Текст книги "Чудовищная ложь"

Автор книги: К. А. Найт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Нам нужно бежать, – пискнула я, но закончила со стоном, когда наши языки переплелись.

Целоваться с монстром с клыками – это искусство, и самое сексуальное, что я когда-либо чувствовала, особенно когда он обвивает хвостом мою ногу и широко раздвигает их, заставляя меня ахнуть. Рубашка задирается вверх, и он с лукавым взглядом скользит по моему телу.

Я должна остановить его. Нам нужно сбежать, сосредоточиться...

Черт!

Акуджи скользит языком по моей киске, и все протесты угасают на устах, когда наслаждение взрывается во мне. Я часто и прерывисто дышу, когда он одной когтистой рукой впивается мне в бедро, а хвостом обхватывает другую, заставляя меня шире раздвинуть ноги.

– Акуджи, – умоляю я. Он встречает мой взгляд своими темными глазами в тот самый момент, когда он по-хозяйски прижимается ртом к моей киске. Я вскрикиваю, вжимаясь в его рот, и со злобным звуком Аку перестает ласкать мою киску и захватывает клитор. Наслаждение только растет, приближая меня к разрядке. Я напрягаю бедра, пытаясь сопротивляться, испытывая смущение от того, что за нами наблюдают, но он втягивает клитор в рот, и я забываю обо всем.

Аку чередует ласки и сосание, пока я не начинаю кричать, двигая бедрами в такт его ласкам.

Его язык пронзает меня, как член, скользит по чувствительным пучкам внутри меня, заставляя меня подниматься, качаться и раскачиваться, когда скачу на его лице и языке. Я полностью отдаюсь своему монстру, не обращая внимания, что они смотрят, когда хватаю его за рога. Используя их как ручки, я притягиваю ближе его лицо.

Я скачу на его языке, но хнычу, когда он вытаскивает его из моей цепкой киски, чтобы снова поласкать клитор. Я близка, так близка, но так пуста. Как будто зная мои мысли, его хвост отматывается от моего бедра и, кажется, твердеет, когда он оказывается над моей киской, и с легким касанием языка к моему клитору, Аку проникает внутрь меня.

Звук, вырвавшийся из моего горла, глубокий и хриплый, когда его толстый, длинный хвост вонзается в меня, подражая его члену, когда моя пара берет меня.

Его клыки нежно касаются моего клитора, и я вскрикиваю, сжимая его хвост. Зарычав от удовлетворения, Аку вынимает хвост и с жадностью впивается в меня.

Довольный собой, он ползет обратно по моему телу, останавливаясь, чтобы поцеловать мою грудь над колотящимся сердцем, пока я пытаюсь научиться дышать. Он гладит мои мокрые от пота волосы.

– Доставлять тебе удовольствие – это самая большая радость в моей жизни, малышка, – урчит он. – Лучше, чем я когда-либо мог себе представить. Видеть, как ты кончаешь для меня и доверяешь мне свое удовольствие? – Его глаза закрываются, и он дрожит. – Совершенство. – От этих рычащих слов я еще больше таю, когда Акуджи берет меня на руки и удовлетворенно мурлычет.

Аку прижимает твердый член к моей попке, но он ни разу не заикнулся об этом и не попытался зайти дальше, просто желая доставить мне удовольствие.

– Когда ты хочешь воплотить в жизнь свой план? – урчит он.

– Как можно скорее, – отвечаю я, понимая, что чем дольше мы здесь находимся, тем больше вероятность того, что мы здесь останемся. К тому же, кто знает, что происходит с Талией и Катоном, не говоря уже о других... – Но мы заберем с собой всех, так что готовьтесь к бою.

Положив когтистую руку на мой подбородок, он поворачивает мою голову и встречается с моими глазами.

– Я всегда готов. А ты, маленький воин?

– Ради тебя? Ради Талии? Всегда. – Я серьезно киваю. – Я больше не буду бежать, прятаться или идти сквозь тьму. Они испортили то, что принадлежит мне, и причинили нам боль. Они заплатят – люди или нет.

В следующее мгновение я уже лежу на спине, когда он целует меня, а когда отстраняется, то ухмыляется.

– Моя идеальная, сильная маленькая пара, – воркует он. – Как мне так повезло?

