Текст книги "Неспособный к белизне"

Автор книги: Иван Афанасьев

Соавторы: Сергей Жданов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

– И это тоже темная физика?

Нет, это была не физика. Скорее, это можно было отнести к области психологии, хотя собеседник Юрия был уверен, что одной психологией здесь не обойтись. Честность служащих Гауриза стала на Белведи, где население отнюдь не брезговало нарушением закона, недостижимым образцом. Доходило до того, что за некоторые услуги кампании Гауриза брали вдвое более высокую цену, чем компании какого-нибудь княжества островов Всех Морей, и клиенты цену эту платили без сожаления. Но речь все же шла о другом.

– Темная физика заключается в соединении "истинной" физики с некоторыми областями знаний, разрабатываемых в Гауризе. Не вся их наука сосредоточена в университетах, не все достижения описаны в общедоступных публикациях. Потому и усматривает Занкар в каждом стороннике темной физики агента Гауриза. А Гауриз, тот преследует в этой области свои, нам неизвестные цели. Среди них, как мы полагаем, поиск белведов, потенциально пригодных для развития у них способностей воздействия на материю. Вот поэтому они тобой, Юрен, обязательно заинтересуются. Скорее всего, уже заинтересовались.

– Ты говоришь: "мы". То есть, существует группа, которую ты сейчас представляешь. Она независима от Гауриза и Занкара?

Собеседник явственно замялся. Лгать ему не хотелось, не хотелось и полностью открываться. Поэтому он выразился обтекаемо – разные, дескать, среди нас белведы, и за всех поручиться невозможно. Да и не может быть в деле, успешность которого зависит от двух соперничающих государств, полной независимости хотя бы от одного из них. Попадались среди адептов темной физики и очень богатые люди, которые могли позволить себе полную самостоятельность. Но кто знает, кому они были обязаны возникновением своего состояния?

– Наука Занкара и правительство темную физику преследует. А разведка, одна из их разведок, иногда поддерживает. Здесь свои игры, и тот же Занкар проводит весьма непоследовательную политику. Ну, а истинные цели Гауриза вообще никому за его пределами неведомы. Знаешь что? Ты бы поговорил об этом с Тханом Альфеном. Он-то как раз наиболее независимый из всех нас.

И тут землянин не только почувствовал облегчение, которое испытал его собеседник. Он его буквально увидел: белвед выпрямился, заговорил быстрее и громче.

– Я сам слабо разбираюсь, что в физике, что в методах тайной науки Гауриза. Меня интересуют философские аспекты Большого Скачка. Там ведь возможен – чисто умозрительно – такой вариант, когда в новой вселенной время будет идти много быстрее, чем у нас. Тогда может получиться, что когда создатель этой вселенной появится там во плоти, он встретится с разумными существами, которые окажутся его творениями. Для них он окажется не только творцом, но и покажется бессмертным – мы же рассматриваем вариант, когда их время течет намного быстрее – да и могущество его им покажется невероятным. С их точки зрения такой белвед-созидатель всемогущ. Представляешь, какие концепции мироустройства породит у них контакт с нашим белведом-созидателем?

– Мне такие концепции знакомы, – медленно проговорил Кондрахин, впервые столкнувшийся на этой планете с идеей Бога, – только почему ты применяешь ее к воображаемым созданиям? Примени ее к себе. Может, и Белведь кем-то создана, только Создатель здесь появиться не пожелал? Не смог; некогда; или просто разочаровался в своем творении и предоставил его своей судьбе. А может, просто даже не заметил, что что-то и кого-то создал; как тебе такой вариант? Да и зачем вообще являться во плоти перед собственными созданиями?

Собеседник резко дернул головой. Потом огляделся, встал из-за стола, выглянул в зал. Вернувшись, спросил:

– Ты и вправду никого не боишься? Нет, более вероятно, что не понимаешь, какие последствия может вызвать обнародование таких взглядов. Я сам задумываюсь над возможностями созидания Вселенных, но лишь временами, и никогда не делаю записей. Поверь старому, опытному бумагомараке – это очень опасные предположения. Опасные для тех, кто их выдвигает. Любое правительство, чуть подумав, придет к выводу, что учение о созидателях – в любом его варианте – получив доступ к массам населения, станет источником неограниченной власти.

