Текст книги "Принцип кентавра (СИ)"
Автор книги: Ирина Соляная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Принцип кентавра
Глава 1. Знатная заказчица
Детективное агентство «Барбер, Свенсон и сыновья» нельзя было назвать процветающим. Оно находилось на плаву благодаря удаче, которая явно поворачивалась лицом к его основателю – бывшему шефу полиции на пенсии, Свену Свенсону. Заказов было не много, но они исполнялись точно и в срок. Дела не представляли сложности, и Свен Свенсон даже не помышлял о каком-либо расширении бизнеса. На пенсии скучновато, а здесь какое-никакое дело. Его напарник Ганс Барбер уже пять лет покоился на окраинном кладбище, оставив своё место и отцовское напутствие Хью Барберу, молодому детективу двадцати шести лет от роду. Наличие сына у Свена Свенсона хоть и предполагалось в названии, но фактически Арни Свенсон появлялся в конторе редко и выполнял только разовые и несложные поручения.
Почему глава компании «Пивная Империя Майеров» решила обратиться именно в это агентство – было плохо объяснимо. Есть и другие крупные, с мощной агентурной сетью, с прочной репутацией, с известными именами. Рассуждая на эту тему, Свен Свенсон пришёл к выводу, что при ведении дела крупной компании возрастают шансы привлечь лишнее внимание к делу и, как следствие, утечки информации. Звонок секретаря Лилиан Майер удивил шефа Свенса, и он заметно нервничал перед встречей.
Лилиан пришла в агентство под вечер. Была сырая ветреная погода. Пожилая дама извинилась за насморк, поминутно в разговоре прикладывая к губам и носу кружевной платочек. Это была высокая статная леди с седой высокой причёской, аккуратной кокетливой шляпкой. Жакет сидел на фигуре как влитой, а широкие брюки удачно скрадывали полноту икр. Лилиан знала толк в моде, хотя возраст выдавали руки и шея. Именно поэтому Лилиан не снимала перчаток и лёгкого газового шарфа. Линзы-хамелеоны её очков говорили о том, что Лилиан любит рассматривать собеседника, но сама не желает, чтобы рассматривали её. Ведь выражение глаз могло быть намного красноречивее слов. Свен Свенсон любил афоризмы из настольных календарей и потому вспомнил фразу: «Средневековые судьи носили тёмные очки, чтобы подсудимый заранее не догадался о приговоре». Признаться честно, Свен Свенсон, был польщён, что такая знатная леди прибегла к услугам их мелкого агентства, и, разумеется, нервничал.
Лилиан заговорила низким грудным голосом:
– Уважаемый господин Свенсон, я обращаюсь к вам с деликатнейшей просьбой, касающейся моей семьи и моей личной жизни. Я ни в коей мере не сомневаюсь в вашей честности и компетентности, однако, желала бы сделать акцент на такой детали, как способ нашего дальнейшего общения. Я прошу, чтобы все сообщения по существу нашего дела были исключительно в письменном виде, кроме случаев, не терпящих отлагательства. Со мной следует связываться не по телефонам моего особняка или виллы «Синий вереск» и уж тем более не по телефонам компании «Пивная Империя Майеров», а только через моего секретаря. Лилиан протянула бумажку с номером телефона. Это Юрген Бах, он в курсе поручения в общих деталях.
– Да– да, госпожа Майер, всё будет соблюдено самым тщательным образом. Утечка информации исключена.
– Понимаете, если что-то станет известно репортёрам, репутация семьи окажется под серьёзным ударом.
– Да-да, – закивал головой Свен Свенсон похолодев.
– Дело заключается в следующем. С недавнего времени я стала получать угрожающие анонимные письма. Точнее их было два. Одно пришло месяц назад, а второе – вчера, – Лилиан достала из сумочки два конверта и передала их Свену Свенсону, жестом прося их открыть и прочесть.
– Хм, – откашлялся Свен Свенсон, – приступим. Тэк-с.