– Это мне повезло, – пробормотала я, глядя в его черные глаза, глаза, которые были со мной с самого детства, защищая и любя меня.

– Назови меня снова своим, – ухмыляется Акуджи. – Прокричи, пока я трахаю тебя.

– О, я могу и получше, – воркую я и толкаю его назад, чтобы он сел, а затем забираюсь к нему на колени и устраиваюсь на нем. Я наклоняюсь и облизываю его губы. – Ты можешь посмотреть, как я трахаю тебя, пока говорю об этом.

– Ария, – рычит он. – Ты была создана, чтобы сводить меня с ума.

– Не забывай об этом, здоровяк. – Я подмигиваю, поднимаясь, не снимая халата, пока глажу член Акуджи. Он твердый, и я почти хнычу. Мне нужен он внутри меня. Стоя на коленях, я не свожу с него глаз, облизывая его рога.

Рычание, которое он издает, отдается непосредственно в моем пульсирующем клиторе, и сливки вытекают из меня, так что я делаю это снова. Я наблюдаю, как в его глазах мелькают красные пятна, когда облизываю его рога, словно это его член, а затем провожу одной рукой по нему, сильно выкручивая, пока он не выгибается подо мной. Когтями Аку впивается в ткань рубашки на моих бедрах, когда таскает меня взад-вперед на своей длине, натыкаясь на мой клитор. Я стону, выкручивая руку и делая то же самое с другой.

– Ария, – предупреждает Акуджи, и я понимаю, что он дает мне шанс сохранить контроль, прежде чем наклонит меня и трахнет, поэтому я неохотно отрываю язык от его рогов и держу их, приподнимаясь. С помощью Акуджи я пристраиваюсь к нему и опускаюсь на его длину.

Он такой большой, что это даже больно. Запрокидываю голову и двигаю бедрами на его массивной длине. Боль вскоре сменяется ослепительным удовольствием, поэтому я использую его рога как рычаги и начинаю скакать на нем. Мои движения медленные и уверенные, и я вращаю бедрами после каждого толчка. Акуджи смотрит на меня ярко-красными голодными глазами, обнажив клыки, позволяя мне трахать его, использовать его.

Я ускоряюсь, не сводя с него взгляда.

– Черт, ты не должен чувствоваться так хорошо, – шепчу я, на мгновение закрывая глаза. – Чертовы шишечки на твоем члене скользят по нервным пучкам во мне. У тебя он такой твердый и большой, что я не могу оторваться от тебя. Даже если твой член дойдет до моего гребаного горла, я все равно не смогу насытиться.

От моих слов Акуджи напрягает бедра, а с губ срывается рычание, а затем внезапно разрывает халат когтями и отбрасывает его, оставляя меня обнаженной для его голодного взгляда.

– Мне нужно видеть, как моя пара скачет на мне, – рычит он, наклоняясь, чтобы укусить меня за шею. – Смотреть, как твое идеальное тело принимает мой член, как ты находишь свое удовольствие.

Застонав, я ускоряюсь и подпрыгиваю на его члене. Каждый выпад приближает мои груди к его рту, и его дыхание обдувает чувствительные кончики, сжимая мои соски до боли. С рычанием Аку, наконец, срывается и закрывает рот над одним, и каждый раз, когда я провожу им по его лицу, он кусает или облизывает их.

Удовольствие, вызванное его ртом, проникает в пульсирующий клитор. Акуджи скользит руками по моим бедрам к заднице, впиваясь в нее до боли, а затем, не сбавляя темпа, овладевает ею. Акуджи может быть подо мной, но он показывает мне, что все это время был главным, и я смиряюсь с этим, когда он поднимается, вбиваясь в меня снизу. Я просто держусь за его рога, вместе с ним, пока он трахает меня.

– Ария, – рычит Акуджи, его рык проходит прямо через мое тело и заставляет меня хныкать. Я чувствую, как его когти вонзаются в мою попку, и я шиплю, даже когда сжимаюсь вокруг него от удовольствия и боли. Он рычит, и я делаю это специально, и Аку бросает все притворство и просто вбивается в меня так сильно и быстро, что я почти слетаю с его колен. Рыча, он поднимает меня, и я моргаю в шоке от потери его члена, прежде чем меня внезапно переворачивают и сажают прямо на его член. Он вонзается в меня, заставляя вскрикнуть.

