Текст книги "Последний танец Кривой белки (СИ)"

Автор книги: Иван Цуприков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Михаил пожал плечами.

– Вот, какие дела. Что-то ты не договариваешь.

Михаил встал и показал себе по плечи рост того человека, которого видел ночью на том берегу.

– С мой рост, что ли? А ну-ка погоди, – и, прыгнув в лодку, Виктор переплыл на тот берег.

Забравшись к березам, напротив которых Михаил видел ночного деда, спросил:

– Такого он роста был?

Михаил рукой показал ему, что нужно левее стать. Присмотрелся, закачал головой и показал, что дед был повыше него.

– Так? – Виктор поднял руку над собой.

– Не, не, – громко сказал Михаил, показывая, что дед был еще выше.

– До кудова? – не унимался Муравьев.

– Э-э, – Михаил показал на ветку сосны, под которой стоял.

– А, понял, – сказал Виктор и, подхватив под ногами палку, ткнул ею в верхнюю ветку березы.

– Та, та, – закивал головой Степнов.

– Хм, – усмехнулся Виктор, – а говоришь, что он был ростом тебе по плечо. Метра два с половиной роста, получается. Вот, какие дела, – стал внимательно осматривать ветки на березах Виктор. – А ты прав, вон одна из них наживую содрана со ствола, видишь, висит? Видно она ему мешала, он ее и сорвал, даже с листвой. Ничего себе! Кто ж это нас ночью посетил? На вряд ли это мишка косолапый? Он сейчас на болоте кормится, да и с рыбой здесь скудновато, жиру на зиму не нагуляешь. Вот, тебе на-а. Неужели леший нас посетил, а? Или йети?

Михаил пожал плечами.

– Вот, какие дела. Теперь и не знаю, что будем делать. Давай собираться, пойдем на выруб, там, правда, староватая изба, на сопке стоит. Голодновато будет нам, но гриб с куропаткой, да рябчиком нас прокормят.

Через некоторое время, когда Виктор по каким-то делам ушел в лес, Михаилу показалось, что он громко кричал: "Фу, Гангг, фу!"

Может, показалось? Скорее всего, да, это, скорее всего Виктор чихал или кашлял.

Глава 2. Щучий глаз

– Ц-ц, – тихо цыкнул Виктор и подбородком показал в сторону ветки, свисающей красными ягодами рябины к воде.

Михаил вглядывался туда, но не видел того, что там видел Муравьев, только одну мутную воду.

Виктор начал медленно опускать в воду веревочную петлю. Ее часть потихонечку стала утопать и тут же, что-то взорвалось в воде, обрызгав Муравьева. Михаил с испугу шагнул назад, оступился и, громко вскрикнув, упал на спину в колючий кустарник шиповника.

Виктор со смехом протянул Михаилу руку и помог подняться на ноги.

– Ты что, щуки так и не увидел? – спросил Виктор.

Михаил пожал плечами.

– Нужно время, чтобы научиться этому. Пойдем дальше, может, еще повезет, – и, отряхнув от воды веревку, положил ее себе на плечо и двинулся по берегу реки дальше.

Михаил старался не отставать от него, но, помня слова Муравьева, чтобы он шел не по краю берега, а на метра два-три подальше от него и не шумел, постоянно смотрел под ноги, боясь наступить на какую-нибудь сухую ветку, чтобы она не треснула и не перепугала рыбу, стоящую под обрывом.

Ольха, широко раскинувшаяся на возвышенности, остановила Виктора. Он смотрел на одну из нижних веток, свисавших над водой.

Что там так заинтересовало его? Михаил медленно протянул правую ногу вперед и, упершись на большой палец ступни, продвинулся немножко дальше, чтобы ему не мешало плечо Муравьева.

– О-о-о, – невольно вскликнул он, увидев на ветке свившуюся клубком черную гадюку, которая, немножко вытянув шею, замерла, наблюдая за близко стоящим к ней Виктором.

