Текст книги "Неспособный к белизне"

Автор книги: Иван Афанасьев

Соавторы: Сергей Жданов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Кэита Рут вовсе не была глупой. Вообще белведки, в силу того, что выполняли «мужскую» работу, практически все получали приличное образование, особенно в Занкаре. Статус профессиональной жены обязывал к большему. Каждая из них должна было проявить себя интересной во всех отношениях особой, будучи вынужденной проводить всё время в обществе одного и того же белведа, способного ее содержать. Конечно, были из них и те, что меняли партнеров по нескольку раз на неделе, но Кэита относилась к элите своего мира. Живя с Сэйр Ютом, она более менее регулярно выбиралась со своим покровителем на светские рауты, куда приезжали парами, хвастая друг перед другом профессиональными женами, как в земном мире богачи соревнуются между собой роскошными лимузинами, нарядами от лучших Кутюрье, а те, кто послабей умом – толщиной золотых цепей, навешанных на короткие шеи.

Судьба столкнула Кэиту с Кондрахиным, когда белведка была все себя от ярости и унижения, а потому, как это у них водится, совершенно лишилась возможности управлять собой. Позже, в более спокойные минуты, разглядев своего освободителя, она была неприятно поражена, даже разочарована: это не принц ее мечты. Лишь страх перед Пач Лу вынуждал ее беспрекословно подчиняться, ведя жизнь затворницы. Но понемногу Кэита присмотрелась к новому хозяину, обнаружив, что тот вовсе не урод, как ей показалось вначале. В его грубом лице было даже нечто пикантное. Но вот его поведение…

Она ожидала, что он будет груб и нетерпелив – что взять с бойца погла? Но, вопреки ее ожиданиям, Юрен вначале почти не замечал ее, воспринимая, скорее, как обузу, а не как неоспоримую ценность. Этим он коренным образом отличался от тех белведов, которых она когда-либо встречала на своем жизненном пути. Кэита терялась: о чём с ним следует говорить, как одеваться. Он не реагировал на ее призывный запах, заставлявший других мужчин плотоядно раздувать ноздри и постанывать от вожделения. Но потом наступала ночь, и начиналась сказка. Никогда в жизни Кэита не испытывала тех ощущений, которые ей дарил Юрен. В первый раз ей было больно, но даже эта боль приносила невыразимое наслаждение.

Самое смешное в том, что никакой заслуги Кондрахина в этом не было. Просто люди и белведы по-разному устроены. Детородный орган человека значительно больше белведского, кроме того большинство землян – и Юрий не был исключением – предваряют половой акт более-менее длительной игрой, что совершенно неведомо белведам. Страсть, овладевающая ими, совершенно лишает их способности к мышлению, а стало быть, выдумке. Какие уж тут игры! Раз – два – и готово.

Однако, секс сексом, но Кэита чувствовала свою беспомощность и бесполезность. Она не понимала Юрена, не знала, чем он живет. Каждый день он уходил, якобы, на работу. Что такое работа бойца погла, она представляла. Но где синяки и ушибы? Только однажды он вернулся домой через три нестерпимо долгих дня со следами травм на лице и груди. Тогда кто же он? Скорее, всего, бандит. Особенно укрепилась она в этом подозрении, когда застрелила незнакомую белведку, проникшую в их дом. Юрен не стал поднимать шум, не вызвал гвардейцев, а тихонько избавился от тела. Перенесенный тогда ужас остался в ней. Она боялась дома, своего одиночества, боялась повторения вторжения.

И вдруг Юрен перевозит ее в новый дом. Высокий забор, за которым ничего не видно. Можно на экране наблюдать за жизнью улицы. Можно самой гулять по саду. Юрен уверил, что теперь незваных гостей не будет никогда, показал ей, где расположены кнопки, нажав на которые она сможет немедленно вызвать его.