Я откидываюсь назад, чувствуя, как Акуджи проводит ртом по моему уху и шее. Аку хватает мою грудь, пока трахает меня жестко и быстро.

– Пусть смотрят, пусть видят, как я беру свою спутницу жизни. Пусть видят, как сильно она любит мой член и что только я могу заставить ее кончить. Только ты можешь довести меня до такого дикого состояния и заставить меня чувствовать такой чистый голод при одном взгляде на тебя. Ты, Ария, все для меня, и они до конца жизни не смогут понять это своими тестами, не поймут, как нам чертовски хорошо и как идеально ты вписываешься в каждый аспект моей жизни, включая большой член, который ты любишь. Не так ли, моя пара?

– Черт, – это все, что я могу сказать. Ни одной крупицы мысли, поэтому я ничего не отвечаю. Не сейчас, когда он берет меня так сильно. Ничего, кроме удовольствия. Я так чертовски близка, что достаточно одной его талантливой руки, скользящей мне по животу и ласкающей клитор, чтобы я взорвалась.

Взлетаю и прижимаюсь к его телу. Сжимаю так сильно член, что Аку рыком заполняет меня своим освобождением. Его тепло плещется внутри меня, когда я дергаюсь и кричу, скачу через разрядку, пока не падаю обратно на Акуджи. Сердце колотится, я чувствую полное удовлетворение и не могу сдержать улыбку, которая появляется на моих губах, особенно когда он нежно целует жилку скачущего пульса.

– Моя воительница, так хорошо принимает член своего спутника жизни, – хвалит он, поглаживая мое потное тело. – В следующий раз я трахну тебя в нашем гнезде, где нас никто не увидит и не прервет, и ты не сможешь ходить несколько дней. Ты будешь есть, сидя на моем члене, ты будешь спать с моим лицом между твоих бедер, и ты будешь кричать от моей спермы, капающей из каждой дырочки твоего тела. Поняла, Ария?

– Да, – прошептала я, покачивая бедрами на его твердеющем члене. – Не могу дождаться.

▪ 37 ▪

АРИЯ

Тем же вечером мы утверждаем наши роли и планы на завтрашний вечер, поскольку сегодня уже слишком поздно это делать. Нам нужно лишь продержаться еще один день, и мы сможем это сделать, верно?

Я то и дело дремлю, пока Акуджи наблюдает за дверью и сменой караула. Теперь мне трудно спать по ночам, так как я настроилась на Аку и хочу отдыхать, когда встает солнце. Наверное, ученые правы – я меняюсь, но не сержусь на это.

Нам приносят еду не так, как я ожидаю, и это меня беспокоит. Когда дверь внезапно распахивается и в Акуджи снова попадают транквилизационные дротики, я кричу и пытаюсь поймать его, когда он падает. Доза очень сильная, поэтому его мгновенно вырубает. И снова они ждут, пока Акуджи потеряет сознание, перед тем как снова открыть дверь. Я приседаю над ним и смотрю на охранников, которые выстраиваются передо мной в линию.

– Он мой. Не смейте его трогать, – говорю я.

– Не усложняй, – отвечает один из них.

– А я по-другому и не умею. – Я подзываю их ближе указательным пальцем. – Так что давайте подходите ближе. Возможно, я не смогу вырубить вас всех, но с некоторыми из вас я справлюсь.

Они обмениваются взглядами, и один из них достает дубинку.

– Тогда мы будем вынуждены причинить боль вам обоим. Не борись. Облегчи себе задачу. Если нам придется вырубить тебя, мы это сделаем.

Я могла бы выбрать драку, но я проиграю и, возможно, пострадаю, и тогда они не будут доверять нам снова. Если я буду драться, я обреку всех нас, включая ребенка, поэтому, хотя это противоречит всем моим инстинктам, я отступаю назад и смотрю, как они утаскивают Акуджи. Дверь хлопает, заставляя меня подпрыгнуть.

Я расхаживаю по комнате, дергаю себя за волосы и требую ответов. Часы проходят медленно. Я беспокоюсь о том, что они с ним делают, и единственное, что меня утешает, это то, что мы нужны им живыми. Но это не значит, что они не могут причинить ему боль. Я даже не подозревала, как сильно я на него опиралась, зависела от него, пока пустая, безмолвная камера не показала мне это. Страх поглощает меня, я с трудом дышу, и тогда понимаю, что никогда не чувствую страха, когда я с ним. Я чувствую себя сильной, уверенной, счастливой и в безопасности.

