Текст книги "Чудовищная ложь"

Автор книги: К. А. Найт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Никогда. – Ария покачала головой, отступая назад в ужасе.

Они больны.

– Талия – ваш работник...

– И она подписала все права, когда начала работать здесь, включая использование своих репродуктивных органов. Она дура, если думала, что нужна нам не только для этого. Надо отдать ей должное, она умнее, чем я ей приписывал, но теперь, когда у нас есть ты, все это не важно. Мы годами пытаемся вывести потомство от взятых нами самцов, но у них ничего не получается. Теперь я понимаю, что это потому что они, как и ты, являются спаренной парой. Любые качества, которые они получили от животных, с которыми мы соединили их ДНК, интересны, но не полезны для нас... если только у нас нет обеих сторон, а теперь они есть.

– Что ты хочешь сказать? – спрашивает она.

– Я говорю, Ария, что настало твое время помочь человечеству. Ты наконец-то нашла свое предназначение. Ты родишь потомство с этим монстром и создашь детей, и только когда ты нам больше не будешь нужна, ты освободишься в смерти.

– Что? – шепчет моя пара с трудом, и он фыркает, подходя ближе.

– Ты будешь трахаться с ним и с другими, с кем прикажу, и создавать то, что мне нужно. – Его лицо преображается, показывая истинного монстра.

– Я никогда...

Пощечина заставляет меня взреветь, стол скрипит под напором моей борьбы, но она оборачивается, чтобы посмотреть на него.

– Ты будешь, или я убью его на месте. Я убью их всех. Ты мне не нужна. Я могу получить больше...

– Нет, не можешь. – Она ухмыляется. – Иначе ты не стал бы так отчаянно посылать человеческих женщин за стену в надежде на детей. Ты сошел с ума от отчаяния. Мы нужны тебе, ты не убьешь нас.

– Не испытывай судьбу, – предупреждает он, перемещая палец к кнопке. – А теперь займемся вами обоими, хорошо? – Он поворачивается и уходит, оставляя нас здесь.

– Сопроводите ее в лабораторию. Мне нужны ее анализы крови. Рентгеновские снимки и анализы на любые генетические заболевания, которые у нее могут быть, а затем бросьте ее в камеру с ним. Накачайте ее феромонами, если они не будут делать то, что я хочу.

– А другая? – спросил охранник. – Другая человеческая девушка?

Он оглядывается на Арию.

– Брось ее к другому монстру, с которым они пришли. Если он убьет ее, так тому и быть. Если нет... – Он пожимает плечами. – Да, и захвати мне еще один экземпляр. Давайте попробуем воспроизвести процесс спаривания. Это должна сделать молодая самка. Она может войти к одному из других. – С этим он уходит.

Ария в ужасе поворачивается ко мне, прежде чем они хватают ее.

– Я вернусь, – обещает она. – Будь храбрым, моя пара, будь сильным. Не давай им повода причинить тебе боль.

– Я освобожу нас, – рычу я.

Вырвавшись из их хватки, Ария обхватывает мое лицо и быстро целует меня.

– Нет, это сделаю я. Доверься мне, Акуджи. Останься в живых.

Арию отрывают от меня и вытаскивают из комнаты, когда я выкрикиваю ее имя. Сердце разрывается от решимости, которую я вижу в глазах Арии, зная, что она идет на смерть ради меня.

▪ 34 ▪

АРИЯ

Я оставляю свое сердце с Акуджи, чувствуя, как его взгляд буравит меня, когда его рев следует за мной по коридору. В конце концов, я сопротивляюсь в их хватке. Талия поворачивается ко мне со страхом в глазах, когда ее тащат по левому коридору.

– Держись! Я вытащу нас отсюда! – кричу я ей вслед.

– Мне жаль! – кричит она в ответ, прежде чем исчезнуть, и я остаюсь наедине с ними – наедине с людьми, которых начинаю ненавидеть. По крайней мере, с монстрами, что видишь, то и получаешь. Если они злятся на тебя, они скажут тебе об этом прямо. Если они ненавидят тебя или хотят твоей смерти, ты узнаешь, и они будут действовать в соответствии с этим. У монстров нет никаких хитрых игр, скрытых слов или мотивов.

Они жестоки, но честны.

