Текст книги "Игра в «Потрошителя»"

Автор книги: Исабель Альенде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

– Этот Аларкон, он коммунист? – спросила Лоррейн Баркотт после того, как за сорок секунд нашла уругвайца в базе данных ФБР на своем мобильнике.

– Нет. Он профессор Стэнфордского университета.

– С таким же успехом он может быть и коммунистом, – стояла она на своем.

– Разве где-то еще остались коммунисты? Я думал, это уже вышло из моды. Мы прослушиваем телефон Аларкона и следим за ним. И до сих пор не обнаружили никаких связей с Кремлем, вообще ничего противозаконного или подозрительного в его жизни в настоящее время.

Агенты ФБР изложили инспектору, что пресловутый беглец – «морской котик», его готовили для выживания в самых тяжелых условиях: он может скрываться, избегать противника или вступать в смертельную схватку, и поймать его очень трудно. Предупреждая жителей, полиция всего лишь посеет панику; следует замять это дело в средствах массовой информации и продолжить расследование по-тихому, с необходимой помощью, которую предоставит ФБР. Они настаивали на абсолютной необходимости хранить молчание по поводу деятельности Райана Миллера и его предприятия по обеспечению международной безопасности.

– Мой долг – не хранить правительственные секреты, а продолжать расследование шести совершенных здесь преступлений и воспрепятствовать тому, чтобы совершилось седьмое, – заявил Боб Мартин.

– Разумеется, инспектор, – согласился Наполеон Фурнье Третий. – Мы не собираемся вмешиваться в вашу работу, но должен предупредить, что Райан Миллер – нестабильный человек, возможно страдающий нервным расстройством, вполне способный совершить убийства, в которых его подозревают, в состоянии помешательства. Так или иначе, для нас он спекся.

– Иными словами, вам он больше не нужен, превратился в проблему и вы не знаете, что с ним делать. Миллер – отработанный материал. Вы это хотите сказать мне, агент Фурнье?

– Это ваши слова, не мои.

– Напоминаем: Миллер хорошо вооружен и склонен к насилию, – добавила Лоррейн Баркотт. – Он всю жизнь был солдатом, привык сначала стрелять, а потом задавать вопросы. Советую вам поступать так же, подумайте о безопасности ваших агентов и гражданских лиц.

– Нежелательно, чтобы Миллера задержали и он заговорил, так?

– Вижу, мы друг друга поняли, главный инспектор.

– Думаю, нет, не поняли, агент Баркотт. Полагаю, методы вашего агентства отличаются от наших, – ответил Мартин, уязвленный. – Райан Миллер невиновен, пока не будет доказано обратное. В наши намерения входит задержать его, чтобы допросить как подозреваемого, и мы попытаемся проделать это с наименьшим ущербом для него и для третьих лиц. Ясно?

Когда встреча завершилась, Петра Хорр, которая, как всегда, подслушивала из своего загончика, схватила инспектора за рукав, толкнула его к двери, встала на цыпочки и поцеловала в губы. «Так и надо, вот это речь! Я горжусь вами, шеф!» Боб Мартин, ошеломленный, не успел прийти в себя, как его ассистентка исчезла, воистину как бесплотный дух. А инспектор все стоял у стены, на губах – вкус поцелуя, отдающего коричной жевательной резинкой, и во всем теле – запоздалый жар.

