Текст книги "Подводные камни"
Автор книги: Иван Максименко
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
Закрыв окно и задвинув занавеску, хозяйка квартиры встала посреди затихшей гостиной, и медленно, с усталым вздохом, провела пальцами по волосам, расчесывая свои длинные локоны.
«Эх, парень, парень, – подумала Вероника, покидая комнату, – неправильно ты своей жизнью распорядился… и меня хотел подставить. А еще про любовь рассуждал. Странно звучит это слово из твоих уст. Некому было тебя научить любви. Себя, может, и любишь, а вот других… не показали тебе, как это правильно делать…. Какую же ты кашу успел заварить за две недели. Мне ее всю жизнь теперь расхлебывать. Надо бы и мне научиться, ко всему относиться с таким цинизмом, как ты. Ты верил, что делаешь все правильно, тогда по этой логике я тоже все правильно делаю. Кто сам себя судит, тот не сомневается, стоит ли помиловать. Следователь, журналисты… будете из меня кровь пить, пока всю до последней капли не высосите, да? Ну и подавитесь ею, особенно этот следователь. Мне даже не надо тратить силы на то, чтобы переубедить вас – все равно презираете меня, только, увы, вам доказательств не хватает, и из-за этого еще сильнее презираете. Ладно, без обид, у вас ведь просто работа такая, понимаю…»
Молодая женщина достала из кухонного шкафчика полупустую бутылку дорогого виски и стакан, поставила их на стол, затем, не пользуясь щипцами, с досадой бросила три куска льда в стакан и налила в него алкоголя, заполнив его почти на три четверти.
«Ну что же… – поднимая сосуд с крепким напитком, подумала Вероника и вдруг сморщила лицо, словно ее что-то укололо прямо в сердце, – …выпьем тогда за новую жизнь, за то чтобы она была лучше прежней… за моих врагов… и за тебя, Родриго, тоже пью. Прости, но ты мне не оставил другого выбора. Не нравится мне все это, честно! но ты ведь связал меня по рукам и ногам, не может же больше так…! прости!»
Виски обожгло ее горло, вдова зажмурилась и две горькие слезы покатились по ее щекам и коснулись влажных губ, она закашлялась, подавившись то ли алкоголем, то ли солеными слезинками, тряхнула брезгливо головой, замахнулась и швырнула стакан на пол. Постояв секунду без движения, сжимая трясущиеся кулаки, хозяйка квартиры свалилась на стул, сгорбилась, как старуха, и, охватив голову руками, громко зарыдала.
ЭПИЛОГ
Пятнадцатое октября. Начало десятого вечера
Родриго, лениво разлегшийся на диване в гостиной своей квартиры, положив ноги на заставленный пивными банками и пакетами еды стол, смотрел, притихнув, телевизор. Узнав случайно из интернета, что в этот самый день в передаче «Разговор со всеми» будут рассказывать о жизни Мидаса Калано и что в ней лично примет участие Оксана Петренко, конспиратор намеренно остался вечером дома, чтобы не пропустить интервью с белокурой красавицей, хотя подобного рода телевизионные сплетни его совершенно не волновали.
Тем не менее, ему очень захотелось узнать, какие чувства испытывает Оксана после трагедии, и, в частности, что творилось на борту яхты в тот самый момент, когда бизнесмен погибал под океанскими волнами. Ему была интересна каждая, пусть даже незначительная деталь, связанная с убийством, словно это было не жуткое злодеяние, а историческое событие, каждый элемент которого заслуживал отдельного внимания.
Преступление стало для Родриго своеобразным ориентиром, который провел границу между прошлым и настоящим, словно он вдруг вышел из летаргического сна и только сейчас почувствовал себя по-настоящему живым. Убийце искренне казалось, что если бы он не совершил этот поступок, он бы не состоялся как личность и оставался бы аморфным существом, идущим по замкнутому кругу, отчаянно пытаясь выбраться из ловушки и войти в реальность, чтобы отыскать в ней свою собственную сущность. Никакого чувства вины не могло зародиться в его душе, так как преступление он воспринимал как некое судьбоносное явление, сравнимое по значимости чуть ли не с распятием Христа, а, значит, неизбежное и потому оправданное, пусть даже оно шло вразрез с общепринятыми понятиями о морали.
