Текст книги "Неспособный к белизне"

Автор книги: Иван Афанасьев

Соавторы: Сергей Жданов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Внимательно изучая последнее донесение Островитянина, директор пришел к однозначному выводу: ученые двигались в правильном направлении. Дело не в совершенстве техники, хотя без нее проблемы тоже не решить, а в исполнителях. Вот и в Занкаре: полтора десятка лаборантов работают на одинаковой аппаратуре, а предсказуемых результатов добивается только один из них. Значит, что-то в нем заложено такое, чему можно научить других. Может быть, речь идет о какой-нибудь аномалии. Тот же Островитянин за свою спортивную карьеру, наверняка перенес несколько сотрясений мозга, а ведь никто не слыхал, чтобы какой-либо другой боец погла занимался физикой.

Тогда директор и приказал разыскать по всему миру и доставить в Гауриз белведов, демонстрирующих какие-либо выдающиеся способности. Маловероятно, чтобы всех их удалось бы натаскать до уровня Юрена Островитянина. Скорее, это было сравнимо с обогащением руды. Больше концентрация – быстрей и весомей результат. Сейчас Гауризу следовало играть на опережение. Когда Островитянин появится в Гауризе – директор не допускал иной возможности – он должен начать работать немедленно. Входило ли это в планы самого Юрена, его не волновало.

Стражам не дано самостоятельно перемещаться между мирами, им требуется Проводник. Уловив возмущение астрального поля, каждый Страж самостоятельно решал, следует ли немедленно доложить об этом Просветленным, либо же спокойно продолжать нести вахту. Для этой работы требовался не только сверхчуткий мозг, но и великолепная память. Почерк каждого, кто способен возмутить астрал, индивидуален по частотам, амплитуде и профилю. Требовалось умение запоминать и отличать сигналы, идущие от разных источников.

С той поры, как Юрий Кондрахин высадился на Белведи, всё изменилось. Стражей ориентировали на поиск и идентификацию Предначертанного Врага. След его был взят, но практически сразу же утерян. Это было загадочно. Если выброс энергии ограничился пределами Земли, то там, судя по мощности сигнала, должна была произойти глобальная катастрофа. Однако, Проводники, побывавшие на Земле, не обнаружили признаков этого. Если же речь шла о перемещении между мирами, то всплески активности должны определять и в начальной, и в конечной точке путешествия. Так куда же делся Предначертанный Враг?

С некоторых пор в особой группе Стражей, осуществляющих наблюдение за сектором Вселенной, включающей Белведь, неотлучно находился Алишер. Просветленный волновался, хотя и осознавал, что подобное состояние ослабляет его. От Избранника демиургов не было вестей. А ведь давно пора возвратиться, точнее, запросить помощь в эвакуации, ведь со странной планеты нельзя просто так перенестись через пространство. На Белведи от Кондрахина требовалось не так уж много: установить возможность или невозможность с помощью достижений местной науки предсказывать грядущие космические катастрофы.

Причин затянувшегося молчания Кондрахина могло быть несколько. Избранник демиургов мог банально погибнуть от какой-нибудь болезни или травмы – от этого не застрахован никто. У него могли возникнуть непредвиденные сложности со сборкой радиопередатчика – но в это верилось с трудом. А уж совсем трудно было предположить, что Кондрахин не разобрался в возможностях белведской физики. Но он не давал о себе знать.

Стражи тем временем выполняли несвойственную им функцию: непрерывно прослушивали все частоты радиодиапазона. Кондрахин молчал.

Основное занятие не мешало Стражам по-прежнему выслушивать астрал. Да и как избавиться от возможности слышать? И вот они зарегистрировали внезапный всплеск активности необъяснимо правильной геометрической конфигурации. О факте незамедлительно сообщили Просветленному. Алишер тоже растерялся. Рисунок очень напоминал таковой при исчезновении миров, только был он гораздо меньшей мощности, а вершина импульса устремлялась не вниз, а вверх. Неужели Избранник демиургов внезапно поднялся до такого уровня? Нет, это было невозможно. Алишер знал возможности Юрия, даже скрытые от него самого, и возможности эти были немалые. Но не настолько, чтобы превзойти любого из Просветленных. Но ведь сигнал зародился на Белведи, в мире, где его по определению не могло быть!

