Текст книги "Обрывистые берега"

Автор книги: Иван Лазутин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

– А ты что, не знаешь?.. – пробасил снизу дворник. – Уже три года собираю.

Яновский поравнялся с дворником, а его любовница, несколько приотстав от него, свернула в глубину скверика и присела на скамью, затянутую кустами акации.

– Тогда получай!.. Здесь будет килограмма три, а то и больше!.. Буду выдавать по частям!.. – Отделив от стопы прищепленную большой скрепкой главу диссертации, Валерий громко, так, чтоб слышали все, кто находился во дворе, прочитал заголовок. – Начнем с шедевра, который планируется к изданию стотысячным тиражом! Название главы сенсационное: "Ложь во спасение" как одна из непоправимых ошибок в воспитании ребенка". Звучит грандиозно!.. Как "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!.." Лови, дядя Сеня!.. – Широкой отмашью руки Валерий изо всех сил швырнул на ветер стопку рукописи, и она, как белые голуби, рассыпавшись в первые же секунды, затрепыхалась, закружилась в воздухе, вызвав внизу звонкоголосый детский переполох. – Дети!.. Это вам на кораблики! У меня еще много этого добра! Ловите! – Из стопки диссертации Валерий отделил главу страниц в пятьдесят, сорвал с нее большую металлическую скрепку и, обращаясь вниз, истошно громко прокричал: – Глава третья! "Эстетическое воспитание ребенка в семье"! Ловите красоту!.. Красота воспитывает!.. Красота мимолетна!.. – Увидев, как Яновский, смешавшись с детьми, начал судорожно подбирать с мокрого асфальта листы своей диссертации, разнесенные ветром по всему двору, Валерии впал в исступление. Удовлетворение жажды мести насыщало его душу болезненным торжеством. Он внутренне ликовал. – А вот еще перл науки!.. – Валерий сорвал с очередной объемистой главы скрепку и развеял по ветру облако белых листов.

Сжав кулаки, Яновский потрясал ими в воздухе. Задрав голову вверх, он кричал, задыхаясь от бешенства:

– Я убью тебя, бандит!.. Остановись!.. Кузьмич, зови милицию!.. У тебя же есть свисток, зови милицию!.. Дети!.. Собирайте листы!.. Собирайте быстрее! Я куплю всем вам по мороженому! Кузьмич, собирай и ты! Дам на бутылку!..

С восьмого этажа Валерий не видел лица мечущегося по асфальту Яновского, собирающего разлетевшиеся по двору листы, но он прекрасно слышал его осатанелый крик.

– Кузьмич!.. Чего ты сидишь?! Зови милиционера!.. Ты же дворник!.. Ты видишь, что делает хулиган?!

– Ничего, я подмету… Мне не привыкать мести мусор, – покряхтывая и попыхивая трубкой, спокойно сказал дворник, продолжая преспокойно сидеть на скамье в скверике.

– Кузьмич, собирай же!.. Поставлю пару бутылок!..

– Когда дойдешь до ящика – тогда подумаю! – ухмыляясь и поглаживая усы, ответил дворник. Он спокойно наблюдал за балконом, на котором стоял Валерий с остатками рукописи диссертации.

Яновский сложил рупором ладони и крикнул в глубину скверика, заросшего густыми кустами акации:

– Оксана!.. Сюда!..

Оксана выскочила из скверика и принялась вместе с детьми и Яновским лихорадочно собирать листы диссертации с мокрого, только что политого дворником, асфальта.

Увидев, что листы принялась подбирать выскочившая из сквера любовница Яновского, Валерий истерично расхохотался.

– Мадам!.. И вы здесь?!. Я же сказал вам, чтоб у нашего дома и духа вашего не было!.. Спешите выкупить мамины драгоценности, а то вас ждет большая неприятность!.. – Сорвав скрепки с двух оставшихся в его руках глав, Валерий метнул их перед собой, и они, развеянные ветром, закружились белым листопадом над черным асфальтом двора, уже усеянного белыми листами, над которыми порхали дети, метались Яновский и Оксана. – Альберт Валентинович, подскажите, где у вас хранится рукописный оригинал вашей диссертации? Я его никак не найду! – кричал с балкона Валерий.