В отличие же от библейского образа, пожертвовавшего собой во имя спасения всего человечества, взяв на себя его грехи, Родриго пожертвовал другим человеком во имя себя самого, порождая новый грех, тем самым ставя себя в центр мироздания, выше всех запретов и возмездия за их нарушение, то есть выше справедливости. А для того, кто пребывает выше справедливости, не существует меры, которая могла бы вогнать его в рамки добра и зла и осудить его за то, что он в них не вписывается.
Тут на экране сменилась картинка и конспиратор, отложив на стол банку пива, сосредоточился и замер, так как закончился очередной короткий эпизод, описывавший последние годы Мидаса, и в кадре блеснула широкая улыбка черноволосой кареглазой телеведущей. Зрители в павильоне тоже притихли, ведущая, сделав сдержанное лицо и понизив голос, объявила, что в студию войдет «человек, без которого рассказ о Мидасе Калано был бы неполным, человек, сумевший ближе всех подойти к его сердцу и увидеть его таким, каким его не видели другие. Этот человек, эта совсем молодая женщина нашла в себе силы, чтобы поведать нам о последних мгновениях Мидаса Калано и о личной трагедии, которую ей довелось пережить. Итак, встречайте, сегодня с нами… Оксана Петренко!»
Красное табло со словом «АПЛОДИСМЕНТЫ» над головами публики на этот раз не зажглось, как это обычно бывало при объявлении гостей. Из-за голубой перегородки в углу вышла девушка с распущенными светлыми волосами, одетая в скромную синюю рубашку и строгий черный костюм, и скованным шагом, цокая тонкими каблуками, пересекла расстояние до двух желтых диванчиков, стоявших на полукруглом помосте в центре студии, за которым лоснился большой плоский экран. Это происходило в такой тишине, что даже было слышно, как многие зрители шепчутся и ерзают на сиденьях, очевидно, в предвкушении драматических признаний.
Любовник Вероники напряг слух и стал заинтриговано, не отрываясь от экрана, глядеть на двух дам, усевшихся на желтые диваны, друг напротив друга. В студии по-прежнему продолжал витать дух тяжелого ожидания и все ждали, словно избавления, начала диалога.
– Во-первых, спасибо, что вы приняли мое приглашение, Оксана, хотя я понимаю, что вам совсем нелегко сейчас, – начала кареглазая ведущая, положив ногу на ногу, и посмотрела любезно на свою гостью.
– Я решила, что будет лучше, если отвечу на все вопросы сама, чтобы за меня не придумали ответы, – зажав ладони между бедрами, придавленным голосом ответила Оксана.
– Вам пришлось пройти через такие сложные испытания, Оксана. Многие люди, которые старше вас, теряются в подобных ситуациях, но вы молодец, держитесь.
– Я стараюсь не падать духом, Елена, – девушка пожала плечами и на ее лице, на котором уже с трудом просматривалась былая непринужденность, ныне искаженная рубцами взрослости, появилась грустная улыбка.
– Наверное, вас очень поддерживают близкие люди, – улыбнулась Елена – было ей за тридцать – и поглядела с материнским сочувствием на свою более молодую собеседницу.
– Да, – кивнула девушка, – родители меня очень сильно поддерживают, без них я не знаю, как бы мне удалось справиться со всем этим кошмаром. Труднее всего было в самые первые дни после прилета, когда на меня накинулась пресса. Тогда было просто невыносимо, я даже поменяла номер телефона, но до меня все равно дозванивались.
– Вас также не раз допрашивала полиция. Это, думаю, было для вас не меньшим стрессом?
– Конечно, – вздохнула светловолосая прелестница и понурила голову, – меня так подробно обо всем расспрашивали, каждую деталь выясняли. Полицейские заставили меня даже пройти проверку на детекторе лжи, чтобы окончательно убедиться, что я им говорю правду. Мне казалось, что я вижу сон открытыми глазами.
– Полиция вас окончательно оставила в покое? Разве они подозревали вас в чем-то?
– Они говорили мне, что проверяют все возможные версии и поэтому им нужно знать как можно больше. Я не знаю в чем меня можно подозревать.
