Текст книги "Время до Теней (СИ)"

Автор книги: Искандера Кондрашова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3

Я, конечно, ознакомилась с рекламными проспектами компании и с фотографиями, сделанными Элоиз – условная столица эпсилона, честно говоря, мало подходила для оформления кричащих красочных брошюрок.

На берегу моря, из серых неспокойных вод которого каждое утро, вероятно, показывалось солнце (или не каждое – облачными в этих краях выдавались, в среднем, триста двадцать восемь из триста шестидесяти одного дня)… в общем, не суть важно… Над берегом моря, воды которого тысячелетиями грызли базальтовые скалы, нависала громада Островов – словно в насмешку над бродившими суевериями, громада была серо-чёрной. Грозящие вечно хмурому небу острые шпили многоэтажных зданий, похожие на крепостные башни, узкие улицы, днём погружённые в сумрак, а ночью сияющие сине-зелёной подсветкой, громадные вычурные горбатые мосты, соединявшие десятки скалистых островков, пещеры, оборудованные в доки, щерящиеся острыми носами кораблей. Город, угрожающий одним своим видом даже с легкомысленных туристических фотографий. Условная столица эпсилона с так и не вызнанным названием и населением, по оценкам, всего в двести-триста тысяч нелюдей. Циклопический город, приводящий в состояние молчаливого… чего? восхищения? созерцания? смутного ужаса?..

Это я всё к чему… К тому, что в Цитадели я ожидала увидеть нечто подобное.

Глаза привыкали к полумраку. Я недоверчиво притопнула ногой – мощёная квадратными серыми плитами дорожка исчезать не спешила. Да, да, подобно всем чиркателям формул на клочках бумаги, редко покидающим стены родной лаборатории, я не представляла до этого, какими ощущениями балует переход по незамкнутому Коридору. Если честно, ничего особенного – только показалось, что земля внезапно ударила под ноги.

Я глубоко вдохнула – воздух осел в лёгких стылыми каплями влаги. Наша экспедиция пришлась на редкое время совмещения годовых циклов – тут тоже была осень. В этих долбанных командировках в иные миры всегда настраиваешься увидеть какое-нибудь зелёное небо над головой, вечное лето, почувствовать запах цветения и увядания растений, которых никогда не вырастить у нас. Действительность всегда проще.

Упомянутая тропка обрамлялась невысокими, в половину человеческого роста, четырехгранными обелисками, их гладкая поверхность, покрытая глазурью прозрачного стекла, слабо светилась неверным зеленоватым светом. Эффектно, ничего не скажешь, но обыкновенные фонари с лампами накаливания были бы гораздо практичнее. Я обернулась и внимательно просканировала пространство позади себя: глухая стена из крупных блоков тёмного камня и – по-прежнему, ни намёка на контур, даже импровизированный. Полагаю, несчастные топольки с той стороны его роль и выполнили. Думать не хотелось о том, что от них осталось. Министерство экологии и природопользования снова пришлёт гневную депешу в офис «Олдвэя» с настойчивым пожеланием перенести её, компанию, куда-нибудь на полигоны Новой Земли.

Здесь не было намёка на тесноту условной столицы, тянущейся ввысь с крошечных островов – аллея проходила через лесопарковую зону, в воздухе пахло землёй и листьями. В наших городах пахло выхлопами, фастфудными забегаловками, солоноватыми йодистыми нотками моря. Я чихнула с непривычки. Небо, мне плохо – поднесите меня к выхлопной трубе.

– Деревьев так много, – зачем-то констатировала Линви подозрительно спокойным тоном.

Я повернулась к ней – в глазах подруги отражалось только зеленоватое сияние. Осмысленность там себя не являла. Советник, видимо, тоже заметил её состояние, потому что поинтересовался:

– У ваших всегда так?

– Не у всех, – не слишком охотно пояснила я. За тормознутое человечество было слегка стыдно. – Лёгкий шок. Просто человеческое тело не может понять и принять, почему оно, тело, ещё мгновение назад пребывало в одной координатной точке, а теперь вдруг оказалось чёрти где. А Лин ещё салага в таких вещах, – я пощёлкала пальцами перед её носом и сочувственно спросила подругу: – Что, и тебя к выхлопной трубе?

