Текст книги "Оборотный случай (СИ)"

Автор книги: Иван Кононенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 33 страниц)

   – Одной бутылки не хватит, – с видом бывалого дегустатора отмахнулся Далон. – но это неплохая идея. Вдруг вино выхлещет кто-то один? Тогда ему обеспечена хорошая ночь. Сам пробовал этот сорт, легкое кареольское. Через час будет спать как Стяк.

   – Эй!

   – Да ладно тебе. Я лишь сказал, что у тебя здоровый крепкий сон.

   – Крепкий сон – это нездоровый!!!

   – Тише ты. Онир?..

   – Они не заметили, – облегченно вытер лоб наблюдающий.

   – Завтра с вами поговорят, – сказал кто-то рядом с нами.

   Видели бы вы, как мы подскочили! Словно кто-то застал-таки нас за преступлением века! Моё сердце – я готов был поклясться, что и сердца моих друзей и брата – готовы были выскочить от нестерпимо быстрых сокращений. Голос чужой, значит, нас засекли!

   Хотя я, надо сказать, быстрее остальных приблизил свое состояние к спокойствию. Голос был нашей охранницы, а не вампиров. Значит, нас услышал только лишь один враг. У четырех человек есть шанс справиться, ведь хрогу ясно: численный перевес на нашей стороне.

   – М-мы ничего такого не делали! – Мне показалось, машинально объяснился Онир.

   – И не говорили! – Пропищал Далон исказившимся от неожиданности и страха голосом.

   – И не замышляли! – Закончил чистосердечные признания Стяк.

   Один я, как всегда, промолчал.

   – С вами скоро сделают что обещали. Вы молодые, это необычно: есть шанс, что не убьют, а сделают вампирами. Тогда и пытать будут, чтобы присяга на верность получилась от чистого сердца. Присяга наемника, вы ее нарушить не сможете. За нарушение – смерть. А присягнув нам на верность, вы будете вынуждены делать то, что прикажут.

   Присяга наемника – один из видов непреложных обещаний у нас в Тарии. Есть Клятва мага – если тот, кто поклялся, не исполнит обещанного – умрет в мучениях от магии. Если же ты принес Присягу наемника – тебя убьет не магия, но те, кто тебя окружают, или же злые духи, следящие за исполнением клятв, сведут с ума. Поэтому лучше всегда обещания сдерживать.

   – Мы пропали, – заключил Стяк.

   – Эй, ты! Почему вы это делаете? Кому мы нужны? Зачем?! – заорал Онир, не рискуя, однако, выбраться из палатки и посмотреть в глаза противнику. Ответ заставил себя ждать, а звучал он так:

   – Я не знаю.

   – Лжешь, гадина!.. Говорить просто не хочешь!

   Онира пришлось успокаивать силой, и только нам всем, втроем, удалось его хоть немножко угомонить.

   – Раз ты начал злиться, значит, ты привыкаешь к обстановке. Что ж, удачи, желаю тебе смерти.

   – Да я тебе...

   – Смерть – лучший выход из вашего положения, – грозно прорычала собеседница Онира. – Замолкни уже! Иначе... Буду пожирать тебя на глазах у всех! Я голодная!

   Голос ее снова стал грубым и злобным.

   Онир ругал ее всеми словами, которые знал, а я только мысленно ахал и автоматически пополнял свой словарный запас ненужной информацией. Но угроза подействовала, и разошедшийся буян замолчал, лишь мощным сопением показывая свою злость.

   Через время, когда уже даже главный костер лагеря погас, мы успокоились и совершили небольшой импровизированный совет, на котором определялся план побега. Их было несколько. Первый – дождаться, пока все заснут, прорезать дырку в стене и убежать врассыпную; другой вариант – подождать, пока родители в Веоре узнают про это происшествие и помогут. Или выкупом, или резкой атакой магов по этому тщедушному лагерю... но ждать мы не могли, хоть этот план и нравился мне больше остальных; последний вариант – сначала отвлечь, а потом окружить и убить охранника, эта идея была по душе Ониру. На одном мы сходились: нужно было уносить ноги, пока не поздно. Ведь был шанс спастись, может, увы, не всем, но хоть кому-то. Даже одна жизнь лучше, чем вообще ни одной.