– Вы проявили себя как самый настоящий герой в тот день, Оксана, – ведущая пробежала глазами по своему сценарию, – смогли использовать сигнальную ракету и позвали на помощь, сами пытались спасти Мидаса.
– Я пыталась сделать все, что могла, Мидас за день до этого показывал мне, как стрелять из ракетницы, шутил… – губы девушки задрожали, в ее глазах блеснули слезы и тяжелый комок подступил к ее горлу, – …я ему говорила не нырять…
– Попейте воды, Оксана, не спешите, – Елена привстала и подала своей гостье, закрывшей лицо руками, стакан с водой и погладила ее по плечу, пытаясь успокоить ее.
Зрители в студии снова замерли, словно единой волной, и молча стали слушать отрывистые всхлипы Оксаны, кто-то глядел на нее и искренне сопереживал ей, кто-то, совершенно этого не стесняясь, снимал эту грустную сцену на телефон, а кто-то просто таращился на нее полными праздного любопытства глазами. Не отрывался от экрана и Родриго, но эмоции на его лице были совсем не такими, как у публики в съемочном павильоне. Он хмурил брови, почесывая подбородок, и взирал на белокурую девушку каким-то не то строгим, не то изучающим взглядом, как ученый, который наблюдает за результатами проводимого им эксперимента, будто пытался по ее слезам определить, насколько грандиозен его поступок. Скорбь любовницы Мидаса Калано не вызывала в убийце никакого неудобства, так как он продолжал воспринимать ее лишь как некоего второстепенного элемента, ставшего частью его конспирации по воле случая, а, значит, ее горе было абстрактной производной той же случайности и потому не накладывало на него никакой вины.
– …Вы не знаете, что я тогда испытала, – сквозь слезы, сжимая в дрожащих руках стакан, выдавила из себя Оксана, – …когда твой самый любимый человек,… твоя вторая половина… ты не можешь ничего сделать, он уходит! все вдруг обрывается, часть твоей души уходит вместе с ним…!
Девушка вытерла слезы и прикусила губы, пытаясь прийти в себя и успокоиться, и поставила стакан на белый столик перед диванчиком, чуть не уронив его.
– Вы не должны так себя мучить, Оксана, – Елена подсела к своей собеседнице и положила руку на ее плечо, чувствуя легкую неловкость, хотя за время существования ток-шоу ей приходилось сталкиваться с всякими невеселыми историями, – вы ни в чем не виноваты. Никто не имеет право вас обвинять, тем более осуждать. Воспринимайте это как испытание, посланное свыше, как неизбежный этап в вашей жизни. Говорят, что трудности закаляют нас и делают сильнее…
– Я не знаю, чем я заслужила такое жуткое испытание, – просипела Оксана, – …и чем такой конец заслужил Мидас. Я пытаюсь внушить себе, что это судьба, но когда она наносит тебе такой удар, раны залечиваются очень трудно…
– Родственники Мидаса не пытались с вами связаться, узнать, как и почему это случилось? – ласково поглаживая гостью по плечу, спросила ведущая, пытаясь найти самый ненавязчивый способ выведать у нее еще секретов.
– Нет, никто не связывался со мной. Я думаю, что не все из них знали о наших отношениях.
– Желтая пресса в прошлом неоднократно склоняла ваши имена. Наверняка это оказывало на вас натиск и каким-то образом влияло на ваши отношения.
– Ни я, ни Мидас не хотел, чтобы к нам приставали журналисты. Мы совсем не хотели попадать на страницы желтой прессы и устраивать сенсации.
– А при каких обстоятельствах вы, Оксана, познакомились с Мидасом Калано? Он первым проявил инициативу или вы?
– Он первым подошел ко мне, – светловолосая девушка спонтанно улыбнулась, – мы познакомились в декабре прошлого года. Продюсеры передачи, которую я вела, устроили вечеринку, чтобы отпраздновать конец съемочного сезона. Мидас был среди гостей нашего мероприятия. Он специально подошел, чтобы познакомиться и взять у меня автограф, потом хитро попросил и номер телефона, я ему его дала. С этого все и началось.
– Вы знали кто он до того, как познакомились на вечеринке? – осведомилась Елена, – его фамилия ведь довольно известна в Имагинере.
– Да, его фамилию я слышала, но не знала практически ничего о нем.
