она. – Тебе известен термин Панэллинский?

– Это заболевание из шестнадцатого века, верно? – Я туже завернула полотенце вокруг талии.

Лили закатила глаза.

– Нет, Сидни, – резко ответила она. Её глаза сверкнули красным, а затем вернулись к своему обычному полуночно-чёрному цвету. – Панэллинский – это Национальный совет, отвечающий за контроль деятельности братств и сестринств. – Она ткнула пальцем в свою белую на пуговицах рубашку. – Я секретарь филиала Панэллинского отделения Нортерна.

– Хорошо, – произнесла я, не понимая к чему она клонит.

– Наше внимание привлёк тот факт, что Кэтрин Десонна собирается слить информацию о тебе. Информацию, которая испортит твою никчёмную репутацию, – сказала она с намёком на отвращение.

– Давай к делу, Танака. – Схватив свои банные принадлежности, я направилась к двери, но она встала у меня на пути.

– Отлично, – сказала она, разглаживая соответствующую пиджаку шерстяную юбку. Она выглядела как школьница из аниме. Я почти ожидала, что глаза вылезут у неё из головы, и появится летающая доска для сёрфинга в цветах радуги, чтобы унести её из комнаты. Сунув руку в сумку, она достала небольшой диктофон. – Мы хотим помочь тебе, Сидни.

От её кривоватой ухмылки мне становилось не по себе.

– Мы уже довольно долгое время знали о плохом обращении Кэтрин с новичками, а сейчас появилась возможность избавиться от диктатора Каппы Дельты, не очерняя своей репутации. – Она закатила глаза к потолку, качая головой. – От её сумасшедших идей по сбору средств мне хочется достать свой пистолет из бардачка. – Она опустила взгляд, чтобы посмотреть мне в глаза. – Понимаешь, о чём я?

Кивнув, я осматривала комнату в поисках чего-то острого. Лили Танака была чокнутой.

– Совет хотел бы, чтобы ты помогла поставить Кэтрин на место, поэтому мы даём тебе её «аварийный выход».

– Аварийный выход?

Она кивнула, дав мне диктофон.

– У каждого лидера есть аварийный выход. Информация, которая дискредитирует и из-за которой их потенциально могут вышвырнуть с поста президента. Так уж случилось, что Кэтрин ужасна в математике.

– Математике? – С насмешкой спросила я. – То есть Кэтрин оставит меня в покое, потому что не может решить теорему Пифагора?

Лили наклонилась и нажала моим пальцем на кнопку проигрывания:

– Кэтрин, мы не можем больше продолжать этим заниматься, – раздался из динамика хриплый мужской голос. – Может, я смогу найти тебе репетитора, и тогда твои оценки... О Боже. О Боже. Твою мать.

– Что вы говорите, профессор Бергер? – Прозвучал соблазняющий голос Кэтрин после его стонов. – Я думаю, что самый лучший репетитор в мире сейчас у меня между ног... Вы заставите меня плакать и умолять вас поставить высший бал?.. (Ряд отвратительных звуков) Потому что я так и сделаю.

Я нажала на «стоп» и опустила взгляд на свою руку.

– Да, – прошептала Лили. – Кэтрин весь семестр спала со своим профессором математики.

– Откуда т...

– У нас свои методы, Сидни. У нас шпионы повсюду. – Она раскинула руки в драматичном жесте, а потом схватила диктофон. – Мы готовы дать тебе запись с условием, что она будет использована для шантажа. Все выигрывают в этой ситуации. Кэтрин в кулаке у тебя... А ты у нас.

Мои глаза расширились от удивления.

– У вас в кулаке? Почему бы тебе просто не шантажировать её напрямую?

– Её папочка оплачивает национальные съезды нашего Совета, а мне нравится каждый год летать на Гавайи. Если это всплывает, она вылетит не только из Каппы Дельты, но и из всей Греческой системы. Мы просто хотим её запугать. Но это не значит, что мы хотим сделать это тихо. Во вторник в восемь часов вечера ты позвонишь по этому номеру. – Лили дала мне клочок бумаги. – Здесь будет проходить квартальное заседание нашего Совета, и мы хотим наблюдать за её мучениями.

Дразня меня, Лили помахала диктофоном перед моим лицом.

