Текст книги "Время до Теней (СИ)"

Автор книги: Искандера Кондрашова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 15

За воротами было сыро. Ветви деревьев неожиданно выныривали из клубов тумана, чтобы через мгновение снова раствориться в завихрениях белого густого марева. Похоже, Цитадель и вправду находилась в самой чаще леса, потому что ничего похожего хотя бы на какую-нибудь дорогу не наблюдалось. Под ногами хлюпала грязь и уверенно превращавшиеся в неё опавшие листья. Впрочем, нелюдь двигался вполне уверенно и через несколько метров вывел меня к большому заросшему мхом валуну, на который я бессильно опустилась, сняв очки и спрятав лицо в ладонях. Илар сел на камень рядом со мной.

– Нас с детства учат бояться Шаэррат… и тумана, из которого они приходят, – тихо сказал он.

Я огляделась по сторонам – белёсая масса непрерывно меняла форму, перетекала, внутри неё что-то клокотало и жило своей невидимой жизнью. Тишина леса дышала и пульсировала в размеренном гулком ритме – ко мне пришло запоздалое серьёзное сожаление о том, что Аме конфисковала мою пушку.

Нелюдь наклонился ко мне, указывая на что-то в тумане:

– Смотри, – прошептал он. Я вздрогнула от его тёплого дыхания на своей щеке и пригляделась к клубящемуся плотному покрывалу тумана.

Белое марево снова перетекло, вылепляя из своей массы голову невиданного зверя. Так облако, ещё несколько мгновений назад бывшее просто угрозой кислотного дождичка, вдруг превращается в идущий под парусами корабль или в летящего дракона. Туманное существо протяжно вздохнуло, раздув широкие ноздри и склонив увенчанную ветвистыми рогами голову, только что материализовавшиеся передние лапы с короткими крепкими когтями неслышно ступили на землю, оставив после себя вполне материальные следы.

– Мне тоже было страшно, пока я не понял, что они – всего лишь воспоминания о том, что было когда-то. Тени. И, что единственное их желание – чтобы кто-нибудь позвал их, дал им возможность воплотиться, – продолжал Илар.

Не только презренному человеку важно было быть кому-то нужным. Призрачные создания появлялись, светя бледно-зелёными болотными огоньками глаз, шумно вздыхали, кружа где-то недалеко от той поляны, где мы сидели, и так же неторопливо исчезали в завихрениях белого марева. Цвиэски слезла с моего плеча, расправила чёрные перепончатые крылья и, кажется, стала больше.

Ей богу, как будто мы сюда перекур пришли устроить. Кстати, о перекуре… тупая боль в висках поутихла, да и руки не так дрожали, как полчаса назад, поэтому я рискнула выщелкнуть из пачки сигаретку. Правда, не успела я затянуться пару раз в своё удовольствие, как Илар заявил, что «Бездной велено делиться», и сигарету у меня отобрал. Я философски пожала плечами и закурила новую. Что, мне, жалко, что ли, – в конце концов, шкуру он мне, похоже, всё-таки спас, хотя сам этому не особо радуется. Я не забыла то ледяное безразличие, с которым он рассказывал о гнусной сделке, которую заключили между собой советники и Метрополия. Он ведь был доволен, говоря, что обо мне никто не позаботился. Гуманистические побуждения в причинах поступков Итаэ’Элара касательно меня не числились: это я поняла ещё тогда.

Илар меланхолично взглянул на светящийся циферблат наручных часов, затушил сигарету о камень и, следуя моему примеру, скормил бычок цвиэски. (И чего она их ест, ума не приложу?)

– Думаю, нам пора, – сказал нелюдь, поднимаясь.

– И ты даже представляешь, в какую сторону идти? – скептически вопросила я.

Туман, действительно, стал немного рассеиваться, но с моим географическим кретинизмом мы бы точно далеко не ушли, поэтому я всецело полагалась на Илара.

– Примерно.

Я недоверчиво хмыкнула, подхватила под брюшко цвиэски, порывавшуюся, было, смыться вместе с туманными собратьями, и поплелась вслед за Иларом. К воротам мы, в конце концов, всё же вышли. (Ну, то есть, сначала убрели не в ту сторону, причём Итаэ’Элар категорически отказался признавать в этом свою вину, но потом всё-таки пришли, куда надо.)

