Текст книги "Время до Теней (СИ)"

Автор книги: Искандера Кондрашова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Больно, между прочим! – буркнула я недовольно, потирая локоть и осуждающе глядя на Илара. Ну вот, синяк останется.

– Спасибо тебе огромное, человек, – сказал он, проигнорировав мою жалобу, – что ты лезешь во всё, что тебя не касается.

Итаэ’Элар одарил меня ещё одним очередным свирепым взглядом и прошёл мимо. Я, было, пожала плечами, вложив в этот жест смысл «решительно не понимаю, в чём состоит моя вина», но вовремя спохватилась. Я мысленно застонала, представив, какая взбучка меня ждёт после того, как в компании узнают, что двух дней не прошло, а меня уже выперли с эпсилона со скандалом.

– Итаэ, подожди! – прокричала я вслед нелюдю. Он даже и не думал оборачиваться. – Вот дылда заносчивая! – шёпотом обругала я его и ломанулась вдогонку. Я обогнала его и преградила дорогу. – Илар… могу я завтра придти? – севшим голосом спросила я (похоже, сегодняшняя выкуренная пачка была всё-таки лишней).

– Ну, вот скажу я «нет», – задумчиво ответил Илар. У меня сердце ёкнуло – головомойка от Элоиз представлялась очень уж живенько. – И что это даст?..

Я зажмурилась только для того, чтобы не смотреть ему в глаза, и закивала головой – «правда-правда, ничего не даст».

– Ты ведь всё равно явишься, – проворчал Илар, легонько отстраняя меня.

Глава 11

– Явилась? – скептически вопросила я, впустила Линви в дом и вернулась в её комнату, где до этого сидела в довольно-таки уютном кресле, забравшись в него с ногами.

В идеале, после прогулки по такой промозглой погоде мне требовались – сигаретка (но я принципиально не курю в помещениях с закрытыми окнами) и чашки, эдак, три горьковатой кислятины, именуемой «растворимым кофе» (но на клятом эпсилоне не пьют кофе – только чаи, не понятно ещё, из каких трав заваренные). Я печально вздохнула в тон своим неутешительным мыслям, обхватила колени руками и уставилась в окно – но, не тут-то было – в фокус попала слегка обеспокоенная физиономия Линви.

– Дорогая, ты чего грустишь?

Я неопределённо мотнула головой, отвечать не хотелось. Физиономия побеспокоилась-побеспокоилась и перестала. В конце концов, хандрю я себе тихонько в уголке, никого не трогаю, и пускай хандрю.

– Эх, сейчас бы в горячую ванну залезть на часок, – мечтательно сказала Линви, скидывая заляпанные грязью туфли и во весь рост растягиваясь на диване.

– Даже не напоминай.

Лин вдруг опасливо покосилась в сторону окна – на фоне более светлого, чем полумрак комнаты, прямоугольника чётко прорисовывался костлявый силуэт цвиэски.

– Эта тварь теперь так и будет за тобой везде таскаться?

– Не исключено, – лениво отозвалась я.

– Мор, что произошло? У тебя никогда не наблюдалось тяги ко всяким зверушкам...

– И сейчас не наблюдается, – заверила я её. – Просто, это, вроде как, не совсем живое существо, – не слишком уверенно объяснила я и прислушалась.

Судя по характерному хитиновому хрусту, цвиэски бодро расправлялась с каким-то несчастным жуком. Ненастоящая ящерица жрёт ненастоящего жука? Или жук, как раз, вполне живой? Хм, тогда куда деваются, хм, отходы от жука? Ведь, если на чердаках гнездятся целые колонии подобных тварей, то весь пол должен быть ушлёпан дерь... короче, сами знаете, чем.

– Ничего себе, не живое – вон как мнёт, – недоверчиво пробурчала Линви.

Мы замолчали на некоторое время. Хрумканье не прекращалось – похоже, в ход пошли запасы осенних мух между оконными рамами.

– Ты о чём сейчас думаешь? – неожиданно спросила Лин.

– О гуано, – ответила я чистую правду. – В которое мы угодили по самое не горюй.

Я повернула голову к подруге – Лин всё так же лежала на диване, закинув руки за голову и уставившись в потолок.

– Что ты... – начала она.

