Текст книги "Розы на снегу"

Автор книги: Иван Гончаров

Соавторы: Александр Бычков,Виктор Федоров,Иван Жилин,Людмила Бурцова,Николай Масолов,Евгений Никитин,Иван Пономарев,Виктор Мариничев,Елизавета Веселова,Василий Топильский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

ЗАВЕЩАННОЕ ПЛАМЯ

Растаяли снега. Зазеленели дубравы Тригорского и Михайловского. Легче стало отлучаться из поселка подальше, бывать в лесу. Деятельность подпольщиков группы Виктора Дорофеева с приходом весны оживилась.

Как-то за неизменной игрой в карты Дорофеев спросил Малиновского:

– Ты помнишь наш разговор про никчемную стрельбу из поврежденных танков?

– Кто старое помянет… – начал Малиновский.

– Да нет, Толя, – перебил его Виктор, – я не к тому. Пришло время за оружие браться. Только умненько поступать нужно. Давайте…

Озеро Тоболенец. Спокойная водная гладь и уходящие вдаль мыски камыша. Еще по-весеннему студена вода, а Алексей Иванов и Анатолий Малиновский уже плещутся у прибрежного ивняка. Купаться не запрещено.

На берегу Тоболенца баня. Выбегают из парилки гитлеровцы. Пробуют воду. Холодна! Гогочут, глядя на плавающих подростков, но лезть в озеро не решаются. А те знай себе ныряют. Ну а разговор их до солдатни не долетает.

– Ну как, Леша? – спрашивает Малиновский, стуча зубами.

– Нащупал, Толя. Точно, ящик.

– Значит, вечером вытащим и в тайник.

– Порядок. Рад будет Виктор.

При эвакуации из Пушкинских Гор кто-то из нерадивых милиционеров ящик с винтовками и боеприпасами спустил в Тоболенец. Узнали подпольщики – достали. Удалось и пулемет снять с застрявшего в болоте танка.

И вот снова на окраине поселка ночная стрельба. Теперь не бесцельная. Группа Алексея Иванова вела огонь по казарме гитлеровцев. Малиновский, братья Хмелевы и Анатолий Петров обстреляли из засады автомобиль с фашистами. Подняты солдаты по тревоге. Разъярен комендант – опять партизаны, опять нагоняй из штаба будет. А ребят и след простыл…

К Дорофееву изредка заходила врач Полина Ивановна Иванова, работавшая в открытой оккупационными властями платной больнице. С большим трудом доставала она лекарства, пытаясь спасти жизнь Виктору. Однажды, когда Иванова, осмотрев его, собиралась уходить, Виктор подал ей пачку бумаг:

– Возьмите, Полина Ивановна.

– Что это, Витя?

– То, за что вам будет благодарна Советская власть. В больницу часто гоняют для колки дров военнопленных. Дайте им эти листки, пусть почитают. А то небось кое-кто думает, что и войне конец. Дайте всем, кому довериться можно.

Дорофеев закашлялся. Иванова с несвойственным для нее жаром схватила руки Виктора:

– Вот ты какой! Спасибо, дорогой, за доверие, спасибо!

Так было положено начало новой подпольной группе – «больничной», как ее назвали Дорофеев и Кошелев. Полина Ивановна со своими помощниками спасли нескольких красноармейцев, укрывшихся вблизи поселка, позже регулярно снабжали партизан медикаментами.

А вожак подполья угасал.

 
Не осилили
Тебя сильные,
Так подрезала
Осень черная…
 

Уходил из жизни Виктор мужественно. До последней минуты был мыслями с товарищами по борьбе.

– Жечь, взрывать теперь надо, Степан Петрович, – говорил он, задыхаясь, Кошелеву. – И главное – свяжитесь с партизанами. Лешку пошли на связь. Он отчаянный, наш добрый Воробей…

Умер Дорофеев от туберкулеза. «Умер» – не то слово. Комсомолец Дорофеев погиб на боевом посту. Это о таких, как он, писал Э. Межелайтис:

 
Мне не страшно. Мной
              завещанное пламя
Погасить уже никто теперь
              не властен.
Смерть и горе объявляю я
              врагами
И друзьями объявляю жизнь
              и счастье.
 