– Ну, не все так страшно, – вяло пробормотал Кондрахин, а перед его глазами встали картины крестового похода на Тегле: прислонившиеся к стенам домов Константинополя умирающие паломники, заваленные трупами рвы…

Да, его собеседник был прав. Пусть религия и не добьется на Белведи такого признания, как в земных вариантных мирах, но любое правительство усмотрит в ней угрозу власти. Ведь поначалу и Рим преследовал христиан и лишь потом стал их главным священным городом.

– Именно страшно, – возразил собеседник. – Если ты рассмотришь другую возможность – а именно понижение температуры миг-материи, что теоретически тоже достижимо – то там предполагаются другие последствия. Вот о них ты можешь рассуждать вслух, и если кто и заинтересуется, так это будут шпионы самых передовых государств. Интересовать их будет одно: знаком ли говорун только с идеей пустотной бомбы или же обладает в этой области техническими знаниями?

Кондрахину пришлось признаться, что и о пустотной бомбе он слышит впервые. Оказалось, суть идеи в том, что в области предварительно охлажденной миг-материи можно организовать точечное выделение большого количества энергии. Способ неважен. Эта энергия немедленно поглотится охлажденной миг-материей. Поглотится без всяких последствий. Но за границей этого точечного источника энергии, во всей остальной области переохлаждения, миг-материя немедленно начнет отбирать энергию у материи постоянной. В крайнем случае обычная материя могла вообще исчезать, но намного заманчивее было подобрать такие параметры переохлаждения, чтобы миг-материя отбирала энергию только у объектов с определенным уровнем собственной энергетики. Так можно было уничтожить все запасы элементов, способных к самопроизвольному делению; разрядить все аккумуляторы и электрические батареи; лишить жизни все теплокровные существа, наконец.

Да, такую бомбу не отказалось бы заполучить ни одно правительство. Это так. Потому и интересовались разведки теми, кто вел исследования в этих областях, пусть даже теоретические.

– Я дружески предупреждаю: не всем можно показывать свои интересы. Постарайся, пока не поговоришь на эту тему с Тханом, новых знакомств в нашей среде не заводить.

Собеседник Кондрахина остался поиграть в шары, чтобы обосновать свое присутствие в закрытом клубе, а Юрий возвращался к себе, раздумывая, каким странным образом чистая, казалось бы, наука, оказывается сплетенной с высшими государственными интересами.

С Тханом он на эту тему так и не поговорил.

Занкар встретил Кондрахина жарким тропическим дождем. Вышедшая из берегов речка, рассекавшая столицу почти пополам, затопила не только дома вдоль дороги, но и – частично – аэродром, посему аэроплану, на котором прибыл Юрий, пришлось около часа кружить, ожидая, когда освободится посадочная полоса.

Его претензии на зачисление в Университет зарегистрировала молодая белведка: Юрий более-менее научился определять половую принадлежность внешне почти неотличимых – по этому признаку – аборигенов. Долгое время он полагал, что видит на улице только особей мужского пола, удивляясь, где же туземки. И лишь много позже, прожив на Белведи не один месяц, понял, что их неожиданная физиология делает из них на какое-то время практически мужчин. Во всяком случае, белведка, вне периода размножения, ничем внешне не отличалась от самца. А некоторые, выбрав для себя карьеру, на всю жизнь оставались таковыми. Встречались и другие – абсолютное меньшинство – так называемые профессиональные жены, в силу внешних или внутренних причин постоянно сохранявших половые признаки. Но институт профессиональных жён сложился только на Занкаре. Когда Кондрахин узнал об этом, ему стало не по себе. Всегда ли он вёл себя с чужими, как должно? А вдруг кто-то – тот же соперник на арене – женщина?

