Текст книги "Славянский котел"

Автор книги: Иван Дроздов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Со Старого света перелетела в Новый, и тут была встреча с Борисом, и вскоре состоялась свадьба, и был медовый месяц, и было много хлопот по устройству прилетевших с Драганой Мелицы и её детей. Им отвели новенький домик, завезли в него мебель, и Мелица с нанятой домработницей стала обустраивать свой быт на новом месте.

Девочка Ивана всё время жила с Драганой, она совершенно поправилась, счастливый её голосок весёлым колокольчиком звенел по всем комнатам. Её любила новая мама и Борис, которого она называла папой Борей. И, кажется, он-то и любил её больше всех. Очень скоро он уже знал все подробности этой романтической и, как он считал, счастливой для начала их жизни с Драганой истории.

Но, как часто это происходит в жизни, именно в это счастливое время стали происходить события, таившие в себе много тревожных последствий.

Утром в воскресенье адмиралу позвонил старый товарищ и приемник на посту командующего эскадрой: «В полдень приду в твой квадрат. Буду рад встрече на борту крейсера». Адмирал Ян обрадовался: «Вот случай показать Драгане и её муженьку посудину, на которой я маячил под звёздами пятнадцать лет». Позвонил им: они обрадовались и стали собираться. Перед самой посадкой на катер к ним напросился Ной Исаакович, и они, задав двигателю хорошие обороты, понеслись в сторону острова Куба, где через два часа должны были встретиться с авианесущим крейсером. Конечно, они могли отправиться в указанный квадрат на вертолёте, но погода стояла тихая, было тепло, солнечно,– адмирал приказал снарядить катер, который, кстати сказать, имел реактивный двигатель и мог развивать скорость почти самолётную.

В условленный час и даже минуту они подошли к борту крейсера. Их встретили офицеры и повели к средней палубе, где возвышалось строение, в котором размещались пульты управления кораблём и эскадрой, узлы связи, служебные и жилые помещения, буфеты и столовые. Адмирала вели по палубе четыре офицера, видимо, знакомые ему; оживлённо с ним беседовали, по пути показывали стоящие на палубе самолё– ты и вертолёты. Два офицера сопровождали Драгану, Бориса и Ноя.

В суматохе не заметили, куда увели адмирала и Драгану. Борису и Ною показали железную лестницу, ведущую вниз – в «брюхо» корабля.

Адмирала привели в каюту, и старший из офицеров сказал:

– Подождите, пожалуйста, здесь. Наш адмирал сейчас занят, он вас позовёт.

Примерно то же сказали Борису и Ною и закрыли за ними металлическую дверь.

Драгану привели в каюту командующего эскадрой. За столом сидел сухой, длинный и скуластый человек с узенькими раскосыми глазами. Он как-то хитро улыбался и не спешил проявлять эмоций по случаю явления в его каюте молодой женщины. Он сразу-то как бы и забыл предложить ей сесть, и это озадачило Драгану, но она поклонилась и сказала: «Здравствуйте!», на что адмирал едва заметно кивнул и нехотя поднялся из-за стола, но не подошёл к гостье и не предложил ей сесть, а стал как-то бессмысленно кружить по каюте, что ещё больше озадачило Драгану. Она растерялась, не знала, что же ей делать, что сказать. Наконец, тихо проговорила:

– Я Драгана Станишич, мы приехали вместе с моим дядей адмиралом Станишичем.

Адмирал повернулся на её голос и, покачиваясь точно пьяный, долго смотрел на Драгану, как бы не понимая, чего она от него хочет.

Драгана испугалась, повернулась к двери, толкнула её, но дверь была заперта. Снова повернулась к адмиралу, хотела громко и властно потребовать выпустить её, но тут же раздумала и решила подождать дальнейшего развития событий. А хозяин кабинета подошёл к маленькому письменному столу и медленно, точно больной или старый немощный человек, опустился в кресло. Минуту сидел, уронив над столом седую, коротко подстриженную голову, а потом поднял на Драгану полубезумные глаза, смотрел куда-то поверх головы. «Да он пьян!» – решила она. И это внезапное открытие повергло её в ужас. Она подумала о том, чем же будет обороняться, если эта пьяная громадина полезет к ней со своими ласками?.. Однако даже и не эта мысль была для неё самой страшной. Невообразимо страшнее было то, что она вдруг поняла: это ловушка! Их заманили на корабль с целью выкрасть Простакова.