Даже здесь.

Акуджи занял все аспекты моей жизни, и без него я пропала. Он так себя чувствовал? Если да, то это хуже пытки, и к тому времени, как дверь снова открывается, я почти в слезах. Я бросаюсь к нему, когда его забрасывают внутрь. Он стонет, начиная просыпаться. Я бессмысленно шарю руками по Акуджи, ища какие-нибудь раны, но их нет. Его грудь была перевязана, и рана почти зажила. Открытых ран или порезов нет, но это не значит, что они ничего не делали.

Когда его глаза открываются, я глажу его по лицу, отодвигая боль.

– Акуджи, ты в порядке? – шепчу я.

Он стонет и прижимается ко мне.

– Я в порядке, – прохрипел он. – А ты? Они не пришли за тобой?

– Нет, тсс, они ничего мне не сделали. Что они сделали с тобой?

Он смотрит в сторону и скрежещет зубами, и я перевожу его взгляд обратно на себя.

– Акуджи, пожалуйста, я схожу с ума. Ты в порядке? Что они сделали?

– Образцы крови и спермы.

Я вся холодею и закрываю глаза.

– Шшш, моя пара, все хорошо, – успокаивает он меня, и это выводит меня из себя. Он утешает меня, когда сам в этом нуждается.

Я заставляю себя открыть глаза, наклоняюсь и вглядываюсь ему в лицо.

– Я убью их всех, – рычу я так яростно, как только могу.

– Я знаю, что убьешь. – Он ухмыляется. – Все это не имеет значения, пока ты здесь. Просто позволь мне обнять тебя, пока мое тело борется со слабостью. – Я знаю, что он ненавидит это признавать и ненавидит слова, слетевшие с его уст. Я бы никогда не назвала своего партнера слабым.

Вместо этого я прижимаюсь к его груди, находясь спиной к двери, чтобы защитить его, как он всегда защищал меня, и мое сердцебиение наконец замедляется, когда страх исчезает и сменяется яростью, такой сильной, что она пугает даже меня.

~

Время пришло. Акуджи сказал, что солнце скоро сядет, а это значит, что нам нужно поторопиться. Чем быстрее мы сможем сбежать, тем больше времени у нас будет, чтобы добраться до стены. Мы провели день, давая Акуджи восстановиться. Ему не нужен был полный день, но мы притворились, что нужен, чтобы нас не беспокоили и не вытаскивали на опыты. Я поела, и Аку успел уложить мне волосы, нежно расчесав их когтями, чтобы избавиться от колтунов. Не самое лучшее решение – драться с распущенными волосами, но у меня нет другого выбора.

К тому же, я отказываюсь смущаться. Я не стыжусь своего тела и кожи, и я буду использовать их как оружие, если придется.

Моя пара прижимается к моему лицу, когтями касаясь моих волос, а я закрываю глаза и впитываю его тепло. Так много всего может пойти не так. Я знаю, что наша польза может быть перечеркнута нашей атакой, и они могут убить нас или остальных, но мы должны попытаться вернуться домой. Я не боюсь. Не боюсь умереть, но боюсь потерять единственного человека в этом мире, который кажется мне домом.

Кого я люблю.

Мою вторую половинку.

– Ш-ш-ш, – пробормотал Аку, целуя мой лоб так нежно, что слезы навернулись мне на глаза. – Никто не заберет тебя у меня. Я буду сражаться с самим чертом, чтобы добраться до тебя. Куда пойдешь ты, туда пойду и я. Мы выберемся отсюда и вернемся домой. Твой тигр будет оберегать тебя, а мы сможем спать в нашем гнезде, проводя остаток наших дней, старея вместе.

– Обещаешь? – шепчу я, открывая глаза, чтобы заглянуть в его. – Обещаешь, что навсегда вместе?

Акуджи смотрит мне в глаза, прижав свою голову к моей.

– Навсегда? Нет, Ария, я хочу тебя гораздо дольше.

– Если бы только они знали, насколько вы, монстры, сентиментальны... – Я смеюсь, и мое сердце учащенно бьется. – Я хочу такую жизнь с тобой. К черту людей, они могут оставить свой мир. Я хочу твой. Я хочу жить за стеной с моими монстрами.