Свен заметил, что конверты уже были аккуратно вскрыты, он осмотрел их и отложил в сторону. На конвертах был напечатан адрес особняка Лилиан Майер в Антверпене, получателем значилась сама Лилиан Майер. Сведения об отправителе отсутствовали. Записки были короткими, напечатанными при помощи печатной машинки на обычной канцелярской бумаге. Беглый осмотр шрифта не выявил особенностей машинки. В первой записке значилось: «Лилиан, наступила пора расплаты! Правду не скроешь, готовься ответить за смерть сына». Вторая записка гласила: «Я приду за своей долей, и ты не сможешь меня остановить».
– Вы можете предположить, кто направляет вам эти письма? – спросил Свен Свенсон.
Лилиан Майер откашлялась и покачала головой.
– Я расскажу вам то, что вызывает у меня опасения. Много лет назад, а именно 14 мая 1972 года трагически при пожаре погиб мой сын – Якоб. Он возглавлял компанию «Пивная империя Майеров».
Свен Свенсон начал лихорадочно припоминать тёмную историю с пожаром в особняке «Синий вереск». – Кажется, полиция выяснила причину пожара – поджог, – уточнил он у Лилиан. Та грустно покивала головой и сказала:
– Более того, в поджоге обвинили маленькую девочку, дочь Якоба и, соответственно, мою внучку Юджину. Мы называли её детским прозвищем – Юю. Разумеется, я не верила в эту ужасную чушь с убийством. Но все полицейские и психиатры пришли к выводу о том, что Юю глубоко больна, что она страдает детской шизофренией. В общем, бедный ребёнок сама не знала, что делает. Дело закрыли, Якоба похоронили. Я стала управлять компанией, так как наследница состояния – Юю была несовершеннолетней. Моя старшая внучка – Миранда Майер была по непонятной причине отстранена о наследования завещанием Якоба и значилась там как подназначенный наследник.
– Уточните, что это значит, уважаемая госпожа Майер, – подобострастно попросил Свен Свенсон.
– Это значит, что Миранда Майер могла вступить в свои права только в случае смерти Юю.
Свен удовлетворённо закивал.
– Я продолжу, – Лилиан поднесла к лицу платок. – Мне трудно говорить об этом. Юю после психиатрической клиники жила в «Синем вереске». Врачи уверили, что у неё стойкая ремиссия. Но мне надо было предвидеть, что в подростковый период болезнь может вернуться, – расстроенная Лилиан Майер всплеснула руками. Справившись с волнением, она продолжила. – В общем, спустя пять лет после трагедии Юю сбежала из дома. Мы организовали поиски, и нашли на берегу реки её туфельку, а ниже по течению – пижамные штанишки. Тела так и не обнаружили. Водолазы прочёсывали реку неделю, но безрезультатно. – Лилиан вздохнула, сдерживая слёзы. Свен Свенсон сочувственно покачал головой. То, что рассказывала Лилиан, было в газетах, и он вспоминал этот несчастный случай.
– Спустя столько лет вам пришлось переживать эту трагедию заново, госпожа Майер, примите мои искренние соболезнования, – Свен Свенсон поклонился Лилиан.
– Ах, у меня ни дня покоя не было а эти годы. Мне было трудно принять гибель внучки. И вот теперь, когда моё сердце уже достаточно зачерствело, я получаю эти письма.
Свен с любопытством посмотрел на Лилиан, ему казалось, что в её облике сквозит не только печаль, но и страх.
– Вы подозреваете, что Юю выжила и пишет вам эти угрожающие анонимки? – спросил он. Лилиан закивала и стала вытирать слёзы платком.
– Это звучит невероятно, – пробормотал Свен Свенсон. Он налил из графина воды и подал стакан Лилиан. Дрожащей рукой дама схватила стакан и сделала несколько судорожных глотков.
– Я бы и сама не поверила старухе, выжившей из ума, – немного успокоившись, сказала она. – Но у меня кое-что есть.
Лилиан снова полезла в сумочку и достала яркий буклет. Она повертела его в руках, а потом протянула Свену Свенсону.