– Что? – рассеянно отозвалась Лин.

– Ну вот. Всё в норме.

Мы не спеша пошли по дорожке. Я понадеялась на то, что её мостили довольно ровно, поэтому задрала голову и загляделась на небо – оно не полыхало привычным резким заревом электричества, хотя над городом, в сторону которого мы направлялись, конечно, было чуть светлее. Я не знаток карты звёздного неба – не так часто выдаются бессонные ночи, когда я мирно курю на балконе, созерцая чёрные воды каналов и никогда не засыпающий центр столицы, да и не видно в нашем небе звёзд. Поэтому навскидку я не смогла бы определить, другой тут рисунок созвездий или нет. Ведь, по представлениям современной теории вероятностей, старушка Земля в компании всей Солнечной Системы в разных планах путешествует по разным траекториям.

– Морру, глянь! – Линви, уже окончательно излечившись от зомбоватости, пихнула меня локтем в бок.

Серая тропка разлилась в небольшое озерцо круглой площади, мелкие камешки захрустели под ногами. Воздух пронизывало мягкое жемчужное сияние – из центра площади вырастали, врезаясь в вечернее небо, два исполинских металлических клыка и, изогнувшись, почти сходились остриями в высшей своей точке. Приглядевшись, я поняла, что их поверхность была покрыта небесно-голубой с золотистыми росчерками эмалью. Свет давала полупрозрачная плёнка между колоннами, она шла рябью и переливалась радужными разводами. Я бросила рюкзак на землю, мелкими осторожными шажками приблизилась к арке и обернулась к своим спутникам:

– Для чего это… м-м… изваяние?

– Зеркало Цитадели, – ответил советник, подходя ближе. – Выражаясь фигурально – сердце города, практически – индикатор.

«Аккуратно, Морру, аккуратно – он слышит даже то, о чём ты только собираешься подумать». Я недоумённо изогнула бровь и рискнула заметить:

– Какое оригинальное решение для датчика состояния… электростанции? – это уже полувопросительно.

Мельтек положил руку на гладкую поверхность колонны, я, помедлив, последовала его примеру. Тёплая… вероятно, внутри колонны полые, а индикатором, наверняка, служит яркость свечения…Что же это такое? Я ткнула в радужное марево пальцем (клятое любопытство) – побежали круги, и обернулась к мужчине. В тёмных глазах советника плескалось белёсое сияние.

– Станции? – мягко переспросил он. – В некотором роде… Вижу, Морруэнэ, вам не терпится разобрать Зеркало на части, – это тоже мягко, но слегка насмешливо.

Я проглотила насмешку и провела ладонью по небесной глазури – золотистые росчерки, похоже, являлись иероглифическим письмом и были шершавыми на ощупь.

– Вряд ли это возможно подручными средствами. Оно излучает?

– Излучает.

Я с подозрением покосилась на свою ладонь, которая уже успела искупаться в белом свечении.

– Формальная церемония при принятии в город состоит в том, чтобы пройти под аркой. Это безопасно, – соизволил пояснить советник.

– Как на таможне, – подала реплику подошедшая ближе Линви.

А это мысль.

Станция, станция… Биовампиризм – плата за вход в город? Реально, если, конечно, забыть весь курс предметов, которые вдалбливали в мою голову за годы обучения, и удариться в метафизику. Не то что бы это было совсем невозможным, но непрактичным точно. Человек – существо ранимое, хрупкое, чувствительное, забирать энергию так, чтобы это серьёзно не повлияло на его самочувствие, практически нереально. А идея насчёт приёма в базу данных… Пусть каким-то образом берётся слепок индивидуального магнитного поля и ставится что-то вроде штампа о прописке на том же магнитном поле (если учесть, что от паспортов у них отказались). Это последнее предположение показалось мне наиболее разумным, и я высказалась:

– Это как знак о том, что ты живёшь в данном городе? Знак прямо на… – я щёлкнула пальцами, попыталась настроить голосовые связки и гортанным тоном выдала: – … тшасс’аарб?

