Текст книги "Два рейда"

Автор книги: Иван Бережной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)

На шоссейной дороге рота Арутюнова неожиданно столкнулась с фашистами, ехавшими на автомашинах. Партизаны первыми открыли огонь. Каратели успели высадить две роты – около двухсот человек. Вспыхнул короткий бой. Противник потерял около пятидесяти человек, две грузовых и одну легковую автомашины, не выдержал и бежал. После мы узнали, что немцы следовали из Красныстава на девяноста автомашинах, с партизанами столкнулись неожиданно и, не зная наших сил, отошли.

Колонна главных сил без особых приключений пересекла шоссе и поспешила к железной дороге. В это время со стороны Люблина послышался грохот приближающегося эшелона. Подразделения второго полка только что вышли к месту и не успели заминировать дорогу и изготовиться к бою. По эшелону открыли беспорядочную стрельбу. Поезд под самым носом проскочил невредимым.

Стрельба всполошила гарнизон в Травниках. Скоро оттуда подошли немцы. На этот раз им был организован достойный прием. Как всегда, кульбаковцы действовали смело и решительно. Уничтожили 22 гитлеровца, остальных отбросили в Травники. Затем уничтожили связь, разрушили сто метров железнодорожного полотна.

Оставив позади шоссейную и железную дороги, партизанская дивизия вышла в лесистый район. На отдых остановились в селах Добромысль, Кулик, Майдан, Стренчин. Однако и здесь враг не оставил нас в покое.

В середине дня 11 марта около 1500 гитлеровцев при поддержке танков повели наступление на Добромысль, где располагался первый полк. Основная тяжесть пала на первый батальон. Бой был жестоким. Противник повторял атаку за атакой.

Труднее всего пришлось взводу Деянова, оборонявшемуся на правом фланге. Партизаны не успели окопаться, а фашисты начали наступление. Был момент, когда у Деянова созрело решение отвести взвод к фольварку и закрепиться у кирпичных сараев. Но в это время, словно из-под земли, вынырнул комиссар Тоут. У комиссара особое чутье. Он появляется неожиданно и, как правило, на самых трудных и опасных участках, где решается судьба боя. И всегда с приходом невозмутимого, спокойного Иосифа Иосифовича Тоута лица бойцов светлели. К ним возвращалась уверенность в успехе. И на этот раз при виде комиссара бойцы оживились, только командир взвода Деянов, обеспокоенный за жизнь комиссара, встревожился!

– Товарищ капитан, уходите, здесь опасно!

– Что тут у вас? Почему так близко подпустили врага? – пропустив мимо ушей эти слова, спокойно спросил комиссар.

– Видите, сколько их напирает? Сил больше нет сдерживать. И патроны кончаются, – пожаловался Деянов.

– Патронов мало? У вас же немецкие пулеметы. Там патроны! – капитан кивнул головой в сторону противника. – Встать! За мной, вперед! Ура-а!

Тоут вскочил и, стреляя на ходу, бросился на врага. Справа и слева комиссара бежали бойцы с раскрытыми ртами и перекошенными от злости и криков «ура» лицами и тоже поливали гитлеровцев огнем из автоматов и пулеметов. Противник не выдержал ошеломляющей контратаки трех десятков партизан, поддержанных пулеметами первой и второй рот, откатился, оставив на поле боя убитых.

– Собрать оружие и боеприпасы и быстро в исходное! – приказал Тоут.

Партизаны, не останавливаясь, подобрали немецкие автоматы, патроны, гранаты и даже ротный миномет, под прикрытием пулеметов отошли на свою позицию.

Бойцы повеселели. Пользуясь короткой передышкой, долбили землю, углубляя окопчики, раздавали патроны к трофейным пулеметам и автоматам.

– Держитесь, ребята, скоро помощь подоспеет, – сказал комиссар…

Через несколько минут после ухода комиссара Тоута Деянов увидел чуть левее перебегающих партизан. Это выдвигалась вперед рота батальона Тютерева. Два бойца притащили патроны к отечественным автоматам.

– Вот это дело! Большое вам спасибо, товарищи, – обрадовался Деянов. – Повоюем еще. Пусть теперь попробуют сунуться каратели!