Жизнь стала приобретать новый смысл. И всё было бы хорошо, если бы Юрен не читал ее мысли, что, как известно каждому белведу, невозможно. Но еще более пугала ее появившаяся собственная привычка догадываться, о чем думает этот странный, но притягательный белвед с Островов Ледника. Конечно, ей ни разу это не удалось – она не пыталась обмануть себя, но вот чувства Юрена, его настроение, она ощущала даже на расстоянии.

Оба они – человек и белведка – стояли на пороге личных открытий. Кэита Рут открывала в себе способность любить, а Кондрахин…

«Разведчикам, подвизающимся на поприще военно-промышленного шпионажа, надо при жизни ставить памятники», – думал Юрий, осторожно припаивая к плате прибора несколько новых деталей. Накануне в Занкаре побывала небольшая делегация спортивного клуба Ноисце. Юрий провел несколько показательных боев, пообщался с бывшими товарищами по команде. Ноисце неожиданно принялся уговаривать Юрена выступить за команду Университета в любительском погле. Аргументировал он это тем, что такое выступление обеспечит благосклонность руководства Университета к спортивным отлучкам своего студента.

На дорожной сумке своего старого приятеля Треога, прибывшего вместе с хозяином клуба, Кондрахин, пока белвед нежился в ванне, невидимыми чернилами нарисовал схемы основных узлов лабораторного оборудования, на котором работал. Крошечный кристаллик вещества для тайнописи ему в свое время передал Тхан Альфен. Его хватило для приготовления литра чернил. Свои чертежи Кондрахин делал прямо на внешней поверхности сумки, ибо Тхан уверял, что надписям ничто не грозит. Как он в Фитире доберется до необычного "письма", Юрия не заботило.

Он вновь вернулся к своей ленивой мысли. Какая вопиющая несправедливость, что шпионов и в Москве, и в Берлине, и в Лондоне, и в Токио – да где угодно – непременно пытаются расстрелять, повесить, посадить на электрический стул и всё такое прочее. "А ведь именно мы, – размышлял Юрий, – оберегаем мир. Равенство вооружений – вот самая действенная защита от войны".

В лабораторию, как всегда, без предупреждения вошел Кван Туум. В последнее время он почти не расставался с Юрием.

– Как продвигается? – спросил белвед.

– Скоро заканчиваю, – Юрий отложил паяльник на подставку. – Если стендовые испытания покажут, что все в порядке, через час можно выезжать.

Белвед был необычайно доволен. Сама судьба (в лице Муна Коола) послала ему Юрена Островитянина! Правда, было в этом диком таланте и кое-что отталкивающее, неприятное. Например, его наигранный смех. Ведь не может же белвед от души смеяться и думать одновременно. А Юрен думал. Но это не главное, зато у него всё получалось. Что значит голова, не забитая догмами! Другие лаборанты проявляли не меньше рвения, и усидчивости, и дисциплины, но – тщетно. Кван не ожидал столь стремительных подвижек в реализации своего проекта. Он был бы счастлив, если бы группа достигла значимых результатов хотя бы года за два или три. Но, благодаря Юрену, все сроки сдвинулись, как будто ему в самом деле удалось воздействовать на время.

Теперь Кван вполне доверял своему сотруднику. Юрен практически ни с кем не общался. В лаборатории задерживался допоздна. Домой возвращался всегда на автомобиле, несмотря на близость расстояния. Никогда не брал попутчиков. Магазины, которыми пользовался ранее, сменил на те, что ближе к дому или Университету. Никто и никогда, как свидетельствовали камеры наблюдения, не входил на огороженную территорию его особняка. Кэита Рут также не покидала дома. Телефонная связь, проведенная оттуда, могла соединить Юрена или его женщину только с самим Кваном, лабораторией и службой безопасности. И внутри дома – никаких скользких разговоров, ни единого упоминания о работе.

Некоторое время назад, узнав, кого скрывает от посторонних взглядов Юрен, Кван заподозрил было того в нечестной игре. Профессиональная жена стоит прорвы денег, никаких спортивных трофеев на это не хватит. Но и эти подозрения развеялись после переезда Юрена на новую квартиру, нашпигованную "жучками". Квану Тууму довелось прослушать всю сцену соития Юрена и Кэиты. Она продолжалась более часа! Военный физик впал в отчаяние, вспомнив свои немногочисленные двухминутные "подвиги", и понял, что, скорее, белведка платит Юрену, чем он ей.

