Текст книги "Коварные умы (ЛП)"

Автор книги: К. Ф. Жермэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– А весь этот цвет, эти кольца перед нами? Посмотри, как они начинаются в центре слегка и почти не заметно, а потом становятся всё интенсивнее, когда двигаются к внешним кольцам? Это музыка, – ахнула я, когда горячие слёзы от того, что не сбылось, покатились по моим щекам.

Мгновенно, Грей притянул меня к своему боку.

– Ш-ш... Сидни, – бормотал он в мои волосы. – Я не хотел, чтобы это стало негативным опытом. Предполагалось, что будет весело. Извини.

– Мне понравилось, – сказала я честно. – Это был катарсис. Я прямо видела улыбающегося папу перед собой, когда описывала каждый тщательно спланированный звук. Я просто хотела, чтобы он услышал её.

Грей поцеловал меня в лоб и улыбнулся.

– Тогда расскажи ему в следующий раз, когда увидишь его. Уверен, он оценит то, что ты так чётко помнишь тот день.

Я покачала головой.

– Не историю, Грей. Я просто хотела, чтобы он услышал ту песню.

Глава 36

– Грей, ты прекратишь совать еду мне в лицо? Мне скоро понадобиться мощный скутер из супермаркета, если продолжишь запихивать начос мне в глотку. – Сидни оттолкнула от себя тарелку начос и скрестила руки. Мне не хватило смелости сказать ей, что спереди она заляпала сальсой свою толстовку.

Я идиот мирового класса. Зачем я заставил её рассказать тем детям историю?

Она покачала головой, снова прочитав мои мысли.

– Я могла не рассказывать им ту историю, Грей, но было приятно снять этот камень с души. – Опустив взгляд на свою грудь, Сидни застонала и вытерла сальсу салфеткой. – То есть это было десять лет назад.

Бросив свою скомканную салфетку мне в лицо, она сказала:

– Может, я должна была рассказать им о мексиканской вечеринке в твоём «порше»?

Отбивая её удар, я хмыкнул.

– Не подкидывай этим панкам никаких идей, Зловещая. Кроме того, они только усилят твоё чувство вины.

– Не вина была тем чувством, которое пришло мне в голову, – пошутила она, делая глоток своей содовой. – Но, правда, я не хочу об этом говорить, и не упоминай смерть папы при Джеке. Для него это были очень тяжёлые времена. В тот день он лишился единственного друга.

В тот день, во время перевозки лесозаготовок, с отцом Сидни произошёл несчастный случай. Прицеп грузовика вышел из строя, и когда её папа остановился на безлюдной дороге, чтобы осмотреть его, вся машина опрокинулась. Его искали часы. Сидни и Джек просто сидели в его квартире, подглядывая за жалюзи и ожидая его возвращения.

– Ещё Джек потерял своего отца, – добавил я, чувствуя, как теперь знакомые угрызения совести сжали горло. – Я был таким засранцем с твоим братом. Почему он не рассказал мне об этом? Не удивительно, что он...

– Мы не говорим об этом, – сказала Сидни тихо. – У меня есть Джек, а у него есть я.

– А как же твоя мама?

– Ты так и не понял. – Сидни улыбнулась и покачала головой. – Маме всегда было наплевать. На самом деле я думаю, она втайне была рада, что папа умер. Это значило, что ей не нужно будет нас ни с кем делить.

– Ты не можешь иметь это в виду, Сидни.

– Могу, – резко ответила она, потом понизив голос. – Я – всё, что есть у Джека. Он – всё, что есть у меня. Мы присматриваем друг за другом. Ну, в основном я присматриваю за Джеком.

– Больше нет. – Я накрыл её руки своими. – Я позабочусь о вас обоих.

– О нас не нужно заботиться, Грей. У меня всё под контролем.

– Уверен, что так, – сказал я, ковыряясь в её тарелке с начос. – Я вижу тебя насквозь, Сидни. Ты ведёшь себя, словно вся такая жёсткая и неприветливая, но глубоко внутри ты мягкая и пушистая. Иногда нужно довериться кому-то и впустить его. Можешь хлестать меня своими язвительными словами до потери сознания, но я никуда не...