И фашисты не заставили себя ждать – повторили атаку более крупными силами. Бой разгорелся с еще большим ожесточением. В критические моменты командир батальона Сердюк поднимал своих бойцов в контратаки и в рукопашном бою отбрасывал врага. Самоотверженность Сердюка, командиров рот Бокарева и Манжевидзе и бойцов батальона позволили одержать верх над сильным противником.

В разгар боя первого полка враг с рубежа шоссейной дороги Травники—Влодава нанес одновременный удар по обороне второго и третьего полков в Стренчине и Майдане. Бой был не менее упорным, чем за Добромысль. Героически сражались партизаны батальонов Шолина, Цымбала и Берсенева. Атаки врага на всех участках были отбиты с большими для него потерями.

Первая Украинская партизанская дивизия прорвала кольцо блокады и, сметая на своем пути вражеские заслоны и гарнизоны, стремительными бросками продвигалась на север. Многочисленные диверсионные группы направлялись на десятки километров в стороны от основного маршрута, уничтожали мосты, связь, пускали под откос эшелоны. Особенно действенными были диверсии, проводимые в районе Люблина.

Противник заметил наше стремление на север и, используя хорошо развитую сеть шоссейных и железных дорог, стал концентрировать силы в районе Бяла-Подляска, Лукув, Седльце. Усилились передвижения вражеских войск по шоссе Вишнице—Лукув.

С утра 13 марта группа противника в двести человек подошла из Яблонь и атаковала разведывательную роту в Подедвуже. Роберт Клейн приказал подпустить противника как можно ближе и расстрелять из пулеметов и автоматов.

Гитлеровцы направили на село самолеты. Подтянули резервы и после бомбежки снова бросились в атаку. Завязалась упорная борьба. Немцам удалось ворваться в горящее село. Клейн и Семченок повели разведчиков в рукопашный бой. После жаркой схватки фашисты были отброшены, но скоро им вновь удалось зацепиться за окраину села.

Разведчики держались стойко. Даже раненые не покидали поля боя. Истекая кровью, тяжелораненый Алексей Акимович Журов продолжал одной рукой вести огонь из автомата. На выручку разведчикам подоспели кавалеристы и решительным ударом во фланг разгромили карателей, отбив тем самым охоту у гитлеровцев к повторным атакам…

Пришлось выдержать бой и другим подразделениям дивизии. Исход затянувшегося боя решился в пользу партизан лишь после того, как была выслана в обход рота третьего полка под командованием Скопенко. Она ударила по противнику с тыла. Едва только услышав у себя в тылу пулеметную и минометную стрельбу, немцы, не зная сил партизан, действующих у них в тылу, и опасаясь окружения, в панике начали отступать на Лынов и Хородыще, бросая убитых, раненых, оружие и боеприпасы.

В этом бою было уничтожено более двухсот гитлеровцев. Партизаны захватили три батальонных миномета, четыре пулемета, винтовки, автоматы и другое военное имущество.

Вой, бои, бои… Количество раненых партизан непрерывно росло. Взрывчатка израсходована полностью. Боеприпасы таяли не по дням, а по часам. Большинство бойцов снова сдали в обоз отечественные автоматы и пулеметы, заменили их трофейными.

Противник, видимо, догадался, в каком затруднении оказались партизаны, и с каждым днем усиливал нажим. Стало ясно – передышки, которую мы так ждали, не будет. Была и другая причина, заставившая гитлеровцев сосредоточить в этом районе большое количество войск. Они опасались нашего нападения на лагеря смерти – в Майданеке возле Люблина и в Сабибоже неподалеку от Хелма. Мы проходили от этих лагерей в нескольких километрах. К сожалению, «патронный голод» и громоздкий обоз раненых не позволили нам осуществить эту операцию.

Рывок через Буг

В ночь на 16 марта мы форсировали железную и шоссейную дороги Брест—Седльце. При переходе железной дороги захватили два состава – один на перегоне, другой – на полустанке. Немного пополнились трофейными боеприпасами.

Еще до подхода к железной дороге конные разведчики узнали от поляков, что в Мендзыжце находится лагерь военнопленных.

– Товарищ командир, разрешите освободить, – обратился Ленкин с просьбой к Вершигоре.

– Где это? Далеко от маршрута? – спросил Вершигора.

