Текст книги "Две тайны Аптекаря"

Автор книги: Ирина Трофимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Господин Лунц хотел закричать, что ему всё равно. Что его так достала Анна Дмитриевна и ее ушлый братец, что он уже и сам давно готов уйти из дома голым! Но потом подумал, что белокурая нимфа, счастье всей его жизни, вряд ли захочет принять его нищим. Поэтому только сказал:

– Я согласен.

– Вот и отлично, – похвалил Шклярский. – Я готов забрать положенную мне компенсацию хоть сегодня.

– Сегодня не заберешь, – господину Лунцу было тяжело дышать, а пот заливал глаза. Платок как назло куда-то подевался. – Мне понадобится больше времени, мне нужно сделать копию.

– Уж не хочешь ли ты попытаться всучить мне «левак»? Со мной шутки плохи, Лунц, ты же знаешь, какой у меня нюх. Я, в отличие от твоих экспертиз, чую всё поддельное за километр. Меня не проведешь, даже не суетись.

– Причем тут ты? – Нервы директора музея гудели, как натянутые струны. – Как я, по-твоему, должен прикрыть свою задницу?! Или что, мне оставить голую стену?

– Твоя задница, Лунц, меня совершенно не волнует, хоть мне и пришлось на нее любоваться, пока я выбирал для тебя подарочный комплект фотографий. Но так и быть, еще пару дней я тебе добавлю. И очень советую поторопиться.

Господин Лунц бросил трубку и уронил на руки голову. Ему хотелось провалиться вместе со всем музеем.

Часть шестнадцатая

Мне снилось, что я лежу щекой на льду, а он тает. Получалось, что я лежу в холодной луже, и было ужасно неприятно. Я хотела проснуться, но глаза не открывались. С той стороны сна меня звала Марта. Она так отчаянно повторяла мое имя, что я всё-таки очнулась.

Оказалось, что я лежу на кожаном диване в незнакомой комнате. У дивана на коленях стояла Марта и прижимала к моему лбу мокрое полотенце. Капли с него скатывались мне под щеку.

– Наконец-то! – закричала она сразу, как только я открыла глаза. – Ты что?!

Я никак не могла сообразить, из-за чего она сердится. За спиной у нее толпились какие-то люди. Чья-то рука в голубом рукаве совала мне под нос ватку, от которой омерзительно пахло. Я отодвинула руку и попыталась подняться. Все сразу спохватились, забегали, мне под спину стали подпихивать подушки, а настырная рука в голубом рукаве ухватила меня за запястье и, видимо, собиралась считать мой пульс. Голова странно гудела, и очень болела бровь.

– Может, еще полежишь? – спросила перепуганная Марта. – Мы в кабинете у Игоря Юрьевича, он директор спортклуба.

И тут я вспомнила, что произошло. Мы с Мартой плавали, потом пришли в раздевалку, и оказалось, что мои вещи в шкафчике залиты кровью. Мне опять стало нехорошо. Я потрогала голову и обнаружила на брови бинт, прилепленный пластырем.

– Ты упала в обморок, – объяснила Марта. – И шарахнулась бровью о скамейку. Я не успела тебя поймать. Но есть и хорошая новость – глаза остались на месте.

Я очень любила Марту за оптимизм.

В этот момент ближе к дивану протиснулся молодой мужчина в сером костюме. Лицо у него было знакомое.

– Вижу, вы очнулись, – захлопотал он. – Как вы себя чувствуете? Выглядите совсем неплохо, уже почти не бледная.

– Ничего себе неплохо! – Марта тут же поднялась с пола и переключилась на него. – Да что у вас тут вообще происходит? Вы хоть понимаете, чем это может вам грозить?

– Прошу вас, успокойтесь. Ведь ничего страшного не случилось, все живы, никто серьезно не пострадал, стоимость испорченных вещей мы вам компенсируем. И, разумеется, моральный ущерб. Если потребуется, и лечение. – Он покосился на мою бровь.

– Секундочку, – не унималась Марта. – Что значит «серьезно не пострадал»? Или это – не рядовой случай? Может, для вашего клуба это нормально заливать вещи клиентов кровью?