Их язык так и не удалось восстановить ни одному из наших лингвистов – Наставники, пришедшие через Старые Пути класса «эпсилон», ничему не учили нас. Лично мне была известна только фраза ритуального приветствия, которую я всё равно не смогу правильно затранскрибировать и потому опускаю. Элоиз переводила её как «Твоё сияние не замутнено». Меня вдруг посетила мысль о том, что лингвистам надо пытать вовсе не Наставников, а, например, высшее руководство «Олдвэя».

– Можно и так сказать. Видите, вы сами обо всём догадались, – небрежно заметил Мельтек.

Я прикрыла глаза. Призрак недоумения… значит ли это, что я действительно угадала? Что ж, надо решаться. Я слегка склонила голову и спросила:

– Мне пройти, советник?

Я не почувствовала ровным счётом ничего, пройдя под аркой, после некоторых колебаний моему примеру последовала и Линви. Советник Мелэтир’Тэнтэк оказался настолько любезен, что отвёл нам с Лин для жилья относительно просторный двухэтажный дом на радиальном проспекте, а, в конце концов, разлюбезничался настолько, что избавил нас от мрака готовки на туземной кухне, предложив завтракать-обедать-ужинать (или сколько там раз в день они едят) в его доме в центре города. Мы были только «за». (Интересно, сколько средств отвалила мать за наше пребывание здесь, и санкционировано ли оно, пребывание, с курсом относительно туристов, принятым у них?)

По дороге от Зеркала нам встретилась крупная пухлощёкая молодая дамочка, настороженно зыркнула на меня и Линви и торопливо защебетала что-то Мельтеку. Их щелкающе-шипящая речь резала слух. Советник что-то негромко ответил ей, дамочка снова одарила скептическим взором меня и подругу и перешла на смешанное наречие.

– Я думала, все прошли сегодня уже. Церемониал закончили давно…

Отвратительный акцент. И это их вольное брожение слов по речи, будто по ходу дела она вспоминает, что надо и это слово добавить, и это… Я поморщилась.

– Кто вёл церемонию, Анор?

Дамочка опустила глаза, сосредоточенно поковыряла острым носком туфли стык плит дорожки и неохотно ответила:

– Никого из Совета в Цитадели не оказалось, и я... то есть, мы уговорили Ниласа, – Анор как-то приглушённо хрюкнула, задушив в зародыше рвущееся наружу хихиканье: – Надо было слышать это блеяние, – она всё-таки не удержалась.

Это явно заразно. Мы с Лин переглянулись и тоже подавили смешки. Похоже, кто-то запорол всю торжественность ситуации, и этому кому-то настучат по маковке. Мельтек выслушал молча, поведение некоего Ниласа его, похоже, не удивляло.

– Вот ключи, Морруэнэ.

Я не сплоховала и, не вздрогнув, поймала связку из двух металлических пластиночек – плоских, лёгких, длиной в пол-ладони, с неровной на ощупь поверхностью, покрытой сетью параллельных насечек. Принцип открывания дверей ещё только предстояло постигать методом проб и ошибок.

– Мне можно идти, советник? – Анор, явно злоупотреблявшая пирожными перед сном, безрезультатно пыталась принять некое подобие стойки «смирно».

Мелэтир’Тэнтэк кивнул с самым благостным видом:

– Иди. Ты проведёшь завтрашнюю церемонию?

– Ночью.

– Про форму не забудь, – напомнил советник. – До свидания, Морруэнэ. До свидания, Линвиль.

Мы молча кивнули.

Пухлая Анор, прищурившись, посмотрела вслед Мельтеку. Вздохнула. Оглядела себя – на ней была длинная, ниже колен, зелёная широкая юбка, остроносые туфли в тон и лёгкое пальто, перетянутое широким поясом – на таинственную форму это похоже не было (скорее, на тёмно-зелёный снопик). Внимательно оглядела Линви. Вздохнула. И, наконец, буркнула, обращаясь, скорее, к себе:

– Вот как я в эту форму влезу!

Я пожала плечами, отвернулась и направилась к входной двери дома возиться с ключами.

– Я – Лин, а это, – видимо, небрежный взмах руки в сторону моей согбенной спины. Так. Замочных скважин две. Одну пластинку сюды, другую… не поворачивается, собака… Меняем… нет… две сразу…– Это Морру.

