Текст книги "Два рейда"

Автор книги: Иван Бережной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 33 страниц)

У нас праздник

23 февраля 1944 года – в день 26-й годовщины Советской Армии и Военно-Морского Флота – в селе Циосьме состоялся митинг. На небольшой сельской площади собрались местные жители, советские и польские партизаны. Наш праздник со-< впал с каким-то местным. Крестьяне прямо из костела с молитвенниками шли на митинг.

Посреди площади, запруженной народом, стояли санки. На них поднялись Вершигора и поручик Подкова. Петр Петрович окинул взглядом вдруг притихшую площадь, приветливо помахал рукой мальчишкам, примостившимся на плетнях и заборах, разгладил бороду и заговорил:

– Товарищи партизаны! Наши братья по оружию. Дорогие польские друзья! Сегодня мы вместе со всем советским народом отмечаем двадцать шестую годовщину Советской Армии. – Выждав, пока поручик перевел, продолжал: – День рождения Советских Вооруженных Сил мы празднуем в суровые дни войны. Созданная великим Лениным в годы гражданской войны и иностранной интервенции, первая в истории рабоче-крестьянская армия прошла славный путь…

Петр Петрович говорил о первых шагах молодой Красной Армии, отстоявшей завоевания Октября от посягательств внутренней контрреволюции и иностранной интервенции. Перешел к мирным годам. Упомянул бои у озера Хасан и разгром японских войск в Монголии…

Его слушали с большим вниманием. Казалось, затаили дыхание.

Мне впервые довелось слышать выступление Петра Петровича на митинге. Я привык его видеть в повседневной жизни. И теперь мысленно сравнивал его речь с пылкой, зажигающей речью комиссара Руднева и с простой, пересыпанной украинским юмором – Ковпака. И не находил общего ни с тем ни с другим…

– Война нарушила наш мирный труд, – продолжал Вершигора. – Красная Армия, весь советский народ поднялись на защиту Родины… Были у нас и неудачи, приходилось оставлять города и села. Врагу удалось захватить часть нашей территории. Но ему не удалось стать на ней хозяином, не удалось сломить моральный дух советских людей, убить в них веру в победу правого дела… Первый ощутимый удар врагу был нанесен под Москвой. Сталинградская битва была переломной в войне, а последовавшая за ней Курская – окончательно похоронила мечты фашистов о мировом господстве. С этого момента инициативой полностью завладели советские войска… Недалек тот час, когда вся советская территория, а затем и Польша будут навсегда очищены от фашистской нечисти…

Последние слова, переведенные поручиком, вызвали радостное оживление среди поляков. В особый восторг они пришли, когда Вершигора сказал, что на фронте против гитлеровцев бок о бок с Красной Армией сражаются польские воинские части, сформированные на советской территории и вооруженные новейшей военной техникой.

– Холера ясная! Вот бы до Войска Польского попасть! – сказал местный парень, стоявший рядом со мной.

Когда на площади восстановилась тишина, Вершигора заговорил о всенародной борьбе в тылу врага. В его речи пропала официальность. Да это была уже и не речь, а, скорее всего, задушевная беседа.

– У нас с вами общий враг – фашизм. И бороться против него мы должны вместе, – говорил Петр Петрович, обращаясь к полякам. – Я знаю много примеров, когда ваши земляки отважно сражаются в советских партизанских отрядах. Здесь же, бок о бок с польскими патриотами, воюют советские граждане, бежавшие из фашистского плена. На советской территории, временно оккупированной врагом, воевало соединение польских партизан под командованием Роберта Сатановского. Мы пришли к вам, чтобы бить врага на вашей территории. Здесь нас встретили как братьев. За это большое наше партизанское спасибо польскому народу…

Слова Вершигоры были встречены аплодисментами и одобрительными возгласами присутствующих.