Решительно подошла к двери, толкнула её, но она была закрыта на замок. Хозяин каюты, не приподнимая головы, вяло проговорил:

– Вы почему стоите? Садитесь, пожалуйста.

Обвёл рукой каюту:

– Тут места много. Садитесь.

И вновь уронил над столом голову.

Драгана опустилась на стул, стоявший возле двери. Спросила:

– Где мой дядя, адмирал Станишич?

– Дядя?.. Кто такой дядя? И почему дядя? Тут у нас боевой корабль и никаких дядей нет. Ах, адмирал Ян! Он ваш дядя. А что дядя? Он придёт. Скоро придёт. Если вы пришли, то и он придёт. Я так думаю.

Беспокойство нарастало. Драгана была близка к обмороку. Однако же себе говорила:

– Не надо так волноваться. Сохраняй спокойствие.

Больше всего её смущало присутствие офицера, или это и был адмирал, заместивший дядю на посту командующего эскадрой. Она вышла на середину каюты и властно проговорила:

– Откройте дверь! Я хочу выйти.

Офицер как-то неестественно пожал плечами и промычал что-то неопределённое. Драгана повторила требование.

– Откройте дверь!

Адмирал продолжал сидеть в полудрёме. Но вот он поднялся и нетвёрдым шагом двинулся к ней. Едва внятно залепетал:

– Где ваш физик Неустроев? Нам нужен Неустроев. И Простаков. А?.. Остальных может не быть. Остальные на катер и – домой. Простаков есть?.. Я должен звонить в штаб.

Драгана не отвечала. Она всё поняла. И хотела угостить офицера двойной дозой, но как раз в тот момент, когда она потянулась рукой к большой пряжке, висевшей у неё на поясе возле левого кармана куртки,– как раз в эту минуту щёлкнул замок двери и в каюту вошёл молодой офицер. Кивнув Драгане, он метнулся к адмиралу, подхватил его и поволок в угол каюты, где была дверь в другое помещение. И там уложил командира на диван. И тут же вернулся к Драгане и встал перед ней по стойке смирно. Лицо его озарилось счастливой улыбкой.

– Вот радость!.. Вы госпожа Драгана?.. Я видел вас на офицерском празднике, где вы были со своим отцом – губернатором штата. А я состоял офицером для поручений при адмирале Станишиче,– он, кажется, ваш дядя? Я не ошибся? Я верно говорю?

– Да, вы говорите верно, но скажите, пожалуйста: где задержались мои спутники?

Офицер пригласил Драгану сесть за столик возле иллюминатора, а сам расположился напротив и устремил на неё взгляд тёмно-серых глаз. В каюту изливались блики солнечных лучей, отражаемых океаном, и эти лучи мерцали в глазах офицера, и оттого улыбчатое юное лицо его казалось радостным и счастливым. Отвечал он не сразу и словно бы извиняясь:

– Я не вправе вас информировать, поймите меня и простите. Служба. Она, знаете ли...

– Да, да, я вас понимаю, но вы только мне скажите: моему дяде и его спутникам ничего не угрожает?

Офицер и на этот вопрос отвечать затруднялся. Впрочем, сказал:

– Нет, нет, конечно. Я сейчас вам всё объясню. Мне неловко за своего командира; он не в лучшей форме: прилетевшие с материка люди угостили его индонезийским ромом, и этот ром... Но, впрочем, это неважно. Я его порученец, то есть адъютант: я и не заметил, как мой шеф потерял ход и остойчивость. У нас тут каждый третий нюхает и колется, но адмирал, слава Богу, к заразе этой не пристрастился, а вот коньячок или ром в малом количестве иногда принимает. Ну, вот – и на этот раз, кажется, принял лишнего. Вы уж извините, так у нас вышло.

– А наркотики у вас принимают и офицеры?