– Он стал за вами, наверное, настойчиво ухаживать, проявлять всяческие знаки внимания…
– Да, – кивнула Оксана и застенчиво улыбнулась, вспоминая светлые моменты из прошлого, – задаривал меня подарками, признавался в любви постоянно, и я не смогла выдержать такого напора. Я, в конце концов, сдалась.
– Наверное, каждая девушка мечтает, чтобы за ней так настойчиво ухаживали и делали щедрые подарки.
– Вы не подумайте, я полюбила Мидаса совсем не за деньги, – покачала головой белокурая красавица, – меня до него не раз пытались обольстить дорогими подарками, но я их не принимала и не отвечала взаимностью таким мужчинам.
– Но Мидасу вы, тем не менее, ответили взаимностью. Каким же образом ему удалось найти ключ к вашему сердцу? – улыбаясь, задала встречный вопрос кареглазая ведущая и поглядела на собеседницу с хитринкой. – Чем он отличался от других?
– Он был естественным, без прикрас, не пытался изобразить из себя больше, чем он есть на самом деле, я увидела в нем настоящего человека. Этим он меня и покорил.
– Для вас это с самого начала было больше, чем увлечение?
– Да, мы по-настоящему полюбили друг друга. Я никогда до этого так не любила, – Оксана опустила грустно голову и глубоко вздохнула.
– Говоря о ваших отношениях, я не могу не спросить вас и о том, как влиял на них тот факт, что Мидас был по-прежнему женат. Наверное, его супруга знала о вас?
– Мидас говорил мне, что они с его женой перестали ладить задолго до нашего знакомства и что почти не общаются. Я не пыталась никоим образом повлиять на его брак или настроить его против жены. Я никогда бы этого не сделала.
– Мидас не говорил вам, что хочет подать на развод? – спросила Елена, услышав команду режиссера, и поправила микрофон в ухе.
– Мы… – задумалась девушка, – …да, он говорил мне, что думает об этом. Он собирался принять окончательное решение после нашей поездки.
– Вы планировали после этого узаконить свои отношения и выйти, так сказать, из тени?
– Да, у нас были и такие разговоры, – снова вздохнула Оксана и отвела взгляд в сторону, – но это уже не имеет никакого значения…
– Вы сталкивались лично с Вероникой Калано? Она не пыталась вступить с вами в контакт, прямо или косвенно?
– Нет, – сдавленным голосом ответила белокурая гостья и покачала головой, – никогда. Но она знала обо мне.
– Перед программой мы связались по телефону с госпожой Калано и пригласили ее на передачу, но получили отказ. Я хотела бы продемонстрировать короткий отрывок из этого разговора, так как он косвенно связан с вашим именем, Оксана.
Большой экран за спинами двух женщин посветлел и на нем появился коллаж с фотографией Вероники на фоне телефонной трубки, а под ней – пояснительный текст: «Вероника Калано, вдова Мидаса Калано, запись тел. разговора 10.10.2012». Следом в студии раздалось эхо телефонных гудков, и зазвучала пара женских голосов:
«(…)Зрители должны понимать, что у меня есть право не раскрывать перед ними свои интимные переживания. Мне уже достаточно наплевали в лицо, не желаю, чтобы наплевали еще и в душу. Я желаю сохранить память о Мидасе только для себя и не устраивать из этого балаган. Все, что было между нами, должно остаться только между нами. Я хочу, чтобы прошлое моего супруга перестали бередить и позволили мне спокойно жить дальше. Надеюсь, вы не обидитесь.
(…)Дело в том, Вероника, что кроме знакомых и коллег вашего мужа в передаче заявлен еще один человек… Оксана Петренко. Она уже согласилась приехать к нам и дать подробное интервью.