– Да всё! Всё, с чем мы столкнулись за прошедшие два дня, – подавленное раздражение начинало потихоньку просачиваться наружу. – Вы с Ниласом видели церемонию, от проведения которой ему удалось откосить?

– Там ничего не понятно было... – слегка растерянно произнесла Лин.

– Вот именно! – я взволнованно приподнялась с кресла. – А эта могучая кучка выпускников сомнительных ПТУ из Новой Москвы, которые и русский-то с горем пополам знают, всё понимала, – я плюхнулась обратно. – Или думала, что понимала...

– А ещё эта девушка, твой Двойник... – Лин поморщилась. Я навострила уши. – Странно она к тебе относится, а вот как, я не понимаю ...

Впрочем, оставим Аме в покое – моя злорадная натура уже с нетерпением ждала, когда Лин пройдётся по остальным, а точнее, по весьма определённому субъекту.

– Знаешь, – медленно продолжала подруга, – у них ведь внешность почти человеческая, а вот сущность... нет, не звериная, другая какая-то, а это ещё непонятнее. И страшнее.

Я разочарованно обмякла – на личности мы переходить так и не стали.

– Что, даже Нилас такой? – слегка провокационно спросила я.

На диване воцарилось задумчивое молчание – Линви идиотически улыбалась потолку.

– Нет, он больше обычного человека напоминает. Мне его даже жалко – на эпсилоне очень жестокое общество, – наконец, выдала она откровение сомнительной оригинальности.

Я не удержалась:

– Значит, то, что, по всей вероятности, случится, – я помедлила, прикидывая средний срок отношений подруги, – приблизительно, через пару дней, будет не более, чем актом сострадания?

Похабненько хихикнув в кулак, я вовремя увернулась от брошенной подушки и горделиво прошествовала к двери, захватив по пути цвиэски.

29 сентября 2281 года. Пространство класса «эпсилон», Серебряная Цитадель.

– Мор! Мор, это ужасно!

Я что-то неразборчиво пробормотала и перевернулась на другой бок.

– Нет, я ей – «это ужасно!», а она – «хым-гхм»! – не унималась Лин. – И прекрати тискать бедное животное, оно задохнётся.

Я приоткрыла один глаз и выпустила из мёртвой хватки цвиэски. Н-да, всё-таки в детстве мне, определённо, не хватало плюшевого медвежонка. Ящерка вскарабкалась на спинку дивана, расправила помятые перепонки крыльев и выдала какую-то щебечущую пронзительную трель. Петухи давно пропели. По-эпсилонски.

– Ради чего я должна просыпаться в такую рань? – уныло вопросила я, заворачиваясь в покрывало на манер тоги и сползая с дивана. Я нацепила на нос очки, схватила одежду и босиком пошлёпала в ванную. – Ну, я слушаю, – через несколько минут глухо отозвалась я, пытаясь натянуть свитер.

– Посмотри на меня, Морру! – трагически возопила Лин.

Невольно заинтересовавшись, я вынырнула из глубин свитера и обернулась, надеясь увидеть нечто из ряда вон выходящее. Но беглый осмотр не выявил ни выросших за ночь крыльев, ни выскочивших прыщей и веснушек, ни даже (о, ужас!) отвалившегося наращенного ногтя.

– Э-э… ты загорела? – неуверенно предположила я, заметив, наконец, что кисти рук, лицо и шея подруги немного посмуглели.

– Это ты называешь «загорела»?! Да у меня загар колхозника теперь! Как я раздеваться буду?!

– Ничего себе тут у них солнышко фонит, – задумчиво произнесла я. И ведь результат – за два дня. Пасмурных осенних дня. – Кстати, перед кем ты раздеваться собралась?

– У тебя всё время мозги в эту сторону повёрнуты, или только тогда, когда ты в отпуске? – кисло спросила она. Линви ещё несколько секунд повисела где-то над пропастью своего горя, а потом непререкаемым тоном заявила: – Собирайся. Мы идём к Ттемекке узнавать, есть ли в этой деревне солярий.

