Текст книги "Коварные умы (ЛП)"
Автор книги: К. Ф. Жермэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
– Что ты хотел мне ответить там, в парке? – спросила я, стараясь не звучать как неуверенная в себе девушка, но именно такой я и была. Мне не нравилось это чувство. Я чувствовала себя открытой и уязвимой. Грей знал о моих чувствах и не сказал ничего в ответ. – Чёрт, я не должна была говорить тех слов.
Выронив его руку, я положила свою обратно себе на колено.
– Нет, Сидни, – сказал он, когда мы въехали в кампус. – То, что ты сказала... было прекрасно. Это было здорово. Я просто не мог сказать то же в отв...
– Почему? – умышленно прервала я, обрывая его слова.
Они были бы смущающими и болезненными, и я тут же пожалела, что открылась. Хоть наши жизни и пересекались последние шесть недель, для такого чувства как любовь было ещё слишком рано. О чём я думала?
Он тяжело вздохнул.
– Не потому, что я этого не чувствую. – Он остановил машину перед моей общагой. – Я должен поговорить с тобой после всей той ерунды, которой ты должна заняться сегодня. Пожалуйста, приходи к моему дому.
– Грей, я не пони...
Грей схватил меня за подбородок и притянул для долгого отчаянного поцелуя. Этот поцелуй был достоин романтического фильма, и я не могла оторваться от Грея. Он тоже не мог, но когда притянул меня ближе, я увидела время на приборной панели.
– Чёрт. Уже полпятого. Я опаздываю. – Вырвавшись из его объятий, я открыла пассажирскую дверь. – Я закончу в десять тридцать, – сказала я, и он выдал мне угрюмую полуулыбку. Я бы с удовольствием подвергла эту улыбку тщательному анализу, если бы не опаздывала на выпуск Сандэй Лэйн.
Я перепрыгивала через ступеньку, спеша в свою комнату. Когда вошла и закрыла дверь, в крошечной комнате было темно, и я шарила рукой по стене, пытаясь нащупать выключатель.
Подождите... Я знаю, он где-то здесь... Всё, что я нащупала, было похоже на клейкую ленту, удерживающую выключатель в положении вниз.
– Привет, – раздался в темноте тонкий безэмоциональный голос, из-за которого моё сердце резко ударилось о грудную клетку. – Очень мило с твоей стороны присоединиться к нам, – сказал голос, а потом в течение, по крайней мере, десяти секунд были слышны попытки что-то включить, а потом ряд проклятий «Чёрт побери!».
После последнего щелчка тусклый свет заполнил комнату. Высокая, в маске лыжника фигура, одетая в чёрное трико, стояла на моём стуле у стола, опустив руку от источника света.
Как ни странно, свет исходил от моей короткой, маленькой настольной лампы, работающей от батареек, которая теперь каким-то образом свисала с потолочного светильника. Шнур от утюжка для завивки волос Элисон был обернут вокруг основания лампы, и она свисала с потолка, словно мы были в полицейской комнате для допросов.
С секунду повосхищавшись креативностью моего злоумышленника, я выхватила свой перцовый баллончик.
– Нет. – Пронзительный крик Элисон раздался из-под лыжной маски. – Не надо. Мне нельзя быть с красными глазами во время фотосессии для ежегодника первого курса. – Она сняла маску через голову, и золотистые кудряшки рассыпались по её худым плечам. Спрыгнув со стула, она села на него.
– Элисон? Почему ты просто не включила верхний свет? – Оглядевшись по сторонам, я увидела, что она была здесь одна. – Кто такие мы?
– Что? – спросила Элисон, перекидывая одну стройную ногу поверх другой.
– Ты сказала «Мило с твоей стороны присоединиться к нам».
– А. – Она пнула ко мне пустой стул. – Так всегда говорят в фильмах. – Элисон указала пальцем на стул. – Сядь.
Я знала, что будет дальше. Она накинется на меня.
Элисон узнала мой секрет, и скоро Барби Ниндзя выбьет из меня всё дерьмо.
– Я не такая, как ты, – сказала она, каждое её слово сочилось кислотой. – Не такая, как ты, Сидни, у меня есть душа. Я хороший человек. – Она указала пальцем себе в грудь и наклонилась вперед. – В моей частной средней школе за меня проголосовали как за человека, который с большей доли вероятности попадёт на небеса.