Вступительный экзамен можно было сдавать в любой день. Но что-то заставило Кондрахина посетить перед этим ответственным поступком Манаити. С помощью электронной карты, приобретенной им некогда на Занкаре, он без труда отыскал расположение клуба, не так давно принесшего ему семь тысяч дохода, не считая того, что дополнительно ему передал Тхан Альфен…

Манаити на месте не оказалось. Охранники, встретившие Кондрахина в холле развлекательного центра (здесь, кроме спортивной площадки располагался еще и ресторан), может быть, и помнили заезжего бойца погла, но никак этого не выразили. Лица их дружелюбными можно было назвать только с великой натяжкой, и Юрий благоразумно решил дождаться появления Манаити на улице. Только вот как скоротать время? Неизвестно, когда объявится хозяин этого заведения.

Над головой Кондрахина призывно маячила вывеска ресторана – официального прикрытия подпольного тотализатора боев без правил. Но незадолго до этого Юрий перекусил. Идти в читальню тоже не было смысла.

Пока он раздумывал, перед рестораном на миг притормозила машина. Юрий не сразу понял, что причиной этому явилось не желание пассажиров выйти, а встречный поток машин, выбиравший путь среди припаркованных на узкой улочке автомобилей. Неожиданно автомобильная дверца приоткрылась и, прежде чем чья-то рука успела ее захлопнуть, Кондрахин успел увидеть край клетчатой юбки и услышал истошный крик:

– Помогите!

Вообще-то, местные разборки его нисколько не касались. Сработали инстинкты, заложенные многими поколениями земных предков.

Прежде всего Юрий на электронной схеме, которую всё еще держал в руках, отметил положение автомобиля, немедленно сорвавшегося с места. Столичный город он знал еще весьма плохо, но маршрут злоумышленников выдавала карта. В считанные мгновения он оказался на переднем сиденье местного такси.

– За синим шоеном! – приказал он, кидая водителю ассигнацию.

Погоня продолжалась недолго. Уже через полчаса синий автомобиль притормозил у высокого глухого забора в портовом районе города. Таксист, по знаку Юрия, остановился метрах в ста позади. Улочка была не самая оживленная, но Занкар – не Фитир, машины непрерывно сновали в разные стороны. С одной стороны, это мешало наблюдению, с другой – легче самим было оставаться незамеченными.

Вначале открылась дверца рядом с водителем. Из шоена выбрался средних лет белвед и бросил быстрый взгляд в обе стороны: то ли проверяясь, то ли просто готовясь перейти проезжую часть. Перебежав дорогу, он нажал на кнопку звонка у входной калитки, наклонив к ней голову. Видимо, дверь была снабжена переговорным устройством. Всё это было достаточно интересным, но по-прежнему не затрагивало напрямую Кондрахина.

После этого из машины вытолкали женщину в клетчатой юбке. На этот раз она не кричала и не сопротивлялась. Скорее всего, ее сопротивление было сломлено еще во время поездки. Хлопнула металлическая дверь, и синий шоен сорвался с места.

Кондрахин отпустил водителя и фланирующей походкой прошелся вдоль ограды. Забор был не просто солидный: высокая и вовсе не декоративная решетка, венчающая каменное ограждение, была снабжена датчиками. Как будто Кондрахин стоял перед секретным военным объектом, а не возле частного дома. Кому и зачем потребовалось похищать белведку? В том, что Кондрахин оказался свидетелем похищения, он ни на секунду не усомнился. К своему сожалению, Юрий совершенно не представлял роли женщины в этом мире. И раньше особи противоположного пола, за исключением краткого периода несостоявшейся земной женитьбы, его мало интересовали, потом и вовсе, по мере становления-на-путь, всякие сексуальные интересы совершенно оставили его. Сейчас Кондрахину происходящее было интересным, просто как столкновение с чем-то новым.

Спустя час Кондрахин рассказывал историю своего приключения Манаити, наконец-то появившемуся в своей наполовину неофициальной резиденции. Вопреки ожиданию, Манаити, выслушивая Юрия, становился всё более хмур и собран.

– Ты уверен, что это именно тот дом?