Впрочем, подавленное настроение не помешало Линви строгим тоном посоветовать мне взять ящерицу с собой, ибо «если она нагадит мне в сумку, то я её сама на кожгалантерею пущу!». На столь грозной ноте окончив своё выступление, Лин покинула мои апартаменты. Мне ничего не оставалось, кроме как в темпе зашнуровать ботинки, накинуть куртку, сунуть в карман новую пачку сигарет и свистом подозвать цвиэски.

– Ты думаешь, её точно дома нет? – почему-то тихо спросила Линви. В огромном пустом холодном холле даже шёпот, гремя, отражался от стен. – Может, спит?

– Да, вроде, поздно уже, – я недоверчиво покосилась на циферблат часов. – До Сердца Света совсем немного осталось.

– Чё?

Я тихо выругалась, переставила часы на привычную временную систему и поправилась:

– То есть, до полудня.

Мы вышли из особняка на площадь.

– И что мне теперь делать? – мрачно вопросила Лин, разглядывая своё отражение в тонированном стекле окна первого этажа.

Но моё внимание уже привлекло нечто другое.

Площадь вовсе не была пустынна, как обычно – к башенке с серебряным шпилем стекался народ – не только местные, но и, если судить по более низкому росту, общей бледности и яркости одежды, обычные люди. Темная арка портала башни методично поглощала вновь прибывших.

– Пошли, – скомандовала я, таща Линви за собой.

Только когда мы шли к серебряной башне, я поняла, насколько огромен этот город. Площадь, выложенная узорчатой плиткой, достигала, наверное, километра в поперечнике, прогибаясь в центре, подобно чаше. Да и башня вблизи не казалась такой уж маленькой. Стоять под ветреным небом на самом дне гигантского кратера и смотреть на тёмный провал входа в башню, было не слишком уютно, поэтому мы вошли внутрь.

– Долго ещё? – монотонно бурчала Лин по дороге.

Коридор шёл под уклон и, следовательно, нарезая круги почёта вокруг башни, мы спускались всё ниже. Ход был достаточно широк, чтобы могли спокойно разойтись трое. Стены коридора были неровными на вид, сколы камня были графитно-чёрными и маслянисто поблёскивающими. Свет, напоминающий лампу дневного освещения, белый, холодный и какой-то стерильный, давали панели, которыми был выложен потолок. Несколько раз нас обгоняли идущие поодиночке и группами люди и обитатели эпсилона – последние тихо переговаривались между собой на своём наречии, не удостаивая нас даже взглядами.

Поначалу после освещённого коридора темнота пещеры казалась непроницаемой. Огромное пустое пространство ощущалось буквально на физическом уровне, под сводами гуляло эхо множества голосов. В этом циклопическом аквариуме, заполненном тьмой, тут и там горели костры бело-голубого света, который источали уже знакомые друзы кристаллов энергонакопителей. Но они казались слабыми звёздочками по сравнению с иллюминацией, горевшей в дальнем конце пещеры. Стоит ли говорить, что меня понесло именно туда?

– Ну, я, пожалуй, здесь постою, – пробормотала Линви. И это ей так не терпелось найти моего Двойника?!

– Эй, мы ведь ещё не знаем, что здесь будет! – завлекательно напомнила я.

Однако, Лин на это не повелась, буркнув на прощание:

– Я и знать не хочу, – подруга затерялась в толпе рядом с выходом.

Входящие расходились ближе к стенам пещеры, оставляя свободным широкий проход посередине её. Сначала я опасалась идти быстрым шагом, но вскоре осмелела – пол в каверне был довольно ровным, пещера вряд ли имела природное происхождение, скорее, являясь, вероятно, старой выработкой (уж не этих ли пресловутых кристаллов?). Ближе к середине пути стало понятно, что остров света впереди – скульптурная группа тёмного полированного камня, подсвеченная кольцом располагавшихся вокруг неё четырёхгранных кристаллов. Я подошла ближе, жмурясь от непривычно яркого света, и застыла, задрав голову.

… Пятеро. Вот оно, изображение их таинственных богов.

На переднем плане располагались две фигуры – мужская и женская. Тяжёлые волны каменных волос бросали в тень лицо женской статуи. Она застыла как бы в шаге к зрителю, а в её открытых ладонях, сложенных чашей, лежало… я сглотнула… сердце… достоверно так выполненное, кстати, я даже аорту нашла. С трудом оторвав взгляд от женщины, я присмотрелась к её спутнику. Чёрт, кое-кого он мне, определённо, напоминает… Несмотря на прямой твёрдый взгляд, губы каменного бога были тронуты едва заметной усмешкой. Скульптор сумел передать выражение какой-то ироничной усталости, мол, «знаете, вокруг было бы гораздо спокойнее, если бы Большого Взрыва никогда не происходило».

