Текст книги "Два рейда"

Автор книги: Иван Бережной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

Ход конем

Всю ночь колонна пробиралась на восток. Дорога проходила вдоль южного берега реки Белой, по высокой дамбе, среди болот. Часто останавливались, ожидая, пока передовые подразделения собьют вражеские заслоны.

Утром 20 марта кавдивизион и разведрота под командованием Ленкина и Клейна на подходах к селу Рожковке Каменецкого района Брестской области натолкнулись на засаду противника. Партизаны с ходу разгромили ее и ворвались в село. Завязались уличные бои. Клейн с разведчиками начал гранатами уничтожать фашистов, засевших в домах. Тем временем Ленкин обошел село, атаковал противника с тыла и помог разведчикам овладеть Рожковкой.

Спустя некоторое время шестой батальон Цымбала расправился с гарнизоном врага в Януше.

Рота Бокарева вела бой по уничтожению заставы противника на одном из хуторов. В разгар боя пролетел немецкий транспортный самолет. Когда же застава была уничтожена, партизаны захватили в плен нескольких гитлеровцев. Они оказались солдатами авиадесантной дивизии «Герман Геринг».

– Откуда она взялась на нашу голову? – возмущался Петр Петрович Вершигора.

– Сбросили с самолета, – сказал Бокарев.

– С одного самолета – дивизию?

– Почему с одного? Это мы один заметили…

В действительности было совсем не так, как утверждал Бокарев. От жителей Рожковки мы узнали, что в пуще полно немецких войск. Все селения там сожжены, жители расселены по степным местам. Мосты и подступы к лесу сильно охраняются. На лесных просеках – заставы, дзоты. Фашисты Беловежскую пущу включили в состав Восточной Пруссии.

В достоверности этих сведений мы убедились сразу же, как только дивизия вышла к южной опушке леса.

На колонну обрушилось звено фашистских бомбардировщиков. Несколько бомб угодило в повозки с ранеными. Разрывом бомбы в щепки разнесло одну повозку, убило лошадей, а ездового отбросило в топкое болото метров на пятнадцать, не причинив вреда. Он выбрался из трясины, забросил кнут, взял автомат и ушел в роту Бокарева.

– Сколько воюю, такого еще не приходилось видеть! – сказал Юра Колесников.

Немецкие самолеты продолжали бомбить и обстреливать колонну. Мы же не могли ничего предпринять против них.

– Быстрее втягивайтесь в лес! – поторапливал Войцехович, хотя голый лес был ненадежным укрытием.

Второй батальон ускорил движение. Но сразу же за селом Рожковкой натолкнулся на немецкую заставу. Тютерев развернул роты, сбил заставу. За этой – следующая. И чем дальше в лес, тем больше нарастало сопротивление фашистов. А тут еще на взмыленной лошади прискакал связной Филоненко.

– Командир дивизии приказал – с хода овладеть мостом через речку Белая, на шоссе выставить заслоны и пропустить колонну, – передал он распоряжение Вершигоры.

Роты второго батальона опрокинули гитлеровцев, прикрывавших подступы к мосту, и начали штурм переправы. Враг хорошо укрепился и дрался отчаянно. Несколько раз бросался в контратаки, чтобы оттеснить партизан. Но это ему не удавалось. В отражении вражеских контратак активное участие принимала наша артиллерия.

Тютерев поставил противотанковые орудия на прямую наводку и приказал уничтожить немецкие пулеметы в дзотах. Пришлось поработать и минометчикам. Особенно усердно действовал минометный расчет Леши Даниленко. Минометчикам удалось уничтожить пулемет в окопе и вынудить гитлеровцев оставить позицию у самой реки. Этим воспользовался автоматчик – москвич Димка Качаев. Он подобрался к дзоту и угодил гранатой в амбразуру. Еще один пулемет замолчал.

Не теряя времени, Тютерев и помощник командира третьей роты Бычков подняли людей в атаку. Партизаны в стремительном броске проскочили мост, перебили фашистов и закрепились на северном берегу реки Белой.

