Текст книги "Розы на снегу"

Автор книги: Иван Гончаров

Соавторы: Александр Бычков,Виктор Федоров,Иван Жилин,Людмила Бурцова,Николай Масолов,Евгений Никитин,Иван Пономарев,Виктор Мариничев,Елизавета Веселова,Василий Топильский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

ПО ЗАДАНИЮ СПЕЦОТРЯДА

На шоссе стояли мутные лужи, в придорожных канавах журчала вешняя вода. Олег шел по дороге, перепрыгивая через лужи. Он спешил домой. Сегодня к нему должен прийти Ванюшка и сообщить какую-то важную новость.

В начале сорок третьего года было много новостей. Самая радостная из них, о которой все еще говорят и сейчас, – разгром фашистов под Сталинградом. Однажды в морозный день Олег увидел на многих домах города траурные флаги. Люди, выходя на улицу, удивлялись, терялись в догадках: почему флаги? Даже поговаривали, мол, умер Гитлер. Но потом комендатура сообщила: объявлен многодневный траур в память армии фельдмаршала Паулюса, погибшей в Сталинграде.

И другие новости чуть ли не каждый день приходили в Опочку: фашисты попали в засаду под Пустошкой, партизаны разбили карательный отряд возле Славковичей, большая колонна машин подорвалась на минах у Воронцова.

Когда Олег пришел домой, Ванюшка уже ждал его. Олег предложил:

– Пошли на улицу?

– А есть когда будешь? – спросила Александра Денисовна. – Вечно у вас какие-то секреты…

Они вышли на улицу, уселись на потемневший лежак.

– Ну? – нетерпеливо спросил Олег.

– Я познакомился с девушкой, – объявил Ванюшка.

– Вот это новость, – съязвил Олег.

Ванюшка, не обращая внимания на насмешки друга, продолжал:

– Зовут ее Тоня. Лет на шесть она меня старше.

– В самый раз пара тебе.

– Пошел ты… – рассердился Шпилькин.

– То-ня, – передразнил Олег. – Какая? В Опочке их много.

– Тоня – и все. Больше знать тебе о ней не положено.

– Подумаешь… – И Олег поднялся, обиженный.

– Такие законы конспирации.

– Чего? – Олег опять сел на лежак.

– Говорю, так по конспирации положено. Будем для нее собирать сведения, как для «Тольки из ресторана».

– Тоне и передавать? – поинтересовался Олег. – Но я ее не знаю.

– Мне. Я – ей. Она – дальше…

Два вечера Олег исправно ходил к дороге и считал машины, запоминал их номера, груз. Выполнял Олег первое задание добросовестно, но в то, что ему рассказал Ванюшка, верил и не верил. «Девушка-разведчица… Выдумывает все Шпилькин».

Однако когда Ванюшка пришел к нему за первыми сведениями, все сомнения Олега развеялись. Получив от друга бумажку, на которой были аккуратно записаны наблюдения Олега за два вечера, Ванюшка тут же бумагу вернул и сказал:

– Теперь приказано все наши донесения подписывать. И не своей фамилией, а кличкой, которую каждый разведчик имеет.

Олег от удивления даже рот открыл: любит же Шпилькин придумывать разное. Но то, что тот говорил, ему нравилось. А Ванюшка продолжал:

– Твоя кличка – «Мороз». Запомни.

– Хорошо это ты придумал с кличками.

– Не я, – сказал Ванюшка. – Это приказ. Тоня сказала, что так надо.

И Олег решил, что, если ему приказано иметь кличку, если строгости такие вводятся, значит, действительно дело, которое ему поручается, очень серьезное.

– У тебя тоже теперь кличка?

– Тоже, – сказал Ванюшка. – Я – «Огонь».

Мальчишки каждое задание выполняли с увлечением. Они тщательно собирали сведения о вражеских частях, которые стояли в Опочке и возле нее, подбирали выброшенные солдатами письма и конверты с номерами полевых почт. Свои сведения, прежде чем их переслать с Ванюшкой дальше, Олег подписывал одним словом: «Мороз». На некоторых донесениях еще подрисовывал деда с большой бородой.

Уже много-много лет спустя как-то на традиционной встрече бывших партизан начальник штаба специального отряда Иван Пружковский напомнил Олегу Максимовичу Корневу:

– Помню-помню твоих дедов-морозов.

Оба тогда от души посмеялись…

Однажды Ванюшка дал Олегу листовку на немецком языке.

– Подбросишь солдатам в машину, – сказал он.