Суббота, 31 марта

Отсутствие Индианы обеспокоило прежде всего ее дочь, которая лучше кого бы то ни было знала ее привычки: девочке показалось странным, что в эту пятницу мать не пришла поужинать с ней и с дедом, вопреки обычаю, остававшемуся неизменным, за очень редкими исключениями, с тех пор, как Аманда четыре года назад поступила в закрытую школу. Мама и дочка с понедельника ждали этой встречи, особенно когда для Аманды наступал черед проводить субботу и воскресенье с отцом. Без Алана Келлера, который занимал ее по пятницам в редких случаях, например во время поездки в Турцию или приглашая на какой-то особенный спектакль, у Индианы не было никаких причин, чтобы не успевать к ужину. Она прощалась с последним пациентом, садилась на велосипед, ехала по Бродвей-стрит, мимо клубов стриптиза и баров, потом – по Коламбус-авеню, где находилась знаменитая библиотека «Сити-лайтс», гнездо битников; проезжала мимо блестящего, отделанного медью дома Фрэнсиса Форда Копполы; ехала дальше, до площади Портсмут, на границе Чайна-тауна, где старики занимаются тайцзицюань и играют в настольные игры, делая ставки; оттуда – к зданию «Трансамерика», характерной для силуэта Сан-Франциско пирамиде. В этот час деловые кварталы меняли обличье: офисы закрывались, начиналась ночная жизнь. Индиана проезжала под мостом Бей-бридж, соединяющим Сан-Франциско с Оклендом, напротив нового стадиона для игры в бейсбол, а оттуда до ее квартала оставалось меньше десяти минут. Иногда она останавливалась купить чего-нибудь вкусненького на ужин и вскоре была уже дома, готовая сесть за стол. Поскольку Индиана приезжала поздно, а ни дед, ни Аманда не умели готовить, они зависели от развозчика пиццы или от доброй воли Элсы Домингес, которая чаще всего оставляла им что-нибудь в холодильнике. В эту пятницу дед и внучка прождали Индиану до девяти часов и только потом решились разогреть пиццу, жесткую, словно картон.

– Вдруг с ней что-то случилось? – прошептала Аманда.

– Она придет. Твоей маме больше тридцати лет, это нормально – заглянуть в бар, чтобы пропустить по глоточку с друзьями после рабочей недели.

– Но она могла нам позвонить! Любой из этих пресловутых друзей мог одолжить ей мобильник.

Рассвет в субботу был оранжевым, весна явила себя в бутонах магнолии и в колибри, которые, словно крошечные вертолеты, зависали в саду над цветами фуксии. Аманда проснулась встревоженная, с дурными предчувствиями, и, все еще дрожа, села в постели: она никак не могла избавиться от кошмарного сна, в котором Алан Келлер пытался вытащить из груди стрелу. Комнату освещали тонкие золотые лучи, пробивавшиеся сквозь занавеску, а Спаси-Тунца, невесомая, как пена, свернулась на подушке и спала спокойно, как всякая довольная жизнью кошка. Девочка взяла ее на руки, зарылась носом в теплое брюшко, бормоча заклинание, избавляющее от назойливых ночных видений.

Босиком, в дедовой рубахе вместо пижамы, она отправилась на кухню налить кошке молока и согреть себе чашку какао, следуя на запах кофе и тостов, плывущий по дому. Блейк был уже там и смотрел новости, в тапочках и старом фланелевом халате, том же самом, какой он носил еще при жизни жены, семнадцать лет назад. Аманда сунула кошку ему на колени и поднялась в пещеру колдуньи по винтовой лестнице, соединявшей жилище Индианы с главным домом. Через минуту она вернулась на кухню, крича, что в комнате никого нет и постель не разобрана. Впервые на памяти деда и внучки Индиана не ночевала дома без предупреждения.

– Куда она могла подеваться, дед?

– Не волнуйся, Аманда. Одевайся спокойно, я отвезу тебя к папе, а потом заеду к Индиане в клинику. Уверен, все очень скоро разъяснится.

Но ничего не разъяснилось. В полдень, объехав все места, какие посещала Индиана, переговорив безуспешно с ее близкими друзьями, даже с доньей Энкарнасьон, которую он не хотел волновать больше, чем нужно, и с устрашающей Селестой Роко (та ответила на звонок, прервав массаж, потому что увидела номер мужчины, за которого рассчитывала выйти замуж), – Джексон позвонил Бобу Мартину и спросил, не следует ли заявить в полицию. Бывший зять посоветовал подождать немного, потому что полиция не торопится расследовать предполагаемое исчезновение взрослого, не пришедшего домой ночевать, и добавил, что сам попытается что-нибудь выяснить и позвонит, как только будут новости. Оба боялись, что Индиана поехала к Райану Миллеру. Зная ее, они могли привести множество причин – от безрассудного сострадания, которое могло толкнуть ее на то, чтобы оказать помощь человеку, скрывающемуся от закона, до смятения чувств, которое могло заставить ее погнаться за другой любовью, чтобы заменить только что утраченную. Ни один еще не осмеливался предположить, что Индиана находится с Райаном Миллером против своей воли, как заложница. Боб Мартин подумал, что в таком случае остается недолго ждать: зазвонит телефон и похититель изложит свои требования. Инспектор почувствовал, что весь покрылся холодным потом.