– Офицеры редко, но рядовой состав... Американский флот давно поразила эта чума. Матрос, как если он чёрный или полукровка, так уж непременно курит или нюхает всякую гадость, а кто имеет деньги, принимает уколы. Когда эскадрой командовал ваш дядюшка, порядка было больше, и кололись немногие,– ну, процентов пятнадцать-двадцать, сейчас это число удвоилось. Флот больной. Он только с виду такой грозный, а внутри больной. Его поразила не только наркота, но... многое другое. Вам я сказать не смею, но есть и другие недуги. И СПИД тоже есть. Но самое главное: в экипажах нет мира, все разделены – по цвету кожи, по интересам: чуть что – и закипает ссора. Белые ненавидят чёрных, чёрные презирают белых. Я американец чешского происхождения, мои предки словаки, я словен. Я знаю: вы тоже словенка. Ваш дядя мне говорил. Он меня и назначил к себе порученцем. Он обещал взять меня на Русский остров, говорил, что вы там хозяйка. Вы возьмёте меня на свой остров?

– Разумеется. Я буду рада.

Драгана согласно кивала, но ей не терпелось знать, где дядя и её Борис. Сердцем она уже чувствовала недоброе, ей даже становилось страшно:

– Я умоляю вас, скажите: где они? Мне страшно!

Офицер помрачнел, глаза стали тёмными, он смотрел в иллюминатор и молчал. Но вот заговорил:

– Разрешите представиться: я лейтенант флота Карел Лощиц. Опасности для вас, вашего дяди и всех ваших людей нет. Да, вам ничего не угрожает, но русские учёные Борис Простаков и Павел Неустроев... Вы, наверное, знаете: они создали что-то очень важное и секретное. Проводится какая-то операция. Я стараюсь понять, но пока мне ничего не ясно. На корабле появились люди, их много, есть среди них военные, но есть и штатские. Это они подсунули адмиралу какой-то ядовитый ром.

Лейтенант посмотрел на дверь спальни:

– Я хотел позвать врача, но мне запретили.

Лейтенант наклонился к Драгане:

– Скажите, как получилось, что вы оказались у нас на корабле?

– Мой дядя адмирал Станишич,– заговорила Драгана,– пригласил нас посетить корабль, на котором он служил и на котором теперь служат его друзья. У меня такое впечатление, что мы ошиблись адресом.

– Нет, вы не ошиблись адресом. Адмирал Станишич был командующим нашей эскадрой, и мы все, бывшие его подчинённые, помним и любим своего командира.

Лейтенант поднялся и достал из шкафа бутылки, фужеры, вазу с конфетами.

– Что же я так? А?.. У меня в гостях дама, а я сижу как пень. Да вы проходите вот сюда, располагайтесь как дома. Я угощу вас вишнёвым соком.

– Не трудитесь, лейтенант! – строгим тоном заговорила Драгана.– Отведите меня к дядюшке Яну! Я вас очень прошу!

Лейтенант сник, посуровел, на его лице, ещё совсем юном, отразилась горестная, почти неизбывная забота. Кулаки сжались до белизны в пальцах. Глухо и почти трагическим тоном проговорил:

– У нас мало времени,– его и совсем нет,– а потому наберитесь мужества, я буду говорить горькую правду. Против вас вершится заговор. К нам на корабль прибыли люди в штатском. Это они попросили командующего пригласить вас на крейсер. Они же потом и напоили адмирала. Мне думается, всё это спланировано свыше, во всём видна рука сил могущественных, но мне неведомых. Они имеют подробную информацию о работах, ведущихся на вашем острове. Им нужны Простаков и Неустроев. Они же развели вас по разным каютам, и сейчас с вашим дядюшкой ведут переговоры, и с Простаковым тоже, а за Неустроевым послали вертолёт. И будто бы Неустроев прилетит. А я вам обещаю докладывать обо всём, что будет происходить на крейсере. Доверьтесь мне, я ваш верный слуга.

Драгана поднялась, прошлась по каюте. В лейтенанте она не сомневалась, но в себе была не уверена. Раз и другой мысленно повторила: «Выдержу ли? Устою ли ещё и под этим ударом судьбы?..» И давала себе команду: «Держаться!.. Сохранять спокойствие и твёрдость. Только спокойствием и силой духа ты можешь помочь дядюшке Яну и Борису».

Подошла к лейтенанту, протянула ему руку:

– Я верю вам, лейтенант! Будьте уверены и во мне.