– Ровно в восемь, Сидни. Всё о чём мы просим – одна услуга. У Сандэй Лэйн есть приверженцы, которые могут быть полезны Совету.

Ну ничего себе .

Глава 4 4

Стерва – не то слово, которое я бы использовал, чтобы описать Марго Портер.

Почему?

Потому что «стерва» было бы комплиментом.

Марго Портер была избалованной болонкой. Её вороньи чёрные глаза были холодными и жестокими. Я бы не удивился, если бы она разорвала на куски человеческий труп перед тем, как войти в банкетный зал Нортерна. Её ярко-красные волосы были так туго собраны в пучок, что оливковая кожа натягивалась на голове. Смотрелось так, будто она замотала голову в целлофан. А постоянное рычание, срывающееся с её тонких губ, вполне могло бы составить конкуренцию бешеному бульдогу.

В сторону эти тревожные поверхностные наблюдения, то, что у неё внутри, вот что приводило меня в ужас.

Я бы поставил на кон свою жизнь, что внутри лежала обугленная и пустая оболочка, в которой где-то глубоко невинная душа, заключённая в кирпич, царапалась сломанными, окровавленными ногтями, чтобы вырваться на свободу.

– Где твоя сестра? – рявкнула она на Джека, поправляя свой дорогой тёмно-синий пиджак. Её взгляд упал на мамину «против жестокого обращения с животными» сумку из конопли, и она усмехнулась, немного закатив глаза.

– Меня не удивляет, что она опаздывает. Сидни едва замечает ход времени, когда слушает эту свою проклятую музыку. Специализация – основные коммуникации. Что за напрасная трата денег. Она вернёт мне каждый цент за своё образование, и я буду получать проценты из могилы, учитывая, какое её ждёт светлое будущее. Талантливая радиоведущая? Она такая дура. Всегда ею была. – Наклонившись к Джеку, она поправила его галстук. – Не то что ты. Ты далеко пойдёшь. Я просто знаю это.

В банкетном зале Нортерна толпились матери и футбольные игроки. Тренер обходил всех, одетый в свой самый лучший костюм, притворяясь, что не надирает нам задницы на поле шесть дней в неделю. Места были распределены заранее, и нам с мамой (не)посчастливилось сидеть рядом с семьёй Джека, Ченса и двадцативосьмилетней мачехой Ченса.

Макси была последней из жён отца Ченса. Думаю, номер четыре. Не знаю. Что я знал, так это то, что у Макси были огромные буфера и губы размером с Техас, где, я думаю, отец Ченса и нашёл её, когда она делала сальто в далласской команде по чирлидингу.

– Привет. Я Макси. – Макси протянула маме наманикюренную руку.

Мама покачала головой и уставилась на её полную грудь.

– Делла Питерс. – Будучи вежливым библиотекарем, мама искренне ей улыбнулась и протянула руку Марго. – Здравствуйте, миссис Портер, приятно с вами познакомиться. Вы, должно быть, так гордитесь Джеком, и я просто обожаю вашу дочь Сидни.

– Мисс Портер, – поправила её Марго. Проигнорировав протянутую мамой руку, она повернулась обратно к Джеку. – Если твоя сестра не появится здесь в ближайшие десять секунд, я пересмотрю обвинение в той крупной краже. Поверить не могу, что она даже не захотела показаться здесь, чтобы поддержать тебя. Что она вообще когда-либо либо делала для тебя, для меня, кроме как превращала нашу жизнь в кошмар?

Джек опустил взгляд на свои руки и вытер ладони о брюки.

– Ну, вообще-то она всег...

– Ш-ш, Джек, – перебила его Марго, бросив на маму ещё один неодобрительный взгляд. – Не нужно обсуждать семейные дела перед посторонними. – её взгляд метнулся к входу в банкетный зал как раз в тот момент, когда вошла Сидни.

Стянув свою салфетку на колено, я руками скручивал её снова и снова, представляя, что это была шея Марго. Я не мог себе представить, каково было прожить двадцать лет под одной крышей с этой женщиной. Джек вёл себя как девчонка, а Сидни... Ну, Сидни... была прекрасна.