– Элис...
– Заткнись, – огрызнулась она, схватив стопку бумаг с моего стола. – В этот раз ты определённо сама вырыла себе яму. Я почти довела дело до конца. – Она соединила большой и указательный пальцы, показывая мне немного пространства между ними. – Я была настолько близка, – сказала она с шипением.
– Близка к чему?
Она бросила лист ко мне, но он драматично взлетел в воздух и приземлился позади неё. Она снова бросила, и в этот раз лист грациозно приземлился мне под кровать. В конце концов, она наклонилась и дала мне лист третий раз.
– Вот, держи.
САНДЭЙ ЛЭЙН – ЭТО СИДНИ ПОРТЕР было написано сверху. Хм, очень прямо и по делу. Там была фотография меня, лежащей у бассейна в солнцезащитных очках и бикини и претворяющейся, что хватаю за задницу мальчика-официанта, пока он того не видел.
– Откуда ты взяла эту фотографию? – Она была сделана два года назад во время поездки в Доминикану с моей подругой Люси.
– Фейсбук. Никому не скрыться от Фейсбука. Это божий список проказников и хороших детей, а ты, Сидни Портер, была очень-очень плохой девочкой.
Глава 40
То и дело меряя спальню шагами и каждую минуту проверяя телефон, я медленно сходил с ума. Передача Сидни была записана заранее. Я знал это потому, что слышал раньше эту же обличительную речь о сомнительном качестве еды быстрого питания в кафетерии. Сидни поставила под сомнение подлинность мяса. Она предположила, что популяция диких кошек кампуса удобно сократилась в то же самое время, когда сэндвичи вошли в меню Нортерна.
Поэтому, что она делала всё это время? И правда ли я хотел это знать?
Было около одиннадцати, когда её пикап заехал на подъездную аллею. Когда я услышал, как она выключила двигатель, тревога и облегчение затопили мой уже скручивающийся в узлы желудок, но, в основном, это был страх.
Вот и оно.
Я собирался рассказать Сидни правду и потерять её навсегда. Или я собирался рассказать Сидни правду и, вероятно, потерять её навсегда. В общем, вы бы сказали, что я влип.
Страх победил облегчение, когда злые шаги раздались по коридору. Затем также быстро как возникли, шаги затихли прямо перед моей дверью.
Раздался едва слышный стук по дубовой двери, и я подпрыгнул.
– Грей? – Успокаивающий голос Сидни заползал под дверь как отравляющий газ. – Детка, открывай. Это Сидни.
Она назвала меня «деткой»? Это была ловушка. Все мужчины знают женские ловушки, и Сидни в эту самую минуту ставила капкан.
– Сидни, я могу объяснить, – сказал я, закрывая дверь на замок и проверяя его прочность. – Ты злишься?
– С чего бы мне злиться? – её медовый голосок имел налёт горечи. – В коридоре мне становится холодно. Я одета только в нижнее белье. Готова поспорить, в комнате Ченса тепло.
Я положил руку на дверную ручку, но отдернул её, словно та была в огне.
Ловушка, Грей.
– Сидни, прошу тебя.
– Прошу что? – её голос превратился в рёв сирены, практически сносящий дверь с петель.
– Я могу все объяснить.
Она подсунула лист бумаги под дверь, и я ногой подвинул его к себе. Довольный, что внутри не оказалось первоклассного белого порошка, я поднял бумагу.
Сид, отлично сегодня провела время. Полностью согласна со всем, что ты говорила. Джейкоб подходит Белле больше, чем Эдвард. Не беспокойся. Я никому не скажу, что ты читала эту книгу. Нет необходимости в угрозах.
В любом случае, у моего телефона сдохла батарейка. Джек отвезёт меня домой. Ты моя лучшая подруга. Я так сильно тебя люблю. Ты словно крутая старшая тётка, которой у меня никогда не было.
Обнимаю и целую ~ Элли (после следовал ряд ассиметричных криво нарисованных сердечек).
– Записка от Элисон? – Бумага показалась знакомой, и, когда я рассмотрел её порванный край, понял, что она из моего альбома для рисования.
Грёбаный трындец.
– Перевер-р-рни её.
Перевернув, я увидел свой почерк. Потом я увидел свои слова. Потом свои предложения. Затем жизнь промелькнула у меня перед глазами. Это были мои подробные записи о Сандэй Лэйн.