Но после этого единственного всплеска вновь – молчок. Алишер связался с другими Просветленными, выразив готовность идти на выручку Кондрахину, но те охладили его порыв. Действительно, в мире Белведи Юрий намного превосходил любого из них. Главное, он был боец, способный защитить себя без использования магии. Зародившееся было предложение отправить в помощь Кондрахину его прежнего напарника – Ведмедя – также было отвергнуто. Ведмедь был эффективен, только когда пользовался магией. Оставалось Алишеру одно: ждать.

На большом белом листе Кондрахин изобразил нечто сферическое, в котором кое-кто, например, Кван Туум опознал бы их полевую установку. Кэита из-за плеча Юрия наблюдала за его работой.

– Что это? – спросила она.

– То, чего тебе следует бояться. Кстати, чего ты боишься больше всего в жизни?

Белведка задумалась.

– Наверное, огня, – наконец ответила она. – Я была маленькой, и однажды пришла к матери на работу. Она преподавала химию в школе. Мать ушла на урок, а меня оставила в кабинете, где хранились разные реактивы. Я всегда была непоседой и не смогла удержаться от того, чтобы не рассмотреть все эти баночки, стеклянные трубочки и разное другое. Представления не имею, что такое я смешала, но вспыхнуло такое пламя – прямо в моих детских ручонках. Помню, я закричала и не могла остановиться, даже когда пожар был потушен. А почему ты спрашиваешь?

Юрий не ответил, заканчивая рисунок. Воспоминание Кэиты о детском страхе оказалось весьма кстати. Даже сейчас, по прошествии долгих лет, она разволновалась, рассказывая о пережитом. Как раз то, что нужно. Но одного волнения слишком мало, необходима сильная эмоция, парализующая мышление.

– Вот что, девочка, – предложил Кондрахин, – раз уж ты вызвалась помогать мне, придется пойти до конца. Даже если будет неприятно. Ну-ка, вспомни, чего тебе хотелось, когда вспыхнул тот внезапный пожар?

– Это было так давно… Наверно, спрятаться, исчезнуть…

Рут вопросительно взглянула на Кондрахина.

– Вот и отлично! – воскликнул он. – А теперь у меня к тебе просьба. Сейчас ты будешь, не мигая, глядеть на эту картинку. Когда я скажу "Пуск!", вот здесь, здесь и здесь, – он указал на узлы нарисованной решетки, – вспыхнет яркое пламя. И ты мгновенно перенесешься в детство с единственной мыслью: сжаться, исчезнуть. Давай, попробуем.

Попытка за попыткой не давала должного результата. Кэита честно пыталась испугаться, но это был не страх, а воспоминание о страхе. Досадуя на самого себя, Юрий предложил Кэите отдыхать, сам же отправился в Университет. Он не знал точно, зачем он туда идет. Возможно, сработала привычка думать при ходьбе.

Был выходной день, хотя, в отношении непрерывно работающих исследователей, его следовало назвать как-то иначе. Это время, свободное от преподавания или экспериментов, использовалось для проведения текущего ремонта, переустановки и наладки оборудования и тому подобных процедур, которые Кондрахин про себя называл "сменой декораций".

К своему удивлению Квана Туума он застал в лаборатории. Ученый сидел перед рабочей камерой. Увидев Кондрахина, он выключил аппаратуру.

– Зря ты этим занимаешься, – сказал Юрий.

– Я должен понять, почему у меня не получается, – упрямо возразил белвед.

– Так ты спроси, а я отвечу. Слишком ты сосредоточенный, Кван. Думаешь слишком много.

Занкарец недоуменно взглянул на него.

– Никак не привыкну к твоей манере выражаться, Юрен. Видимо, не настолько я умный. Кстати, ты почему здесь?