– «Лица и лики», – прочитал на обложке шеф детективного агентства и стал листать яркие страницы. В буклете говорилось об открытии мюнхенской выставки современного портрета, которая открылась неделю назад и продлится до конца сентября. Буклет содержал фотографии картин и отдельные отзывы первых посетителей выставки. Лилиан Майер приподнялась в кресле и ткнула пальчиком в тонкой замшевой перчатке на одну из страниц. Свен Свенсон начал читать:
– Особый интерес вызывают портреты современных молодых художников, которые соединяют в своём мастерстве традиции пострафаэлитов и современного нео-релизма. Примером тому служит очень удачный автопортрет Симона Крюгера и совместная работа «Ангел» Бориса Казарина и его молодой ученицы.
Взгляд Свена остановился на «Ангеле». На зрителя с картины смотрела белокурая большеглазая натурщица. Её голубое платье не скрывало стройных линий фигуры. Девушка сидела в старинном кресле, слегка подавшись вперёд, и невыносимо печально смотрела на Свенсона. Шеф Свенсон поднял глаза на посетительницу.
– Что вы хотите мне сказать, госпожа Майер?
– Я уверена, что на портрете «Ангел» изображена моя внучка – Юю Майер, – убежденно сказала посетительница. – Предвижу ваши сомнения в моей вменяемости… Но я плачу вам гонорар за то, чтобы вы нашли эту девушку с портрета и установили её идентичность моей внучке. Для этого я вам дам некоторые вещи Юю, там могут быть отпечатки её пальцев. В вашем распоряжении будут копии полицейского отчёта о смерти Якоба Майера и о поисках Юю Майер. Их пришлёт вам мой секретарь.
– Госпожа Майер, – торжественно сказал Свен Свенсон, – мы берёмся за это, несомненно, интересное и запутанное дело. Прошу подписать контракт. После соблюдения некоторых формальностей Свен Свенсон задал вопрос, который упустил из виду ранее.
– Как вы думаете, почему вам угрожает аноним? И что за странный смысл писем?
– Видите ли, шеф Свенсон, Юю всегда отрицала свою причастность к убийству отца и считала меня виновной в его гибели. Видимо, она настроена решительно, возможно, она действительно опасна.
Глава 2. Контракт номер сорок семь
Детектив Хью Барбер работал в агентстве «Барбер, Свенсон и сыновья» уже три года, но он не мог похвастаться тем, что его карьера шла в гору. Небольшое агентство не изобиловало заказами, но на кусок хлеба незадачливому студенту – юристу, которого отчислили из Брюссельского свободного университета, хватало. Работа поначалу казалась Барберу весьма романтичной, но уже к концу первого года выслеживание неверных жён и разоблачение мошенников, подделывавших подписи на векселях, ему наскучили. Единственным своим удачным и интересным делом он считал поиски пропавшей Сьюзен Далли, которая была в итоге найдена в голландском притоне наркоманов. Эта девушка инсценировала своё похищение с требованием выкупа, что и привело несчастных Далли к Свену Свенсону – главе детективного агентства. А тот уж поручил работу Барберу, чтобы, с одной стороны, дать шанс молодому отпрыску старого друга Свенсона, а с другой стороны – в случае фиаско свалить на него же все шишки. Вопреки ожиданиям Свена Свенсона Барбер показал себя с лучшей своей стороны, и уже через две недели Сьюзен рыдала в объятиях матери, которая, разумеется, простила заблудшую дочь.
Поэтому, когда могущественная Лилиан Майер обратилась в агентство «Барбер, Свенсон и сыновья» за помощью, Свенсон, не колеблясь, поручил новое дело Хью Барберу. Сам шеф агенства раздобрел, приобрёл пивное брюшко, одышку и первые признаки сахарного диабета. Выслеживать «дичь» в кустах и прочёсывать притоны он уже не был способен, да и не горел желанием. Предчувствие лёгкого гонорара от Майер не смущало Свенсона, и он решил подключиться к расследованию младшего напарника, только если тот зайдёт в тупик. Хью в отличие от своего шефа был романтичным, малоопытным, но чрезвычайно активным. Он не успел избавиться от юношеской наивности и отрастить жирок, верил в честность шефа и его дальновидность. В общем, напарники ладили, хотя почти во всем являлись противоположностью друг другу. Стройный Хью на голову был выше Свенсона и на сорок лет моложе. Спортивная фигура Барбера красовалась в любых мятых шмотках, тогда как его шеф предпочитал пиджаки из плотной ткани. Во всякую погоду они скрадывали оплывшие бока Свенсона.