Упоминание рукописного оригинала прошило Яновского словно электрическим током.

– Оксана!.. Срочно!.. Звони в милицию! Дом семнадцать, квартира сорок восемь! Пусть немедленно пришлют наряд милиции с машиной!.. Совершается разбой!.. – Сказав это, Яновский с кипой грязных и мятых листов, прижатых к груди, кинулся к подъезду и скрылся в нем.

Валерий стоял посреди своей комнаты, когда, громыхнув входной дверью, в квартиру ворвался Яновский. Никогда еще Валерий не видел его лицо таким злым. Белки глаз налились кровью, рот был перекошен, кулаки сжаты. Слегка приседая в коленях и втянув голову в плечи, он медленно шел на Валерия, словно собираясь сказать ему что-то чрезвычайно важное, по строгому секрету.

– Ты что делаеш-шь, сволочь?!. – прошипел Яновский. – Ты знаешь, что ты натворил?!.

– Я не дам вам убить маму! – с дрожью в голосе проговорил Валерий и отступил на шаг. – То, что вы написали в главе "Ложь во спасение" – это гнусно!.. Никаких исповедальных диалогов в тюрьме я с вами не вел!.. Это – клевета!.. Это подло!..

Яновский в молодости занимался боксом. Однажды он даже хвалился Валерию, что в одном из розыгрышей первенства Одессы был призером в первом среднем весе среди юниоров. Был кандидатом в мастера спорта.

Валерий не ожидал страшной силы удара в челюсть, который свалил его с ног. Падая, он отмашью руки задел стоявшую на серванте хрустальную вазу, и она, упав на паркет, разлетелась на осколки. Опираясь руками о пол, Валерий пытался встать, но руки его не слушались, в глазах все плыло.

– Вставай, бандюга, будем говорить дальше! – визгливо процедил сквозь зубы Яновский.

Отдышавшись, Валерий с трудом встал. Он пошатывался. Лицо его было бледное. Нокаутирующий удар, нанесенный Яновским, в боксе называют "правый хук". Только теперь Валерий вспомнил, что когда-то Яновский занимался боксом.

– А вы не забыли приемы бокса, – дрожащим голосом проговорил Валерий. – В спорте за такой удар голой рукой дисквалифицируют.

– Что ты хочешь сказать этим, подонок?! – надсадно выдавил из себя Яновский.

– Я хочу сказать… – голос Валерия дрожал, – что вы подлец не только в науке, в быту, но и в спорте.

– Ах, ты так, гадина?! – рявкнул Яновский и нанес Валерию молниеносный удар кулаком в солнечное сплетение.

Валерий упал как подрубленный. И этот неожиданный и рассчитанный удар боксера-спортсмена был нокаутирующим. Некоторое время Валерий, потеряв сознание, скорчившись, лежал неподвижно.

В Яновском проснулся зверь. Он хрустел пальцами, метался по комнате, с трудом сдерживая в себе ярость, чтобы не ударить в лицо Валерия ботинком.

Дождавшись, когда Валерий зашевелился, Яновский, кусая губы, надсадно проговорил, склонившись над ним:

– Поднимайся, подонок!.. Спускайся вниз и на коленях собирай то, что ты разбросал по двору!..

Валерий, пошатываясь, с трудом встал и дрожащей рукой потянулся к шпаге, висевшей на ковре. Яновский уловил намерение Валерия и сильным ударом в подбородок бросил его на диван.

– Не выйдет, сударь!.. – Яновский сорвал со стены шпагу, на эфесе которой было выгравировано: "Победителю московских соревнований В. Воронцову". – Не держать тебе больше в руках это почетное оружие! – Высоко взмахнув руками, Яновский сильным ударом о спинку стула сломал шпагу пополам и с хохотом бросил обломки на пол. – Приятно?