– Мы благодарны за помощь и польским партизанам, с которыми мы установили хорошие отношения, договорились о совместных боевых действиях и уже провели ряд успешных боев по разгрому фашистских гарнизонов. Разрешите мне от имени советских партизан преподнести пану поручику Кунцевичу наш скромный подарок, – сказал в заключение Петр Петрович, взял из рук своего адъютанта автомат ППШ и передал поручику Кунцевичу-Подкове.

Поручик принял автомат, поцеловал его и громко прочитал надпись, сделанную на автомате: «В честь боевой дружбы советского и польского народов. От ковпаковцев». А затем поднял над головой подарок и выкрикнул:

– За вашу и нашу вольность! Армии Радецкой – сто лят! Hex жие Польска!

Над площадью послышались дружные возгласы: «Сто лят! Hex жие! Сто лят! Hex жие!»

– Один ноль в пользу Бороды, – сказал Клейн.

– Ты о чем?

– О митинге. Попомни мои слова: завтра о всем, что здесь сейчас делается, будут знать во всех весях. Это большая наша победами благодарить за нее мы должны Вершигору…

День выдался на редкость тихий и теплый. По-весеннему ярко светит солнце, снег обмяк, осел, закапало с крыш. От только что проведенного митинга не прошло еще возбуждение. По улицам села в приподнятом, праздничном настроении разгуливают группки партизан и местных жителей, разодетых в национальные наряды. Повсюду слышатся песни: русские, украинские, польские, белорусские…

Третий раз мне приходится годовщину Советской Армии праздновать в боевых условиях. В 1942 году весь день прошел в бою за село Муратовку в Брянской области. В 43-м – в тылу врага в Князь-селе на Волыни. А теперь вот за пределами своей Родины. Хочется, чтобы это был последний военный год.

Этот день запомнился мне еще одним событием. Не знаю, почему Москаленко поручил мне провести с артиллеристами беседу о Дне Красной Армии. Признаться, я был в растерянности. Что я скажу? То, что первая в мире Рабоче-Крестьянская Красная Армия была создана по указанию В. И. Ленина? Так об этом знает каждый советский ребенок.

И тут пришла мне на память небольшая книжонка, которую я прочитал еще в военном училище. В ней были помещены короткие очерки, всего по нескольку страничек, в которых рассказывалось о героях гражданской войны В. И. Чапаеве, Г. И. Котовском, Н. А. Щорсе, Сергее Лазо, Н. А. Рудневе, Александре Пархоменко, Яне Фрицовиче Фабрициусе… И я вцепился в эту книжонку, как в спасительный талисман.

После нескольких общих фраз о рождении Красной Армии, о ее боевом крещении под Псковом и Нарвой, я начал добросовестно пересказывать прочитанное. Чего я им только не наговорил! И о том, как Коля Руднев, любимец К. Е. Ворошилова, ходил в атаку на беляков с шашками в обеих руках, и о том, на какой риск шел Г. И. Котовский при разгроме банды Матюшина, когда действовал под именем белогвардейского офицера, и как Александр Пархоменко разоружал анархистов и громил махновцев, с О Чапаеве говорил мало. Что я мог сказать нового к тому, что показано в фильме «Чапаев»? Этот фильм каждый из нас смотрел не менее десятка раз. Но среди артиллеристов были поляки и украинцы западных областей, которые не имели понятия о «Чапаеве»…

К огромной моей радости, бойцы слушали с раскрытыми ртами. А когда я заикнулся, что, будучи курсантом Тамбовского кавалерийского училища, много раз видел С. М. Буденного, дважды отдавал ему рапорт, меня заставили рассказать все до мельчайших подробностей.

Маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный шефствовал над нашим училищем, которое носило имя Первой Конной армии. Приезжал на многие праздники и непременно на юбилей училища и на выпуск молодых лейтенантов. Сопровождали его, как правило, командарм Ока Иванович Городовиков и комкор Зотов.