Мне опять стало нехорошо. Игорь Юрьевич оглянулся, видимо, проверяя, закрыта ли дверь кабинета и как много слушателей уже собралось у него за спиной.

– Послушайте, – сказал он, понизив голос. – Разумеется, мы всё прекрасно понимаем и ни в коем случае не отказываемся от выплаты компенсации. Назовите сумму. И, конечно же, можете рассчитывать на годовой абонемент. И вы, и ваша подруга.

– Мне нужно позвонить в полицию, – сказала Марта и полезла в карман за телефоном.

– Марта, – простонала я.

Голова гудела невыносимо. Видимо, я сильно ударилась. «Серый пиджак» решил зайти с другой стороны и переключился на меня.

– Прошу вас, давайте обойдемся без полиции. – Он присел рядом на краешке дивана и сложил на коленях руки. – Я очень надеюсь на ваше понимание, хотя то, что случилось, безусловно, просто ужасно. Обещаю, что мы со всей тщательностью расследуем этот инцидент, непременно найдем виновных и привлечем их к ответственности, если они окажутся сотрудниками клуба.

– А если нет? Если это кто-то не из числа сотрудников?

– Тогда мы примем дополнительные меры безопасности. То есть безопасность мы усилим в любом случае, это я вам гарантирую.

– Мне не надо ничего гарантировать, – наконец выговорила я. – Это ведь в ваших интересах.

– Вы совершенно правы! На кону репутация нашего клуба, и если в дело вмешается полиция, то нам будет нанесен большой урон. Мы дорожим нашим именем и не хотим терять клиентов.

– Тем не менее одного клиента вы сегодня чуть не потеряли! – снова включилась Марта.

– Подожди. – Я потянула ее за свитер. – Я не хочу скандалить, я хочу всё выяснить.

– Совершенно правильная позиция, – встрепенулся Игорь Юрьевич.

– Где у вас хранятся ключи от шкафчиков?

– У администраторов, разумеется. А все администраторы у нас – проверенные надежные люди.

– И кто, кроме них, имеет доступ к ключам?

– Никто, кроме клиентов.

– А где лежат ключи?

– Висят в шкафчике в служебном помещении.

– И туда больше никто не заходит? Только администраторы?

– Почему же, заходит персонал, но ключ от шкафа есть только у администраторов.

– Так чего проще? – Марта продолжала говорить на повышенных тонах. – Давайте пригласим администратора и всё выясним. Он же еще здесь, на работе?

– Конечно, конечно. – Игорь Юрьевич обернулся на столпившихся в дверях сотрудников.

– Мы тут, – сказал женский голос, и вперед вышли две совершенно одинаковые девушки в футболках с логотипом клуба.

Мне даже показалось, что в глазах у меня двоится после обморока, настолько они были похожи.

– Вы администраторы? – спросила я.

Девицы кивнули.

– Вот, пожалуйста! – снова взорвалась Марта. – О чем мы можем говорить, если в разгар рабочего дня, да еще после такого инцидента, оба администратора здесь? Да в вашем служебном помещении может бродить кто захочет!

– Ну что вы, что вы. – Игорь Юрьевич испепелил девиц взглядом. – Девочки, сегодня ваша смена? Кто заходил к вам в комнату? Может, вы заметили что-то подозрительное? Вы ведь не пускали к себе посторонних? Может, курьеры были или техническая служба что-то проверяла?

Девицы одновременно начали качать головами уже на первом вопросе и продолжали делать это, пока начальник не замолчал.

– Нет, – сказала та, что стояла ближе к нам. – Никого не было, никто не приезжал, и мы ничего не заказывали. Были только клиенты, охранники, но они в холле, и тренеры. А к нам никто не заходил. Мы весь день были только втроем.

– Втроем с кем? – Игорь Юрьевич удивленно приподнял чересчур ухоженную бровь, а я подумала, что если появится третий близнец администраторов, я точно не выдержу.

– Мы и стажерка.

– Какая стажерка?!

– Которую вы прислали, – сказали девицы хором.

Игорь Юрьевич обернулся ко мне и улыбнулся сладчайшей улыбкой:

– Попрошу вас извинить нас, но полагаю, я должен выяснить этот вопрос непосредственно с моими сотрудниками. Я сейчас вернусь.