– Никогда не понимала, зачем люди так делают, – прервала меня Сидни, очевидно испытывая дискомфорт от нашей беседы. На её лице промелькнуло отвращение, когда она кивнула в сторону угла ресторанчика. – Это странно. Разве тебе не хочется смотреть человеку в лицо, когда ты с ним разговариваешь?

Обернувшись, я заметил пару, сидящую в кабинке рядом друг с другом и смотревшую на пустую часть ресторана.

– Может, они влюблены? – я перевёл взгляд обратно на Сидни, а она опустила глаза на свои руки, которые сложила поверх толстовки. – Когда люди влюблены, они хотят быть рядом друг c другом. Что в этом плохого? Они хотят касаться друг друга.

Продолжая избегать меня, она сфокусировалась на отколотом заляпанном крае стола, теребя его пальцем.

– Он уже знает изгиб её губ, каждую морщинку на её лице и каждое зелёное пятнышко в её глазах цвета кофе. – Я замолчал, и она тут же посмотрела мне в глаза.

Она знала, что я говорил о ней, и от этого нервничала. Что ж, я собирался донести до неё свою точку зрения.

– Но иногда ему хочется касаться её кожи. Иногда почувствовать пряный аромат её волос и зарыться в них. Иногда он хочет поцеловать её горло, когда она смеется, потому что вибрация от её смеха пробуждает каждую клеточку его тела.

Сидни подняла голову, её взгляд переместился на моё лицо, остановившись на моих губах.

– Фу, так слюняво.

Когда я встал со своего места в кабинке и сел рядом с ней, наполовину ожидал, что она метнёт в меня вилку или прыснет «Шрирачей» мне в глаза. Вместо этого она положила голову мне на грудь, и я вдохнул аромат, которой издавали её буйные тёмные локоны.

Я почти признался Сидни в любви, а она держалась за меня как за спасательный круг.

Когда я обнял её, шум заполненного ресторана стих.

– А теперь, Сидни, настало время посмеяться для меня. – Отодвинув волосы ей за плечи, я поцеловал её шею.

– Но обычно я смеюсь как раз над твоим лицом, а сейчас я его не вижу, – сказала она, расслабляясь под моими губами. – Тот крошечный откол на твоём правом резце. Те неровные бакенбарды, от которых мужчины – хасидские евреи умрут от зависти. Твой блуждающий взгляд, кото…

– Заткнись. – Я целовал её вдоль подбородка, пока она, наконец, не рассмеялась настоящим глубоким смехом, посылая по горлу ту легкую вибрацию. – Вот и оно.

Когда я стал запускать руку под её толстовку, чёрный кожаный бумажник с шумом упал на стол.

– Не могли бы вы голубки, повременить? – Услышав хриплый голос курильщика со стажем, я оторвался от шеи Сидни. Мы оба развернулись к женщине лет семидесяти или чуть старше в запятнанном фартуке с копной седых кудрей на голове. – Так устала от вас, студентов, считающих, что это бордель. Мне приходится протирать эти кабинки чаще, чем столы.

Сидни рассмеялась и потянулась за своей сумкой, но я первым успел положить деньги на стол.

– Плохой день, Ленора? – спросил я, прочитав имя на её выцветшем пожелтевшем бейджике.

Грубыми руками она схватила деньги и сунула в карман фартука.

– Однажды вы поймете, что это не только обнимашки и поцелуйчики. Однажды вы проснетесь после пятидесяти лет с одним и тем же мужчиной, а он будет примерять ваши компрессионные чулки и воровать вашу помаду оттенка «Розовая роза». Потом вы пожалеете, что потратили жизнь на подонка, который трахал вашего пастора. Того самого церковного пастора, который оказывал вам семейные консультации. Однаж...

– Ленора! – Пожилой мужчина в бумажном поварском колпаке на голове и с ярко-красной помадой на губах высунул голову из окошка, откуда подают горячую еду. – Хватит говорить обо мне ложь и возвращайся сюда. Следующий заказ готов.

Ленора медленно покачала головой в знак предупреждения и вернулась на кухню.

– Ни хрена себе, – сказал я, наблюдая за тем, как Ленора прихрамывает у прилавка.

– Ему идёт этот цвет, – пошутила Сидни. Схватив свою сумку, она посмотрела на телефон. – Четыре часа. Хочешь погулять ещё немного, Профессор Питерс?

– Да, мисс Портер, – ответил я, и она странно на меня посмотрела.