– По пути, – ответил Усач. – Мы там не задержимся. В успехе уверен… Нельзя же оставлять наших людей…

Командир дивизии разрешил, но предупредил, чтобы после выполнения задания кавдивизион занял свое место в голове колонны.

Ленкин с кавалеристами появился возле лагеря неожиданно. Быстро расправились с охраной. Но когда начали собирать пленных, то пришли в ужас. Жуткое зрелище представляли 360 советских граждан, томившихся в фашистской кабале. Люди изможденные – живые скелеты. Они со слезами бросились обнимать своих освободителей.

– Объятия и поцелуи потом, – сказал Ленкин. – Поторапливайтесь… Время не ждет.

Большинство из освобожденных не могло передвигаться. Для их перевозки кавалеристы раздобыли повозки.

…В селе Ольшанка, пятнадцати километрах восточнее Седльце, Вершигора созвал совещание командиров и политруков.

– Обстановка с каждым днем ухудшается, – начал он без всякого предисловия. – Противник бросает против нас огромное количество войск. В нашем обозе свыше трехсот раненых и 360 освобожденных из плена. Мы обязаны подумать, как их сберечь. Первая наша задача – найти место для посадки самолетов. Мы посоветовались с Войцеховичем и Москаленко и пришли к выводу: это возможно только за Бугом. Однако попасть туда нелегко. От реки только что вернулись разведчики. Они докладывают: по Западному Бугу противник готовит оборонительный рубеж. Мосты сильно охраняются. Медлить – значит обрекать дивизию на излишние потери. Мы понимаем – раненые нуждаются в отдыхе. Сейчас мы не можем позволить такой роскоши. Потеряем сутки – упустим момент для форсирования реки. Этот отдых может обернуться смертью. Объясните, поймут…

– Совершенно верно, – поднялся Кульбака. – Я говорил со своими ранеными. Они свою судьбу вручают нам, командирам, и готовы перенести еще не один переход.

– Необходимо всем командирам чаще навещать раненых. Для их перевозки выделить лучших лошадей, надежных ездовых, – продолжал Петр Петрович. – Считаю наиболее подходящим местом для форсирования Буга – мост у Скшешева. Туда мы и спланировали очередные переходы…

– Боеприпасы кончаются, – сказал Брайко.

– Больше используйте трофейное оружие, для него патронов пока достаточно, – посоветовал Вершигора.

Совещание было коротким. Его прервала стрельба, вспыхнувшая в направлении села Прохенки, на участке третьего полка. Командиры наскоро записали маршрут очередного перехода и поспешили в свои подразделения.

Скоро из Прохенок прибыл связной с донесением. На село наступало свыше батальона пехоты с четырьмя танками и тремя бронемашинами. Их поддерживала артиллерия.

Вслед за этим около двухсот гитлеровцев предприняли наступление на Олыпанку. Бой длился семь часов. Все атаки врага были отбиты. Подразделениями второго и третьего полков было уничтожено более двухсот гитлеровцев. Четверых захватили в плен. На месте боя подобрали миномет, четыре пулемета и большое количество винтовок, автоматов…[19]19
  зыжеца и восточную часть Седлецкого повята. В момент отъезда бои шли в районе Морды и Лосице. Деревни ГаДынув, Ольховка, Прохенки горят после происходивших там ожесточенных боев. Вдоль дороги (шоссе Кшевск—Мендзыжец) лежит масса убитых, разбитое автомашины и повозки. В Седльце прибывают раненые, которых привозят на автомашинах… Численность партизанских войск, действующих в районе Мендзыжец, Морды, Лосице, немцы определяют в 6–7 тыс. человек» («Боевое содружество польских и советских партизан», 1959). В донесении информатора в основном правильно освещаются события в целом. Но есть и неточности. Численность партизан 1-й УПД в то время составляла около двух с половиной тысяч человек.


[Закрыть]

Отбив атаки противника, дивизия вечером выступила к Западному Бугу. До реки свыше пятидесяти километров. Решили очередную дневку сделать в Чубасах, а затем со свежими силами совершить стремительный рывок через Буг. Однако обстановка внесла свои коррективы.

Для того чтобы ввести в заблуждение противника, к реке выслали несколько отвлекающих групп.