Резко открыв дверь, я затащил Сидни внутрь до того, как она успела дать мне по морде. Что она точно собиралась сделать, потому что её кулак уже был нацелен на мой левый глаз.
– Остановись.
Она ударила ладонями по моей груди.
– Ты заставил меня надеть костюм Железного человека, – сказала она сквозь сжатые зубы.
На секунду я застыл. Это всё, что я мог сделать, чтобы не рассмеяться прямо в её прелестное сморщенное личико... Которое теперь становилось красным... а вот сейчас багровым...
– Сидни, мне жаль. Я не собирался признаваться тебе в любви. Я собирался рассказать тебе об этом, клянусь. – Вперёд, давай, ляпни ещё какую-нибудь глупость.
Святые небеса, есть ли цвет, темнее багрового? Точно, голубой.
Лицо Сидни посинело, и, опустив руки по швам, я прикрыл глаза.
Дай мне пощечину. Ударь меня. Делай всё, что захочешь. Я хотел, чтобы она выпустила это из себя, но ничего не произошло.
Когда я открыл глаза, она сидела на моей кровати, по её лицу текли слёзы.
– Чёрт, Сидни. – Я поспешил к ней, но держался на безопасном расстоянии. – Прошу, мне так жаль. Я был зол из-за машины, и всё просто завертелось, но я не хотел, чтобы всё зашло так далеко. Мы играли в испорченную игру.
– Мне даже некогда злиться на тебя, Питерс.
Я подвинулся, чтобы погладить её по спине, но она отпрянула от меня.
– Я меня есть более важные проблемы – моя личность скоро всплывет наружу.
– Нет, не всплывёт. Элисон не скажет ни слова.
– Не Элисон, ты, идиот, Кэтрин Десонна. Та худощавая стерва. Она знает обо мне, и это твоя вина.
– Кэтрин?
– Да, и я не могу остановить её. – Простонала она, когда новый поток слёз хлынул по её щекам. – Это всё? – спросила она, выхватив записку из моей руки. – Это всё, Грей?
Мне пришлось моргнуть несколько раз. Было ли это возможно? Сидни меня прощала?
– Ты простишь меня? – Сев рядом с ней на кровати, я провёл ладонями у себя под глазами. Я не мог поверить, что она не разносила мою комнату, крича мне в лицо и режа мои занавески ножом.
Промокнув рукой глаза, Сидни всем телом развернулась ко мне.
– Просто скажи мне, что играл со мной несколько недель... гонял меня по кампусу... пытался украсть девственность Джека? Это всё?
– Ты не злишься?
– Нет, я, твою мать, в ярости. – Она сузила глаза до узких щелочек. – Элисон пришлось вырвать ножницы из моих рук. У меня был серьёзный продуманный план прийти сюда и отрезать твой чле... – Она замолчала, глядя прямо на мою промежность. – В любом случае, Элисон сказала, что я была ужасным человеком, – произнесла она, уронив голову на руки. – Она напомнила мне обо всех ужасных вещах, которые я делала людям, включая тебя, и она права.
– Нет, Сидни.
– Она простила меня, – прошептала она в свои ладони. – Элисон простила меня за то, что звала её Неглубокой лужей. Она сказала, что иногда люди говорят или делают то, что не имеют в виду, и она простит меня, только если я отложу ножницы и приду сюда простить тебя. – Взяв мою подушку, она вытерла ею своё мокрое лицо. – Элисон сказала... Ну, она думает, что я и правда тебе не безразлична.
Опустившись перед ней на колени, я провел руками по её бёдрам.
– Слово «не безразлична» даже примерно не описывает то, что я чувствую к тебе, Сидни. – Я взял её руку и слегка поцеловал её ладонь. – Я никогда за всю свою жизнь так не боялся потерять что-то или кого-то, как за эти прошедшие недели.
Сидни засмеялась сквозь слёзы и взяла мою другую руку в свои.
– Я могу простить тебя, но тебе придётся пообещать, что наша игра окончена.
Я раскрыл руки, и Сидни скользнула в мои объятия, хныча в мою толстовку.
Она прощала меня, но не за все. Худшая часть все ещё была впереди.