Сидни выпрямила волосы, и они рассыпались по плечам. На ней было шерстяное пальто в горошек и узкая чёрная юбка-карандаш с красными шпильками, напоминающими о сексуальной библиотекарше. Это было мерзко, учитывая, что моя мама библиотекарь, но я пока закрою глаза на эту выворачивающую внутренности деталь.

Если она намеревалась проучить меня, то план Сидни работал.

Заметив наш стол, она улыбнулась Джеку, но тут же нахмурилась, когда увидела, что единственное свободное место было рядом со мной. Подойдя уверенной походкой, но немного покачиваясь на этих каблуках, она остановилась рядом с Джеком.

Когда она подняла бровь, Джек подпрыгнул, заняв место рядом со мной.

Проклятье.

– Доброе утро, миссис Питерс, – поздоровалась Сидни, садясь на свое место. – Я просто влюблена в ваши серёжки. Аметисты, верно?

Мама коснулась уха и улыбнулась.

– Да, дорогая.

– Сидни, ты опоздала на десять минут. – Марго раздражённо посмотрела на неё. – У тебя нет никакого уважения, юная леди. У нас будет долгий...

– Привет. – Сидни протянула Макси руку через стол и ухмыльнулась Ченсу. – Ченс, неужели ты в итоге выиграл одно из тех свиданий мечты из «Плейбоя»?

Ченс закатил глаза, но тихо засмеялся.

– Я видела конкурс коротких рассказов на оборотной стороне одного из твоих журналов в туалете. Полторы тысячи слов о том, как креативно использовать французский багет и «Нутеллу», ну ты и поэт.

Челюсть Марго не могла бы упасть ниже, даже если бы она слетела с петель и провалилась до ядра Земли.

Макси покраснела и отклонилась назад на сидении, тряся всеми частями тела.

– О Боже! Меня печатали на развороте в декабре две тысячи десятого года. Ты видела тот журнал? – спросила она на полном серьёзе.

Сидни покачала головой, всё ещё наигранно улыбаясь.

– Нет, этот я, должно быть, пропустила. – её взгляд метнулся ко мне на долю секунды, когда она снимала своё пальто, под которым оказалась прозрачная блузка в горошек с чёрным топом под ней. Кто эта женщина? И, чёр-р-рт тебя дери, надень обратно свое пальто!

Сжав губы в узкую линию, я прикрыл глаза и провёл кончиками пальцев по векам. Что, чёрт побери, Сидни пытается доказать? Что она прекрасна и не моя – сообщение принято.

Мама захохотала над моей реакцией и ущипнула меня за ногу.

За утро она прожужжала мне все уши о Сидни. Какой та была красивой. Какой она была забавной. Просила меня пригласить Джека и Сидни на День Благодарения. Спрашивала меня, любит ли Синди тофу-индейку. Как бы сильно я ни старался, так и не смог донести до неё, что Сидни хотела увидеть, как я умираю, горя в огне, а не сидеть за нашим столом, поедая тофу в форме индюшиной ноги.

Пока мы ковырялись вилками в подгоревшей яичнице и оладьях, тренер толкнул свою обычную бестолковую речь о том, как хорошо выступала команда. А потом началась моя любимая часть Родительского бранча: смущающие истории про новичков.

Микрофон передавали от стола к столу, чтобы матери рассказывали смешные истории про своих сыновей. Это происходило только с новыми игроками. На первом курсе мама рассказала всем, что я писался во сне до десяти лет, и все студенты старших курсов дразнили меня, пока я не стал второкурсником. Ко второму курсу появилась свежая кровь, и цикл продолжился.

Краем глаза я заметил, что Ченс набрасывал заметки. Отличная мысль.

Вскоре микрофон передали нашему столу и маме Джека. Я съёжился от одной лишь мысли о том, что же скажет это чудовище. Взяв микрофон, Марго встала и произнесла: «Джек идеален» и отдала микрофон тренеру.

Что? Джек идеален? Посмотрев по сторонам, я увидел, как нахмурились студенты старших курсов. Она практически повесила мишень Джеку на спину. Все знали, именно это и происходило на Родительском бранче выходного дня. Иногда игроки умоляли матерей рассказать истории. Чем хуже, тем лучше. Джека предупреждали, что таков был обряд посвящения.