– Чёрт, я думал, ты имела в виду ролевую игру. – Я знал, что она не это имела в виду, но мне понравилось, как она закатила глаза в ответ на мою шутку.

– Куда мы едем? – спросила Сидни, переключая радиостанции и невнятно бормоча над каждой песней. – Могут они играть что-то достойное? Одни подростки с увеличенными сиськами и голосами, настолько измененными автотюном, что даже попугай бы справился лучше.

– Я увожу тебя из города, – ответил я, выезжая на шоссе 30 на съезде.

Я принял волевое решение увезти Сидни из кампуса. Подальше от Кэтрин. От Сандэй Лэйн. Подальше от тёмных туч, нависших над её головой... и моей.

– Грей, ты похищаешь меня? – В её голосе звучал шок вместе с волнением.

– Да. На сутки. Будем только мы вдвоём. Никакого Джека, Фернандо или Ченса. Хочу тебя только для себя. – Искоса посмотрев на неё, я попытался оценить её реакцию. Она опустила свою бейсболку вниз и нервно пожевывала нижнюю губу. – Или я могу отвезти тебя обратно в кампус, и каждый пойдёт своей дорог...

– Нет, – сказала она, положив руку мне на колено. – Думаю, мне понравится быть похищенной, только будь нежным.

– Нежным?

– Да. Кожа на моих запястьях и лодыжках очень чувствительная. Никаких грубых верёвок.

Я заёрзал на месте, пытаясь скрыть растущую эрекцию.

– Не испытывай меня, Сидни.

Громко рассмеявшись, она опустила окно и постучала пальцами по раме.

– Итак, Снейк, куда ты меня везешь? Ты поехал на запад, и мы на одной из двух автомагистралей, ведущих к 101, хм-хм. – На её лице вспыхнула ослепительная улыбка. – На побережье?

Я кивнул, и Сидни схватила мою руку, притянув её себе на колено.

– Я не была на побережье... ну, после папы.

– Правда? Ну, давно пора, Зловещая. За новое начало, так?

– За товарищей, – добавила она.

Глава 3 7

После двух часов езды по однополосной дороге, мы приехали в крошечный прибрежный городок. Он был тихим и был полон старых домиков у океана, построенных в 1940-х. Многомиллионные дома, неустойчиво взгромоздившиеся на скалах выше, соревновались друг с другом за лучший вид на Тихий океан. В городе был один маленький продуктовый магазин с кофейней. Всё, что нужно для жизни.

Грей припарковался перед крошечным домиком с обветшалой кедровой внешней обивкой. Как только я вышла из машины, попыталась укротить свои волосы. Пляжный ветер и влажность никогда не были подругами женщины.

– Перестань, – сказал Грей, доставая из багажника свои принадлежности для рисования. – Ты выглядишь восхитительно.

– Чей это домик?

– Моего дедушки. Ну, теперь он принадлежит нашей семье, но никто не был здесь после его смерти, разве что, кроме мамы.

Я последовала за ним к боку домика, а он остановился перед открытым навесом для дров. Словно толстая белая фата, паутина покрывала вход.

– Ключи в горшке, – сказал он безучастно перед входом. – Вот там.

– Хорошо, – сказала я, наблюдая за тем, как его руки сжались в кулаки. – Тогда иди и принеси их.

– А-а-ага. – Проведя руками вниз по штанам, он прислонился к боку домика. – Не-а. Не могу. – Две сотни фунтов сплошных мышц, а боялся пауков?

Закатив глаза, я вошла под навес, стирая с лица тонкую паутину. Я взяла горшок, стоящий за кучей старых высохших поленьев и улыбнулась.

– Твою мать, – крикнула я, выбегая наружу с горшком. – Я разорвала мешок с паучьими яйцами.

Грей продолжал в оцепенении стоять у дома.

– Они у меня в волосах! – Я сбросила свою бейсболку и побежала к Грею. Он пронзительно завизжал и поднял ногу, чтобы остановить меня пинком. – Я прямо чувствую, как они ползают по всей моей голове.

Краснолицый и визжащий, Грей забежал за заднюю часть домика.

Я последовала за ним, изо всех сил стараясь сдержать смех, но, когда завернула за угол, встретилась со струей воды, бьющей мне в лицо.

– Какого чёрта?