В отличие от них, больные, извращенные люди берут все, что хотят, и делают все, что хотят, без оглядки. Они позволяют нашим людям голодать, пока ставят над ними эксперименты, причиняют боль всему и всем, кому захотят, без всяких последствий.

Пока что.

Скоро они поймут, что связались не с тем беспризорником, потому что мне есть что терять, есть что любить, а они хотят отнять это у меня. Я не позволю им забрать его у меня.

Меня ведут в одну из лабораторий за углом. К счастью, здесь нет мертвых монстров, только пустой стерильный стол, на который меня заставляют лечь. Пока что я слушаю их, играя в долгую игру. Я не смогу сбежать без всей своей семьи.

А значит, нужно играть по-умному и делать то, что мне говорят... по крайней мере, пока. Я стискиваю зубы, когда у меня берут кровь, снимают отпечатки пальцев и сканируют глаза. Помещают в аппарат и проверяют сердце. Они даже проверяют зубы. Каждый сантиметр меня исследуют и прощупывают.

Я устала, но и в ярости. Они обращались со мной как со скотом, как с кем-то ущербным, и я запомнила их лица, когда они работали вокруг меня, едва удостоив взглядом. Они умрут первыми. Черт, я даже позволю Акуджи разорвать их на кусочки за то, что они тронули меня.

Спустя несколько часов меня снова ведут, но уже по левому коридору, а не по правому. Здесь находятся другие металлические камеры, но я не могу ни слышать, ни видеть их. В конце коридора дверь камеры стоит открытой, снаружи стоят охранники, и меня заталкивают внутрь. Я поворачиваюсь, чтобы крикнуть им, но тут замечаю Акуджи. Он прикован к стене и сходит с ума, но когда видит меня, останавливается и успокаивается, чернота снова проникает в его глаза. Дверь захлопывается, и через минуту цепи расстегиваются. Акуджи освобождается, не заботясь о своей травме, перекидывает меня через плечо и бросается в темный угол камеры, где обнимает меня, пряча от всех спиной к двери. Он везде касается меня, а хвостом обвивается вокруг меня, словно боится, что они снова меня заберут.

– Я здесь, тише, я здесь. Я в порядке, – говорю я ему снова и снова, поглаживая его лицо, рога и грудь, пытаясь его успокоить. Его рычание переходит в низкое урчание, и он зарывается лицом в мою шею, вдыхая. Когтями сжимает меня до боли, но это лучше, чем холодные прикосновения ученых, поэтому я с удовольствием их впитываю.

– Я мог потерять тебя, – наконец шепчет Акуджи через некоторое время. Я крепче прижимаюсь к нему и закрываю глаза.

– Но ты не потерял. – Отстранившись, я прижимаюсь к его лицу. – И никогда не потеряешь, но, Красный, мы должны играть по-умному. Нам нужно выбраться отсюда и забрать всех с собой. У них здесь в каждой камере сидят монстры, которых обижают, используют и многое другое... Даже дети. – Раздается рычание, и я киваю. – Мы должны освободиться, но придется хорошенько все продумать. Пока выжидать и оценивать лучший выход. Мы все уходим или никто.

– Говоришь как настоящий лидер, – говорит Аку, переворачивая нас так, что я оказываюсь под ним. Его хвост пробирается между моих бедер и раздвигает их, поглаживая мою киску через джинсы. Я откидываю голову назад со вздохом.

– Мы не можем, это им на руку, – протестую я, даже приподнимая бедра, чтобы дать ему лучший доступ. Аку покусывает мою губу, а затем шею, сильнее впиваясь, пока я не выгибаюсь под ним.

– Мне нужна моя пара, – говорит он с хрипотцой. – Мне нужно чувствовать тебя под собой, чтобы знать, что ты в порядке. Пусть они катятся к черту. Пусть смотрят, если хотят. Я убью их всех, прежде чем мы уйдем, но ты моя, и ты нужна мне.

Отчаяние в его голосе заставляет меня расслабиться. Он прав – я тоже нуждаюсь в нем. Они могут смотреть, мне все равно. Я не стыжусь своей потребности в моем мужчине, в моем чудовище.