– Нуждаюсь в помощи. Не подскажешь, где мне раздобыть какое-нибудь легко воспламеняющееся вещество, желательно без цвета и запаха?

Белвед подумал.

– Не спрашиваю, зачем это тебе, но попробую достать. Подожди здесь.

С этими словами он выскочил из лаборатории. Белведская готовность делать всё немедленно очень импонировала Юрию.

Через полчаса Кван Туум вернулся и протянул Кондрахину флакон с жидкостью.

– Вот, раздобыл у химиков. Кажется, это тебе подойдет.

Кондрахин не стал уточнять, что именно во флаконе, всё равно местное название химиката ему ни о чем не сказало бы. Вместо этого он капнул из флакона на бумажный лист, и щелкнул им же изготовленной зажигалкой. Пламя вспыхнуло со скоростью взрыва, почти сразу же погаснув. Юрий удовлетворенно покивал головой.

Вернувшись домой, он обильно пропитал горючей жидкостью свой рисунок, после чего позвал Кэиту.

– Держи перед собою на вытянутых руках, – велел он, передавая ей бумагу, сам же незаметно зажал в кулаке зажигалку.

Женщина чуть-чуть повела носом. Видимо, какой-то запах химикат все же издавал.

– Пуск! – громко крикнул Юрий, одновременно высекая искру.

Бумага ярко полыхнула в руках Кэиты. Белведка выронила ее, мелко затряслась, а глаза ее закатились.

– Спокойно, девочка, – произнес Кондрахин. – Крепко держи меня за руку, и я выведу тебя из детства в сегодняшний день безопасной дорогой.

Кондрахин был доволен. Пусть с помощью ухищрений, но он добился своей цели. Вообще белведы поддаются гипнозу не хуже людей, но только не через слуховое восприятие. Юрию же было необходимо соединить в сознании Кэиты и слово, и образ, и эмоции. Получилось. На полигоне горючая жидкость не потребуется, ее заменят детонаторы.

Кван Туум заметно волновался. Его так и подмывало вылезти из машины и присоединиться к Юрену и его женщине. Но он понимал, что может сорвать эксперимент. По большому счету, Островитянин тоже должен был остаться, несмотря на его уверения, что он не вмешается в ход испытаний. Что ж, всё впереди. Если, конечно, белведка справится.

Через опущенное ветровое стекло до него донесся хлопок – сработали детонаторы. Всё, теперь можно бежать.

Открывшаяся картина поразила его не меньше, чем появление скалы во время предыдущего испытания. Теперь скала, на которой в этот раз установили сферу аппарата, бесследно исчезла. А вместе с ней – изрядный кусок грунта. Складывалось такое впечатление, что некогда на этом месте лежал огромный тяжелый шар, оставив по себе идеально ровную глубокую вмятину. Кван Туум стоял на самом её краю.

Он оглянулся – почему не спешит Юрен? А тот держал за руку Кэиту, выводя её из глубокого транса.

– Юрен, ты видишь это?!

– Конечно, вижу, – отозвался Кондрахин. – А чему ты удивляешься? Кэита произвела сжатие пространства, оно и улетучилось через "фонтан". Как и предсказывал наш почтенный Мун Коол.

Белведка пришла в себя и вместе с Юрием подошла к яме.

– Здесь же был большой камень… – удивленно озираясь по сторонам, произнесла она. – Я же помню… Юрен, что случилось?

– Ничего не случилось, – ответил он, – просто сегодня ты очень порадовала нашего общего друга.

– Порадовала? Чем?

– Ну, об этом он сам тебе расскажет. Если, конечно, захочет.

Кван Туум этого не хотел. Напротив, он сам был не прочь пристрастно расспросить Кэиту. Действительно ли она сама, без помощи Островитянина, справилась с задачей? Этот вопрос занимал его более всего. Пока Юрен был единственным, кто способен воздействовать на пространственно-временную ткань, его практическая ценность вызывала сомнения. Действительно, случись с ним что-то, и вся работа бы встала. Но если его опыт можно тиражировать… От перспектив захватывало дух. Конечно, до создания действенного оружия еще ой как далеко. Но, по крайней мере, задача из разряда гипотез начала переходить в практическую сферу. Он был настолько взбудоражен, что в эти минуты даже перестал различать пьянящий запах, исходивший от профессиональной жены.