Остальные трое – одна женщина и двое мужчин, находились на заднем плане, их фигуры были полускрыты в тени двух первых статуй, а лица закрывали гладкие непроницаемые пластины масок. Длинные каменные перья, украшающие маски, водопадом спускались по плечам божеств. Статуи рослого мускулистого мужчины и приземистой фигуристой женщины стояли чуть позади двух первых фигур и держали в каждой руке двуклинковое оружие с длинным древком. Третий стоял точно в центре.

Пять антропоморфных фигур окружали изваяния зверей из более светлого камня. Внимание, в основном, привлекали фигуры двух тварей, смахивающих на огромных гиен, по обе стороны от богов. Их глаза из отполированных чёрных камней поблёскивали неприятно живыми искрами. Более мелкая живность собралась у ног Пятерых. Присмотревшись внимательнее, я даже нашла подобие цвиэски.

– Это наши боги, человек, – я вздрогнула и повернулась к говорившей.

На лице женщины была такая же чёрная маска, по спине и плечам спускались украшения не только из чёрных длинных перьев, но и, насколько я могла понять в полумраке, каких-то щупальцев. Что можно увидеть через тонированное стекло при таком хилом освещении? Наряд женщины был схож с одеянием кровожадной богини в центре и представлял собой узкий камзол, сшитый из полосок жёсткой кожи и перетянутый широким узорчатым поясом, длинную светлую юбку из лёгкой ткани, остроносые сапоги и широкие браслеты на обеих руках. Голос был смутно знакомым, но Аме не принадлежал точно. К тому же, эта представительница Каинова племени была и выше и мощнее по телосложению, чем мой Двойник.

– Пятеро. Я слышала о них, – отозвалась я, мысленно прибавив: «много нехорошего».

Женщина кивнула:

– Да. Шимайнэ – Король, Шимини – Королева, Сфиэст – Мудрец, – склонив голову и сделав какой-то неуловимый жест левой рукой, она указала на три фигуры в тени. – Анахармэ – Дарующая, и Ладир – Властвующий, – последним двум почему-то поклонов не полагалось.

В общем и целом, я пришла к выводу, что местное население может, когда хочет, способствовать расширению моего лингвистического запаса. Тем временем, моя собеседница повернулась ко мне и произнесла уже другим тоном:

– Тебе лучше уйти, – с этими словами она открыла лицо, подняв забрало маски.

– Анор? – изумлённо спросила я – настолько тон этой упитанной девчонки отличался от того, что я слышала три дня назад.

– Шимини?

Анор’Иефлане обернулась на голос и сказала:

– Ал’Ттемекке, риен Шаэррат арнгорн маири шиэсте…

Присоединившаяся к нам Аме, так же щегольски наряженная, как и Анор, кинула на неё настороженный недобрый взгляд, опустила на лицо тёмное забрало маски и буркнула, обращаясь ко мне:

– Идём отсюда.

Интонация, с которой это было произнесено, была довольно серьёзной, и я, взвесив все «за» и «против» по поводу приказов, без конца отдаваемых мне кем ни попадя, подчинилась без пререканий.

– Что ты здесь делаешь? – недовольно спросила Двойник по пути от изваяний богов к выходу.

Я только развела руками:

– Вообще-то, это Лин тебя искала… а что здесь будет? Массовое жертвоприношение невинных туристов? – сердце в руках богини не давало мне покоя.

– У Дарующей много аспектов, а ты судишь только по одному из них, – нравоучительно заметила Ал’Ттемекке, а потом вдруг фыркнула: – Тем более, нам их потом солить, туристов ваших? Ничего себе «невинные», а после церемонии мы снова Камней недосчитаемся.

Я философски пожала плечами, что тут поделаешь – «воруют!».

– Кстати, никогда бы не подумала, что Анор тоже из советников… – подошла я к вызывающей некоторое любопытство теме.