– Я не буду мягким, Ария, не в этот раз. Не тогда, когда я так близко подошел к тому, чтобы потерять тебя. Мне нужно чувствовать, как ты обхватываешь меня и слышать, как ты кричишь мое имя, – рычит Аку, покусывая мою шею. Его глаза освещают комнату красным светом, показывая, как близко он находится к краю.

Я принимаю его с распростертыми руками и ногами, крепко обнимая его.

– Тогда трахни меня, Акуджи, потому что мне это тоже нужно.

Мне нужно почувствовать его, чтобы знать, что он жив, и ощутить нашу связь, пока наше будущее висит на волоске.

Нежно целуя меня, несмотря на свои слова, Акуджи откидывается назад и срывает с меня джинсы, а затем отбрасывает их в сторону. Его когти хватают мою рубашку, но я предупреждаю его суженным взглядом, и он с рычанием задирает ее вверх, вместо того чтобы разорвать. Вместо этого Акуджи создает из нее удушающий захват, затягивая его вокруг моих рук и горла, прежде чем перевернуть меня. Задыхаясь, я с трудом пытаюсь сделать вдох из-за стеснения рубашки.

На мгновение мне становится стыдно, что они смотрят, но когда чувствую, как он обводит своим талантливым языком клитор, я вскоре забываю обо всем. Он ласкает меня им, прежде чем погрузить язык внутрь меня, и я чувствую, что пульсирую и мокрая. Акуджи вытаскивает язык из моей киски и скользит выше, а затем у меня округляются глаза, и я перестаю дышать.

Он проводит раздвоенным языком по моей заднице.

Неловкий стон срывается с моих губ, когда Аку лижет и облизывает мою задницу, прежде чем погрузиться внутрь. Я не могу остановить непристойные движения бедер, особенно когда он вводит свой язык полностью в мою задницу и я чувствую его острые клыки по обе стороны от моей чувствительной кожи. Хныча, я обмякла, когда Аку вытащил его из меня. Он захватывает мои бедра своими когтями, и мгновение спустя я чувствую его член у своего входа.

– Ты мне так нужна, – шипит он, сейчас он больше животное, чем человек.

– Тогда возьми меня, – отвечаю я, отталкиваясь и насаживаясь на первый дюйм его огромного члена. Обычно Акуджи не спешит, вводя в меня огромный член, но не сегодня.

Нет, сегодня моя пара рычит и врезается в меня с такой силой, что я даже съезжаю по полу от его толчков. С моих губ срывается крик, полный боли и удовольствия. Жжение от его огромной длины заставляет меня извиваться под ним, а дыхание становится неровным, пока черные мушки не мелькают перед глазами.

– Моя, – рычит он, с силой вбиваясь в мою тугую киску, задавая грубый, жесткий темп. Я пытаюсь удержаться, но это бесполезно. Он держит меня на месте своими когтями.

– Черт, – вскрикиваю я, когда Аку щиплет клитор. Я сжимаюсь вокруг него, сосками скребусь по шершавому полу. Это должно быть больно, но с удовольствием, проходящим через меня, это приятно.

Слишком приятно.

– Моя, моя, моя, – рычит Акуджи и бьет хвостом по моей заднице, как плетью. От удара я дернулась на его члене, но из меня вытекает новая влага, и он делает это снова. Я знаю, что останется след, но ничего не могу с собой поделать, я отталкиваюсь и беру больше, заставляя его двигаться сильнее и быстрее без слов.

Мне нужно его утверждение. Мне нужно, чтобы жестокий монстр заставил меня почувствовать себя живой.

– Моя, моя, моя, – рычит он, вонзаясь в меня. Он жестко массирует клитор, пока я почти не кончаю, а потом убирает пальцы и останавливается. – Скажи это.

– Что? – пыхчу я и раскачиваюсь всем телом, готовясь кончить.

– Скажи! – рычит он.

– Твоя! – кричу я. – Твоя, твоя, твоя, – напеваю я, как он, и едва не плачу, когда он снова трахает меня. Акуджи вбивается в меня так сильно, что я вскрикиваю, когда у меня наступает разрядка. Даже когда я вырываюсь, дергает меня назад и насаживает на свой член, пока не замирает и не рычит. Горячий всплеск его разрядки заполняет меня.