Площадь перед воротами была так же пустынна, как когда мы покидали её, исключая двух высоких фигур Наставников, появившихся на верхней террасе и скорым шагом начавших спускаться по одной из лестниц.

– За мной пожаловали, – сказал Илар и, видя моё недоумение, добавил: – Меня ждёт разговор о Тенях, Мор. Это должно было когда-нибудь случиться.

– Но…

– Всё будет нормально.

Наставники за это время уже успели подойти к нам, их лица были скрыты за тёмными пластинами масок. Итаэ’Элар криво усмехнулся и произнёс:

– Я буду говорить только с Советом.

Когда кто-то говорит, что «всё будет хорошо», самое время серьёзно усомниться в правдивости подобных заявлений. Илар очень спокойно пошёл с сопровождавшими его молчаливыми сородичами, но ситуация мне, ох, как не нравилась. Нелюдь влип, и это было ясно, как день.

Взвесив все «за» и «против» вытаскивания этого поганца из того гов… ситуации, в которую он попал, я вдруг поняла, что команда «за» уверенно лидирует. В конце концов, сохранность моей жизни зависела от советника Мелэтира’Тэнтэка, Аме, Ниласа и Илара. Деньги или что-то ещё стало причиной такого их отношения ко мне, было не суть важно, важно, что наши желания совпадали.

А, значит, действовать надо чётко и быстро. Я сурово кивнула в тон собственным мыслям, поспешив домой скорым шагом. Лёгкие горели от ледяного осеннего воздуха, да и перхающий кашель курильщика со стажем не вовремя дал о себе знать. На полпути согнувшись пополам от сковавшей мышцы слабости и судорожно глотая обжигающий воздух, я прошептала себе под нос: «И зачем я так себя гроблю?». Переглянулась с цвиэски – Тварь, сидевшая у меня на плече, почему-то прикрыла бериллового цвета глаза и склонила вытянутую шипастую морду, будто кивнув – мол, «сама знаешь, зачем». И я побежала. Мне было немного совестно оставлять цвиэски в своей комнате, но присутствие воплощённой Тени никак не могло сыграть нам на руку. Кажется, ящерка обиделась, если мёртвая протоплазма вообще способна на обиду.

Ал’Ттемекке я отыскала усевшейся на перила крыльца её дома и лениво наблюдающей за происходящим на площади – перед серебряной башней обсудить непредвиденную миграцию Шаэррат, похоже, собрались все, кто сегодня тоже страдал от скуки в этой глуши – сплошь щегольские чёрно-серебряные одеяния и гладкие непроницаемые маски. Когда я вкратце обрисовала Двойнику сложившуюся ситуацию, Аме простонала:

– Он опять вляпался. Ведь прекрасно знает, что отца сейчас нет в Цитадели, а мои полномочия не столь широки… – растерянно пробормотала она, спрыгивая с перил, потом отстегнула от пояса одну из парных рукоятей складных двуклинковых мечей и протянула её мне со словами: – Возьми, он твой. На всякий случай.

– А пушку? – спросила я с надеждой.

Двойник свирепо взглянула на меня, опустила на лицо маску и, расталкивая толпу, направилась к входу в башню. Её тревога невольно передалась мне. Я повертела в руках гладкую металлическую рукоять, царапнула ногтем золочёные узоры на ней, но, почувствовав на себе настороженные взгляды местных, пристегнула оружие к поясу. В подавляющем большинстве пространств холодное оружие всё ещё или снова в ходу, поэтому меня, ещё в бытность свою Охотницей, учили обращаться с клинками (о результатах обучения распространяться не буду). Правда, для того, чтобы успешно управляться с двуклинковым оружием на длинном древке, нужен немаленький рост и завидное проворство, поэтому, в частности, на эпсилоне такие клинки в ходу. В конфликтах внутри своего сообщества эпсилонцы принципиально не используют огнестрельное оружие, считается, что их стычки редко приводят к смерти участников, если, конечно, речь не идёт о тех, кто считается отбросами общества.