– Хорошо, потому что я никогда не отпущу тебя, маленький человечек, – рычит он. – Пришло время, воин. Пора спасать наш народ.

Я киваю, и Акуджи быстро целует меня, прежде чем помочь мне встать на ноги. Я нервно поправляю халат, прежде чем выдохнуть. Я могу войти в окруженный стенами город монстров и не бояться, но перед лицом потери Акуджи я в ужасе. Но не позволю этому остановить меня. От нас зависит слишком много людей. От меня.

Я широко расставляю ноги, когда Акуджи убирает камеру в угол. Это должно привлечь их внимание, и они не смогут увидеть, как Аку движется за дверью, расставив ноги в боевой стойке. Подмигнув, я откидываю голову назад и кричу.

Я выплескиваю все свои эмоции в рваный крик, который разрывает нашу камеру. Акуджи рычит на звук, волоча когти по стенам, словно пытаясь остановить себя, и не броситься ко мне несмотря на то, что знает, что это не по-настоящему.

Хватая воздух, я продолжаю кричать, даже когда в горле пересыхает и крик становится хриплым, а легкие болят. Я продолжаю кричать и кричать, пока за дверью не раздается шум. Резко оборвав его, я тяжело дышу в тишине, облизывая губы и сглатывая. Дверь распахивается, и входит группа с транквилизаторами. Они замирают, увидев меня, но уже слишком поздно.

Они облажались. Я вижу понимание в их глазах в тот момент, когда Акуджи делает шаг перед ними. Они кричат, когда он хватает их всех и швыряет дальше в камеру. Я собираю их транквилизаторы, выпавшие из рук, и спешу мимо него к двери камеры, пока Акуджи с оскалом прохаживается перед ними, в то время как они вскарабкиваются на ноги в поисках оружия.

Я узнаю их. Это они утащили меня в тот день, поэтому с довольной ухмылкой я берусь за ручку двери камеры и встречаюсь с ними взглядом.

– Приятно было познакомиться. – Я посылаю им воздушный поцелуй и с грохотом захлопываю дверь. Прикрепив пистолеты на груди, я осматриваю оружие, пытаясь понять, как из них стрелять, когда позади меня раздается первый крик.

Он такой громкий и наполненный агонией, что я широко распахиваю глаза, но лишь свищу и жду, подпрыгивая на носках. Спустя несколько секунд раздается стук в дверь, я открываю ее. Акуджи стоит там, его грудь вздымается, а с когтей капает кровь. Его лицо, клыки и грудь покрыты кровью. Позади него лежат изломанные тела охранников. Части тел разбросаны повсюду, а кровь покрывает каждый сантиметр камеры. Их животы и груди разорваны, а глаза расширены от страха, даже в смерти.

Аку осматривает меня, словно убеждаясь, что за последние несколько секунд меня никто не трогал. Ухмыляясь, я беру его окровавленную руку и тяну за собой, вспоминая дорогу. Мы спешим по коридору. Точно не знаем, где Талия и Катон, но здесь есть еще одна дверь, и мы с надеждой ее распахиваем.

Катон рычит и прыгает на нас, где он стоял перед испуганной Талией. Акуджи ловит его, схватив за горло, и отбрасывает назад.

– Это мы, – огрызается он.

Катон моргает и смотрит на нас.

– Это спасение. – Я ухмыляюсь и с беспокойством смотрю на Талию. Она бледная и дрожит, и слезы текут по ее щекам. – Эй, Талия, это я.

Она моргает и с надеждой смотрит на меня.

– Ария? – пролепетала она.

– Да, пойдем, пора выбираться отсюда. Мы возвращаемся домой, – говорю я ей. Катон вздыхает от облегчения и спешит к ней. Он поднимает Талию и прижимает к своей груди. Она прижимается головой к его телу, а он поворачивается к нам с каменным лицом и кивает подбородком. Я хочу спросить, в чем дело, но времени нет. Мы спешим из камеры и бежим по коридору, за углом к лабораториям.