Но не тут-то было.

– Еще чего, – возмутилась Марта. – Может, тогда всё-таки пригласим разбираться полицию? Спрашивайте при нас!

Директор начал багроветь.

– Что за стажерка? – прошипел он. – Вы что, с ума все посходили, я никого не присылал!

– Нет, присылали! – кинулись наперебой объяснять администраторы. – Она пришла сегодня утром, в нашей футболке, с бейджиком.

– С каким еще бейджиком?! Как у человека с улицы мог оказаться наш бейджик? – Директор спортклуба закипал.

– Мы тоже так подумали! – девицы упорно стояли на своем. – Бейджик был наш! Как у всех! Пластиковый! С логотипом!

– И что там было написано?

– Стажер. Анастасия.

– Что еще за Анастасия? Почему вы не связались с управляющим? Почему вы мне не позвонили?

Игорь Юрьевич вскочил с дивана, Марта злобно хмыкнула.

– Но она сказала, что ее прислали вы, она назвала вас по имени, так и сказала: «Игорь Юрьевич».

– Какая разница! Она могла наговорить чего угодно. Вы обязаны были сообщить мне.

Я думала, что он сейчас взорвется. Но администраторы не сдавались.

– Но у нее же всё было! И у нас всё время тут какие-то стажеры, и так они все и приходят. Сами! Вы же никогда их не приводили.

– И нам не представляли!

– Секундочку, – вмешалась Марта. – А где сейчас эта ваша стажер Анастасия?

– Там, – девицы переглянулись. – Внизу. За стойкой.

– Быстро за ней! – рявкнул Игорь Юрьевич, и девицы помчались из кабинета, увлекая за собой половину собравшихся.

– Очень прошу извинить нас, это какое-то чудовищное недоразумение. – Директор спортклуба снова повернулся ко мне, включив самую неотразимую улыбку. – Но я уверен, стажер тут ни при чем. Видимо, это всё-таки прорехи в пропускной системе. Непременно переговорю с начальником охраны.

– Подождите вы с охраной, – сказала Марта. – Давайте уже всё по порядку.

В этот момент на пороге снова возникли близнецы-администраторы. Судя по их растерянным лицам, нас ждали не очень хорошие новости.

– Мы не знаем… – начала первая.

– Ее нет… – почти шепотом договорила вторая.

– Я так и знала! – вспыхнула Марта. – Проходной двор. За такие деньги вы не в состоянии гарантировать клиентам безопасность?!

– Подождите, – сказала я, пытаясь хоть как-то унять головную боль. – Вы можете подробно описать эту стажерку?

– Ну… Она была очень приятная. Говорила вежливо. Мы еще подумали, что она иностранка, по обмену которые.

– Почему вы так решили?

– Она смешно разговаривала, – сообщила первая. – С акцентом. И слова путала.

– Подождите…

Иностранка с акцентом. Это было где-то совсем недавно.

– Как она выглядела? – переспросила я, уже зная, что услышу в ответ. – Какого роста, какие у нее были волосы? Какая она была?

И тут девицы переглянулись и в один голос пропели:

– Рыжая! Она была рыжая.

Райские птицы летали шелком. Касались лица, пролетая мимо, мелькали яркими пятнами, несли нежный запах на крыльях. Всегда заставляли ждать себя, долго, мучительно долго. Когда прилетали, нельзя было знать, что принесут с собой: спокойный ветер из леса или грозу…

В грозу надо было успеть спрятаться, укрыться, исчезнуть. Ничего не отвечать, потому что все ответы были неправильные. Ничего не спрашивать – райские птицы не любят вопросов. Не попадаться на пути, если райские птицы спешат. Ждать, терпеть, не плакать. Даже если они закричат, даже если ударят. Райские птицы не любят слез. Только бы они прилетели… Почему же всегда ждешь их так долго? Ведь они знают, как сильно их любят. Знают, какое счастье, когда они пролетают мимо, когда приносят свой запах, когда касаются щеки своим шелком. Только бы они прилетали, и порхали, и танцевали, и пели свои волшебные песни. Лишь бы смотреть на них. Любоваться. Любить. И быть только хорошим. Стараться. Не рассердить. Быть хорошим. Смотреть на них. Не поднимать глаз. Ждать пощечины.