И к Юрену он стал относиться совершенно по-новому. И без того в последнее время Кван Туум воспринимал Островитянина как равного самому себе. Теперь же в его глазах тот вырос до масштабов гения.

Действительно, Юрену всё удавалось: и в науке, и в спорте, и в жизни. Без роду без племени, Островитянин всего достиг сам, в свои-то годы став сверхновою звездой. Даже профессиональной женой обзавелся, чего мог себе позволить далеко не каждый состоятельный белвед. Кван из любопытства даже посетил бой, который Юрен проводил в Занкаре. Он не был знатоком погла, но и его сразила элегантная и легкая манера боя, которую продемонстрировал Островитянин. Пройдет еще год или два, и Юрен станет самым авторитетным, самым высокооплачиваемым и самым оберегаемым ученым Занкара, даже не получив университетского диплома.

Впрочем, сам Юрен имел иное мнение относительно своего будущего.

На следующий день им пришлось горько пожалеть, что они так опрометчиво использовали скалу в качестве подставки. Эксперты, наконец, прислали своё заключение, из которого следовало, что представленные на анализ образцы никак не могли быть местного происхождения, хотя бы в силу того, что они на миллиарды лет старше самой Белведи. Дальнейшие исследования обещали сенсационные открытия. Сведения, отчетливо попахивавшие сенсацией, уже расползлись по университету. О потрясающем открытии Квана сообщили несколько занкарских газет. Но – скалы больше не существовало. Правда, в лабораторном сейфе сохранились извлеченные из нее золотые самородки, но Кван Туум предпочел не афишировать их происхождение.

Тем не менее, готовился разразиться скандал. Геологи, химики, астрофизики требовали информации: где именно был обнаружен объект, какова его масса, и всё такое прочее. После того, как Кван Туум намекнул им, что на анализ был представлен метеорит, ученые потребовали продемонстрировать его оставшуюся часть: специалисту нетрудно отличить целое от фрагмента. Потребовалось вмешательство самого высокого уровня, чтобы заткнуть излишне болтливые рты. Но всё равно информация просочилась наружу. Кван Туум к тому времени представил в верха подробные донесения, следствием стало полнейшее засекречивание деятельности его лаборатории. В числе прочих сотрудников Юрий Кондрахин оказался, по сути, под домашним арестом.

На работу и с работы его неизменно сопровождали четверо телохранителей, подозрительных личностей Юрий замечал и вблизи дома. Слава богу, никто не притязал на вторжение в жилище. Учебные занятия прекратились, и тут даже сам Кван Туум ничего не мог поделать.

Кондрахин оказался в изоляции. И без того весьма узкий круг его общения теперь ограничился Кэитой, Кваном Туумом и – редко – Муном Коолом. Прошли все сроки, в которые ему следовало отправить очередное донесение Тхану Альфену.

Кван Туум тоже ходил потерянный. Едва в исследованиях наметился колоссальный прорыв, как по указанию сверху пришлось свернуть все работы. И неизвестно, сколько будет продолжаться этот вынужденный перерыв. Возможно, всё сложилось бы по-иному, доложи он о результатах последних полевых испытаний. Но он не успел подготовить почву. Ведь оператором в последнем эксперименте была Кэита Рут, не имевшая допуска к исследованиям. Привлекая ее к работе, Кван Туум шел на риск, вполне оправданный в случае удачи, но непростительный при всех других исходах. Момент, вполне подходящий для того, чтобы сообщить о победе, оказался безвозвратно упущенным.

Тем не менее, каждое утро Кондрахин и Кван встречались в лаборатории. Никаких опытов не производилось – финансирование проекта было заморожено на неопределенный срок. Чинили и усовершенствовали старые приборы, предавались теоретическим рассуждениям. Следовало готовить новый эксперимент с дистанционным воздействием и разрабатывать пригодную для работы под открытым небом легкую и надежную установку.