Две машины медленно тащились по бездорожью вдоль берега озера. Оборудованные купальни остались далеко позади, местность стала холмистой, и автомобилям приходилось выискивать себе путь. Кое-где берег обрывался к воде почти отвесно, заставляя водителей делать большой крюк. Впереди двигалась «легковушка» с водителем и Кваном Туумом на переднем сиденье; позади них разместился Кондрахин, придерживая от тряски несколько небольших ящиков, которые предпочли не ставить в багажное отделение. Следов, в некотором отдалении, ехал фургон, набитый сотрудниками службы безопасности в штатском. По случайному совпадению Кван Туум приказал водителю остановиться совсем недалеко от того места, где вода впадающей в озеро реки приняла в себя тело незадачливой шпионки Лаки Дим.

– Кажется, подойдет, – белвед, оглядываясь, вопросительно взглянул на Юрия.

Кондрахин был здесь глубокой ночью и подъезжал с противоположной стороны, но всё же не мог не узнать этого места. Ему было не очень-то приятно, но рельеф местности предрасполагал к проведению эксперимента. Холмы здесь образовывали глубокую и узкую лощину, воздух в которой должен быть практически неподвижен. Русло пересохшего ручья, прорезавшее глинозем, создавало более-менее приемлемое укрытие.

Из фургона выскочили и разбежались во все стороны охранники, свое дело они знали. Этот участок практически всегда пустовал. Для купания он малопригоден, да и любители рыбалки его не жаловали: небольшой дождь – и ты по щиколотку в глиняной жиже. Но проверить надо. Убедившись, что в пределах видимости никого нет, обеспечивающие безопасность сотрудники редкой цепью разошлись по сторонам, контролируя каждый свой сектор.

– Приступим, – предложил Юрий, выбираясь из машины и бережно вытаскивая ящики с заднего сиденья. Водитель помог им занести груз в лощину, после чего присоединился к охранникам.

Оставшись одни, Юрий с Кваном быстро установили несколько треног и водрузили на это основание сферическую конструкцию, собранную из полых трубок. В центре находилась рабочая камера, снабженная крупинкой вещества с отрицательной энергией. Эта крупинка и позволяла всей установке воздействовать на миг-пространство, соединяя его с пространством обычным. Стоила такая крупинка дороже всей установки, но и она значительно уступала в стоимости некоторым приборам измерения. Эксперименты Туума обходились Занкару дороже, чем содержание Университета.

Впрочем, для республики Занкар столичный Университет отнюдь не был статьей расходов. Наоборот! Совершенные его учеными открытия определяли настоящее и будущее процветание республики. Запуская систему электромагнитной защиты, землянин усмехнулся, подумав о том, что сейчас, стоит ему совершить неловкое движение или поскользнуться, разряд тока сможет прервать одну из самых многообещающих научных разработок. Но он, как всегда, действовал неспешно и аккуратно. В узлах сферы имелись ячейки, в которые Кондрахин поместил пять баллончиков с жидким гелием. В последнюю очередь он подсоединил к ним детонаторы.

Кван Туум в свою очередь расставил на разном удалении от сооружения датчики излучений и клетки с лабораторными животными, которых Юрий назвал кроликами, хотя ничем, кроме размеров, они не напоминали пушистых земных зверьков. Когда всё было готово, экспериментаторы укрылись, словно в окопе, в старом сухом русле. Юрий приготовил радиопульт. Их укрытие находилось в пятидесяти шагах от установки.

Поочередно пропищали в устройствах связи донесения от охранников: всё в порядке. Кван кивнул: "Пора!". Юрий, сосредоточившись, нажал кнопку.