– Опусти голову, – кричал Грей. Он сохранял между нами приличное расстояние, но держал перед собой шланг, прикрывая пальцем отверстие для усиления напора. – Сидни, опусти голову!

– Здесь нет сушилки, но я повесил твои вещи на перила первого этажа, – сказал Грей, открывая дверь ванной. – Отогреваешься?

Я стояла в самом крошечном душе, созданном человеком, пытаясь снова почувствовать свои пальцы ног.

– Пытаюсь, – ответила я, поглаживая руками свои плечи, покрытые мурашками. – Поверить не могу, что ты облил меня!

– Никогда больше не шути со мной о пауках, Зловещая, – предупредил он.

– Или что? – спросила я, схватив старый кусок мыла с проволочной полки для ванных принадлежностей.

Я услышала, как смыли туалет, и из душа брызнула ледяная вода. Громко завизжав, я швырнула мыло через край, надеясь попасть в Грея.

– Или то, – сказал он, смеясь.

Несколькими секундами позже дверь душа открылась, и обнажённый Грей протиснулся внутрь, держа кусок мыла. Я хотела на него злиться, правда хотела, но, как только его грудь врезалась в мою, тут же возбудилась. До того, как я успела что-то съязвить, он наклонился и поцеловал меня. Мягко и идеально.

– Позволь мне вымыть этих пауков из твоих волос. – Он намылил мыло и провёл руками по моим волосам. – Мне нравятся твои растрёпанные волосы. – Опустив руку, он остановился между моих ног. – Все твои волосы.

Я шлёпнула его по руке, и он засмеялся. Затем он начал водить пальцами между моих ног.

Бормоча что-то нечленораздельное, я прислонилась к стенке кабинки.

Грей ухмыльнулся и скользнул пальцем в меня, обрабатывая меня под нужным углом.

– Ты всё ещё злишься на меня? – Он скользнул другой рукой вниз по моему бедру.

– Да, – прошептала я. – Я очень зла.

Опустившись на колени, Грей раздвинул мои ноги, и скоро его голова оказалась зарытой между моих бёдер. Я протяжно застонала и схватилась за его голову сзади, пока он работал ртом вместе с этими волшебными пальцами квотербека. Мои колени начали слабеть, что Грей, видимо, заметил, потому что схватил меня за бедро, удерживая в устойчивом положении.

– Всё ещё злишься? – спросил он, откидывая голову, чтобы посмотреть на меня.

– Приближаюсь к тому, чтобы простить тебя, – ответила я, толкнув его голову обратно к себе.

Он рассмеялся и закинул мою ногу себе за плечо, вернувшись обратно к местечку между моих бёдер. Много времени не потребовалось. Вскоре я выкрикивала своё прощение на весь мир.

– Немного левее, – сказал Грей, дёргая головой вправо.

От хрустящей кукурузы, жарящейся на нашем пляжном костре, снопы искр улетали в ночное небо.

– Ты имеешь в виду мое право? – Я сдвинулась на несколько дюймов вправо, зарывшись пальцами ног глубже в сырой песок.

– Нет. Я имел в виду свое право. Твое лево.

Я сдвинулась на несколько дюймов обратно, усевшись прямо за костром. От костра моему лицу становилось жарко, и я провела пальцами по коже, охлаждая её.

– Опусти руки. – Он передвинул альбом для рисования повыше на коленях и стал рыться в коробке с красками. – Если продолжишь трогать лицо, это повлияет на результат.

– А я-то думала, что ты рисовал мою душу, – пошутила я, посылая ему игривую улыбку из-за костра.

– На свете нет столько чёрной краски, чтобы передать твою душу, Зловещая. – Грей хохотнул себе под нос. Он глянул на меня и успел заметить, что моя улыбка дрогнула. – Это была шутка.

– Знаю. – Я подвигала шеей, сбросив тяжесть оскорбления со своих плеч.

Мне не впервые приходилось слышать обвинения в том, что во мне нет ничего ценного и святого, особенно от Грея. Тогда, во время ужина, он был прав. Я защищалась. Стены дают безопасность. Стены дают гарантию того, что ваше сердце не разобьётся. Большую часть своей жизни я прожила, окружённая стенами, и впервые, когда позволила им упасть, это было с Греем. Я знала, что он шутил, но его слова ранили.

