Текст книги "Последний танец Кривой белки (СИ)"

Автор книги: Иван Цуприков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

Высокорослый и открытый лес стал сменяться мелкими деревьями с большим количеством мелкой поросли ольхи, мох редееь, прячась в траве. Ноги проваливаются в мох и торф, покрытый листочками княженики, брусники. И шаг стал становиться узким, ноги все труднее и труднее вынимаются из него. И, наконец, Свалов упал в него, давая возможность остановить свой изнурительный бег Михаилу.

Громко дыша, он присел на торчавший из кочки согнутый ствол дерева. Он был, к счастью, толстым и крепким, еловым. Обернувшись назад, Михаил тут же вскочил с него и, ухватив за пояс руками Свалова, потащил его вперед, быстро говоря: "Мишка, мишка, брось нас, брось. Мишка, мишка, ты погоди, погоди, зачем мы тебе? Зачем?"

А болотный мох вязок и всасыват его ноги в себя все глубже и глубже.

– Что ж ты так, мишка, что ж ты..., – все громче и громче кричал Степнов, таща на себе тело обмякшего Свалова. – Леша! Леша, хоть ты и сволочь, но ты приди в себя, у меня уже сил нет тащить тебя. Леша!

С трудом обернувшись, Михаил остановился и стал искать гнавшегося еще минуту назад за ним огромного медведя.

– Цок, цек, ци-цик. Зачем он тебе? – услышал слева от себя чей-то тонкий, звонко цыкающий, как у белки, голос Михаил.

– Кто ты? – спросил он и посмотрел в сторону голоса.

На согнутой березке сидела белка. Белка как белка, только по размеру с собаку, и даже большую собаку. И как только гнилой ствол березы ее держит?

– Как человек говоришь, – кряхтя, перекладывая обмякшее тело Свалова на кочку, тихо прошептал Михаил. – Стой! – с удивлением воскликнул Степнов, – ты же белка?

Белка, хромая на заднюю ногу, слезла на кочку и, опираясь на палку, которую держала в передней лапе, замерла, смотря на Михаила.

– Так, болен он. А за нами медведь гнался.

– Зачем его тащишь? Умер он.

– Глупости говорите.

– Цик?

– Он еще жив, просто болен сильно.

– Цок.

– Не цок, а цик, – вздохнул Степнов. – Пусть ответит за смерть моей семьи. Умрет, не с кого будет и спросить.

– Цик.

– Фу-у-у, – присел Михаил около тела Свалова. – Если это вы тот самый шаман, то кланяюсь перед вами, и прошу, верните Виктора. Не знаю, как такое могло и произойти, – вытирая с глаз слезы, пытаясь не заплакать, громко икая, прошептал он. – Ему еще жить и жить. И этого, если можно.

– Ууууггрр, – рев медведя, раздавшийся сзади, заставил Михаила вскочить на ноги. Ухватив тело Свалова, он снова кинулся бежать дальше.

В голове мутило. Было такое впечатление, что его мозгу не хватает воздуха. В затылке образовалась какая-то тяжесть, в глазах муть, иногда сменяющаяся какими-то образами, то деревьев, то древнего старика, то белки, которая опираясь передней лапой на палку, идет рядом с ним. И хуже всего то, что она или он продолжает цыкать, и Михаил понимает, о чем он говорит. И не говорит, а требует, чтобы бросил он мертвое тело Свалова. Но Михаил не отвечает ему на это, а продолжает тащить тяжеленное тело Свалова только с одной мыслью, что он должен ответить за содеянное, и ему еще рано умирать в болоте или в пасти идущего за ними медведя.

– Стой, – мощная сила остановила Степнова.

Подняв глаза, Михаил невольно отпустил обмякшее тело Свалова и удивился, какой высокий перед ним стоит старик. А еще больше его глазам. Человек перед ним, а глаза беличьи. И вместо бороды – усы, длинные и белые, как у белки, и опирается рукой на палку, а вместо ладони лапка беличья. Нет, нет, не лапка, а ладонь. Просто трудно как-то рассмотреть: то, вроде, лапка, то, вроде, и нет.

– Что ты хотел у меня попросить, Миша? – прошептал дед.

– Забыл, – развел руками Степнов. – Жену, детей можно вернуть.

– Не Бог я, – с грустью сказал дед. – Я всего лишь Белка.

– Белка или белка, в смысле...? – не понимая, как спросить по-другому, прошептал Степнов. – Я же не эт-то, ну, как его, эт-то...

– А кто же ты(?), коль к лесным духам пришел? Зачем тебе шаман нужен?

– Эт-то...– теряя силы, Михаил почувствовал, как его тело становится тяжелым, и он не в силах удержать его на ногах. – Эт-то, жить хочу.

– Живи.

– Что, ж-жить? – с трудом глотнул слюну Степнов.

– Ты еще не знаешь кем.