– Она ядовитая. Осенью особенно, – сказал Виктор, не оборачиваясь к Михаилу, и сделал несколько небольших шагов назад. – Не одно, так другое. Плохой день сегодня. Видно, нам нужно отсюда уходить. Давай на старый выруб пойдем? – и посмотрел на Степнова. – Там старый вагончик остался, в нем и переночуем.

Михаил в ответ покачал головой.

– Почему? – спросил Виктор. – Так, это – лучший вариант, понимаешь?

Михаил снова покачал головой.

– Тогда змеей поужинаем, – улыбнулся Виктор и повернулся к ветке, на которой еще три-четыре секунды назад была гадюка. Но теперь там ничего не было. – Уползла. Только куда, вот в чем вопрос? – стал смотреть себе под ноги Муравьев, потихоньку поднимаясь по бугру к Михаилу. – Ну, что, Миша, останемся пока здесь, вот, такие дела.

Степнов пожал плечами.

– Да, да, давай останемся. Или за вами с Кузей точно кто-то шел? – он пристально посмотрел в глаза Михаила. – Нет, да? Точно? Что, Кузьма снова выдумал? Ведь я проследил за ним до Верблюжки и смотрю, вместо того, чтобы к Вою на Пуп идти, он свернул к железке. Так, ты в аварию попал? В тебя никто не стрелял? Уснул за рулем? – и, дождавшись, когда Михаил ответит кивком или мотанием головы, или пожмет плечами, продолжил расспрашивать. – А ты из-за травмы теперь инвалид?

Михаил кивнул.

– Понятно. И хочешь вылечиться? Молодец. Но я не доктор, лес – доктор. К шаману свожу. Ладно, потом поговорим об этом.

Степнов, попятившись, поскользнулся и, не устояв на ногах, сел на траву.

– А вдруг там змея? – спросил Муравьев.

Михаил, воскликнув, тут же вскочил на ноги.

– Реакция есть и работает, это уже хорошо. На гриб ты наступил, смотри, – указал Виктор на раздавленную на траве темную кашицу, – потому и поскользнулся. Вот, какие дела. Меня-то, помнишь?

Михаил не сводя глаз с Муравьева, несколько раз кивнул головой.

– Я ведь тоже смотрю, лицо-то знакомое. Рубец на скуле только правую сторону тебе исказил. Широкий! А рана-то, не стеклом сделана, рваная. Когтем сделана! Я тебе говорю. Вот, какие дела. Хотя, может и на сук дерева щекой попал, он и порвал щеку.

Михаил пожал плечами.

– Ладно, придет время, все вспомнишь. Да, Миша?

Степнов поднял глаза и, сжав губы, несколько раз кивнул головой.

– Ты только меня слушайся, хорошо? Что скажу тебе, то и делай.

Михаил кивнул головой.

– Ты лучше говори со мной, а то привык головой махать. Хорошо?

– Тэ.

– Ну, и отлично. Я к избе пойду, а ты попробуй на ужин что-нибудь поймать здесь, – и всунул Михаилу в руку веревку. – Пока.

"Поймай. Мне легко. А мне легко?" – никак не мог правильно сложить в своих мыслях ответ на вопрос Виктора Михаил.

Муравьев, немножко пройдя вперед, остановился и обернулся к Михаилу:

– Ты же – журналист? – спросил он. – Так, Миша?

Этот вопрос для Степнова был сейчас так неожидан, что он, открыв рот, некоторое время безмолвно смотрел на Муравьева.

"Журналист? Журналист. Да, да, он ходил в газету, его там все обнимали, и все лица у них знакомые".

– А-э!? – выдавил из себя Михаил, помня требование Виктора с ним говорить, а не махать головой.

– Ладно, парень, попробуем вместе вылезти из твоей амнезии или беспамятства или, как там, дохтора это называют? – и, улыбнувшись, и, махнув рукой Михаилу на прощание, скрылся за кустарником.

"Амнезия? Амнезия", – это слово Михаилу было знакомо, он его слышал не раз, а вот, что оно означало?