На следующий день Олег долго держал листовку за бортом пиджака. Нет, он не трусил, но у него неожиданно появилось сомнение: «А вдруг листовку не заметят? Затопчут в машине ногами». И ему пришла в голову мысль на первый взгляд просто сумасшедшая: «А что, если дать листовку кому-нибудь прямо в руки? Может, Альберту?»

Олег полдня не решался это сделать. Наконец наступил обеденный перерыв. Все сразу же ушли из гаража, а Альберт задержался. Олег с замирающим сердцем подошел к нему, достал листовку.

– Вот… Нашел у гаража. По-вашему что-то написано.

Ефрейтор взял листовку, быстро пробежал ее глазами, затем с любопытством посмотрел на Олега и сказал:

– Я оставлят этот бумаг себе, – и погрозил Олегу пальцем: – Ты нитчего не даваль, я нитчего не браль.

Альберт ушел, а Олега вдруг охватил страх. Только теперь он со всей ясностью понял, как рискованно поступил. И казалось Олегу, что вот-вот в гараж придут гестаповцы и арестуют его.

Но ни в тот день, ни через неделю Олега не арестовали. Альберт же даже виду не показывал, что взял у «маленького», как он звал ученика слесаря, листовку. И тот осмелел. Когда Ванюшка принес еще листовку, адресованную немецким солдатам, Олег опять отдал ее Альберту, и тот, как и в первый раз, торопливо пробежал листовку глазами и спрятал в карман зеленого френча.

Корнев несколько раз еще передавал старшему гаража листовки, пока в начале 1944 года ефрейтора Альберта не отправили на фронт.

Однажды, когда Олег дома был один, пришел Шпилькин и сказал:

– Мы должны дать подписку.

– Какую подписку? – удивился Олег.

– Мы разведчики и должны дать клятву на верность народу, тайну хранить. Вот смотри. – И Ванюшка достал две бумажки: – Одна для меня, вторая для тебя.

Олег прочитал текст. Слова вроде и обычные, а заставили сильно забиться сердце.

Олег расписался, передал бумажку Ванюшке. Тот обе бумаги положил в карман и, насупившись, сказал:

– И вот еще что. Ты больше песок в масло для машин не сыпь. Наше дело – разведка. А то главное провалим.

А на другой день Шпилькин опять пришел к Олегу и сообщил:

– Нам приказано схему города составить и на ней обозначить, где и какие вражеские части стоят. Ты любишь чертить, вот и изображай, где какая улица, где что. А разведаем вдвоем.

Разузнали они многое. У льнозавода находилась зенитная батарея, на базаре – другая, еще одна – на валу бывшей крепости. В Песчивке разместилась батарея 105-миллиметровых пушек, такие же пушки стояли у деревни Ястребово. На плане города Олег обозначил и дот, для сооружения которого фашисты использовали подвал бывшей городской библиотеки, что находилась на Республиканской улице. Ни Олег, ни Ванюшка не знали специальных условных знаков. Поэтому на схеме города они рисовали кружочки, треугольники, прямоугольники и ниже подписывали, что́ тот или иной знак означает.

Вскоре после того, как они составили план города, Ванюшка принес новость:

– Мы теперь на два отряда будем работать.

То, что он рассказал, для Олега было большой неожиданностью. Оказывается, и отец Ванюшки Иван Дмитриевич Шпилькин тоже разведчик. Но связан он с другим отрядом – отрядом, который действовал возле деревни Рясино.

– Как же ты об этом узнал? – удивился Олег.

– От отца и узнал, – ответил Ванюшка, не вдаваясь в подробности. – Теперь будем обмениваться сведениями: которые соберет он, передаст нам, а мы ему – свои. У отца сведения почище наших!

В этом Олег не сомневался. У Ивана Дмитриевича возможности вести разведку были немалые, – он служил бухгалтерам в местной комендатуре.

Иван Дмитриевич до войны работал в Опочке главным бухгалтером конторы «Заготзерно», где работал и отец Олега. Человек он интеллигентный. Худощав, среднего роста. Из-под пенсне, которое он никогда не снимал со своего острого носа, смотрели внимательные и чуточку насмешливые глаза. Олегу почему-то казалось, что Иван Дмитриевич все про него знает. Правда, Шпилькин-старший при Олеге никогда на эту тему не заговаривал. Вообще, он был скуп на слова…

В один из апрельских дней ранним утром Александра Денисовна растолкала спящего сына:

– Олег, Олег, беда!.. Шпилькиных арестовали.

Олег вскочил как ужаленный:

– Как арестовали?!