Мы радовались успеху. Но эта радость была преждевременной. Противник тоже не дремал. Он разгадал наш замысел и подтягивал все новые и новые подразделения. Прилагал все усилия, чтобы не впустить партизан в леса. У моста появился фашистский танк и открыл огонь из пулемета и пушки. Кто-то выкрикнул: «Француз упал! Легре ранен!»

Бронебойщики ударили по танку и подожгли его. На выручку французу кинулись товарищи. Вынесли в безопасное место. Прибежала медсестра, быстро разрезала джемпер и рубанку, приготовила шприц для укола. Но поздно. Мишо Легре был мертв. На его оголенной груди полукругом синела татуировка.

– Что там написано? – спросил Тютерев у подошедшего Колесникова.

– Ма ви а ла Франс! – прочитал Юра и перевел: – Моя жизнь – Франции!

– Поди ж ты – Франции, а голову сложил у Беловежской пущи, – проговорил москвич Димка Качаев.

Второй и третий полки тоже вступили в затяжной бой с противником, наступавшим с запада и юга. Однако основные события развертывались перед первым полком.

С севера, со стороны Беловежа, подошли свежие подразделения немцев и усилили нажим на третью роту Касинцева. Одновременно по дороге Каменец—Дмитровичи с юга подошла пехота с танками и артиллерией и обрушилась на первую роту. Партизаны хорошо замаскировались. Бокарев послал взвод Деянова в обход справа, а остальным приказал подпустить противника и бить наверняка. Так и сделали.

Не встречая сопротивления, цепь гитлеровцев шла вслед за танком. Когда до партизан оставалось меньше сотни метров, танк подорвался на мине. От неожиданности немцы залегли. Но тут же вновь поднялись. Этим воспользовался Бокарев и подал команду:

– Огонь!

Застрочили пулеметы и автоматы. Мины начали рваться в самой гуще немцев. В это же время во фланг карателям ударил взвод Деянова.

– В атаку! – подал команду взводный Виктор Богданов. Выскочил из укрытия и, стреляя, бегом устремился на фашистов, увлекая за собой взвод.

Примеру взвода последовала вся рота. Немцы, видимо, не ждали такой дерзости со стороны партизан, растерялись и, несмотря на свое численное превосходство, в панике бежали. Ободренные успехом, бокаревцы преследовали и уничтожали фашистов.

Вале Косиченко удалось захватить двух пленных гитлеровцев.

Пулеметчик Соснин увлекся погоней за немецким офицером и не заметил, что израсходовал патроны. Тогда он перехватил мадьярский пулемет за ствол, догнал офицера и огрел его прикладом по голове. Фашист свалился. Соснин схватил его за руку и волоком потащил обратно. Вдруг видит, из леса выскочили пятеро фашистов. Они бросились ему наперерез. Что делать? Пулеметчик упал на землю, положил впереди себя оглушенного офицера и вытащил пистолет. Но что сделаешь с одним пистолетом против пяти автоматов. Он не спешил, подпустил гитлеровцев, тщательно прицелился и выстрелил. Один фашист свалился. Выстрелил еще несколько раз, но промазал. В магазине ни одного патрона. Последний в патроннике. Неужели конец?!

– Петя, держись! – услыхал он голос своего дружка Феди Грамотина.

Пророкотали одна за другой три длинные очереди. Фашисты попадали.

– Федя, дружок! Милый ты мой, хороший – спасибо! – радостно затараторил Соснин.

– После, после, Петя, – прервал его Грамотин, кивнул головой в сторону офицера, спросил: – Живой? Тащи его, а я посмотрю, не уцелел ли кто из гитлеровцев…

Бокарев с бронебойщиками и резервным отделением бежал несколько позади цепи роты и зорко следил за действиями взводов. Он увидел, что справа появились три танка и человек триста пехоты. Приказал бронебойщикам обстрелять танки. Развернул отделение вправо, чтобы прикрыть отвод роты на исходные позиции.