Семен Михайлович Буденный по натуре простой и веселый. Любил по душам поговорить с курсантами, бывал в казармах, в лагерных палатках, в столовой. Обязательно проверял порядок на конюшнях. Обычно в летних лагерях дежурные и дневальные ждали маршала на передней линейке. Чтобы не прозевать – выставляли дополнительные посты, скрытых наблюдателей, а он по парадной линейке посылал Городовикова, сам же шел по тыльной, где расположены конюшни. Иногда мы командарма О. И. Городовикова принимали за маршала. В заблуждение вводили усы. А они у него были попышнее буденновских.

Всякий раз, приезжая в училище, Буденный вечерами выступал в клубе училища с воспоминаниями о гражданской войне. Рассказывать он умел, и мы слушали его то затаив дыхание, то взрываясь хохотом. С любовью говорил о бесстрашном Олеко Дундиче, о его визите в штаб генерала Мамонтова, о начдивах Первой Конной, о том, как кавалерийской атакой О. И. Городовиков захватил бронепоезд беляков…

Для меня, как и для моих товарищей, знавших о гражданской войне лишь по книгам, встреча с прославленным полководцем, легендарным героем – праздник. Эти встречи навсегда сохранились в моей памяти.

Помню последний его приезд летом 1939 года. Училище выпускало наш курс. По традиции, выпускники выстроились на учебном плацу в Трегуляевских лагерях. Зачитали приказ наркома Обороны о присвоении нам воинского звания лейтенант. Как положено, поздравили с окончанием училища… Мы тут же нацепили на петлицы кубари, которые каждый из нас давно припас.

После прохождения торжественным маршем начались конноспортивные состязания: преодоление препятствий, рубка лозы, конные военно-спортивные игры.

С. М. Буденный, О. И. Городовиков и начальник училища полковник Кутузов стояли на трибуне в окружении офицеров и следили за ходом состязаний. Вдруг, смотрим, Семен Михайлович оживился, что-то сказал начальнику училища. Тот выслушал, подозвал своего адъютанта и отдал какое-то распоряжение. Адъютант козырнул, спустился с трибуны и побежал к коновязи, где стояли лошади командования. Отвязал коня полковника Кутузова и подвел к трибуне.

Буденный бодро сбежал по ступенькам, подошел к лошади, ладонью похлопал ее по длинной гибкой шее, молодцевато вскочил в седло, расправил усищи, потом выехал на исходное положение, по всем правилам вынул шашку «наголо», дождался удара в колокол и с места послал лошадь в галоп. В седле он сидел словно впаянный. Лошадь стремительно неслась вдоль стоек с лозой. Буденный, подъезжая к стойкам, делал выпад, резкий взмах… Направо, налево… Направо, налево… Срезанные, будто бритвой, лозинки стоймя опускались на землю…

На плацу воцарилась тишина. Все с любопытством следили за маршалом. И лишь когда Семен Михайлович срубил последнюю лозинку, сбил шар, снял кольцо и повернул к трибуне, словно прорвало: со всех сторон послышались одобрительные возгласы, аплодисменты.

С. М. Буденный осадил коня возле трибуны, вложил шашку в ножны, привычным жестом расправил усы и, обращаясь к нам, выкрикнул: «Вот так, товарищи! Стрелять, так по-ворошиловски! Рубить – по-буденновски!»

Сказано это было так просто, от души, что никто и не подумал заподозрить маршала в бахвальстве.

Обо всем этом я рассказал артиллеристам. Мне показалось – беседа удалась.

В веселом настроении возвращался к разведчикам. Откровенно говоря, эти воспоминания мне самому доставили большое удовольствие. Припомнились годы учебы, друзья. Где-то они теперь? Война разбросала их по разным фронтам. А как бы хотелось встретиться! К сожалению, за всю войну я так и не встретил ни одного своего однокашника…

– Товарищ майор, где вы ходите? Политрук и Саша Ленкин давно ждут. Обедать пора. Надо праздник отметить, – перебил мои размышления старшина Зяблицкий, неожиданно встретившийся на дороге.