– Ладно. Слушайте мою команду: никуда не выходите из каюты. К вам никто не войдёт. А я пока отлучусь. Адмирала не бойтесь: он залёг надолго.

Лейтенант козырнул и вышел. Но его диагноз адмиралу оказался неверным; едва захлопнулась за лейтенантом дверь, как он, пошатываясь, вышел из спальни. Лицо бледное, мокрое от пота, глаза шутоломные. Раскинул руки, идёт к Драгане.

– У меня дама! Какая прелесть!..

Это был момент, когда пришло решение. Драгана вспомнила, что приборов у неё три: в мобильном телефоне, в ручных часах и в пряжке. Вот пряжку-то она и решила «поправить». Пустила в адмирала дозу. И адмирал вдруг повернулся к ней спиной. Сделал два-три шага к окну, затем вновь обернулся к Драгане: она сидела спокойно и даже будто бы дремала; по крайней мере, так показалось адмиралу. Он тряхнул головой.

– Фу, чертовщина!..

Медленно опустился в кресло, обхватил голову руками.

В то время, как происходили эти события, адмирал Станишич, Простаков и доктор Ной ходили по комнатам роскошного помещения, в котором их заперли, и ломали голову: что с ними происходит?.. О чём там командир крейсера беседует с Драганой?

Дядя Ян видел, как его племянницу повели в каюту командира.

Станишич сидел за журнальным столиком и молча упорно смотрел на носки своих туфель. Он понимал: затеяна серьёзная операция, но какая?.. Кто в ней участвует и почему в это дело втянулся его друг и приемник на посту командующего эскадрой? Простаков был уверен: его в очередной раз выкрали. Его сейчас интересовал один вопрос: будет ли он вместе с Драганой? Теплилась надежда: он нужен здоровым и в хорошем психическом состоянии. В любой ситуации Драгана останется с ним.

Один Ной, казалось, сохранял своё обычное состояние духа. Он болтал без умолку:

– Ещё вчера я думал: Ной знает всё! Ной может ответить на любой вопрос. Но сегодня я хотел бы знать, куда увели нашу Драгану? Если они ваши друзья,– обращался он к адмиралу,– они тогда бы разве смели так поступать с нашей милой крошкой? Ну, нет, я всё это так не оставлю. Этот здешний адмирал, который остался тут вместо вас, ответит за всё! Ной не так прост, как вам кажется. Ной сумеет постоять за себя. И за других, если эти другие мои друзья. Я психолог и даю вам совет: не волнуйтесь, берегите здоровье. Простаков им нужен, и этот ваш физик, который сделал какую-то иглу, он тоже нужен. Русские ребята нужны здоровые, бодрые, счастливые. А какое это счастье, если рядом с Простаковым нет Драганы? Слушайте меня! Я вам говорю: с Драганой ничего не случится, она сейчас явится и вы это увидите.

Едва переведя дух, снова начинал:

– Я знаю, откуда растут ноги, но пока ничего не скажу. Когда мы шли, я увидел своего человека. Вот что нас отличает от вас, так это вот это: мы сразу видим своего. Я иду сзади, смотрю на ухо и себе думаю: ага, этот – наш! Вы скажете почему, а это моё дело. Не всё вам надо знать, но я вижу: ухо торчит лопухом и – пришито, точно приклеено. Да?.. У вас висит мочка,– на неё женщины вешают серьги, у нас мочки нет. Так устроил Бог. Он мог что-нибудь устроить иначе, но устроил так: вам ухо повесил, нам приклеил. И я тихо-тихо ему говорю: кто затеял с нами этот фокус? Он слышит, что я свой, мне можно сказать, и даже нужно сказать, потому что евреи должны знать всё! И даже такое, что ещё не произошло. Если царь или король проснулся утром и говорит жене, какой он сегодня напишет указ, то через час мы уже знаем, какой это будет указ. Указа ещё нет, но мы знаем: указ будет. Вот и теперь. Не успели мы ещё сесть так, как мы сидим, я уже знал: нас как мышей заловили в ловушку. Но кто же он такой, кто нас сюда заманил? Оказалось, он не один – их трое. Да, за нас борются три силы: две военные и одна гражданская. Ну, гражданскую я узнал; это наш человек Абрам Хлюст. В Москве он был директором столовой на площади Ногина, но когда Горбачёв отдал нам Россию и там царём стал Ельцин,– для вас Ельцин, а для нас Ёльцер, белобрысый еврей из села, что недалеко от Кургана,– так этот Ёльцер дал Абраму деньги. Вы спросите: сколько денег? Я скажу: много. Так много, что вы понять не можете. Абраму дали сибирскую нефтяную трубу, и она качает ему в карман два миллиарда долларов в год. Сейчас у него больше, чем у Ходорковского – одиннадцать миллиардов. Если был бы один миллиард, то это тоже много. У него – одиннадцать. Вот этот Абрам Хлюст и есть третья сила. Она сказала: привезите Простакова и Неустроева, они мне нужны. Ну, а теперь шепну вам на ухо: если это уже наш человек, то русские ребята поедут к нему. Они бы поехали ко мне, если я бы имел двенадцать миллиардов, но у меня их нет. Пока нет. Потом, может быть, будут. Мы, евреи, большие мечтатели. И представьте: мечты наши иногда сбываются.