– Не оставляй меня, – прошептал я. Убрав волосы с её шеи, я провёл пальцами по её татуировке. Запоминая её кончиками пальцев. Татуировка принадлежала идеальной остроумной дерзкой девчонке. Девчонке, которая больше не будет моей, чтобы подшучивать над ней.
– Я написал то письмо на радиостанцию, – сказал я, и она застыла в моих объятиях. – Нет никакого предложения стажировки. Нет ничего, Сидни.
Медленно, она поднялась с моих колен, и я подготовился к её ярости, но встретил мертвенную тишину. Она не сказала ничего, но ей и не требовалось, потому что всё говорили её глаза.
Они были настолько полны яда, что я мог ощутить его болезненное жжение в своих собственных. Вскоре я стал моргать, глядя в потолок, делая короткие неглубокие вдохи. – Сидни, прош...
– Не надо, – прошептала она с рыданием. Схватившись за грудь, она издала страдальческие звуки и зарыдала с удвоенной силой, лёжа на боку. – Ты знаешь, как я была счастлива? – её голос был хриплым от эмоций, и я был слишком труслив, чтобы посмотреть на неё. – Я рассказала своей маме, и она ответила, «Возможно, я ошиблась. Возможно, ты талантлива, Сидни».
Она перевернулась на колени и подняла голову, её щёки опухли, и было невозможно отвести от неё взгляд.
– Это самое приятное, что она говорила мне за многие годы. – Затем она скользнула щекой вдоль моей, и я мог почувствовать её дыхание у своего уха. – Этому нет прощения, – прошептала она, и я прикрыл глаза. – Ты заслуживаешь только самого худшего, Питерс, и, надеюсь, получишь по заслугам.
Глава 41
Кто бы ни сказал: «Палками и камнями можно поломать мне кости, но слова мне боли никогда не причинят», был грёбаным лжецом.
Во времена учёбы в начальной школе, я написала трогательный рэп для любви всей своей жизни, Джейкоба Дениса, и исполнила его перед учениками своего пятого класса. Неделю до этого я лежала, завернувшись в одеяла с температурой выше тридцати девяти и влюбленностью, размером с Сибирь (которая, к вашему сведению, в полтора раза больше США). В своем бредовом состоянии я наткнулась на волшебную телевизионную программу – «Принц из Беверли-Хиллз».
После семи эпизодов остаток дня я провела, заливая потом свою ночнушку и занимаясь битбоксингом. Каким-то образом я убедила себя, что мои навыки рэпа соперничали с навыками молодого Уилла Смитта.
Джейкоб Денис с этим не согласился.
На перемене Джейкоб погнался за мной по опилкам, неся на палке собачью какашку. Я спаслась от него, забравшись на верх шведской стенки, а все дети присоединились к веселью. Вскоре мне в след бросали не только собачьи фекалии, но и ужасные мерзкие слова, которые ранили до мозга костей. Я больше не признавалась в своих чувствах к парню. До Грея Питерса, и слова – особенно его – причиняли боль.
– Что? Что за чёрт? – Я резко распахнула глаза и посмотрела вниз. За талию меня обнимали чьи-то руки, я спала на куче розового, а аромат яблок был повсюду. В моём ухе раздалось тихое ржание, напоминавшее звук, который издаёт лошадь, заметившая морковку; я повернула голову. – Элисон?
Элисон открыла глаза и подарила мне ленивую улыбку.
– Доброе утро, красавица.
Скинув с себя её руки, я села на кровати.
– Элисон, что ты делаешь в моей постели?
Она потёрла глаза и зевнула.
– Я слышала, как прошлой ночью ты плакала во сне, поэтому запрыгнула в кровать рядом с тобой. Поначалу ты боролась со мной. Бормоча что-то вроде: «Руки прочь, микрочлен», но потом прижалась ко мне и отправилась в Царство снов.
Соскользнув с кровати, Элисон потянула вниз свой откровенный топик.
Я хотела её отчитать, но она простила меня вчера, поэтому я проглотила свою тираду.
И она была права. Я была разбита.
Уехав из дома Грея, я немного покаталась, слушая плохие баллады восьмидесятых о расставании, и съела три чизбургера из кафе для автомобилистов, пока рыдала в свою картошку фри.
– Ням. – Элисон наклонилась и схватила с пола наполовину съеденный чизбургер. – Углеводы хорошо есть с утра, – сказала она с полными, как у бурундука, щеками, пожирая мои объедки. – Тогда будет целый день на то, чтобы их сжечь. – Напрягши свой тощий бицепс, она села на кровать рядом со мной.