Он внимательно наблюдал за мной, пока делал длинные штрихи на бумаге.

– Если бы я рисовал твою душу, Сидни, она бы не поместилась на этом крошечном куске бумаги. И я бы никогда не использовал чёрный. Твоя душа сияющая. Она полна жизни. Хватит быть к себе такой строгой.

Я закатила глаза и прижала колени ближе к груди.

– Ты мне не веришь? – спросил Грей, опустив свой альбом. Он медленно обошёл костёр, оставляя на песке глубокие следы. – Сидни, ты замечательная.

Он остановился у меня за спиной и обнял меня за талию. Когда он вытянул свои ноги по обеим сторонам от моих, я прислонилась к его груди.

– Я грубая, Грей. Никто не считает меня замечательной. Они считают меня злобной. Я пугающая. Думают, что мне наплевать на чувства других людей. Они правы, знаешь ли.

– Чушь собачья, Портер. – Грей крепко обнял меня и поцеловал в макушку. – Люди просто не знают тебя. Они не знают, что ты бросишься в огонь и воду, лишь бы защитить Джека. Как сильно ты беспокоишься о своей соседке-инопланетянке. – Он засмеялся у моего уха, и я улыбнулась. – Как ты полна жизни, когда на сцене, создаёшь прекрасную музыку.

Я прикрыла глаза, позволяя его словам проникнуть в меня.

– Прекрасную музыку?

Грей сказал, что моя музыка была прекрасной.

– Да, прекрасная музыка, – тихо прошептал он мне на ухо. – Твоя музыка объединяет людей. Я видел это собственными глазами... Но если ты расскажешь Ченсу и Фернандо, обещаю, ты за это заплатишь. Они подумают, что я размяк, и расскажут другим парням. А потом я подвергнусь нападкам в душе с детскими светящимися палочками для вечеринок и пустышками.

Я усмехнулась и ткнула его локтем в твёрдую грудь.

– Я сохраню твою тайну, квотербек. Даже не думала раскрывать твой секрет. Рада слышать, что хотя бы кому-то нравится моя музыка.

– Она нравится многим людям. Заткнись, Зловещая.

– Я имела в виду людей, которые мне дороги.

Мама, например. Они никогда мной не гордилась, что бы я ни сделала.

– Вот чёрт. – Он вытянул шею, чтобы посмотреть на меня. – Я дорог тебе? – дразнил он меня. – Ты меня любишь, Сидни? Моя мальчишеская внешность и природный шарм заставили тебя прозреть? Я знал, что взял тебя измором. Хотя мне пришлось для этого изрядно попотеть.

Я немного напряглась, удивлённая тем, что он вставил слово «любовь» в предложение, но это был приятный сюрприз.

Любила ли я его улыбку и его тупые шутки? Любила ли я его маленькие секреты? Его нежные и крышесносные постельные приёмчики? Его любовь к искусству и игривость с его учениками?

Он спас Джека и Элисон. Он спас мой кошмарный день рождения и подарил мне, возможно, лучшую ночь в жизни. Итак, любила ли я Грея Питерса?

– Да, – ответила я, делая глубокий вдох. – Да, ты очень мне... дорог.

– Это хорошо, – прошептал он, притягивая мой подбородок к своему. – Потому что я ненавидел быть в этом в одиночку. – Запечатлев на моих губах целомудренный поцелуй, он потянул меня за руку. – Давай вернёмся в дом. – Он начал засыпать костёр песком. – Я устал. А ты? – Он улыбнулся мне и взял свои принадлежности для рисования.

– Да, тот душ и правда очень вымотал меня, – сказала я, подавляя зевоту. – Могу спать дни напролёт.

Грей в шутку нахмурился и схватил меня за руку.

– У меня для тебя сюрприз.

Глава 3 8

Я вёл Сидни по крошечному домику. Мебель не меняли с шестидесятых, когда мои дедушка и бабушка купили её. Я любил эту мебель. Всё, даже поношенный клетчатый диван, хранило родной запах. С этим местом у меня были связаны несколько самых лучших моих воспоминаний, и я был рад поделиться ими с Сидни.

В конце коридора со скрипучими деревянными половицами я открыл дверь спальни.

Глаза Сидни радостно вспыхнули, и она завизжала.

– Двухъярусные кровати! – Выпустив мою руку, она побежала к лестнице из сосны, ведущей к верхней кровати.