– Анор’Иефлане, – представилась она. – Помочь? – это уже мне. Я раздражённо дёрнула головой.

– Брось. Это же Мор. Только она может сделать вид, что разбирается в механизме, стоящем, – Линви пощёлкала пальцами и выдала, – туеву хучу денег, а потом взорвать его к чертям собачьим.

О-о-о… вот она – сила истинного рекламщика. На меня уже воззрились с интересом. Жо… то есть, спиной чувствую.

… не поворачиваются… я задумчиво положила ладонь на выступающие части пластин, нажала... почему ничего не происходит? тогда… вверх?

Я торжественно распахнула дверь, спрятав пластинки в карман куртки.

– Заходь.

– Ну, бывай, – сказала Линви Анор. – Кстати, – уже в дверях добавила она, – неплохо шпаришь по-нашему.

– Довольно примитивный язык. Много ума тут не надо.

– Ах, чуть не забыла, – не меняя любезности тона, продолжала Лин. – Хочешь в форму влезать, на ночь меньше ешь. Много силы воли тут не надо, – мстительно посоветовала она, захлопнув дверь. – Знаешь, – задумчиво сообщила она мне, – ты права в одном…

– В том, что Элоиз всё-таки уволит тебя за то, что ты строила глазки её любовнику?

Лин пропустила этот тычок мимо ушей:

– В том, что все они – высокомерные засранцы.

– Угу. Я – спать. Койка на втором этаже, если она там обнаружится, моя, – заявила я, поднимаясь по каменной лестнице, начинающейся прямо в прихожей. Уже за закрытой дверью комнаты до меня донеслось, наконец, праведно-гневное:

– Что-о-о?!

Впрочем, даже если по времени эпсилона было что-то около полуночи, мой организм, вероятно, всё ещё прибывал в святом неведении касательно этого факта, разумея, что сейчас около десяти утра. С другой стороны, не высыпаюсь я хронически, и путём несложных махинаций можно будет обмануть собственное тело, попытавшись заснуть прямо сейчас, разыграв инсценировку «субботний день». Потому я бросила неразобранным рюкзак, разделась и улеглась на софу, укрывшись тонким покрывалом.

Покрывало сухим шёлковым льдом касалось голой кожи – я блаженно жмурилась. В просторной комнате было довольно прохладно (сказывалось отсутствие центрального отопления), но пока я не мёрзла. Я сняла с руки тяжёлый металлический браслет часов и положила их на тумбочку рядом с диваном, задумчиво протянула руку к непочатой пачке сигарет. А ведь пачек всего четыре, а их надо растянуть, по самому пессимистичному прогнозу, на два месяца. «Ну, надо же, какие-то дураки через океан ещё умудряются выращивать табак для других дураков», – этим обычно начиналась проповедь матери, в которой она грозилась когда-нибудь в не слишком радужном будущем не выделить денег на пересадку новых лёгких в моё бренное тело. Если свидетелем сей сцены оказывался мой братец Доминик, то он добавлял: «Мам, а ты уверена, что она курит только табак?!». Один раз всего было, но теперь он этот случай всю жизнь будет припоминать. Я фыркнула, задумчиво пошевелила пальцами над пачкой, потом вздохнула, положила руки под голову, от греха подальше, и уставилась в потолок.

Потолок не поразил меня ничем необычным – ни цветом штукатурки, ни падающими люстрами, если уж на то пошло (люстры, к слову, даже одной не было – пришлось разбирать вещи впотьмах).

… Конечно, это был не слишком разумный поступок – арка выглядела, по меньшей мере, подозрительно. Что всяким нелюдям безопасно, то человеку смерть… но, что делать – за последние десятилетия дипломатия вынуждена была стать мягче, тоньше, в чём-то уступчивей (главным образом, потому, что Государство уже пообламывало зубы об несколько народов, очень малочисленных, но обладающих очень, очень хорошей на всякие зачистки памятью). А то вспомнить, что было…

Осень 2266 года. Старая Москва, офис «Олдвэйтрэвэл компани»

– Думаю, теперь всё наладится. Коридоры снова открыты, – сказал дед.