Сдавив веревку в ладони до боли, Михаил некоторое время смотрел на то место, где только что стоял Муравьев. Обернувшись к реке, вспомнил, что на ветке недавно была змея. Он знал, что она опасна, а, значит, нужно уйти в другое место, где ее нет. Куда? Посмотрел влево, там река поуже.

Прошел туда, берег спускается с бугра вниз. Он здесь пологий, из сухой глины, в некоторых местах "побитый" зеленой травкой, заползающей в воду. Прошел к ней, и чуть с испуга не вскрикнул, когда в водорослях что-то сильно плеснулось.

Михаил, выставив вперед руку с петлей, стал всматриваться в воду, в поисках стоявшей у берега рыбы. Вода серая. В полутора метрах от берега колыхалась торчащая из воды палка. А почему она колышется? Интересный вопрос. Присел, опустил руку в воду, которая была, как живая. Удивительно, он хорошо чувствовал, как она обволакивает его ладонь и подталкивает своим течением.

Умывшись, Михаил улыбнулся своему отражению в воде. Снял с себя кепку и, набрав воды в сложенные ладошки, плеснул ее себе на волосы. И тут же она прохладными ручейками побежала ему за пазуху, на спину.

– Ай! – вскрикнул он и тут же, испугавшись, что так громко вскрикнул, приподнялся и стал осматриваться по сторонам. Но никого рядом не было, только кустарники, деревья, трава и река.

"Но он что-то должен делать? А что? Что?"

Натянув на мокрые волосы кепку, стал смотреть на реку, на торчащую из воды и качающуюся от течения черную палку. Потом глянул дальше, на кустарник, свесивший свои ветки в воду на том берегу, до которого совсем недалеко, шагов десять. Нашел в листве кустарника пичугу, которая прыгала с ветки на ветку и громко щебетала. А какая она красивая: грудка темно зеленая, клюв у нее большой, черный, а хвоста нет. Наверное, его кто-то у нее оборвал.

Михаил улыбнулся этой мысли и посмотрел на веревку, лежавшую под ногами.

"А-а, теперь понятно, Муравьев просил, чтобы он поймал рыбу. Рыбу, – подняв веревку, Степнов стал ее внимательно осматривать, ища крючок. Но его на концах веревки не было, а только петля. – Зачем она? А-а-а, – вспомнил он, – что бы ее накинуть на рыбу, сдавить ею и вытащить рыбу на берег!" – вспомнил Михаил.

Прошел чуть дальше по берегу и снова что-то в подводной траве сильно плеснулось и стрелой понеслось к тому берегу.

"Щука! – подумал Степнов и снова удивился этой мысли. А ведь, действительно, он откуда-то знает, что это сделала именно щука. – Значит, я об этом раньше знал, а сейчас об этом вспомнил. Неужели прав Кузьма с Виктором, что здесь он быстро выздоровеет. А как хочется быть здоровым. Но нужно говорить".

– Тэ, – выдавил из себя Михаил эту, ему хорошо поддающуюся фразу. – Ми-са, су, нэ, сука. Нэ, шжука. Нэ, шуда. Нэ, – пытаясь правильно назвать эту хищную рыбу, как в памяти, вслух, Михаил засеменил дальше, смотря себе под ноги.

Снова что-то с сильным шумом плеснулось у берега, но теперь Михаил увидел темную, как широкая палка, спину рыбы, медленно двигающуюся к середине реки.

– Шу-ка! – громко вскрикнул он, и в то же мгновение это живое "бревно" остановилось.

Михаил замер, наблюдая за рыбиной. И она замерла, только хвост ее плавно движется из бока в бок, чтобы удержать себя на течении реки.

"И я – щука, – подумал Михаил, – и хочу тебя поймать. Щука, я дерево, не бойся меня, плыви ко мне", – начал мысленно уговаривать хищницу Михаил.