Отдёрнув покрывала, она охнула:

– Простыни со Звёздными войнами!

Я лёг на нижней кровати.

– Сегодня ты спишь одна, Сидни? – спросил я, снимая покрывало, под которым были мои подростковые простыни с Черепашками-ниндзя. – Это кровать моего брата Элиота. Остерегайся стоящих носков.

– Сегодня я сплю с Ханом Соло, – пошутила она, и, лежа на нижней полке, я пнул сосновые планки, державшие её матрас. Думаю, она заплатила за ту шутку.

Повернувшись на бок, я слушал, как она ворочалась надо мной. В конце концов, она свесила руку с края матраса и пошевелила ею у моего лица.

– Возьми меня за руку.

Потянувшись, я взял её за руку, нежно поглаживая кончики её пальцев.

– Не уверена, что люди должны спать вместе в одной постели, – сказала она.

Сидни опустила другую руку, и я сдвинулся на край кровати, чтобы взять обе её руки. Я восхищался её игривостью. Маленький ребёнок в теле взрослой женщины. Я любил это в Сидни больше всего. Она была полна жизни. Всем стоит быть такими свободными.

– Я люблю спать по диагонали, как, думаю, и большинство людей. Когда выйду замуж, у меня будут две королевского размера кровати в одной комнате, и я буду спать отдельно каждый день кроме воскресенья.

Я ухмыльнулся, когда её тонкие пальчики стали отчаянно цепляться за мою руку.

– А что по воскресеньям?

– Супружеские визиты, конечно же!

– А как же удвоенная нагрузка? – спросил я, тут же пожалев о том, что раскрыл рот.

Я вклинился в фантазию Сидни о замужестве. Если она ещё не была напугана, то сейчас она вырубит меня стоящими колом носками Эллиота и сбежит. Я прикрыл глаза в ожидании её реакции.

– Ну, ты следи за тем, чтобы не отрастало пузо, и посмотрим, как всё сложится. – Она спрыгнула вниз с кровати.

Я цеплялся за каждое слово, надеясь, что мысли, которые я посеял в голове Сидни, укоренятся там и дадут плоды. Но, глядя в её улыбающееся лицо, я знал, что осталось сделать ещё одну вещь – разрушить её снова.

– Можем поработать над этим пузом прямо сейчас, – прошептала она и сняла свою футболку.

Когда она забралась на мою кровать, я обнял её.

– Что ты сказала? – Она начала расстёгивать мои джинсы.

Это было неправильно.

Имею в виду, всё, что относилось к Сидни и ко мне, казалось правильным. Но это – то, что Сидни не знала правду, убивало меня. Я думал, что если увезу её подальше от колледжа, она всё забудет. А на самом деле, именно я пытался забыть. От каждого нежного прикосновения. От каждой милой вещи, которую она говорила, мой желудок скручивало в узлы.

Вчера я потерялся в моменте. Сидни тоже. Я так сильно хотел её, что не подумал обо всём хорошенько. Я не только её шантажировал, но и написал письмо, дающее ей надежду. Глубоко внутри я знал, что она, возможно, никогда не оправится от этого. Мог ли я её винить? В письме было полно пустых обещаний, от которых она почувствовала себя особенной и талантливой. Она такой и была. Но того, что я считал её особенной и талантливой не будет достаточно. Когда она узнает правду, между нами всё закончится, не успев начаться.

– Так ты поможешь мне или как? – Она прокладывала вдоль моего подбородка дорожку из крошечных поцелуев, пока возилась с пуговицей моих джинсов. Я отодвинул голову, и она села на мои бёдра, хмурясь. – Что не так?

Я не займусь с Сидни любовью снова, чтобы потом развернуться на сто восемьдесят градусов и сказать ей, что дурачил её неделями.

Она доверяла мне, а я все просрал.

– Ничего, – сказал я, симулируя зевоту. Я провёл ладонью сверху вниз по её руке и в конце взял её за руку. – Детка, сегодня я хочу просто обниматься. – Сидни встала, и я снял джинсы. – Последние два дня мы были ненасытными. Тебе нужен отдых, – пошутил я.

Она внимательно посмотрела на меня, но я потянул её к себе на кровать.

– Просто хочу, чтобы сегодня ты спала в моих объятиях.