Я тоже протолкалась поближе к центру площади. Неподалеку от меня Аме что-то быстро проговорила какому-то беловолосому парню и скрылась во мраке портала в башню. На голову ниже любого из Каинова племени, беловолосый казался невысоким и щуплым, но в его фигуре я углядела нечто знакомое. Аэлв? Но поняла я, откуда это смутное чувство узнавания, только, когда он повернулся ко мне вполоборота и рассеянно заправил за ухо длинную прядь. На вытянутой ушной раковине блеснули ряды металлических колечек.

– Ури? – недоверчиво пробормотала я себе под нос.

Произнесла слишком тихо, чтобы расслышал даже кто-либо, стоящий рядом со мной, но заострённое ухо беловолосого дёрнулось в мою сторону, а его обладатель повернулся ко мне.

– Зауриэль! – взвизгнула я, протолкавшись сквозь толпу и повиснув у него на шее.

– Мори, сестрёнка! – аэлв стиснул меня в объятиях.

Местные косились на нас, но нам в тот момент было не до взглядов Наставников. Мы не виделись больше девяти лет, хотя Зауриэль сильно не изменился. Выглядел он, правда, намного презентабельнее, чем в бытность свою в учебке, – чёрные одежды контрастировали с бледной, с сероватым мертвенным оттенком, кожей, белыми волосами и прозрачно-серыми глазами – пигмент у выходцев с омикрона практически отсутствовал. Да и колечек в ушах прибавилось штук на десять. В каждом.

– У тебя уши не отвиснут? – изумлённо уставилась я на такой беспредел.

Зауриэль фыркнул и мотнул головой:

– Не-а. Мор, как же я рад тебя видеть! Ттемекке упоминала о тебе, но мы с тобой всё как-то не пересекались. Что ты здесь делаешь, детка? – спросил он, взяв мои ладони в свои и улыбаясь тонкими бескровными губами.

Наши отношения с Зауриэлем были довольно… странными – видимо, потому, что в них было всё. И это всё уже давным-давно перегорело.

– «Что-что», а то ты не знаешь, на кого я работаю, – проворчала я.

– На «Олдвэй».

– А «Олдвэй» на кого? – подтолкнула я аэлва к ответу.

На лице Зауриэля отобразилось лёгкое недоумение:

– Так ты здесь в качестве Охотника? – понизив голос, спросил он.

– Да нет, – я нервно передёрнула плечами. – Так, иностранный наблюдатель, научный консультант. Я ж на контур-операционщика доучилась всё-таки… а ты здесь какими судьбами?

Восемь лет назад Зауриэля после одной нехорошей истории депортировали из Старой Москвы без права возвращения. Я слышала только, что он вернулся на омикрон.

– Да я тут, в принципе, по той же причине, что и ты, – ответил он. – Серые Принцы обеспокоены поиском новых источников энергии, сама знаешь, как напарил нас этот мирный атом.

Я кивнула. Холодная война сделала его население таким, какое оно есть сейчас. Мутантами и выродками. Большая их часть околачивалась на альфе на низкооплачиваемых должностях – после вечного холода омикронской ядерной зимы альфа, наверное, казалась не таким уж плохим миром. Наиболее предприимчивые из аэлвов сколачивали у нас состояния, всячески шарлатанствуя – народная молва приписывала им телепатию, хотя я понятия не имею, умел ли Зауриэль что-то такое.

– А, тогда тебя тоже камушки интересуют?

– Так это ж универсальный источник энергии, – загорелся Зауриэль. – Только подумай, они сами находят энергетические ресурсы!

– Ага, – лениво подтвердила я. – Вот сегодня, например, этим самым ресурсом чуть не стала я, – и, заметив его изумление, добавила: – Только не вздумай влезать мне в мозги, если ты вдруг этому научился, я сама всё расскажу.

Аэлв воспринял моё повествование относительно спокойно – особое человеколюбие существование Зауриэля никогда не обременяло.

– Я думаю, ты слишком серьёзная шишка, чтобы позволить тебе крякнуть, – поразмыслив, ответил он. – Наверное, не будь этот Ладир в Столице, ты бы даже и не заметила, как город пережил нашествие Теней. Иначе, сама понимаешь, какую бучу подняли бы на альфе в случае твоей безвременной кончины. А зачем эпсилону межпространственная свара?