Не так-то просто остановить партизан, разгоряченных боем, тем более что контратака успешна. Все же Бокарев сумел отвести взводы и расположить в оборону… Во время контратаки выбыл из строя заместитель командира роты Яша Декунов. Он получил три пулевых ранения. Был раней Валентин Косиченко, но продолжал сражаться.

Неравная борьба разгоралась. Гитлеровцы, обозленные первыми неудачами, предпринимали атаку за атакой. Ценой больших потерь им удалось прорваться к мосту. Часть Третьей роты во главе с Бычковым оказалась за рекой, отрезанной от батальона. Обстановка еще больше обострилась. Да к тому же Бакрадзе заболел.

Мы с Тоутом находились на наблюдательном пункте недалеко от села. Тут же, закутавшись в шубу, сидел Бакрадзе. Увидели пять подвод, выехавших из леса. Их сопровождало отделение конных разведчиков. Неожиданно из леса, метрах в двухстах правее обоза, появилась группа гитлеровцев. Они открыли стрельбу из пулеметов и минометов. Обоз помчался вскачь. Разведчики спешились и вступили в бой с противником. Обоз, подгоняемый взрывами мин, мчался по открытой местности. Вдруг под задком одной телеги – взрыв. Отлетело колесо и покатилось вперед, обгоняя лошадей. Осколками распороло подушку. Кони, напуганные взрывами и стрельбой, летели галопом, волоча за собой искалеченную телегу и оставляя на своем пути облако из пуха и перьев. Уцелевшие раненые и ездовой каким-то чудом удерживались в повозке.

На выручку обозу из Рожковки выскочили человек двадцать всадников. Обходя справа, они вышли в тыл группе гитлеровцев, просочившихся в расположение первого батальона, и внезапной атакой разгромили карателей. Захватили в бою миномет и сразу же повернули его против немцев.

Обоз укрылся в селе. На подводах были раненые партизаны первого батальона. На пострадавшей телеге – тяжелораненый командир первой роты Степа Бокарев.

– Патронов, патронов давайте! – первое, что сказал Бокарев подбежавшему к нему комиссару Toyту. – У некоторых бойцов осталось по пять-десять патронов.

Особенно не везло в последнее время первому батальону. За четыре дня боев из строя вышли командир батальона Сердюк, командир роты Бокарев, его заместитель Декунов, погибли командир отделения Сидоренко, пулеметчик Щербат…

Обстановка у моста складывалась для нас трагически. Много было раненых. Наступил «патронный голод». У некоторых не осталось ни одного патрона. Да и боевой дух партизан поостыл. На бойцов сильно подействовало ранение командира роты Бокарева.

Противник продолжал наращивать силы. Танки курсировали вдоль леской опушки. Самолеты безнаказанно наносили удары по нашим подразделениям. Артиллерия и минометы непрерывно долбили боевые порядки партизан.

Выслушав донесения из батальонов, мы поняли – вторично овладеть мостом силами первого полка вряд ли удастся.

Посоветовавшись с Бакрадзе и Тоутом, я пошел к командиру дивизии просить помощи.

– Рассчитывайте только на свои силы, – ответил Верши-гора. – Помочь ничем не могу. Все полки втянуты в бой.

– А кавдивизион? – спросил я.

– Кавдивизион – мой последний резерв. Для него очередь еще не наступила.

Начальник штаба Войцехович раскрыл карту и рассказал мне обстановку на участках других полков. Там было не легче.

– Наши разведчики раньше не успели побывать в Беловежской пуще. Что там делается? Для нас – темная ночь. Прорваться с хода не удалось. Противник подтянул крупные силы и преградил путь в леса. Причина такого упорства – тоже загадка, – сказал Василий Александрович. – Кроме того, не менее полка гитлеровцев наступает с юга и востока. Только что разведчики доложили: подошли части противника с запада. Видимо, те, с которыми мы воевали вчера. Второй и третий полки с трудом сдерживают атаки пехоты и танков. Авиация не дает покоя. От вас зависит – быть нам в Беловежской пуще или нет…

В нерадостном настроении возвратился я в полк. Выслушав меня, Бакрадзе сказал:

– Что же, Вано, будем пробиваться.