Напряженные ноги стали уставать, но Михаил держался, боясь хоть на полшага двинуться в сторону, рыба это сразу заметит и уйдет. Правая нога стала затекать, давя куда-то в верхнюю часть ягодицы.

"Нет, нет, нужно ждать!"

Когда Михаил не почувствовал стопы, не выдержал, двинулся дальше к траве, которая росла на возвышенности. Забрался на бугор и, разминая стопу, уселся на бревно. Вода напротив него посередине реки бурлила, пенясь у толстого бревна, лежавшего поперек. Потянувшись немножко вперед, Михаил посмотрел под обрыв, на стоящую в этом месте воду.

"А здесь нет течения", – подумал Михаил и громко вздохнул.

Лучи солнца приятно согревали спину, подбородок тяжелел, зевалось. На секунду прикрыв глаза, Михаил расслабил плечи и, двинув их немножко назад, во что-то твердое уперся спиной.

"Это – березка", – вспомнил он, еще раз сильно зевнув, закрыл глаза...

– 2 -

Мальчишки играют в футбол. Зовут к себе Михаила, а он не хочет идти к ним. Он подпрыгнул и полетел, как птица. Он летает над друзьями, а они, забыв об игре, бегут за ним и хлопают в ладоши, крича: «Гуля, гуля». Но Михаил – не голубь, и об этом кричит своим друзьям. Но они его не слышат, потому что сами громко кричат.

"Ну, и пусть! – подумал Михаил и полетел дальше. Дальше. Нет, ему сейчас не нужно играть в футбол, ему нужна щука, Муравьев просил. Вот и озеро, вода прозрачная в нем. А вон и щука плывет, огромная, как акула. Михаил летит к ней, опускает петлю с веревкой в воду и накидывает ее, ведет от хвоста к передним плавникам этой огромной рыбины. Дергает, но рыба уходит, не успел он затянуть на рыбине петлю.

Жалко. Взмывает Михаил ввысь и заново ищет в озере рыбу. А та щука далеко не ушла, плавает себе на поверхности воды недалеко от него.

И снова Михаил подлетает к ней, но петлю теперь заводит на рыбину не с хвоста, а с головы: теперь она не уйдет. И, точно, успел он затянуть удавку на рыбе, но та и не думает поддаваться ему. И сколько Михаил не тащит к себе веревку с пойманной щукой, а она легкая, не чувствуется сопротивления рыбы. Видно, хитрая рыбина, плывет в его сторону, чтобы расслабить удавку на себе. И не ошибся, она из воды выпрыгнула прямо под ним и, открыв свою зубастую пасть, вот-вот схватит его за руку. И сколько не пытается Михаил взлететь вверх, чтобы не попасться ей, но никак не может этого сделать...

Открыв глаза, Михаил вздохнул, лежит он под деревцем, и не гонится за ним щука, и не умеет он летать. Хотел было вытереть пот со лба, но увидел сидящую над собой на ветке серую птицу величиной с голубя. Она поет: ци-иу, ци-иу, ци-иу, ци-и-и-иуу.

"Неужто, рябчик? – подумал Михаил. – А ведь он это", – прищурившись, Степнов не сводит с него глаз.

Услышав сильные хлопки крыльев, боится в сторону посмотреть, где сорвалась птица. А этого и не нужно делать. Она села рядом с рябчиком, со своим братом или сестричкой, чистит клюв о ветку, пискнула: цик, цик.

"А, может, это рябчонок, он к маме или к папе подлетел. А, может, это сам папа или сама мама".

Что-то кольнуло большой палец на ладони, упертой в землю. Но Михаил не отдернул руку, чтобы не вспугнуть птиц. Что-то подсказало, что рядом с ним целая семья рябчиков. Точно, точно, их птенчики попискивают с ним со всем рядом, даже не зная, как для них опасен этот человек, на ладонь которого один из них пытается забраться.

И все-таки удалось серому цыпленку при помощи крыльев взлететь и сесть на ногу Михаила. Он чувствует вес этой птицы. Рябчик уселся на него и, почистив свои перышки клювом, умостился животом на штанине и замолчал. Отдыхает.