   Онир, самопровозглашенный лидер, ковырял землю своим оружием и следил за тем, как постепенно и неумолимо заканчивается свечка. На пузатом подсвечнике воска было уже слишком много, и он вяло лился вниз, заливая землю и траву. Свет вот-вот нас покинет. Интересно, что будет после этого? Новая свечка?

   – Хорошо: ждем! Давайте. Было бы еще неплохо понять, когда заснет наш стражник. Или же отвлечем его чем-нибудь.

   – Стражница.

   – Какая тебе разница, голова садовая?

   – Если б был стражник, он бы был суровым...

   – Стяк, послушай меня: стражник на то и стражник, что злой и жестокий. Даже если это она... Помнишь, как она тебя догнала и как свирепо направила в плен? Лично у меня на руке кровоподтек теперь размером больше твоей головы! Видишь? Ну?

   Онир принялся тыкать бедолаге в глаза своей рукой, из которой даже кинжал не убрал. Тот отмахивался-отмахивался, а потом сдался и ответил:

   – Ладно, понятно...

   – И кто будет следить? Стяк...

   – Нет, я не хочу, хоть убейте!

   – Убьют, если не послушаешься! Тебя даже не заметят. А мы будем отсюда следить.

   Стяк пихнул Онира:

   – Сам следи, Онир!

   Тот не остался в долгу:

   – Я наблюдать не хочу!

   Мы так спорили довольно долго. В плену время тянется не так равномерно, как при свободе действий, поэтому даже примерно не скажу, сколько прошло минут или часов. Иногда спор переходил на какую-нибудь другую тему, очень похожую на игру в квача без движения и на расстоянии вытянутой руки. Когда хорошие собеседники, и препираться интересно! Даже я участвовал и несколько раз ткнул брата по ребрам. Делал умело, чтобы до потасовки не дошло, хотя и так уже ведем себя как дети малые, а сами находимся под присмотром... как дети малые.

   К спокойному и относительно трезвому образу мышления меня привела Ктори.

   Я услышал голос охранницы, такой слабый, что оставалось лишь удивляться, как он прошел через ткань палатки. Похоже, слышно было только мне, сидел же все-таки около стенки.

   "Выходи, я тебя не трону, Редви. Отвечу на твои вопросы, пока не поздно. Пока костер потух и они спят".

   Это можно считать исполнением последнего желания? Одного из самых нелепых, держу пари, предсмертных желаний за всю историю страны?

   И почему-то я поверил.

   И даже выгодно было бы использовать эту возможность безнаказанно попасть на свежий воздух. Я сделал вид, что мне невероятно трудно дается это решение, и сказал:

   – Я выйду и прослежу за ней.

   Стяк меня спасал от возложенных обязанностей уже не раз, настал и мой черед. Надо ведь хоть когда-то отдать долг! Да и лучший способ следить за кем-то или отвлекать – быть рядом, я не кривил душой. Не верилось, что Ктори может причинить мне вред, даже после ее страшных слов, и я решил рискнуть – вряд ли будет хуже. А так на один должок меньше.

   Впрочем... К тому же, может быть, в моем сознании, в котором жив еще ребенок, жила и вера в то, что смерть – нечто, происходящее не со мной и моим окружением, а с кем-то далеким и незнакомым. Нелегко было в смерть рядом поверить, хотя это как раз очень вероятный и даже неизбежный исход жизни...

   Вздох, пара секунд – и я уже снаружи.

   – Ты храбрый. Не то, что твои друзья, – синие глаза оборотня отражали свет, светясь так же, как луна. Саму обладательницу этих хищнических глаз не было видно: свеча уже почти закончилась и едва горела, и свет, пробивающийся сквозь ткань, не помогал мне нормально рассмотреть что-либо.

   По шороху я понял, что Ктори сперва сидела на траве, а потом подвинулась ко мне – кроме глаз, которые иногда блестели, в темени я различал разве что фиолетовое пятно, призрак потухающей свечи, на огонь которой я посмотрел прямо перед выходом. Другого подспорья зрению не было: костер потушили водой, и даже угли почти не тлели, не давая небольшой, но такой ценный человеку свет. А я ведь даже не заметил, как все разошлись спать! Да, можно вообще что угодно проспорить и заметить, лишь опоздав!