Секретный телефон Педро Аларкона завибрировал в кармане брюк, когда он сделал уже три из шести километров, которые пробегал ежедневно в парке Пресидио, тренируясь для соревнований по триатлону, в которых участвовал бы вместе с Райаном Миллером, если бы у того не осложнились обстоятельства. Только два человека могли позвонить по этому номеру: его беглый друг и Аманда Мартин. Убедившись, что звонит девочка, Аларкон развернулся и побежал к ближайшему кафе «Старбакс», где взял фраппучино; питье, конечно, и в сравнение не идет с добрым мате, но надо же сбить со следа того, кто, возможно, идет за ним по пятам; позаимствовал мобильник у другого посетителя и позвонил Аманде; та передала трубку деду. Беседа с Блейком Джексоном состояла из четырех слов: сорок минут, «Дельфин-клуб». Аларкон рысцой побежал к машине, потом поехал в аквапарк, нашел, к своему неописуемому восторгу, место для парковки и направился к клубу, с сумкой на плече, легкой походкой, как всегда по субботам.

Джексон доехал на такси до площади Гирарделли и направился в клуб пешком, смешавшись с туристами и местными жителями, которые целыми семьями вышли на прогулку в этот солнечный день, один из тех дней, когда залив сияет, как моря вокруг греческих островов. Аларкон ждал его в темном вестибюле, на первый взгляд полностью погрузившись в изучение квадратного листка, на котором члены Полярного клуба записывали, сколько проплыл каждый из них этой зимой. Он сделал Блейку знак, и тот последовал за ним в тесные раздевалки второго этажа.

– Где моя дочь? – спросил Джексон уругвайца.

– Индиана? Откуда мне знать?

– Она с Миллером, я уверен. Индиана вчера не вернулась домой и не позвонила – такого раньше никогда не было. Единственное объяснение – она с Миллером и не вышла с нами на связь из предосторожности, чтобы не выдать его. Вы знаете, где скрывается Миллер, передайте ему от меня послание.

– Передам, если смогу, но готов поклясться, что Индианы с ним нет.

– Не нужно клятв, сначала поговорите с вашим другом. Вы – сообщник беглеца, препятствуете правосудию и так далее. Скажите Миллеру, что, если Индиана не позвонит мне до восьми часов вечера, отвечать будете вы.

– Не надо мне угрожать, Блейк, я на вашей стороне.

– Да-да, простите, Педро. Я немного нервничаю, – пробормотал дед и закашлялся, чтобы скрыть тревогу, от которой спирало дыхание.

– С Миллером поговорить нелегко, он передвигается с места на место, но я попробую. Ждите моего звонка, Блейк, я позвоню из автомата, как только что-нибудь узнаю.

Аларкон провел Блейка Джексона по коридору, соединяющему «Дельфин» с соперничающим клубом «Саут-Энд», чтобы он вышел не из той двери, в которую вошел, а сам направился на пляж, где можно было спокойно поговорить. Позвонил другу, объяснил ему ситуацию, и, как он и ожидал, Миллер заявил, что ничего не знает об Индиане. Сказал, что в последний раз говорил с ней из лофта в пятницу, 9 марта, в день, когда был обнаружен труп Алана Келлера. Миллер, пока скрывался, тысячу раз был готов позвонить ей, даже рискнуть всем и объявиться в Холистической клинике, потому что непроницаемое молчание, разделявшее их с Индианой, становилось с каждым днем все более невыносимым. Ему было необходимо увидеть ее, обнять, повторить, что он любит ее больше всего на свете и никогда от нее не откажется. Но он не мог превратить ее в сообщницу. Ему нечего ей предложить, сначала нужно поймать убийцу Алана Келлера и восстановить свое честное имя. Он рассказал Аларкону, что, уничтожив содержимое компьютеров и готовясь покинуть лофт, он позвонил Аманде: Индиана-то наверняка оставила мобильник дома или забыла его зарядить.