Диверсии начались. Взлетела на воздух автомашина со снарядами. Прямо в поселке. Среди бела дня. В деревне Колоканово остались рожки да ножки от пасеки оккупантов. Малиновский (он работал теперь дезинфектором и имел право разъезжать по уезду) подорвал кокоринский мост как раз накануне переправы через Сороть крупной воинской части гитлеровцев. Запылало в поселке здание, в котором размещались хозяйственные учреждения оккупантов. Рьяно тушил пожар старший пожарник Степан Кошелев… организатор этой диверсии.

СОРОТЬ В ОГНЕ

Вешние воды сорок третьего года принесли в пушкинский край крылатое имя – Герман. Грозой звучало оно для оккупантов, неотвратимым возмездием для их прихвостней.

Девиз легендарного партизанского комбрига «Искать! Преследовать! Истреблять врага!» нашел горячий отклик у непокоренных пушкиногорцев. В бригаду к Герману шли целыми семьями. Теперь за Сороть фуражиры фашистской армии, жандармы из ГФП иначе не показывались, как в сопровождении бронемашин.

Как в русло большой реки несут свои воды говорливые речки-невелички, так к штабу и особому отделу бригады Германа протянулись нити от всех подпольных групп пушкинского края. Первыми отправились за Сороть посланцы подпольщиков завода «Подкрестье» Дементьев и Михайлов. Через реку перебрались на пароме, на виду у солдат и полицаев, охранявших переправу. Ехали на велосипедах, нарядные, как и положено быть дорогим гостям на свадьбе – так значилась цель поездки в справке, выданной администрацией завода. Возвращались под хмельком, хвастались полицаям:

– Гульнули, аж дым коромыслом! Скоро и у себя гульнем!

И «гульнули». Темной ночью на территории завода, снабжавшего фронт строительным материалом, громыхнули взрывы. Были уничтожены два локомобиля, паровой котел, несколько электромоторов.

Архивные документы. Скупые строки донесений…

«Квадрат 22-16. Сожжен автогараж военной комендатуры», «Взорван склад боеприпасов с патронами и противотанковыми снарядами…»

Эти диверсии – дело рук Анатолия Малиновского и Григория Завьялова.

Смело шагала по краю пропасти в то огненное лето «фрейлейн Алла». Это по ее сигналу отряд Андрея Мигрова разгромил 30 июля 1943 года колонну карателей. Это Шубина переслала в бригаду пропуска и паспорта, по которым разведчики Германа проникли в Псков. Она же предупредила Валентина Шамина о грозящем аресте, и тот с Алексеем Ивановым ушел к партизанам.

Осенью фашисты усиленно строили оборонительную линию по реке Великой с громким названием «Пантера». Командованию советских войск срочно потребовались разведданные о работах, проводимых врагом в районе Острова. Подпольщики древнего города их дать не могли. Гестапо вышло на след организации, начались аресты.

И тогда в Остров едет «лечиться» Шубина. И суток не прошло, как симпатичная переводчица приглянулась капитану из комендатуры. «Фрейлейн» не против знакомства. После увеселительной вечеринки захмелевший капитан приглашает Аллу выпить «еще по рюмочке коньяку» в его служебном кабинете. Рюмка. Вторая. И мертвецки пьяный ухажер засыпает на диване. Минута. Другая… В руках разведчицы ключи от сейфа…

* * *

Драконовскими мерами пытались оккупанты сбить пламя народной войны. Зверствовал в Пушкинских Горах новый шеф ГФП Карл Вагнер. Каждый день теперь в овраге раздавались короткие автоматные очереди. Подвалы тайной полевой полиции до отказа были забиты арестованными патриотами. Погибли Григорий Завьялов, Мария Карпова. Чудом уцелел Анатолий Малиновский. Был схвачен Степан Петрович Кошелев. За час до ареста ушла в лес к партизанам Алла Шубина.