Тихонечко приподняв голову, Михаил нашел его глазами. Цыпленок закрыл глазки, ему комфортно сидеть на ноге Михаила. Еще один, легонько царапая своими тонкими коготками кожу руки, забрался к нему на правую ладонь и, уловив тепло, уселся на ней.

"Ну, что, вот и ужин, – подумал Степнов. – Только вот, как бы изловчиться и схватить обеих птиц".

Освободив левую руку от веревки, приготовился. И как назло холодок попал в нос, забрался в переносицу к нему, и – чих.

И птиц, как не было, все разлетелись по сторонам.

"Обидно!" – вздохнув полной грудью, Михаил повернулся на бок и, хватаясь за дерево руками, встал.

Солнышко уже спускалось со своего зенита на землю. До вечера еще есть время, нужно подумать, что на ужин принести.

Михаил глянул на поверхность воды, ничего не видно, здесь вода не прозрачная, как в приснившемся ему озере. А, жаль. Подняв веревку, ступая на пятку, медленно опускает стопу на землю, чтобы не нашуметь.

Рябчики, сидевшие на нижней ветке березки, не сводили с него глаз. Да, они еще не знают, что это за чудище. Попискивают между собой, обсуждают, но не улетают. А Михаилу до них дела нет, эту птицу руками не ухватишь, и поэтому отвернулся от рябчиков и внимательно всматривается в речную гладь. Здесь она узкая, а вот подальше, снова разлилась в ширину.

"Почему? Не старица ли там? Точно, точно, вроде бы старица, – догадался Михаил, рассматривая два рукава Эсски. – В одном вода стоячая, в другом – бурлит местами. Вот здесь щука должна стоять. А, вот, как ее найти и поймать?"

Ветка, потянувшая его за рукав, и подсказала, как можно ухватить щуку. Срезал ее ножом снизу, и верхние ветки тоже, получилась рогатина. Стал ее концы затачивать. Вот и вилы получились, только палка коротковатая, но зато тяжелая. Если резко ударить ею рыбину, то точно проткнет ее.

У старицы травяной берег, часть ее в воде. Какая-то рыбина, быстро раздвигая ее, стала уходить на середину старицы, а за ней и вторая, третья. Это – щуки, узнал он их по длинному, змеевидному телу.

Михаил замер, всматриваясь в травяной берег. Ничего не видно, только трава. Сделал несколько шагов к воде и, остановившись у самого ее края, снова замер, как на посту часовой стоит у полкового знамени, немножко расслабившись.

Со временем почувствовал, рука начала затекать. Положив острогу на другое плечо, стал шевелить пальцами правой руки, плечо заныло, кровь пошла к пальцам. Через несколько минут снова взял острогу в правую руку и положил ее себе на плечо.

Справа что-то двинулось по воде. Стал следить за этим местом. Рыбы на поверхности воды не видно, а вот линия разрезаемой чем-то воды в его сторону хорошо заметна.

"Это – щука", – догадался Михаил и сильно сжал пальцами свою пику.

Рыбина прямо к нему движется, вот-вот подойдет совсем близко. Но вдруг какая-то другая полоса резко двинулась к этой, и вода забурлила, образуя вокруг себя пузыри, кидая из стороны в сторону длинные косы зеленой травы.

И, поняв, что это может единственный шанс завладеть рыбой, Михаил с силой ткнул свою пику в эту бурлящую воду и, одной рукой удерживая палку, упав на колени, стал рукой хватать скользкое тело рыбы.

Повезло, это была щука, с полметра в длину, бьющаяся в проткнувшей ее тело пике. Михаил, придавив ее ко дну, нащупав ее голову, что есть силы, сдавил ее ладонью, и чуть-чуть приподняв пику, бросил рыбину на берег.

"Вот, радость то, какая!"

Михаил присел около огромной пойманной щуки и не сводил с нее глаз.