– Они были вместе, я смог поговорить с Индианой, объяснил ей, что не убивал Келлера, хотя и ударил его, что верно, то верно, и теперь должен скрываться, потому что меня считают виновным.

– Что она ответила?

– Сказала, что не нужно ничего объяснять, что она никогда во мне не сомневалась, и умоляла пойти в полицию. Я, разумеется, отказался и взял с нее обещание не выдавать меня. Был не самый удачный момент для признания, Келлер несколько часов как умер, но я не смог удержаться и заявил, что обожаю ее и, когда все выяснится, буду изо всех сил стараться, чтобы она полюбила меня. Но это теперь не важно, Педро. Теперь главное – выручить ее.

– Она отсутствует всего несколько часов…

– Она в серьезной опасности! – воскликнул Миллер.

– Думаешь, ее исчезновение связано со смертью Келлера?

– Без сомнения, Педро. И, исходя из характерных черт убийства Келлера, я уверен, что этот же человек совершил и другие преступления.

– Не вижу никакой связи между Индианой и этим серийным убийцей.

– В данный момент и я не вижу ее, но, поверь, Педро, эта связь существует. Мы должны немедленно найти Индиану. Свяжи меня с Амандой.

– С Амандой? Девочка очень расстроена, не знаю, чем она может тебе помочь.

– Сам увидишь чем.

Апрель

Воскресенье, 1 апреля

Главный инспектор, одетый в спортивный костюм, в сопровождении дочери, которая отказалась оставаться дома и тащила с собой в сумке Спаси-Тунца, отправился в Норт-Бич. Из машины позвонил Петре Хорр, рассказал, что происходит, прекрасно осознавая, что в воскресенье у ассистентки выходной и она не обязана помогать, и попросил скинуть ему имена и телефоны всех целителей из Холистической клиники, а также пациентов Индианы и в придачу данные о Педро Аларконе: все это было записано и хранилось в убойном отделе с тех пор, как Миллер был объявлен в розыск. Через десять минут он припарковался в двойном ряду машин перед зеленым зданием с окнами цвета куриного помета. Главный вход оказался открыт: некоторые целители принимали и по выходным тоже. В сопровождении Аманды, которая будто бы вернулась в детство – шла понурив голову, сосала палец, натянула капюшон куртки до самых бровей, вот-вот готовая расплакаться, – инспектор вприпрыжку поднялся на два этажа и по стремянке залез на чердак к Матеушу Перейре, попросить у него ключ от кабинета Индианы.

Художника явно сдернули с постели, он явился голым, прикрывая срам ветхим полотенцем, обернутым вокруг бедер; растаманские косички торчали во все стороны, как змеи на голове горгоны Медузы, а на лице застыло отсутствующее выражение человека, покурившего что-то более крепкое, чем табак, и забывшего, какой нынче год; но такая небрежность не отнимала гордой стати у этого мужчины с влажными глазами и чувственным ртом, красивого, как бронзовая скульптура Бенвенуто Челлини.

Чердак бразильца казался бы на своем месте в какой-нибудь трущобе Калькутты. Перейра мало-помалу воздвиг себе это жилище между баком с питьевой водой и пожарной лестницей с той же свободой, с какой творил свое искусство. В результате возник живой организм, постоянно меняющийся, состоящий в основном из картона, пластика, полос цинка и оргалита; пол где-то цементный, где-то кое-как прикрытый линолеумом или продранными коврами. Внутри жилище представляло собой лабиринт искаженных пространств, которые предназначались для различных целей и могли преобразиться в мгновение ока, стоило убрать кусок клеенки, отодвинуть ширму или попросту переставить по-другому коробки и ящики, составлявшие бо́льшую часть обстановки. Боб Мартин с первого взгляда определил его как пристанище хиппи, душное, грязное и, без сомнения, нелегальное; но про себя должен был признать, что у него имелось своеобразное очарование. Дневной свет, сочащийся сквозь полосы синего пластика, делал жилище похожим на аквариум; большие картины первозданных цветов, в холле смотревшиеся агрессивно, здесь, на чердаке, казались инфантильными, а кавардак и грязь, где-нибудь в другом месте вызвавшие бы омерзение, тут казались художественным беспорядком.