Колонна за ночь три раза меняла направление движения. Сначала шли строго на север. Форсировали железную дорогу Черемха—Седльце и повернули на северо-запад. Когда же подошли к Чубасам, где намечалась дневка, колонну встретил Роберт Клейн с разведчиками.

– Мы только что от моста. Охрана человек семьдесят. О нашем приближении не подозревают, – доложил Клейн.

– Не махнуть ли нам с хода через Буг? – после минутного раздумья спросил Вершигора.

– Люди устали. Лошади еле тащат повозки, – отозвался Войцехович. – В то же время на нашей стороне внезапность. По следам дивизии идут войска карателей. Днем боя не избежать. Охрана моста насторожится, возможно, даже наверняка, будет усилена. Тогда нам придется труднее.

– Эх, была не была! – решился Вершигора. – Карту, Василий Александрович! Усача ко мне!

Связной командира кавалерийского дивизиона ускакал в голову колонны. Войцехович передал своего коня коноводу, а сам забрался на тачанку Вершигоры, развернул карту и, подсвечивая карманным фонариком, с командиром дивизии начал выбирать новый маршрут. Колонна, не останавливаясь, шла через Чубасы.

Послышался топот бешено скачущих лошадей. Через минуту-другую возле тачанки всадники резко осадили коней.

– Товарищ подполковник, ваше приказание выполнил, – доложил связной.

– По вашему приказанию… – начал Ленкин.

– Саша, дело есть, – перебил его Вершигора. – Смотри сюда. Видишь мост? Так вот, проскочи с дивизионом кратчайшим путем и захвати.

– Понятно. Разрешите выполнять?

– Минуточку, – остановил комдив. – В случае встречи с противником на пути – в бой не вступать. Я думаю, ты понимаешь, какое значение для нас имеет мост?

– Понимаю.

– Желаю успеха! – напутствовал Петр Петрович.

Ленкин огрел плеткой своего коня и стрелой помчался вперед, обгоняя колонну. Вслед за Усачом поскакал Андросову.

– Как ты думаешь, справятся кавалеристы? – спросил комдив начальника штаба.

– Надо, чтоб справились, – дипломатично ответил тот.

– Предупреди командиров подразделений и полков о продлении маршрута. Отдай распоряжение – быть готовыми к бою за овладение переправой. Связных пошли по колонне предупредить, чтобы не растягивались, – приказал Вершигора, соскочил с тачанки и пересел на лошадь. (Так всегда, в предвидении боя, поступал Ковпак.)

От Чубас взяли направление на северо-восток. Колонна сжалась. Партизаны приободрились. Даже изнуренные лошади зашагали веселее. У ездовых пропала сонливость. Они настороженно следят за скачущими взад-вперед конными связными. Так бывает всегда перед боем.

Наступил рассвет, когда взвод Антона Петровича Землянко вступил в бой с гитлеровцами, охранявшими мост через Буг на железной дороге Черемха—Седльце. В это же время в двадцати пяти километрах северо-западнее, проскочив Скшешев, Ленкин с кавдивизионом незаметно подкрался к мосту, спешил один эскадрон, снял часового и захватил дзот.

– Перемахнем на ту сторону, – предложил начальник штаба Семен Тутученко.

– Мы перемахнем, а как дивизия? Сделаем так: ты с эскадроном Зезюлина на галопе проскочишь по мосту, уничтожишь охрану на противоположном берегу и организуешь оборону, чтобы не допустить противника с востока. Я с эскадроном Тетеркина займусь немцами на этом берегу, – распорядился Ленкин.

Замысел частично удался. Тутученко с эскадроном у моста появился внезапно, не ввязываясь в бой с охраной, под градом пуль проскочил на восточный берег, уничтожил там малочисленную охрану и засел в подготовленных немцами окопах и дзотах.

По-иному развернулись события на западном берегу: противник засел в дзотах и кирпичном здании казармы, приспособленном к обороне, и отчаянно сопротивлялся. Ленкин со вторым эскадроном несколько раз бросался в атаку, но безуспешно. Все же конникам удалось сковать охрану. В этом бою особенно отличилась Галя Кваша. Эта неутомимая комсомолка не только успевала оказывать помощь раненым, но и сумела гранатами уничтожить пулеметный расчет врага…

Партизаны развернули на пригорке сорокапятимиллиметровую пушку и начали обстрел казармы. Однако ее снаряды отлетали от стенки как горох, не причиняя разрушений.