– Чуть свет приехали из гестапо. Все в доме перевернули и увели Ванюшку и Ивана Дмитриевича…

В этот день на работе у Олега ничто не ладилось. Вопрос, почему Шпилькины провалились, не давал покоя. Назойливо преследовала его и другая мысль: «Выдержит ли Ванюшка в гестапо?» Вспоминались его слова, произнесенные после ареста «Тольки из ресторана»: «На кусочки меня режь, ничего не сказал бы».

Некоторое время Олег жил в смятении. Но шли дни. Никто его не трогал.

СВИДАНИЕ НА КЛАДБИЩЕ

Она тихо постучала в дверь и вошла в комнату. Ей было не больше шестнадцати. Тряхнула прядью черных густых волос, бойкие глаза метнулись по лицу Олега, и, будто старому знакомому, она протянула руку:

– Здравствуй. Я – Иванова Рая. Тебе записка…

Все это было так неожиданно, что он даже растерялся и неуверенно принял от нее записку. В ней две фразы:

«Мороз, согласен ли ты продолжать работать или боишься? Краснофлотская».

Сердце у Олега ошалело забилось: «Краснофлотская» – это же кличка Тони! Обрадованный, спросил:

– Ответ сразу писать?

– Желательно, – важно сказала Рая. – Я подожду.

Он писал торопливо:

«Согласен. Завтра в шесть часов вечера встреча на кладбище. Мороз».

Рая быстро спрятала записку за воротничок платья.

Олег был на седьмом небе от радости.

Пришла Александра Денисовна. Глянула на сына!

– Эка какое лицо у тебя счастливое.

Не мог же Олег сказать матери, что он действительно сегодня очень счастлив. И ни он, ни мать не подозревали, что вот сейчас радость Олега будет омрачена.

Не успела Александра Денисовна снять верхнюю одежду с себя, как пришла сестра Ванюшки Мария. Мать Олега сразу к ней с расспросами: мол, что слышно о Ванюшке и Иване Дмитриевиче?

– Всё в тюрьме сидят, – вздохнула Мария. Посмотрела на Олега: – А тебе, может, лучше из города я деревню уйти?

– Почему? – насторожился Олег.

– Да мало ли… Вон Тоню, знакомую Ванюшки с улицы Урицкой, арестовали сегодня. А ты все время с Ванюшкой водился.

– Тоню арестовали? – упавшим голосом спросил Олег.

Мария еще несколько минут поговорила с Александрой Денисовной и ушла. Для Олега наступившая ночь была мучительной. Уснуть он не мог. Как же так? Ведь он только что получил от Тони записку. А возможно, она написала ее раньше, и Рая держала записку при себе, а передала ее ему только сегодня? И вообще, кто такая Рая? Может, все специально подстроено? Но как же тогда Тоня передала с ней записку? А что ее писала «Краснофлотская», в этом Олег не сомневался. Он и раньше через Ванюшку получал от нее задания, изложенные в записках, и они были написаны таким же почерком. А может, почерк подделан?

Утром Олег помчался на улицу Урицкого к своему знакомому Тольке Басову.

– Что случилось? – спросил тот. – Чего в такую рань?

– Думаю, дай перед работой загляну к тебе, а то слух прошел, будто на вашей улице аресты были и облава.

Басов удивился:

– На нашей улице? Весь день вчера дома был и не слышал, чтобы кого-либо забрали.

Теперь Олегу у Басовых делать было нечего. Он спокойно пошел на работу.

В тот день на кладбище он пришел чуть раньше назначенного срока. Неторопливо ходил по утоптанным дорожкам, пока не увидел двух девушек, которые шли прямо к нему. Одну он сразу узнал – это была Рая. Вторая – старше ее лет на пять, невысокая, худенькая. Олег догадался, что это и есть Тоня.

Они втроем ходили по аллее и разговаривали негромко. Больше говорила Тоня, а Олег слушал.

– Связь держать только со мной. Задания тоже будешь получать только от меня.

– Как сведения передавать? – спросил Олег.

– Каждый четверг встречаемся здесь в это же время.

Олег кивнул головой. Он был уверен, что Тоня много знает такого, чего не знает он, и поэтому спросил:

– Наши скоро придут?

– Думаю, скоро.

– Мы с Ванюшкой в отряд просились…

– Знаю, – сказала Тоня. – Правильно вам отказали. Пружковский и сейчас говорит, что мы нужнее здесь, а не в отряде. А задание тебе такое: составь план города и обозначь расположение частей.

– Мы такую схему еще с Ванюшкой составляли, – напомнил Олег. – Пропала она, что ли?