Но если раньше занкарец блистал фейерверком идей, то теперь, что ни день, он становился всё мрачнее и насупленнее. Посмеиваясь в душе, Юрий наблюдал за метаморфозами, происходящими с его начальником. Ему было всё равно, когда продолжатся исследования, и продолжатся ли они вообще. Его работа на Белведи завершилась. Просветленные получат честный и однозначный ответ на поставленный перед ним вопрос: нет, белведская цивилизация очень и очень далека от возможности предсказания гибели Вселенной. Заодно Юрий сделал и другое, более значимое для него самого открытие. Теперь он был твердо убежден в том, что, помимо астрального и ментального полей, существует и третье – чувственное. У людей оно неотрывно связано с каким-либо из основных психических излучений. Но его можно отделить от них, сделать самостоятельным, придать ему силу и направленность. Чувственное поле не имеет отношения к астралу и проникает повсюду. Именно с его помощью Кондрахин проник в сознание Предначертанного Врага – других объяснений не существовало.

Как показал опыт с Кэитой, вряд ли белведы самостоятельно освоят управление собственными скрытыми способностями. Их психика альтернативна: они либо думают, либо переживают чувство, и в силу этого не способны придать чувствам необходимую направленность.

Дело оставалось за малым: пробраться в Северный Фитир и послать сообщение Стражам. Правда, у него до сих пор не было радиостанции, и приобрести ее, находясь под неусыпным оком службы безопасности, было немыслимо. Но Кондрахин продумал и этот вопрос. Ему, сам о том не ведая, поможет Кван Туум. И Юрий начал исподволь готовить его к этому.

– Ты как-то спрашивал, ган, – однажды сказал он, – что такое черный день. Мне кажется, он настал. Сдается, что нашу лабораторию прикрыли.

– Временно, – буркнул, словно огрызнулся Кван Туум.

– Ага. И ты будешь сидеть, сложа руки, и терпеливо ждать. Так я тебе и поверил.

– А что ты предлагаешь? Нам на дальнейшие эксперименты не выделили ни сигла!

– Ну и что? Забыл про содержимое нашего сейфа? На сколько потянет золото?

– Тысяч на сорок, – глаза белведа загорелись, – а если узнают его происхождение, то оно и вовсе бесценно!

– Вот именно – бесценно, – пригасил его порыв Юрий, – у нас его просто отберут. Так что продать придется, как обычные самородки. Это возможно?

Ученый задумался. Купить он мог, что угодно, а вот торговлей ему заниматься еще не приходилось.

– Попробую, – нерешительно сказал он. – А на что мы пустим эти деньги?

– Естественно, на подготовку масштабных испытаний, результат которых навсегда заткнет рты наших недоброжелателей. Послушай, что я надумал.

И Юрий вдохновенно поведал Квану о своих представлениях и планах. Из его рассказа вытекало, что лабораторные эксперименты бессмысленны. В силу здорового инстинкта самосохранения лаборанты неосознанно минимизируют эффект, опасаясь разлететься в клочья вместе с оборудованием. Поэтому для регистрации результатов приходится использовать высокоточное измерительное оборудование. Но уже первые полевые испытания показали, насколько мощным может оказаться воздействие на пространство. Точные и дорогостоящие измерения в подобных экспериментах вообще не требовались. И всё же, это тоже был не совсем полноценный опыт. Вспомнить хотя бы, как Квана ударной волной выбросило из укрытия. Лишь по счастливой случайности он не сломал ни конечностей, ни позвоночника. Дальнейшие испытания должны стать радиоуправляемыми. Только так можно доказать военным истинную силу будущего сверхоружия.

Кван Туум не мог спорить с Юрием. Пусть тот неправильно представлял себе причину свертывания экспериментов (об утечке информации Кван, разумеется, своему подчиненному не сообщал), зато Островитянин оставался единственным, кто знал, как достичь результата. Кэиту Рут пока в расчет принимать не следовало, ей еще предстояло доказать, что она самостоятельно, без помощи и вмешательства Юрена, достигла эффекта исчезновения вещества.