– Ага, – лениво подтвердила Аме. – Она молодая, моя ровесница, но орать умеет громче всех остальных наших кумушек, вот её и назначили. Отец – Властвующий, и, когда его нет в Цитадели, Иефлане наглеет окончательно.

Власть, именующая себя в честь божеств? Власть, считающая себя наместниками божеств?..

Двойник едва слышно повторила фразу, которую сказала ей Анор, и прибавила шагу. Что бы это ни значило, Ал’Ттемекке это злило.

– Разве Король и Королева не являются верховными титулами? – поинтересовалась я.

– Это очень примерный… искажённый перевод их титулов, – поморщилась Аме. – Шимини и Шимайнэ не правят. Их просто… подавляющее большинство, они… как это?.. «соль земли»?

– «Их» – в смысле, советников?

– Нет. В смысле, всех. Всех нас.

Социум, каждая единица которого, в зависимости от касты, именует себя в честь определённого божества? Ну и самомнение, прости Триединый. Мы немного прошли молча, пока Аме вдруг не остановилась, как вкопанная, и резко спросила:

– Где цвиэски?

– Ну, она уходит иногда… а потом приходит, – я искренне не понимала, из-за чего так всполошилась Двойник.

– Зови её, быстро! – зашипела она на меня.

– Как? – окончательно растерялась я.

Свисти, не свисти – пещера огромна, Тварь просто меня не услышит.

– Мне всё равно, как, хоть мысленно! – театральным шёпотом приказала Аме.

Я помедлила, ёжась под тяжёлым взглядом Ал’Ттемекке (интересно, я тоже так на людей зыркать умею?) и выдав несколько томительных «э-э-э». Аме терпеливо ждала, не сходя с места. Вдали, у статуй, звучный голос начал что-то говорить на их тарабарщине. Я снова произнесла сакральное «э-э-э». Цвиэски откуда-то сверху брякнулась мне на макушку, сложила крылья и перелезла на плечо.

– Спрячь её! – скомандовала Двойник.

Я недоумённо повиновалась, затолкав вяло сопротивлявшуюся ящерку за пазуху. Безликие в непроницаемых масках Наставники вокруг нас, было, стали о чём-то переговариваться, но Ал’Ттемекке очень выразительно взглянула на них и что-то прорычала сквозь зубы. Впрочем, смысл сказанного был понятен и без синхронного перевода: «вы ничего, повторяю, ничего не видели». Перешёптывания тут же поутихли, дабы возобновиться, когда мы прошли мимо.

– Доведёте вы и меня, и себя до эшафота – и ты, и ящерица эта, и Илар, Бездна его забери, – пробормотала Аме.

– А он-то здесь причём? – тупо спросила я.

Двойник только досадливо отмахнулась:

– Не здесь это объяснять.

Мы с моим Двойником и Лин очень поспешно поднимались наверх, к свету.

– Кстати, ты так и не ответила, зачем здесь собрали людей и местных, – отвратительную привычку возвращаться ко, вроде бы, успешно замятым вопросам я унаследовала от матери.

Аме неожиданно остановилась и зло взглянула на меня. В холодном белом свете ламп, освещавших коридор, её лицо казалось болезненно бледным.

– Это. Совершенно. Тебя. Не. Касается, – выделяя каждое слово, произнесла она.

Лин хотела, было, вставить свою реплику, но мы с Двойником одновременно так посмотрели на неё, что она сразу замолкла.

– Моэна, ты же сама видела – всё законно, – уже спокойнее продолжала Ал’Ттемекке. Видимо, она уже была наслышана о моих вчерашних подвигах. – Я не лгала, когда говорила, что никто их в жертву приносить не будет, жаркое из них не сделает, в рабство не обратит. Они здесь по своей воле, пойми это!

– Но зачем? – почти выкрикнула я, но потом осеклась, уловив порождённое моими негодующими воплями эхо, и продолжала уже тише, – У меня создаётся впечатление, что не в курсе происходящего здесь только я и Лин.

– Ну, я не очень-то и стремлюсь узнать, – робко заметила Линви.

Я воззрилась на неё, как на предателя.

– Они просто пытаются найти себя, – ответила Аме, продолжая путь нарочито медленно походкой, скрывающей хромоту.