Обговорив детали контракта с Лилиан Майер, Свен Свенсон пригласил Хью Барбера в кабинет, чтобы ввести его в курс дела. Лилиан Майер присутствовала при разговоре и внимательно изучала Хью Барбера через линзы своих хамелеонов.
– Уважаемый шеф Свенсон, – с сомнением в голосе произнесла Лилиан, – учитывая такой молодой возраст вашего сотрудника, уверены ли вы в том, что он справится с делом?
Хью Барбер покраснел и в душе порадовался, что в сумерках комнаты не слишком заметна его реакция на оскорбительное замечание заказчицы.
– О, – широко улыбнулся Свен Свенсон, – уверяю вас, это один из наших лучших сотрудников. Совсем недавно ему удалось распутать чрезвычайно сложное дело. Хью Барберу было гораздо легче благодаря возрасту и способностям к быстрому контакту с людьми внедриться в молодёжную неформальную среду и помочь отыскать похищенную дочь четы Далли.
Лилиан успокоенно вздохнула и покивала головой.
Хью Барбер поинтересовался:
– Госпожа Майер, прошу вас дать мне возможность ознакомиться с материалами и составить стратегию поиска. Могу ли я в ближайшее время снова встретиться с вами, чтобы прояснить некоторые нужные мне детали?
– Разумеется, телефон для связи и инструкции я передала вашему шефу.
Засим Лилиан Майер откланялась и царственно удалилась. Свен Свенсон проводил ее до выхода, и, потирая руки, вернулся в кабинет.
– Ну, малыш Барбер, к нам в сети приплыла крупная рыба. – радостно сообщил он
– Надо думать, – подхватил Хью, – вот и взялись бы за это дело. Сложности оно не представляет, а я бы устроил себе отпуск.
– Ну-ну, сынок. Не кипятись и не волнуйся. – шеф похлопал напарника по плечу. – Хью, ты знаешь, что ты мне как родной, я всегда буду на подхвате, словом или делом. Завтра секретарь передаст нам документы, и можешь приступать. Придумай легенду, план действий. В расходах ты не ограничен, во времени тоже. Госпожа Майер сказала, что пару месяцев она может подождать, учитывая, если не изменится обстановка. Меры к своей личной охране она, разумеется, предпримет сама, это не наше дело.
Хью кивнул, забрал со стола документы: «контракт номер сорок семь», конверт с авансом и деньгами на неотложные нужды, буклет и анонимки. При этом конверты и сами анонимки он взял за края и положил в полиэтиленовый пакет. Шеф Свенсон выглядел довольным, словно выиграл в лотерею. Сам Хью был взволнован. Шутка ли – сама Майерша его клиентка, это могло означать как неожиданный взлёт в его карьере, так и глубокий омут, куда она не преминет его столкнуть в случае поражения.
Глава 3. Гори оно синим пламенем!
Наутро пакет с нужными документами расторопный секретарь Юрген Бах передал Хью Барберу. Там был дневник Юю Майер, её рисунки, а также две копии полицейских отчётов.
Детектив Хью Барбер не был большим любителем беллетристики, и дневник Юю представлял для него скорее криминалистическую ценность. Распрощавшись с немногословным Юргеном Бахом, Хью закрылся в своём кабинете. С обложки и отдельных страниц дневника при помощи дактилопорошка Барбер снял отпечатки пальцев, закрепив их на скотч. Проделав эту обычную процедуру, Хью чрезвычайно аккуратно стал листать страницы, предварительно натянув силиконовые перчатки, а обложку дневника обернул в полиэтилен. Тощий блокнот не был исписан и наполовину. Неумелые детские рисунки и текст, казалось, не представляли существенного интереса. Как считали полицейские, из этого дневника малолетней преступницы следовало, что поджог Юю задумала незадолго до самого его осуществления. Тем не менее Хью решил не только внимательно прочесть записи и рисунки, но и показать дневник знакомому психологу Люси– Мэй Иэн.