Там несколько ученых, они оборачиваются и таращат глаза, а потом вскрикивают, как раз когда сирены разрывают воздух. Яркий свет гаснет, сменяясь красным, который вспыхивает на стенах и потолке, погружая нас в кромешную тьму. Сирена настолько громкая, что у меня болят уши, но Акуджи, кажется, это не беспокоит, он врывается в лабораторию и начинает разрывать ученых. Я наблюдаю за ним мгновение, прежде чем переместиться в пустую лабораторию, где они держали меня.

Раздается грохот, и я кружусь. Талия начинает дико кричать, ее глаза безумны, волосы разлетаются по лицу, она швыряет компьютеры, банки и пробирки. Я в шоке смотрю, как она разрушает всю лабораторию. Катон молча наблюдает за ней, его лицо мрачно, прежде чем помочь ей. Когда она закончила, ее грудь вздымается, Талия снова смотрит на меня.

– Чтобы они никогда больше так не делали, – огрызается Талия, а я просто киваю и поворачиваюсь обратно к ребенку. Я приседаю, игнорируя всплеск уважения, которое я испытываю к безумию, увиденному в ее глазах.

– Эй, дружок, помнишь меня?

Он свернулся клубочком и плачет, но при моем голосе оживляется, его глаза расширяются от надежды.

– Ария? – спрашивает он, его подбородок подрагивает.

– Да, это я. Пойдем, пора отвести тебя к папе, хорошо?

– И к мамочке? – спрашивает он.

– И к мамочке, – подтверждаю я, мягко беря его за руку. Я жду, пока он примет решение. Хотя каждая секунда на счету, не хочу причинять ему боль или травмировать ребенка сильнее, чем это уже сделали люди, но он падает в мои объятия, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть Акуджи, наблюдающего за мной с чем-то сродни голоду.

– Его мама в камере, – объясняю я. Тут я вижу свою одежду, поэтому я спешу к ней с ребенком на руках и опускаю его на секунду. Он плачет, прижимаясь ко мне, и я успокаиваю его, пока одеваюсь так быстро, как только могу. – Эй, – бормочу я, приседая. – Это мои друзья. Талия, еще один хороший человек, это Катон, а это Акуджи. Мы отвезем тебя домой, хорошо?

– Хорошо, – доверчиво шепчет мальчик, как раз когда мы слышим шаги сапог. Я обмениваюсь взглядом с Акуджи, хватая выброшенный пистолет, который, должно быть, оставил охранник. Стоя, я смотрю на ребенка, а затем быстро придумываю план. Талия цепляется за Катона, и ему будет трудно сражаться, так что лучше иметь одного боеспособного бойца, чем двух неуверенных.

– Ты сможешь нести их обоих? – спрашиваю я Катона. – Мне нужно быть в состоянии сражаться, а я не могу нести его...

Очевидно, что Катону ненавистна мысль, что он не сможет сражаться, чтобы защитить ее и себя, но Катон кивает.

– Эй, доверься моему другу, хорошо? – Я подвожу его к Катону и смотрю мальчику в глаза. – Мы собираемся забрать твою мамочку, но мне нужно, чтобы ты был тихим и спокойным, хорошо?

– Конечно. – Он серьезно кивает, пока Катон тащит их обоих наверх.

Кивнув ему, я снимаю пистолет с предохранителя и присоединяюсь к Акуджи в коридоре, встав рядом с ним.

Монстр и человек.

Мы обмениваемся взглядами и ухмыляемся.

– Давайте убьем их всех.

▪ 38 ▪

АРИЯ

Мы оставляем Катона в лаборатории, так как сталкиваемся с первым натиском. У нас преимущество. Охранники сражаются, чтобы подчинить нас, в то время как мы сражаемся, чтобы их убить. Первые несколько человек падают от моего оружия, а затем Акуджи прыгает в их массу, прорываясь сквозь них, разбрызгивая их кровь по стенам и полу, когда они кричат.

Начинается хаос, и я им пользуюсь, убивая как можно больше, пока пистолет не опустеет. Пиная охранника, который подошел слишком близко, я кручусь, чтобы избежать его рук, и выхватываю у него пистолет, прежде чем выстрелить ему в голову.