   – Не нападешь? – Опасливо осведомился я. – Приказ ведь есть приказ...

   – Нет, не беспокойся. Я мирная... А за исполнением приказа никто не следит.

   – И почему вдруг оборотню не хочется убивать?

   Я ждал, но она молчала. Ждал довольно долго. Слышны были важные и какие-то торопливые вопли жаб вдалеке, шум темных, жутких и неприветливых деревьев, даже чей-то храп – но не связную человеческую речь. Тем не менее, я решил дождаться ответа и принялся тихо сидеть, стараясь даже средней громкости дыханием не отбить желание Ктори ответить. И вот уже когда я окончательно поверил, что она собирается смолчать, шепот ответа, такой непредсказуемо и неожиданно громкий, заставил вздрогнуть и меня, и шумно сопящих от любопытства друзей, прильнувших к стене палатки.

   – Ну, я ведь могла уже убить тебя... Но не хочу. И так за жизнь слишком много убийств...

   Голос у нее такой тихий и мягкий, но так хорошо слышен! Подобные люди могут не только врать и не краснеть, а еще и плести тебе бред спящего интанита, и ты все равно поверишь.

   – А как же твои слова в палатке? Твой тон... Ты не врала.

   – Прошу прощения, – оскалилась Ктори. – Это у меня с момента заражения. Дюже надоело. Иногда появляется, думаю, это вторая часть моего характера. Она может говорить неприятное, но это не я... Я добрая. Я не люблю убивать, не хочу.

   Интересно, откуда она родом? Вроде бы уже не в первый раз в ее речи мелькают эти простецкие словечки...

   – Как-то странно это слышать от... нелюдя, – признался я.

   – Как-то странно разговаривать по душам жертве с охотником, не находишь?

   – Хороший ответ... Но ты сказала, что я – жертва.

   – Ну да, вообще тут этим и занимаются.

   – То есть ты меня убьешь? – Я надавил на тему смерти, потому что уж очень хотелось человеческому любопытству узнать, что же с нами собираются сделать.

   – Да тут оно как-то по-разному, – уклончиво ответила Ктори.

   Ага, разговорить тебя не так просто, как хотелось. Ну ничего, я хороший слушатель и рассказчик. Если его слушают, то даже самый жадный словесный скряга начнет делиться информацией! Вызов принят!

   – Ты мне можешь рассказать про все, что тут происходит? – почему-то с замиранием сердца я ожидал ответа, боясь, что на меня сейчас обрушится кара, но надеясь выдержать или дождаться помилования.

   – А что именно тебе хочется узнать? Я передала все, что нужно.

   – Наверно, что это за место, за что с нами так... Кто вы такие... в частности, ты.

   – Хотелось бы узнать про оборотней? – Чуть оживилась моя жуткая собеседница. – В такой-то момент?

   – Да. Никогда не был в такой близости... что ли...от... ты понимаешь... Глупо, конечно...

   Мне одновременно было и действительно интересно, и я чувствовал, что нащупал нужную тему для плодотворного разговора.

   – Ха, ладно, – сказала она. – Раз интересно, почему бы не поболтать. Мне тоже хотелось бы узнать что-нибудь о тебе, тут всегда всё под одну мерку. Хоть что-то новое.

   – Тогда начнем? – Приготовился я.

   – Без лишних слов! Уже начали.

   – Свою историю не хотелось бы рассказывать – ну, как я стала тем, кто есть сейчас. Мне слишком тяжело это вспоминать, лучше вообще поскорей позабыть. Но что еще ты хочешь узнать, Редви? Не хотелось бы отвечать молчанием на все твои вопросы. Я ценю храбрость и откровенность в людях, – начала девушка-оборотень.

   "И еще, наверно, ты ценишь толстых людей, у которых мяса много" – подумал я, но в словах выразил совершенно другую мысль:

   – Если воспоминания неприятные, то их лучше забыть. Если они не смогут пригодиться в будущем. Иногда и неприятное может выручить.