Марта запретила мне ездить к Аптекарю. Она ничего не желала слушать, кричала, что я сошла с ума, и обещала следить за мной круглые сутки.

Мне пришлось рассказать ей про Нурцию, и она окончательно уверилась в том, что за всеми событиями стоит Аптекарь. Она не желала слушать никаких аргументов, тем более что у меня их осталось немного. Она кричала, что это он, что ему нужно довести меня до сумасшедшего дома, тогда никто и никогда не узнает, что за картина висит у него на стене.

– И это только начало! – грозила она мне в телефонную трубку. – Только подумай, чем это может закончиться. Ты должна понимать, что попала в лапы психически нездорового человека, связанного с криминальным миром.

– Марта, прошу тебя, при чем тут криминальный мир? – Я ходила по дому с телефоном, потому что слишком сильно нервничала и не могла усидеть на одном месте.

– А как, по-твоему, у него оказалась картина? Купил ее в музее в сувенирной лавке?

– Я не знаю, как она у него оказалась, но я общалась с ним, в отличие от тебя. Я не знаю, как это объяснить, это так странно, но… Мне кажется, он не такой, Марта. Он другой, да, он особенный, даже скорее со странностями. Но он не маньяк, он не стал бы меня преследовать и делать такие дикие вещи.

– Да ты просто ударилась головой! – снова завопила моя подруга. – Тебе мало того, что на тебя посыпалось? Птицы в окна, шрамы на всё лицо, взломанные сайты, кровища в шкафу! Что тебе еще надо?

– Марта, перестань, – выдохнула я. – Я понимаю, что всё указывает на него. И еще эта история с итальянкой. Но мы ведь не знаем, она это или похожая девушка. Поэтому я и хочу поехать к нему и всё выяснить.

– Он что-то тебе подсыпал. Иначе и быть не может. Ты просто зомби! Ты скоро станешь, как крыса, ходить кругами под его дудочку! Да ты уже ходишь!

Я и правда ходила туда-сюда по коридору.

– А если это кто-то другой? Только представь себе. Знаю, что ты ничего не хочешь слушать, что у меня нет аргументов, кроме внутреннего голоса…

– Который говорит чушь, потому что ты ударилась головой! Послушай, я на самом деле очень переживаю за твое психическое здоровье.

– Марта, я не сумасшедшая, я в себе. Но я не хочу сидеть и трястись, я хочу разобраться. Мне уже измучил этот страх, он сам меня туда гонит! Я поеду к Аптекарю и всё выясню.

– Как ты выяснишь, скажи на милость? Спросишь, не он ли подослал к тебе свою домработницу? Разумеется, он сразу во всём тебе признается, раскается, напоит чаем с печеньем и отдаст картину. Так ты это себе представляешь?

Я слушала ее и рассматривала стены, пол, ручки на шкафчиках.

– Давай подумаем, кто это может быть еще…

– Я не хочу ни о чем думать! Надо нейтрализовать этого ненормального, а ты сама рвешься к нему в логово! Ты под гипнозом!

Я вдруг остановилась. Что-то было не так. На моей стене с фотографиями что-то изменилось. Мне стало холодно.

– Марта… – попробовала я прервать ее монолог.

– Слушать ничего не хочу! Ты никуда не поедешь! Или пиши завещание, а потом катись куда хочешь. Ты, в конце концов, взрослая и дееспособная, хоть этот факт уже можно оспаривать.

– Подожди, у меня тут… Ничего не понимаю.

Одна стена у меня в коридоре была вся завешана фотографиями. Я очень их любила. В основном фотографии были старые – мои бабушки, тетушки, их друзья и подруги. Но было и что-то из настоящего, совсем немного: мы с Мартой в отпуске, я на работе, мои родители на пикнике. Я очень любила эти снимки, по вечерам иногда усаживалась с чашкой чая или с бокалом вина прямо на пол и смотрела на них. Вспоминала, придумывала истории, примеряла прошлое на сегодняшний день или думала, как бы сложилась жизнь моей бабушки, влюбись она в дедушку лет на десять пораньше или лет на двадцать попозже, или если бы они вообще никогда не встретились. Я знала эту мозаику наизусть, я знала, на каком месте висит какой снимок, я могла бы нарисовать их расположение вслепую. Сейчас они были перевешены. Он были не на своих местах. Сначала мне показалось, что я действительно сошла с ума или у меня проблемы со зрением после обморока в спортклубе. Я несколько раз закрыла и открыла глаза, потрясла головой, потрогала рамки. Всё было на самом деле. Я снова отошла на пару шагов и посмотрела. Они были не на своих местах.