Тем временем колонна ускоренным маршем подошла к месту боя. Вершигора приказал пустить в ход единственное уцелевшее 76-миллиметровое орудие.

– Артиллерию в голову колонны!

– Артиллерию вперед! – понеслось по колонне.

Увязая в грязи и обгоняя обоз, вперед прошлепала упряжка с орудием. Выбившиеся из сил битюги с трудом вытащили орудие на бугор.

Не успели артиллеристы изготовиться к бою, как из дзота, расположенного в ста метрах впереди, обрушил прицельный огонь немецкий пулеметчик. Свалились тяжело раненные командир орудия Фурлетов и наводчик. Остальные растерялись и залегли, оставив на бугре одиноко торчащую пушку. К счастью, вблизи оказался Вершигора.

– Почему не стреляете? Где командир? – кричал Петр Петрович, размахивая плеткой.

– Командир орудия ранен, – ответил заряжающий Ершов, смущенно поднимаясь из борозды.

– Разве с ранением командира война кончилась? Слушай мою команду! К орудию!

Андрей Ершов и еще один из орудийного расчета кинулись к орудию. Куда только и страх делся! Не обращая внимания на свистящие вокруг пули, они торопливо готовили пушку к стрельбе. Вершигора поспешил на помощь…

Наконец орудие закреплено, наведено на цель, заряжено.

– Готово! – доложил Ершов.

– По фашистскому дзоту, огонь! – скомандовал Вершигора…

Прогремел выстрел. Снаряд разорвался далеко за дзотом.

– Андрюха, хорошенько наведи! Не волнуйся, – сказал спокойно Петр Петрович. Его спокойствие передавалось артиллеристам. Ершова покинула нервозность. Он стал действовать более уверенно…

Следующий снаряд угодил в дзот. Пулемет замолчал. Артиллеристы приободрились.

– Молодцы! – похвалил Вершигора. – Крой по казарме!

На бугор прибежал запыхавшийся Вася Алексеев.

– Товарищ командир, здесь опасно. Уходите, – торопливо проговорил он.

– Принимайте командование… Окажите помощь раненым и добивайте фашистов в казарме, – сказал Вершигора и ушел с бугра. За спиной слышались команды Васи Алексеева. Один за другим гремели выстрелы… Скоро к артиллеристам подоспел их политрук Непомнящий.

Наступило утро. Вспыхнула перестрелка на юго-востоке от моста. Скорее всего, это ведет бой взвод Землянко. На западе всполошился немецкий гарнизон Соколув-Подляского. А нам никак не удавалось покончить с охраной моста.

Бой затягивался. Противник на этот раз оказался на редкость упорным. Вершигора нервничал. Да и было отчего! Партизанская колонна застыла на открытом поле. Бойцы и командиры с беспокойством посматривали в безоблачное небо. Появись сейчас немецкие бомбардировщики, дивизии не избежать тяжелых потерь. Еще час-полтора протопчемся – и подоспеют фашисты, которые преследуют дивизию последние дни.

– Давид Ильич, батальон Тютерева поставь в заслон со стороны Соколув-Подляского, – приказал Вершигора, а потом спросил: – Где Сердюк?

– Его роты стояли в заслоне на железной дороге. Должны скоро подойти, – ответил Бакрадзе.

– Пошлите навстречу связного с приказанием: батальону ускорить движение, а командира – ко мне, за получением задачи.

Сердюк явился минут через десять.

– Где твои люди? – спросил Вершигора.

– На подходе, – ответил Сердюк.

– Слушай задачу. Твоему батальону, прикрываясь вот теми холмами, – Вершигора указал рукой, – спуститься к реке, выйти к кустарнику и атаковать противника справа. Левее тебя, вдоль дороги, атакуют эскадрон и разведрота.

– Слушаюсь, – с готовностью ответил Сердюк, оглядываясь: не видно ли батальона.

– После уничтожения охраны занимаешь оборону, пропускаешь через мост колонну, заслоны и взвод разведки Землянко, а затем с саперами уничтожаешь мост. Запомнил?

– Запомнил.

– Выполняй!