Кондрахин протянул бандиту электронный планшет.

– Смотри сам.

Взглянув, Манаити выругался:

– Бешеная кишка! Это же мой район!

С невинной физиономией Кондрахин поинтересовался:

– Этот кто-то поступил не по праву? Мне показалось, живет он очень неплохо…

Последующую тираду белведа перевести на русский Юрий просто бы постеснялся, да, пожалуй, и не смог бы. Манаити был взбешен и не контролировал себя. Криком он подозвал своих охранников – тех самых, что совсем недавно так высокомерно и бесцеремонно спровадили Юрия.

– Едем! – скомандовал Манаити и ткнул согнутым пальцем в грудь Кондрахина. – Ты с нами? Просто покажешь: ошибиться нельзя.

Через несколько минут два автомобиля сорвались со стоянки. В первом ехали Манаити, Кондрахин и еще трое белведов. Кто сел во вторую машину, Юрию было неизвестно.

Когда показался уже знакомый забор, Кондрахин предупредил:

– Лучше остановиться здесь.

Вместе с белведами он вышел из автомобиля. Время еле-еле перевалило за полдень. В степенном Фитире в обед города словно вымирали, но занкарский ритм не знал угомона. По проезжей части в обе стороны беспрерывно проносились автомобили; пеших прохожих попадались единицы. Юрию было любопытно, что предпримет Манаити. Штурм особняка среди бела дня? Вряд ли. Но, с другой стороны, белвед был ослеплен яростью, которая полностью заглушала его мысли. В таком состоянии он способен на любую глупость. Юрий впервые наблюдал переставшего контролировать себя белведа и собирался досмотреть представление до конца.

Когда подошли боевики, прибывшие во втором автомобиле, Кондрахин более-менее продумал свой сценарий.

– Манаити-ган, хозяин этого дома – твой враг? Если так, то я на твоей стороне. А я кое на что способен, и ты в этом убедился. Что мы должны сделать?

Занкарец отвел Кондрахина в сторону.

– Ты, боец, далёк от нашей кухни. Здесь каждый волен готовить свое блюдо, но – по общим правилам. А сейчас они нарушены. Здесь, в этом доме, живет Пач Лу. Чем он промышляет, неважно. Но только не профессиональными женами. На это он не имеет права. Он просто зарвался! Ну, ничего, мы явимся сюда сегодня же. Вечером. И покажем, кто хозяин в этом районе!

По тону голоса было ясно, что с каждым словом белведом вновь овладевала слепая ярость. Юрия такой поворот не устраивал.

– Почему ты хочешь отложить на потом справедливое дело? – спросил он, внимательно осматривая высокий забор, скрывавший особняк Пач Лу. Усмешка Манаити погасила его же ярость, чего и добивался Кондрахин.

– Юрен! Нас ждет не спортивный поединок. В этом бою без правил, бывает, убивают. Не боишься? Когда стемнеет, – перешел он на доверительный тон, – здесь практически безлюдно. Мы тараним ворота и быстренько разберемся со всеми, кто есть в доме. Пач Лу получит урок на долгие годы!

Кондрахину было впору рассмеяться, слушая столь дилетантское высказывание, но, сохраняя невозмутимость, он произнес:

– В твоей логике, Манаити-ган, есть уязвимое место. Вечером этот дом будет охраняться вдвое тщательнее, чем сейчас, когда нас никто не ждет. Штурмовать надо теперь.

Не обращая внимания на саркастическую улыбку занкарца, Юрий невозмутимо продолжил:

– Таранить ворота мы не будем: излишний шум. Ворота открываются изнутри, я сам был тому свидетелем. Предлагаю следующее: я преодолею забор…

Манаити машинально бросил взгляд на ограду, высота которой составляла по крайне мере три роста белведа.

… – открою дверь, а дальше твои люди разберутся, что делать. Но прежде мне надо с ними поговорить.

Инструктаж не занял долго времени – подручные Манаити оказались достаточно понятливы. Кондрахин выбрал трёх покрепче на вид, остальных расставил вдоль улицы. Их главарь с неудовольствием согласился посидеть в машине.