– Ты можешь приехать? – попросила я Марту.

– Что случилось, опять ворона? – буркнула она.

– У меня дома перевешаны фотографии.

– Где?

– На стене в коридоре. Там, где много фотографий.

– И что?

– Они перевешены. Висят не на своих местах… Всё перепутано.

– Милая, я всё-таки боюсь, что ты сильно ударилась. Это вообще какая-то чушь. Тебе не показалось?

– Нет, мне ничего не кажется! – Я чуть было не начала кричать. – Я знаю эту стенку наизусть, я смотрю на нее по сто миллионов раз на день. Фотографии не на своих местах! Ты понимаешь, что это значит?!

– Что твоя домработница протирала пыль и сняла их с гвоздиков.

– Марта, не говори глупостей. У меня нет домработниц, и перевешивать их некому. Ты же этого не делала? А кроме тебя и Марка у меня никого не было, разве что только привозили картину от Александра.

– Так, может, это Марк их рассматривал и перевесил? Ему, поди, скучно, вы же ничем более интересным не занимаетесь.

Я пропустила ее «шпильку» мимо ушей.

– Он был у меня два дня назад, а поменялось всё сегодня. Максимум – вчера вечером. Потому что вчера днем я еще пила тут чай и смотрела на них.

– И что же тогда это значит? Знак судьбы, который говорит, чтобы ты немедленно ехала к своему фармацевту?

– Что он подбирается ближе! Тот, кто меня пугает. Он был у меня в доме! Он всё время где-то рядом! Марта, мне страшно!

– Хорошо, я приеду, – только и сказала она.

Я положила трубку и еще раз посмотрела на фотографии. И мне стало совсем плохо. Их не только поменяли местами. Среди них появилась одна новая.

Часть семнадцатая

Господину Лунцу срочно требовалась копия. Но случай был не рядовой, и риск слишком высокий. Он искал копировальщика высшего уровня, который к тому же мог бы гарантировать защиту от утечки информации. Два эти критерия поднимали цену копии до заоблачных высот. Лунцу пришлось начать активные поиски, задействовав обширные связи в самых разных сферах, и ему уже было безразлично, что это могло повредить его безупречной репутации. Оценщики, перекупщики, коллеги-музейщики и эксперты аукционных домов сходились в одном: единственным человеком, способным помочь господину Лунцу, была загадочная жена Сержа Кислого, которую никто толком не знал, но все слышали о ее невиданном таланте и еще более невиданных гонорарах.

Уже на следующий день директор музея изящных искусств снова шел по бесконечным коридорам квартиры, порог которой он когда-то поклялся не переступать. Кислый насторожился и поначалу долго упорствовал, говорил, что жена не имеет никакого отношения к занятиям живописью вообще и к копированию в частности, хотя не далее как в прошлый раз сам рекламировал ее услуги, потом стал напирать на то, что она примерно на полгода укатила заграницу, но в конце концов сдался. Он пообещал поговорить с женой, убедить ее в чрезвычайной важности заказа и перезвонить господину Лунцу, как только что-нибудь узнает. Весь день директор музея не выпускал из рук телефон, но как назло все звонки были именно от тех людей, которых Лунцу хотелось слышать меньше всего. Шклярский выдумывал всё новые способы довести его до нервного срыва и сильно преуспел в этом занятии. К своему ужасу, Лунц всё больше убеждался в том, что слежка за ним установлена давно, а информацию Шклярскому доносил кто-то из своих, из тех, кто не просто работал в музее, а был у господина Лунца на полном доверии и допускался совсем близко. От этой мысли ему становилось еще хуже. Волшебная страна мечтаний растворялась в воздухе. Вместо нее образовывались провалы и катакомбы. Он срывался на подчиненных и с трудом выдерживал важные официальные встречи. Менее официальные он отменял без объяснения причин. Прошло два дня, а директору музея изящных искусств казалось, что он провалился в какую-то временную яму, из которой нет выхода, а время тянется бесконечно и проходит впустую куда-то мимо него.