Взорвавшись одновременно, радиодетонаторы разрушили стальные капсулы баллонов, и жидкий гелий вырвался наружу, мгновенно охлаждая всё вокруг. Конечно, не до космического холода – следовало принимать во внимание температуру воздуха, но вполне достаточно для резкого воздействия на протекание развернутых во времени обычнейших физических процессов.

Охлаждение захватывало объем около пяти кубических метров, объем рабочей камеры – литров десять, но лишь центральный участок ее, не превышающий в диаметре одного миллиметра, Кондрахин реально мог использовать. Большего он не мог, поскольку приходилось работать, если так можно было назвать его влияние на ход эксперимента, с каждым отдельным атомом.

В самый момент взрыва Юрий непроизвольно бросил взгляд на клетки с несчастными лабораторными животными, и ему стало нестерпимо жаль их. Но в следующий момент взрывная волна оглушила его и вдавила в глину. Хуже пришлось белведу, неосторожно высунувшемуся из укрытия. Его отбросило назад и несколько раз перевернуло в воздухе, а шапочку, наподобие тюбетейки, сорвало с головы и унесло далеко в воду, прочь от берега.

Когда оба, наконец, пришли в себя и обнаружили, что серьезно не пострадали, двинулись в лощину. Поломанные треноги разнесло далеко по сторонам, равно как и прочее оборудование и безвинных "кроликов". Зато на месте бывшего сооружения возвышался почти двухметровый осколок скалы.

Кван Туум доковылял до него и долго, и, казалось, бессмысленно расковыривал его пальцем.

– Золото, – наконец, тупо сказал он, направляя внимание Юрия на тусклую грязно-желтую с зеленоватым отливом полосу, пересекающую по диагонали ровную, словно обрезанную грань скалы. – Юрен, ты что-нибудь понимаешь?

Вместо ответа Юрий поскреб в затылке. Чуткие пальцы передали в мозг, что если он в ближайшие дни не пострижется, быть ему экспонатом в естественнонаучном музее Занкара.

Позже, когда сбежавшиеся на звук взрыва охранники погрузили искореженное оборудование в машины, и экспедиция возвратилась в Университет, разговор продолжился.

– Ты собирался свернуть пространство, – напомнил Кван Туум.

– Собирался, – безропотно согласился Кондрахин. – Так всегда и происходило. Возможно, повлияло твое присутствие, дополнительный фактор, скажем так, ган.

Разумеется, это была допустимая и правдоподобная гипотеза, правда, ни в малейшей степени не объясняющая появление золотоносной скалы.

– Тёмное это дело – тёмная физика, – сказал Юрий, – но, во всяком случае, по куску золота мы с тобой сегодня честно заработали.

Уже дома Кондрахин раз за разом прокручивал в памяти ход эксперимента, так неожиданно закончившегося. Кэита притихла и старалась оставаться незаметной. Но ее натура долго вытерпеть такое не смогла, и белведка, опустившись на лежанку рядом с Кондрахиным, прильнула к его плечу.

– Я так волновалась за тебя сегодня, милый…

– Почему именно сегодня? – спросил он.

– Не знаю. Но вдруг стало так тревожно, что я места себе не находила.

Юрий ничего не сообщал Кэите о предстоящих полевых испытаниях, он вообще никогда не заводил с нею речь о своих занятиях.

– И когда, ты говоришь, появилась эта тревога?

Разумеется, Кэита не смотрела на часы, но по ряду признаков выходило, что она внезапно забеспокоилась именно в то время, когда университетские машины прибыли на импровизированный полигон. Это было что-то новенькое. Кондрахин попросил белведку приготовить что-нибудь на ужин, та стремительно вскочила. Есть Юрию не хотелось, просто надо было деликатно избавиться на время от общества Кэиты и хорошенько подумать. В мире Белведи передача мыслей на расстояние невозможна. Даже он ни разу не смог этого сделать. И Просветленные убеждали его в том же. Чего же он добился в ходе своих многократных попыток? Угадывать намерения. Вот именно, угадывать. Что же лежит в основе намерений? Конечно, желание. А желание – это больше чувство, чем мысль.