   Что я говорю такое?!

   – Наверное. Спасибо.

   – А где ты живешь? Где твоя палатка?

   – Палатки у меня нет. Еще не "заслужила". Хотя у меня есть небольшой шалаш рядом. Ручная работа! Вот, видишь?

   – Нет, – нисколько даже не пытаясь разглядеть мастерски скрывшееся в темноте жилье, чистосердечно признался я.

   – Да вот же... а, да, ты ведь в темноте видишь хуже. Я уже почти отвыкла от такого. Пять шагов сделать, у двух больших деревьев. Иди за мной. На голос.

   Я вслед за ней поднялся и сделал пять шагов наугад, но этого оказалось недостаточно. Пришлось повторить, и на второй пятерке я "нашел" небольшое сооружение, целиком состоящее из веток. Очень простое, словно сделанное второпях, и такое маленькое, что едва можно было нормально лечь. Мне не казалось это возможным без постоянных уколов ветками в бока. Листья на жиденьких ветках были уже сухие и покрывшиеся какой-то пылью. Спать на таких ну никак нельзя... Или это во мне говорит дух городского жителя? А вообще, скорее всего, так оно и есть. Наверно, девушку здесь совсем не уважают, если свободную палатку выделили не ей, а пленникам.

   Ктори в это время рассказывала дальше:

   – Живу я тут. Пока что тепло, хоть и осень заканчивается, спать не холодно. Но зимой точно не выйдет жить, жилище на несколько недель, ну, может, месяцев... О, ты нашел. Отлично. Только не надо трогать... Шатко я строила.

   – Хорошо... Скажи, в вашей группе много таких, как ты?

   Я спросил сейчас, какими силами располагает их лагерь. Но для отвода мысли лучше задать тот же вопрос, только не так выглядящий, и она все сможет рассказать сама. В таком деле можно и ошибиться, тогда человек почти автоматически заставит себя поправить спросившего и, возможно, сам того не замечая, начнет разговор. Часто главное – начать, тогда можно перейти на полноценную беседу.

   – Я одна. Недавно совсем был тут еще один оборотень, но он исчез... Большая часть состоит из вампиров, пара трупоедов, есть еще несколько человек, которые не вписались в общество. В основном психи да убийцы, которые не поладили с властями Веоры.

   Ага. Не стану перебивать ее. Уже известно, что мы не очень-то далеко от дома.

   – И как же тебя сюда занесло? – Осмелился спросить я.

   – Судьба такая. В люди мне уже не выбиться, да и нелюди меня не так хорошо принимают, как ожидала. Жизнь не сложилась, – очень горько сказала она.

   – Всегда есть путь к изменению.

   – Я тоже так думала, но потом... все не так. Иногда выхода уже не найти. И все может начаться с одной мелочи! – Дрожащим от обиды голосом ответила она. – А ты, ты – житель Веоры?

   – Да, – коротко ответил я.

   – Можешь рассказать про этот город? Я никогда в нем не была. Лишь дюже люблю большие города или просто красивые места.

   Помогаешь хоть как-то отвлечься от текущего плачевного положения событий... Хитра ты, Ктори, и добра ко мне. Нравится мне такое положение вещей. Мог бы попасться и безразличный к жертве конвоир.

   – Это большой город. И занимает не последнее место среди других, ведь удостоила же его собой Гильдия Магов. Их совсем немного разбросано по Тарии, я помню только четыре места, в которых есть ее представительства. Через Веору протекает Ваок, разделив ее на две половинки. Дома старинные, в основном серые, сделаны очень красиво. Могут попасться двух– и трехэтажные, а здание Гильдии, похожее на огромную башню, возносится почти что под облака, и в утреннем тумане, ложащемся прохладной чистой росой на мостовую, пропадает добрая половина этого величественного строения. Из этих старых серых домов складываются большие вереницы, и те, в свою очередь... ой, что-то я заговорился...

   – Нет, продолжай, у тебя получается красиво, – одобрила Ктори.