Вчера, рассказала мне Элисон, Кэтрин была в ярости, когда мы заявились на вечеринку Грея. Она фактически угрожала Элисон вышвырнуть её из Каппы Дельты. Естественно, разъярённая Элисон отдала записку, думая, что это поможет её ситуации, но не помогло.
Кэтрин приказала ей забыть всё, что связано с фамилией Портер, включая Джека. Дальше хуже, она приказала Элисон к понедельнику публично разоблачить Сандэй Лэйн или рискнуть своей мечтой остаться в Каппе.
– Я думала, ты оставалась в сообществе?
– К чёрту Каппу Дельту, – ответила Элисон, разбрасывая по полу помятую бумагу. – Я устала от того, что мной помыкают, и я устала от Кэтрин.
– Элисон, мне нужно время, чтобы разработать план. Сегодня Кэтрин разоблачит меня, потому что ты не показалась там прошлым вечером. – Я начала паниковать, думая о том, что теперь у меня было ещё меньше времени на подготовку.
Элисон повернулась со злой улыбкой на губах.
– О, прошлым вечером я приходила в сообщество. – Она с намёком постучала по своему животу. – После нашего ужина для новичков, я взяла из кладовки три банки консервированной фасоли и размазала её по всей ванной.
– Что? Элисон, это отвратительно.
Она кивнула.
– А потом я застонала, находясь там внутри, а когда Дафна Андерсон подошла, она открыла дверь и закричала: «Боже, она засрала всю ванну». Кэтрин так разозлилась, что вышвырнула меня оттуда и заблокировала вход в туалет.
Элисон скрестила руки, щеголяя самодовольной улыбкой.
– Но до того как я ушла, Кэтрин сказала: «Сделай это до среды, Лужа, или ты вылетишь».
Проведя ладонями по своему опухшему лицу, я рассмеялась, когда мои руки упали на колени.
– Элисон Мейерс, ты ради меня симулировала приступ диареи? Это самая вызывающая беспокойство и милая вещь, которую кто-либо когда-либо делал ради меня. – Я обняла её.
– И, благодаря мне, у тебя теперь есть ещё два дня, – сказала она, приподняв тонкую бровь. – А теперь, что произошло с Греем?
Не успела я что-либо ответить, как раздался стук в дверь, и я схватила покрывало, накрывшись им с головой.
– Если это Питерс, не рассказывай ему о БОМБЕ В ЕГО МАШИНЕ, – прокричала я сквозь хлопковое одеяло.
Я слышала, как Элисон скользнула к двери, а потом услышала звуки неистового чмоканья.
Джек.
– Я скучала по тебе, медвежонок, – завизжала Элисон, а я старалась через уши затолкать пальцы себе в мозг.
– Знаю, сладенькая. Я тоже скучал по тебе. Где Сидни?
Сильные руки сорвали с меня одеяло, и Джек навис над моим лицом.
– Я знаю, Сидни, – сказал он, сидя на краю моей кровати. – Грей звонил мне прошлой ночью. Он рассказал мне о Сандэй Лэйн.
Я ощутила новую волну гнева.
– Рассказал?
– Мне только жаль Ченса, – сказал он со вздохом. – Просто некоторые люди хотят быть уверены, что влюблены, прежде чем займутся сексом. – Он взглянул на Элисон, и она покраснела.
– Что?
– Кареглазый девственник. – Он засмеялся себе под нос. – Грей сказал, Ченс был очень расстроен, но теперь он в порядке. Но Грей, Грей в отчаянии. Похоже, ты ужасно с ним обошлась. Ты можешь просто простить его?
– Всё сложно, – застонала я, и Джек соскользнул назад на кровати. – И всё кончено, поэтому мы не будем больше это обсуждать.
Джек поднял руки в знак капитуляции.
– Ладно, ладно. Просто подумал, что занесу билет на завтрашнюю игру.
– Я не пойду на игру. – Я снова рухнула на подушку и подняла покрывало. – Ни за, чёрт возьми, что. Кроме того, мама же в городе, да? Вчера вечером она писала мне, что приедет сегодня утром. Это будет первая игра, которую она посмотрит. Отдай билет ей.