Во время завтрака я тщательно продумывал свой план. К несчастью, результат всегда был одинаковым.

Я был покойником.

Я не мог рассказать ей здесь. Мама разозлится, если приедет и увидит покрытый пеплом клочок земли у пляжа, потому что Сидни сожжёт домик её отца.

За городом. Вот где я ей расскажу. По дороге в кампус.

Я решил, что если отвезу её в какой-нибудь лес, никто не услышит, как она будет орать.

Да ладно, я не собирался её убивать!

Я просто знал, что если она не сможет поймать такси или сесть на 143 автобус, ей придется всё выслушать. Подождите, деревья... камни... корни... Лучше отвезу её в открытое поле.

К тому времени как мы уехали с побережья, чувство вины, которое я испытывал, усилилось. Крошечная рука Сидни ни на секунду не выпускала мою, и я чувствовал капающий пот – липкое напоминание о том, что я был засранцем – всё сильнее проступающий на моих ладонях.

Сидни, – скажу я, — позволь мне сначала сказать, что я безумно влюблён в тебя. Настолько, что планировал твою гибель последние шесть недель. Я знаю, ладно? Я такой осёл... Да, я прощаю тебя за то, что разгромила мою машину... Я целиком и полностью согласен с тобой, детка. Давай больше никогда не будем говорить об этом… Затем мы поцелуемся и обнимемся, так ведь? Потому что любая нормальная девушка будет всецело прощающей, если её парень признается в хорошо продуманной стратегии, как разрушить её жизнь и заставить её страдать от ужасного унижения.

– Я знаю, о чём ты думаешь, – нежный голосок Сидни пробился в мои мысли о неизбежном кровопролитии. Она, наконец, остановилась на джазовой радиостанции и открыла окно, чтобы проветрить пропитанный виной воздух.

– Я, правда, думаю, что не знаешь. – Искоса посмотрев на неё, я свернул к ближайшему городскому парку.

– Ты думал о первом курсе, да? — Она повернулась ко мне с самой очаровательной улыбкой. – Я тоже думала об этом. – Упершись ногами в приборную панель, она глубже устроилась на кожаном пассажирском сидении. – Я чувствую себя глупо из-за того, что солгала тебе. Я не сказала, что ты был моим первым, потому что не хотела, чтобы тебе стало неловко, и ты пошёл на попятную.

– Ты подумала, что я променяю тебя на кого-то ещё? Думал, по мне было видно, что я никуда не собирался.

Мы заехали на парковку редко посещаемого национального парка. Он был посередине между побережьем и кампусом, и я хорошо знал местность. Конечно, на случай, если придётся быстро смываться отсюда.

– В этом парке есть хорошие маршруты, — сказал я, доставая с заднего сидения флисовую кофту.

Сидни улыбнулась и отстегнула свой ремень.

– Постой, — сказала она, порывшись в своей футболке. – Отлично, мой перцовый баллончик при мне. Кто знает, что там в лесу. Там могут водиться медведи.

Скрепя зубами, я вышел из машины. Как я мог забыть о грёбаном перцовом балкончике?

– Мне, вероятно, следует оставить записку. – Я начал рыться в своей сумке. – Смотрители парка хотят знать, когда люди идут здесь в поход. Ну, ты понимаешь, кто они и когда начали маршрут. – И чтобы они смогли найти моё тело, когда Зловещая оглушит меня перцовым баллончиком и столкнёт со скалы.

Чёрт. На этом маршруте есть обрыв, она может инсценировать всё так, что будет выглядеть как несчастный случай. Я написал краткую записку, упомянув, что все несчастные случаи, имеющие отношение к скалам, это на самом деле не несчастные случаи и их нужно тщательно расследовать, и засунул её под дворник.

– Вот, давай я оставлю номер своего телефона. – Сидни подошла к записке, но я покачал головой.

– Я уже оставил там оба наших номера, красотка. Не утруждай этим свою прекрасную головку.

– Прекрасную головку? – Сделав круглые глаза, она вскинула голову, говоря мне, что её это не развлекло. – Мне не нравится, когда ты начинаешь сыпать комплиментами, Грей. От этого я нервничаю. А у меня есть причина нервничать?

– Не-а, конечно нет. – Я схватил её за руку и потянул к началу маршрута. – Теперь расскажи мне, почему ты выбрала Грея Питерса, чтобы потерять с ним девственность?