На какое-то время в припадке ярости и злобы Яновский забыл, что на дворе, на мокром асфальте, Оксана и дети собирают листы его диссертации. Он выскочил на балкон. Темный асфальт двора пестрел белыми пятнами бумажных листов.

– Оксана! Ты позвонила? – крикнул он вниз, поднеся ко рту сложенные рупором ладони.

– Позвонила!.. Сказали, что выезжают! – раздался в колодце двора звонкий голос Оксаны.

Достав из кармана пятирублевую бумажку, Яновский сунул ее в спичечный коробок и крикнул вниз:

– Оксана!.. Бросаю в коробке деньги! Дай их детям на мороженое. После того как все будет собрано! – Дождавшись, когда Оксана поднимет спичечный коробок, упавший прямо в стайку детей, Яновский ушел с балкона.

– Ну, что ты скажешь теперь, мерзкая тварь?.. – Лицо Яновского исказила гримаса брезгливости.

Валерий, опустив расслабленно руки, бледный, сидел на стуле и остановившимися глазами смотрел на Яновского. Так смотрит человек, которого только что с трудом разбудили и он еще не совсем отключился от мучившего его кошмарного сновидения. Это продолжалось с минуту, пока Валерий окончательно не пришел в себя.

Яновский с трудом сдерживал в себе бешеный приступ ярости. Он забыл, что перед ним шестнадцатилетний подросток, сын его любящей преданной жены, который за все годы совместной жизни не сказал ему грубого слова. Диссертация… Диссертация… "Он пытался уничтожить труд пяти лет, в котором заключено все мое будущее!.. Он даже пытался уничтожить рукописный оригинал!.."

– Проси прощения, мерзавец, иначе я снова законопачу тебя в тюрьму! Ведь я знаю, что из тюрьмы тебя взяли на поруки!.. За ограбление квартиры ты все равно будешь осужден и наказан. Твоя участь уже решена. Всякое групповое преступление, совершенное в стадии опьянения, по закону карается строже.

– Просить прощения у вас?.. – Валерий, опираясь на спинку стула, встал. – То, что вы замыслили против мамы, я вам никогда не прощу! – Он не решился сказать, что ему известен текст письма Яновского к своей матери, в котором отчим пишет о том, что после защиты диссертации он сразу же подаст на развод и что он встретил более достойную женщину. – Прошу вас только об одном: главу "Ложь во спасение" выбросьте из своей диссертации и из книги, которую вы стотысячным тиражом будете печатать в издательстве "Знание".

Лицо Яновского передернула судорога, и весь он сжался как пружина, готовый растерзать Валерия.

– Как?! Ты посмел залезть и в ящик моего письменного стола?!.

– Да, я видел договор.

– Ах, даже так?! – И снова, потеряв контроль над собой, Яновский нанес Валерию сильный удар в солнечное сплетение.

Валерий, хлебнув воздуха, икнул и упал к ногам Яновского, уткнувшись лицом в его колени.

Яновский бросился в кабинет, выдвинул ящик письменного стола, дрожащими руками достал из конверта договор и, озираясь по сторонам, подбежал к книжным стеллажам, вытащил из нижней полки первый попавшийся том энциклопедии, вложил в него договор, сделал на томе заметку и только теперь обратил внимание, что к конверту, в котором лежал договор, была пришпилена скрепкой, записка. На записке красным фломастером было написано: "Альберту Валентиновичу". Он развернул ее и прочитал. Тут же, держа записку в руках, кинулся в комнату Валерия, который, едва оправившись от нокаута, с трудом поднялся на ноги и, заложив правую руку за спину, левой опирался о спинку стула. В приступе бешенства Яновский не заметил, что в правой руке Валерия был зажат обломок шпаги.