– Держите полотенце как следует, Перейра, со мной дочь, – предупредил Боб Мартин.

– Привет, Аманда, – поздоровался художник, становясь так, чтобы гости не увидели плантацию марихуаны за загородкой, сооруженной из шторок для душа.

Боб Мартин прекрасно все увидел, да и распознал специфический сладковатый душок, которым пропитался весь чердак, но сделал вид, будто это его не касается, ведь он пришел сюда по другому делу. Он объяснил причину своего несвоевременного визита, и Перейра сообщил, что говорил с Индианой в пятницу вечером, когда та выходила.

– Она сказала, что посидит с друзьями в кафе «Россини», а домой поедет, когда на улицах станет посвободнее.

– Она называла имена друзей?

– Не помню; по правде говоря, я не очень-то вслушивался. Индиана вышла последней. Я запер главную дверь часов в восемь, может быть, в девять… – задумчиво протянул Перейра, не испытывая особого желания предоставлять информацию полицейскому: Индиана, должно быть, затеяла какую-нибудь эскападу, бывший муж хочет отыскать ее, и он, Перейра, не собирается облегчать ему эту задачу.

Но инспектор был настроен решительно, с таким лучше сотрудничать или, по крайней мере, делать вид, и Перейра натянул свои вечные джинсы, взял связку ключей и повел гостей к кабинету номер восемь. Открыл дверь и по просьбе Мартина, который не знал, что они обнаружат внутри, остался в коридоре вместе с Амандой. В кабинете Индианы царил порядок, полотенца сложены в стопку, на массажном столе – чистые простыни; склянки с маслами и эссенциями, магниты, свечи и ладан – все готово к понедельнику, к новым сеансам; растеньице, которое подарил бразилец, стояло на подоконнике, по всей видимости недавно политое. Из коридора Аманда разглядела ноутбук на столе в приемной и спросила отца, можно ли его открыть, пароль она знает. Боб Мартин объяснил, что так можно стереть отпечатки пальцев, и спустился к машине за перчатками и пластиковым пакетом. На улице он вспомнил о велосипеде и прошел за угол дома, к чугунной решетке, где все их оставляли. С содроганием убедился, что велосипед Индианы так и стоял прикованный к этой решетке. Инспектор почувствовал во рту вкус желчи.

В тот день Дэнни Д’Анджело не работал в кафе «Россини», но Бобу удалось допросить пару служащих, которые, впрочем, не были уверены, видели ли они Индиану: в пятницу вечером заведение было набито битком. Инспектор стал показывать фотографию Индианы, красовавшуюся у Аманды на мобильнике, поварам, официантам и посетителям, которые в этот час наслаждались итальянским кофе и лучшей выпечкой в Норт-Бич. Некоторые постоянные клиенты знали Индиану, но не помнили, заходила ли она в пятницу. Отец с дочерью уже собирались покинуть заведение, когда к ним приблизился рыжеватый мужчина в мятом костюме, который до этого что-то писал в желтом блокноте, сидя за одним из столиков в глубине зала.

– Почему вы разыскиваете Индиану Джексон? – спросил он.

– Вы с ней знакомы?

– Можно сказать и так, хотя нас друг другу не представляли.

– Я – начальник убойного отдела Боб Мартин, а это моя дочь Аманда, – представился полицейский, показывая свой жетон.

– Сэмюэл Хамильтон-младший, частный сыщик.

– Сэмюэл Хамильтон? Как знаменитый детектив из романов Гордона? – изумился инспектор.