Они пытаются бежать, и мы преследуем их до самых камер. Каждый монстр на ногах, глаза расширены, шеи вытянуты, чтобы наблюдать за нами. Я останавливаюсь, чтобы пнуть охранника в стеклянную дверь камеры и разнести ему голову, подмигивая монстру за дверью. Поворачиваюсь и вижу, как Акуджи с ревом пытается схватить пятерых охранников, которые висят на нем, как муравьи, но он просто отбрасывает их и оглядывается, чтобы проверить меня, прежде чем вернуться к разрыванию их на части. Он поднимает одного в воздух над головой, словно перышко, и с треском разрывает его тело пополам и отбрасывает в сторону.

Оглянувшись, вижу Катона, который держит свой драгоценный груз прямо у входа в лабораторию. Это ошибка. Монстр предупреждающе рычит, но меня отбрасывает назад к камере, голова кружится от силы удара. Я слегка сползаю вниз, затем трясу головой и смотрю на наглого охранника.

Командир.

– Это была ошибка, – ухмыляюсь я, бросаясь на него, с дикими и необузданными движениями, как у Акуджи. Я бью его кулаками, снова и снова, и испускаю собственный рев. Кто-то хватает меня за талию, и я даже не чувствую боли в руках, но они все в крови, когда меня поднимает обратно в воздух. Акуджи уже там, отрывает мужчину от меня, а затем ловит меня и толкает за собой, рассекая грудь мужчины, разрывая его на части.

Он снова осматривает меня, и это дает мне время на передышку и оглядеть хаос вокруг. Охранники приближаются, поэтому я быстро опускаюсь на колени и ищу еще оружие. Я нахожу спрятанное оружие, очевидно, не предназначенное для использования без крайней необходимости. Я беру два и встаю бок о бок с моим монстром и огнем, и мы вместе убиваем каждого больного ублюдка, который причинил им боль или их использовал.

И не чувствую ни грамма вины.

Я продолжаю бороться, даже когда мое тело устает. Не останавливаюсь, напоминаю себе, за кого я сражаюсь, и вдруг охранников больше нет. Все тихо, только мое тяжелое дыхание, и даже сирена исчезла, хотя красные огни все еще мигают вокруг нас. В ушах звенит, но держу пальцы на спусковом крючке, осматриваясь, пол устелен таким количеством тел, что я его даже не вижу. Я проверяю Акуджи на наличие ран, пока он делает то же самое со мной, и ухмыляюсь.

– Нажми вон ту кнопку. – Там дальше по дороге красная аварийная кнопка, которую я заметила. Он перепрыгивает через трупы, приземляется перед ней и нажимает, мгновенно открывая клетки. Стекло исчезло, клетки открыты. Я отступаю назад на случай, если они нападут на меня. В конце концов, я человек, но вместо этого они просто смотрят на меня и Акуджи с благоговением в глазах.

– Пора идти домой, – говорю я им. – Возможно, вам придется сражаться. Вы с нами?

– До самого конца, – кричит самка, и тут раздается визг.

– Мамочка!

– Малыш! – кричит Катон, но слишком поздно. Ребенок вырывается на свободу и мчится к нам. Я смотрю с открытым ртом, как он бросается на женщину. Она раскачивает его, плачет, держа его на руках. Они оба говорят, смеются и плачут.

– Мамочка, мамочка, человек спас меня, – говорит он ей, отстраняясь.

Женщина прижимает его к себе, ее глаза обращены ко мне.

– Спасибо. Спасибо, – повторяет она, ее глаза наполняются слезами, когда она падает на колени. – Я обязана тебе жизнью, спасибо.

– Ты мне ничего не должна. – Я подхожу к ней ближе и протягиваю ей руку. – А теперь давай отвезем вас обоих домой, хорошо?

Она смотрит на меня с чем-то сродни поклонению на лице, и мне становится не по себе. Женщина берет мою руку, и я ворчу, пытаясь помочь ей подняться, но она встает на ноги, и тогда я снова смотрю на Акуджи.

– Готов?

Он подходит ко мне и быстро целует меня.

– Пойдем домой, моя пара.

~

Акуджи осторожно ведет нас через здание. Мы знаем, что они не отпустят нас и будут бороться, чтобы удержать здесь. Люди способны на все, поэтому мы смотрим в оба. Катон стоит сзади, а Талия и ребенок – в центре. Другие монстры готовы сражаться, их глаза горят красным, но я не боюсь их.

Я боюсь того, что мы можем найти.