Но погасить пламя народного гнева гитлеровцы были не властны. К священным дубравам уже спешили воины-освободители.

Виктор Мариничев
С ЗАДАНИЯ НЕ ВЕРНУЛАСЬ…

Архив войсковой части 61379 свидетельствует:

«…Еремкина Лидия Ивановна и Свинкина Антонина Михайловна действительно в 1941 году проходили службу в разведотделе 54-й армии, находившейся в районе города Волхова Ленинградской области, и выполняли обязанности разведчиков на временно оккупированной противником территории.

В конце 1941 года с очередного задания разведотдела девушки не вернулись».

ВСТРЕЧА В ПУТИ

Поезд, как на зло, тянулся медленно. На станции Заборье и вовсе остановился. В вагон вошел военный с тремя кубиками в петлицах и сказал:

– Граждане, дальше состав не пойдет. Впереди линия фронта.

Лидия Еремкина возвращалась в Волхов из командировки. Попытки устроиться на машины, идущие к Волхову в обход Тихвина, не увенчались успехом. Лида решила добраться до родного города пешком.

Дорога круто поворачивает в лес. Лида прибавляет шагу. Идет час, другой, третий… Когда стало совсем темно, впереди мелькнул огонек. Показались строения, Еремкина робко постучала в дверь крайней избы. Дверь открыла пожилая женщина и недовольно пробурчала:

– Видно, конца не будет посетителям. Ни днем ни ночью не дают покоя!

Лида поняла, что она не первый поздний гость в этом доме.

Лидия Еремкина.

– Ну что ж, – тихо проговорила она, – если нельзя, то я тогда пойду. Извините, пожалуйста.

– «Пойду-у», – уже добродушно протянула хозяйка. – Куда пойдешь-то? Аль не видишь, что на дворе делается? Еле на ногах стоит, а тоже мне, хорохорится. Проходи, раздевайся да садись к печке…

Ночью разыгралась вьюга. А утром, чуть свет, Еремкина снова отправилась в путь. Хозяйка рассказала, что вблизи от деревушки проходит дорога, по которой идут машины из Подборовья к Ладожскому озеру.

Дорога действительно оказалась недалеко. Но устроиться на попутную машину было не так-то просто. Надрывно ревя моторами, доверху загруженные грузами, они проходили мимо. Вот и еще одна, буксуя колесами, поравнялась с Лидой. Но вдруг сидевший в кузове человек забарабанил по крыше кабины. Прокатившись пару метров юзом, машина остановилась. Человек в кузове, махнув девушке рукой, наклонился к шоферу и стал что-то говорить, а затем подал ему пачку махорки. Еремкина быстро взобралась на ящики. Машина тронулась.

– И куда тебя несет нелегкая в такую погоду? – заговорил случайный попутчик, присматриваясь к девушке. – И кто только послал тебя, будь он неладен?

– А меня никто не посылал, – пряча голову в воротник пальто, проговорила Лида, – мои подруги небось уже на фронте, а я в тылу околачиваюсь. Вот и тороплюсь в Волхов. Попрошу райком задание боевое дать или в партизаны послать.

Они познакомились. Он назвал себя Николаем. Рассказал, что был на фронте. Там его ранили. Потом лежал в госпитале. Сейчас получил небольшой отпуск на поправку здоровья. А ехать некуда. Родные места на Псковщине захвачены фашистами. Вот и надумал вернуться в часть.

Лиде понравилась откровенность Николая, а когда тот, сняв с себя полушубок, набросил его ей на плечи, она не без удовольствия отметила внимательность своего нового знакомого.

Не доезжая станции Колчаново, машина остановилась. Шофер сказал, что девушке пора сходить – будет проверка документов. Лида не стала возражать – от Колчанова до Волхова рукой подать. Николай помог ей спуститься на землю. Они попрощались.