Когда Кислый, наконец, позвонил, господин Лунц был готов сорваться с места и немедленно бежать, куда ему укажут, дабы только быть спасенным его загадочной супругой. Кислый, однако, остудил его пыл и сказал, что бежать никуда не требуется, поскольку его жена как раз сейчас дожидается господина Лунца в приемной. Директор музея изящных искусств вылетел в собственную приемную стремительной молнией и обнаружил там Артемиду, монументально восседавшую на своем месте между доспехами и дикобразом.

– Где?! – рявкнул директор музея, потому что был уже не в состоянии построить более сложную фразу.

– Бумаги на подпись? – встрепенулась Артемида. – Сейчас же будут, я их вам принесу. Сварить вам кофе, господин Лунц?

– Где она?! – господин Лунц был готов взорваться. – Тут должна быть женщина! Ко мне должны были прийти! Посетительница! Тут никого не было?

Артемида опешила от такого напора.

– Простите, господин Лунц… Здесь действительно была одна…

– Где?! – завопил Лунц не своим голосом.

– Но… – Артемида совершенно не понимала, что такого срочного могло случиться. – Но она пришла не в часы приема и без предварительной записи, поэтому я сказала, что вы не примете ее, и попросила уйти. Разумеется, я сказала ей, что она может записаться на другой день, когда у вас будет прием посетителей…

– Как вы посмели? – окончательно потерял самообладание господин Лунц. – Кто дал вам право своевольничать?!

– Но в мои обязанности входит создавать для вас комфортные рабочие условия, и если бы я пускала к вам всех подряд…

– Где она?! – господин Лунц ухватился обеими руками за стол Артемиды и угрожающе склонился над своей верной секретаршей.

– Вышла пару минут назад, – выдавила перепуганная Артемида.

Господин Лунц выскочил из приемной, как теннисный мяч, и поскакал вниз по лестнице с его же прытью. Уже в самом низу, на пути к гардеробу он нагнал высокую девушку в длинной мешковатой юбке, из-под которой выглядывали грубые ботинки малинового цвета. Директор музея не знал, как обратиться к ней, поэтому выдохнул первое, что пришло в голову:

– Кислая? То есть… простите! Вы – госпожа Кислая?

Девушка обернулась и покачала головой.

– Я не Кислая, – сказала она, и у господина Лунца чуть не остановилось сердце. – Я Луговская. Кислый – это мой муж, – добавила она через пару секунд, и сердце директора музея опять заработало.

Бережно придерживая жену Сержа под локоть, он проводил ее до своей приемной, ежеминутно улыбаясь и предупредительно открывая перед ней двери. Испепелив Артемиду взглядом, он потребовал немедленно принести в кабинет два кофе и скрылся за двойными дверями со своей спутницей.

– Мне бы не очень хотелось обсуждать этот вопрос тут, на работе, – осторожно начал Лунц, плотно прикрыв за собой дверь.

– Ничего страшного, – отозвалась Луговская.

Она села на самый крайний стул за большим овальным столом в директорском кабинете, говорила тихим, но уверенным голосом и почти не поднимала глаз. Она была очень красивая, и это сильно диссонировало с ее нелепой одеждой.

– Дело в том, что я очень боюсь утечки информации, – продолжил Лунц.

– Не нужно бояться. Полагаю, копия необходима музею исключительно в просветительских целях.

– Да-да, именно так… – Лунц несколько опешил: его визави, по всей видимости, не впервые вела подобные беседы.

– И для меня крайне важно качество.

– Это я поняла, иначе бы вы не стали разыскивать именно меня.

Лунц снова удивился. В ней чувствовался железный стержень.

– Но вы же знаете, о каком именно художнике идет речь? Ваш супруг рассказал вам, какую именно работу мне нужно скопировать? Этот мастер очень непрост.