Вскочив со своего места, я схватил микрофон. На самом деле, казалось, Джек испытал облегчение, когда я вырвал микрофон из рук тренера, а Сидни, остолбенев, смотрела на меня во все глаза.

– Джек Портер, – начал я, а потом закрыл рот. Боже, о чём я думал? – Джек Портер далёк от идеала. То есть, все мы знаем, что парнишка умеет ловить мячи, или, по крайней мере, это то, что он сказал газете «НортернУикли».

Футболисты неплохо посмеялись, а Джек улыбнулся.

– Он расскажет вам, что его руки стали такими сильными после многих лет тяжёлой работы и тренировок. Но думаю, в этом есть и моя заслуга, если вы не против. У Джека никогда бы не было таких выпуклых мышц предплечий, если бы он так хорошо не отскребал с ковра рвоту. – Последовал ещё один коллективный смех. – Серьёзно, вы не узнаете, что такое чистота, пока зубная щётка не коснется восточного ковра. – Быстро взглянув на Фернандо, я добавил:

– Кстати. Возможно, ты захочешь сменить зубную щётку, Фернандо.

Теперь все, и матери игроков, и игроки покатались со смеху, но что более важно, один смех раздался в толпе – смех Сидни. Единственный смех, который имел для меня значение.

– Все мы знаем, что Джек дотошный. То есть, я только что сидел и наблюдал за тем, как он пятнадцать минут переделывал оформление букета на столе. – Я указал на гортензии, и все рассмеялись, но мои уши были настроены на один конкретный смех, который я хотел услышать. И когда он снова прозвучал, я почувствовал себя живым.

– Но Джек не только тайный флорист. Он чертовски хороший полузащитник. Быстроногий и подвижный. И с моей стороны было бы упущением не сказать, что именно семья привела его к успеху.

Марго выпрямилась на своём сидении и посмотрела по сторонам, ожидая всеобщей благодарности.

– Правда, разве не наши семьи привели нас к этому моменту? И для Джека Портера это была его сестра Сидни.

Сидни посмотрела мне в глаза, начав краснеть. Марго скрестила руки, вонзив ногти в свой пиджак, и отклонилась назад на стуле.

– Сидни, встань. – Я жестом попросил её встать, и её щеки из розоватых превратились в цвета пурпурной сливы. – Давай, пусть все посмотрят на красивого человека в семье Портеров.

Сидни соскользнула со своего места и встала. Из толпы раздалось несколько свистков, и я посмотрел на Ченса. Он тотчас же начал записывать имена игроков, кому позже мы надерём задницы.

– Народ, это самый главный фанат Джека Портера. – В банкетном зале раздались аплодисменты. – Джек Портер хороший парень. Он талантливый атлет и преданный друг. Мы все любим Портера. – Я повернулся к Сидни, и в этот раз она не разрывала нашего зрительного контакта ни на секунду. – Я знаю, что влюблён в Портер.

Не последовало никакого смеха, а только неловкая тишина, а Сидни пустилась бежать к двери.

Отдав микрофон тренеру, я рванул за ней.

Глава 4 5

Я втиснулась в шкаф с шерстью, отчего вся моя кожа зудела. Легковоспламеняющейся шерстью. Что было нехорошо, потому что моё лицо горело пожаром четвёртой степени.

– Сидни?

Услышав голос Грея, я максимально сжалась в комок и спряталась за синим плащом. Когда я выбежала из банкетного зала, сразу завернула налево в ближайший шкаф для верхней одежды, закрыв за собой дверь.

– Сидни, прошу. Тебе нельзя так быстро бегать по коридору. Не на таких каблуках. Ты можешь подвернуть щиколотку.

«Чёртовы каблуки, – подумала я, потирая болящую щиколотку. – Я была бы уже далеко, если бы на мне были мои конверсы.

– Я знаю, что ты не хочешь говорить со мной, поэтому говорить буду я. Просто оставайся на месте, где бы ты не спряталась, маленькая обезьянка. Это займёт всего секунду.

Дальше прозвучал вздох, а за ним тихий удар около двери шкафа, поэтому я задержала дыхание.

– Сидни, прошу тебя, мне невыносимо то, что ты меня ненавидишь. Если бы я мог вернуть всё назад, сделал бы это в мгновение ока. Я бы никогда не стал строить тебе козни. Я бы ни за что не стал выходить из своей комнаты общаги на первом курсе. Я бы любил тебя тогда, два года назад так же сильно, как люблю сегодня.