Тряся перед его носом запиской, Яновский истошно завопил:

– Как?!. И твоя паскуда лазила в мой стол?!.

– Эльвира не паскуда, – отрывисто дыша, глухо проговорил Валерий и пригнулся, словно для прыжка. – Она прекрасная чистая девушка…

– Твоя Эльвира дешевка! Я этой сучонке еще покажу, как лазить по чужим столам!.. – Яновского всего трясло.

– Она не дешевка! А за сучонку получайте!

В удар, который Валерий мстил в грудь, он вложил остатки своих сил. Но промахнулся. Яновский успел увильнуть, и острие обломанной шпаги вошло в мякоть левого плеча. Яновский взревел не столько от боли, сколько от страха. Отскочив от Валерия, он ладонью правой руки зажал колотую рану. Между его пальцев хлынула кровь на белую сорочку.

– Что ты наделал?! – со стоном проговорил Яновский.

Клацая зубами, бледный как полотно, Валерий сдавленно сказал:

– Если вы хоть пальцем дотронетесь до меня, я заколю вас!..

Яновский выбежал на балкон, склонился над перилами, истошно заорал:

– Оксана! На помощь!.. Я ранен!..

Оксана подняла голову, увидела окровавленную рубашку Яновского и, бросив собранные ей листы на асфальт, кинулась к подъезду.

У Валерия кружилась голова, перед глазами все плыло, его тошнило, на лице и на лбу выступил холодный пот. Малейшее движение нижней челюстью причиняло нестерпимую боль. Чувствуя, что он вот-вот упадет от бессилия, Валерий опустился на стул, положил руки на стол, припал к ним головой. Словно во сне слышал он, как в коридоре послышался громкий хлопок дверью и тут же прозвучал визгливый голос Оксаны:

– Нужно звонить в "скорую"! Ты истекаешь кровью!..

Слышал Валерий, как Оксана звонила в "скорую" и сообщила, что на Яновского совершено нападение, что он тяжело ранен в грудь. Запаленно глотая воздух, обрывочно, словно она бежала с ношей в гору, сообщила адрес, куда должна прибыть "скорая помощь", потом запричитала:

– Бинты!.. Где у вас аптечка?!.

Расслабленным поверженным голосом Яновский ответил, что аптечка в кухне. И шаги, дробные частые шаги по паркету комнат и коридора звучали в ушах Валерия, как треск кастаньет: это Оксана металась по квартире в своих модных туфлях на тонких высоких каблуках. Мозг Валерия совершал свою нечеткую работу где-то между явью и сном. Свое избитое расслабленное тело он не ощущал. Все, что происходило вокруг, ему казалось совершенно не относящимся к нему. Он был на грани потери сознания. В себя его привел длинный, настойчивый звонок в коридоре и множество незнакомых голосов, один из которых напористым густым басом спросил: "Где он?" "Он у себя, в своей комнате, – донесся до слуха Валерия болезненный голос Яновского. – Только вы приготовьте к бою оружие. Он может совершить нападение и на вас". "Чем это он вас?" – послышался все тот же густой басок. "Обломком шпаги. Он фехтовальщик, спортсмен, мастер спорта. Берите его осторожно, он очень сильный и ловкий, – жалобно звучал голос Яновского, и тут же этот голос перешел на нервный визг: – Оксана, ну чего ты так медленно возишься?! Перевязывай быстрей! Ты видишь, я истекаю кровью!.."

Теперь уже на паркете звучали другие шаги: твердые, гулкие, тяжелые. По звуку шагов Валерий понял, что в его комнату вошли сразу несколько человек. Все тот же напористый бас прозвучал почти над самым его ухом:

– Молодой человек, встаньте!

Валерий поднял голову. Перед ним стояло три человека: один, средних лет, был в штатском, двое других, помоложе, были в милицейской форме. Знаков различия на их погонах Валерий снизу, сидя за столом, не видел.