Я падаю вперед, дыша так тяжело, что не могу ни думать, ни двигаться. Медленно и нежно Акуджи стирает жжение своих когтей и хвоста, а затем наклоняется и целует мое плечо.

– Твой, – шепчет он, и я чуть не плачу.

Когда я таю в его объятиях и закрываю глаза, мое сердце переполнено, я слышу далекий рев.

▪ 35 ▪

АРИЯ

Они не приходят за нами ни на следующий день, ни через день. Нас держат взаперти, и я бы решила, что о нас забыли, если бы не хлопнула дверь и не раздались быстро удаляющиеся шаги. Акуджи говорит, что от них пахнет страхом. Судя по тому, какие блюда люди приносят, ясно, что они знают многое о монстрах, которых создали. Акуджи подают сырое мясо, лучшее из того, что он когда-либо пробовал, а мне приносят шикарные блюда, которые наверняка богатые едят каждый день. Они хотят, чтобы мы были здоровы и счастливы.

Но запертыми.

Послушными.

Акуджи дремлет весь день, несмотря на то, что солнечный свет не проникает внутрь, я поглаживаю его, лежа в его объятиях. Я часто задаюсь вопросом, было ли так раньше, когда они были в заточении? Было ли им скучно? Одиноко? Неудивительно, что некоторые из них сошли с ума. Нам повезло. Мы нужны им только для того, чтобы трахаться и размножаться, и до сих пор они не причиняли нам серьезного вреда и не ставили над нами экспериментов, как это было тогда или даже сейчас с другими.

Однако трудно придумать план побега, когда мы даже не можем увидеть ничего дальше комнаты, в которой заперты. Они никогда не открывают дверь, не хотят рисковать, и единственный раз это было, когда Акуджи был прикован, что говорит о том, что они его боятся. Они думают, что их подопытные люди бесполезны и слабы, но они боятся монстров. Я могу использовать их неправильное мнение обо мне против них.

В конце концов, я – искатель. Я знаю, как проникать в места незамеченным.

Я знаю, что наступила ночь, потому что Акуджи просыпается, потягиваясь, как спящее животное. Это очаровательно, и когда он слегка вздрагивает, я ухмыляюсь, глядя в его черные глаза. На мгновение я забываю обо всем, кроме мужчины рядом со мной.

– Доброе утро, моя пара. – От его низкого, рычащего голоса я вздрагиваю. Акуджи притягивает меня к себе со знающей ухмылкой, просовывает свою ногу между моих бедер и нежно меня целует.

Он такой нежный, что у меня замирает сердце. Когда мы отстраняемся, реальность берет верх. Я не могу быть счастлива, пока мы здесь, пока Талия может страдать, и пока страдают остальные. Я вздыхаю. Мне не хочется портить момент, но я прижимаюсь губами к его уху, чтобы они не могли прочитать по губам через камеру.

– У меня есть идея, как выбраться отсюда, – бормочу я.

Он напрягается, но кивает.

Идея начинает формироваться, но Акуджи она не понравится. Я делаю ставку на то, что мы нужны ученым живыми. Это может не сработать, но попробовать стоит. Но прежде, чем я успеваю рассказать ему все, раздается жужжание. Я вскакиваю на ноги, но не так быстро, как Акуджи, который делает шаг впереди меня, а затем прижимает меня спиной к стене. Мы ждем, и сердце у меня трепещет в груди, когда дверь распахивается. Кто-то стреляет, и я знаю, что Акуджи мог бы избежать попадания, но тогда я бы оказалась уязвимой, поэтому он принимает удар на себя и раскачивается. Дверь снова захлопывается, и когда я поворачиваю Аку, то вижу дротик в его груди. Вытащив его, отбрасываю в сторону, пока он продолжает раскачиваться.

– Красный?

– Устал, – прошипел он. – Держись позади меня. – Его слова сложно разобрать, и я не могу не вскрикнуть, когда он наваливается на меня, прижимая к стене. С огромным усилием он откатывается в сторону и приземляется задницей на пол, с трудом удерживает глаза открытыми.

Ублюдки усыпили его дротиком.

Я приседаю перед ним.