– Мой отец послужил прототипом. Правда, отец был не детективом, а журналистом и его подвиги автор сильно преувеличил. Дело было в шестидесятые. Теперь старик уже умер, но долгие годы жил воспоминаниями о минувшей славе, точнее, о славе вымышленной.

– Что вы знаете об Индиане Джексон?

– Достаточно, инспектор; знаю даже, что Индиана – ваша бывшая жена и мать Аманды. Позвольте вам все объяснить. Четыре года назад мистер Алан Келлер нанял меня для слежки за ней. К несчастью, львиная доля моих доходов поступает от ревнивцев, которые подозревают своих возлюбленных, это самая утомительная и неприятная сторона моей работы. Я не смог предоставить мистеру Келлеру никакой интересной информации, и он прекратил слежку, но время от времени, с интервалом в несколько месяцев, в приступе ревности снова призывал меня. Я так и не смог убедить его, что мисс Джексон ему верна.

– Вам известно, что Алан Келлер убит?

– Да, конечно, это было во всех новостях. Жалко мисс Джексон, она очень его любила.

– Мы ее разыскиваем, мистер Хамильтон. Она пропала в пятницу. Кажется, последним ее видел художник, который живет в Холистической клинике.

– Матеуш Перейра.

– Он самый. Он говорит, что видел ее вечером, она направлялась сюда посидеть с друзьями. Вы можете нам помочь?

– В пятницу меня здесь не было, но я могу вам дать список друзей, с которыми мисс Джексон встречалась последние четыре года. Вся информация у меня дома, я живу здесь рядом.

Через полчаса Сэмюэл Хамильтон, с толстой папкой и ноутбуком, явился в департамент полиции, радуясь тому, что впервые за долгие месяцы подвернулось интересное дело, не то что преследовать нарушающих режим досрочного освобождения, или наблюдать за парочками в телескоп, или запугивать бедолаг, не заплативших за квартиру либо не погасивших проценты по задолженности. Нудная у него работа, нет в ней ни романтики, ни интриги, все совсем не так, как в книгах.

Петра Хорр отказалась от выходного, приехала в офис и старалась утешить Аманду, которая скрючилась на полу в три погибели, молча прижимая к себе сумку с кошкой Спаси-Тунца. Утром, когда позвонил шеф, ассистентка у себя в ванной красила волосы в три цвета: едва успев вытереть их и наспех одеться, она стрелой полетела на мотоцикле. Без геля, от которого волосы обычно торчали иглами, в коротких штанах, линялой рубашке и спортивных тапочках, Петра казалась пятнадцатилетней девчонкой.

Инспектор уже вызвал сотрудников лаборатории, чтобы они сняли отпечатки пальцев с компьютера Индианы, а потом отправились в Холистическую клинику собирать улики. Аманда, слушая распоряжения отца, натягивала капюшон все ниже и ниже, хотя Петра Хорр и объясняла ей, что это обычная процедура сбора информации; такие меры принимают всегда, они не означают, что с ее матерью случилось что-то серьезное. Аманда отвечала жалобными стонами и с неистовой силой сосала большой палец. Убедившись, что девочка с каждым часом все больше отступает в детство и скоро понадобятся пеленки, Петра по собственной инициативе схватилась за телефон и позвонила деду. «Мы еще ничего не знаем, мистер Джексон, но старший инспектор всецело занят поисками вашей дочери. Не могли бы вы приехать в департамент? Ваша внучка приободрится, если вы будете рядом. Я пошлю за вами патрульную машину. Сегодня пробег в честь Дня дураков, на многих улицах движение перекрыто».