– Я знаю. – Она провела пальцем по зеленому сукну на столе. – Вы можете не волноваться, я сделаю. Я его уже делала. Никто ничего не заметит. Никогда. Я лучшая. – Она говорила короткими предложениями с довольно долгими паузами. – Мне нужно знать сумму и условия.

Господин Лунц понял, что удивляться бесполезно, она была странная, но он стал привыкать к ее манере. И еще ему показалось, что он уже где-то видел эту женщину раньше.

Он оторвал от стопки маленькую желтую бумажку, написал на ней цифру, поднялся со своего кресла и отнес на другой край стола Луговской. Она посмотрела на бумажку, ничего не говоря, взяла у Лунца ручку и дорисовала еще один ноль.

– Но это невозможно! – воскликнул Лунц шепотом.

– Невозможно сделать копию так, как делаю я. – Она впервые подняла глаза и внимательно посмотрела ему в лицо.

– Это огромные деньги. – У Лунца вспотели ладони. – Боюсь, я не смогу их найти.

Луговская спокойно поднялась.

– Мне пора, – сказала она. – Мне жаль, что мы потратили время, но я не смогу вам помочь. Ищите другого. У нас полно копировальщиков.

– Постойте. – Лунц остановил ее, придержав за рукав.

Она тут же убрала его руку, взглянув на нее так, будто ей на рукав села летучая мышь.

– Я согласен, – тихо сказал Лунц, оглянувшись на дверь. – Что вам нужно еще?

– Оригинал, разумеется, и возможность работать. Полотно большое. Я постараюсь сделать как можно скорее, но это потребует времени, вы понимаете.

– Это срочно, – сказал Лунц. – Очень срочно. Но сейчас всё складывается как нельзя удачно – картина в мастерской, там легкая реставрация. Вы сможете работать после закрытия музея? А на днях мы ее снова повесим, и я обеспечу вам доступ в зал.

Луговская кивнула.

– Аванс я хотела бы получить как можно скорее, – сказала она. – Приступить смогу прямо сегодня.

– Вы меня просто спасете, – выдохнул господин Лунц. – Вы не представляете, насколько это важно… для музея. Конечно же для музея. В просветительских целях.

– Я пойду, – спокойно сказала Луговская.

– У вас очень знакомое лицо, – не выдержал Лунц. – Я не мог видеть вас где-то раньше?

– Могли, – невозмутимо кивнула знаменитая супруга Кислого. – Тут, в музее. Я тут работаю.

Господин Лунц решил, что ослышался.

– Вы работаете в нашем музее?

– Да, в отделе частных коллекций.

– Быть этого не может!

– Может. Я же работаю.

– И как давно?

– Десять лет. Младшим научным сотрудником.

– Все десять лет? – Лунц никак не мог справиться с удивлением.

– Да.

– И почему же вы до сих пор младший научный сотрудник?

– Потому что старших у нас и так достаточно. Их почтенный возраст не позволяет мне вступать с ними в конкурентную борьбу. Да я бы и не стала тратить на это время, мне есть чем себя занять.

– Это какой-то абсурд, – возмутился директор музея. – Я займусь этим вопросом. Свою компетенцию вы доказали более чем.

– Не нужно, – по-прежнему невозмутимо сказала самая талантливая копировальщица подпольного рынка искусства. – Я работаю в музее не для этого, не для карьеры.

Она оставила на столе карточку со своим телефоном и сказала, что приедет в музей к восьми часам вечера. Холст для работы у нее уже был.

Часть восемнадцатая

Я ждала Марту и смотрела в окно, потом на минуту вышла на кухню, и в этот момент раздался звонок в дверь. Я побежала открывать Марте, но на пороге оказался Марк. Он был в прекрасном настроении и держал за ручку большую плетеную корзину с фруктами и бутылку вина. У него почему-то была перевязана рука, но я даже не спросила, что случилось. Я была так рада его видеть, что тут же кинулась на шею.

– Я тоже соскучился! – воскликнул он, поставил на пол корзинку и, неловко вывернувшись, поцеловал меня в уголок губ. – Ты меня ждала?

– Вообще-то я ждала не тебя, а Марту. Ты не представляешь, что случилось. Проходи скорей.

Он прошел за мной, я остановилась у злосчастной стенки и показала ему на фотографии.