   Иногда я могу увлечься, забыв про все на свете, вот как сейчас. Да и оборотень, хитрюга, не только подбила меня рассказать то, чего сейчас так не хватает, но еще и хорошо и благодарно слушает. Как не поддаться искушению высказаться?

   – Хорошо, – улыбнулся я. – Хм... я остановился на серых домах. Да, дома и жизнь серы, но стоит первым ранним лучикам утреннего солнца выглянуть из-за заросшей бесконечным лесом кромки горизонта, и тут и там вспыхивают разными красками цвета городской жизни! Грохочет поглощенный своими каждодневными денежными делами пестрый базар, блестят, жадно глотая свет, потоки речки, одновременно отражающие то далекие синие небеса, по которым бегут чистые, как нехоженый снег, облака, то низкие, никуда не спешащие темно-серые осенние тучи, которые полностью обволакивают небеса. Темный густой дым хлещет из толстой трубы кузнеца в небо, и бестелесный ветерок, подхватывая его, несет куда-то над домами, а вот в самой кузнице все заполняет жаркая краснота раскаленного металла. Не только докрасна, а и добела нагревает старик свои изделия, и получаются ярко сверкающие шедевры. Белизна царит в Веоре во время снежной зимы, и все деревья вокруг, все крыши и даже чаще их всех, вместе взятых, воздух наполнены снежинками, белыми и холодными. Бывает, заносит до колен, и приходится заставлять простолюдинов силой прокладывать дорогу. Но зато сколько радости для детей! Что нам эти заботы, если им хорошо? Взрослые тоже могут радоваться!.. Весна же, которая сменяет зиму, наполняет Веору ароматом взрастающих зеленых кусочков жизни, называющихся ростками. Они впитывают в себя жизнь долгие месяцы, так быстро пролетающие, и только чтобы когда-нибудь снова перестать зеленеть, благоухать и расти. Это происходит осенью, когда листочки желтеют, сморщиваются и падают вниз. В городе немного деревьев, поэтому считается везением, если несколько листиков со стороны леса принесет быстрый ветер, и они лягут на мостовую уже за стеной. Хотя, конечно, ты и сама знаешь о смене времен года, – чувствуя все большим идиотом, решил закончить я.

   – Времена года знаю, – улыбнулась оборотень. – Но и не представляла, что их можно описать в таких красках. Так хотелось бы побывать в Веоре! Вот бы стать человеком!

   – Это еще что, – решил хвастануть я. – Я когда-то был даже на вершине Железных гор, в крепости Фрасильбель!

   Эффект от слов был невероятен. Так реагирует на известие о других живых людях старый отшельник, много лет томившийся в одиночестве и думающий, что он один на свете. Так радуется счастливец, который смог выжить во время извержения вулкана, находясь у его подножия. Такое выражение лица у человека, который видит исполнение своих самых смелых и невероятных грез.

   Ктори схватила меня за грудки, автоматически сжала изо всех сил и пару раз тряхнула. Ее глаза светились огромным интересом и какой-то безумной радостью, рот сам по себе расплылся в красивой, но страшной благодаря анатомии хищника улыбке: я увидел отблеск угольного света на острых больших зубах.

   – Ред! Расскажи! – Только и выдохнула она.

   Вот она, твоя любимая тема, да, оборотень? Я с радостью стану заговаривать тебе твои большие и острые зубищи.

   – Мне было всего четырнадцать, когда отец решил свозить меня к старому другу в Дерагол. Его там не оказалось, он был на Венце Тарии, одной из высших точек Железных гор. А именно в самой красивой их части, владениях семьи Фрасильбель. Уже очень давно они заняли эту территорию и со временем лишь укрепили там свою власть. Богатое, влиятельное семейство. Над великолепнейшим водопадом всех близлежащих стран возвышается большая и невероятно красивая крепость, сделанная не только по всем законам войны, но и по всем законам величия. Даже нет, это сооружение само в период своей постройки диктовало стиль всей округе!

   Судя по виду девушки, она изо всех сил старалась услышать меня своими глазами. Как еще объяснить то, что они, почти даже не моргая, с благоговением уставились прямо мне в рот? Знакомая ситуация: она старалась не дышать громко, чтобы не отбить у меня желание рассказывать.