Я и Лин потащились за ней. Я не унималась:

– Неужели? И вы в своём бескорыстном человеколюбии им помогаете?

– Не смеши, – холодно отозвалась Ал’Ттемекке. – Государь Старой Москвы заключил с Владыками соглашение.

– Вам заплатили?! – чёрт, когда это Государь стал нанимать своим подданным антигуманных психотерапевтов с эпсилона?

– Лично мне – нет, – передёрнула плечами Двойник, ускоряя шаг.

Глава 12

– Так есть у вас в городе солярий? – озвучила Линви вопрос дня.

– Это такая хреновина, которая в течение нескольких минут поливает чистым ультрафиолетом, вызывая появление ровного кирпичного цвета рожи, а также необратимые изменения в организме, – сочла нужным пояснить я.

– Нет, – Аме бросила задумчивый взгляд на слегка подпечённую физиономию Линви, уточнила: – Тебе точно не нравится твоё состояние на данный момент? – и, получив крайне эмоциональный отрицательный ответ, пообещала, что что-нибудь придумает, и вышла из комнаты.

Мы находились в одной из комнат особняка на втором этаже. Тонированные стёкла окон этого помещения имели не дымчатый, как обычно, а глубинно-синий оттенок, из-за чего комната казалось находящейся под водой. Мебель, ковры и другие предметы обстановки тоже были в морской гамме. И наши с Лин физиономии заиграли нездоровыми оттенками.

– Знаешь, – задумчиво произнесла я, – получается интересная история. Несмотря на повышенную солнечную радиацию, большинство местных жителей, хотя и имеют довольно смуглую кожу, тем не менее, не являются темноволосыми и темноглазыми. А этот факт свидетельствует в пользу того, что… – что меня несло по волнам академической теоретики, – по историческим меркам, повышение солнечной активности произошло сравнительно недавно, и население не успело генетически подстроиться под изменившиеся условия среды.

– Морру, охолони, а? – меланхолично прервала Линвиль поток моего словоблудия. – Мораль я здесь вижу только одну – «Олдвэй» должна настойчиво рекомендовать в турах на эпсилон брать с собой крема с SPF, эдак, пятьдесят.

Проследив за ходом мысли Лин, я сделала вывод, что определённый смысл в данном предложении был, и решила не обижаться на проявленную к моей персоне фамильярность. Вообще, ситуация на эпсилоне чем-то напоминала историю с дельтой – там всё Пространство в результате какой-то давней техногенной катастрофы превратилось, фактически, в пустыню. Правда, население там продолжает жить припеваючи, но всё потому, что, похоже, арджемес и от внезапно нагрянувшего Апокалипсиса не почешутся. Да и к тому же, флора эпсилона на вид вполне приспособлена к жёсткому ультрафиолету. Но это уже лирические отступления.

Я поднялась с кресла и прошлась по комнате, скользя взглядом по предметам интерьера. На глаза мне попалась маска Аме, которую та сняла, оказавшись в помещении, и положила на столик. Кажется, мне наконец-то представился случай рассмотреть поближе эти их кастовые регалии. Собственно, маска представляла из себя лёгкий металлический обруч, на который крепилось подвижное забрало из гладкого тёмного стекла и целый водопад длинных чёрных перьев и щупальцев. В профиль забрало напоминало вороний клюв... боги с вороньими головами. Или демоны? Хотя тут уж всё зависит от стороны, на которой ты находишься…

Помедлив, я сняла очки, осторожно водрузила обруч на голову, откинула за спину длинные перья, спускавшиеся мне ниже колен, и опустила на лицо стекло маски. Честно говоря, ощущения были такие же, как если бы на мне были тёмные очки со стёклами, поляризующими свет – мрачновато, но контуры предметов кажутся более чёткими.

– Ну как? – спросила я у Линви, полуобернувшись к ней.

Та в ответ закатила глаза и сказала, что мне не хватает, как минимум, фута росту для подобных головных уборов. Я поморщилась, всё ещё оценивая собственные ощущения. Если из-за капризов местной погоды солнце и так почти не видать, зачем тогда носить затемнённые маски?

– Лин, а если дело не в солнечной активности, а в атмосфере?

Линви снова закатила глаза.

– Моэна, тебе не идёт.