«А вот нужна ли она Государству?» – подумалось вдруг мне, но я отогнала эту мысль. Ури рассуждал здраво, но я оставила серьёзное обдумывание сделанных им заключений на потом. В тот момент меня интересовало другое.

– Думаешь, Аме всё уладит? – немного нервно спросила я.

Аэлв слегка насмешливо приподнял бровь и уточнил:

– Отмажет ли она того чувака, который тебя спас? Сделает всё возможное, я думаю. Я знаю её только как очень решительную дамочку.

– Кстати, вы с Аме…

– Морри, я, как говорится, в душе не разумею, что такое это «мы с Аме», – отмахнулся Зауриэль. – Мы познакомились на одном из этих ужасных приёмов, где из закусок подавали только одни маленькие осьминожки на зубочистках. Ттемекке оказалась наиболее приятной собеседницей из всех Наставников, с которыми я знаком. Тем более, она где-то отвоевала блюдо с креветками.

Я хмыкнула.

– Ты до сих пор по мне сохнешь, что ли, раз за моим Двойником увиваешься?

– Иди ты, – отмахнулся он. – Вы с Ал’Ттемекке очень разные. Она темпераментнее.

– Обойдёмся без подробностей, – я завела глаза под скальп.

Аэлв хмыкнул.

– Ттемекке не воспринимается как копия тебя. Ну, или ты – как её копия, если у тебя какие-то загоны по этому поводу.

Проницательность старого друга была мне несколько неприятна, но в чём-то он был прав. Ал’Ттемекке – мой Двойник. Всего лишь Двойник. Мы жили в разных обществах, принадлежим к разным видам, наши жизни разительно отличаются друг от друга.

– Ладно, как там все наши? Ты с кем-нибудь общаешься? – спросил он, чтобы не затягивать молчание.

– Да почти ни с кем. Про Арчи с тех пор, как вас вместе из Москвы выперли, ничего не слышала. Норна, смешно сказать, устроилась секретаршей в «Вандервояж», вот предательница, – принялась перечислять я, загибая пальцы. – Орвил – я с ним... – я несколько замялась с характеристикой наших отношений.

Зауриэль решил меня выручить:

– Спишь?

Я пожала плечами.

– В общем, мы с ним не так уж часто видимся – он целыми днями пропадает на блок-постах на лямбде, к нам оттуда опять какая-то гадость пролезть пытается. Георг и Доминик трудятся на благо «Олдвэя», и, чувствую, Элоиз отстегнёт каждому процентов по тридцать акций компании.

– Элоиз?

– Отец погиб… почти шесть лет назад, совершенно нелепо, – выдавила я, понизив голос.

Зауриэль обнял меня за плечи и сказал тихо:

– Ну, не грусти, детка, может, что-то в вашей дурацкой вере всё-таки правда, и Триада действительно всех прощает.

Я кивнула, слабо улыбнувшись, и прижалась к аэлву. Н-да, что-то я хандрю в последнее время – старею, наверное. Благополучно вернувшиеся из мрака Цитадели нелюди картину застали некоторым образом… двусмысленную. На воистину каменные физиономии Аме и Илара стоило посмотреть. Я не удержалась и хихикнула, прошептав Зауриэлю:

– Кажется, кое-кого всё-таки выпотрошат.

Аэлв быстро отпустил меня, сделал невинное лицо и пробормотал:

– А мы тут вот…э-э-э… беспокоимся немного.

Аме с суровым видом кивнула, удостоив меня странным взглядом, потом повернулась к Итаэ’Элару, тихо сказала ему несколько слов, отпустила его руку и поманила меня за собой. Я послушно отошла с ней подальше от Зауриэля и Илара. Надвинув на лицо забрало маски, оглядевшись по сторонам и убедившись, что наш разговор обеспечен какой-никакой, а конфиденциальностью, Двойник сказала, понизив голос:

– Твоё пребывание в Цитадели заканчивается, Моэна. Меч можешь оставить себе, это подарок, – я, было, забормотала какие-то благодарности, но Ттемекке лишь раздражённо махнула рукой. – И вот ещё, – Двойник нервно притопнула здоровой ногой, – я была с Иларом первые несколько лет, как он пришёл в Цитадель, мы были одни друг у друга… и, если вдруг так получится, что мы с ним больше не увидимся, – под забралом маски я не видела выражение её лица, хотя взволнованный голос с лихвой выдавал Аме, – займи моё место.