– Я иду в первый батальон, – сказал Тоут.

Бакрадзе приказал «подчистить» хозяйственные подразделения. Собрать патроны у ездовых… Наскребли человек пятнадцать и послали для усиления рот.

– Это только и всего? – невесело спросил Тоут, разглядывая подкрепление. – Ну что же? И на этом спасибо. Сделаем еще одну попытку. Может, удастся мост захватить и вызволить группу Бычкова…

– Будь осторожен, – посоветовал я.

– Чему быть – тому не миновать, – ответил Иосиф Иосифович, проверил автомат и, в сопровождении горстки бойцов, неторопливо пошел туда, где батальон вел кровопролитный бой. Скоро они скрылись в лесу.

Провожая комиссара, мы с Бакрадзе даже не подозревали, что разговариваем с Иосифом Иосифовичем в последний раз.

Не знаю, верили командир и замполит полка в возможность выполнения этой задачи или нет, но за осуществление ее взялись горячо.

Тоут навел порядок в подразделениях, произвел перестроения и повел в бой. Атаку батальоны начали одновременно. Противник стойко оборонялся. Все же партизанам удалось приблизиться к мосту. В это время вспыхнула стрельба за рекой. Это Бычков услыхал нажим с нашей стороны и повел своих хлопцев на прорыв. Стрельба слышалась настолько близко, что казалось, еще одно усилие – и соединимся. Ставилось на карту всё. В этот решительный момент вперед выступил комиссар Тоут и подал команду:

– Коммунисты и комсомольцы – вперед!

Услыхав клич комиссара, на врага дружно бросились все бойцы первого батальона. А слева вели бой с фашистами роты Тютерева. Это была наша последняя отчаянная атака. Завязалась рукопашная схватка. Враг дрогнул. Казалось, нет такой силы, которая могла бы остановить партизан. Был момент, когда отделение Димки Качаева прорвалось к мосту. Вдруг из-за кустов выполз танк и устремился на группу храбрецов. Навстречу танку бросились гранатометчики и подбили его. Однако и отделение вынуждено было залечь…

Еще тяжелее пришлось первому батальону. Два танка выскочили из-за правого фланга первой роты. Скошенный пулеметной очередью, упал комиссар Тоут. Смерть комиссара ошеломила бойцов. Этим воспользовались немцы, усилили напор и начали теснить партизан… Тело комиссара подхватил командир взвода, но пробежал шагов двадцать и упал, смертельно раненный. Взводного сменил комсомолец Валя Косиченко, однако в последний момент смерть настигла и юного героя…

При выносе раненых и убитых погибло еще несколько человек, в том числе командир взвода Виктор Богданов. Всего же убитыми и ранеными за день боя дивизия потеряла сорок шесть человек. К сожалению, не всех погибших удалось вынести…

Наиболее ощутимой потерей явилась гибель комиссара Иосифа Иосифовича Тоута. Только теперь мы с Бакрадзе по-настоящему почувствовали, как нам недостает этого скромного, чуткого, на первый взгляд незаметного человека, ставшего душой полка. В последнем поступке раскрылись все лучшие черты в характере Тоута – коммуниста, патриота, воина, человека. Он мало был у нас, но оставил о себе светлую память.