Поднеся основания ладоней к глазам, я постаралась их охладить, но это было тщетно. Слёзы начали катиться, скользя вниз по щекам, и им не было видно конца. За ними последовало фырканье, поэтому я схватила вязаный кашемировый пиджак и зарылась лицом в мягкую красную ткань.

Зачем он мне это говорит?

Я вечно буду благодарна ему за то, что он сделал там для Джека. Даже я не смогла бы исправить ту катастрофу. Но признаваться мне в любви перед сотней чужих людей? Разве он не понимал, что мне было трудно находиться рядом с ним? Каждое слово из его уст служило напоминанием того, чего я буду лишена в следующем году, когда он уедет. Я защищала нас обоих.

– Не беспокойся. Я собираюсь держаться от тебя подальше, как ты и просила. – Грей тяжело вздохнул. – Но я не перестану думать о тебе, Зловещая. Можешь меня ненавидеть, но прошу, держись подальше от Ни...

– Грей? – Голос Деллы эхом разнёсся по коридору. – Что ты тут делаешь? Твой тренер рассказывает о драфте. – Пара туфель на каблуках остановилась около двери. – Где Сидни?

– Она ушла, – ответил он усталым голосом. – Она не вернётся.

Со временем он забудет обо мне.

Когда будет замерзать в Питтсбурге. Но тогда у него, вероятно, будет одеяло из денег и чирлидерши, чтобы согревать по ночам. И он сможет рисовать её обнажённую своими масляными красками и завести с ней пять дурацких идеальных детей с его-то прекрасным лицом и её пропорциональными ушами.

Я смотрела на свой микшер, медленно проводя пальцами по кнопкам сведения. Я только что вышла из студии после того, как Брайан вербально выбил из меня всё дерьмо.

«Что это, чёрт возьми, было? – Кричал Брайан. – Это была дерьмовая передача, Сидни. Было бы намного интересней напоить тебя и выпустить в эфир. По крайней мере, тебе ещё есть что сказать. Во вторник тебе надо сделать самый лучший выпуск в жизни или можешь распрощаться с этой стажировкой».

Я просто стояла там, соглашаясь с ним. Слишком смущенная, чтобы рассказать ему правду. Не будет никакой стажировки, а работа радиоведущей останется лишь моим этапом в колледже. Я согласилась шантажировать Кэтрин, но Сандэй Лэйн будет забыта. А тем временем она станет рабой Панэллинского совета.

– Тут полно народу, – сказал Ник, поставив бутылку воды рядом с моим микшером. – Думаю, о диджее Зловещей заговорили. – Он ждал около стола, и я слабо улыбнулась ему.

– Что не так? – Положив руку мне на спину, он нежно её погладил. – Проблемы с Питерсом?

Я покачала головой.

– Нет больше никакого Питерса.

– Чёрт, мне жаль, – сказал он, теперь ухмыляясь. – Ну, кажется, тебе нужно выпить. После сета? У моего старого приятеля вечеринка.

– Я не знаю, Ник.

– Просто подумай об этом. – Он спрыгнул со сцены. – Время крутить, Зловещая.

Народу стало почти в три раза больше, и я бы подумала, что это из-за того, что по понедельникам не было занятий, если бы искренне не считала, что они были тут из-за меня. И, как и всегда, энергия вокруг заполнила пустоту внутри меня, и я буквально вывернула своё маленькое сердце наружу. Я вложила всю свою ярость, все свои сдерживаемые эмоции в этот сет.

Через час я взяла перерыв и отправилась к бару.

– Коротышка! – Хриплый голос перекрикивал толпу. – Коротышка!

Резко развернувшись, я врезалась в худощавую потную грудь и подняла взгляд на диджея Бентли.

– Позволь мне купить тебе выпить, – сказал он, ведя меня к бару. Он постучал костяшками пальцев по прилавку и вскоре подошёл Ник. – Два пива.

– Бентли, что ты здесь делаешь? – спросила я, обдумывая свой сет.