– Пригодилась, – сказала Тоня. – Но сейчас в городе многое изменилось. Некоторые части уехали, много прибыло новых. Сведения нужны точные. – И она протянула ему руку: – До четверга, Олег.

– До четверга, – сказал он.

Олег провожал их глазами, пока девчата не скрылись за деревьями. Теперь он знал, кто разведчица, – это Тоня Уразова. Она работала во время оккупации Опочки приемщицей на хлебопункте, а у Раи Ивановой жила на квартире.

Несколько дней Олег сновал по городу. Задание оказалось делом нелегким. Тогда они разведку провели вдвоем, да и гитлеровских частей в город понаехало много. И за городом они были. Несколько раз Корнева останавливали патрули, чуть не арестовали жандармы.

Как было ни трудно и опасно, однако в четверг план Опочки с общими данными расположения в городе и возле него фашистских частей был вручен «Краснофлотской». И Олег получил новое задание: следить за всем, что происходит на дороге к Пустошке.

На улице вовсю гулял май. В нежно-зеленый наряд оделась земля, в садах заливисто пели птицы, будто и не было войны и не гремели недалеко от Опочки пушки. В один из таких дней мать сказала Олегу:

– Мария говорила, Ванюшку и Ивана Дмитриевича из тюрьмы в лагерь перевели. При обыске у них ничего не нашли, а сами они ни в чем не признались. – Громыхнула чугуном. – Ванюшке молочка бы снес. Говорят, в лагерь передачи разрешают.

Передачу Олег понес на другой день: бутылку молока, закупоренную пробкой из старой газеты, и краюху хлеба. Лагерь размещался в бывших военных складах, что находились на Коммунальной улице. Это окраина Опочки. С тревогой подходил Олег к лагерю. Народу здесь было много. Люди толпились у проволоки, ожидая, когда дежурный заберет от них продукты для заключенных. И Олег отдал молоко дежурному. Тот взял бутылку, зачем-то подержал ее перед глазами.

– Шпилькиным, говоришь?

– На бутылке написано.

Дежурный взял передачи еще кое у кого и ушел.

Вернулся он минут через пятнадцать: принес опорожненные сумки. Олега окликнул:

– Эй, парень, забирай пустую посуду.

Олег взял бутылку и зашагал домой. И уже дорогой, переставляя бутылку из одного кармана в другой, заметил, что в ее горлышке торчит другая пробка. Олег торопливо вытащил ее, раскрутил и в середине желтой бумаги обнаружил крохотную записку. Почерк Ванюшки:

«Передай всем привет».

Записка, которую Олег получил, была последней весточкой от Ванюшки. Всего за три дня до освобождения нашими войсками Опочки, 3 июля 1944 года, за деревней Кудкой фашисты расстреляли Ивана Дмитриевича Шпилькина, его сына Ванюшку и еще нескольких человек. Уже когда Советская Армия вошла в город, Олег вместе с другими раскапывал траншею, в которую были сброшены тела расстрелянных фашистами людей. Многие из них были страшно изувечены, но Олег сразу опознал Ванюшку и Ивана Дмитриевича.

* * *

Ассистент одной из кафедр института имени В. И. Ульянова (Ленина) Олег Максимович Корнев бережно хранит справку, датированную 1944 годом. Пожелтела она, поблекли буквы. Но эта старенькая бумажка для него бесценна. Она свидетельствует, что он

«в период оккупации немцами Опочецкого района Великолукской области был связан с партизанским разведывательным отрядом спецназначения по разведывательной работе…».

Подписал документ секретарь подпольного Опочецкого РК ВКП(б) Васильев.

Вместе с этой справкой Олег Максимович Корнев хранит и медаль «За отвагу», которой он награжден за выполнение боевых заданий в тылу врага.

Владислав Алешин
ЯММСКИЕ БЫЛИ

ТАЙНА СТАРОЙ ВОРОНКИ

На севере Псковщины, у самой границы с Ленинградской областью, по берегу быстрой речки Желчи раскинулся поселок Ямм – бывший райцентр Полновского района. Проходящие по шоссе Псков – Гдов автомашины непременно останавливаются здесь у деревянного здания с резными наличниками. Это столовая сельпо. Славится она своей окуневой ухой.

Если от дороги направиться к речке, то слева никак не минешь огромную воронку с оплывшими скатами. В ней даже в самые жаркие летние дни не высыхает вода. Можно представить, какой силы взрыв когда-то прогремел здесь, взметнув к небу песок и камень.

Известно, что в годы Великой Отечественной войны тяжелая артиллерия в боях в районе поселка не применялась. Не сбрасывали сюда смертоносный груз ни вражеские, ни наши авиаторы. Как же появилась здесь огромная воронка?