Умение читать эмоции называется, кажется, эмпатией. Раньше Кондрахин полагал, что эмпатия – низшая разновидность телепатии. Действительно, на той же Земле телепатов считанные единицы, а способностью сопереживать на расстоянии обладают большинство людей. Но не есть ли на самом деле, что это совершенно разные явления, например, как астрал и ментал?

Юрий был взбудоражен и не мог усидеть.

– Кэита, у тебя готово? – крикнул он.

Женщина заглянула в комнату и чудесно улыбнулась. Ей нравилось угождать своему гану.

Кондрахин протянул руку к опознавателю, но дверь в лабораторию оказалась незапертой. В помещении оказались Кван Туум и Мун Коол. Все приборы были выключены. Очевидно, ученые пришли сюда не для проведения экспериментов.

– Присоединяйся, – пригласил Кван, – послушай, что думает о вчерашнем Мун.

– Может, стоит вначале послушать Юрена? – предложил старый физик.

– Я высказал своё предположение еще вчера: по всей видимости, причиной взрыва, и непредсказуемого изменения пространства явилось участие в эксперименте Квана Туума.

– Это мелочь, – досадливо прервал его Мун. – Появление материального объекта – вот что действительно интересно. Я предполагаю, что это убедительное подтверждение теории сопряженности микро– и макромира.

Физик упомянул теорию, утверждавшую, что размерность во Вселенной носит характер не линейки, а кольца. Согласно этой теории, проходы системы провал-фонтан могут одновременно иметь размеры и гигантских звезд и внутриатомных частиц. По этой гипотезе, каждая субатомная частица могла представлять собой самостоятельную замкнутую Вселенную.

– То есть, ты хочешь сказать, ган, что каменная глыба имеет не белведское происхождение? – уточнил Кондрахин.

– Вот именно! Это – гость из иной Вселенной!

– Ну, это мы скоро узнаем, – вмешался в разговор Кван Туум, – я уже отправил образцы химикам и геологам.

Кондрахин признался себе, что об этом он как-то не подумал. Это слишком расходилось с его представлениями о мироустройстве. Одно дело научная гипотеза, и совсем другое – столкновение с неведомым. Но если ученые подтвердят внебелведское происхождение обломка скалы, значит… Что это значит, Юрий еще не знал.

Следовательно, подумал Кондрахин, Кван Туум возвращался на полигон. Почему же он не взял образцы камня сразу? Ответ на этот вопрос он получил сразу после ухода физика-теоретика.

– Что собираешься делать с этим? – Кван открыл сейф и вытащил золотой самородок, по форме напоминающий грушу. – Мне пришлось еще раз съездить к месту испытаний: ни к чему охранникам знать про золото.

– Оставь на черный день, – предложил Юрий.

– Что значит – черный день?

– Когда он наступит, сам поймешь, – вздохнув, ответил Юрий. – Так когда будут готовы результаты экспертизы?

– Обещали как можно скорее, думаю, дня через три. Пока займемся подготовкой к следующему полевому испытанию. Мне придется закупить кучу всего. Самое главное – датчики излучений. Практически все они уничтожены взрывом. Уцелели только фотопластины, но они годны только для регистрации радиоактивного излучения и тяжелых частиц. Ни того, ни другого не было, я уже проверил. Ну, а ты сегодня свободен. Нет, погоди. Есть еще один разговор, который я всё откладывал, но рано или поздно решать эту проблему придется.

Юрий насторожился. Судя по такой преамбуле, ничего хорошего этот разговор ему не сулил.

– Говори, ган, между нами не должно быть недомолвок.

– Я тебе очень благодарен, Юрен. Честное слово, с другими я не сделал бы за это время и десятой доли того, что мы оба достигли к настоящему времени. Но этого мало, и ты, наверное, сам уже догадался, в чем дело. Нужно тиражировать твой опыт. Пока ты остаешься единственным, кому удается управлять внутриатомными процессами, проект не может считаться осуществленным. Представь, если с тобой что-нибудь случится.