– Я не позволю им причинить тебе вред, обещаю, – говорю я ему, когда он проигрывает схватку и начинает рычать во сне. Они ждут еще несколько минут, чтобы убедиться, что он в отключке, а я тем временем хватаю дротик и крепко сжимаю его в кулаке, прежде чем вспомнить о своем плане. Делаю вдох и выдох. Я не могу сейчас привести план в исполнение, потому что мне нужно, чтобы Акуджи бодрствовал, поэтому спрячу дротик под его телом и буду терпеливо ждать.

Интересно, что они сейчас замышляют?

Сердце колотится, а руки сжимаю в кулаки, когда борюсь с желанием наброситься на них и дать отпор. Мне нужно убаюкать их ложным чувством безопасности, дать им поверить, что я сдалась или что я даю им то, что они хотят, и тогда, когда придет время бежать, они будут расслаблены и удивлены. Входят четверо охранников с поднятыми пистолетами и направляют их на Акуджи.

– Ну и ну, вы не похожи на ссыкунов, – ухмыляюсь я. Один из них смотрит на меня с прищуром и выжидающе смотрит, прежде чем подойти поближе. Я отмечаю их форму и слабые места, когда они тычут Акуджи пистолетом, заставляя меня оскалиться. – Полегче, не разбуди зверя.

– Он спит. Берите ее, – приказывает один.

– Отлично, вы пришли за мной. Мы как раз тут устроили милое чаепитие... Эй не так грубо! Если синяки не во время секса, то оно того не стоит, – насмехаюсь я, когда они хватают меня и начинают тащить прочь. Я насмехаюсь над ними все это время, не в силах остановиться, потому что каждый мой инстинкт кричит мне бороться с ними. Почти невозможно бороться с собственными желаниями, но я пытаюсь ради него.

Ради них.

– Так это ваша основная работа? Ловить человеческих женщин для разведения? Должна сказать, что вам, вероятно, платят мало, особенно если учесть, что вы одеты как игрушечные солдатики Барби из Малибу. – Они игнорируют меня. – Ты смотришь на камеры и дрочишь? И все? По-другому не можешь? Эй, я не осуждаю вас, делайте что хотите. Мы не стыдимся...– От пощечины у меня закружилась голова.

– Заткнись, – прошипел он мне.

Облизывая свою разбитую губу, я ухмыляюсь.

– Честно говоря, я никогда не была хороша в этом, как и в командах. Забавно, что ты думаешь, что напугаешь меня, крепкий человечек, ведь я проходила за стену с тех пор, как была ребенком и жила с монстрами. А ты? Всего лишь мальчишка, играющий в жмурки. Ты в жизни не познал бы настоящей силы. Просто безликая толпа, выполняющая приказы на побегушках у тех, кто пытается играть в бога. Ударь меня еще раз, я не боюсь. – Я вскидываю бровь, и мы замираем, глядя друг на друга.

– Командир, – шепчет один.

– Ну надо же, командир, – насмехаюсь я. – Что ты сделал, чтобы стать командиром? Отсосал член ученого? – Я смотрю, как его ноздри раздуваются от гнева, а глаза наполняются ненавистью. – Я видела твой страх, мальчик. Ты боишься этих монстров, и не зря. Моя пара разорвет тебя на куски за то, что ты поднял на меня руку, и я ему это позволю. Черт, я даже буду наслаждаться зрелищем.

– Ты и твоя пара не выйдете отсюда живыми. Ты девчонка, за которой мы наблюдаем и смеемся.

Я слегка дергаюсь, прежде чем откинуть голову назад, чтобы посмеяться.

– Так значит ты все-таки смотришь и дрочишь! Скажи мне, командир, ты смотришь на меня или на внушительный член? Это потому что члены у монстров огромные и можно позавидовать?

Другой охранник оттаскивает меня, крепко сжав мою руку.

– Не провоцируй его, – шепчет он мне на ухо. – Он не будет с тобой церемониться, несмотря на то, что ты им нужна.

Я смотрю на командира, которого удерживает другой охранник, и вижу злобу в его глазах. Я нажила себе врага. Хорошо. Я могу использовать его гнев. Судя по предупреждению, которое я только что получила, похоже, командир имеет привычку плохо обращаться с женщинами в этом месте. Так даже лучше, и когда Акуджи разорвет его на куски, я обязательно порадуюсь над его расправой.