Адмирал словно проснулся, спросил:

– А зачем вашему Абраму «Игла» Неустроева? Кого он хочет ею уколоть? Она же протыкает ракеты!

– Да, ракеты? А я вам на это скажу: денег много не бывает, их всегда мало, их не хватает. Абрам имеет одиннадцать миллиардов, а другой Абрам, который купил Чукотку, Берингово море, английских футболистов и еще чего-то – этот Абрам имеет больше. И что вы думаете: наш с вами будущий хозяин Хлюст переживёт такое? Нет, он будет страдать, худеть, не спать по ночам, пока не купит остров Сахалин, а с ним заодно и японский остров Хокайдо. Потом он захочет купить остров Тайвань. А там дальше прикупит и весь Китай.

Доктор Ной, сказав это, обвёл присмиревших слушателей горящим взором грозного полководца и вдруг захохотал. И хохотал он долго,– и тоже, не как все люди, а как умеет только он один. Смеялся он над глупостью и наивностью своих слушателей. Смеялся и думал: как это они, все на вид такие умные и важные, и ещё умеют что-то изобретать, а не могут понять простых вещей: всё на свете делается за деньги, через деньги и только потому, чтобы иметь деньги. И земля крутится от того же, что за это кто-то платит. Они, эти глупые славяне, потому и попадают во всякие истории, что не понимают, что такое есть деньги. Славян на свете скоро не будет, они перемрут и сойдут со сцены, как сошли древние греки и ассирийцы, американские индейцы и маньчжуры. Китайцы тоже исчезнут. И индусы исчезнут, потому что они... индусы. А за ними, точно с обрыва, в пропасть полетят чванливые англосаксы. Французы?.. Они уже растаяли в негритянском коктейле, а теперь вот немцы растворяются в турецком винегрете, а в корейско-вьетнамском, китайском и кавказском болоте скоро утонут русские. Останутся одни евреи! И те немногие, которые будут их обслуживать. Как это они, эти глупые славяне, не понимают таких простых вещей?.. А ещё говорят: у нас есть Пушкин! И есть Чайковский. И Ломоносов. Ну, и что с того, что они есть! От этого вы стали умнее или богаче?

Это была мысль, завершившая приступ весёлости доктора Ноя. Он вновь сделался серьёзным, и адмирал его спросил:

– Ну, а другие две силы?..

Ной, не задумываясь, проговорил:

– Военные сцепились друг с другом, Пентагон и ЦРУ. Они всегда что-нибудь не могут поделить. Но Хлюст победит. Мы с вами и не заметим, как все окажемся у него в кармане. Хлюст и будет мировым правителем. У нас так: кто богаче, тот и умнее. Наш человек Маркс сказал: дух еврейства – это торгашество. Мы всё купим, а затем продадим. И продадим ещё раз. И так будем продавать до тех пор, пока гой не протянет ноги.

Лейтенант Лощиц, щёлкнув ключами, вошёл в каюту командира. Адмирал, получивший дозу, снова ушёл в боковую дверь. Драгана оставалась одна. Лощиц подошёл к ней и доложил:

– Все ваши в порядке. Сидят в офицерской столовой и мирно беседуют. Я сказал вашему дяде: вы здесь и скоро к ним придёте.