Да они все сговорились что ли? Аме, как истинная проклятущая нелюдь, бесшумно возникла на пороге комнаты. В руках она держала целую кучу каких-то разноцветных баночек, которые принялась расставлять на столике. Лин, предчувствуя скорейшее избавление от необходимости слушать мои речи, подскочила к Ал’Ттемекке. Я, демонстративно не обращая на них внимание, прошлась по комнате, прислушиваясь краем уха к тому, что Ттемекке рассказывала Лин. Честное слово, я почти привыкла к маске, если бы эти грёбаные щупальца, раскачиваясь в такт моим шагам, не сбили несколько флакончиков, которые в столь тщательном порядке расставляла нелюдь.

Под убийственными взглядами Линвиль и Ал'Ттемекке я, ойкнув, собирала разбросанные баночки. Я поспешно сняла маску, положив её на место, нацепила очки и уселась в кресле, скромно сложив ручки на коленях и демонстрируя свою полнейшую безвредность. Уровень враждебности по отношению ко мне слегка упал.

– Смотри, – снова принялась рассказывать нелюдь, – сначала вот это, потом наносишь это, смываешь эти два этой штукой, – позвякивая, скляночки в строго определённом порядке выставлялись на столик, – и каждый день с утра на лицо толстым слоем этот крем, он впитывается быстро. Держи – дарю.

– И-и-и-и!!! Спасибо-спасибо-спасибо! – рассыпалась Лин в благодарностях. – А я от всего этого точно не облезу? – благодарность благодарностью, а инстинкт самосохранения всё-таки брал своё.

– Не должна, вообще. Загар должен сойти… Мы же на людях не проверяли, нам гуманизм не позволяет, – Аме красноречиво посмотрела в мою сторону и ядовито улыбнулась.

Я сохранила кирпичное выражение лица, только подсела поближе и пересадила цвиэски, до этого сидевшую на шторе, на столик.

– А это что здесь такое плавает? – я наугад ткнула пальцем в одну из прозрачных скляночек.

Флакончик закрывался стеклянной пробкой, которую цвиэски, ничтоже сумняшеся, вытащила зубами и сунула любопытную морду в жидкость, пытаясь добраться до плавающего в глубинах…

– Убери ящерицу, она сейчас сожрёт натуральный продукт, – заявила Аме и обратилась за поддержкой к Линви, которая тоже всем своим видом выражала возмущение – натуральные продукты она уважала.

– А, по-моему, так это просто черв… – я вовремя посмотрела на стремительно меняющееся выражение лица подруги и поправилась, – черешня.

В любом случае, что это было на самом деле, нам выяснить так и не удалось, ибо натуральный продукт всё-таки успела съесть цвиэски, за что была с позором выдворена со стола на пол. Лин сгребла все баночки, ещё раз повторила все указания моего Двойника и свинтила.

– Ванная прямо по коридору, потом вниз по лестнице и направо, – сказала Аме ей вслед.

– Что, даже с горячей водой? – подозрительно поинтересовалась я.

– Да. А что?

– Вот буржуи.

Я выдержала паузу, мстительно представляя, какой станет ванная после пребывания там Линви – сплошь лужи, хлопья ароматной пены и следы эфирных масел. Впрочем, в этом доме, наверное, гнут спину целые легионы неофитов каст, насколько я понимаю структуру их социальных взаимодействий, так что отчаяние домохозяйки, столкнувшейся с настолько запущенным случаем, Ал’Ттемекке постичь не удастся.

– Так что это за стойкое неприятие моей ящерки? – вот я и подошла к столь волновавшему меня вопросу.

– Ты видела изображение цвиэски и других разных тварей рядом со статуями Пятерых? Природа всех этих существ божественна, если говорить канонически.

– Н-да? – я невольно уставилась на маску, а потом перевела взгляд на цвиэски. Ящерка самозабвенно чистилась, усевшись на ковре. Я мысленно увеличила цвиэски раз в двадцать, сравнив щупальца на хребте ящерицы с украшениями маски. – Так вот вы на что божественных животин обдираете... – задумчиво выдала я.