Меня ведут на короткое расстояние в лабораторию, и, к счастью, мне удается прикусить язык, пока меня привязывают. Привязки настолько тугие, что впиваются в кожу. Безусловно, это наказание, поэтому я притворно стону.

– Вы, парни, и правда знаете, как показать девушке, как хорошо провести время. Что дальше? Хлыст? Потому что, должна признаться, я не против. – С отвратительной усмешкой они оставляют меня там. Чтобы скоротать время, я насвистываю и пою про себя. Это ложная бравада.

Я чертовски боюсь того, что они собираются со мной сделать. У них нет морали. Ничто не помешает им зайти слишком далеко. Они могут вырезать мою матку и вырастить ее в чане, насколько я знаю. Так что свисти.

– Ты на самом деле спарилась с монстром? – говорит тоненький голосок.

Я поворачиваю голову под неестественным, болезненным углом и вижу маленького красного монстра в клетке под скамейкой. Он мог бы быть здесь, когда я была здесь в последний раз, и я бы не заметила. Я удивленно распахиваю глаза, а затем сужаю в гневе. Он принимает это и отворачивается, фыркнув, поэтому я заставляю себя успокоиться.

– Это то, что ты слышал? – спрашиваю я, делая свой голос как можно мягче, стараясь не показать свою ярость на ученого.

– Моя мама сказала, что человек собирается помочь нам, и что она спарилась с монстром. Я ей не поверил, – спустя мгновение отвечает мальчик, глядя на меня своими черными глазами, полными надежды.

– Да, малыш, я собираюсь помочь всем вам. Я спарилась с Акуджи, ты знаешь, кто это? – мягко спрашиваю я, не обращая внимания на хруст в шее.

Он качает головой и в страхе озирается по сторонам.

– Я родился здесь.

Мне приходится дышать сквозь гнев.

– Твои мама и папа здесь? – спрашиваю я.

– Только мама. Они поймали ее, когда я был у нее в животе. Мой папа где-то там. Мама говорит, что он будет очень расстроен без нас и что он любит меня.

– Я не сомневаюсь, что это правда, – честно говорю я ему, – и обещаю, что скоро ты увидишь своего папу. Но ты в порядке? Голоден? Устал?

– Им не нравится, когда я разговариваю, – внезапно шепчет он, – а когда я молчу, они не причиняют мне много боли.

Черт возьми.

Я собираюсь убить их.

Они причинили боль невинному гребаному ребенку.

– Я знаю, дружок. Меня зовут Ария, а тебя?

Он качает головой, его глаза расширяются, когда он смотрит на меня, обхватив решетку своими маленькими ручками. Крошечный хвостик взволнованно виляет позади него.

– Они идут. Мама всегда молчит, она говорит, что так будет лучше. Надеюсь, Ария, ты выживешь. Я очень хочу увидеться с папой вместе с тобой.

Мое сердце замирает, и я смотрю на дверь. Спустя несколько секунд я слышу их шаги.

Мой новый дружочек забегает в конец клетки и сворачивается в клубок, чтобы стать как можно меньше и незаметнее. Мне знакомо это чувство. Я так делала много раз, когда была ребенком на улице.

Несмотря на всю мою браваду, меня охватывает ужас, но я сглатываю его, когда группа ученых спешит внутрь, даже не взглянув на меня. Один из них бросает взгляд на ребенка и закатывает глаза, после чего пинает клетку и идет дальше. Я внимательно слежу за ним, зная, что он умрет первым.

– Хотите, чтобы я раздвинула ноги и подумала об Иисусе? – шучу я, но никто из них не реагирует. Они склоняются над планшетом, что-то рассматривают и перешептываются, а потом Балди, тот, что пинал клетку, обращает свой взгляд на меня.

– Мне интересно, что привлекает их к своим партнерам. Феромоны? Природный инстинкт? Могут ли они иметь больше одного? – пробормотал он, а затем встретился со мной взглядом. – Пожалуйста, опишите в деталях, что произошло, когда вы встретили объекта 10.

– Объект 10? Ему это понравится. Хотя он – десятка из десяти, так что я могу сказать?

– Пожалуйста, опишите подробно, – отвечает он, нахмурившись, – или мне придется поощрить вас говорить.

– Поощрить? Разве это хорошее слово для... Мать твою! – Электрический разряд пробегает по моему телу, тряся меня, как рыбу на столе, пока ток не прекращается, и я задыхаюсь.