– Я понял, можешь не продолжать. Должен сказать, что сам хотел поднять эту тему. Но не знал, как ты отреагируешь. Вероятно, режим секретности требует, чтобы исполнители не знали друг друга?

– В принципе, верно, – кивнул головой белвед, – но ты – не рядовой исполнитель. После предоставления тебе занкарского гражданства я официально назначу тебя своим заместителем, кто бы этому не противился. Ну, так ты согласен поработать с нашими людьми?

– Разумеется, ган. Но сначала я хочу попробовать с другим исполнителем.

Кван Туум недоуменно посмотрел на Юрия.

– Это будет знакомая тебе белведка Кэита Рут.

Занкарец опешил, но длилось это лишь несколько секунд. Его мощный аналитический мозг тут же просчитал все выгоды. Неважно, чем обусловлен неожиданный выбор Юрена. Главное, в отношении Кэиты Рут не потребуется проводить никаких дополнительных проверок. По сути, она неотъемлемая часть самого Юрена Островитянина.

– Хорошо, – согласился он, – если ты полагаешь, что так надо, то я согласен. Но она хоть что-то соображает в физике?

– Не думаю, что ей это потребуется.

Зима в Южном Фитире – самое мерзкое время года. Господствующие в этот сезон северо-западные ветры несут с собой промозглый сырой воздух, иногда, но редко – снежные заряды, тут же тающие. В такую погоду хорошо сидеть у жарко натопленного камина с хорошей книгой и бутылью вина.

Тхан Альфен не мог позволить себе такого удовольствия. Он на самом деле был промышленником, не только не требующим с разведки Гауриза вознаграждения за свою неофициальную деятельность, но зачастую сам финансируя тайные мероприятия. Одним из таких направлений явлалась материальная поддержка им сообщества темных физиков. Он ничем не рисковал: не будучи представителем этой науки, Тхан просто проявлял интерес к ней. Так, на Земле какой-нибудь уважаемый человек вправе иметь склонность к оккультизму, и никому не придет в голову преследовать его за это. По крайней мере, в нормальном государстве, каковым был Фитир.

Кто привлекает внимание? Тот, кто слишком резко выделяется из общей массы. И неважно, белый он или черный, главное, что не такой, как все. Чёрт или ангел. Тхан Альфен был профессиональным психологом, отнюдь не интуитивно пришедшим к такому пониманию. Белвед без недостатков – самое подозрительное существо.

Но на темных физиков он вышел не сам, его ориентировал Пандар. Это было около пяти лет назад. Гауризский разведчик только намекнул: хорошо бы, дескать, чтобы работы в этой области знаний не прекращались. Тхан скоро раскусил, в чем была подоплека такого поручения. Темные физики в Фитире не могли беспрепятственно продавать свой интеллектуальный товар. Они с удовольствием сливали новейшую информацию за так, лишь бы нашелся слушатель. А слушать Тхан умел, да еще как!

Он не был физиком, но умел не только слушать, но и запоминать, тем более, что в этой околонаучной среде принято было оперировать звучными и запоминающимися терминами: Большой Скачок, Черное Кольцо. Вполне вероятно, что среди этих говорунов находилось и немало проходимцев, а то и просто чокнутых, но были и крупные ученые. Последних привлекал герцог Мадирский.

Его Высочество всегда отличался экстравагантностью. Первоначально его состояние, унаследованное от предков, было сравнимо с бюджетом всего королевства. Потом герцог его подыстощил, но не настолько, чтобы его друзья испытывали нужду. Для Тхана Альфена герцог стал не только денежным мешком, но, главное, великолепным прикрытием. На старика уж давно махнули рукой: и в королевской семье, и в правительстве. Пусть старое дитя потешится, ему уж немного осталось.