Не будучи очень чувствительным человеком, Хью слегка поёжился, прочтя запись в дневнике за 15 мая 1972 года. Детская рука писала: «Папичка был зол, когда узнал, что я хочу завести себе лабрадора. У лабрадоров длинная шерсть, и она остаётся на костюмах и креслах. Лабрадоры громко лают и у них длинные когти. Папичка словно не видит, что лабрадоры милые, гори он синим пламенем. Собаку я обязательно заведу, мне Констант принесёт щеночка. И никто мне не указ!!!».
Словосочетание «гори синим пламенем» встречалось в дневнике трижды. В записи за 22 января 1972 года значилось следующее: «Федерик, Констант, дура Зельден и рыжая Трулте предложили мне играть в пиратов. Как можно играть в пиратов, когда везде иней и лёд? К тому же нет моря? Вода из бассейна спущена, и он укрыт, гори он синим пламенем. Какие из девчонок пираты??? Они совсем не знают, как делать мушкеты и сабли».
06 марта 1972 года Юю записала: «Мы с Константом и Трулте стащили пирог с капустой у старой Бо. Пикник устроили на славу, хей-хо. Конечно Константу влетело, как самому старшему. Старая Бо орала как сирена, гори она синим пламенем. Папичка вечером меня отчитал, сказал, что воровать стыдно, и из такой девочки не вырастет истинная леди. А я хочу быть пиратом, а не леди. Воровайка – смешное слово. Я услышала его от старой Бо, она называла Константа воровайкой».
Остальные записи о покупках игрушек и праздновании дня рождения Федерика носили вполне мирный характер: «Папичка подарил мне куклу, у которой закрываются глаза. Когда её кладёшь на спину, она пищит «Мамми». На кукле красивое платье и штанишки, а чепчик мне не понравился, я его сняла и кинула за комод». «Федерику праздновали деньрожденье. Он съел целое кило засахаренных орехов, и ему было мутно. Было много подарков, а гостей целых сто человек. Я села в углу и смотрела оттуда на гостей. Откуда у Федерика столько кузин и кузенов, уму не постижимо». Забавные рожицы и каракули под каждой записью. А под записью от 03 мая 1972 года нарисованы нож с капающей с него кровью, и довольно реалистичная пасть собаки. «Папичке» Юю явно следовало обратить внимания на наклонности дочери.
Хью Барбер захлопнул блокнот и перешёл к изучению полицейского отчёта. Сухие фразы осмотра места происшествия несколько смягчали картину, которую застали полицейские в "Синем вереске". Из описания следовало, что огонь практически уничтожил внутреннее убранство библиотеки, большую часть книг и картин, повредил холл и комнату, которая использовалась как второй кабинет хозяина дома Якоба Майера. Практически обугленный труп нашли в в этом кабинете. Останки Якоба Майера опознала служанка Беатрис Олливен и его мать. Также на полу библиотеки между полками обнаружили тело малолетней дочери Якоба Майера – Юджины Майер со значительными ожогами спины, ягодиц и ног. Девочка была экстренно госпитализирована в ожоговый центр городской клиники Антверпена. Хью Барбер обратил внимание на то, что тело Якоба Майера настолько было обуглено, что не осталось ни волос, ни значительных кусков плоти. Криминалисты ничего не смогли сделать с непригодными для опознания костными останками. Даже зубы сохранились частично, но поэтому дантист не смог дать по ним идентификационное заключение. Тело было опознано по золотому обручальному кольцу и фрагментам синего брючного костюма. Удивительно то, что повреждения в библиотеке были очень значительными, выгорела почти вся комната, а дочь Якоба Майера сильно пострадала, но осталась жива. Хью Барбер сделал пометки в записной книжке и поставил жирный вопрос.