– Я вижу, ты уже успел отметить, – сказал я, возвращаясь к действительности.

– Самую малость. Ходил в гости к землякам. Ленька Прутковский угостил. Только вышел оттуда, пригласила одна молоденькая пани. Не мог же я отказаться – еще обидится, – весело ответил Зяблицкий, подмигнул, выразительно щелкнул пальцем по своему горлу и добавил: – Для вас тоже найдется… В честь праздника наркомом дозволено.

Вошли в хату. За столом, заставленным закуской, сидели и громко разговаривали Клейн, Семченок и Ленкин. По всему видно, они тоже успели приложиться.

– Вася, майору штрафную, – крикнул Роберт, подставляя стакан.

Зяблицкий не заставил себя ждать – сразу же наполнил посудину. Однако выпить не пришлось. В дом влетел запыхавшийся связной Юра Корольков.

– Товарищ майор, вас и политрука срочно вызывают в штаб на совещание, – выпалил он без передышки.

– Кого еще вызывают? – спросил Ленкин.

– Всех командиров. За вами тоже побежали, – ответил Юра.

– Иван Иванович, ты все-таки выпей и закуси, – сказал Клейн, – пододвигая ко мне стакан со спиртом. – Кто его знает, сколько задержимся.

– Не буду. Не хочу от Бороды нагоняй получать.

– Эх, черт, не вовремя это совещание. Такой праздник. И Саша вот приехал, – с досадой проговорил политрук. – Можно было бы подождать до завтра.

– Вершигора не любит совещаний. Собирает – значит, надо, – сказал Ленкин.

Вышли на улицу. Там веселье продолжалось. Появились гармошки. К партизанам пристроился старик со скрипкой. Зазвучала веселая полька, ее сменил краковяк…

– Ты не догадываешься, о чем будет разговор? – спросил Ленкин. Он только утром вернулся с задания.

– Понятия не имею…

То, что сообщили нам в штабе, через час всколыхнуло всех партизан, вызвало суматоху и кучу хлопот.

Большие перемены

В начале совещания Вершигора зачитал поздравительны радиограммы ЦК КП(б)У, генерала Строкача и С. А. Ковпака.

– Не забыл нас дед Ковпак! – радостно отозвался Иван Сердюк.

– «Не забыл!» Тоже мне сказанул, – хмыкнул Тютерев. – Да разве родную семью можно забыть! А мы ему кто? То-то же!

Тютерева поддержали остальные.

– Тише, товарищи, – выждав, пока угомонятся командиры и политруки, Петр Петрович продолжал: – Не только за этим мы вас пригласили. Прошло почти два месяца, как соединение выступило в рейд. За это время мы пополнились отрядами Серго Арутюнова, Василия Манжевидзе, Андрея Бородового и Казика. К нам присоединились мелкие группы поляков и советских граждан, бежавших из немецкого плена. Соединение выросло на пятьсот человек. И это не предел…

Командиры и политруки подразделений притихли, слушали внимательно, еще не догадываясь, к чему такое длинное вступление. Тем временем Вершигора продолжал:

– С каждым днем растет авторитет советских партизан. Польское население встречает нас тепло… Следуя нашему примеру, смелее и решительнее начали воевать местные партизаны. Наше соединение является слаженной, проверенной в боях воинской частью. Мы с Войцеховичем и Москаленко много думали и пришли к выводу, что существующая организация устарела. Мы выросли из нее. Больше того, она тормозит управление, снижает маневренность, не дает возможности расти командному составу. Петр Леонтьевич Кульбака уже два с половиной года командует батальоном. Многие способные командиры никак не могут подняться выше взвода… Кроме того, существующая организация не отвечает освободительной миссии, которую соединение выполняет на территории Польши.