Раз в месяц – даты не всегда совпадали – в родовом замке герцога Мадирского собиралась разношерстная публика: молодые аристократы, настоящие ученые, и не только фитирские, прихлебатели тех и других, случайные гости. Среди них всегда присутствовало несколько осведомителей, но их, по большей части, игнорировали. Тхан Альфен был завсегдатаем этих сходок. Нищим ученым было всё равно, аристократы снисходительно отмечали стремление Тхана правдами и неправдами пролезть в высшее общество, может быть, даже получить титул – такое в истории Фитира бывало не раз, стукачам вообще было всё равно, на кого писать доносы.

Вечера у герцога Мадирского не были зваными. Зачастую кто-нибудь из старожилов притаскивал с собою новичка, а кто и кого – чаще всего оставалось невыясненным. Двух таких неизвестных личностей Тхан Альфен заприметил сразу. Они порознь передвигались по залу, вступая в короткие беседы то тут, то там. И лишь быстрые взгляды, которыми они порой обменивались, говорили об их связи. Спустя час один из них словно невзначай подошел к Тхану. Это был невзрачный полноватый белвед, довольно небрежно одетый.

– Тхан Альфен? – осведомился он. – Премного наслышан о тебе. Сочетание поразительных деловых качеств с научным складом ума – редкость в наше время. А говорят, ты к тому же великий знаток погла.

– С кем имею честь? – спросил насторожившийся Тхан.

– Моё имя Тагх, хотя оно вряд ли о чем-нибудь тебе говорит, ган. Я – гауризец. Да, представь, у нас тоже не жалуют темную физику. Фитир – одно из немногих мест, где мы можем свободно обменяться взглядами с коллегами.

"Да, – подумал про себя Тхан, – эти ваши перегляды я прекрасно заметил".

– Так не поговорить ли нам о чем-нибудь отвлеченном? Я, например, тоже любитель погла. Кстати, ты знаешь такого бойца – Юрена Островитянина?

– Кто в Фитире не знает Островитянина? – достаточно спокойно ответил Тхан Альфен.

– Но ты, вероятно, знаешь его лично?

– Силою обстоятельств – да. Правда, встречался с ним лишь единожды, когда вместе с хозяином его клуба мы формировали сборную команду для поездки в Занкар. А чем тебя так привлек этот боец?

Хороший вопрос – это тот, что не имеет ответа или же заставляет ответчика стушеваться. Судя по всему, Тхан ошибся. Вопрос беседы не оборвал, даже наоборот.

– О, Юрен – необычайная личность! Его манера боя превосходит логическое понимание.

– Послушай, – приглушив голос, сказал Тхан Альфен, – в конце концов, здесь собираются ученые, а не болельщики.

– К слову пришлось, – не моргнув глазом, парировал Тагх, – и, чтобы закончить эту тему, спрошу единственное: – ты меня с ним познакомишь?

– Насколько мне известно, Юрен Островитянин в настоящее время проживает в Занкаре. Так что ничем помочь не могу. Если хочешь, обратись к Ноисце, у которого он раньше служил, но, боюсь, толку от этого не будет.

Разочарование, которое промелькнуло по лицу Тагха, мог заметить только профессионал, каковым и являлся Тхан Альфен.

Белведы распростились. Тхан, не переставая зорко наблюдать, прошел в зал, где герцог Мадирский устраивал так называемые "лекции". Как успел заметить разведчик, Тагх и его сообщник покинули дворец герцога еще до этого.

Всё это дурно пахло, иначе говоря, смердело.

И Тхан не мог постичь источника этой вони: то ли Фитир, то ли Занкар, то ли кто-то другой. Тагх назвался гауризцем. Скорее всего, это правда. Та правда, которую всегда подозреваешь во лжи. Правда, вводящая в заблуждение. Агентурную разведку Гауриза возглавляет Пандар. Неужели сведения о Юрене Островитянине просочились от него? Нет, невозможно, чтобы такой ас, как Пандар, допустил утечку сверхсекретной информации. Может, засветился сам Юрен? Тогда никакие это не гауризцы, а занкарские разведчики. Но почему они обратились именно к нему, Тхану? Если Юрена взяли в оборот, никаких разговоров издалека не было бы и в помине. Мешок на голову – и в машину с затемненными окнами. Что-то здесь не то. Неужели Пандар подозревает его в двойной игре?