– Смотри, – сказала я. – Ты ничего не замечаешь?

– А что такое? Прекрасные фотографии, я тебе уже говорил.

Он снова поцеловал меня в щеку.

– Нет, Марк, я не об этом. Подожди. Посмотри, пожалуйста, как следует. Ты же сам хвастался, что у тебя профессиональная память.

Марк посмотрел на фотографии, пару раз повернул голову набок, как собака, потом снова повернулся ко мне.

– Третья справа в верхнем ряду висит криво, – сказал он. – А теперь пошли на кухню и откроем вино. Я принес фрукты и буду тебя баловать.

– Марк! – Я уселась на комод, на котором стояли часы, шкатулки с безделушками, флаконы с притертыми пробками и пузатый флакон с пульверизатором и резиновой грушей, который достался мне еще от бабушки. Груша, разумеется, уже рассыпалась от старости, и ее заменили новой. Я переливала в этот флакон свои духи. Марк смеялся и говорил, что это шикарно.

– Да чего ты от меня хочешь?! – возмутился он. – Объясни уже. И слезай, я хочу вина.

– Кто-то поменял фотографии местами, – сказала я и показала на стену. – Вчера или сегодня, пока меня не было дома. Кто-то зашел сюда и перевесил их. Этот кошмар продолжается! Кому-то надо, чтобы я сошла с ума, не иначе!

Марк обернулся и еще раз внимательно посмотрел на стену.

– Ну, да… – Он пожал плечами. – Что-то действительно изменилось. Ты прости меня, но я, честно, не помню, как они висели раньше. Но у тебя, наверное, тут была какая-то своя система.

– Да я прекрасно помню, что и где висело! И по поводу третьей справа в верхнем ряду – ее там вообще не было! Ее поменяли! Раньше там была я. Ты помнишь, моя фотография, черно-белая, на фоне моря? Теперь ее нет, а появилась вот эта!

Я показала пальцем. Марк опять обернулся.

– И кто это? – спросил он. – Тоже кто-то из твоих родственников? Вы немного похожи.

На черно-белой фотографии молодая женщина в длинном платье стояла в полный рост в пол-оборота к фотографу.

– Откуда мне знать, кто это? – Я была готова взорваться. – Говорю же, этой фотографии тут не было, ее кто-то принес, я не знаю, кто эта женщина, и я не знаю, кто тут был!

Я спрыгнула с комода и нечаянно задела большую стеклянную банку с бусинами, которую кто-то из моих творческих друзей подарил мне когда-то как украшение для интерьера. Когда мне было скучно или надо было отвлечься, я нанизывала бусины на нитки. Банка с грохотом разбилась, бусины брызнули в разные стороны и раскатились по коридору. Вместе с моей последней фразой это произвело театральный эффект. Мы на минуту замолчали, а потом одновременно кинулись на пол собирать разноцветные стекляшки.

– Ну ты даешь, – сказал Марк, проползая мимо меня с бусинами в ладони. – Прямо не знаешь, чего от тебя ждать.

– Я нечаянно, – буркнула я.

– Да я не про это, а про твои приключения. Может, стоит сходить в полицию? Кстати, как твоя бровь?

– Заживает. Но надо было сразу наложить швы, а теперь может остаться шрам. Я была у врача сегодня. Хожу пока с этим пластырем.

– Не пойдешь в полицию?

– Не знаю… Наверное, всё-таки надо… Но, с другой стороны, что я им предъявлю? Только сообщения по птиц? Директору спортклуба мы пообещали не писать заявлений, ворону давно похоронили, а если я пожалуюсь, что у меня в доме перевесили фотографии, то они быстро перенаправят меня к психиатру.

– А сообщения? – Марк высыпал в банку очередную пригоршню бусин. – Это же аргумент?

– А в сообщениях нет никаких прямых угроз. Марта вообще считает, что это какой-то ненормальный ошибся адресом. – Я поднялась с колен. – Марк, хватит, я потом соберу их пылесосом.

– Нет-нет, – отозвался он из дальнего угла. – Нельзя оставлять, бусины – это опасно, можно упасть, если наступишь.

– Сейчас придет Марта, пойдем на кухню. Ты столько всего привез. Я потом их соберу, оставь.