…Раненого Бокарева заменил Иван Ильич Деянов. Это бывалый воин. В бой вступил в первые минуты нападения гитлеровцев в Южном городке Бреста, так и не успев принять военной присяги. Выбравшись из Бреста, попал в разведку 75-й стрелковой дивизии. В сентябре 1941 года при выполнении задания на Десне угодил в плен, но через две недели бежал. Пробираясь к линии фронта, переплыл Десну, заболел воспалением легких и долго провалялся в крестьянской семье в деревне Козловке недалеко от Путивля. Выздоровел и пришел к партизанам. Участвовал во всех рейдах соединения. Дважды ранен. Иван Ильич повоевал автоматчиком, пулеметчиком, командиром отделения, взвода и, наконец, стал командиром роты. Рота досталась ему в неприглядном виде. Вышли из строя все командиры взводов и помощник командира роты. Тут же в бою Деянов назначил новых из числа отделенных и лучших бойцов. В помощники себе взял командира отделения Ивана Георгиевича Зинченко и вместе с ним продолжал управлять боем роты.

После того как захлебнулась последняя атака партизан, рухнули всякие надежды на овладение мостом. Группа Бычкова осталась за рекой, предоставленная сама себе. Какая судьба ее постигнет? Нас это волновало. Особенно переживал потерю части роты комбат Тютерев.

Отразив атаки партизан с фронта, противник сам перешел в наступление и попытался окружить Подразделения первого полка, выдвинув для этого большие силы на фланги. Этот маневр мы разгадали и сорвали. Немцам помешали наша артиллерия и взвод первой роты, который Бокарев заблаговременно выставил на фланге. Под их прикрытием партизаны отошли и закрепились в лесу.

Бой гремел. Горел уже четвертый танк, кругом валялись трупы в серо-зеленых шинелях, а фашисты не унимались. Более настойчивыми стали их атаки с юга и запада на оборону полков Кульбаки и Брайко. Однако, несмотря на многократное превосходство противника, все его атаки разбивались о стойкость партизан. Это охладило пыл гитлеровцев…

Бой по инерции продолжался. Но это был уже не тот пожар, который недавно полыхал, а лишь дотлевающие головешки, вспыхивающие на короткое время. Обе стороны как бы притаились, зализывали раны, накапливали силы для будущих боев.

К концу дня немцы вообще прекратили атаки с юга.

Мы воспользовались передышкой, похоронили убитых товарищей, которых удалось вынести с поля боя. В братской могиле в Рожковке лежат боевые побратимы – венгр, коммунист Иосиф Иосифович Тоут, русский Виктор Богданов, украинец – семнадцатилетний комсомолец с Донбасса Валя Косиченко, француз, механик из Марселя, Мишо Легре, москвич Дима Качаев, Петр Лепешкин…

При похоронах не произносились длинные и пылкие речи. Все чувства партизан выражались одним коротким словом: «Месть!» Не было и традиционного прощального салюта: пули берегли для врага.

Приближался долгожданный вечер. Начали готовиться к маршу. Отдан приказ. Колонна вытянулась на север. Видимо, командование решило ночью любой ценой пробиться в Беловежскую пущу. Но почему-то кавалерийский дивизион и разведрота не спешили вперед, на свое обычное место.

Перед самым выступлением разведчики сообщили, что немцы с юга перебрасывают войска на север к пуще.

Вершигора внимательно выслушал разведчиков и заметно повеселел. Я не понимал причины этого веселья. Ведь идем на север, как раз туда, где немцы усиливают свои войска!

Дивизия ждала команду, чтобы начать движение. Однако Петр Петрович не торопился. Заложив руки за спину, он долго ходил взад-вперед. Наконец остановился и, обращаясь ко мне и Войцеховичу, спросил:

– Вы люди военные. Как вы думаете: противник все войска перебросил с юга?

Признаться, меня удивил такой вопрос. Я ответил:

– Надо быть круглым дураком, чтобы так поступить.

Предположим, противник на этот раз таким и оказался, – сказал Вершигора и решительно добавил: – Сделаем ход конем. Вася, отдай распоряжение повернуть колонну на сто восемьдесят градусов!

– Это уже ход ферзем, – уточнил Войцехович.

– Тем лучше. Карту!

Василий Александрович раскрыл карту и вместе с комдивом несколько минут всматривался в нее, уточняя новый маршрут.