Я сидела в кресле, забравшись туда с ногами, жмурилась от бьющего в окна солнца и надувала огромные оранжевые пузыри из грейпфрутовой жвачки. Такое моё легкомысленное поведение вполне объяснялось тем, что мне было тринадцать. Рядом, тоже в кресле, воображая, что вид он имеет крайне скучающий, надменный и шикарный, развалился мой старший брат Доминик. Русая чёлка падала ему на глаза, и он периодически безуспешно пытался заправить её за ухо. Я нетерпеливо ёрзала – если братец сидит так спокойно, даже не пытаясь доводить меня до истерики, и просто корчит кислые рожи – что-то здесь явно не так. Меня уже полгода берут на семейные совещания. Я горделиво задрала подбородок, лопнула ещё один пузырь – и с приглушёнными чертыханиями принялась отдирать его от стёкол очков. Доминик даже не заржал – только лениво покосился в мою сторону и вздохнул с особыми интонациями старшего брата.

Дед, тем временем, продолжал:

– Они проявили добрую волю – никто из делегации не пострадал, как нам и обещали. Вернувшиеся послы довольны оказанным приёмом. Я считаю, что силовое вмешательство не понадобится.

– Десять лет официально о них не было ни слуху, ни духу. Как и о делегации, отправившейся туда, – заметила мать. – Что им нужно от нас теперь? Навязывать свои условия, потому что власти тогда побоялись применить силу?

– И спустя десять лет нам предлагают похоронить то, что осталось от пропавших послов, – добавил отец.

– Это вполне понятно, – дед был сама невозмутимость. Он строго поглядел на Элоиз, вцепившуюся в подлокотники кресла так, что пальцы побелели, и, похоже, едва сдерживавшуюся, чтобы в грубых выражениях не посоветовать план действий. – Верхушка сменилась, к власти пришли те, кто желает сотрудничества.

Отец отвернулся от панорамы залитой водой и солнцем Старой Москвы, видимой до самых окраин из окна двадцать восьмого этажа, и повернулся к деду, сощурив карие с золотистыми искрами глаза:

– Головы, отец. Нам предлагают захоронить на родине головы пропавших без вести с десяток лет назад послов.

Мы с братом переглянулись. Доминик сделал страшные глаза и одними губами произнёс: «Ну, ваще! Клёвые у них морозилки». Я беззвучно ответила: «Пфе-е-е...»

– И что? Это извинение. Из-ви-не-ни-е, – раздражённо перебил его дед. – Они сожалеют о случившемся по вине радикальных каст. Если ты так хочешь воевать, Ресто, можешь отправляться через Коридоры класса «кси» – с ними уже всё решено. А с эпсилоном выгоден мир.

– Прекрасно, – медленно проговорил отец, – кси, так кси, – выдержав тяжёлый взгляд деда, отец отрывисто кивнул и демонстративно покинул кабинет.

Когда дверь захлопнулась, в помещении на некоторое время воцарилось наэлектрилизованное молчание, которое первой прервала мать:

– Ты отзываешь нас подальше от столицы, Реддорен? Боишься, что наше мнение по эпсилонскому вопросу поддержит Государь? – спросила она напрямую.

– Тебе не обязательно отправляться вслед за мужем, Элоиз, – мягко ответил дед, подчёркнуто игнорируя второй её вопрос.

– Ты прекрасно знаешь, что в отношении эпсилона нам придётся быть верными не тому курсу, который выгоден компании, а тому, который сочтут целесообразным в Крепости.

– Мы всегда были верны только своим интересам, Лиза.

***

Я усмехнулась в темноту. Мир с эпсилоном выгоден. «Олдвэю», Государству, нелюдям.

Странно, прошло пятнадцать лет, а я до сих пор помню танец пылинок в солнечных лучах, «идентичный натуральному» запах грейпфрута, скрипучую обивку кресла, то, как у меня затекли ноги, лёгкое отупение от тепла комнаты, лёгкую скуку от разговора родителей. Помню странную нашу с братом роль на таких семейных советах – роль безмолвных теней, зрителей без права голоса. Теперь я понимаю, что мать постоянно была занята административными делами компании, отец – вечной войной Государства со всем светом, а дед наукой – им всем просто некогда было воспитывать меня и Доминика. Нудные и непонятные тогда для нас собрания семьи были попыткой ввести нас в курс дела. Подготовить наследников.