– Встаньте! – приказал человек в штатском. Это ему принадлежал густой басок, звучавший в коридоре.

Валерий, опираясь руками о стол, медленно встал. Голова кружилась. Его по-прежнему подташнивало. Мощные боксерские удары, нанесенные в скулу и в солнечное сплетение в течение каких-то нескольких минут, давали себя знать.

– Ваш паспорт! – потребовал человек в штатском.

Двое в милицейской форме стояли за его спиной, переминаясь с ноги на ногу, готовые в любую минуту к схватке, если она будет навязана. Один из них был лейтенант, другой – сержант.

– У меня нет паспорта, – еле слышно произнес Валерий.

– Где же он?

– Я его еще не получил.

За спиной двух милицейских работников прозвучал услужливый голос Яновского:

– Он говорит правду. Паспорт он еще не получал, хотя шестнадцать лет. ему исполнилось в марте. – Вся левая сторона белой рубашки Яновского была залита кровью. Вид его был ужасен. Правая кисть руки была в запекшейся крови, сгустки крови темнели на лбу и на левой щеке.

Когда но указанию человека в штатском лейтенант милиции отошел в угол комнаты и принялся фотографировать потерпевшего и Валерия, перед которым на столе лежал окровавленный обломок шпаги, Яновский лицом изобразил такое страдание, словно его жгла нестерпимая, мучительная боль.

– Вызовите "скорую"! – приказал сержанту человек в штатском.

– Она уже вызвана! – сказала Оксана, стоявшая рядом с Яновским и все время поправляющая окровавленные бинты на его левом плече. Ее руки были тоже в крови.

Человек в штатском повернулся к лейтенанту милиции.

– Снимайте. На цветную!

Лейтенант поставил на стол небольшой плоский чемоданчик, чем-то напоминающий спортивные чемоданы, достал из него фотоаппарат и, отойдя в угол комнаты, принялся фотографировать. Он делал снимки с нескольких точек. Крупным планом он снял окровавленную рубашку Яновского и потемневший от крови обломок шпаги, лежавший на столе.

Дождавшись, когда лейтенант закончил снимать место преступления, потерпевшего и виновника совершенного преступления и спрятал фотоаппарат в чемодан, человек в штатском – было видно, что он был старшим в оперативной группе, – отрывисто бросил Валерию:

– На выход!

– В милицию или в тюрьму? – глухо и безнадежно прозвучал голос Валерия.

– Пока в милицию, а там посмотрим.

Валерий поднял голову и обвел комнату медленным взглядом, словно он навсегда прощался с тем, что окружало его с детства, где он сделал первые шаги. Губы его вздрагивали. Стараясь побороть слабость, он обратился к Яновскому:

– А вас я, Альберт Валентинович, очень прошу: главу о "святой лжи" уберите из книги и из диссертации. Я об этом прошу и настаиваю. Вспомните о маме. – Повернувшись к оперативнику в штатском, он попросил: – Разрешите вымыть руки.

– Можно, – разрешил оперативник в штатском и кивком головы дал понять сержанту, чтоб тот прошел в ванную вместе с Валерием.

Валерий прошел в ванную, вымыл руки, не торопясь вытер их полотенцем и посмотрел на себя в зеркале. Таким он себя еще никогда не видел. Левая скула его заметно припухла.

– Пойдемте, – тронул его за локоть сержант и кивнул на дверь.

– Об-б-бождите… – с трудом проговорил Валерий. – Н-н-не могу… – Он всем телом содрогался в спазмах рвотного приступа. Потом началась рвота, которую, как зевок, как чихание, человек не в силах приостановить ни силой воли, ни голосом рассудка.

Увидев на стенках белой раковины, в которую рвало Валерия, кровь, сержант открыл дверь ванной и крикнул в коридор:

– Товарищ капитан, зайдите!

В ванную зашел оперативник в штатском. Сержант показал на раковину, над которой склонился Валерий, всем телом содрогавшийся в приступе рвоты.