Довольная поездкой, Еремкина бодро зашагала к станции.

В это же примерно время Николай осмотрелся по сторонам и, убедившись, что ни впереди, ни сзади нет ни машин, ни прохожих, незаметно для шофера выпрыгнул из кузова. Выждав, пока машина скрылась вдали, он направился в лес. Спустя минут десять на дороге раздался взрыв. Машина, доставившая Лиду к станции, взлетела вместе с грузом и водителем в воздух.

«СВОЕГО ДОБЬЕМСЯ!»

В Колчанове Еремкина неожиданно встретила Тоню Свинкину, подругу школьных лет. Тоня рассказала: из Волхова эвакуировано почти все население, бои идут на подступах к городу, кое-кто из общих знакомых ушел в партизанский отряд.

– Вот бы и нам с тобой туда, – живо откликнулась Лида.

– Но прямого пути отсюда в Волхов сейчас нет, – сказала Тоня.

На другой день девушки добрались до станции Паша. Здесь пришлось подзадержаться. Вместе с беженцами их сразу же отправили на расчистку станционных путей от снега. Продолжалось это не один день. Они вытаскивали из вагонов какие-то ящики, грузили их в машины. Когда на станцию прибыл санитарный поезд, несколько девушек, в том числе Лида и Тоня, помогали доставлять раненых со станции в госпиталь. А там оказалось столько работы, что подруги не заметили, как наступила ночь.

Уставшие девушки добрались до коек и повалились спать. Но сон не шел.

Первой заговорила Лида:

– Ты спишь, Тоня?

– Нет, – тихо ответила та. – Все думаю о том, что видела в госпитале.

– И у меня сердце разрывается, как вспомню крик лейтенанта, которому гимнастерку разрезала, чтобы снять ее. У него руки нет и живот разорван… Ужас! А он еще совсем мальчишка.

– А я слышала, как врач сказал: «Ну, браток, если кричишь, значит, жить будешь».

Девушки минуту лежали молча. Глубоко вздохнув, Тоня тихо сказала:

– Нет. Нельзя нам больше задерживаться. И чтобы там ни было, но мы…

– Своего добьемся, – закончила мысль подруги Лида.

Слова «Своего добьемся!» они как клятву наутро повторяли у военного коменданта капитана Подоплекина, прося содействия в переброске их в Волхов. И на станции Волховстрой, у Павла Ивановича Запатрина – старшего группы, оставленного со спецзаданием в городе на случай его оккупации.

– Конечно, добьетесь, – улыбаясь, согласился Запатрин. – Раз добрались к нам, то чего-нибудь придумаем.

Бои шли вблизи Волхова. Каждый день от станции Жихарево и Войбокало в необорудованных вагонах прибывали раненые. Чтобы отправлять их дальше, требовались санитарные «летучки», которых было крайне недостаточно. Приходилось готовить вагоны на станции Волховстрой. Вооружившись метелками, ведрами, тряпками, Лида и Тоня вместе со всеми очищали вагоны от мусора, мыли, таскали на себе доски, укладывали нары, устанавливали печи-времянки. Потом пилили и кололи дрова, растапливали в вагонах печи, после чего начинали переносить туда тяжелораненых. Поздно вечером девушки возвращались в отведенную комнатку. Выглядели они измученными, продрогшими за день на двадцатипятиградусном морозе, но в те дни в Волхове и под Волховом, наверное, не было ни одного человека, который выглядел бы по-другому. Наскоро перекусив, подруги вместе с мужчинами принимались за изучение ручного пулемета, винтовки и лишь далеко за полночь, не раздеваясь, укладывались спать.

В один из морозных вечеров Лида и Тоня вместо занятий прибежали к Запатрину. Отдышавшись немного, Лида выпалила:

– Павел Иванович, горком комсомола направляет нас с заданием во вражеский тыл… – Лида с минуту помолчала, стараясь как следует отдышаться, потом, заправив выбившиеся из-под платка косички, продолжила: – А вы, Павел Иванович, должны дать нам липовые справки, потому как мы пойдем туда под чужими фамилиями.