Далее следовало описание телесных повреждений девочки с указанием, что она была найдена шофером Генри Смолландом, на Юджине была пижама, которая значительно обгорела, а в руках малышки обнаружили фрагменты тряпки, смоченной бензином. В комнате Юджины за комодом была спрятана початая бутылка бензина с отпечатками пальцев девочки и самого Генри Смолланда, а также коробок спичек. На нём, тоже были обнаружены отпечатки пальцев Юджины.
В деле фигурировал дневник малышки, датированный 1972 годом. Фотокопии листов приложили к материалам отчёта. Шофер семьи Генри Смолланд пояснил, что бутылку Юджина могла найти в гараже при домовладении.
Прочитав протоколы допросов членов семьи Майеров, Хью обратил внимание на то, что ни мать, ни его дочь Миранда ничего не знали о предполагаемых врагах и ненавистниках Якоба Майера. Они отзывались о покойном как о жизнерадостном, полном энергии добряке. По свидетельству коллег Якоба по «Пивной империи Майера» он не слишком любил заниматься деловыми вопросами, предпочитая игру в гольф, светские мероприятия и, разумеется, дамское общество. Но ни о каких неудовлетворённых любовницах, внебрачных детях, оскорблённых рогоносцах следствию не было известно. Переписка Якоба и его деловые бумаги были в порядке, об угрозах Якобу никто и слыхом не слыхивал, в скандалах при жизни покойный замечен также не был. Единственной наследницей Якоба Майера по его завещанию, найденному в сейфе кабинета компании «Пивная империя Майера» являлась Юджина.
Хью снова сделал пометку в записной книжке. «Надо бы поговорить с Гленом Куком, моим нотариусом, подумал Хью Барбер, – а то мои познания в области наследственного права слишком поверхностны. Но раз смерть Якоба Майера была на руку его младшей дочери, можно ли предположить, что у Юджины восьми лет от роду возник коварный план корыстного убийства отца? Но какое это имело отношение к исчезновению девочки? По-видимому, никакого. Меня наняли не расследовать смерть Якоба Майера, а найти пропавшую девицу». Хью вздохнул и вычеркнул имя Глена Кука из планов.
При полицейском расследовании Юджину Майер допросить не удалось По мнению психиатра Бреццеля Х.-М., имевшемуся в деле, девочка была не доступна контакту. Заключительное постановление судьи в материалах полицейского отчёта гласило, что данный случай гибели Якоба Майера в особняке «Синий вереск» следует отнести к поджогу с целью убийства, а виновной в котором следует признать малолетнюю Юджину Майер, которая подлежала освобождению от уголовной ответственности в силу возраста. Также суд определил девочку на принудительное лечение в психиатрической клинике Антверпена последующим наблюдением до совершеннолетия.
Захлопнув отчёт, Хью потянулся. На его недовольном лице появилась гримаса усталости. В голове не укладывалось, что маленький ребёнок способен на хладнокровное убийство. Факты, однако, упрямая вещь, повторил Хью. Разумеется, начинать поиски следовало с консультации лечащего врача психиатрической клиники Антверпена. Остальные вопросы в записной книжке Барбера могли и подождать.
Второй отчёт от 28 апреля 1975 года был также не слишком толстым, и на его изучение ушло не более получаса. Как и полагалось при поиске Юджины были задействованы силы местной полиции и добровольцев. Согласно первому протоколу осмотра места происшествия, на берегу реки Шельда, в том же районе Хобокен, где и жила Юджина, была найдена детская туфелька 32 размера, которую опознала служанка Бо Олливен как принадлежавшую Юю Майер. Больше следов обнаружено не было, не считая размазанных и нечётких следов на глинистом берегу и двух нитевидных волокон, которые как потом подтвердилось, совпадают с волокнами ткани пижамных брюк Юю Майер. Были обнаружены и иные волокна тканей, следы шин нескольких автомобилей, окурки сигарет и экскременты животных. Но учитывая многолюдность данного места, указанные следы не были отнесены к имеющим значение для дела.