Остальное для Кондрахина было повторением давно прошедших тренировок. Разбежавшись и отталкиваясь от спин выстроившихся вдоль забор согбенных белведов, он в один мах преодолел высокий забор, не коснувшись проволоки с датчиками. Вряд ли его успели заметить со стороны: момент штурма выбирали с помощью наблюдателей, находившихся по обеим оконечностям ограды. Через полминуты Кондрахин откинул запор и приоткрыл калитку. В считанные мгновения боевики оказались внутри двора.

В глубине его располагался приземистый дом, не характерный для белведов. Он больше напоминал не жилое помещение, а утопленную в землю конюшню. Несмотря на белый день, некоторые окна светились желтым электрическим светом. По двум дорожкам сада боевики бросились к строению. Двигаясь позади штурмовиков, Кондрахин, к своему неудовольствию, заметил Манаити, так же ворвавшегося во владения Пач Лу. Занкарец размахивал короткой трубкой, которой прежде Кондрахин на Белведи не видел. По тому, как он ее держал, можно было предположить, что это разновидность оружия, поражающего на расстоянии, сродни пистолету.

Увиденное Юрию чрезвычайно не понравилось. Одно дело расквасить кому-то физиономию (или кто-то проделает это в отношении тебя), совсем иное – стрельба. И неизвестно, кто выстрелит первым. Ведь наверняка обитатели особняка тоже вооружены.

До строения оставалось около сорока метров, и Юрий резко прибавил ходу. Часть пути пришлась на широкую открытую лужайку, через которую пришлось перекатиться колобком. Но, слава Богу, стрельба еще не началась – белведы, охранявшие особняк, нападение извне явно проспали.

Окна нижнего этажа оказались зарешеченными. Возможно, это обстоятельство озадачило подручных Манаити, но Кондрахина не задержало ни на секунду. Решетку он использовал, как опору, и в одно мгновение очутился наверху. Соблюдать тишину больше не было смысла. Ногою Юрий выбил окно и влетел внутрь помещения. Комната, куда он попал, была пуста, но за приоткрытой дверью уже слышались чьи-то торопливые шаги. Кондрахин прижался к стене и в тот момент, как охранник ворвался в комнату, рывком вывел его из равновесия, тут же нанеся короткий удар ребром ладони в затылок. Белвед упал, как подкошенный.

Головорезы Манаити при всей своей сноровке до уровня диверсанта явно не дотягивали. Лишь двое смогли повторить путь Юрия, причем один чуть не выпал из окна и изрядно порезался битым стеклом. Остальные во главе с хозяином принялись штурмовать массивную входную дверь. Это было грубой тактической ошибкой, но последствия ее Юрий увидел позже.

Защитники дома-крепости открыли стрельбу, на которую отвечал один Манаити. Бандитское оружие, которым были вооружены обе стороны, предназначалось для ближнего боя, да и вести прицельную стрельбу в угаре штурма невозможно. Тем не менее, появились первые потери. Белвед, еще утром не слишком вежливо спровадивший Кондрахина, скатился с крыльца с простреленной грудью. Еще один скорчился у стены, держась за окровавленную руку. Если бы не помощь, подоспевшая сверху, нападающим пришлось бы совсем туго.

Но среди тех, кто поспешил на выручку Манаити, не было Юрия. Избранник демиургов вихрем промчался по опустевшему второму этажу, пинком ноги распахивая двери. Некоторые из них были заперты, но что такое врезной замок для настоящего диверсанта? Нарваться на засаду Кондрахин не боялся: звуки снизу показывали, где сейчас сошлись в схватке обе стороны. Ну, а если какой-нибудь белвед задержался наверху, оружие ему не поможет. Что такое боевое состояние, когда личное время ускоряется в разы, Кондрахин знал не понаслышке.

Комнаты разного предназначения были пусты. Но ведь Юрий собственными глазами видел, как к особняку провели белведку в клетчатой юбке. На первом этаже? Или здесь есть еще и подвалы?