Джек вздохнул.
– Билет был для неё. Сегодня утром она позвонила и сказала, что вместо игры хотела заняться шопингом и, возможно, где-то потусоваться после, но она, скорее всего, устанет, поэтому увидится с нами утром за поздним завтраком. – Его голос затих от едва различимой боли, заметить которую мог лишь член семьи Портер.
Марго Портер всегда была эгоистичной, и даже если Джек делал вид, что его это не волновало, это было не так.
– Там будут матери всех игроков, Сидни. – Он опустил взгляд, его глаза покраснели. – Хотя меня это не удивляет. Мама никогда не любила футбол, поэтому я не хочу подвергать её этому испытанию.
Мне хотелось встряхнуть Джека за то, что находил маме оправдания. Она не любила футбол, это правда, но она должна была любить своего сына. Она должна была находиться там, крича и хлопая вместе с другими матерями, хвастаясь Джеком, величайшим полузащитником, которого когда-либо видел Нортерн.
– Дай мне билет. – Я протянула руку. – Я иду.
Стадион был чем-то из моих худших ночных кошмаров. Там были тысячи фанатов Нортерна, одетые в одежду с номером любимого игрока. Стоило мне повернуться, я тут же натыкалась на двадцать четвёртый номер, принадлежавший Грею Питерсу. Место, указанное в билете, который дал мне Джек, располагалось в специальной части, отведённой для семей игроков, поэтому у меня, по крайней, мере были хоть какие-то ориентиры, когда я пробиралась через море голубого и серого.
Двигаясь по двенадцатому коридору, я нашла проход B и посмотрела вниз на длинный ряд сидений. Место было отличное, рядом с центром поля. Я буду под надёжной защитой домохозяек Бетти, и, как бонус, может быть, кто-нибудь принесёт домашнее печенье.
– Привет тебе, – поздоровалась со мной блондинка за пятьдесят, когда я села рядом с ней. – Готова к большой игре?
Я кивнула, отвлекшись на её большие серьги из янтаря (ладно, впервые в жизни уроки геологии мне пригодились).
– Ты выглядишь слишком молодо для мамы игрока, – пошутила она, и я улыбнулась в ответ на её тёплую улыбку. – Кто твой парень?
– Мой парень? – Спросила я, застыв на холодном пластиковом стуле стадиона. – Джек Портер – мой брат.
– Джек Портер, – закричала она, схватив меня за предплечье. – Мой сынок Грей присматривал за этим мальчиком.
Я посмотрела на её свитер с кружевным воротником и на шелкографическую фотографию мальчика в подгузниках, бросающего футбольный мяч. Замечательно.
– Ты, должно быть, Сидни?
Я начала безудержно кашлять, и мама Грея похлопала меня по спине. Потом она достала воду из сумки.
– Быстро выпей это. Они дерут тут по три доллара за бутылку! Возмутительно, если тебе интересно моё мнение, и подумай обо всей этой бессмысленной трате пластмассы.
Приняв у неё напиток, я сделала длинный глоток.
– Откуда вы знаете моё имя?
Она засмеялась, а её огромные серёжки бились о её шею.
– О, милая, Грей мне постоянно о тебе рассказывал. Он в восторге от тебя. Обычно он не обсуждает со мной девочек, поэтому я решила, что ты особенная.
Я отдала ей бутылку, и она сделала глоток.
– Я пользовалась одной и той же бутылкой пять лет. Ты бы ни за что не догадалась. – Она подмигнула. Посмотрев вдоль прохода, она разразилась бранью: – Ох, вот и он.
Высокий пухлый мужчина, одетый в куртку «Питтсбург Стилерз», подошёл к перилам около нас.
– Делла, сегодня ты выглядишь чудесно, как и всегда. – У него был вкрадчивый голос. Как у змеи, которая ползла по высокой траве. И мы с Деллой обе дискомфортно заёрзали на своих местах.
– Сегодня утром говорил с твоим парнем. – Он продолжил, протянув Делле визитку. – Он заинтересован в раннем драфте, а мы заинтересованы в нём. Его статистика...
– Что такое ранний драфт? – Прервала я его. Мой желудок внезапно сжался, а глаза начали слезиться (должно быть, аллергия). – То есть я никогда раньше не слышала об этом термине.