Я выплыла из воспоминаний и прислушалась – внизу было тихо – Линви всё-таки угомонилась, отложив святую месть мне и Анор до утра.

Глава 4

Всё ещё 26 сентября 2281 года. Пространство класса «эпсилон», Серебряная Цитадель.

Солнце бесцеремонно било по глазам. Я зажмурилась и чихнула. Рука зашарила над тумбочкой, снова зависла над пачкой сигарет, разочарованно отдёрнулась и схватила браслет часов: 17:01. Что ж, я показываю неплохие результаты по опуханию от пересыпа. Босыми ногами прошлёпав по холодному полу, я подошла к огромному, почти во всю стену, окну. А солнышко-то как низко ещё висит… вероятно, сейчас где-то около восьми утра, точнее не скажу, ибо хитро складывать пальцы рогулькой и определять с помощью этой вот рогульки время по солнцу я не умела и в лучшие времена, не то что сейчас.

Тяжёлые металлические часы-браслет мне подарила Элоиз, привезя их из последнего отпуска на эпсилоне (туристическую продукцию выполняли с поддержанием арабских цифр). «Не забудь переводить каждый день. Или вообще переставь на их систему, хотя я лично её терпеть не могу», – посоветовала мне мать перед командировкой. Я нерешительно потыкала ногтем по циферблату – наконец, сенсорная панель поняла, что я от неё хочу, и хитрая машинка начала послушно синхронизировать время с эпсилонским. Правда, который час, я так и не поняла – их иероглифы отчасти напоминают клинопись древнего Междуречья, что отнюдь не делает их понятнее. Но электронное приспособление сие точно было сообразительнее меня, потому что вместо клинописи внезапно вылезло вразумительное 07:43. Ещё несколько мучительных минут я пыталась понять, стоит ли переводить часы ещё на час и сорок восемь минут назад, потому что сутки эпсилона именно на столько короче земных, а потом несколько минут с ругательствами пыталась запихнуть обратно выскочившую голограмму часовых поясов планеты. Миниатюрный глобус диаметром сантиметров двадцать бросал на стены и мою озадаченную физиономию синюшные отсветы.

– Где же это чёртово руководство?.. – риторически вопросила я.

Но – поздно – инструкция была использована так, как и всякая полезная книжечка, прилагающаяся к сложному техническому изделию, – то есть, не по назначению. В неё записывали телефоны, из неё вырывали листочки для заворачивания комушков жвачки, на неё ставили горячую чашку кофе, чтобы не попортить поверхность стола. В тот момент я искренне раскаивалась во всём вышеперечисленном. (Да, я действительно знаю, ну, то есть, догадываюсь, как работает ядерная установка десятитонного сплошного стального контура с тремя кольцами охлаждения, но не понимаю, как перевести на час назад наручные часы.)

Наконец, аккумулятор подсел, голограмма убралась восвояси, а я продолжила свои изыскания. Прошлёпав ко второй двери, я храбро открыла её и обнаружила – нет, не чулан с пауками, а всего лишь ванную комнату. Я критически осмотрела помещение – всё присущее ванной вполне узнаваемо. Только где выключатель? И лампочки? На стенах, полу и потолке ровным слоем лежало буро-зелёное плетёное покрытие. Я вернулась к рюкзаку, порывшись, извлекла зубную щётку, косметичку, шампунь, полотенце и, нагрузившись, отправилась обратно.

Я застыла на пороге ванной. Уронила зубную щётку.

– Х-хорошие цветочки, – пробормотала я.