Чёрт, Сидни, ты всё запорола и опозорилась? Боже, если бы знала, что он был здесь, сыграла бы свой последний микс. Потом я могла бы спросить его мнение, не слишком ли быстрый был бит, чтобы положить его поверх трека Portishead, или мне следовало выбрать что-то помедленнее.

– Я здесь, чтобы встретиться с тобой, Коротышка. – Он сделал большой глоток своего пива и указал на мужчину средних лет, одетого в зелёный свитер и джинсы, сидящего в дальнем конце барной стойки. – Это Даррен Уотерс. – Бентли кивнул, и вскоре Даррен уже стоял рядом со мной. – Даррен владелец «Нирваны». Я дал ему твой микс, и он ему понравился.

Даррен протянул руку, и, хотя я и была в полном замешательстве, я её пожала.

– Мой микс?

– Ага, – сказал Бентли, подталкивая пиво ближе ко мне. – Квотербек дал его мне следующим вечером после того, как вы приходили в «Нирвану». Разве он тебе об этом не рассказывал?

Я покачала головой.

Откуда Грей взял один из моих миксов? Зачем он отдал его Бентли? Была ли это ещё одна деталь, которую он упустил из виду, когда разглашал свой план разрушить меня?

– Привет, Сидни. – Даррен прислонился к барной стойке и с улыбкой смотрел на танцующую толпу. – Поверить не могу, как ты изменила эту дыру. Я знал, что у Рика было секретное оружие.

Он засмеялся и повернулся лицом ко мне.

– Послушай, ты хороша, а этот засранец, – он показал на Бентли, – решил свалить и присоединиться к какому-то отстойному турне с группой.

Бентли расхохотался.

– Я буду идиотом, если откажусь от турне по Европе, Уотерс.

Даррен усмехнулся и поставил свой напиток рядом с моим.

– Я хочу тебя в «Нирване», Сидни. Оплата небольшая, десять процентов от прибыли за вход. Это около трёх сотен за вечер. Но толпа огромная.

Сделав долгий медленный глоток своего пива, я уставилась на себя в зеркале барной стойки. Я смотрела на нового домашнего диджея «Нирваны».

– Да, – ответила я, подавившись последним глотком. – Я в деле.

Даррен протянул мне визитку и постучал по спине.

– Увидимся в следующую пятницу, Зловещая. Кстати, мне нравится это имя.

Бентли чокнулся со мной пивом.

– Пора подняться туда и закончить твой сет. Не забудь поставить Рика на место легко и красиво. – Он улыбнулся и направился с Дарреном обратно в толпу. Обернувшись в последний раз, он прокричал:

– А потом пойди домой и напомни квотербеку, какая талантливая у него девушка!

Возбуждение, вихрем кружащее у меня в животе, едва ли перевесило боль, когда он упомянул Грея. Грей сделал это для меня? Потому что считал, что моя музыка была прекрасной? Я вцепилась в перила барной стойки, пока они не стали скользкими от пота. Грей дал мне «Нирвану». И не два дня назад, чтобы прикрыть свою задницу. Он отдал ему микс недели назад. После того, как я ужасно поступала с ним, Грей поднялся выше этого.

Почему тогда я не могла?

– О, тебе определённо нужно это отметить.

Я подняла взгляд на Ника, стоящего за барной стойкой.

– И я не приму «нет» в качестве ответа.

Глава 46

Дом Эккольса гудел, но я был спотыкающимся мертвецом, которого запихнули в кресло бабушки Эккольса. Тина сидела на подлокотнике кресла, играя пальцами с воротником моей футболки. Я позволял ей. Я бы уже оттолкнул её к этому моменту, но мне не хватало прикосновений. Даже если руки принадлежали не Сидни.

– Проваливай, Тина. Ты пачкаешь бабулины кружевные салфетки, – сказал Ченс, отталкивая её длинные ноги в сторону. – Тебе больше повезёт с Фернандо. – Он кивнул в сторону Фернандо, который в углу исподтишка нюхал свои подмышки, бросая оценивающие взгляды на двух брюнеток в столовой.

Тина обвила руками мою шею и наклонилась ближе.

– Я никуда не уйду.

– Проваливай, Тина, – повторил я слова Ченса. – Этому не бывать. Ни сегодня. Ни когда-либо.

Тина отпустила мою шею и слезла с подлокотника.