– Да, да, Павел Иванович, вы не удивляйтесь, – вступила в разговор Тоня, – это точно. Вы только дайте, пожалуйста, нам эти справки.

А Павел Иванович и не удивлялся, потому что всего два дня назад у него был на эту тему разговор с секретарем горкома комсомола.

ПЕРВАЯ РАЗВЕДКА

На следующий день девушек пригласили в горком комсомола. Когда они вошли к Дураничеву, у него сидел человек в военной форме. Стройный, подтянутый. Темные волосы аккуратно причесаны. На чисто выбритом лице приветливая улыбка. Секретарь горкома поздоровался с девушками, сказал, что представитель армейской разведки майор Левухин хочет поговорить с ними, а сам вышел из кабинета.

– Прежде всего должен вас предупредить, – начал майор, – разговор наш очень серьезный и при любых обстоятельствах должен остаться только между нами. – Девушки понимающе кивнули головами. – Мы хотим дать вам важное задание в ближайшем тылу гитлеровцев…

Беседа продолжалась более часа. В конце ее Левухин спросил:

– Ну как, согласны? – И добавил: – Насильно вас никто не пошлет, и за отказ никто не осудит.

– Вы так говорите, – обиженно ответила Лида, – будто уговариваете нас отказаться. Может быть, мы не годимся для такого дела, так вы прямо и скажите.

– Тогда хорошо. С этого часа вы поступаете в распоряжение воинской части. Сейчас идите домой, возьмите с собой самое необходимое. К вечеру я за вами заеду.

Несколько дней ушло на подготовку. Девушки научились отличать орудия по калибру, читать карту, ориентироваться на местности, познакомились с оружием… Через неделю майор Левухин вызвал Лиду к себе в землянку.

– Вот, смотрите, – показал он на карту, испещренную разноцветными карандашами, – линия фронта проходит здесь. В этом месте сегодня ночью мы вас переправим в расположение врага. Пойдете одна, подруге вашей будет другое задание. Ваша же задача – постараться узнать, какие оборонительные сооружения фашисты возводят у шоссе, понаблюдать, сколько и какой техники они перебрасывают за сутки к железной дороге…

В полночь Еремкину и Свинкину разбудили. Около землянки стояла машина. Когда все уселись, она рванулась с места, и крохотный поселок Сопели через минуту растаял в морозной мгле. Миновав деревню Боргино, передвигались настолько тихо, что слышно было похрустывание снега под колесами. Наконец последняя остановка.

– Подождите меня здесь, – обращаясь к шоферу, сказал майор Левухин и кивнул Лиде, молча приглашая ее за собой.

Попрощавшись с подругой, Лида вышла вслед за ним. Пройдя немного вперед, они свернули в сторону. Лида почувствовала терпкий запах гари. Глубокий снег повсюду был разворочен гусеницами танков. Местами приходилось пробираться, увязая чуть ли не по пояс. Шли минут десять, потом остановились. Майор некоторое время прислушивался, затем тихо три раза просвистел. В ответ послышались такие же посвистывания. И почти сразу откуда-то из-под снега раздался негромкий голос:

– Стой! Пароль?

– Новгород, – ответил майор.

– Нева.

Обменявшись рукопожатиями с подошедшим и поговорив о чем-то, майор обратился к девушке:

– Ну, Лида, сейчас мы с вами расстанемся. Товарищ проводит вас до места. Как говорится, ни пуха ни пера.

Лида и человек в белом пошли дальше, а майор, постояв немного, направился обратно к машине. Ему нужно было проводить в такой же путь вторую разведчицу – Тоню Свинкину. Из разведки Свинкина не вернулась.