Но всё следовало хорошенько обмозговать. Где проводить испытания? Какое оборудование потребуется? Меры безопасности? Круг посвященных?

Программа была заморожена, но не свернута. Кван Туум по-прежнему оставался руководителем проекта, его сотрудникам исправно выплачивалось жалованье. В отличие от Кондрахина, он не подвергался столь бдительной опеке. Хватало тех двух телохранителей, что сопровождали его и ранее. Они не шпионили, а именно охраняли своего высокопоставленного подопечного. Режим секретности предусматривал: если кто из них попытается проникнуть в суть проводимой Кваном работы, подпишет тем самым себе смертный приговор.

Пандар шел к директору с пустыми руками. Его личный агент Тхан Альфен молчал, словно в воду канул. Стало быть, не было донесений и от Островитянина. У начальника агентурной разведки Гауриза не возникало сомнений, что вызвали его именно по этому поводу.

Вопреки ожиданиям Пандара, директор встретил его без упреков и придирок. По мнению начальника разведки дела шли, как надо. В Гауризе была скомплектована группа белведов, собранных по всему миру. Кто-то демонстрировал феноменальную память, кто-то обходился двумя часами сна в сутки на протяжении долгих лет. Были среди них страдающие волосатиком (директор был осведомлен о возможности аналогичной болезни у Юрена). В остальном это были самые заурядные личности, чьего исчезновения никто и не заметил. Материал для работы Островитянина был готов.

– Мы приступаем к завершающей стадии, Пандар, – без предисловий начал директор. – Необходимо в кратчайшие сроки вытащить Юрена Островитянина с Занкара.

– Это не так просто, – возразил разведчик, – наверняка его надежно охраняют.

– Разумеется, Пандар. Но я же не предлагаю тебе послать Юрену официальный вызов. Потребуется тщательно разработанная операция, в средствах не стесняйся: флот, авиация – всё, что потребуется, в твоем распоряжении. Но задача проще, чем кажется на первый взгляд, ведь Юрен сознательно работает на нас, поэтому в нужный момент подыграет. Приступай! План операции должен быть у меня через пять дней.

Легко сказать: составь план. Что-то планировать можно, располагая хотя бы минимально необходимыми данными. Где живет объект, где работает, каков режим охраны в обоих местах, по каким маршрутам передвигается. Только на то, чтобы это узнать, могла

потребоваться неделя.

А если Юрен безвылазно находится в каком-нибудь подземном бункере? Тогда что – брать убежище штурмом? Хотя нет, возразил себе Пандар, Юрен сообщал о начале полевых испытаний: стало быть, хоть изредка он куда-то выбирается. В любом случае это чрезвычайно рискованная операция, в которой каждый шаг должен быть досконально продуман. Занкар – серьезное государство, против его спецслужб нахрапом действовать не удастся. Оптимальным было бы выманить Юрена с острова, лучше всего в Фитир. Или, на худой конец, в Уанару. Фитир – сателлит Занкара. Исчезновение Юрена на его территории неизбежно приведет к охлаждению отношений. Уанара – буфер между Занкаром и Гауризом. По крайней мере, там не хозяйничают занкарские агенты. Но в любом случае без Тхана Альфена не обойтись, он один имеет выход на Юрена Островитянина.

Вернувшись к себе, Пандар незамедлительно послал Тхану вызов, предлагая уже завтра встретиться в одном из городов Уанары. Обычный кружной путь, которым Тхан добирался до Гауриза, отпадал по причине жесткого дефицита времени, отведенного директором разведки.

Любопытно, но директор разведывательного департамента был самым демократичным представителем гауризского руководства. Будучи сам профессионалом высочайшего уровня, он прекрасно понимал всю сложность поставленной им задачи и не стал бы пенять Пандару на день-другой задержки. Но гауризцы устроены так, что невыполнение приказа для них – всё равно что потеря лица для японского самурая.