   Почему-то все уже сильно смазалось в голове – память, похоже, не смогла справиться с поистине зашкаливающим количеством достойных высшего восхищения сооружений и притупила их вид в сознании. Достаточно хорошо и достоверно описать сильнейшее потрясение детства я не мог, но Ктори хватало и этих моих серых по сравнению с будоражащей тело действительностью слов: ее воображение неустанно воссоздавало то, что я подзабыл, мне нужно было лишь рассказывать дальше:

   – С гор вниз стекает огромная река, и по необычному желанию богов ли, природы или Судьбы поток разделяется на десятки потоков поменьше. Водопад этот тоже известен под именем Фрасильбель, и стоять даже на самом маленьком балкончике над бушующими и прекрасными громадами воды, которые летят в туманную даль – это одна из самых больших привилегий, которые только могут быть в жизни уважающего себя аристократа. А удостаивались такой чести лишь десятки.

   Пора бы отвести ее еще чуть дальше от палатки.

   Я хитро покосился на полотняное сооружение и потом перевел взгляд на оборотня. Ну то есть где Ктори должна была сидеть.

   – Хочешь, я нарисую этот водопад?

   – Конечно! – девушку очень поразил мой короткий рассказ, и она, чуть не забывшись и не захлопав в ладоши, закивала с такой силой, что я почувствовал дуновение воздуха, словно на меня махнули веером.

   – Нужен свет, давай подойдем к костру.

   На "подойдем" я сделал чуть большее ударение, думаю, друзья поняли намек.

   – Конечно, конечно!

   Я подошел к углям, а Ктори через полминуты вернулась с частью своего шалаша и положила все это около меня, сама плюхнулась рядом и потихоньку принялась подбрасывать ветки в кострище. Огонь быстро сообразил, что к чему и поначалу несмело, но все больше расхрабряясь, принялся облизывать сухие листья. Мне уже было неплохо видно, и я успел начертить веточкой на земле свою "картину" еще до того, как пламя затронуло более толстые ветки. Света было достаточно для моих глаз и недостаточно для того, чтобы перебудить лагерь.

   – Все ли спят? – На всякий случай опасливо спросил я. Из-за моего плеча, откуда Ктори наблюдала за процессом рисования, послышался не очень спешный ответ:

   – Да, спят.

   Надеюсь, мои спутники понимают, что уже нужно выбираться и изо всех сил сверкать пятками. Мое сердце согласилось с напряженностью моих волнующихся мыслей и назло принялось стучать с громкостью кузнечного молота и скоростью барабанного боя очень злого и безжалостного рабовладельца. Хорошо хоть Ктори не слышит, это так громко только у меня в воображении...

   – Видишь? – Я показал девушке рисунок, на котором было изображено кое-что, смахивающее на ветвистое дерево. – Вот этот водопад. Так расходятся из основного русла другие. Представь, что эта полоса это балкон... А это, напоминающее крону дерева...

   – Скорей шляпу, – подсказала Ктори.

   – Шляпу, – от греха подальше согласился я. – Это Молодое море собственной персоной. Именно в него вливается вся вода Железных гор.

   – Это распрекрасно, – пискнула мой единственный критик, похоже, благодаря вышеупомянутому могучему воображению увидевшая в кривой неточной мазне нечто грандиозное и восхитительное.

   – Нравится? – Самодовольно улыбнулся я и бросил на рисунок оценивающий взгляд. Больше похоже на кривой гриб, честное слово. А она все-таки узрела водопад Фрасильбель.

   – Неповторимо! Мне мама когда-то рассказывала про эти горы, и большие дома, и семью эту, и водопад... Как в старые времена, – хлюпнула носом девушка.

   Не имея особых сил, я заставил ее пустить слезу. Неплохо, Редви!

   Ну же, вылезайте, друзья... Где вы застряли? Нужно еще как-нибудь ее отвлечь. Благо осталась довольно плодотворная идея, которую еще не использовал. Теперь уже говорить будет она!

   – Расскажи мне про оборотней. Я почти ничего не знаю...