Вершигора обвел внимательным взглядом всех присутствующих и закончил:

– Одним словом, мы запросили разрешения на реорганизацию нашего соединения в легкую, подвижную, армейского типа дивизию.

Установилось молчание. Каждому хотелось «переварить» услышанное. Молчание нарушил Кульбака.

– Идея хорошая, а как там посмотрят на это предложение? – Петр Леонтьевич указал на восток. – Они нам не простят, что без разрешения перемахнули через Буг.

– Из Киева получена радиограмма. Нам не только простили, но и одобрили наши действия. Советское командование срочно запросило политическую обстановку в Польше, и мы уже передали подробное донесение. А вот слушайте ответ на наш последний запрос, – Вершигора развернул лист бумаги и зачитал – «Вершигоре. На ваш № 65. Вашу просьбу о переформировании соединения в Первую Украинскую партизанскую дивизию имени дважды Героя Советского Союза Ковпака ЦК КП(б)У и Совет Министров Украины одобряют»[17]17
  Институт истории партии при ЦК КПУ, филиал Центрального партархива института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС (ИМЛУ). Ф. 63, оп. 63 – I, ед. хр. 3, л. 119.


[Закрыть].

Радиограмму встретили аплодисментами.

– Вот это подарочек к празднику! Спасибо, – сказал Сердюк.

Вместе со всеми радовался и я. Но то, что услышал дальше, охладило мой пыл. Приказ по дивизии зачитал Войцехович.

Согласно приказу дивизия в своем составе будет иметь: штаб, три полка двухбатальонного состава, отдельный кавдивизион, артиллерийско-минометную батарею, инженерно-саперную и отдельную разведывательные роты, санитарную и хозяйственную части и другие специальные подразделения.

Со всем этим я был согласен. Но вот начальник штаба дошел до назначений. И тут я услышал: «Начальником штаба Первого партизанского полка имени С. В. Руднева назначить майора Бережного И. И.». Меня словно кипятком ошпарило. Не поверил своим ушам «Вскочил с табуретки, хотел было протестовать, но Вершигора заставил меня сесть.

Дальше все проходило как во сне. Приказа я почти не слышал. В памяти осталось только то, что командирами полков назначили Бакрадзе Д. И., Кульбаку П. Л., Брайко П. Е., командиром кавдивизиона – Ленкина А. Н., командирами батальонов 1-го полка – Сердюка И. Т. и Тютерева А. Ф…

Совещание окончено. Все довольны. Один я как в воду опущенный.

– Поздравляю, Вано. Сегодня же приступим к формированию полка, – сказал Бакрадзе.

Ничего не ответив, я поспешил на улицу с твердым намерением из роты не уходить. Взводным останусь, лишь бы в разведке… Надеялся, что Вершигора, как бывший разведчик, поймет меня, но он строго предупредил: переход на новые штаты необходимо осуществить в течение двух-трех дней. Срок очень малый, но и этого использовать в полной мере не удалось.

Подрывные работы партизан на железных дорогах, разгром вражеских гарнизонов в местечках и наконец вывод из строя электростанции и водокачки завода «Сталева Воля» явились тяжелым ударом для гитлеровцев. Противник поспешил с ответными мерами.

Дивизионные разведчики ежедневно приносили сведения о сосредоточении вражеских войск. Одна за другой происходили стычки с карателями. Мы маневрировали. Одновременно к железным дорогам высылали новые группы минеров, стараясь сбить с толку гитлеровцев, распылить их силы.

– Небольшие удары большие дубы валят, – говорил Вершигора.

Противник все же навязал нам бой.

26 февраля до батальона пехоты и два бронетранспортера при поддержке артиллерии и минометов повели наступление из Звежинца на Кособуды на расположение первого полка и штаба дивизии. Роты Дорофеева и Бокарева, оборонявшие село с юга, подпустили противника и открыли огонь из всех видов оружия. Бронебойщики подбили один бронетранспортер. Второй повернул назад. Из подбитой машины выскочили трое. Одного сразу же уложили.