Тхан Альфен гауризцем не был и, получив вызов от Пандара, не кинулся опрометью в аэропорт. Он предпочел подумать, стоит ли вообще являться на встречу. Очень может статься, что это станет его последним путешествием. Если он заподозрен в двойной игре, то, вероятно, уже поступил приказ о его ликвидации. На всякий случай. Как он сам ликвидировал Курима, слишком много знавшего о прошлом Юрена Островитянина. Профессия разведчика жестока и неблагодарна.

С другой стороны, игнорировать вызов – только оттягивать развязку. Тем более, что она может оказаться вовсе не такой, которой он опасался. Но те двое, выспрашивавшие о Юрене… Как они вписываются в сложившийся расклад? Пандару было это непонятно, а потому – вдвойне тревожно.

Существовал и третий путь: исчезнуть, начать всё сызнова. Где-нибудь на островах Союза Кари или в государствах острова Дня. С новым лицом и новыми документами. Деньги позволят всё. Прежней жизни, конечно, уже никогда не будет, зато сохранится сама жизнь. И новая стартовая позиция окажется куда выгоднее той, в которой он оказался, впервые попав в Фитир – без документов и без единого сигла в кармане, загнанный в угол, лишенный знакомств, пищи и крова.

Как легальный предприниматель Тхан Альфен практически все свои средства держал на банковских счетах. Доступную часть их он обналичил, небольшие суммы перевел в иностранные банки. Даже после этого, скрываясь, он потерял бы более девяноста процентов своего состояния. Заводы, оборудование, сырье и готовую продукцию с собой не возьмешь…. И только покончив с финансовыми делами, он сообразил, что встречи с Пандаром ему не избежать. Она, прежде всего, нужна ему самому. Только должна она пройти по его правилам и на его поле. Глубокой ночью он прибыл в Уанару, по телефону вызвал в гостиничный номер начальника охраны принадлежавшего ему завода, чтобы отдать необходимые распоряжения. Конечно, охранники в подмётки не годятся профессиональному разведчику, но их много, а Пандар – один.

Их встреча состоялась на территории завода, куда Пандара пропустили в том же порядке, что и других посетителей – подрядчиков, заказчиков и просто претендентов на работу. Уанарцы, как народ небогатый, не брезгуют мелкими хищениями с производства, поэтому проходная завода была оснащена металлодетекторами. Никакого оружия при Пандаре не оказалось. Конечно, в случае нужды он мог ликвидировать Тхана и голыми руками, но тогда ему уже не ускользнуть самому. Уанара была единственным государством Белведи, без раздумий применявшим смертную казнь за тяжкие преступления.

Пандару пришлось выстоять длинную очередь в приемной. Это раздражало, но в душе он не мог не признать, что выбранный Тханом способ конспирации, пожалуй, эффективнее тайных встреч на конспиративных квартирах. Заводы, принадлежавшие иностранцам, на территории Уанары были государствами в государстве. Они давали работу, которую не могло предоставить своим гражданам правительство, и обеспечивали солидные налоговые поступления в республиканскую казну. Уанарские власти в их дела не лезли, понимая, что так можно срубить сук под собою. Местная разведка так же не проявляла особого интереса к деятельности легального иностранного бизнеса, к тому же она была откровенно слаба.

Зайдя в кабинет, Пандар пальцем вопросительно указал на ухо: дескать, нет ли прослушки?

– Можешь говорить свободно, – успокоил его Тхан Альфен, в то же время зорко наблюдая за своим тайным руководителем. Жизнь сделала его очень хорошим психологом, и он не сомневался, что Пандару не удастся обвести его вокруг пальца.

– Мы не получаем новой информации, – сказал Пандар, не уточняя, о ком и о чем идет речь. Всё было понятно без слов.

– Я тоже. Сожалею, но мои возможности ограничены.

– Никто тебя не винит. Просто поставлена новая задача: Объект должен быть эвакуирован, во что бы то ни стало. Ты можешь с ним связаться?