– Но почему скоро? Я хочу сейчас.

Лейтенант отвечал дружеским, извиняющимся тоном:

– Я обо всём доложил вашему дяде: и что командира опоили ромом, и что вы находитесь у него в каюте. Люди, с которыми вот-вот начнутся переговоры, просили адмирала не приглашать вас и доктора Ноя. Адмирал согласился и просил меня побыть с вами.

– А доктор Ной?.. Он где теперь?

– Доктора Ноя выпроводили в одну дверь, но он тотчас же вошёл в другую и снова сидит рядом с вашим дядей. Скоро к ним придут те... которые из Вашингтона, и они начнут переговоры. Сейчас все они в узле связи. Говорят по радио с каким-то руководством. У них что-то не ладится. Командир крейсера будто бы им сказал: «Вы можете меня списать с корабля, но я не предам своего друга». И сейчас я заварю адмиралу крепкого чаю, и он пойдет на переговоры. Командир нужен им.

Лейтенант извинился и пошёл в комнату отдыха, а минут через двадцать оба они явились в каюту и командир хотя ещё и не очень твёрдым шагом, но подошёл к Драгане, почтительно склонил голову:

– Простите меня, пожалуйста! Я, кажется, вас напугал.

– Напротив. Я рада встрече. Теперь я вспомнила...

– Да, да. Я сопровождал адмирала Станишича, когда мы посетили вас дома. Вы тогда прилетели из Москвы на каникулы и много интересного нам рассказали.

Драгана улыбалась, в её глазах засветилась надежда. Командир корабля не предаст дядю Яна. С ними ничего не случится, и они скоро вернутся домой. Хотела заговорить об этом, но адмирал её упредил:

– Люди из Вашингтона хотят предложить вашим ребятам, русским учёным, работу в каких-то других лабораториях и без уведомления прибыли на корабль часом раньше вас. Я отказался участвовать в деловых переговорах с адмиралом и его друзьями, сказал, что вы мои гости. Но сейчас я, всё-таки, буду говорить с ними. Надеюсь, мы всё уладим. Вы не беспокойтесь.

Командир был доброжелателен, сдержан и спокоен. Признаков недавнего опьянения как будто бы уже и не было. Попросил Драгану побыть ещё несколько минут в его каюте, поручил лейтенанту не отлучаться от неё и вышел на палубу.

Когда он вошёл к друзьям с Русского острова, пентагоновцы ещё находились в узле связи и продолжали свои трудные переговоры с «верхом». Командующий эскадрой подошёл к Станишичу, по старой привычке вытянулся перед ним и тихо проговорил:

– Прошу прощения, мой адмирал. Случилась нештатная ситуация. Во многом я виноват, но подробности объясню потом. В одном заверяю вас: вы и ваши спутники под моей охраной, можете на меня положиться.

Станишич заключил адмирала в объятия и так же тихо проговорил:

– Спасибо тебе, мой друг. Кое в чём я уже осведомлён. Эти парни из Вашингтона – большие фантазёры. И если им засветил доллар или карьера, они идут на всё. Тебе же, мой друг, большое спасибо: иначе ты и не мог поступить. Я слышал, они тебе угрожают. Ну если, все-таки, дойдёт до списания с корабля, не думай, что это смертельно. Я жду тебя на острове. Мы снова будем вместе и ещё послужим небесам и добрым людям.

Вошёл дежурный офицер и доложил: люди из Вашингтона закончили переговоры с «верхом» и сейчас будут здесь.

Но пока «люди из Вашингтона» переходили с одной палубы корабля на другую, два молодых человека горячо обсуждали сложившуюся ситуацию. Драгана уже уговорила лейтенанта оставить флот и принять её предложение служить у неё на острове в качестве чиновника для особых поручений. Лейтенант ликовал. Он не хотел оставаться на флоте, а те условия, которые предлагала Драгана, превосходили все его ожидания. И очень коротко он объяснил своей будущей госпоже суть происходящих на крейсере событий. В Пентагоне каким-то образом узнали о намечавшейся на крейсере встрече друзей. Парни в штатском тотчас сюда прилетели и объявили командующему эскадры план своих действий. Этот план... Лейтенант не договорил: командующий по телефону приказал срочно привести к ним гостью. И они пошли.