Сердюк козырнул и побежал навстречу батальону. Не прошло и пяти минут, а роты первого батальона бегом устремились к реке и скоро скрылись за обрывистым берегом. Вместе с первой ротой ушел и мой помощник» старший лейтенант Колесников.

Задачу ротным комбат поставил на ходу. Первую роту Бокарев повел справа у самой реки. Левее – вторая рота Васьки Грузина.

Прикрываясь жидкими кустарниками, партизаны подобрались к противнику на бросок гранаты. Залегли. Гитлеровцы заметили и открыли сильный пулеметный и автоматный огонь. Захлебываясь, застрочил немецкий пулемет из дзота.

– Заткнуть глотку! – приказал Бокарев пулеметчикам.

Петя Соснин и Федя Грамотин выждали удобный момент и почти одновременно всадили по длинной очереди в амбразуру. Фашистский пулемет поперхнулся и замолчал.

– Гранатами, огонь! – выкрикнул Сердюк и первым швырнул «лимонку».

Полетели десятки гранат. Их разрывы напоминали частый артиллерийский обстрел. Никогда мы не применяли такого массированного гранатного удара.

Гром взрывов еще продолжался, а комбат подал новую команду:

– В атаку, ура-а!

Партизаны, сокрушая фашистов пулеметным и автоматным огнем, с криками «ура!» бросились вперед. В это же время усилилась стрельба и послышались крики «ура!» слева. Это Вершигора, Войцехович, Москаленко, Стрельцов, Андросов, Бакрадзе, Роберт Клейн и Ленкин повели в атаку эскадрон, разведроту и взвод разведки второго батальона.

Гитлеровцы понимали безвыходность своего положения, бросали ракеты, взывая о помощи, и отчаянно сопротивлялись.

Первый батальон наращивал атаку. Сердюк был в цепи. Он видел, как рота Бокарева захватила дзот и уничтожила фашистов в окопах. Вторая рота соединилась с эскадроном и вплотную подошла к казарме.

– Вперед, вперед! Не дать врагу опомниться! – торопил Сердюк.

Вдруг взрыв. Удар страшной силы в лицо и по ногам свалил Сердюка на землю. Он провел рукой по глазам. Счастье! Глаза целы, видят. Но ладонь в крови. Пощупал лицо и ужаснулся. Нос болтался на тонкой кожице. Лицо заливала кровь.

– Что с вами? – испуганно крикнул радист Вася Мошкин. – Давайте перевяжу.

– Не время, – отказался Сердюк, вскочил на ноги, чтобы бежать вперед, но тут же свалился.

Как во сне он слышал, что бой угасаем. Почувствовал, кто-то бережно бинтует ему лицо.

– Вася, ноги у меня целы? – простонал комбат, не в силах открыть глаза.

– Вася убит… в десяти шагах отсюда, – услышал в ответ Иван и по голосу узнал свою жену Проню.

– Не плачь, Проня, все будет хорошо.

– Все будет хорошо, – как эхо отозвалась Проня.

– А немцы?

– Нет больше немцев. Перебили всех… Помолчи…

Подбежали товарищи. Положили раненого на плащ-палатку и унесли на повозку. Сердюк окончательно пришел в себя. Сдерживая стоны, он старался припомнить, как же все это случилось.

А произошло это так. Продвигаясь вперед, партизаны не заметили гитлеровца, притаившегося в кустах. Он бросил гранату, которая взорвалась у самых ног Сердюка. Радист, оказавшийся рядом, тут же прикончил фашиста. Но не прошло и минуты, как сам свалился, пронизанный пулеметной очередью.

Осколками гранаты комбату изувечило лицо и тяжело ранило в обе ноги…

Командир первой роты Бокарев, узнав о ранении Сердюка, взял на себя командование и повел батальон на штурм казармы.

В то время, когда первый батальон кавэскадрон и разведчики продолжали громить охрану в казарме, второй батальон Тютерева вступил в бой с противником, спешившим из Соколува-Подляского на помощь охране.

Не ожидая полного уничтожения немцев у моста, Верши-гора приказал:

– Эскадрон и колонну – вперед!

Автоматчики и пулеметчики завершали бой, а кавалеристы и вслед за ними подводы с грузами и ранеными под пулями на рысях пролетали по мосту. На противоположном берегу уже распоряжался Войцехович.