"Вот, радость. Еду поймал, – и, проткнув насквозь тело рыбины, взяв ее обеими руками, побежал к избе.

– 3 -

Не отрывая глаз от Виктора, Михаил следил за каждым действием Муравьева.

Тот укладывал на землю три разрубленных бревна, на них – следующие, только поперек, и на них еще один ряд.

Горящая спичка, поднесенная к толстым сосновым бревнам, потихонечку таяла в пальцах Муравьева. Огонь лизал дерево и, вдруг ухватившись за него, полез по дровине внутрь.

Дымок, появившийся на уложенных дровах, удивил Михаила.

"Неужели, спички хватило, чтобы разжечь бревна? – подумал он. – Как это? Они же большие! Бывает, и хворост не сразу загорается, а здесь – толстые бревна?"

– Они сухие и в смоле, – заметив удивление на лице Михаила, сказал Виктор. – Рыбу разделал?

– Тэ, – ответил Михаил.

– Что "тэ"? – спросил Виктор.

– Шуку, – Михаил бьет по своей ладони ребром другой ладони.

– Не понял, – издевается Муравьев.

– Руз-рызал, тэ, – с трудом выдавил из себя эти два слова Михаил.

– Умница. Ставь сковороду на огонь, сейчас жарить будем твою щуку.

– Тэ.

– Нужно сказать, например, – задумался на секунду-другую Муравьев, – хорошо.

– Ха-хохо, – попытался повторить это слово Михаил.

– Молодец.

– Са-са-бо, – сбиваясь, поблагодарил Муравьева Степнов и поставил на огонь, пробивающийся через ребра дровин, сковороду.

Серый кусок медвежьего смальца стал превращаться в мутную лужицу на дне сковороды. Неплотно уложенное между собой рыбье мясо начало стрелять горячими каплями жира по лицу, по рукам Михаила. Но он глаз со сковороды не отводил. Вспомнилось, как раньше жена жарила также щуку, когда он ее привозил с рыбалки.

"Жена? Да, была жена, была", – смахнув с лица слезинку, Михаил тут же подчинился просьбе Виктора перевернуть на сковороде рыбу.

– А что мы забыли сделать, Миша? – спросил у него Муравьев.

По привычке Михаил пожал плечами.

– А-а, – вспомнил он и начал тереть большой палец с указательным и средним.

– Правильно, – улыбнулся Виктор, – нужно посолить. Но у меня есть другое предложение, – и из глубокой миски на рыбу, жарящуюся в сковороде, стал ложкой выкладывать пюре из раздавленных ягод. – Это – клюква с рябиной. Витамины вместо соли.

– Сол?

– Ль, – улыбаясь, посмотрел на Михаила Муравьев. – Скажи "ль". Со-ль.

– Л-лы, – выдавил из себя Виктор.

Что-то сильно треснуло сзади. Обломанная ветка упала с сухой сосны, и огромная птица, сорвавшись с дерева, раскрыв крылья, спланировала вниз и, громко захлопав крыльями, улетела в сторону реки.

– Уарь! – вскрикнул Михаил.

– Стари-ик, лет семь с ним вижусь, – прошептал Муравьев.

– О-о-о.

– Ты прав. Я за ним скучаю.

– А-а-а, том? – указав подбородком на избу, спросил Михаил.

– Это временное мое гнездышко. С Кузьмой, с Сашей Сараной, знаешь же их?

– Тэ, – кивнул Михаил. – На войны был.

– С Сараной.

– Да-а. С-са-ашэ.

– А-а-а. Так вот, мы с ними эимой на вездеходе привезли сюда бревна, листы ДСП, фанеры и собрали избу здесь. Место не ягодное, не рыбное. Дичи, правда, много, рыбы чуть-чуть, новый год здесь четыре раза встречали.

– А-а-а, уар?