Он готов был ринуться вниз, когда за очередной вышибленной дверью обнаружил перепуганную женщину, вжавшуюся в угол. До этого он увидел её лишь однажды, да и то мельком, но, тем не менее, запомнил. Очень бледное лицо, волосики на аккуратной головке густые, как у кошки. И глаза – огромные и жёлтые.

Рабочие белведки на взгляд Кондрахина были практически неотличимы от мужчин, в этой же всё выдавало женское естество: и беззащитный испуг, и судорожно скрещенные руки, и эти глаза. Да, прежде всего – глаза. Впервые в мире Белведи Юрий увидел женщину, просто коротко стриженную женщину, внешне почти неотличимую от своих земных представительниц. Всякие сексуальные чувства в нём давно угасли, и нынешнее видение стало неким подобием ностальгического воспоминания о невозвратной юности.

– Ты просила о помощи? – хрипло спросил он.

Белведка только кивнула. Вряд ли грубые по здешним меркам красоты черты Кондрахина ассоциировались у неё с обликом спасителя.

– Уходим. Быстро!

Лишь время спустя он понял, какую огромную несусветную чушь нёс в себе его короткий приказ. Уведи он в белведку в одиночку, куда бы они делись? Как-то Юрию не приходило в голову, почему на улицах он видит практически только мужчин. Рабочие белведки не в счёт: ничем они не отличались от мужчин. Но ведь рождаются у них дети! И не реже, чем на Земле. Но, чтобы не разбираться, а всем нутром чувствовать естественность происходящего, надо родиться на Белведи и быть белведом.

Годичный гормональный цикл у местных женщин регулярно возвращал им необходимые для воспроизведения потомства облик и способности. Но процесс этот не был единомоментным: легло спать бесполое существо, а проснулась писаная красавица с прелестными округлостями. Нет, изменения и внешние, и внутренние развивались постепенно. За этот подготовительный срок женщина решала для себя, хочет ли она ребенка, ограничится ли половыми связями без зачатия, либо же будет вообще избегать близости. В любом случае, когда природные метаморфозы достигали максимума, и белведка начинала источать столь притягательный для мужчин аромат, она уединялась – одна или с кем-то. Иначе она и шагу бы не смогла ступить, не подвергшись сексуальному домогательству. Даже профессиональные жены, узаконенные только на Занкаре, никогда не появлялись среди публики на виду. Лишь при затухании гормонального выброса белведка, еще сохраняя женские формы, могла без риска появиться в обществе. Освобожденная Кондрахиным пленница, как и все профессиональные жены, постоянно находилась на пике активности. Этого он, разумеется, знать не мог.

Прежде чем покинуть комнату, Кондрахин на миг задержался у входной двери, прислушиваясь. Шум битвы внизу стих, но с лестницы раздавался дробный перестук нескольких пар ног. Свои? Чужие? Властным жестом приказав белведке прижаться к стене и молчать, Юрий осторожно выглянул через щелку.

Хвала всем богам всех бесчисленных миров: свои! Больше не таясь, Юрий громко крикнул:

– Манаити! Сюда! Я здесь!

– Жив, боец? – подбежал запыхавшийся занкарец. – А я боялся, тебя положили. Хотя, куда им! Ого! А ты время не терял! – наконец разглядел он белведку.

Ноздри его зашевелились, а глаза затуманились.

– Это её ты видел? Можешь оставить нас наедине?

– Не время, Манаити-ган, – ответил Кондрахин, по простоте земной души полагая, что занкарец хочет переговорить с женщиной один на один. Но его ответ случайно попал в точку.

– Да, ты прав, – нехотя согласился Манаити, по прежнему не отрывая взгляда от пленницы. – Надо уходить. Еще кто на этаже есть? Тогда поспешим. Один из наших убит, придется уносить: моих людей в городе знают.