– Ну, во-первых, мне понравилось, что ты не говорил о себе в третьем лице, как большинство качков, – сказала она, качая головой.

– Извини, скажи, почему ты выбрала меня.

– Потому что ты был честен.

Я посмотрел на вершины хвойных деревьев, ожидая, что Бог сбросит ветку на мой толстый череп.

Я честный.

Я честно был в двух секундах от того, чтобы наделать прямо в штаны. Сидни считала меня хорошим человеком и возненавидит, когда правда всплывёт наружу. Что и случится, как только мы найдем безопасное место на поляне, где мы сможем сразиться с ней, и где я первым делом смогу отнять её перцовый баллончик.

– Это Ангел смерти, – прокомментировала Сидни, указывая на скопление высоких белых грибов на стволе ели. – Они убьют тебя. Ага, смерть наступит из-за отказа печени в срок от шести до десяти суток после употребления. – Она повернулась ко мне лицом, идя спиной по тропе. – Мне известны все ядовитые грибы в лесу. Папа научил меня и Джека. Первые симптомы – диарея и рвота. Потом бредовое состояние и припадки. Потом впадаешь в кому и умираешь, – сказала она с ослепительной улыбкой.

Я добавил зону, свободную от грибов, к быстро растущему списку того, что не должно быть в зоне доступа, когда сообщу новости Сидни.

Глава 39

Грей продел пальцы в петлю ремня моих штанов и притянул меня к себе. Обняв меня за плечи, он прошептал мне на ухо:

– Сидни, я привёл тебя сюда, чтобы кое-что сказать.

Любовь.

Он собирался признаться мне в любви. Но что было ещё более нереально, я думала, что была готова сказать ему то же самое в ответ. Мой друг, но и мой товарищ, а теперь единственный человек, которого я хотела видеть рядом по ночам.

Он заставлял меня смеяться. Он заставлял меня усомниться во всем, что думала и знала о людях – особенно о нём. Он был добрым, забавным и ужасным танцором, но он был настоящим, и я думала, что любила его. Так сильно, что, возможно, даже посещу футбольную игру. Нет, не настолько сильно, но очень близко к этому.

Я повернулась к нему лицом, и он опустил глаза на грязную землю леса, пиная открытый корень дерева.

– На знаке говорится, что через полмили будет обрыв. – Я подпрыгивала рядом с ним, пытаясь успокоить нервы. – Может, нам подождать и поговорить там?

– Нет, – быстро ответил Грей, вытирая ладони о свою куртку.

Боже, он так нервничал. Я знала, что будет дальше. Он почти сказал это вчера на ужине и прошлой ночью на пляже. Едва ли в состоянии спать, я всю ночь думала об этом – я любила Грея.

– Я знаю, Грей.

– Знаешь? – Он поднял взгляд на меня, на его лице отразилось облегчение, вернув его щекам их нормальный оливковый оттенок. – О, слава Богу, Сидни.

Он раскрыл свои объятия, и я поспешила в них.

– Я тоже тебя люблю, – прошептала я ему в грудь, и он отодвинул меня, чтобы смотреть мне в лицо. Его глаза блестели, слезились от эмоций. Он собирался сказать мне эти же слова в ответ.

– Сидни, я...

– Вы, ребята, должны уйти. – Смотритель парка, одетый в зелёную униформу, появился позади Грея, и мы оба подпрыгнули. – Маршрут закрыт на сезон для ремонта. Там, впереди, наверху оползень. – Он вытащил лист бумаги из нагрудного кармана. – Я пришёл осмотреть место у скалы, потому что в записке сказано...

Грей вырвал из его руки записку и сунул в свой карман.

– Мы знаем, о чём там говорится, – прошипел он, схватив меня за руку. – Мы уходим. Не заметили знак.

– Я видела, – признала я. – Но следовать правилам не в моем стиле.

Смотритель нахмурился и мотнул головой в сторону начала маршрута.

– Если не следовать правилам, вы можете пострадать.

Грей едва ли разговаривал всю дорогу домой. Я была уверена, что он чувствовал то же самое, что и я, но что-то было не так, и я не могла понять, что именно. Когда я спросила, он просто поднял наши переплетённые руки и положил их себе на колено.