Мужчина с досадой посмотрел на меня, но все же ответил:
– Это когда игрок отказывается от оставшихся годов учёбы в колледже и переходит в НФЛ, милая. – Он повернулся лицом к Делле. – И Грей так же хорош, как... У него есть мой номер, Делла, и в этот раз ему самому не терпится. – Постучав по своей чёрной бейсболке, он развернулся и пошел по проходу.
– Отвратительный мужчина, – пробормотала Делла себе под нос. – Этот скаут ходит за ним по пятам с первого курса.
Моё разбитое сердце каким-то образом склеилось обратно только для того, чтобы подразнить меня перед тем как на него вновь обрушилась наковальня. Кусочки были повсюду, и я подняла взгляд к фонарям, освещавшим стадион, смаргивая редкие слёзы. Грей уезжает?
– Милая, не расстраивайся, – прошептала мягким голосом Делла мне на ухо и по-матерински приобняла меня. – Этот мужчина горазд только болтать. Мы всё уладим.
Я покачала головой.
– Нечего улаживать. Грей может делать всё, что ему вздумается.
Глава 42
Сегодня я не присутствовал на поле. На мне была форма, но мыслями я был далеко.
Так было до момента, пока я не взглянул на трибуны и не увидел маму, болтающую с Сидни. Я молился, чтобы мама украдкой потёрла девушку магическим кристаллом, когда та отвернётся и, может быть, к концу игры я получу от неё сообщение.
Ничего.
Ничего, кроме пустоты в груди, где раньше находилось моё сердце.
Когда прошлой ночью Сидни выскочила из моей комнаты, я мог только лежать на кровати, зарывшись лицом в подушку, которую она использовала в качестве носового платка. Я подумывал о том, чтобы написать ей сообщение, но что я мог сказать? Я видел её взгляд прошлой ночью. Я подорвал её доверие к себе. Она призналась мне в любви, а я облил всё это дерьмом.
– Успокойся, Питерс, – ругался Ченс. – Ты пьёшь так, словно завтра никогда не наступит. – Он просматривал свои сообщения, тихо посмеиваясь. – Завтра вечеринка дома у Эккольса. У него ночует мама, а то бы он устроил вечеринку сегодня. Было бы неплохо, потому что в понедельник нет занятий.
Я кивнул, глядя на телевизор, поглощённый рекламным роликом, в котором продавали электрические банные полотенца.
– Нам нужны такие, – пробормотал я, и Ченс перевёл взгляд на экран. – Ненавижу холодные полотенца.
Схватив пульт, Ченс выключил телевизор.
– Фе-е-ерна-а-а-ндо-о-о, – гаркнул он в коридор. – Прими душ. Мы все идём проветриться. Питерсу нужно с кем-нибудь переспать.
– Подвинься, чёрт тебя дери, – ворчал я на Фернандо. Мы втроём вплотную друг к другу сидели на переднем сиденье пикапа Ченса. – И ты принял душ? Боже, ты воняешь.
– Я помылся. Просто не использовал мыло, – ответил Фернандо, подняв бровь. – Мой естественный запах – часть моей тактики защиты на поле. Одно дуновение, и они падают к моим ногам.
– Это часть твоей защиты и от цыпочек тоже, ты, идиот. – Ченс закатил глаза, когда мы отъехали от дома. – Неудивительно, что ты девственник.
– По крайней мере, не я Кареглазый девственник, – смеясь возразил Фернандо, а Ченс мрачно зыркнул на меня.
Я попросил Ченса заявить, что это он был Кареглазым девственником, чтобы Джек не узнал правду. Джек бы никогда не простил Сидни, если бы узнал, что она говорила о нём. Впервые Ченс поступил как настоящий мужик. И теперь я был его крупным должником, что значило, я должен был в любой момент бросить всё, чем бы ни занимался, чтобы играть в Call of Duty по первому его требованию.
– Заткнись, – застонал Ченс. – Питерс, куда мы поедем? Сегодня ты выбираешь. Самый быстрый способ забыть кого-то – забраться под кого-то другого, верно? – Ченс задвигал бровями, а я привалился к окну.
– «Спейсрум»? – пошутил Фернандо, и я ударил его локтем в живот.
– Куда угодно, только не в «Спейсрум». Мне не обязательно смотреть на то, как Сидни флиртует с Ником всю ночь напролёт.