(…)Я не желаю общаться с этой девушкой. Думаю, излишне объяснять почему.… Оксаны вам хватит, чтобы сделать интересную передачу, я не хочу слышать ее имя, тем более находится с ней в одном здании…. Оксана была последней, кто видел Мидаса живым, так что все вопросы адресуйте ей(…)»
«Хотел бы я сейчас посмотреть на реакцию Вероники, – подумал конспиратор, с увлечением слушая телефонную запись, и осклабился, – вряд ли она думала, что запись пустят в эфир, вот кто ее тогда завел-то, значит. Наверное, трехэтажным матом их всех поливает, и передачу… и мисс Петренко. А эта мисс и не догадывается ни о чем…. Как бы ты, Вероника, глупостей не наделала, ты ведь у нас не в меру эмоциональная, еще слетишь с катушек, наломаешь дров…. Нет, вряд ли. Ты хитрая, умеешь держать себя в руках, когда тебе это очень надо. А сейчас именно такая ситуация. Верно, ты хитрая, но живешь чужим умом, поэтому твою хитрость можно против тебя самой развернуть…»
– Мы уговаривали госпожу Калано принять участие, но она была непреклонна, – деловым тоном сказала ведущая Елена Хори, возвратившаяся обратно на свой желтый диванчик, после того, как запись прервалась, – мы уважаем ее точку зрения и всегда готовы свободно предоставить ей слово в нашем эфире.
– Я понимаю ее чувства, – промолвила Оксана, – понимаю, почему она не хочет обо мне слышать. Я совершенно не хотела вставать клином между ними, я не пыталась увести у нее мужа. Я действительно любила Мидаса, поэтому оставалась рядом с ним до конца. Если я в чем-то виновата, то только в этом…. Я прошу прощения у Вероники, – девушка посмотрела пронзительно в объектив камеры, – за все неприятности, которые я причинила ей…
– Супруга Мидаса не ставила перед ним ультиматум: или она, или вы, Оксана? – ведущая повторила слова режиссера, прозвучавшие за секунду до этого в ее ухе.
– Между ними не раз случались скандалы, Мидас сам рассказывал мне об этом, но не знаю, были ли ультиматумы с ее стороны. Он говорил мне, что пытался сохранить брак, но со временем их отношения настолько испортились, что их было невозможно уже наладить.
– Мы с вами, как известно, коллеги по телевизионному цеху, у вас тоже есть своя передача, «СТАРРЕВЮ». Вам пришлось изменить ваши творческие планы в связи с тем, что произошло? Это сказалось каким-то образом на вашей карьере?
– Проект «СТАРРЕВЮ» в этом году закрывается, последний выпуск уже прошел в эфире. Его должна, по-моему, заменить музыкальная передача с новыми ведущими. Но это решение продюсеров и канала, меня это мало касается, так или иначе.
– Вы планируете продолжить свою телевизионную карьеру или выберите новую стезю, не связанную с шоу-бизнесом?
– Мне предложили поучаствовать в разных проектах, но психологически я пока просто не в состоянии сделать правильный выбор. Я хочу первым делом отойти от этого кошмара, собраться с мыслями, привести себя в порядок. Мне попросту нужен покой… хотя бы ненадолго.
– В Имагинере вам, наверное, будет нелегко обрести спокойствие, имея в виду уровень интереса к вашей истории.
– Я собираюсь в ближайшее время съездить на Украину вместе с мамой к моим родственникам, я там очень давно не бывала, заодно посмотрю, насколько изменилась Полтава. В этом городе мало кто знает меня как известное лицо с экрана, поэтому смогу расслабиться.
– Вокруг вас были люди, которые относились отрицательно к вашему роману? В частности я читала, что некоторые знакомые Мидаса считали, что вами движет лишь корыстный интерес, что вы слишком молода для него. Как вы относитесь к подобным нападкам? Вы из-за этого переживаете?
– Я думаю, что каждый человек имеет недоброжелателей, – вздохнула Оксана и посмотрела себе в ноги, – даже если он не делал ничего плохого другим. Я тоже не исключение. Конечно, за глаза обо мне много чего говорили, но я никогда не жила за счет мужчины, сама себя обеспечиваю и стараюсь помогать родителям, чем могу. Роль содержанки мне не по душе. Да, Мидас мне часто делал дорогие подарки, в том числе машину, из-за чего тоже были пересуды, кто-то говорил, что он отберет ее у меня, как только мы расстанемся, но это вздор. У нас были нормальные отношения, мы были на равных с самого начала, мы даже ни разу не поругались, пока были вместе. Я могла всегда на него рассчитывать так же, как он на меня. Мидас был на двадцать лет старше меня, но я не чувствовала никакого дискомфорта рядом с ним, наши взгляды на жизнь и чувство юмора полностью совпадали. А завистников стараюсь не замечать, им только это и надо – чтобы ты переживал понапрасну и опускался до их уровня.