– Не-ет, рука, Мишенька, на него не поднимается. У дома никогда не охотимся, здесь мир со всеми. Там, на вырубах, да, а здесь нет, глухарь – это покой. Мудрая птица, Мишенька. Еще три избы у нас есть. Я-то уже все, детей вырастил, пенсионер, внукам не нужен, у них хобби не рыбалка с охотой, не сбор ягоды с грибами, а компьютер с разными энергетическими напитками, да автомобили.

А когда мою жинку убили, ушел сюда, в лес. В город боюсь возвращаться, пристрелю того, кто убил мою жену. И не просто, а сначала колени ему перебью, потом – локти, пусть помучается. А я точно знаю, кто в смерти ее виновен, – у Виктора на глазах появилась слеза. – А если ошибаюсь, то на толику. Пусть он не своими руками это сделал, но он. Да, ладно, Мишенька, вот таки вот дела у меня.

Михаил опустил глаза в землю. Слышал он об этом. Весь город об этом говорил, но, доказать этого невозможно. Деньги, связи, и те не помогут, так как у Алексея Алексеевича Свалова есть сила и во власти, и среди бандитов. А это его работа, это я тебе говорю, – Виктор застучал кулаком себе в грудь.

– Та, та, – глубоко вздохнул Михаил.

– Дай Бог, чтобы восстановился быстрее. Тебе ведь еще лет десять до пенсии?

Михаил показал два пальца.

– Двенадцать или восемь? – Виктор не сводит глаз с Михаила.

– Та, сам.

– Семь, значит, – Виктор поморщился, – так, молод ты еще, завидую даже. Мне уже семьдесят два.

– Тва? – удивился Михаил.

– Что, еще старше выгляжу?

– Нет, ш-ш-шщесшат.

– Просто худой и почему-то без морщин, – улыбнулся Муравьев. – Спасибо, – и похлопал Степнова по плечу.

Щучье мясо хорошо пропиталось горьковатым клюквенно-рябиновым соусом. Михаил, посасывая косточку, начал разжевывать ее и, скривившись от непонятной боли на рубце щеки, ухватился за нее.

– Не порвалась, будь спокоен, а разминать нужно, – осматривая рубец, прошептал Виктор. – Думал, порвалась?

Михаил морщась, посмотрел на Муравьева.

– Смотри, – показал тот на правую сторону своего подбородка. – Сейчас уже не так видно. Медведь. Мне было лет около тридцати, когтем порвал мне здесь, – и провел по щеке.

– К-как?

– А тут все и было. Щуку на старице ловили, по два-три килограмма каждая. Два мешка ею набили. Сашка мне кричит, что на другой старице язя на спиннинг зацепил. Пошел к нему из любопытства посмотреть. А назад возвращаюсь, смотрю, что кто-то в кустарнике нашу щуку ворует. Прямо, слышно, как мешковина рвется. Ну, и со спиннингом туда. А там косолапый, меня и махнул лапой. Я кубарем в реку.

– Ш-што?

– Я в реку, а он в лес. Испугался меня.

– Уммр?

– Не знаю. Мы с Саней, как рванули отсюда.

– Хм.

– Так, рана-то у меня, кровь хлыстала знаешь как?

– А-а-а, – махнул рукой Михаил.

Налив в кружку горячего чая, Михаил начал вылавливать в нем своей ложкой брусничные листики.

– Это – морс, ты листики съедай, это все – витамины, – не сводя глаз со Степного, прошептал Муравьев. – Давай, давай.

Когда ужин закончился, пошли в избу. Печь нагрела воздух.

– С-спасиба, – прошептал Михаил и невольно глянул наверх, на подвешенную над на стене огромную щучью голову.

– Ну, что, узнал? – спросил Виктор. – Это щучья голова.

– А шу-шу-ка, – и, обернувшись к Виктору, Михаил, собрав пальцы в кулак, тут же их разнял.

– А-а, точно, точно, – посмотрев на полку, засмеялся Виктор, – блестит. Это щучий глаз блестит. Но он не с твоей рыбы, года три как висит здесь, а вместо глаз там стеклянные шары. Не помню, кто уже и подарил, мне, кажется Кузя.