Тхан Альфен не впал в панику, но был уже на пути к этому. Что предпринять? Продолжать игру, как будто бы ничего не случилось? Или бежать из Фитира, сменив и имя, и обличье? Может, именно этого от него и ждут? Только встреча с Пандаром или Юреном, а лучше с ними обоими, могла подсказать правильный ход. И обе эти встречи сейчас для него находились под запретом.

Тхан заставил себя пробыть в замке до конца вечера. Он болтал со знакомыми, слушая и не слыша их, ибо мысли его витали очень далеко.

Белвед, назвавшийся Тагхом, вместе с напарником, похожим на него, как младший брат, катили по ночной столице королевства. В салоне автомобиля, взятого напрокат, было тепло и уютно.

Оба белведа, действительно, представляли разведку Гауриза, но вовсе не агентурную сеть, подчиненную Пандару. Они представляли отдел стратегических исследований, об истинных задачах и масштабах деятельности которого в конфедерации знали считанные единицы. Кадровых сотрудников в отделе было не столь уж и много для такого крупного государства, зато множество белведов работало на разведку, зачастую даже не подозревая об этом. Едва работы в какой-либо сфере приобретали стратегическую значимость, разведывательный департамент налагал на них гриф секретности, автоматически переподчиняя себе.

Многие ученые и изобретатели мечтали попасть в штат департамента, и кое-кому это удавалось. Те из них, кто продолжал продуктивно трудиться, довольствовались "широкой известностью в узком кругу", да еще более высокими окладами и ощущением сопричастности к тайнам власти. Счастливчики, зачисленные в штат, но исчерпавшие свой потенциал, в зависимости от прошлых заслуг становились экспертами, кураторами научных и производственных учреждений, либо же просто мальчиками на побегушках. К последнему разряду как раз и относились нынешние гости Фитира.

В королевство они прибыли с несколько туманным заданием: отыскать белведов с аномальными способностями любого рода, завести знакомства и, по возможности, переманить таких уникумов в Гауриз. Такие же группы направлялись и в другие государства Белведи. Они абсолютно ничем не рисковали, а потому вели себя естественно, не привлекая в силу этого обстоятельства внимания конкурирующих спецслужб. Никаких имен им заранее не сообщили, только общую ориентировку: больше всего шансов на удачу даст общение с адептами "темной" физики.

Пара, направленная в Фитир, про Юрена Островитянина услышала впервые. Имя бойца было на слуху после его последнего выступления, когда он произвел трюк с якобы мгновенным перемещением. Юрен оказался одним из пяти королевских подданных, взятых разведчиками на заметку. Работа с ним не предвещала никаких затруднений: бойца погла можно просто пригласить на выступления, даже официально. Удача сама шла в руки: оказалось, что один из завсегдатаев собраний у герцога, некий Тхан Альфен, не только любитель непризнанной науки, но и владелец клуба погла, причем направлявшего своих бойцов вместе с Юреном Островитянином на соревнования в Занкар. И вдруг – такой облом. Можно было бы махнуть рукой: уехал, так уехал, на нем свет клином не сошелся. Но Тагх заметил мгновенное замешательство Тхана Альфена, к которому была обращена в общем-то невинная просьба. Что-то здесь было не так.

Автором масштабной операции, в которой принимали участие Тагх и его партнер, был директор разведывательного департамента. Дело в том, что в Гауризе давно проводились собственные разработки, аналогичные тем, что в Занкаре делал Кван Туум. Разница состояла в том, что занкарцы упор делали на техническое решение вопроса, а гауризцы – на решение психологического аспекта проблемы. Для Гауриза это было вполне объяснимо: именно внедрение методик воздействия на сознание превратило их нацию в безукоризненных исполнителей и надежных партнеров. Но и гауризцы, и занкарцы зашли в тупик. Так продолжалось, пока в распоряжении занкарцев не оказался Юрен Островитянин.