– Правда ли, что Мидас подарил вам квартиру в районе Большой капеллы? – повторила Елена вслед за подсказкой режиссера, – или это очередной слух?
– Нет, – покачала головой светловолосая девушка, – это газетная утка. Я сейчас живу на съемной квартире, да и я бы не стала выпрашивать у Мидаса квартиру. Я его любила просто так, без условий.
– Как вы считаете, закрытие проекта «СТАРРЕВЮ» могло быть каким-то образом ускорено нападками в ваш адрес? Вам не предлагали продлить проект?
– Нет, Елена, передачу решили закрыть еще до того, как мы поехали на острова, тут нет связи. Да и я не вижу в этом ничего фатального. Моя жизнь изменилась так круто, что, наверное, и лучше, что передачи больше нет. Пора выбрать другой путь и начать все с чистого листа…. Прошлое не вернуть ведь…. Я смотрю на мир уже совсем другими глазами. Надеюсь, что мне больше не придется проходить такие испытания.
– Подобрать замену Мидасу, наверное, будет очень трудно.
– Нет, это невозможно. Мидас был одним единственным. Он всегда будет только один… – глаза Оксаны снова налились слезами, она прикусила губы и закрыла лицо ладонью, пытаясь не заплакать.
Елена промолчала и поглядела милосердным взглядом на свою собеседницу, давая ей время, чтобы прийти в себя. Девушка протирала опущенные глаза, тихо сопя и проглатывая горькие слезы. В телестудии снова настала гробовая тишина, воздух будто сгустился, готовый взорваться от напряжения, неслышно было ни малейшего шороха, словно публика за миг до этого куда-то испарилась.
Наконец Оксана успокоилась, сделала глубокий вдох и подняла покрасневшие глаза, готовясь к следующему вопросу.
– Я решила в конце каждого интервью сегодня задавать гостю один специальный вопрос, Оксана, – телеведущая прервала гнетущее безмолвие. – Он в чем-то простой, а в чем-то, может быть, очень сложный. Я хочу задать его и вам: Кто Мидас Калано?
– Мне, наверное, не найти слов, чтобы ответить… – Оксана отвернулась лицом в сторону и посмотрела куда-то в пустоту, – он был для меня всем. Всем тем, что мужчина может быть для женщины. Чтобы понять, что значит любовь, нужно сначала влюбиться. Тот, кто не прочувствовал ее сердцем, никогда не объяснит, что значит это слово. Оно не будет иметь для него никакого смысла. А чтобы оно обрело смысл, нужно встретить настоящего человека, который зажжет в тебе искорку любви. Не страсть, а именно любовь. Я нашла такого специального человека – Мидаса. Я благодарна судьбе за то, что она дала мне его, и проклинаю ее за то, что отняла его у меня. Это путешествие было словно каким-то прощанием для нас двоих, только мы не знали, что прощаемся навсегда. Все шло так хорошо и вдруг…. Я не знаю, успели ли мы сказать друг другу главные слова, но я знаю, что он понимал, что чувствую я, а я понимала его, даже без слов… это, может быть, важнее всего. Хотя бы я хочу так думать. Мне иногда кажется, что я жила в сказке, которая внезапно закончилась, и меня выгнали в реальность или, не знаю, может это кошмарный сон. Только вот мне никак не удается проснуться…. Все равно, прежнего мира уже нет и я должна идти дальше. Но я не знаю куда идти, потому что рядом со мной нет любимого человека. Иду к нему, а его нигде нет. Мидас говорил мне, что я научила его любить, а ведь до меня у него было столько женщин. Благодаря нему я тоже поняла, насколько ценна любовь и как легко ее потерять. Зато я уже знаю, что такое настоящая любовь и не спутаю ее ни с чем. Когда знаешь правду, обман различить легко. Мне не верится, что я смогу другого мужчину полюбить так же сильно, как Мидаса. Я просто не знаю, какой должен быть этот человек. Я так могу описать Мидаса: он неповторимый. И неописуемый.