Я слегка опешила от такой просьбы, и собиралась уже высказать своё скептическое мнение, но Ттемекке уже пробормотала слова прощания, быстрым шагом вернулась к нашим спутникам, рявкнула что-то аэлву и, прихрамывая, направилась прочь от Цитадели. Я второй раз в жизни испытывала удовольствие наблюдать, как перед яростью моего Двойника расступаются народные толпы. Зауриэль пожал плечами, торопливо попрощался со мной и поспешил за Аме.

Илар оглядел толпу сородичей, напоследок криво ухмыльнулся и опустил на лицо непроницаемо чёрную пластину маски.

– Идём, человек, – глухо бросил он, даже не взглянув в мою сторону.

Я покорно последовала за ним прочь от центра города. В затылке свербело от тяжёлых взглядов Наставников. Стараясь не отставать, я вновь предалась меланхоличным размышлениям о собственной судьбе. Нелюдь постепенно сбавил шаг. Когда я поравнялась с ним, он остановился, наклонившись ко мне так, чтобы наши лица оказались на одном уровне и сказал чуть менее отчуждённым голосом:

– Видишь, я же говорил, что всё будет нормально.

Я чувствовала, что нужно что-то ответить нелюдю, но, машинально разглядывая собственное отражение в чёрном стекле маски, только пробормотала:

– Ну, что, сколько было трупов?

– Обижаешь, – фыркнул нелюдь. – Всё прошло очень мирно, и было бы даже ещё, – он задумался на секунду, – мирнее? более мирно?.. короче, если бы Аме не влезла.

Конец фразы отдавал бравадой, поэтому я только одарила Илара сомневающимся взглядом и спросила только:

– И что теперь?

– Мы отправляемся на Острова.

– И как же? Нормальные автомобильные дороги к этой вашей деревне не идут, аэропортов в округе я тоже что-то не заметила, – противным голосом начала перечислять я, так увлёкшись, что даже первым делом не спросила о том, на кой нам вообще покидать Цитадель. – Остаётся сделать единственный вывод: эпсилон – весёлый край любителей пеших походов, – закончила я свой монолог, победоносно глянув на нелюдя.

– Вывод, человек, можно, действительно сделать только один – у тебя нет воображения, – безмятежно отозвался Илар. Я уже заметила, что его благодушный настрой почти всегда прямо пропорционален степени моей взбешённости. Он перебросил чёрные щупальца, украшавшие маску, за спину, наконец, поднял с лица чёрное забрало и широко улыбнулся: – Локальные Коридоры – страшно полезная штука, – добавил он, наблюдая за метаморфозами разных степеней изумления на моей физиономии.

Существование внутренних Коридоров было почти также не возможно, как и то, что Илар улыбнулся мне. Первый раз. Искренне.

Глава 16

– Ты действительно веришь в то, что всё настолько серьёзно? – спросила Линви.

– Есть такое мерзкое предчувствие, – отозвалась я, рассеянно почёсывая цвиэски по брюшку.

Ящерица перевернулась на спину, хрипло курлыкая, и, щёлкая по столу длинным хвостом, сбила флакончик с лаком. Лин кратко, но очень выразительно ругнулась, отставив косметичку подальше от цвиэски.

– Мне чётко сказали – на конфликт с местными не идти, – ох, Триединый, кто бы знал, как тяжело мне это даётся. – Ладно, ты тут быстрей собирайся, я пошла на улицу, а то Нилас совсем, небось, от скуки скис.

Подруга кивнула в ответ, сосредоточенно пытаясь рассмотреть своё отражение в крошечном зеркальце, и сказала:

– И тварюгу свою зловредную захватить не забудь.

Нэире’Лаисс, действительно, с довольно унылым видом сидел на ступеньках крыльца.

– Линви красит ресницы. Это надолго, – сообщила я, усаживаясь рядом с ним и выщелкивая из пачки сигарету. – Будешь? – предложила я ему трубку мира. Нилас помотал головой. – Ну, не хочешь, как хочешь.