Вот и лампочки нашлись. От зелёной плетёнки исходило слабое жутковатое жёлто-зелёное свечение. Напоминало гнилушки. Впрочем, где наша не пропадала – там не пропадала и тут не пропадёт. Я расставила свои баночки-скляночки на полках, полюбовалась результатом. Зеркала почему-то не было. «Наверное, они в них не отражаются», – шутливо-нервозно подумалось мне. А вот это похоже на душ. Я задумала небольшой эксперимент. Надо сказать, он удался – цветочки сожрали пролитый гель для душа и даже не подавились. Я повесила полотенце на выступающие из стены веточки, похоже, живого растения и мужественно встала под душ… ну и где здесь… не знаю… кран, вентиль… посмотрела наверх, попрыгала, помахала руками непосредственно перед лейкой…

С придушенным воплем выскочив из душа, я, стуча зубами, завернулась в полотенце. Ледяной потоп прекратился. Я отдышалась. Что за нелепое спартанство! Или это я просто не умею настраивать воду? Растения под ногами, впитывая воду, стали неприятно склизкими. Я неуютно переминалась с ноги на ногу. Потом обречённо вздохнула, повесила полотенце обратно и, выпрямившись, сделала шаг навстречу обморожению мозга.

Пора меняться, старушка – какое курево, какие горячие ванны, какой кафель с подогревом.

Пять минут спустя я всё ещё не преставилась от переохлаждения, только ругательства выходили слегка заикающиеся, да слегка ломило виски. Я ожесточенно ерошила мокрые волосы полотенцем. Унять дрожь помогли только натянутые джинсы, свитер, носки, тяжёлые армейские ботинки и кожанка. Я нацепила на нос очки, распихала по карманам сигареты, зажигалку, ключи, сунула руку во внутренний карман куртки и погладила пальцами нагревшийся от тепла моего тела металл. Было какое-то тревожное свербящее чувство, что эта вещь ещё может мне пригодиться. Несмотря на гарантии и заверения Элоиз.

Я бодренько спустилась на первый этаж и сочла своим долгом ломануться без стука в комнату Линви.

– Предупреждаю сразу – под душ даже не рискуй соваться…

В комнате присутствовало всё, что в ней и должно было присутствовать – пара диванчиков, один у окна, другой у противоположной стены, местная вариация на тему кресла, местная вариация на тему комода. Отсутствовала только Лин.

Общеизвестно, что любая девочка мечтает о сказке. Что? Кто? Я?.. Ну хорошо. Почти любая. (Для справки. Не доказано, но, вполне возможно, что подобные мечты посещают и мальчиков, но в их сюжетных линиях фигурируют другие фольклорные персонажи. Но я сейчас не об этом). Лин умела воплощать сказку в жизнь своими силами, а также находить дискотеки в любом из существующих миров. Она вышла на охоту.

Я неодобрительно поцокала языком. Хотя бы кровать могла застелить и шмотки не разбрасывать. Я вдруг вспомнила про ключи в кармане моей куртки – неужели эта… эта… не заперла дверь?! Ответ ждал меня на самой двери с наружной стороны – кислотно-розовые с завитушками буковки помадного письма складывались в незатейливое сообщение: «Дверь захлопываися просто так!!! Ключи будут у тебя – а то я их посею. Ушла! Надолго! Ув. вечером». Я хмыкнула. И вправду, как хорошо, что она эмпирическим путём выяснила, что дверь «захлопываися» просто так!

Предоставив подруге дело оттирания помады с металла двери, я вышла на улицу. Неяркое усталое солнце уже скрылось в белёсой пелене облаков, ветер налетал порывами, гудел в узких проходах между двухэтажными домами, сложенными из массивных блоков серого с белыми прожилками камня, пока я, поёживаясь, шла к центру города. Я решила заглянуть к нашему сюзерену – может, советник объяснит мне, что делать с деньгами. Даже в их столице до сих пор не обменивали наши деньги, предпочитая брать плату за что бы то ни было бартером и драгметаллами. У самих Наставников денег в привычном понимании этого слова не существовало – их заменяли наборные браслеты из тонких колечек разных по ценности сплавов. Браслет обычно носили на левой руке, повыше этого неподвластного человеческому сознанию органайзера, заодно выполнявшего функцию часов. В общем, со средствами к существованию надо было что-то решать.

Так. Проблема была налицо и являла себя в образе массивной двери то ли из чёрного дерева, то ли из очередного чуда производства пластических масс. И – всё бы ничего, но эта дверь явно не соответствовала общепринятым стандартам, ибо звонок отсутствовал как класс. Меня продолжал преследовать злой дверной рок.