– Эт-то почему? Не палачом, хотя, так хочется им быть. Посоветуй, – посмотрел на старика-белку Михаил.

– Сам смотри, – цыкнула белка и побежала по веточке.

– Что? – не понял Михаил и, протирая рукой глаза, все никак не мог понять, что ему привиделось, хромая белка или старик-белка.

Но он видел, с каким трудом белка, перебираясь по ветке вверх, хромала.

– А где Виктор-то? – закричал он.

– С Мис-нэ ушел в страну духов.

Михаил, увидев перед собой лицо старика, отшатнулся и, упав на землю, прошептал:

– А мне что делать, шаман?

– Сам выбирай, – улыбнулся он, – продолжить его дорогу или гоняться за дождевыми пузырями, пытаясь проткнуть их, чтобы они исчезли.

– Но это невозможно и глупо, – глотая слюну, чтобы хоть как-то смочить горло, прошептал Степнов.

– Да? – с удивление, полуобернувшись к Михаилу, прошептал шаман.

– Но я не хочу быть убийцей и шарлатаном.

– Не понял? – лицо шамана сменилось лицом Виктора. – Это ты меня шарлатаном назвал?

– Ой, – испугался Степнов. – Витя, но ты же, именно, ты привел сюда Свала с его убийцами.

– И что, Мишенька?

– Но они же должны ответить перед судом!

– Каким? – нагнулся как-то необычно плечом Муравьев.

– Ну, – Михаил развел руками и, понимая, что начинает по привычке противоречить себе, стушевался и сказал. – Ты, наверное, прав.

– Твоя беда, что ты веришь в слово, только не понимая, чье оно, – улыбнувшись, моргнув глазом, прошептал Виктор. – Но волка кормят его зубы и его сила. А человека?

– Я не понял, – с трудом глотнул слюну Михаил.

– А человека? – теперь лицо Виктора сменилось на женское.

Михаил, увидев его, вздрогнул с испугу. Теперь перед ним было лицо погибшей жены Муравьева. Но и оно тут же переменилось, и перед ним уже была его жена, уставшая, бескровая.

– Настя! – вскрикнул он.

– Ты всегда был на краю пропасти и боялся с нее упасть. Не бойся этого, ведь они еще больше боятся, чем ты.

– Кто?

– Ты все еще боишься? – лицо дочурки, сменившее лицо жены, вопросительно смотрело на папу. – Тогда пошли к нам.

– Доча, доча, а ведь они...

– Папочка, папочка, – ухватив Михаила за мизинец, закричал сын, – пошли с нами. Зачем судишь их?

– А кто, кто это сделает, сынок, – обнимая Сашу, – всхлипнул Михаил. – Я еще ничего не сделал, это, это...

– А кто ты? – старик-белка цыкнул в ухо Михаила. – Не бери на себя не свое. Я не Бог, у него проси разрешения.

– Что? – закричал Михаил.

Холодная, как лед, слеза, покатившаяся по лицу, тяжесть на сердце, нехватка воздуха...

Теряя сознание, Михаил пытался, что есть силы, превозмочь свое бессилие, чтобы ухватиться за плечо растворяющейся в воздухе, как дымка, жены с детьми...

– Настя, Настя! – кричал он задыхаясь. – Юля, Саша, Настя...

– Ты еще не закончил свой путь-ц-ц-ц, – прошептала нагнувшаяся над Михаилом большая белка. – А поэтому и не торопись, так как не заслужил ни того, ни другого мира. Живи и ищи-ц-ц-ц, ищи, ици, и-си-ци, – голос белки стал превращаться в эхо и уходил как волна, оставляя после себя рябь.

– 4 -

Холодный воздух заставлял Михаила сохранять уходящее тепло. Ища рукой одеяло, чтобы натянуть его на себя, он открыл глаза, и тут же с испугу отпрянул назад, увидев заросшее лицо ханта. То, что это был сам Яшка Рыскин, он не ошибся.

Тот широко улыбаясь, сказал:

– Пора, пора Миска, просыпаться. Кузя за тобой пришла, не отдает он нам тебя.

– Да, да, – щуря глаза, протер рукой сухие губы Михаил. – А где Витька?

– Ушел он к Мис-нэ. Сам знаес. Он и мне так сказала, когда тебя я забирала с Яшкой. Он меня и привел к тебе, Вот так, Миса. Иди с нами...

– Виктор? – удивился Михаил и, трогая свою бороду, все никак не мог понять, откуда она взялась.

– Седой ты стала, Миса. Саман тебя забрала, потома отдала нам. Во льду ты была, как сосулька, – сжав губы, покачал головой Яшка. – Когда я тебя забирала, он белкой пришла и сказала, чтобы ты помнила его последняя слова его. Что она тебе сказала? Скажи!

– Нужно вспомнить, – прошептал Михаил, чувствуя, как тяжело ему удерживать открытыми глаза. – Кажется "Живи и иди"...