Из второго протокола осмотра места происшествия следовало, что на участке прибрежной местности в 2,5 км вниз по реке Шельде была обнаружена мокрая, испачканные глиной и водорослями пижамные брюки девочки. Детектив Барбер заметил протоколы допросов слуг, членов семьи, псиаиатров, подруг. Ничего интересного Хью Барбер не почерпнул, но список лиц, с которыми следовало потолковать – составил. Детектив был полон надежд на быстрое распутывание клубка и приступил к планированию операции.
Сначала следовало встретиться с психиатром Бреццелем Х.-М., который, судя по количеству составленных им документов, больше других врачей общался с Юджиной. В текстах упоминался также Губерт Зильберштейн, но встречу с ним Барбер решил отставить «на потом». Бреццель был нужен для того, чтобы выяснить степень психопатии юной Майер и составить некий прогноз её поведения в будущем. Барбер не был трусом, и даже к осмотрительным людям он себя явно не причислял, но считал, что осторожность не помешает, поскольку не имел никакого опыта общения с опасными психопатами женского пола. К слову, и с женщинами вообще он общался крайне мало. Люсьен Мерье, с которой он расстался три месяца назад, была не в счёт.
Дальше, обрисовав примерный портрет Юю Майер, Барбер решил поговорить с её друзьями – Константом Смолландом и девушками – Трулте Яхимсон и Зельден Лиденбранд, поименованными в дневниках «рыжей» и «дурой». Возможно, им известно что-то о поведении Юю перед исчезновением, её намерениях. Не исключено, что девчонки скандалили с ней или, наоборот, помогали сбежать и имитировать самоубийство. Маловероятно, но не исключено.
Затем следовало встретиться с самой Лилиан Майер, чтобы добыть у неё ещё какие-либо сведения об образе жизни Юю, её так называемых социальных связях.
На эту предварительную подготовку не должно уйти больше трёх дней, решил для себя Хью Барбер. Зачем затягивать расследование?
Изучение буклета дало одну важную деталь: адрес выставочного центра в Мюнхене. Туда и надо было отправиться в первую очередь. В буклете не говорилось о национальной принадлежности художников, но вероятнее всего, почти все они были немцами или просто жили в Германии. По крайней мере, о международном характере выставки не было сказано ни слова. А на месте вполне могли рассказать что-то о Борисе Казарине и его натурщице или даже дать их адреса, что было бы идеально для быстрого расследования.
Итак, Борис Казарин – это одна из важных ниточек, возможно, единственная, но ехать сразу в Мюнхен Хью не решился. Это означало полную неготовность к встрече с Юю в реальной жизни. Три дня не могли быть признаны заказчиком контракта номер сорок семь неоправданной задержкой, и потому Хью решил себе позволить покопаться в истории девушки в Антверпене.
Молодой детектив, недолго поразмышляв о легенде, решил избрать уже привычный для себя образ – корреспондента газеты. К примеру, он пишет очерк о жизни концерна или о детской преступности или о художниках современности. Связи Свена Свенсона и покойного отца Хью Барбера – Ганса в ряде крупных СМИ неизменно выручали Хью. И поэтому он, не теряя времени, позвонил в редакцию «Юнге Вельт» с просьбой о продлении ему служебного удостоверения и попросил секретаря детективного агентства «Барбер, Свенсон и сыновья» подготовить ему сведения обо всех работавших за последнее время штатных сотрудниках «Юнге Вельта» – круг публикаций, возраст, семейное положение и описание внешности.
Возвращаясь мыслями к Борису Казарину, Хью Барбер решил также собрать о нем какие-нибудь доступные сведения. Знаменитые картины и участие в выставках, художественных обществах, принадлежность Казарину недвижимости, меценатство, наличие собственной школы. Это тоже могло потребовать затрат времени, и Хью Барбер поставил в плане жирный вопрос. Видимо, сведения о Борисе Казарине нужно будет выяснять позже, в случае, если сразу через этого художника не удастся выйти на след Юю. У Барбера мелькнула мысль: если бы с Казариным было всё так просто, то зачем Лилиан Майер прибегать к услугам детективного агентства, могла бы и сама позвонить и спросить его о натурщице…