«Оккупированная территория», «вражеский тыл»… Эти понятия никак не укладывались в голове Лиды. Ведь деревня Морозово, откуда начинался ее маршрут разведчицы, небось такая же волховская деревушка, как и ее родная Любынь. Стараясь отогнать от себя страшные мысли, Лида повторяла про себя задание: «Значит, прежде всего шоссе… Затем…»

Над зарослями, по которым напрямик шла разведчица, уже занимался рассвет. Вскоре с той стороны, где должна быть деревня, послышался сильный шум. Лида определила – танки. До Морозова осталось недалеко. Чтобы не вызвать подозрений, Еремкина вышла на шоссе, отряхнув с одежды прилипшие кое-где сосновые иголки.

Гул моторов нарастал с каждой минутой, и вскоре из кустарника показались тяжелые танки с высокими башнями. Буксуя в глубоком снегу, с трудом проталкивались вперед грузовики, тягачи тащили пушки и минометы. Позади нестройными группами шли солдаты в серо-зеленых шинелях. Шли пританцовывая, – мороз стоял отменный.

По «легенде» Еремкина разыскивала мать, работавшую на расчистке шоссе. Но на Лиду, свернувшую с дороги к избе, никто не обратил внимания – пересказывать «легенду» не пришлось. А тут, к счастью, из сарая вышла пожилая женщина с мальчиком лет шести.

– Удирают, что ли? – спросила она Лиду, показывая на колонну машин и танков. – Скорее бы унесло окаянных…

Еремкина не ответила. Женщина посмотрела на нее и предложила:

– Пойдем в хату. Замерзла небось. Вижу – не здешняя. На чердаке посидишь, пока войска чертовы не пройдут.

На чердаке – об этом Лида и мечтать не смела. Быстро поднялась наверх. С чердака как на ладони была видна вся вражеская махина, перемещавшаяся, очевидно, на другой участок фронта. Девушка считала танки, машины. Черные коробки ползли и ползли, оставляя за собой пышные шлейфы снега, земли и гари…

Во второй половине дня Еремкина была уже в районе станции Теребочево. Опускались сумерки. Влево от железной дороги Лида заприметила несколько полуразрушенных построек. Из одной наиболее сохранившейся избы доносился детский крик. Лида решила зайти туда и попроситься на ночлег.

– Кто пришел? – еле слышно раздался детский голос.

– Не бойтесь, я своя, – сказала Еремкина и направилась в угол, где громко плакал ребенок.

На шестке вспыхнули небольшие язычки пламени, и Лида успела разглядеть хлопотавшего у печки мальчика лет девяти. Он проворно подкладывал в огонь мелкие лучинки, которые, разгораясь, рассеивали по всей избе тусклый мигающий свет. Мальчик поднес горящую лучинку к фитильку стоявшей на полке коптилки. И сразу же во всех углах и даже под столом зашевелились дети.

– Чего вы попрятались? Вылезайте! – баюкая малыша, распорядилась Лида.

К столу стали подходить мальчики и девочки. Их набралось не меньше десятка. Из их скупых рассказов разведчица поняла, что в избе собраны дети из пострадавших семей: у одних дом сгорел, у других разрушен, у третьих вообще не осталось ни мамы, ни старших братьев или сестер. А у тех, у которых родные были живы, фашисты всех угнали на расчистку дорог от снега.

– Давайте-ка ужинать, – весело блеснула глазами Лида, – а то я так есть хочу, того и гляди кого-нибудь из вас съем.

Ребята заулыбались, а те, которые поменьше, смотрели на веселую тетю с удивлением. Лида достала из сумки буханку хлеба, большую банку мясных консервов. Когда в избу вошли две женщины – мамы одного мальчика и двух девочек, «пир» был в полном разгаре.

– Хлеба настоящего мы давно не ели, – сказала одна из пришедших, подсаживаясь к дымящемуся котелку с картошкой.

– А разве немцы не выдают в пайке хлеба? Ведь вы работаете, – будто к слову спросила Еремкина.