Лейтенант по знаку адмирала сел с ним рядом, а Драгана, слегка поклонившись собравшимся и увидев пустой стул между дядей и Борисом, опустилась на него. И незаметно коснулась руки Бориса. И кинула на него сияющий счастливый взгляд. Они вместе, им ничто не угрожает – она чувствовала это сердцем.

В мгновение оценила обстановку: напротив неё сидел полный мужчина лет пятидесяти. Вид у него был явно невоенный: покатые плечи, толстая шея и лысина, напоминавшая взлётно– посадочную полосу, обнаруживали штатского чиновника или учёного, корпевшего где-нибудь в лаборатории. Несколько поодаль сидел его товарищ; этот был молод, нагло разглядывал Драгану и, казалось, ни о чём не думал.

Драгана знала: дядя Ян и Борис уже провели длительные беседы с таинственными людьми с материка. Они ни о чём не договорились, и, как успел ей доложить лейтенант, не очень-то их боялся адмирал Станишич. Оставалось загадкой: какие же всё-таки силы за ними стояли. В эти дни в Штатах начиналась предвыборная кампания; действующий президент в такие периоды терял своё обычное значение, он боялся неосторожных шагов, опасался претендента на его пост и всех сил, ему противостоящих. И, как следствие этого его положения, становились осторожными и всего опасались главные чины государства: главы ЦРУ, Пентагона, других важнейших ведомств. Опустившаяся на крейсер, точно стая ворон, группа чиновников имела много сведений о работах, ведущихся на Русском острове, но эти сведения были приблизительны и не надёжны. К тому же даже сами чиновники из прилетевшей группы могли лишь догадываться, кто из них чьи интересы представлял. Не знали этого и оба адмирала,– им хотя и доложили, что старший группы конструктор новейших ракет доктор технических наук профессор Либерман имеет поручения от военного ведомства, но и документы, предъявленные им, и сам он не проясняли до конца, какое ведомство он представлял и какие у него полномочия. Рассчитывал он на содействие командующего эскадрой и сговорчивость адмирала Станишича, но ожидаемой помощи не находил. Вот в такой обстановке происходила встреча на крейсере.

Из группы военного ведомства на заключительную беседу почему-то явились только двое.

Беседу начал доктор Либерман. Ни к кому не обращаясь в особенности, он сказал:

– У вас могло возникнуть превратное мнение по поводу нашего желания с вами встретиться на крейсере, но я хотел заранее рассеять всякие сомнения и подозрения. Мы люди штатские...– он взглянул на своего товарища,– и, как вы уже догадались, из мира науки и хотели бы знать только об одном: нет ли у вас каких затруднений и не нужна ли вам наша помощь?.. Да, да – помощь. Речь идёт только об этом.

Адмирал Станишич ответил сразу. И речь его была не столь церемонной:

– Вы хотите помогать в делах, смысл которых вам неизвестен. А если вы, все-таки, знаете, что там такое изобрели учёные на Русском острове, тогда скажите нам, зачем вам нужен наш товар?

– Господин адмирал! Ваша военная прямота в предыдущих беседах ставила нас в тупик, здесь же вы напускаете туман, в котором нельзя ничего разглядеть. Мы не понимаем.

– И мы не понимаем. Вы нам скажите: что вас интересует? В какое дело вы хотите вкладывать деньги?.. И чьи это будут деньги? В каком количестве?..

– Деньги? Почему деньги? Нам известно, что у вас на острове, который принадлежит мадам Драгане Станишич, дочери нашего губернатора, есть лаборатории – биологическая и физико-химическая. Я сам учёный и знаю, какие это большие хлопоты иметь такие лаборатории. А у нас в Джексонвилле функционирует известный на весь мир биологический центр, а в Атланте – физико-химический... Оба города находятся в штате, где губернатором Урош Станишич, ваш родной брат и отец госпожи Драганы. Из чувства патриотизма мы бы хотели объединить усилия учёных.