Отряд победителей почти успел добраться до ворот, когда незапертая Манаити калитка отворилась. Бандит выстрелил первым, но промахнулся. Тотчас последовал ответный залп из десятка стволов. В один миг всё переменилось: осаждающие превратились в осажденных. Кроме того, они представляли собою прекрасные мишени на открытом пространстве. Жидкий кустарник за их спинами едва ли мог послужить прикрытием.

– Всем назад! – скомандовал Манаити. Правда, Кондрахину показалось, что команда запоздала. По крайней мере, он уже улепётывал, схватив белведку за тонкое запястье.

Иных строений, кроме особняка, на территории не было. Держать оборону можно было только здесь. Но готовности сложить голову за Манаити Кондрахин не испытывал. Не задерживаясь, он повлек белведку за собой на второй этаж, памятуя, что все окна нижнего яруса закрыты толстой решеткой. Спиною он почувствовал, что главарь бандитов последовал за ним; остальные спешно сооружали баррикаду у входной двери.

– Юрен, что ты затеял?

Манаити наконец нагнал беглецов. Кондрахин бросил на него быстрый взгляд, что-то прикидывая.

– Уходим втроём. Твои пусть обороняют вход. Это наш единственный шанс.

– Но как?! – чуть ли не простонал Манаити. – Летать я не научился. И по голой стене мне не вскарабкаться.

Манаити говорил только о себе, словно рядом не было чуть не освобожденной ими белведки. Видимо, обстоятельства сильно подорвали его сексуальную энергию.

– Сколько твои смогут продержаться? – игнорируя крик бандитской души, спросил Юрий.

– Почём я знаю. Ну, может, пару гатчей. Не больше – зарядов не хватит.

– Два гатча… – наморщил лоб Кондрахин. – И много, и мало. Хорошо. Делаем вот что: пробежим по всем комнатам. Должны здесь быть если не веревки, то, по крайней мере, хоть какие-то крепкие тряпки. Придется спуститься со второго этажа. И не просто тихо, а так, чтобы ногу не подвернуть. Ноги нам ой как потребуются. Как только эти ворвутся в дом, изо всех сил бежим к воротам. Даже если заметят и откроют стрельбу, не останавливайтесь. С такого расстояния по бегущему попасть практически невозможно. Остальное, Манаити, зависит от твоей машины. Всё понятно? Тебе, надеюсь, тоже? – повернулся он к женщине. – Или предпочитаешь оставаться здесь?

В ответ та лишь крепко схватилась за рукав его спортивной куртки.

Из найденного постельного белья, напоминающего земные пледы, Юрий изготовил, связывая их прочными узлами, три надежные веревки.

– Хватило бы одной, – ворчал, поторапливая его, Манаити.

– Умолкни. Хочешь жить, слушайся меня. Лучше слушай, когда твои бойцы полягут. Или сдадутся.

– Не сдадутся: смысла нет. Мы пятерых ихних положили. Так что всё равно не пощадят. А почему мы заранее не спустимся?

Кондрахин так выразительно взглянул на занкарца, что тот даже съёжился. Морально добивая его, Юрий пояснил белведке:

– Если штурм затянется, хотя и это не обязательно, эти лихие белведы будут искать обходные пути. Не уверен, что у них нет тайного лаза с этой стороны дома. Или попробуют проникнуть сюда так же, как и я. С фасада не получится – наши их перестреляют. Стало быть, зайдут с тыла. Окажись мы на их пути, бежать будет некуда.

Произнося этот монолог, Кондрахин глазами обшаривал комнату, обдумывая, за что закрепить концы веревок. Здесь не было ни батарей отопления, ни оконных переплетов, ни массивного шкафа, ни, на худой конец, старинного дубового стола, как полагается в приключенческих романах. А время поджимало.

– Манаити, не стой, как колода. Нужна палка, хоть какая-нибудь (слово "швабра" в языке уан отсутствовало), и – живо!

То ли бандита, действительно, проняло, то ли просто повезло, но через минуту он вернулся с куском металлической трубы, оторванной им от перил лестницы. Кондрахин быстро примерил: железка была шире оконного проема.

– Может, мне проследить с той стороны? – почему-то шепотом спросил Манаити.