– Вы еще так молоды, Оксана, – добавила ведущая, слегка приподняв брови, – вы делаете лишь первые шаги в жизни. Не обрекают ли подобные мысли на одиночество? У вас ведь так много впереди.
– Нет, – покачала головой девушка, – такая роковая любовь случается только раз в жизни, это я уже точно знаю.
– Но и в одиночестве жить невозможно.
– Наверное, в моей жизни будут и другие мужчины, но место Мидаса никто не сможет занять. Так же, как я не смогу его забыть. Важнее один раз полюбить, но по-настоящему, пусть даже любовь окажется такой короткой. Можно всю жизнь прожить рядом с кем-то и ни разу не испытать любовь. Это хуже всего. Тогда начинает казаться, что годы пролетели напрасно. Это и есть одиночество, даже если ты окружен людьми.
– Я должна признаться, Оксана, что на этом диванчике побывало много самых разных людей, но я редко слышала настолько мудрые рассуждения, даже от гостей заметно старше вас. Я искренне желаю вам, чтобы вы снова обрели счастье и никогда не чувствовали себя одинокой.
– Спасибо, Елена, – застенчиво улыбнулась Оксана, – я говорю от души, поэтому вы меня понимаете. Я говорю, как чувствую…
Вскоре интервью подошло к концу, дамы обменялись еще парой фраз и в студии зазвучали громкие аплодисменты. Публика одобрительно хлопала белокурой девушке, ставшей героиней вечера и привлекшей симпатии всех зрителей своей открытостью и чувствительностью. Вероника осталась в ее тени и никто не пожалел ее, даже несмотря на то, что она оказалась замученной желтой прессой вдовой, которой ко всему прочему еще и изменяли. Главную роль в этом перераспределении народной поддержки сыграл и отрывок телефонного разговора между супругой Мидаса и продюсером передачи, после которого мнение большинства зрителей накренилось в пользу любовницы.
Родриго задумчиво почесал подбородок, взирая пристально на экран, сдвинул брови и выключил телевизор. Поднявшись с дивана, он прокашлялся, скрестил руки на груди и подошел к балконной двери со строгим видом. Постояв недолго без движения, в полной тишине, он открыл зашторенную дверь и вышел на балкон.
Конспиратор поежился, почувствовав, как под одежду закрадывается холодный воздух, пропитавшийся влагой прошедшего днем дождя, натянул ворот свитера на шею и стал созерцать погрузившуюся во мрак улицу. Изредка по ней проносились машины, рассекая темные лужи, в которых отсвечивали размытые блики электрических фонарей и окон окружающих зданий, слышно было, как по сырому тротуару внизу тихо хлюпают каблуки случайных прохожих.
«Эх, Оксана, как же тебя угораздило в эту историю втесаться, – подумал Родриго, уставившись на большую лужу посреди дворика перед его подъездом, – …незачем тебе просить прощения у Вероники. Зачем тебе просить прощения у человека, который сам не умеет прощать, да и не заслуживает, чтобы его прощали. Нечего тебе, дорогая, так унижаться…. А если узнаешь, что это не несчастный случай? Нет, от этого тебе только больнее будет, лучше чтобы не узнавала. Одно дело, когда сама судьба отнимает у тебя самое ценное, другое дело, когда это делает человек. В судьбе видим справедливость и примиряемся с ней, а вот в человеке видим только неправду, потому и не принимаем то, что он делает. Но ведь это тоже судьба – и то, как я попал на остров, и то, что я там сделал. Не могло все случайно получиться, уж слишком сложная вышла история. А если бы это была случайность, тогда ничего бы в наших головах не поменялось, и жили бы мы как прежде. Но ведь изменилось же! Ты себе и не представляешь, насколько ты права, Оксана, когда говоришь, что нужно смириться и начать с чистого листа. Не только мы с Вероникой изменились, но и ты сама! Твое горе заставило тебя шагнуть вперед, стать новым человеком, почувствовать вкус настоящей жизни! Не это ли есть главное? Мидас обнажил настоящую сущность каждого из нас. Сущность, которую больше не переделать, не сломать и не обмануть. И снова обстоятельства! Это стало возможным только по стечению определенных обстоятельств. Случилось именно то, что и должно было случиться, никак иначе! Ты, Оксана, и не