– Пожалуйста, опишите...

– Да, поняла, долбаный робот, – сплюнула я. – Хочешь, я также опишу, как он трахается... – Я кричу, когда ток становится сильнее, но когда он заканчивается, я с прищуром смотрю на него. – Ну, сначала мы занимались сексом по-миссионерски... – Я сдерживаю вопль боли, зная, что если Акуджи услышит его, он сойдет с ума, не говоря уже о том, что слышу, как хнычет маленький ребенок. Ему не нужна еще одна травма, поэтому я подавляю ее.

Когда все закончилось, я заметила, что двое других ученых теперь наблюдают за мной.

– Говори, – требует Болди, отбросив любезности.

– Он знал, – прошептала я. – Я не знала, пока он не назвал меня своей парой. Сказал, что узнал с первого взгляда.

– Значит, дело может быть в биологии, зрении или запахе, а может быть просто в выборе – наиболее привлекательной пары с нужными им качествами. Как интересно. Пока вы были за стеной, вы видели кого-нибудь, у кого было больше одной пары, или кого-нибудь, кто потерял пару и нашел другую?

– Я не знаю, – процедила сквозь зубы я, не давая им ничего, что не относится ко мне. Я не буду помогать им причинять боль этим людям, даже если в процессе сама пострадаю. Я напоминаю себе, что я нужна им живой, а боль…она временно, даже когда вольт бьет по моему телу, вырывая крик из горла. Когда все закончилось, я на мгновение закрыла глаза, обессиленная.

– Сэр, она нам нужна...

– Она ответит на мой вопрос! – кричит он, и мужчина на мгновение замолкает.

– Сэр, она может не знать ответов, но она единственная успешная спаренная пара, которая у нас здесь есть. Она нужна нам живой. – Его голос мягче, неувереннее, но на мгновение мне хочется заплакать и поблагодарить его, пока я не понимаю, что он делает это не из доброты.

– Хорошо, мы допросим ее в другой день. Возьмите необходимые мне образцы и показания. Я думаю, что спаривание уже изменило ее тело...

– Меняет мое тело? – требую я, открывая глаза.

Он хмуро смотрит на меня.

– Ты не знала?

– Что не знала? – спрашиваю я.

– Спаривание между монстром и человеком, похоже, изменяет тело человека, чтобы сделать их более совместимыми для выживания в процессе родов.

– Как изменяет? – спрашиваю я. Удивительно, что он отвечает мне, потому что, похоже, его интересует моя неосведомленность.

– Пока что мы заметили небольшие изменения в вашей крови и в слизистой оболочке матки. Другие обсуждают, изменит ли это твою скорость, силу и зрение – все характеристики, которые достались тебе от твоей пары. Мы не знаем, что произойдет и будет ли это постоянным, но я не могу дождаться, когда ты забеременеешь. Я могу задокументировать каждый аспект... – Учёный прерывается, его глаза горят от возбуждения, и мне становится плохо.

Я меняюсь?

Я все еще человек?

Не все ли мне равно?

Нет, если это мой народ. Я сделала свой выбор. Я выбрала своих монстров, я выбрала Акуджи и все остальное, что с этим связано. Пока я не покраснею – не думаю, что смогу это сделать – я в порядке. Я молчу до конца осмотра. На руках у меня множество уколов после тестов, и я выгляжу как наркоман, которого можно увидеть в трущобах в отключке, в синяках, но присмотревшись, я замечаю, что они не такие страшные, как должны быть. Они также не так сильно болят.

Они правы?

Я меняюсь?

Я закрываю глаза от нежелательного гинекологического осмотра, напоминая себе, что это клиническая процедура, даже если от этого меня тошнит не меньше, чем от вторжения. Вместо этого я сосредоточилась на своем теле, пытаясь уловить любые изменения, но либо они настолько малы, что я не могу их почувствовать, либо он прав, и все только начинается.

Закончив анализы, они оставляют меня на столе, одетую только в халат. Я заставляю себя не обращать внимания на смущение и гнев. Это мелочь, за которую приходится расплачиваться ценой выживания. Откидываю голову, чтобы посмотреть на малыша.