И когда казалось, что в живых не осталось ни одного немца, из-за ящика с песком раздался выстрел. Шедший рядом с Бокаревым и Колесниковым пулеметчик Щербат упал, не проронив ни звука. Бокарев очередью из автомата уничтожил последнего фашиста из охраны моста.

В этом бою было убито свыше семидесяти гитлеровцев, уничтожены две моторные лодки на реке, разрушено здание казармы. Партизанам досталось девять станковых и ручных пулеметов, винтовки, автоматы, гранаты, 15 тысяч патронов, склады продовольствия и нового обмундирования. А главное, мост был в наших руках.

Мы потеряли десять убитыми и восемь ранеными.

Из допроса пленных стало известно, что отборная фашистская охрана состояла из немцев – участников боев на Волге.

Отгремели последние выстрелы.

– Бокарев, занимайте оборону. Пропустите колонну, заслоны и взвод Землянко, а затем уничтожайте мост, – распорядился Бакрадзе.

…Колонна уже давно переправилась на восточный берег. Оторвался от противника и проследовал через мост батальон Тютерева, а Землянко с разведчиками не появлялся.

– Бокарев, отводи роту на восточный берег. Мост не успеем уничтожить, – беспокоился командир саперной роты капитан Кальницкий.

– А вы подготовьте к взрыву, – посоветовал Бокарев.

– В том-то и загвоздка, что рвать нечем, – ответил с досадой политрук саперной роты Владимир Дубиллер.

– Как же будем уничтожать?

– Сожжем. Видишь, сколько навалили соломы? Мост уже полили и бензином, и мазутом. Стоит поднести спичку – вспыхнет факелом.

На бугре появилась бронемашина, за ней выполз танк.

– Отводи, прорвутся – Борода нам головы поотрывает. Да и колонне не поздоровится, – торопил Кальницкий.

Бокарев отдал команду: отходить на восточный берег. Бойцы бегом бросились к мосту. Только успели перебежать, к казарме подоспели немецкие танки и пехота на автомашинах. Перед их носом вспыхнул мост. Огромные коптящие языки пламени лизали перила, потоки горящего мазута сползали по опорам, клочьями срывались в воду, расплываясь на ее поверхности жирными пятнами.

Пехота противника под прикрытием танкового огня пыталась подойти к пылающему мосту, но всякий раз попадала под меткий огонь партизан и вынуждена была отходить…

Бокарев дождался, пока мост сгорел, и лишь после этого повел роту по маршруту дивизии. Но не прошли и двух километров, как поняли, что отрезаны от главных сил.

Узнав о захвате партизанами моста через Буг, противник поднял по тревоге гарнизоны Дрохичина и Семятыч и перебросил их вдоль восточного берега реки, чтобы перерезать дорогу на Дзяковицы. Однако опоздал. Партизанская дивизия успела пройти. Отрезанными оказались лишь рота Бокарева и группа саперов Кальницкого.

Уставшие партизаны вынуждены были вступить в неравный бой. Гитлеровцы видели, что перед ними всего человек пятьдесят и надеялись покончить с ними одним ударом.

Бокарев не мог увернуться от встречи с немцами. Решил в затяжной бой не ввязываться, не задерживаться на одном месте. Чтобы избежать окружения, вел роту то в одном, то в другом направлении. Однако гитлеровцы наседали. Приходилось отражать их натиск. И неизвестно, чем бы закончился этот неравный поединок, если бы не подоспела помощь.

Услыхав стрельбу позади, Бакрадзе понял, что первая рота попала в переплет. Вызвал командира третьей роты Касинцева, который заменил раненого Дорофеева, и приказал идти на выручку.

Касинцев был опытным и решительным командиром. Обойдя группировку противника, он обрушился с тыла. Гитлеровцы растерялись. Этим воспользовался Бокарев. Поднял роту в атаку, прорвал вражеское кольцо и соединился с третьей ротой.

– Спасибо, вовремя подоспел! Думал, каюк, – радостно проговорил Бокарев, обнимая Касинцева.

– Колонна далеко ушла, надо торопиться, – ответил командир 3-й роты.

Западный Буг остался позади, а вместе с ним и советская граница 1941 года.

Впереди нас манила Беловежская пуща.