Вскоре связные умчались выполнять приказание. Колонна развернулась. Кавдивизион и разведчики Клейна, как будто этого и ждали, рванулись по новому маршруту. Первый полк из арьергарда превратился в авангард. Двинулись на юг. А позади слышалась артиллерийская канонада. Это Михайликов и Халупенко давали жару немцам на прощание.

Вершигора оказался прав! Пожалуй, в этом решении, как в никаком другом, ярко выявилась хитрая и расчетливая тактика комдива. Он расценил действия противника с его же позиций. Наши настойчивые попытки прорваться в пущу заставили немцев перебросить войска с юга. К тому же вражеская авиация засекла движение колонны на север. Немецкое командование решило, что партизаны не осмелятся идти на юг к Бресту с его многотысячным гарнизоном. Все это учел Вершигора. Кроме того, у противника были веские причины не допускать нашего прорыва на север, о которых мы узнали позже. Уже на марше штаб догнало отделение дивизионных разведчиков, побывавших в глубине леса.

– В пуще располагается большое количество складов, – докладывал Маркиданов. – Здесь же отдыхают и пополняются фронтовые резервы, в том числе авиадесантная дивизия «Герман Геринг». Имеется несколько домов отдыха для офицеров-фронтовиков. Ходят слухи, где-то в лесу находится крупный штаб…

– Теперь понятно, почему нам не удалось расколоть этот орешек, – торжествовал Вершигора, довольный принятым решением. – Ну как, Иван Иванович, кто остался в дураках? Эх ты, стратег!

– Сдаюсь. Вы оказались хитрой лисой, – сказал я. – Но с такими дурными немцами мы больше не встретимся. Зачем им потребовалось войска снимать с юга, когда достаточно сил в лесу?

– Надо понимать психологию врага. Они рассудили правильно. Наших сил враг наверняка не знает. Переполоху мы наделали немало. Допустить партизан в лес – значит подвергнуть опасности не только склады, но и штаб. Узнай мы точно, что это за штаб и где он находится, попробовали бы пощупать его, навели бы на цель нашу авиацию. Немцы учли это и решили – лучше нас туда не пускать. К тому же они боялись нагоняя от старшего начальства. – Вершигора вдруг подмигнул мне и, отвалившись в седле, засмеялся: – Немного и мы помогли немецкому командованию. Колонну в сторону леса начали вытягивать засветло специально, в качестве приманки для воздушной разведки… Решение повернуть на юг созрело еще днем. Поэтому-то кавдивизион оставался в Рожковке. Больше того, Усач заранее, по моему указанию, разыскал надежного проводника, который ведет нас сейчас, а Войцехович разработал новый маршрут.

Я слушал, а сам думал: «Ай да Борода, ну и Петр Петрович, задал задачку фрицам!..»

Стремясь как можно дальше оторваться от немецкой группировки, несмотря на грязь и усталость людей и лошадей, наша дивизия всю ночь без остановки проселочными дорогами шла на юг, не встречая сопротивления противника. А в нескольких километрах восточнее, по шоссе на север спешили вражеские колонны автомашин с пехотой и артиллерией.

Каждый шаг отдалял нас от могил боевых товарищей, сложивших свои головы на поле брани.

Меня не покидала мысль о юном бесстрашном партизане Вале Косиченко. Много тяжких испытаний выпало на его долю за короткую жизнь. Но как бы трудно ни было, он никогда не роптал, без показного лихачества, добросовестно исполнял свой тяжкий долг, долг воина – народного мстителя. И всегда выходил победителем. Какое мужественное сердце надо иметь, чтобы все это выдержать!

Косиченко воевал честно и погиб с чувством выполненного долга. Совесть его перед товарищами чиста.

И подумалось мне тогда: непобедим тот народ, у которого каждый – от пионера до человека преклонного возраста – герой…

Забегая вперед, скажу, что Валя Косиченко посмертно был представлен к ордену Отечественной войны I степени. Это его четвертая награда.