– Все в порядке, теперь ты можешь смотреть, – тихонько воркую я. Он крепче обхватывает себя руками, и я гадаю, что, черт возьми, видел этот бедный ребенок. – Я обещаю.

– Обещаешь? –  спрашивает он, глядя на меня.

– Это как клятва. Способ сказать, что я не лгу, но более серьезный, – объясняю я.

– Ты обещаешь? – Он придвигается к краю клетки. – Обещаешь помочь мамочке и мне?

– Обещаю. – Я киваю. – Даже если это будет последнее, что я сделаю.

– Почему? Почему ты хочешь нам помочь? Мама говорит, что люди нас ненавидят.

– Не все люди. Я не ненавижу вас. Я собираюсь помочь вам, потому что это правильно. Ваш вид заслуживает существования больше, чем мы, и вы заслуживаете свободы и счастья. Вы заслуживаете тех же прав, что и все, включая людей.

– Ты любишь нас. – Он серьезно кивает.

Это заставляет меня усмехнуться.

– Да, я люблю ваш мир и ваш народ.

Он снова кивает.

– Хорошо. Они возвращаются. Надеюсь, мы еще увидимся. Обещаю. – Это так очаровательно, что я стараюсь не заплакать, когда отворачиваюсь. В комнату заходят охранники. Мою одежду оставляют в лаборатории, а меня быстро торопят обратно в камеру и запихивают внутрь, где рычит и машет руками вышагивающий Акуджи.

Он поворачивается и бросается ко мне, заключая меня в свои объятия. Он говорит так быстро, что я не могу его понять, но я ничего не могу с собой поделать, я разрыдалась. За ребенка. За его мать. За его отца. За всех детей и людей, которым причинили боль. За то, что он сделал со мной. За то, как они прикасались ко мне и обращались со мной. За наше прошлое и наше будущее.

Я плачу обо всем, а Акуджи обнимает меня, гладит по спине и воркует, а потом садится и укачивает меня на коленях. Я чувствую, как гнев охватывает его тело, чем дольше я плачу, но я не могу его остановить. Каждая капля, каждая слезинка только усиливает решимость, которую я чувствую в его теле и сердце.

Когда я, наконец, заканчиваю, я изнемогаю и устало поднимаю голову. Мой монстр утирает мои слезы, очищая для меня лицо. Его глаза полностью красные, но они меня не пугают.

– Никто и никогда больше не заставит тебя плакать, пара, – рычит он. – Они все умрут за каждую твою пролитую слезинку.

Я не могу не улыбнуться.

– Ты всегда говоришь самые приятные слова. – Он целует меня так нежно, что слезы грозят пролиться. – Но ты не можешь убить всех на свете за то, что я плачу.

– Хочешь поспорить, моя малышка? – урчит он.

В этот момент я полностью, на сто процентов влюбляюсь в монстра, который держит меня на руках.

▪ 36 ▪

АРИЯ

Откусывая от сладкого хлеба, я шепотом объясняю план своему монстру. Он сидит спиной к двери, чтобы не дать им войти снова, его ноги по обе стороны от меня, а его хвост прижимает меня к себе. Я смотрю, как Аку вгрызается в сырое мясо, не обращая внимания на струйку крови, стекающую по его подбородку, пока я сосредоточена на плане.

– Нам нужно сделать так, чтобы они увидели меня первой, чтобы охранники не смогли вырубить тебя, как в прошлый раз. – Он рычит на это напоминание, и его глаза вспыхивают красным, поэтому я похлопываю Акуджи по ноге, прежде чем вернуться к еде.

– Хороший план, человечек, – соглашается он, вытирая рот и слизывая кровь с подбородка своим длинным раздвоенным языком. Я не могу не наблюдать за этим движением. По какой-то причине мне становится жарко, и чем дольше я смотрю, тем больше разговоров вылетает у меня из головы. – Ария? – спрашивает он. Моргнув, я виновато перевожу взгляд на него, но он только ухмыляется, обнажая клыки. – Ты чего-то хочешь, малышка? – мурлычет Акуджи, опускаясь на колени и переползая через меня.

Я падаю назад со смехом и сжимаю его плечи, когда он делает жим и нежно целует меня. Аку проводит языком по губам, лаская и потирая их, словно вылизывает мою киску.