– Не, на украшения других животин обдирают. Живых, – помотала головой Ал’Ттемекке. – Такие, как твоя цвиэски, ненастоящие. Это Шаэррат – Тени. А ещё «Маири Анахарэм» – Дарующие Смерть. Они – знак рока, карающее оружие Бездны, стражи пустошей и молчаливых лесов, где запрещено ходить, – перечисляла она. Но потом вдруг озорно сверкнула жёлтыми глазами и добавила: – Несчастная протоплазма, которую все боятся.

Я с подозрением воззрилась на Двойника, дивясь произошедшей с ней переменой. Ал’Ттемекке хихикнула, удобнее устраиваясь в кресле напротив меня, и вытянула ноги.

– Понимаешь, – объяснила она, – трудно сохранять богобоязненный настрой, когда работаешь вместе с Иларом одиннадцать лет. Это он научил меня и Ниласа призывать тварей вроде цвиэски, поскольку уверен в том, что, позволь, процитирую, «божественные посланцы из Теней ещё хуже, чем из дерьма – пуля».

Я хмыкнула.

– Заметь, это я ещё вольно перевела.

Еретик и богохульник – признаться, чего-то другого я от Итаэ’Элара и не ожидала. Значит, при первой нашей встрече он назвал меня «Тенью»… Тенью Аме.

– Но вдруг появляешься ты, – продолжала Двойник, – Илар создаёт для тебя цвиэски, но потом почему-то не уничтожает тварь, хотя ему прекрасно известно, какой опасности из-за этого подвергаемся мы все.

– Но ты его прикрываешь? Зачем?

Ал’Ттемекке устало подпёрла голову рукой, распустила длинные волосы, до этого завязанные в пучок на затылке, и посмотрела на меня сквозь ресницы:

– Морру, – о, прогресс уже налицо, – как в твоём мире поступают с теми, кто слаб физически, кто не способен быть наравне со всеми?

Я немного растерялась:

– Ну, гроши им какие-то Государство, вроде, платит, кто может – те работают где-нибудь.

– Тогда ты не поймёшь, – заметила Аме. Выдержала паузу, пока я всем своим видом выражала готовность проявить понимание, и продолжала: – Но, впрочем, должно получиться… хочешь посмотреть… я слышала, вы называете это «мувис»?

– Кино? – недоверчиво переспросила я.

– Ну, наверное, – нетерпеливо отмахнулась она. – Закрывай глаза.

– Это ещё зачем?

– Ты – Тень, Шаэррат, Двойник… или Вестник моей смерти, как любезно сегодня мне напомнила Анор, – по лицу Ал’Ттемекке пробежала неопределённая гримаса, которая, в конце концов, преобразовалась в ледяное презрение: а) к суевериям; б) ко всяким зазнавшимся личностям. – Значит, ты можешь увидеть прошлое моими глазами, непосредственно через мои ощущения и воспоминания.

Я колебалась. Разумеется, было очень любопытно почувствовать на себе возможности их мозга, и, в то же время…

– А если я в чужом сознании, метафорически выражаясь, раскидываю мебель, пинаю стулья, ложусь на диван, не снимая ботинок, зарываю окурки в горшках с цветами и хихикаю над детсадовскими фотографиями хозяев? – лениво уточнила я. (Нет, в физическом смысле я такого себе в гостях не позволяю, что бы обо мне не рассказывал Доминик.) – Не боишься пускать меня к себе в мозги?

– Не боюсь. Во-первых, я упустила смысл аналогии в начале ещё, а, во-вторых, это ты должна будешь пустить меня в мозги, – холодно заметила Аме, опровергая подающую надежды теорию, что у Наставников есть чувство юмора. – В интересах твоего выживания на эпсилоне, Моэна, узнать как можно больше о каждом из нас.

– Мне гарантировали безопасность… – завела я старую песню «Замочите только посланца высокоразвитой империи, поганые дикари, и вашей судьбе не позавидует даже одноклеточная слизь на богами забытой сигме».

– И как, ты, иностранный наблюдатель, отчасти дипломат, обошлась с религиозными чувствами нашего радикального кастового старичья? – Аме бросила красноречивый взгляд на цвиэски. – Гарантий больше нет.

Я сняла очки, потёрла переносицу, зажмурилась и проворчала:

– Ты сама знаешь, что это Илар меня подставил. Ладно, давай сюда своё прошлое.