Я иду по тому пути, по которому меня вел ученый в первый день, но когда мы выходим из двери, которую Акуджи сорвал с петель, раздаются выстрелы. Меня отбрасывает в стену, тело накрывает мое, и я понимаю, что это Акуджи. Все разбегаются, ожидая, пока люди продолжат стрелять.

– Акуджи, – шепчу я, но он отталкивает меня, а потом улыбается.

– Они перезаряжаются. – Затем он бежит по коридору. Катон у него на хвосте, как и другой монстр, очевидно, услышавший, что он сделал. Выстрелов больше нет, только крики, поэтому я заглядываю в дверь и вижу Акуджи, который машет мне рукой. Поспешив за ним, я нахожу еще комнаты, и после быстрого обыска мы понимаем, что они пусты. Есть еще одна закрытая дверь с камерой за ней. Похоже, она используется для дезактивации. Мы спешим пройти через нее, не обращая внимания на автоматический голос, пока Акуджи пробивает дверь. Когда мы выходим в коридор, за дверью нет людей, и я вижу лифты, а за ними – знак пожарного выхода, освещающий темноту.

Лестница.

– Сюда, – зову я.

Я спешу к двери и открываю ее пинком, не обращая внимания на писк сигнализации, которую она включает, и выглядываю через перила. Черт, мы, видимо, на самом верху небоскреба. Спуск займет у нас целую вечность. Акуджи быстро подхватывает меня на руки, отчего я взвизгиваю, а потом берется за перила и перебрасывает нас через них.

Я сдерживаю крик, когда мы падаем, доверяя ему, но, подняв голову, вижу, что остальные монстры делают то же самое. Мы приземляемся на площадку внизу, и он перебрасывает нас снова и снова, пока мы не приземляемся на пол у подножия лестницы.

Остальные приземляются позади нас: Талия на руках у Катона, а ребенок – у мамы. Я осматриваю их, прежде чем выскользнуть из объятий Акуджи. Ноги дрожат, но я не обращаю на это внимания и открываю дверь, заглядывая в нее, чтобы увидеть, что мы находимся в приемной. Лифты близко, а за ними турникеты. Кругом пусто и темно, только несколько лампочек на стенах освещают серебристое название компании над стойкой администратора. В зале стоят диваны, кофе-бар, экраны, но я никого не вижу. Стеклянные двери за окном манят нас в темный город.

Все слишком просто. Акуджи, наверное, чувствует то же самое, потому что он хмуро смотрит на меня.

– Оставайся здесь, – приказывает он и выходит в приемную.

Я задерживаю дыхание, когда он останавливается посередине, блестящий кафельный пол отражает его красную кожу. Раздается удар, я вскрикиваю и бросаюсь вперед, но он уже уворачивается от вылетевшей откуда-то сети. Я останавливаюсь и с замиранием сердца смотрю, как к нему слетаются охранники, и Акуджи набрасывается на них.

– Где все остальные прячутся?

– Больше нет, последняя линия, – хрипит один, и Акуджи перерезает ему горло когтями.

Я спешу к нему, ухмыляясь. Мы сделали это.

– Остановись, – разносится эхом по всей приемной громкий голос.

Я замираю на месте, оглядываясь вокруг в поисках голоса, как это делает Акуджи.

– Не делай этого, – требует голос. – Если ты выйдешь за эту дверь, то исчезнет надежда человечества и будущее нашего народа.

– Пошел ты, – кричу я. – Если ради выживания тебе приходится причинять людям боль, то у тебя поехала крыша. Наша жизнь не зависит от смерти других.

– Если ты сделаешь это, ты начнешь другую войну. Мы не можем остановиться сейчас. Мы придем за вами.

– Хотела бы я посмотреть, как вы попытаетесь, – ухмыляюсь я, нащупывая камеру и динамик, и, подмигнув, снимаю их, а затем оглядываю собравшихся монстров. – Так, дальше – мир людей. Я не знаю, где мы находимся, но как только мы попадем в трущобы, я смогу провести вас…

– Я знаю, где мы. Я могу провести нас по улицам, – говорит Талия с твердостью в голосе. – Я приведу нас в трущобы, а потом ты отведешь нас к стене.

– Хорошо. Не высовывайся и держись в темноте. Нас увидят, но помните, что люди там не враги. Они просто пытаются выжить, как и вы. Не все здесь ваши противники.

Один из монстров рычит:

– Если они придут за нами...