Это был новый поворот ситуации. Во всяком случае, быстрая непосредственная гибель Тхану не грозила. Он спросил:

– Как скоро это должно быть сделано?

– Не знаю, – признался Пандар, и Тхан понял, что тот не врет. – Мне отведено пять, нет, уже четыре дня, чтобы определить все мероприятия.

Если это и было спектаклем, то представление готовилось для единственного зрителя – Тхана, и ставилось исключительно для него. В это, честно говоря, не верилось. У Тхана Альфена немного отлегло от души.

– Что я должен сделать?

– Во-первых, связаться и предупредить агента. Во-вторых, передать мне все сведения о нем: место жительства, маршруты перемещений и так далее.

В течение ближайшего получаса Тхан Альфен рассказал всё, что знал сам. Этого было и много, и недостаточно. О главном, событиях последних дней, он не имел малейших представлений.

– Так что же, с Островитянином нет постоянной связи? – уточнил Пандар.

– Этого я не говорил. Просто эта связь нерегулярная и во многом односторонняя. Так было определено с самого начала.

– Поясни, – потребовал гауризец.

– Необходимость в регулярных донесениях – прямой путь к провалу. Ты лучше меня знаешь, что большинство агентов сгорают как раз на связи. К тому же, учитывая род его деятельности, в этом нет нужды – ведь научные открытия не совершаются, а тем более, не реализуются ежедневно. У него подписан юридический контракт с известным тебе Ноисце. Согласно этому контракту боец должен один раз в месяц выступать в Занкаре, один раз – в Фитире. Тогда он и передает свои сообщения. Без посредников. Из Занкара его сообщения привозит кто-либо из спортсменов, совершенно не подозревая об этом. В королевстве с ним могу встретиться я сам. По крайней мере, такое уже происходило. Но теперь я не уверен…

– Не уверен? В чем?

– В целесообразности и обоюдной безопасности такой встречи.

И Тхан подробно рассказал о событиях двухнедельной давности, случившихся во дворце герцога Мадирского. Пандар слушал очень внимательно, и его лицо выражало всё большую озабоченность.

– Поначалу я подумал, что это ты решил подстраховаться, – признался Тхан Альфен, – но теперь склонен считать, что это были занкарские разведчики.

– Вполне возможно, – согласился Пандар, – однако, не паникуй. Парень угодил в серьезное дело, они просто обязаны проверять и перепроверять его фитирские связи. Точно так же поступили бы и мы. А теперь уточни: когда он должен появиться в королевстве? И сможешь ли ты встретиться с ним хотя бы мимолетно? Просто шепнуть ему несколько слов?

Конечно, Тхан Альфен мог всё это, и даже больше. Но, несмотря на несомненную искренность руководителя, ситуация ему активно не нравилась. Как личный агент Пандара, он очевидной ценности для разведки Гауриза не представлял, а вот угрозу – да. И дело не в Пандаре – тому просто прикажут. Когда прикажут? Когда Тхан Альфен станет не нужен.

Еще бы месяц назад Тхан принял бы самое активное участие в оперативной разработке: как вывезти Юрена в Гауриз, как обеспечить собственную непричастность к этому. Шестнадцать лет мимикрии стали основанием для появления стереотипов мышления, которые разрушились в один момент разговора Тханом с неким сомнительным гауризцем Тагхом. Вдруг, во всей своей невообразимой обнаженности, стал перед ним вопрос: что я значу в этой чужой игре? И, чем больше Тхан Альфен размышлял об этом, тем чаще он думал: в соперничестве разведок и правительств ценность индивидуальной жизни – величина конкретная и переменная – от максимума до нуля. Сегодня он еще что-то стоит, но как сложится завтрашний день? Юрена вывезут в Гауриз, как величайшее сокровище, позволительно разве, чтобы кто-то об этом знал? Конечно, Тхан мог бы продолжать по-тихому выведывать всё новые сведения о занкаро-фитирских отношениях, как он это делал на протяжении шестнадцати лет. Только вот будут ли они сравнимы с секретом Островитянина?