От одной только этой мысли у меня начинало крутить желудок. Его руки на её руках. Его отвратительный рот на её рте. Я бы, вероятней всего, сорвался, если бы пришлось стать тому свидетелем.
– Мы больше никогда туда не пойдем, – заявил я со всей убежденностью.
– Шарбас и Сидни, хм, – сказал Фернандо, задумавшись. – Думаю, в этом есть смысл. На первом курсе у них был секс.
Я сурово посмотрел на него.
– О чём, твою мать, ты говоришь?
Фернандо проигнорировал угрозу в моём голосе и продолжил:
– Ага, я думал, ты знал. Это было в твоей комнате, тупица. Вспомнил? Это был день Картофельных оладий и Копчёного на яблоневых дровах бекона.
Один из многочисленных бесполезных талантов Фернандо – связывать еду в кафетерии с важными, которые следовало бы упомянуть годы спустя, моментами.
Я постарался держать себя в руках, но почувствовал, как сжалось горло, и заставил себя проглотить поднимающуюся ярость.
– Продолжай.
Ченс заметил мои сжатые кулаки, но Фернандо откинул голову назад и поднял взгляд на крышу пикапа, не обращая на это внимания.
– Ну, это было ночью после той вечеринки в общаге. Той, на которой была Сидни... два года назад.
Он дожидался моего ответа.
– Да, Фернандо, – ответил я сквозь сжатые зубы. Если бы он не отвечал за мою жизнь на поле, я бы убил его прямо на месте.
– Я проснулся и был очень взволнован. Я люблю копчёный на яблоневых дровах бекон, потому что он такой сладкий и, когда правильно приготовлен, он немного влажный с жирком по краю. Картофельные ола...
– Ближе к делу, – прервал его Ченс, зная, что именно ему придётся вести все разговоры. Моё горло достигло следующего уровня боли, пересохшее и охрипшее, я задыхался, не в состоянии произнести ни слова.
– Я вышел из комнаты и увидел Грея. Он бежал по коридору ко мне, и я сказал: «Что стряслось, мужик? День Картофельных оладий?» А он ответил: «Просто тренировался... Возьму воды... Спущусь немного позже». У тебя на лице была глупая самодовольная ухмылка, ты был без рубашки, бежал только в одних кроссовках и боксёрах, но ты свернул налево в нишу к торговому автомату, что я счёл странным. Фонтан с водой был прямо по коридору. Ну, возможно ты просто захотел бутыл...
Я повернулся лицом к нему.
– Да поможет мне Господь, Фернандо. Если ты, мать твою, не перейдёшь к делу, я позвоню твоей бабушке Луизе и расскажу ей, чем ты на самом деле занимаешься по воскресеньям вместо того, чтобы ходить в церковь. – Он проводил воскресенья в одних боксёрах, смотря повторы сериала «Доктор Кто».
– В угрозах нет необходимости, Питерс. – Фернандо глубже уселся на сидении и начал заламывать руки. – Я на минуту остановился у комнаты Ченса, но он тоже прогнал меня, и, когда я дошел до лифта, увидел, что дверь твоей комнаты была открыта. Я подбежал, думая, что ты вернулся, а Ник стоял над какой-то спящей в твоей кровати девушкой – думаю, Сидни, потому что у неё на шее была татуировка с такой палкой от гитары – потом я шёпотом спросил Ника: «Что ты здесь делаешь?» Едва я успел произнести эти слова, как он вытолкнул меня из комнаты и захлопнул дверь. – Фернандо замолчал, осторожно взглянув на меня.
– И что же? – спросил Ченс, когда пикап остановился на красный светофор.
– Ну, прежде чем я успел снова спросить Ника, Эштон Уильямс с самодовольным видом прошел по коридору, гордый как павлин. Он всегда был таким нахальным. Помню, как Эштон сказал: «Десятка по шкале кисок. А что у тебя, Ник? Пока я веду».
Моя грудь сжалась, её почти свело судорогой, и я прикрыл глаза, откинув голову на подголовник.
Фернандо продолжил:
– Затем Ник ответил: «У меня две». Он постучал по двери Грея и сказал: «Четверть очка по шкале кисок за эту грязную сучку там за дверью, но я отвёз её в город Потрахульск. Она усвоила свой урок». – Фернандо подражал мужественному голосу Ника, и я сделал глубокий вдох.