– Смотрите. Кровь.

Капитан позвал в ванную лейтенанта и приказал ему сфотографировать Валерия над раковиной.

– Снимите на цветную. Кровь! – распорядился капитан.

На лестничной площадке оперативная группа и Валерий столкнулись с людьми в белых халатах, вышедшими из лифта. Двое мужчин – по виду это были санитары – и женщина.

– Вы в сорок восьмую? – спросил капитан, кивнув на дверь квартиры Валерия.

– Да, в сорок восьмую! – ответила полная женщина, державшая в руках медицинский чемодан.

– Проходите. Там нужна ваша помощь. И, пожалуйста, оставьте потерпевшему свои координаты. Они будут необходимы для медицинской экспертизы.

– Сделаем все, что необходимо, – ответила врач.

Валерий и трое оперативников спустились в лифте, на котором только что поднялись врач и два санитара "скорой".

Во дворе разноголосая стайка детей, держа в руках подобранные листы из диссертации Яновского, галдела наперебой друг другу, и все, зачем-то задрав головы, смотрели вверх. Тут же, рядом с подъездом, стояла милицейская машина с зарешеченными окнами.

Из стайки детей вышла девочка в красной шапочке. Обращаясь к капитану, она робко спросила:

– А они скоро придут?

– Кто?

– Ну, они… Ведь они обещали купить нам мороженое. Мы собрали все, а они не идут. Скажите им, чтобы они пришли. Ведь мы собрали все.

Капитан пожал плечами, давая детям знать, что он ничем помочь им не может. Кивком головы он показал Валерию на распахнутый зев машины.

Взглядом, исполненным невыразимым страданием, Валерий окинул двор, вяло помахал рукой дяде Сене, стоявшему у подъезда, и уже поставил ногу на стремянку, чтобы подняться в машину, но в эту минуту увидел, как из-под ближней арки вышла Калерия. Увидев Валерия рядом с оперативной машиной в окружении милицейских работников, она резко остановилась, и в ее широко раскрытых глазах заметался испуг. Вчера вечером она звонила Валерию и сказала, что сегодня во второй половине дня она зайдет к нему, чтобы вместе навестить Веронику Павловну.

При виде оторопевшей Калерии сразу ослабевшая нога Валерия соскользнула со стремянки и шлепнулась об асфальт. Руки его повисли расслабленными плетьми. Многое бы отдал в своей жизни Валерий, чтобы в эту скорбную и позорную минуту его не видела Калерия. Он хотел что-то сказать ей в ответ на ее тревожно-вопросительный взгляд, когда она быстрой походкой шла к машине, но сержант-конвоир, не дав раскрыть ему рта, скомандовал сиплым голосом:

– Быстрей!.. Чего мешкаешь?!. – и, крепко подхватив Валерия под руку, помог подняться в машину. Захлопнув за Валерием дверцу, он закрыл ее на ключ.

– Товарищ капитан, – высунувшись из кабины, спросил водитель с погонами старшины, – в управление или в отделение?

– В клинику Склифосовского!.. И как можно быстрей! Будут заторы или помехи – прорывайся с сиреной! – Бросив взгляд на лейтенанта, капитан распорядился: – Поедете со мной и вы, лейтенант. Парню необходима срочная квалифицированная помощь. Что тут у них произошло – разберемся после.

Когда машина скрылась под аркой, Калерия подошла к дворнику.

– Что тут произошло, вы не в курсе дела? – спросила она, видя по лицу старика, что он чем-то очень взволнован.

– Не могу знать. Поднимитесь к ним в квартиру, там вам все расскажут.

– Там есть кто?

– Есть, есть… – Дворник отрешенно махнул рукой и в сердцах сплюнул. – Только не те, кому там нужно быть.

По сердитому лицу старика Калерия поняла, что толку от него не добьешься, а поэтому решила подняться и квартиру Валерия.