Мы немного посидели молча. До встречи с Иларом в северном квартале оставалось ещё больше получаса. Острова выделяли локальные пути для различных городов долины только в определённых временных рамках каждый день, и нелюдь с крайне зловещим видом посулил: «Только попробуй опоздать, человек».

– Нилас, – осторожно позвала я. – Может, ты объяснишь, зачем Илар тащит меня в условную столицу?

Нелюдь помедлил, а потом ответил:

– Мы серьёзно попали с этими Тенями… в основном, из-за Илара… и тебя… значит, и отвечать должны вы, – я скривилась при этих словах, – а на Островах более… свободные взгляды. Итаэ’Элар считает, что с верховными Владыками договориться будет проще, чем с властью Цитадели. Он там жил раньше, наверное, у него остались какие-то знакомые.

Я мрачно кивнула – все мои худшие предчувствия подтверждались.

– Тем более, – Нилас хмыкнул, – мы понимаем, что ты занимаешь наверняка значительную должность в Старой Москве. Никогда бы не стал говорить такое человеку, но, учти, Морру, в первую очередь Илар хочет использовать твоё имя и влияние для того, чтобы прикрыть наши… манипуляции с Тенями.

Ага, моё имя и влияние, конечно… гибрида четвёртого поколения, которого некоторые радикалы даже за человека не считают, нищего контурщика, наследника в конце второй сотни списка претендентов… Я хотела, было, развеять радужные представления нелюдя о степени лакшери моей персоны, но он перебил меня:

– И для того, чтобы спасти твою жизнь, конечно. Нам совсем не нужна война с Метрополией.

Кипеть гневом не хотелось – довольно глупо, но за прошедшие несколько недель я уже успела привыкнуть к этой троице (и, надо сказать, Нилас из всех троих заслуживал наибольшего доверия). Точно, старею. Я затянулась до лёгкого головокружения и уселась поудобнее – все мышцы до сих пор нещадно ломило от вмешательства Зеркала в моё магнитное поле.

– Мор, – тихо обратился ко мне Нилас, – ты и Линвиль, наверное, скоро вернётесь домой… и… и я хотел посоветоваться с тобой – что мне делать, если Лин вернётся в Старую Москву? – выпалил он, стараясь не встречаться со мной взглядом.

Я немного помедлила, тщательно взвесив все «за» и «против» правды и рассеянно разглядывая профиль нелюдя. «А он красивый, и цвет глаз у него тоже изменчивый, как море – правда, в этом цвете преобладает синева южных морей, а не зелень ледяного океана, как у Илара», – машинально отметила я. В конце концов, он счёл нужным предупредить меня, может, и мне в свою очередь стоит забыть о женской солидарности?

Мы с Линви знаем друг друга уже почти шесть лет…

2275 год. Пространство класса «омега».

Степь вздыхала горячим ветром, волновалось жёлтое травяное море. Могила получилась глубокая и сухая – холм был сплошь песчаным. Я стояла рядом с гигантским флаером, привёзшим всех сюда от поста на Старую Москву, ощущая идущий от машины жар остывающего мотора и запах раскалённого металла. Солнце слепило глаза даже сквозь стёкла тёмных очков. Время текло странно, звуки пробивались как через плотную ткань. Я отрёшенно наблюдала за тем, как яростные порывы горячего ветра треплют чёрную вуаль матери, слушала, как священник скоро и монотонно бубнит тихие и бессмысленные для меня слова, как трещат в натянутом воздухе выстрелы почётного караула, как комья песка и земли стучат по крышке гроба.

Мать первая вошла на борт флаера. За ней потянулись и все остальные. Наконец, у могилы осталась одинокая женская фигурка.

– Госпожа Морруэнэ, вас ждать? – окликнул меня пилот флаера.

– Летите без меня! – крикнула я, пытаясь переорать рёв двигателя и свист лопастей.

Флаер тяжело поднялся в воздух, его тень накрыла холм, когда громадная машина развернулась. Свист рубящих воздух лопастей стал удаляться – махина взяла курс на восток, к посту на Старую Москву. Пыль немного улеглась, и я огляделась в поисках других средств передвижения, кроме моего запылённого драндулета, ничего не обнаружила, и подошла к одиноко стоящей женщине.