– Попробуй не работай. У них кара одна: за отказ от работы – расстрел. За опоздание – плети.

– Видимо, у вас работа такая важная и такая срочная, – как бы между прочим заметила Лида, – что ни опоздать, ни уйти пораньше нельзя.

– А у них все важное и все срочное. То рвы копали, а теперь вот площадку расчищаем, аэродром строим.

– Перестань, Аннушка, – предупредила ее подруга. – Не дай бог, узнают про твои слова – несдобровать нам с тобой.

– Это точно. Мастер грозился, – обращаясь к Лиде, продолжала Аннушка. – За разглашение места работы – расстрел. – Помолчав с минуту, добавила: – Так что если доложишь им про нас, – она кивнула в сторону ребят, – знай – вон какую ораву беспризорными оставишь.

Лида не могла проглотить положенную в рот картошку. Горькая спазма сдавила горло, и вместе с тем от радости защемило сердце. Не выдержав, взволнованно заговорила:

– Дорогие вы мои! Я обязательно скажу про вас, но только не гитлеровцам. А нашим воинам, – тут Еремкина осеклась и смущенно закончила: – Когда они прогонят отсюда оккупантов…

От натопленной печки в избе было тепло. Спали прямо на полу, подложив под себя что только было возможно. Проснулась Еремкина от стука чугунами. Одна из женщин возилась около горящей печки, а вторая раскладывала по сумкам вареную картошку.

– Нам-то уже пора идти, – заговорила Аннушка, – а ты можешь еще подождать немного. Когда пойдешь, лопату возьми с собой. В случае чего скажешь: ночь работала, идешь отдыхать – подозрений меньше будет.

Потом переглянулись между собой, и Лида поняла, что они приняли какое-то решение.

– Вот что, – обращаясь к разведчице, сказала Аннушка. – Мы не знаем ни имени твоего, ни фамилии. Нам, может быть, и не нужно знать этого. Возьми вот это… – Она достала из-за пазухи и передала Лиде аккуратно свернутый лист бумаги. – Тут карта с надписями на немецком языке. Передал нам ее один человек вроде тебя и просил как можно быстрей переправить нашим. Сам не мог, – ранили его смертельно. Спрячь только получше.

– Не беспокойтесь, – горячо заверила Лида, – завтра утром все это будет там, где нужно.

Женщины ушли. Быстро собралась и Лида. С лопатой и сумкой за плечами она вышла на улицу. Без особых приключений добралась до станции Гостинополье. Правда, по дороге Лиду задержал патруль, но выручили «легенда» и милая улыбка в адрес офицера, к которому солдаты привели девушку.

На станции Лида решила зайти в будку стрелочника. Дежурившая там женщина средних лет с удивлением, но беззлобно сказала:

– Сюда же нельзя.

– Я ненадолго, – проговорила Лида. – Обогреюсь немного и уйду.

– Ладно уж, пришла – так грейся. Солдаты заявятся к ночи. По ночам немцы сами дежурят, – объяснила стрелочница, – русским не доверяют.

Слово за слово, завязался разговор. Дежурная оказалась не только разговорчивой, но и очень осведомленной. От нее Лида узнала, что полные поезда не прибывают в Гостинополье, а подаются только отдельные вагоны. Грузы выгружают сразу в машины и отвозят на склад, который находится за километр южнее станции. Много груза переправляют за Волхов.

За окном стало сереть. Еремкина заторопилась к «больной матери» в Морозово. Всю ночь не шла – бежала. Когда услышала знакомое «Стой!», обессиленная, опустилась на снег. К ней подошел человек в белом маскхалате, помог подняться.

В восемь часов утра Еремкина была уже в землянке и докладывала майору Левухину о выполнении задания. Рассказывала торопливо, сбивчиво, возбужденно, отчего бледность щек сменялась ярким румянцем. Потом они оба склонились над картой.

– Молодец! – сказал майор, отпуская Лиду отдыхать. – Считай – первое задание выполнила отлично.