* * *

Дешевые, прочные стандартные дома, изготовлявшиеся в цехах комбината в поселке Ямм, пользовались до войны большим спросом и на Крайнем Севере, и в Средней Азии, и на Украине.

Фашисты, оккупировавшие Псковщину летом 1941 года, быстро оценили военное значение деревообрабатывающего предприятия. Вскоре после того, как наступление гитлеровских армий группы «Север» захлебнулось у стен Ленинграда, комендант полновского гарнизона получил приказ срочно наладить на деревообрабатывающем комбинате производство деревянных деталей для дзотов и бункеров.

Разговор у оккупантов короткий. Все не сумевшие эвакуироваться рабочие предприятия в сопровождении конвоя были доставлены в цехи. Опоясанный рядами колючей проволоки, охраняемый солдатами и собаками-ищейками, комбинат напоминал теперь концентрационный лагерь. Производство удалось наладить. Со станции Ямм через Гдов ежедневно к Ленинграду отправлялось несколько вагонов с брусьями для дзотов.

Интендант-гитлеровец, ведавший комбинатом, радовался: приказ выполнен, и ему теперь не грозит опасность быть откомандированным поближе к линии фронта. Доволен был и полновский комендант. В Заплюсье хозяйничают гдовские партизаны. На железнодорожных магистралях у Пскова и Гдова диверсия за диверсией. А у него порядок. И даже, как в родном фатерланде, работает для армии фюрера завод.

Но радоваться было рано. Застучали партизанские пулеметы и в полновских лесах. Комбинат начал работать с перебоями. «Электрооборудование старое», – жаловались рабочие. Электромонтеры Евгений Иванов и Александр Николаев с ног сбивались, рыскали по чердакам и крышам, пока не находили наконец повреждения проводки. А на другой день история повторялась, и опять на несколько часов комбинат лишался электроэнергии.

Невдомек на первых порах было мастерам и надсмотрщикам, что виновники простоя предприятия – рьяные ремонтники Иванов и Николаев. Два друга – два комсомольца первыми начали борьбу.

Потом один из цехов остановился на несколько дней. На пилораму было доставлено бревно, в котором «случайно» оказался ржавый железнодорожный костыль. Полотно рамы вышло из строя. Потребовался длительный ремонт. Эту удачную диверсию Саша и Женя провели с помощью Александра Сергеевича Ворошилова, которому командование партизанского отряда поручило связаться с молодыми подпольщиками.

Трюк с поломкой полотна на пилораме был повторен спустя месяц с той только разницей, что вместо железнодорожного костыля использовался забитый в дерево снарядный осколок. Теперь оккупанты в «случай» не поверили. Был усилен в цехах контроль, в рабочую среду проникли агенты службы безопасности.

Тогда в июле 1942 года командование партизанского отряда решило уничтожить комбинат. Иванов и Николаев предложили свой вариант диверсии – пожар. Доказывая его целесообразность, они говорили Ворошилову:

– Тол на вес золота. А можно устроить короткое замыкание на складе, где лежит сухая, как порох, древесина. Противопожарного оборудования на комбинате почти нет. Сгорят цеха дотла.

30 июля, когда дежурным по предприятию был всем ненавистный мастер из предателей, изрядно глотнувший с утра самогону, подпольщики привели свой план в исполнение. Тревожно застучала в сигнальный рельс охрана, но пламя уже бушевало на складе. Огонь молниеносно распространился по всей территории комбината. Склады и цехи сгорели почти полностью.

После пожара оккупанты предприняли спешные работы по восстановлению производства. Нужно было помешать фашистам. И снова дерзкую диверсию вызвались провести отважные комсомольцы Иванов и Николаев. Обманывая бдительность охраны, они проносили на заводскую территорию толовые шашки. Взрыв был произведен, когда в фундаменте главного корпуса было несколько десятков килограммов тола. Вот тогда и появилась огромная воронка, сохранившаяся до наших дней.

Комбинат при оккупантах так и не стал действовать.

* * *

В морозный солнечный день в сотне шагов от воронки гитлеровцы спешно соорудили виселицу. Из станционного сарая жандармы вывели Ворошилова, Николаева и Иванова. Шли они в окровавленных лохмотьях, с обмороженными руками и ногами, поддерживая друг друга.

Подпольщиков, собиравших разведывательную информацию для нашей армии и партизан, выдал подлый предатель. Фашисты не сразу казнили патриотов. О страшных днях, проведенных ими в гестаповском застенке, никто не знал. Но десятки людей видели: герои не дрогнули и в последний миг своей жизни.