– Живыми, живыми схватить! – крикнул Дорофеев и кинулся вперед.

За ним последовало несколько бойцов. Гитлеровцы, видя безвыходность своего положения, подняли руки. Партизаны быстро обезоружили их и препроводили за дома в укрытие.

– Чего с ними нянчиться? Расстрелять – и крышка! – горячился пулеметчик Белов.

– Спокойно, – охладил пыл партизана Дорофеев.

Отобрали документы, личные вещи. Вдруг один из пленных достал из потайного карманчика маленький образок. Показал Дорофееву и о чем-то быстро заговорил. Из всего сказанного Гриша понял одно слово «мама». По выразительным жестам пленного Дорофеев догадался, что образок дала мать, чтобы он хранил сына на войне.

Командир роты задумался, потом подозрительно посмотрел на пленника и спросил:

– Говоришь, мама? Талисман, что ли? Для меня «мама» – священное слово. Пожалуй, мы тебе сохраним жизнь. Отведите их обоих в штаб, там разберутся что к чему, – приказал ротный двум партизанам.

, Не знаю, понимали ли пленные Дорофеева, только сразу же повеселели. В штабе выяснилось, что один из пленных был француз, второй – бельгиец.

Потеряв бронетранспортер и свыше двадцати убитыми, гитлеровцы поостыли. Они отошли к роще и взяли под обстрел оборону партизан и село. Пехота несколько раз пыталась подняться в атаку, но действовала нерешительно, попадала под прицельный огонь партизанских пулеметов и автоматов, несла потери и тут же ложилась и снова зарывалась в снег.

Бой длился около двух часов. Врагу так и не удалось приблизиться к селу. Не солоно хлебавши немцы отошли.

Партизаны сняли с бронетранспортера крупнокалиберный пулемет и приспособили его для стрельбы по самолетам.

Не добившись успеха в бою за Кособуды, враг обрушился на Шевню и Вепшец, где оборонялись второй и третий полки. Из Краснобруда на Шевню наступало свыше тысячи человек при поддержке танков, бронетранспортеров, артиллерии, минометов и авиации. Село расположено в лощине. Кульбака решил дать бой на подступах к Шевне, для чего выдвинул подразделения полка вперед на высотки.

Пять часов не стихал бой. Противник настойчиво атаковал. Партизаны упорно сопротивлялись. Не упускали возможности для перехода в контратаки. В результате противник понес огромные потери и отошел на Краснобруд.

Не менее жестоким был бой третьего полка против превосходящих сил карателей… Гитлеровцы за день потеряли два танка, бронетранспортер, один самолет, свыше двухсот солдат и офицеров и отказались от наступления.

В этом бою вновь созданные партизанские полки с честью выдержали экзамен.

Задерживаться в Кособудах не было смысла. Это позволило бы немецкому командованию перегруппировать свои силы и блокировать нас. Вершигора отдал приказ на марш.

В этот момент к командиру дивизии прибежал радист.

– Получена радиограмма. К нам летит самолет, – доложил он.

Самолеты с грузом мы запрашиваем давно, но разразившиеся метели не давали возможности их принять. И теперь, в самый неподходящий момент, получен сигнал: «Встречайте самолет».

– Что ж, будем встречать, – почесав затылок, сказал Петр Петрович.

– Распорядиться, чтобы с выступлением повременили? – спросил Войцёхович.

– Зачем? Выступаем точно по графику. Для приема груза оставим один батальон полка Бакрадзе…

Встреча самолета была поручена второму батальону Тютерева и помощнику начальника штаба полка Колесникову. Они под самым носом у врага приняли груз, сброшенный с самолета, уложили на санки и догнали главные силы дивизии на марше перед селом Руда Ружанецкая.

Партизаны пополнили запасы взрывчатки, гранат и патронов к пулеметам и автоматам.