Тем временем Сэмюэл Хамильтон разложил на столе Боба Мартина обильное содержимое своей папки, где хранилась подробная хроника частной жизни Индианы: сведения о том, куда и когда она ходила; записи подслушанных телефонных разговоров и десятки фотографий – большинство было снято с порядочного расстояния, но все достаточно четкие, если их увеличить на экране. Были там члены семьи, пациенты, включая собачонку; друзья и знакомые. Боба Мартина охватило смешанное чувство: отвращение к сыщику, так пристально следившему за Индианой, презрение к Алану Келлеру, нанявшему его, профессиональный интерес к такому ценному материалу и неизбывная тоска при виде разворачивающейся перед ним жизни женщины, к которой он испытывал такую глубокую нежность и которую так яростно стремился защитить. Фотографии тронули его до глубины души: Индиана едет на велосипеде; перебегает улицу в медицинском халатике; на пикнике в лесу; обнимает Аманду; беседует; говорит по телефону; торгуется на рынке; Индиана усталая, веселая, спящая на балконе своей квартиры над отцовским гаражом; тащит невероятных размеров торт для доньи Энкарнасьон; ссорится с ним на улице, руки в боки, не на шутку разозленная. Индиана, такая ранимая и наивная, девически свежая, ему показалась такой же красивой, как в пятнадцать лет, когда он, мальчишка, соблазнил ее в спортивном зале, за брусьями, сам не ведая, что творит, с той беспечностью, с какой все делал в ту пору, и возненавидел себя за то, что не смог любить ее, заботиться о ней, как она того заслуживала, и упустил возможность создать с ней уютный домашний очаг, у которого росла бы и расцветала Аманда.

– Что вы знаете о Райане Миллере? – спросил он Хамильтона.

– Кроме того, что его разыскивают по подозрению в убийстве мистера Келлера, знаю, что у него был роман с мисс Джексон. Он длился недолго, случился, когда они с мистером Келлером порвали отношения, так что никакой неверности не было, и я даже в отчете об этом не упомянул. Мне очень нравится мисс Индиана, она – добрый человек, таких в этом мире мало.

– А о Миллере что вы думаете?

– Мистер Келлер ревновал ко всему свету, но к Миллеру особенно. На слежку за ним у меня ушло немало дней. Мне кое-что известно о его прошлом, я изучил его привычки, но чем он зарабатывает себе на жизнь, так и осталось тайной. Уверен, у него есть какой-то доход, кроме пенсии ветерана, он живет хорошо, путешествует за границу. Его квартира оснащена новейшими системами защиты, у него есть несколько стволов, на все имеется разрешение, и дважды в неделю он ходит в тир совершенствоваться в стрельбе. Никогда не расстается с собакой. Здесь у него немного друзей, но он поддерживает связь с товарищами, другими «морскими котиками» из шестого взвода. Пару месяцев назад порвал с любовницей, Дженнифер Ян, американкой китайского происхождения, незамужней, тридцатишестилетней, служащей банка: эта женщина явилась в кабинет Индианы Джексон и пригрозила плеснуть ей в лицо кислотой…

– Как это так? Индиана мне ничего не сказала, – перебил Мартин.

– В то время Индиана и Миллер были только друзьями. Думаю, Миллер говорил Индиане, что у него есть девушка, но не познакомил их, и когда Дженнифер Ян ворвалась в кабинет, вопя во всю глотку, Индиана подумала, что женщина ошиблась дверью. Матеуш Перейра, услышав шум, спустился с чердака и выставил Ян из здания.

– У этой женщины есть приводы в полицию?

– Нет. Единственная странность в ее поведении – каждый год она участвует в садомазохистской ярмарке на улице Фолсом. У меня есть пара фотографий, где ее хлещут кнутом на капоте старинного «бьюика». Они вас интересуют?

– Только если она продолжала беспокоить Индиану.

– Нет. На вашем месте, инспектор, я бы не терял время на Дженнифер Ян. Продолжим о Райане Миллере, постараюсь обобщить все, что мне известно. Его отец дослужился до высоких постов во флоте, имел репутацию командира строгого, даже жестокого с подчиненными; мать застрелилась из табельного оружия отца, но в семье всегда уверяли, что это был несчастный случай. Миллер поступил во флот по стопам отца, прекрасный послужной список, медали за храбрость; вышел в отставку, потеряв ногу в Ираке в две тысячи седьмом году, получил соответствующую награду, но очень скоро пристрастился к наркотикам, к алкоголю… в конечном счете обычная история в таких случаях. Реабилитировался, работает на правительство и на Пентагон, но не знаю, в какой области: возможно, шпионаж.