Она была намного выше меня, из-под чёрной шляпки с вуалью выбивались вьющиеся высветленные локоны.

– Вы – его дочь, – то ли спросила, то ли констатировала она, отбрасывая вуаль на шляпу и открывая лицо – довольно кукольное, надо сказать.

Огромные синие глаза – вряд ли это их настоящий цвет, вздёрнутый носик, тщательно запудренные веснушки. Наверное, она была даже моложе меня.

– А вы – его любовница, – в тон ей отозвалась я.

Я узнала её даже под вуалью – полгода назад отец где-то откопал эту проституточку провинциального происхождения. Мать происходящее комментировала единственной презрительной фразой: «Дети мои, у вашего отца нет никакого вкуса». Я поморщилась и закурила.

– Морруэнэ, я хотела поговорить с вами наедине. Не подумайте, что я набиваюсь к вам в друзья… – начала она, теребя в пальцах крошечную чёрную сумочку.

– А мне кажется, что, как раз, набиваетесь, – безразлично перебила я. – Иначе, кто, как не я, подбросит вас до поста на Старую Москву. Топать на… – я пригляделась к её обуви, – десятисантиметровых шпильках по раскалённому солнцем бездорожью двенадцать миль – сомнительное удовольствие.

– Морруэнэ, я только хотела сказать, что ваш отец был хорошим человеком. Он очень помог мне… – она вдруг странно усмехнулась и, судя по интонации, процитировала что-то, – «её до себя возвышая».

– Мой отец был жестоким человеком. Сентиментальность побочное свойство жестокости, – заявила я.

Она судорожно выдохнула и глухо произнесла:

– «И под землёю скоро уснём мы все, кто на земле не давали уснуть друг другу».

– Что это?

Папаше нравилось, когда ему устраивали поэтические вечера, я не понимаю?

– Одно очень грустное стихотворение почти четырёхвековой давности.

Я иронично приподняла бровь, выдохнув облако ментолового дыма.

– Так вы не просто шлюха, как о вас говорят, а гейша, раз читаете по памяти стихи?

– А вы не просто бессердечная дрянь, у которой денег куры не клюют, как о вас говорят, раз прячете слёзы за стёклами тёмных очков? – спросила она с той же интонацией.

И кто меня только так отрекомендовал, интересно? Я бросила окурок под ноги, раздавив его каблуком сапога. Мы переглянулись.

– Меня зовут Линвиль, но не потому, что среди моих предков можно найти аэлвов, а потому, что мифический папаша аэлв куда лучше, чем реальный папаша алкоголик. И я училась на художницу, – сказала она, протягивая мне маленькую ладонь, на среднем пальце блеснуло в солнечных лучах тонкое золотое колечко.

– А я, действительно, бессердечная дрянь, но ко мне можно обращаться на «ты», – сказала я, сжав её горячие пальцы, потом покосилась на мотоцикл и добавила: – Будем надеяться, что этот рыдван выдержит двойную нагрузку.

***

– Поэтому, – завершила я свою басню непременной моралью, – ответ на твой вопрос: ничего не делать. Если ты или твои родственники не скрытые миллионеры, то – извини, – развела руками я.

Нилас уныло кивнул, похоже, он уже сам был не рад, что спросил совета. Меня же, тем временем, несло дальше по бурным волнам словоблудия:

– Не мне разводить расистско-видистские разговорчики, но чушь это всё, ничего путного из таких отношений не выходит.

Ага, кому, как ни мне, это знать. Три долбанных недели!

Цвиэски зашипела, но не потому, что хотела придать мрачности моему повествованию, а потому, что я, ёрзая на холодной каменной ступеньке, ненароком села ей на хвост. Я пересадила брыкавшуюся ящерицу на колени и продолжила:

– Линви в этой жизни интересуют не только деньги, но, я склоняюсь к мысли, что в её списке приоритетов лидируют именно они, – я бы могла распинаться в таком духе и дальше, но догадалась бросить взгляд на часы. – Чёрт, Илар меня придушит.

– Я заблудилась. У меня тяжёлая форма топографического кретинизма! Я требую снисхождения! – заблажила я, затормозив перед Иларом, пребывая в каком-то нервозно-весёлом состоянии.