   – Я тоже не шибко много, а ведь сама такая. Но знаю, что можно рассказать. Ну, слушай: оборотнями бывают только люди. Если я укушу или поцарапаю, например, собаку, она погибнет, потому что ее тело не снесет сильных изменений.

   – Какая ты злая! Бедную собачку убить!

   – Я не злая. Просто смерти – жизнь оборотней. Если они не будут есть свежее мясо, то вымрут. А множатся оборотни с помощью смешивания крови, или укусом, царапиной, тогда заражение происходит с помощью слюны. Оборотень может дюже быстро бегать, может быстро наносить удары, но поворачивается он относительно медленней, выгоднее нанести удар назад не глядя. Сила и скорость увеличиваются во много раз. Ты, наверно, видел, как я догнала твоих убегающих друзей? Хотя это было близко к моему пределу, но ведь могу же! Такое вот я чудовище.

   Похоже, ей уже давно хотелось облегчить душу и рассказать это все другому.

   – Вот как, – вставил я.

   – Ты ведь меня не испугался, хотя это вполне могло быть проявлением большого ума и хитрости, чтобы убежать потом...

   – Убежать мне хочется, но ведь не могу... куда я денусь? Еще и без друзей?

   – И правда... Действительно, смерть сейчас – лучший выход... Ну, я продолжу. Зрение, слух и нюх тоже обостряются. Для охоты. Серебро может тебя серьезно ранить, остальное же оружие точно теряет свою твердость и убийственную силу, но тоже действенно при наложении большой силы. У оборотня слишком крепкая шкура, так что раны получаются слабые. А чтобы убить, нужно в короткий срок сделать очень больно, повредить жизненно важные органы или просто бить серебряным предметом. Постой, зачем я тебе это сказала! – поздно спохватилась она.

   В наши дни в окрестностях Веоры, где не так часты нападения этих существ, немногие имеют представление, как можно их убить. Про серебро знают все, конечно, но немногие догадываются о том, что оборотню и обычное оружие может навредить. С другой стороны, при совершенном незнании можно было бы вполне игнорировать эту особенность. То же с осиновыми кольями: чего им ни приписывай, средство универсальное и для вампиров, и для людей, и для любых живых существ, имеющих сердце.

   В целом, несмотря на то, что оборотней наука уже вполне изучила, многие не верят в них, около трети, в основном это суеверные упрямые представители старшего поколения, либо какие-нибудь отпетые идиоты. И не только оборотни, почти все остальные Разнокровные тоже до сих пор застрявшие в списке чудес. Эти существа скрытны и осторожны, а если среди них найдется безразличный к удобной репутации собратьев сорвиголова, его похождения легко будет списать на проявления магии либо пьяные дебоши обычных крестьян. Настоящей травли, к тому же, не было довольно давно, а тот "оборотень", труп которого мы видели в Веоре, скорей всего, Разнокровным не является. Людям лишь бы приврать и использовать народные слухи и страхи, чтобы раздуть из меныра хрога.

   Сноска: меныры обитают по всей Тарии и представляют собой небольших ящериц на задних лапах. Они плотоядны и любят приклеивать к своему липкому телу различные вещи, создавая таким образом подобие брони. Хроги всеядны, по виду напоминают крупных сутулых людей, иногда достигают размером четырех аршинов. Широко распространены в Вонгском лесу. Присутствует интеллект на уровне пятилетнего ребенка. В отличие от меныров, могут нападать и на нескольких путников.

   Как бы там ни было, я в оборотней не могу не верить. Сын мага ведь, так что смотрю на мир относительно трезвыми глазами. Хотя если сравнивать мое видение мира и ощущение правды с Главой Гильдии, например, то я в стельку пьян.

   – Ничего, не бери в голову, что с тобой я смогу сделать? – я осмелился похлопать Ктори по спине, и она, поняв, успокоилась. А у меня, похоже, волосы стали дыбом.

   – Точно, ты же не собираешься меня убить. Я же так мало прожила на свете! А люди ведь бывают иногда сначала такими добрыми, а потом превращаются в предателей... А если попытаешься – я буду отрывать от тебя кусочки и потихоньку поедать пару дней подряд. Первым будет язык, чтобы не орал! Ой, прости... Глупая, глупая я! – Ктори начала стучать себя по голове.