Сначала я вежливо постучала. Прислушалась. Потом я уверенно постучала. И прислушалась. Потом слегка раздражённо побарабанила. Потом и вовсе невежливо. Тишь да гладь. Врагу не сдавался наш гордый «Варяг». Я привалилась к косяку, надулась и обиженно пожаловалась миру:

– Ну, я же есть хочу.

Во мне медленно, но неукротимо поднималось раздражение голодного человека. Хм, это оттого, что никого нет дома или оттого, что они просто глухие высокомерные засранцы? Я безнадёжно, от нечего делать, толкнула дверь…

И что вы думаете произошло?

Ничего.

Тогда я дёрнула ручку на себя.

Холл был гулким, тёмным и пустым. Через затемнённые стёкла, конечно, слабенько лился рассеянный дневной свет, но особой погоды это не делало. Потолок терялся где-то метрах в четырёх над головой (на месте этой двухэтажной домины у нас бы уже давно впихнули кое-как сляпанную пятиэтажку – по высоте она бы его ненамного превышала). Я старалась двигаться бесшумно, но звук моих шагов и дыхания, казалось, разносился по всему первому этажу, многократно отражаясь от каменных стен и тёмного мозаичного пола. Путь от двери к лестнице на второй этаж длился несколько секунд и сотни миль. Время растягивалось. Этот дом был не из тех, где хотелось лихо кричать «э-эй!!!» или даже шёпотом спрашивать «есть здесь кто-нибудь?».

Ведь тебе могли ответить.

Остановившись в паре шагов от лестницы, я замерла, обведя глазами пустой холл, и снова прислушалась – ни шороха. Нет, дом жил своей обычной жизнью – потрескивали опорные конструкции, что-то тихо пощёлкивало, на улице шумели деревья, на самой границе слышимости гудели под напряжением провода, поскрипывало дерево лестницы… дерево лестницы…

Я чуть не подскочила на месте, резко повернулась и встретилась глазами со своим отражением.

Острое личико, подозрительно открытая улыбка и опасно сузившиеся зрачки жёлтых глаз. Признак гнева. Она перегнулась через перила, склонившись к самому моему лицу, и шипяще выдохнула:

– Шаэррат?

Хотя, на мой слух, было произнесено всего одно слово, показавшееся мне почему-то смутно знакомым, но это могло означать и «кто ты?», и «что ты здесь забыла?», а также, возможно, «о Бездна, неужели это и есть убогая человеческая особь?» Поэтому в ответ я лишь пожала плечами. Мозг упрямо отказывался признавать, что она – не мой несколько искажённый образ, голограмма, а живой человек… э-э … то есть, живая нелюдь. Оттенок кожи, правда, смуглее, волосы длинные и уложены в высокую сложную причёску, черты лица резче и грубее, чем у меня, но в остальном…

Она тяжело спрыгнула через три ступеньки на пол, шумно хлопнув длинной юбкой из плотной тёмной ткани. Я заметила, как по лицу девушки прошла неясная гримаса, но она быстро выпрямилась, оказавшись значительно выше меня, и уже на моём родном языке требовательно спросила:

– Имя?

– Чьё?

– Моё ты с первого раза не запомнишь, – фыркнула она, удостоившись моего хмурого взгляда.

– Морруэнэ, – неохотно ответила я.

– И всё?

– Хватит и этого.

Я понадеялась, что на этом допрос окончится, но не тут-то было:

– Возраст?

Явно бесполезно было возбухать на тему: «Со мной так не разговаривают», – Наставники, Каиново племя, со всей разумной протоплазмой во Вселенной разговаривали именно таким тоном. И что ей дался мой возраст? Ну да, я девица, к которой ещё, подчёркиваю, рано применять эпитет «старая».

– Вполне совершеннолетний.

Её это устроило. Думаю, дело было вовсе не в получении от меня информации, а в создании эффектной сцены. Бравада. Я пригляделась к стоящей в полумраке и внимательно изучавшей меня нелюди. Девчонка, похоже, не вышла ещё из возраста нежной юности. Это вселило в меня некоторое чувство превосходства.