Впрочем, встретившись взглядом с Итаэ’Эларом, свою весёлость я мигом утратила. Я видела нелюдя таким серьёзным только один раз – когда он очень категорично послал меня куда подальше. Переход по локальному Коридору отозвался для моего и так потрёпанного за сегодняшний день мозга вспышкой жуткой мигрени. Ещё мгновение назад перед нами был северный участок стены Цитадели, а теперь – стены светлого куполообразного сооружения. Жёсткий белый свет давало множество ячеистых структур, встроенных прямо в стены купола, а у панелей управления, похожих на те, что я видела в Цитадели, копошились двое Наставников – видимо, местные контур-операционщики. На нас они внимания не обратили – или, по обычаю своему, сделали вид, что не обратили. Ничего похожего на контур у помоста, на котором мы стояли, тоже не наблюдалось. Илар уверенно повёл меня к выходу из здания. Цвиэски спланировала с моего плеча и посеменила рядом. Почувствовав, с какой силой я стиснула его ладонь, нелюдь обернулся ко мне и с усмешкой спросил:

– Что, впечатляет?

Я зыркнула на него поверх стёкол очков, досадуя на то, что выдала своё волнение, отпустила его руку и произнесла:

– Признаться, не думала, что такое вообще возможно. Считается, что Коридор, связывающий точки одного Пространства, может вызвать разбалансировку – реальностная ткань, по идее, должна просто расползтись по швам. На альфе подобные опыты вообще запрещены.

– Официально, – змеино улыбнулся нелюдь.

У меня в который раз появилось неприятное чувство, что он весьма осведомлён о грешках моей подшефной лаборатории. Я насупилась и протянула, было, руку, чтобы открыть дверь здания, но нелюдь остановил меня, попросив:

– Закрой глаза.

– Это ещё зачем?

– Сюрприз, Охотница.

Я одарила нелюдя ещё одним подозрительным взглядом «я тебе не верю ни на грош», но послушно зажмурилась. Даже через закрытые веки я почувствовала, как упала интенсивность освещения. В воздухе витал едва ощутимый привкус йода и соли, а откуда-то снизу доносился шелестящий мерный рокот, который ни с чем не возможно было спутать. Нелюдь осторожно провёл меня несколько метров, положил мои руки на холодный гладкий камень, а сам остановился в шаге за мной.

– Смотри, – прошептал он мне на ухо.

Высота моста, на котором мы стояли, захватывала дух. Метрах в двадцати внизу о скальные уступы и каменные опоры билось и вздыхало неспокойное море, его волны были освещены оранжевой полосой садящегося где-то позади нас солнца. Мосты – циклопические, изогнутые, подпирающие собой небо, соединяли множество небольших скалистых островов. Близился ранний осенний вечер, и громады многоэтажных зданий уже сияли зеленоватой подсветкой, её холодные отблески, смешиваясь с тёплыми лучами заходящего Сердца дня, бликами ложились на полированные парапеты моста. Острова... завораживали.

– Красиво, – выдохнула я.

Я оглянулась на нелюдя, задрав голову, чтобы взглянуть ему в лицо, и снова перевела взгляд на оранжевые в лучах светила барашки пены внизу. Я инстинктивно отступила на шаг назад, спиной коснувшись Илара. Он легко притронулся к моему плечу, словно пребывая в нерешительности, но потом опустил руку. Я замерла, будто окаменев, слушая, как совсем близко от меня колотится его сердце.

– Девяносто, – констатировала я через некоторое время.

– Что?

– Ударов в минуту.

Что-то изменилось в свете Сердца дня, или эта планета изменила своё местоположение во Вселенной, но моментпрошёл. Безвозвратно. Я отодвинулась от нелюдя, поправила очки и ядовито заметила:

– Ну, это, конечно, прекрасное место для кадрения легковерных малолетних девиц, и обычно ты развлекаешься во всю, но мы-то здесь не за этим?

Итаэ'Элар посмотрел куда-то поверх моей головы (подозреваю, для того, чтобы не встречаться со мной взглядом) и ответил:

– Пойдём.

Я категорично мотнула головой и сложила руки на груди, всем своим видом выказывая нежелание сходить с места.