   – А сколько тебе лет, если это не секрет? – спросил я, понимающе пропустив эту угрозу мимо ушей, хотя при этом испуганно поморщившись.

   – Мне нечего таить от всех свой возраст – двадцать. На сколько оборотень выглядит, столько ему и есть. Хотя нет, они выглядят моложе, все-таки. Оборотни – не вампиры, они умирают от старости, а так живут как нормальные люди, только превращаются иногда и иногда убивают. Благодаря регенерации и иммунитету, и, может, еще чему-то, они могут жить довольно долго. Лет на сорок больше нормы уж точно, то есть минимум до ста тридцати лет. Вампиры же могут жить, пока их не убьют, вволю, то есть. Пока не надоест.

   – Всё? – Спросил я после продолжительной паузы со стороны оборотня.

   – Вроде бы. А ты действительно не знал?

   – Нет. Я читал что-то про вампиров, немного, но не про оборотней.

   – А что же ты читал про вампиров? – Ктори стало, судя по голосу, очень интересно послушать, что я знаю.

   – Я не знаток, читал одну старую книгу... Это нежить, они холодные и пьют кровь. Если пьют кровь людей, то радужки красные, а животных – розовые. Еще глаза опухшие. Никогда не зайдут в дом, если их не пригласили. Они наделены даром видеть прошлое и будущее, могут читать мысли, спят в гробах...

   Я вспоминал что мог, но Ктори, казалось, это лишь забавило. Пусть было темно, было понятно, что она едва сдерживает рвущийся наружу неудержимый смех. Несмотря на это, я решил довести дело до конца, а уж потом разузнать причину такой странной реакции на неоспоримые научные факты.

   – Еще они могут управлять человеческими эмоциями и чувствами на расстоянии. В одной главе героиня так влюбила в себя простого деревенского парня. Что же еще? Конечно, они очень сильные, чеснок им нипочем, а солнечный свет лишь заставляет их бледную кожу блестеть. А еще после укуса в шею, так они заражают, лицо заразившегося сразу же искажается и становится невероятно красивым, хотя, если верить картинкам в той книге, лицо парня-вампира словно кирпичом припечатали пару раз... Но художник ведь не имеет отношение к автору!

   – Спят в гробах?! Блестят?! Меняют внешность?! Кто мог написать такую глупость? Я живу рядом с кровопийцами сколько времени и даже не видела, чтобы хотя бы один из них даже на мгновение искру на солнце пустил! Вампиры мертвые, голодные, вечные... вечно голодные. Глаза у них бывают красными, наверно, из-за их нежности. Или из-за того, что чужой крови в организме слишком много. Думаю, у них нет ни нюха, ни вкуса, но пьют они только ту кровь, которая не больше двухчасовой выдержки, другой гнушаются. Чувства не остаются, но вот в этом преимущество остальных Разнокровных перед кровопийцами – они не мертвые и могут продолжать ощущать. Этот факт меня немножко согревает. Смерть у них наступает после отрубания головы или разрубания на куски, против мертвого тела кол вряд ли поможет Хотя, повредив сердце, тоже можно им испортить обед. Ну, а изрубить получится у немногих. А что еще ты там говорил? Большие зубы? Попробуй-ка мои... Забыла, ты плохо видишь в темноте. Ищи на голос, Редви.

   – Что-то мне не хочется совать руку тебе в рот, ты уж прости, Ктори, – подумав, ответил я на "заманчивое" предложение. Совать руку в клыкастую пасть оборотня! Но у меня уже закончились идеи для разговора, так что ничего не оставалось.

   – Ну, не бойся. Я же не кусаюсь. Я? НЕ КУСАЮСЬ? ДА НУ! – И она тихо, но весьма реалистично захохотала, растянувшись на траве. Смех продолжался довольно долго, видно было, что ее собственные слова, необдуманно сказанные, доставили ей очень много удовольствия. Подобный смех довольно заразителен, он словно бы наивен и добр, такой порождается только светлыми эмоциями. Стоит ли говорить, что вызывает он лишь такие же хорошие ощущения?