– Убью, если высунешься, – без тени угрозы сказал Юрий. – Лучше слушай, что происходит.

А происходила ожесточенная схватка. Осажденные не собирались сдаваться, даже не видя рядом с собой главаря, ради которого они жертвовали жизнью. Видимо, действительно, отступать больше некуда. Поневоле Юрий проникался к ним уважением. Вообще, белведы по складу характера в основном были бойцами. Но и среди бойцов встречаются заячьи сердца. Судя по всему, Манаити прекрасно подбирал помощников. Вероятно, самым слабым звеном в им же созданной системе был он сам. Но, даже если Манаити и был не на шутку перепуган, держался он вполне достойно, разве что язык выдавал его волнение.

– Юрен, почему ты без оружия? Мы подобрали пять стволов…

– Я сам – оружие, – не прерывая своего занятия, отвечал Кодрахин. – И гораздо более эффективное, чем твои стрелялки.

Впрочем, от предложенного ствола он не отказался.

Женщина, по его заданию, вела наблюдение из окна, сама не показываясь наружу.

– Пора, – внезапно сказал Кондрахин, одновременно выбрасывая свободные концы веревок через окно. Он первым уловил по слуху кардинальное изменение ситуации. Боевики Пач Лу одолели, и вот-вот ворвутся на второй, уже никем не обороняемый, этаж.

По идее, Юрий, как единственный, кто способен вступить в неожиданную схватку, случись такая внизу, должен был спускаться первым. Так он и поступил бы, будь в его команде надежные соратники. На деле же всё обстояло иначе: респектабельный бандит и совсем незнакомая белведка.

– Манаити, идешь первым, – приказал Кондрахин, вручая занкарцу конец веревки. Второй последовала белведка, которую Юрий чуть опередил, подхватив женщину у самой земли.

Дальнейшее было чистой авантюрой. Вся троица со всех ног рванулась к воротам, даже не удосужившись оглянуться. Бежали они так быстро, что вряд ли их даже успели заметить люди Пач Лу.

Автомобиль Манаити стоял со спущенными колесами, но вторая машина, запаркованная чуть дальше и, видимо, неизвестная нападавшим, оказалась неповрежденной. Туда и забралась вся троица беглецов. Манаити прыгнул за руль. Через секунду автомобиль сорвался с места. Пассажиры на ходу захлопнули дверцы.

Прошло четверть часа, прежде чем Кондрахин лениво спросил:

– Куда едем?

Манаити уже взял себя в руки и ответил неторопливо и вразумительно:

– Думаю. И смотрю. Вроде бы, никого за нами нет. Есть у меня адресок… Никто не знает. Там вы и спрячетесь. Лучшего предложить не могу.

Подумав, Кондрахин согласно кивнул.

– А ты сам куда? Тебя же наверняка опознали.

– Не знаю, – честно ответил Манаити. – Надо бы добраться до клуба. Хотя бы предупредить своих. Не понимаю, – зло сплюнул он через приоткрытое окошко, – откуда у Пач Лу столько людей. Он же всегда был шестеркой.

Этого района столицы Юрий не знал совершенно. Не окраина, но и не центр. Дома, в которых не поселится успешный делец, но не побрезгует высокооплачиваемый рабочий. В смысле – без претензий на шик.

Манаити притормозил у одного из таких, до кислой оскомины похожих друг на друга, строений.

– Здесь.

Квартиру на втором уровне Манаиси открыл магнитным ключом, тут же передав его Кондрахину:

– Пользуйтесь. Я появлюсь, как только смогу.

Он вернулся к машине, так и не зайдя в жилище.

Квартирка оказалась простенькой, без изысков, но с удобствами. Окна выходили на обе стороны: с одной двор, огороженный глухим забором, с другой – неширокая улица, в случае чего выпрыгнуть – не смертельно. Изнутри дверь запиралась на три внушительных замка. С одного удара не вышибешь, да и дверь не декоративная. Все эти достопримечательности Кондрахин изучил в течение нескольких секунд и остался удовлетворен.