догадываешься, насколько громадные изменения произошли, однако стараешься зажить по-новому, а ты, Вероника, все-то ты понимаешь, но боишься новой жизни. А новая жизнь идет, не останавливается… нельзя держаться одновременно и за прошлое и за будущее, в конце концов, тебя разорвет пополам, если не отцепишься от прошлого. Вероника этого не понимает пока. А Оксана, видимо, понимает и пытается отпустить Мидаса. Да, нужно иметь свою правду и твердо ее отстаивать, тогда не собьешься с пути. Ну, в моем-то случае эта правда может и не совпадает с правдой окружающих, но мне хватает внутренней силы, чтоб не прогнуться и не сбиться с пути. Ведь без того, что я сделал, мы и дальше безвылазно продолжали бы жить в прошлом и оставались бы безликими тенями, не знающими, кто они на самом деле. А сейчас мы узнали себя и поэтому почувствовали себя живыми. Знаем своих врагов, знаем, на что мы способны, поэтому понимаем, где начинается и где кончается настоящая жизнь. Жизнь, которую могут дать чужие руки или можно отнять своими руками. Меня никто не убедит, что я поступил неправильно. Ведь не сделал бы я то, что сделал, не увидели бы мы границу между добром и злом. Не узнали бы ее и те, кто считает, что в праве нас судить. Мы с Вероникой, как Адам и Ева. Не отведали бы мы запретного плода, не было бы и мира, в котором сейчас существуем все вместе. Получается, что грех так же необходим, как добрые дела и если отменить грех, тогда придется отменить вместе с ним и добрые дела. А что же тогда останется? Мир не смог бы просуществовать без грешников и праведников, потому что именно крайности определяют, где золотая середина. Добро не может само себя сотворить, для этого необходимо человеческое усилие, а зло само себя сотворить способно. Нащупывает оно слабые точки и перекидывается с одного слабого человека на другого, как зараза. А добро так делать не умеет – цепочка все равно рано или поздно на ком-то разорвется. Кто-нибудь все равно даст слабину…. А Оксана его и вправду, значит, любила. И не только за деньги. Молодец, разглядела за кошельком человека, испытала искренние чувства. А моя ненаглядная Вероника, увы, так не умеет. Самое, можно сказать, важное чувство, а она его не знает. Стыдно! Одним оно дается с самого рождения, а другим – нет. Вот и приходится их приучать, да еще неизвестно, приучишь ли. А ведь я чувствую, что Вероника ко мне что-то испытывает. Это, может, и не любовь вовсе, – так, типа увлечения какого-то, – но ведь испытывает. Не любовь, но все же…. Эх, трудно все время толкать человека к искренности, когда она ему не нужна и он без нее замечательно обходится. Чтобы быть искренним ведь нужно открыться, рискнуть, а когда ты привык только изворачиваться, подобный риск тебе кажется бессмысленным, потому что может провалить твои старания. Изворачиваются когда хотят добиться чего-то конкретного, а вот когда ты искренний, ты не знаешь, получишь ли ответ и если получишь, что это будет за ответ. Может, хороший, может, плохой и очень даже плохой. Настоящая любовь удобна, так как она универсальна. А вот когда человек не воспринимает ее, к нему приходится подбирать индивидуальный подход, в зависимости от того, насколько он черствый. И это уж больно геморройный процесс, нужно признаться, устаю я. А что поделаешь, раз настоящая любовь ко мне не клеится никак. Вот и приходится самому себе ее лепить из того что есть. Я б слепил себе хорошую любовь, если бы был хороший материал, да вот все некачественная материя попадается. Одни понимают любовь по-своему, другие вовсе и не стараются понять ее. Кого же любить тогда? Или все время притворяться? Нет, тогда вкус быстро теряется. В настоящей-то любви есть страх, что можешь ее потерять, сильно в ней разочароваться, а в фальшивой нет ни страха, ни разочарований, там ведь все под контролем и ничего не жалко. Моей Веронике жалко только себя, вот и приходится любовь выдавливать из ее эгоизма, а не из души. Ничего, я скромный, меня и такая любовь вполне устраивает. А уж дальше мы посмотрим, будем жить так, как распорядятся обстоятельства…»