– Ночью восемнадцатого февраля Миллер был задержан за драку в клубе. Три человека попали в больницу по его вине. Как вы считаете, мог ли он убить Келлера?

– Мог – в припадке гнева, но не таким способом. Он – «морской котик», инспектор. Он бился бы с соперником лицом к лицу, дав ему возможность защищаться, и никогда бы не использовал яд.

– Информация насчет яда не распространялась – откуда вы знаете?

– Я многое знаю, это моя работа.

– Тогда, может быть, вы знаете, где скрывается Миллер.

– Я не занимался его розысками, инспектор, но, если займусь, непременно найду.

– Займитесь этим, мистер Хамильтон, мы сейчас нуждаемся в любой помощи.

Боб Мартин закрыл дверь в кабинет, чтобы Аманда не услышала, и поделился с Сэмюэлом Хамильтоном своими подозрениями: Миллер, сказал он, вполне мог похитить Индиану.

– Послушайте, инспектор: как только я узнал, что полиция разыскивает Миллера, я тут же стал следить за мисс Джексон, имея в виду вероятность того, что они встретятся. У меня сейчас мало работы, времени в избытке. Я так долго за ней наблюдал, что почти подружился с ней. Миллер в нее влюблен, и я подумал, что он попытается вступить с ней в контакт, но, насколько мне известно, они не общались, – сказал Хамильтон.

– Зачем вы мне это говорите?

– Вы знаете мисс Индиану лучше, чем я, инспектор: у нее душа нараспашку. Если бы она помогала Миллеру, то не могла бы этого скрыть. Кроме того, ее привычки не изменились. У меня есть опыт, я догадываюсь, когда человек что-то скрывает.

Пока Боб Мартин просматривал отчеты частного детектива, Блейк Джексон, запыхавшись, вбежал в кабинетик Петры Хорр, где обнаружил внучку, скрюченную на полу: она уткнула голову в колени и так съежилась, что была похожа на кучу тряпья. Дед присел рядом, не дотрагиваясь до нее, поскольку знал, какой недоступной может быть эта девочка, и стал молча ждать. Через пять минут, которые Петре показались часами, Аманда извлекла руку из складок одежды и нащупала ладонь деда.

– Кошке Спаси-Тунца нужно подышать воздухом, поесть, сделать свои дела. Пойдем, милая, у нас много работы, – проговорил дед ласково, словно успокаивая испуганного зверька.

– Моя мамочка…

– Я об этом и говорю, Аманда. Нужно ее найти. Я назначил игрокам в «Потрошителя» встречу через два часа. Все согласны, что дело неотложное, и уже предпринимают шаги. Ну же, вставай, девочка, пойдем со мной.

Дед помог ей подняться, поправил на ней одежду, взял сумку с кошкой, но в тот самый момент, когда они уже выходили, держась за руки, Петра, говорившая по телефону, сделала знак обождать.

– В лаборатории сняли отпечатки пальцев с компьютера, сейчас его принесут.

Агент доставил ноутбук в том же пластиковом мешке, куда Боб Мартин положил его несколько часов назад, и вручил результаты анализа: были обнаружены только отпечатки пальцев Индианы. Инспектор вытащил ноутбук из пакета, и все скопились вокруг его стола, пока Аманда, знавшая содержимое компьютера не хуже его владелицы, надев резиновые перчатки, запускала программу. Почувствовав себя полезной, она вышла из паралича, который ее сковал, и откинула с лица капюшон, но выражение отчаяния никуда не делось. Индиана, ничего не смыслящая в механических или электронных устройствах, использовала минимальный процент мощности своего компьютера, чтобы общаться по почте, вести истории болезни пациентов и бухгалтерскую отчетность: это, собственно, почти все. Они прочитали корреспонденцию за последние двадцать три дня, начиная со смерти Келлера, и нашли самую банальную переписку с обычными адресатами. Боб попросил Петру все это скопировать, нужно изучить каждое письмо – вдруг да попадется какая-нибудь красноречивая подробность. Вдруг экран почернел, и Аманда выругалась сквозь зубы, поскольку уже не раз сталкивалась с такой проблемой.