И повернулся к Драгане:

– Что вы скажете, госпожа Драгана? Я дело говорю или нет?

Драгана ответила:

– У меня есть печатные труды упомянутых вами центров, разумеется, те, которые не представляют секретов,– я изучу эти труды и тогда вам скажу. У меня такое впечатление, что вы полагаете, что наши лаборатории состоят из нескольких человек. Но у нас сотни сотрудников в одной лаборатории и сотни в другой. Для русских и сербских учёных мы построили коттеджи, целые посёлки. Мы заключили с ними контракты на длительное время, выдали вперёд крупные суммы денег, они получают высокую зарплату. Наконец, лаборатории оснащены первоклассным оборудованием, мы закупили ценнейшие материалы, у нас склады сверхдорогих реактивов. Как вы себе представляете перевод всего этого в другие города? А теперь и самое главное: учёные из России и Югославии приехали на остров, принадлежащий другому государству, их привлекла красота природы, мягкость климата и близость океана. Как же вы с этим-то со всем разберётесь?..

Дядя Ян довольно улыбался: умные, неотразимые доводы, приводимые племянницей, ему нравились. И он ещё их уточнил:

– У нас тоже есть работы открытые, а есть и не очень открытые. И опять же нужно знать, что вас интересует? Не станете же вы покупать кота в мешке?

И тогда лысый стал развешивать угрожающие намёки:

– Зачем ждать, пока делами вашими займутся компетентные органы или Пентагон. Не лучше ли нам миром и заранее порешить все возможные недоразумения. А если говорить проще: мы предлагаем русским ребятам перейти в наши научные центры. И тогда у них не будет хлопот ни с какими органами.

На это адмирал ответил:

– А вот теперь туман рассеялся, и я увидел физиономии парней, которым до всего есть дело и которые при случае не прочь залезть во все карманы сразу. Я мог бы попросить своих ребят,– адмирал показал на Простакова и Драгану,– растолковать подробности наших дел, но просить я их буду лишь в том случае, если нас попросит об этом президент Америки. Ваших же полномочий недостаточно, и потому дальнейший разговор считаю излишним.

Как раз в этот момент в кают-компанию вошли два матроса с подносами еды и питья. Командующий эскадрой – комэск Чери сказал:

– Наш кок приготовил котлеты, любимые прежним командующим, и мы сейчас оценим его искусство.

Расчёт адмирала был точным, человек «из учёного мира» покорно склонился над поставленной перед ним тарелкой с любимой прежним командующим котлетой. Упоминание адмиралом имени президента страны охладило его пыл, и он теперь думал о том, как будет докладывать начальству, поручившему ему деликатную и не продуманную до конца миссию.

На юг американского континента, на Багамы и в район Карибского бассейна наплыл, накатился, наехал июнь месяц, засверкал яркими лучами солнца, разлил по миру тепло и негу: красный месяц, улыбка года. Июнь он и есть июнь, кстати, и тут он самый красный и желанный, и у нас в центральной России такой же. И люди тянутся к водоёмам – озёрам, рекам, морям и океанам, весёлым гомоном заполняют берега и пляжи, нежатся и загорают, плещутся и ныряют – одним словом, отдыхают.

В день воскресный Драгана поднялась рано и тихо, боясь разбудить Бориса, прошла в ванную комнату. Тут уж хлопотала Жанетта. Она вышла замуж за русского физика, ближайшего помощника Павла Неустроева, и была счастлива. Её муж имел на острове небольшой домик, и Жанетта теперь неотлучно находилась при госпоже – и там, в городе, и здесь, на острове. Краем уха она услышала про историю, происшедшую на крейсере, сильно испугалась за госпожу, и хотя с тех пор прошло много времени, она не могла успокоиться и внимательно наблюдала за каждым незнакомым человеком, который появлялся в её поле зрения. Сейчас она смотрела в окно, из которого открывался вид на пляж, и пыталась уяснить, что тут делает маленький, похожий на подростка человек с чёрными стрелками усов и шапкой кудрявых смоляных волос. Он уже несколько раз подстерегал её на пути от дома до лаборатории и пытался заговорить. Жанетта боялась его, ускоряла шаг, чтобы быстрее от него отвязаться. Сейчас она показала Драгане на этого человека и спросила: