Текст книги "И придет волчица…"

Автор книги: Ирина Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

      Эн-Ферро снова ненадолго задержал взгляд на насыщенном изумрудном свечении, еще раз мысленно похвалил сестренку за стойкость и пожелал ей удачи.

      – А если что, то я рядом, – произнес он вслух.

      У костра, откуда доносилось нестройное и не очень трезвое пение его наверняка не услышали...

__________

      Мне самой не верится, что прошел уже целый месяц. Или всего лишь месяц. Это как посмотреть. С одной стороны все еще так свежо в моей памяти и так болезненно, а с другой – столько всего случилось уже без него.

      Без него обосновались в нашем доме Мариза с сыном, и на том старом диванчике, на котором когда-то засыпало мое солнце, ворочается теперь по ночам, сбивая простыни, маленький хвостатый волшебник.

      Без него наступило лето. Дохнуло горячим зноем, раскалило прибрежный песок и пыльную проселочную дорогу, по которой я добиралась до Школы.

      Вчера, не смотря на скорбную дату, мне все-таки удалось пусть и ненадолго отвлечься от грустных мыслей, раствориться в радостном гомоне голосов моих школьных товарищей, погрузиться в их мечты и проникнуться их надеждами. Сначала мы с увлечением обсуждали предстоящие летние курсы и отчаянно убеждали наших охочих до приключений мальчишек проявить разумность и отказаться от затеи с путешествием. Потом, после продолжительной и уморительной речи Ная, в которой он расписывал преимущества дорожных приключений перед нудным сидением в душных классах, уже все вместе собирались отправиться к Северным горам и дойти аж до Карского разлома, дабы раз и навсегда заткнуть эту демоническую нору. После просто сидели, глядя на гаснущие угли костра и зажигающиеся в небе звезды, и Ферт, в котором до этого дня никто и не подозревал подобных талантов, красивым, хорошо поставленным голосом пел нам древние эльфийские баллады. И совсем не нужно было знать в совершенстве саальге, чтобы понять, о чем говорилось в тех песнях...

      А сегодня я ехала в Школу и никак не могла унять сумасшедший стук сердца, отдающийся дрожью во всем теле, при мысли о том, что мне предстоит увидеть. Но я сама попросила наставника показать мне запись. Я хочу увидеть ее, любимый, и может быть тогда смогу до конца поверить в то, что тебя больше нет.

      Было бы странно, если бы Медведь не предпринял попытку сделать вид, что забыл о своем обещании, но он именно так и поступил. В его кабинете меня уже ждала кипа книг и рисунков, и после короткого приветствия маг с ходу принялся рассказывать мне об обрядах рейланских племен.

      – Наставник, вы собирались показать мне запись, – как всегда невежливо перебила я.

      – Ах да, запись...

      Я не удивилась бы, если бы он снова сказал, что кристалл у него где-то в другом месте, или он даст мне его попозже, потому что сейчас мне просто необходимо дослушать лекцию о принципиальных отличиях истинной магии, основанной на управлении стихиями, от примитивного шаманства, опирающегося на воззвание к духам и силам природы.

      – Запись я принес. Думал, мы посмотрим ее после урока.

      – Нет, лучше сейчас.

      – Хорошо. Тогда стоит задернуть шторы.

      Как скажете. Я махнула рукой, и металлические кольца прозвенели по карнизу, растягивая на всю ширину подоконника тяжелые коричневые портьеры.

      – А чай ты, должно быть, кипятишь взглядом, – усмехнулся не успевший дойти до окна волшебник.

      – Нет. Чай я кипячу на огне. В Школу езжу верхом. А стираные вещи сушу на бельевой веревке во дворе. И лекцию о неразумном использовании магии в быту помню очень хорошо.

      Медведь ответил осуждающим взглядом, но упрек не достиг цели – натянувшиеся в ожидании нервы не располагали к вежливости.

      – Кристалл, наставник.

      Камень тихо стукнул по столешнице.

      – Запись немного неразборчива, и у тебя не так много опыта в работе с подобными артефактами, так что спрашивай, если чего-нибудь не поймешь.

      – Простите, тэр Марко, но можно мне просмотреть ее самой?

      – Галла...

      – Пожалуйста.

      Скрипнула дверь, и я осталась одна в полумраке учительского кабинета. Несколько томительно-долгих минут просто сидела, сжимая в руке последние минуты жизни моего солнца. А затем раскрыла ладонь, и потянулась к заточенной в кристалле памяти...

__________

      Старший наставник вот уже почти час мерил шагами коридор. А запись, вернувшись к нему от Лоны, длилась не более десяти минут.

      – Зайди, – в который раз выглянул из своего кабинета магистр Триар. – Сколько ты еще собираешься здесь бродить?

      – Дам ей еще немного времени.

      – Уже более чем достаточно. Долгие прощания никому не приносят радости. Зайди и все.

      Но он все-таки выждал еще минут пять.

      Она сидела у стола и смотрела на пятнышко света, источаемого лежащим перед ней камнем. По щекам, оставляя серебристые полосы, катились слезы, а в висящем в воздухе окошке гасла искорка-жизнь. Гасла и вспыхивала снова. Гасла и вспыхивала. Гасла и вспыхивала. За то время, что он дожидался за дверью, эта искорка умирала и воскресала должно быть уже сотни раз.

      – Хватит, – волшебник оборвал активирующий амулет поток. Неловко провел рукой по непривычно коротким волосам вздрогнувшей от его голоса девушки. – Не нужно больше. Да и вообще... – в пересохшем горле заскреблась горечь, – ...плохая это была идея.

      Спрятал злополучный кристалл в шкатулку. Одернул шторы. Но на сердце светлее не стало.

      – Наверное, тебе стоит сейчас пойти домой.

      – Нет. Сейчас мне не помешала бы длинная-предлинная лекция о рейланских шаманах.

__________

      – Что ты сделала? – переспросил магистр Багур.

      – Вырезала кусок в самом конце и перезаписала картинку, – тэсс Лона повторила сказанное ранее более доступными для понимания словами.

      – Разве это возможно?

      – В мире иллюзий все возможно, даже изменить ход записанных событий. Но я ничего не меняла. Взрыв. Пожар. Умерли люди. Умер колдун. Эльф, – чародейка вздохнула, – тоже умер. Только быстро...

      Традиция встречаться по утрам в примыкающем к школьной лечебнице кабинете Мары существовала у наставников с незапамятных времен. Пили чай, делились последними новостями, обсуждали домашние дела и рабочие проблемы. Даже Медведь иногда посещал эти сборища, ведь такого вкусного чая как тот, что заваривала целительница из собственноручно отобранных трав, не найти было во всем Кармоле.

      – А тебе не показалось... – тэсс Девина вдруг настороженно обежала взглядом присутствующих и подманила иллюзионистку пальцем.

      Лона отставила чашку и подошла к провидице.

      – Тебе не показалось, – зашептала ей та, – что с этой записью уже что-то не так?

      – Что именно?

      – Не знаю. Что-то. Все это дело не дает мне покоя. Я с самого начала не могу ничего увидеть наверняка. Еще после того, первого нападении я пыталась построить прогноз, но... Ничего не видно! Даже после обряда. Я и на кладбище ходила. И к посольству после пожара. Ничего. И на эльфа я того смотрела, когда он еще жив был. Никаких защит, но совершенно непроницаемый. Я и Галлу эту не вижу. Совсем. И все это мне очень не нравится. Что-то здесь явно не так.

      Когда подобные сомнения выказывает глава отделения прорицателей, стоит отнестись к ее словам серьезно.

      – Вы говорили тэру Марко?

      – Говорила. И ему, и этому азгарскому дознавателю. Мы даже запись просматривали вместе, но так ни в чем и не разобрались. А ты точно ничего не заметила?

      – Нет, – передернула плечами иллюзионистка. – Запись как запись. Просто страшная, вот и все.

      – Старею, наверное, – вздохнула провидица, разворачиваясь к сидящим за столом коллегам. – Мара, милая, а у тебя нет никакого настоя от тяжелых старческих дум?

      – Есть, – улыбнулась целительница. – Но его я держу для себя. А вам, моя дорогая, нужно совершенно другое средство. Гират, ты не принесешь тэсс Девине своей настоечки? Гира-ат!

      – Да, что? – встрепенулся рассеянный полуэльф. – Настойки? Конечно, сейчас.

      – А что это с нашим мальчиком? – спросила Гейнра, когда травник вышел из комнаты. – Он часом не приболел?

      – Знаете, – Мара покосилась на закрытую дверь, – Гират ничего не говорит, но мне кажется, он очень тяжело переживает все эти события. Когда ребят похитили, он так сокрушался, что не был в этот момент в Школе и ничем не сумел помочь. А после поджога посольства несколько дней ходил как неживой.

      – Да, я помню, – поморщилась Лона. – Бледный такой, осунувшийся. На него смотреть было страшно.

      – Эльфийская кровь, – заключил тэр Багур. – За своих переживает...

      – Кто здесь переживает? – Гират вернулся, держа в руке бутылку из темного стекла.

      – Гейнра переживает, что Эвил еще не вернулся, – наскоро соврал наставник водников. – Со следующей длани начинаются летние курсы, а его все еще нет.

      – Не волнуйтесь, тэсс Гейнра, – повернулся к молодой наставнице полуэльф, – тэр Эвил успеет вовремя. А для вас у меня есть замечательное средство от тревог.

      Он откупорил бутылку, и Багур, принюхавшись, первым подставил свою чашку, предварительно испарив из нее остатки чая.

__________

      Я больше не стану плакать, солнце мое. Никогда. Сегодня я пролила столько слез, сколько у иных не случалось и за целую жизнь. Сначала в Школе, когда смотрела, как тает в огне пожара твоя жизнь. Потом в дороге. После – здесь, на нашей с тобой полянке, куда решила свернуть, чтобы не заявляться домой с красными глазами и распухшим носом. Приехала сюда и разрыдалась еще сильнее, увидев, какая вымахала трава на утоптанном когда-то пятачке. Но я больше не стану плакать, любимый.

      А трава? Траву можно и снова вытоптать.

      Я вынула меч. Сняла, чтобы не мешал, пояс с ножнами.

      – Только руку не сильно отводи, теряешь время и открываешься во время замаха. А когда выпад делаешь, немного отклоняйся назад и в сторону...

      Я помню, родной. Я все сделаю правильно.

      Свистит по воздуху меч. Сталь клинка отбивает яркие лучи света, и скачут по нашей полянке десятки солнечных зайчиков. Топчут вместе со мной противную траву, что разрослась здесь, словно на неухоженной могиле. А завтра я снова приду, и послезавтра. И вообще стану ходить сюда и заниматься до тех пор, пока наш малыш будет мне это позволять...

      – Этот танец тяжело танцевать одной.

      Я резко развернулась на голос, выставив вперед меч. В тени дерева стояла лафия.

      – Я говорю, этот танец тяжело танцевать одной, чародейка.

      – Одной вообще тяжело.

      – Я знаю, что случилось с твоим эльфом. Мне жаль.

      – Жаль, что так и не затащила его в кусты? – не сдержалась я от издевки.

      – Нет, – заявила она невозмутимо. – Просто жаль. Мне нравилось приходить сюда и смотреть на вас, вон оттуда, – лафия указала на густую крону высокого клена. – Это было красиво.

      Я почувствовала, как вспыхнули щеки.

      – Очень красиво, – повторила она с наслаждением растягивая слова. – Вы светились. Даже когда просто танцевали с этими железками.

      – Я сейчас тебя этой железкой ткну, нежить беспардонная!

      – Ну и ткни, если легче станет, – пожала плечами майла. – Меч у тебя, поди, не серебряный.

      Уходить она, похоже, не собиралась.

      – Что тебе от меня надо? – я опустила оружие. – Какого лешего явилась?

      – Лешего-то хоть не тронь, не причем он. Живу я теперь здесь, к таким как ты поближе.

      – Это с какой еще радости?

      – И радость тут ни при чем. Опасно мне в лесу стало. Темных много появилось. Ты скажи своим, чародейка, это же по их части, темные-то. Пусть погонят их что ли. Тогда и я назад в чащу переберусь, чтоб тебе глаза не мозолить.

      Сказав это, она трусливым зайцем сиганула за ближайший куст, только листочки чуть вздрогнули. Я и опомниться не успела, как осталась на поляне одна. Да, видать не только у меня проблемы – весь Мир непонятно куда катится, раз уж лесная нежить стала рядом с магами селиться.

      Я подняла с травы пояс и направилась к тому месту, где оставила Яшку. Слезы высохли, с лица сошли алые пятна, а значит, можно было возвращаться домой.

      – Теть Гал, а ты чего с той стороны едешь? – удивился Ласси.

      – В лесу была, гостинец тебе везу, – я раскрыла ладонь на которой лежали четыре ягодки.

      – Клубника? А почему маленькая такая?

      – Глупышка! – щелкнула я племянничка по наморщенному носику. – Это земляника. Первая. Оттого и мало так. А еще две длани пройдет и ее в лесу видимо-невидимо будет. Мы с тобой тогда полную корзину соберем.

      – Вкусно, – Лайс-младший разом отправил в рот всю мою добычу. – Только мало. А я домик делаю для котенка. Мама читает снова, а к папе дядька какой-то странный приехал.

      – Странный? – насторожилась я.

      – Очень странный. Папа ему говорит: это мой сын. А он сразу: а хвост у него есть?

      Отбой тревоги. Лишь один известный мне человек настолько озабочен наличием у членов семейства Эн-Ферро этой выдающейся во всех смыслах части тела.

      – Здравствуй, Идущий.

      – Здравствуй, Открывающая.

      На столе стояла бутылка и два стакана.

      – Присядешь с нами?

      – Нет. Вы простите, устала за день...

      Во-первых, пить я все равно не буду. А во-вторых, лишь пару часов назад я поклялась своему солнцу никогда больше не плакать, и если задержусь сейчас на этих скупых поминках, то могу и не сдержать обещания.

      *Карди – женщина-кард.

Глава 3

      Брайт Клари проследил за тем, как наполняется его стакан и поднял глаза на карда.

      – На ней ожерелье Левины.

      – Как видишь, – вздохнул Эн-Ферро.

      – Если бы я знал тогда, что все так серьезно, то придумал бы что-нибудь, чтобы ты остался и может...

      – Хочешь внести свое имя в длинный список виновных в его смерти? – поморщился Лайс.

      – А я разве еще не в нем?

      Выпили. Помолчали.

      – Ты потому и не появлялся? – нарушил тишину маг. – Боялся, что на тебя сорвусь?

      – Боялся, – признался Брайт. – Да и Марега велел тебя до поры не трогать, а ему никак сам герцог приказал. Видно, тэр Катара себя тоже в тот список определил – как ни крути, но за безопасность посольства он лично отвечал. И маги наши тоже сплоховали, дело до конца не довели, колдуна того не поймали.

      – Я и говорю, без тебя виноватых хватает. Так что зря боялся. К тому же мне тогда не до разборок было.

      Налили. Выпили. Помолчали.

      – А она как?

      – Уже лучше. В Школу вернулась. В город выбираться стала. Вчера даже на пляж с друзьями ходила.

      – Ты знал, что они с Илом...

      – Нет. Все, как ты и говорил тогда: в лагере смены долгие, за сестренкой следить некогда.

      – Я не про то тогда говорил. А он ей ожерелье отдал. Знаешь, я и не думал, что он его вообще кому-то отдаст, столько лет эти сказки слушал, что даже верить в них перестал. Ил ведь эти байки про любовь великую по всему Сопределью разнес. Все слушали, и все не верили. Он ведь таким был...

      – Каким? – Эн-Ферро сжал кулаки, а в глазах промелькнула угроза. – Каким он был?

      – Мальчишкой. Вечным мальчишкой, как для меня. Помнишь, как мы впервые столкнулись? Я молодым был, он молодым был, и ты нас, сопляков, всю дорогу уму-разуму учил. А в этот раз встретились? Ты – все такой же умник, я – уже почитай старик, и он – как был мальчишкой, так им и остался, и воспитывать тебе его было еще лет двести, не меньше.

      – Все дети когда-нибудь взрослеют, Брайт. К тому же не настолько ты его знал, чтоб так сейчас говорить. Где ты с ним пересекался? На Навгасе, когда он в ралли участвовал, а ты на его победу ставки делал, и после вы выигрыш пополам делили? Или на Ино, где вы на пару тот бордель разгромили? А я с ним войну на Раване прошел. Мы на Каэллере сиротский дом после пожара отстраивали и малышню выхаживали. Мы на Леве в Кироти караван из Виссала вели. Я тебе о нем столько рассказать могу, что и длани на этот рассказ не хватит. А ты говоришь, мальчишка!

      Налили. Выпили. Помолчали.

      – Ты прости, если я в чем не прав, Лайс. Ты его лучше знал – тебе и судить.

      – Лучше, да не так хорошо, как хотелось бы, – произнес кард. – И в те сказки про ожерелье я тоже не верил.

      Налили.

      – Сынишка у тебя хороший, – решил сменить тему тэр Клари. – Никто в Сопределии и не слышал, что у нашего Проводника наследник имеется, иначе мигом бы эту весть по всем Мирам разнесли. И где ты его только прятал?

      – Я и не прятал. Он с матерью на Юули жил, в колонии. А сейчас Мир на карантин закрыли, вот я их и вытащил, а то еще лет пять не увидел бы.

      Выпили.

      – Странная штука, этот карантин, – нахмурился Брайт. – На всех станциях шумят, никто ничего толком не понять не может. Пять Миров закрыли, я слышал. А к чему?

      – Врата под новых Хранителей перенастраивать будут, – пояснил магистр Пилаг. – Долгий процесс.

      – Если долгий, то не рассказывай, – махнул рукой полусотенный. – Все равно не пойму. Только чем им старые Хранители не угодили?

      – Понятия не имею, – солгал не моргнув Эн-Ферро. – Пойди, Гвейна спроси.

      Тарский Идущий вдруг рассмеялся.

      – Извини, – ответил он на недоумение во взгляде собеседника. – Просто наши так говорят, когда послать хотят куда подальше, но вежливо: иди ты к Гвейну. Я старика за все тридцать лет только однажды и видел. А есть такие, что вообще его не встречали. В других Мирах, я слышал, Хранители своих Идущих больше привечают.

      Налили. Выпили. Убрали со стола опустевшую бутылку.

      – Ну, теперь рассказывай, Брайт, зачем на самом деле приехал. Сказать, что отпуск мой закончился?

      – И это тоже. Даже не знаю, как после того раза все это снова тебе повторять.

      – Из егерей Марега так просто не уходят? – грустно усмехнулся кард. – И правда, было уже.

      – Если бы вы совсем из Марони уехали. Или вообще с Тара ушли. Я, по правде сказать, думал, что ты после пожара так и поступишь.

      – Нет. Пока останемся. Нельзя Галлу сейчас с места срывать, здесь у нее хоть Школа осталась, приятели...

      – Понимаю. Тогда может... Тут две длани назад новый лагерь ставить начали на ближних подступах. Видно, город хотят в кольцо взять – мне так кажется. Если решишь, то это не так и далеко, дома бывать будешь чаще. А я с Алезом поговорю...

      – Посмотрим. Не завтра же заступать. Сколько у меня еще времени?

      – Длань. До следующего почина. А там...

      – Разберусь, – Эн-Ферро сосредоточенно всмотрелся в лицо сидящего перед ним человека. – Только ведь это не все, правда, Брайт?

      Идущий кивнул:

      – Правда. Я на днях из Саела. Не ходил никуда, так заехал, новости послушать, почту проверить.

      – Ну, и что говорят, что пишут?

      – Да есть один слушок. Может это и не связано никак...

      – Не тяни!

      – Убийца на Таре. Даже больше, я думаю, он уже в Кармоле.

__________

      Мне действительно удалось уснуть. За окном шумело море, кричали чайки, стучал молотком Ласси, сооружая домик для будущего питомца, а я спала и видела сны. В этих снах собирал в кулак штормовые тучи Селлер Буревестник, метал ножи-молнии Фертран Ридо, зомбировала умерших керов маленькая рыжая целительница, а над всем этим, словно пушкинская русалка, со смехом раскачивалась на ветвях черноволосая лафия...

      – Галчонок!

      ...Мглистое облако выползло из оврага, поднялось над землей, принимая очертания человеческого тела, и потянулось ко мне...

      – Что? – я села на постели, обрывая грозившее обернуться кошмаром видение.

      – Прости, я не думал, что ты спишь.

      – Ничего. Брайт уже уехал?

      – Да.

      – Снова тащит тебя ловить лесных разбойников?

      – Вроде того.

      – Ну и езжай. Хоть развеешься. Заодно и Ласси от тебя отдохнет. А то ты, смотрю, решил за все восемь лет на пацана и любовь свою отцовскую вылить и наукой своей кошачьей загрузить.

      Лайс с вздохом опустился на пол у моей кровати.

      – Плохой из меня учитель, да?

      – Только в фехтовании, – я сползла с постели и шлепнулась рядом с ним. – Езжай с Брайтом. Ты же у меня не домашний кот, долгого затишья все равно не выдержишь. Заодно и от Школы подальше будешь. Я же вижу как тебя уже гнет этими неснимаемыми блоками.

      Даже не представляю, скольких сил Эн-Ферро стоило постоянно удерживать защиту, закрываясь от сканеров местных волшебников, в те дни, когда в наш домик наведывался чтобы справиться о моем здоровье Медведь, или сам кард мотался в орденскую канцелярию, выжимая из магов и судебных дознавателей подробности расследования гибели Иоллара. Да и сейчас он все время начеку: лишь немного ослабил ментальные блоки и изредка позволяет себе поволшебствовать.

      – Езжай.

      – Поеду, и буду там круглые сутки за вас переживать.

      – А мы здесь – за тебя, – я обхватила его руку и положила голову на плечо. – Как в самой обычной семье.

      – В нашей семье на "обычную" только Мариза тянет, – заметил братишка. – Да и то не в этом Мире – с ее-то хвостом и тремя научными степенями!

      В Лайсе на самом деле очень многое напоминает кота. Особенно то ощущение тепла и умиротворенности, что приходит ко мне, когда я просто сижу рядом с ним. Словно я все еще на своей любимой Земле, в старой тетиной квартире, сижу на своем диване, а рядом сонно мурлычет Лушка.

      – Гал, скажи, Ил когда-нибудь рассказывал тебе о Ромаре?

      – О Ромаре? – недоумеваю я и тут же вспоминаю: – Да, немного.

      Я вообще не много успела узнать о том, кому в одночасье отдала свое сердце. Но о Ромаре, эльмарском орке Идущем, и первом мечнике Сумрачного Края, я слышала.

      – Брайт говорит, что он на Таре. А возможно и здесь, в Марони. Может, это – всего лишь совпадение, но я прошу тебя быть осторожней. С моей репутацией трудно затеряться в Сопредельи – любой Открывающий с порога сообщит за умеренную плату, в каком из Миров можно найти Проводника. Спрятаться внутри Мира у меня еще получалось, но тут, на Таре, мы с тобой особо и не прятались. Так что если Ром нас ищет, он найдет.

      – Но зачем? Для чего Ромар Меч станет нас искать?

      – Ромар Меч? – усмехнулся кард. – Наверное только Ил звал его так в последнее время. Остальные давно уже не называют его Мечом. Теперь его зовут Ромар Убийца. И если он нас ищет, то найдет. И возможно, уже скоро.

      В тот день, когда наставник показал мне запись с места пожара и посвятил в известные ему тонкости рейланского шаманства, он вдруг решил, что мне нужен дополнительный отдых и отменил всяческие занятия до следующего почина, когда должны были начаться и ускоренные летние курсы.

      Пока же я наслаждалась бездельем. Сначала взялась учить Ласси управляться с кером. Мальчишка быстро освоился, проникся любовью к верховой езде на рептилиях, и теперь мне, чтобы куда-нибудь поехать, придется с боем вырывать у племянничка своего Яшку. Потом пыталась доказать Маризе, что в ней скрыт кулинарный талант, и совсем не обязательно дожидаться моего возвращения, чтобы приготовить вкусный и сытный обед. Это мое начинание успехом не увенчалось, ибо если таковой талант у карди и был, то скрывался где-то очень-очень глубоко, под обширными медицинскими знаниями и осколками воспоминаний об удобных и съедобных полуфабрикатах. Впрочем, резать хлеб и расставлять тарелки доктор Гиалло не отказывалась.

      С утра я уходила на нашу полянку, топтала траву и высматривала среди листвы нахальную лафию.

      После обеда, когда солнце палило уже не так жестоко, мы всей своей странной семейкой отправлялись на пляж. Купались, загорали, возводили песочную крепость, съедали принесенные с собой бутерброды, разрушали песочную крепость (Эн-Ферро тренировал наследника в создании боевых пульсаров) и шли домой. Лайс усиленно избегал Маризу, Мариза шарахалась от Лайса, а мне приходилось придумывать объяснения для их общего сына, отчего это его мама и папа совсем не похожи на родителей рыжих девчонок из Уликов, к которым Ласси зачастил под предлогом проведывания котят: не держатся за руки, не называют друг друга ласковыми именами и не целуются, когда думают, что их никто не видит.

      – Ну, может они и целуются, – предполагаю я, наблюдая, как братец украдкой рассматривает хвост официально-фиктивной супруги в том месте, где он появляется из прорези в коротеньких штанишках-плавках. – Прячутся от нас и целуются.

      Зная легкомысленность господина магистра и его тягу к прекрасному полу, даже странно, что он и не пытается закрутить интрижку с поселившейся с ним в одном доме молодой красивой женщиной, да еще и матерью его сына. Хотя, вполне вероятно, что именно последний факт его и останавливает.

      – Ничего они не целуются. Я вчера специально полдня дома сидел. Папа на чердаке что-то делал, а мама чай пила и снова книжки свои читала.

      А может, Лайс и делал какие-то поползновения, но Мариза его отшила. Вспомнила про того своего красивого, знаменитого, ничего о ее любви не подозревающего, и ясно дала понять ненужному ухажеру, что он ей не интересен, а общий ребенок – еще не повод для постели.

      – Но потом же ты ушел? – говорю я, тем не менее, расстроенному малышу. – Ты ушел, а они в то время и целовались.

      ...Вот так и прошло время до весела.

      В выходной, как обычно, пришла из Рыбацкого Мира, забрала в стирку вещи, рассказала последние сплетни.

      К обеду заявился Брайт, обрадовал Лайса еще дланью отсрочки, сожрал полкурицы и допил остававшийся квас.

      А вечером...

      – Здравствуй, Открывающая.

      – Здравствуй, Идущий.

      Такой молниеносной реакции я не ожидала даже от карда – сидевший на крыльце Эн-Ферро в одну секунду преодолел десяток гиаров и вырос крепостной стеной между мной и нежданным гостем, только-только ступившим на наше подворье.

      – Здравствуй, Идущий, – усмехнулся пришедший, даже не вздрогнув в тот момент, когда разбуженный стремительным броском карда ветерок прошелся по его волосам.

      – Здравствуй, Идущий.

      Я невольно улыбнулась. Эти официальные приветственные фразы напомнили мне земной анекдот про вежливого ежика и Али-бабу с его сорока разбойниками: "Здравствуй Али-баба!", "Здравствуй, ежик!", "Здравствуй, первый разбойник!", "Здравствуй, ежик!" – и так еще тридцать девять раз. А потом не менее вежливое прощание.

      – Нервный ты стал, Эн-Ферро.

      – Жизнь такая.

      И Профессор с Земли, и пожилой магистр с Тара рассказали бы вам, что орки – это очень сильно изменившиеся эльфы. Первый уверял бы, что произошло это по воле Темного Властелина, второй – что под воздействием тысяч лет параллельного развития в иных природных условиях и в искаженном магическом поле. Магистр Пилаг добавил бы сюда свои измышления на тему возможного вмешательства ученых-генетиков или тайных экспериментов Хранителей. Но как бы то ни было, все они сошлись бы на том, что у этих рас были общие предки.

      И эльмарские орки в своем эволюционном отрыве не так уж далеко ушли от эльфов своего Мира, думала я, рассматривая поверх братского плеча, заявившегося к нам мужчину. По крайней мере, сходства с местными орками в нем не наблюдалось. Разве что такой же высокий и широкоплечий, но без громоздкости. Длинные темные волосы, собранные в хвост, и черные глаза делали его похожим на уроженца южных областей Империи. Небольшие, но слегка вытянутые назад и чуть заостренные уши наводили на мысль о дальних саатарских предках. А выступающие в улыбке клыки успешно скрывались, стоило ему только плотно сомкнуть губы. Вряд ли на Таре в Ромаре признали бы орка – скорее всего, здесь его принимают за человека, у которого в роду с одной стороны был как минимум один эльф, а с другой, судя по смуглой коже, – рейланцы или алионцы.

      – Может, в дом пригласишь с дороги? – спросил он у Лайса.

      – В этом доме тебя не ждали, Ром.

      Жаркий летний вечер обещал стать еще жарче.

      – Давайте лучше на улице посидим, – предложила я со всем возможным дружелюбием. – В доме душно, да и свет зажигать не хочется – комары потом налетят.

      Мужчины отреагировали одинаково изумленными взглядами. Видимо, Лайс считал, что я давным-давно смылась от греха подальше, а орк удивился наглости влезшей в мужской разговор женщины.

      – Можно и на улице, – сказал Меч, которого теперь зовут Убийцей.

      Голос его звучал для меня на каэрро, а значит, на нем сейчас один из драконьих амулетов, коими в избытке снабжают Идущих на станциях. И одет он был вполне по местной моде: узкие штаны, свободная серая рубашка с широким отложным воротником, на кожаном поясе тощий кошель и обтянутая тканью фляга, через плечо небрежно переброшена дорожная сумка. Только немного не вписываются в общую картину торчащие по обе стороны от его головы рукояти мечей – на Каэтаре оружие носят на поясе. И не такое оружие.

      – Давайте на улице, – смягчился Эн-Ферро. – Кстати, знакомьтесь. Ромар, Идущий. Моя сестра Галла, Открывающая, как ты понял.

      – Рад встрече, Галла – учтиво поклонился орк.

      – Взаимно, – улыбнулась я во все тридцать два.

      Эн-Ферро подозрительно покосился в мою сторону. Я ответила ободряющим подмигиванием: ничего страшного, встречались мы уже с убийцами, потерпим и Убийцу. Нужно же узнать, какие демоны принесли его на Тар.

      – Зачем ты пришел, Ром? – без обиняков начал Лайс, едва мы устроились на скамейке.

      – А ты ничего не хочешь мне рассказать?

      – Если бы я хотел тебе что-нибудь рассказать, то тогда сам искал бы тебя, а не на оборот.

      – Я искал не тебя.

      – Работа или личный интерес?

      – Работа.

      В отличие от меня они понимали, о чем говорят.

      – Орки? Окнир?

      – Орки. Окнир, – дважды кивнул Ромар. – У каждого были свои причины его найти.

      – Ты искал Иоллара, Идущий? – наконец-то дошло до меня.

      – Да. Знал, что он где-то на Таре, но делал ставку на Западные Земли. Потерял два месяца. И опоздал.

      Он говорил спокойно, без лишних эмоций, без особого сожаления – просто признавал уже свершившееся.

      – Ты бы все равно не вернул его на Эльмар без Проводника. А Лайс бы на это не согласился. Правда, Лайс?

      – Гал, – он коснулся моей руки, – иди к Маризе. Не стоит...

      – Лайс?!

      – Да, я не согласился бы возвращать Ила на Эльмар. Довольна? Теперь иди.

      Душный вечер. Незваный гость. Мечи на спине крест накрест. И сам он Меч. Только зовут его теперь...

      – Ты ведь не за тем искал его, Убийца, – прошипела я, когда все встало вдруг на свои места. – Тебя не вернуть его наняли.

      – Не вернуть, – так же спокойно согласился он. – Я не Проводник, Открывающая.