– Ты неудачник, Питерс. Не удивительно, что та странная стерва бросила тебя. Она видела тебя насквозь.

Ченс рассмеялся, когда Тина вихрем выбежала из гостиной.

– Не слушай её. – Он сел на ближайший ко мне диван. – Она не знает, о чём говорит.

– Она права, – пробормотал я, поднеся свой бокал пива к губам. – Она права насчёт меня. Я неудачник, и я всё разрушил.

– Ну, прямо сейчас ты пьян вдрызг, Питерс. Сколько стаканов, девять или десять?

Кивнув головой в сторону Ченса, я открыл рот, чтобы ответить.

– Заткнись, засранец. Сам знаю, что одиннадцать, – резко ответил он, осматривая переполненную гостиную. – Вы с Сидни оба идиоты. Ты неделями сидел здесь, привязанный к ней. В то же самое время мучая её, и ты думаешь, что она прям так сразу возьмёт и простит тебя? – Прислонив ступню к кофейному столику, он наклонил ко мне свой стаканчик. – Вы оба упрямые. Воевать из-за ночи, которая была два года назад? Что за напрасная трата времени.

Снова прислонив голову к стулу, я тяжело вздохнул.

– Да пошёл этот Ник Шарбас.

Прошлой ночью я потратил шестьдесят баксов, покупая Эштону Уильямсу выпивку. Это общеизвестный факт, что любой мужчина, который выпьет столько «Кадиллаков Маргарит», сколько он весит, рано или поздно расскажет вам историю своей жизни. В нашем случае историю о том, как Ника и Эштона вышвырнули из футбольной команды Нортерна. Их выгнали после нескольких интрижек с несовершеннолетними и недоказанных обвинений в приёме наркотиков.

– Пенелопа Шарбас чертовски хороший адвокат, – сказал Ченс. – Нику просто повезло, что его не вышвырнули из колледжа.

Выхлебав своё пиво, я швырнул стаканчик через комнату.

– Ему повезло, что он сейчас не за решёткой. Насрать на Ника Шарбаса. – Я встал и тут же упал обратно на сиденье.

– Когда-нибудь обращал внимание на то, какие здесь кривые стены? Этого бы никогда не случилось с «Юнион драйволл ворк». – Подняв руку перед собой, я ударил кулаком по стене. – Вот что происходит, когда выбираешь самое дешёвое предложение по строительству.

– Ты пьян, Питерс. – Ченс кивнул головой, сигнализируя Фернандо. – Нам надо забрать тебя отсюда. Завтра встреча с представителем «Стиллерс».

– Насрать на Питтсбург, – невнятно произнес я, снова пытаясь встать. Когда я начал как в замедленной съёмке опускаться прямо в стеклянный кофейный столик, Ченс схватил меня за руку. – Насрать на футбол.

Ченс расхохотался.

– Фернандо, пойдём, засранец!

Фернандо приподнял и понёс меня, как двухлетняя девочка носит тряпичную куклу, пока мы, наконец, не дошли до пустого крыльца Эккольса. Когда мы обернулись, Ченс исчез.

– Жди здесь, – сказал Фернандо, прислонив меня к перилам и обернув мои руки вокруг колонны. – Сцепи пальцы. – Когда я этого не сделал, Фернандо тщательно переплёл мои пальцы. – Я скоро вернусь.

«Ночь – моя подруга, – подумал я, глядя в безоблачное небо. – её угольно-чёрная душа засасывает меня, словно что-то широкое, угольно-чёрное и поглощающее». Ага, хорошо сказано. Надо будет позже записать.

Вскоре после моего, достойного приза, озарения, чёрная машина подъехала и остановилась перед домом. Кто паркуется за пределами вечеринки? Дилетанты.

Пассажирская дверь открылась, и я присмотрелся получше, наблюдая за тем как, по крайней мере, четыре Сидни спрыгнули с сидения.

– Сидни? – пробормотал я и с третьей попытки отпустил свой столб. Все Сидни остановились как вкопанные и посмотрели на крыльцо.

– Питерс?

– Сидни!

Я ощутил тепло внутри, когда, спотыкаясь, спускался по ступенькам крыльца.

– Сидни, вы выглядите как экзотические греческие богини. – Раскрыв объятия, я подошёл к ней и врезался в заднюю дверь машины.