Текст книги "История, рассказанная в полночь"

Автор книги: Ирина Сербжинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

– Что кричал? – быстро спросил гоблин.

– Так это… я уж не помню! Что-то про обман, про заклятья, про магию… он ведь бывший маг, говорят. Такой тарарам учинил! Ну, мы, того… вразумить его пытались, – тролль погладил дубинку, висевшую на поясе. – Сначала по-хорошему, а потом, после того, как он надзирателю Карраху глаза выцарапать попытался, пришлось и по-плохому.

Тролль многозначительно повел бровями.

– Это самое…в таких случаях его милость Мадьяраг одобряет применение тролльской магии, – сообщил он. – С буйными узниками иначе нельзя. А мы еще и бурубуру в камеру вызвали… и того… развлеклись на славу!

Гоблин Куксон невольно содрогнулся.

– Колдунов?! Э… да. Так, говоришь, арестант сошел с ума?

– Это, почтенный Куксон, часто бывает. Сидит, сидит человек в каменном мешке – и того… помрачится рассудком!

– И… что?

Тролль побренчал ключами.

– Ну, это самое… переведем его завтра в подземные камеры, где все буйнопомешанные сидят – да и дело с концом. Там он… того… долго не протянет!

Куксон стащил с головы колпак, вытер пот со лба.

– Ясно…

Он надел колпак.

– Но я все равно хотел бы… по правилам Гильдии полагается!

Тролль препятствовать не стал.

– Так это… пожалуйста! Могу сопроводить, если желаете?

От сопровождения гоблин Куксон отказался.

С бьющимся сердцем вошел он под своды галереи, прошел вдоль ряда зарешеченных дверей и остановился возле камеры с выжженной над дверью змеей, ожидая, когда узник его заметит.

Долго ждать не пришлось.

Арестант неслышными шагами приблизился к решетке.

– Куксон, – негромко проговорил он.

Гоблин вздрогнул, но тут же взял себя в руки.

– Набрался смелости прийти ко мне?

От тихого знакомого голоса по спине гоблина поползли мурашки. Куксон взглянул на арестанта, как две капли воды похожего на Синджея: тот же голос, та же внешность… вот только глаза…

Глаза были черными, как ночь.

– Пришел проверить? Боишься, что ваш обман раскроется? Что я расскажу, кто я на самом деле?

– Тебе никто не поверит! – выпалил гоблин.

Хотел еще кое-что добавить, но запнулся: арестант не сводил с него черных бездонных глаза.

– Иллюзия продержится около месяца, а за это время арестанту из камеры триста двадцать пять придет конец: хоглены не могут существовать без человеческого мяса! Вот так-то!

– Человеческого мяса здесь хоть отбавляй, – заметил арестант.

– Тролли и колдуны бурубуру всегда начеку! Ты ни до кого не сможешь дотянуться!

Арестант подошел ближе и ухватился за прутья решетки.

– Не смогу?

– Нет, потому что все темницы защищены магическим… – начал Куксон и вдруг осекся.

Человек, похожий на Синджея, усмехнулся, пристально рассматривая гоблина, в чьих глазах явственно читался страх.

– Запомни мои слова, глупый гоблин, – тихо проговорил он. От спокойного голоса Куксон похолодел. – Не думай, что все закончилось. Рано или поздно я приду за тобой. Через месяц, через год или через десять лет… когда-нибудь ты обернешься, а за твоей спиной буду стоять я.

Куксон открыл рот, чтобы ответить, но не мог выдавить ни звука.

– Я найду вас всех… но тебя, гоблин, отыщу в первую очередь… даже на краю света. Помни обо мне.

Хоглены пустыми обещаниями не бросаются, это Куксон знал точно.

Синджей много чего о них рассказал: мстительны они и кровожадны, могут выслеживать жертву годами, и спастись от них невозможно, разве что бежать за море потому как большой воды лесные людоеды боятся, и море им нипочем не переплыть. Есть и другой способ (это Синджей так говорил) – самому убить хоглена-преследователя, да только дело это опасное, не каждому по плечу. Так что лучше бежать, бежать…

Вдруг Куксон почувствовал, как вся его кровь вскипела от ярости.

Он шагнул вперед, ухватился за прутья решетки и, глядя прямо в глаза хоглену, прошипел:

– И ты помни обо мне, людоед! Когда бы ты ни пришла, я буду ждать тебя! Я сожгу тебя и развею пепел над лесом, чтобы все твои сородичи запомнили: так будет с каждым, кто посмеет охотиться на гоблина!

Куксон отошел от решетки и двинулся прочь.

– Жди… – прошелестело вслед.

…Как Куксон оказался за тюремными воротами, он не помнил. Пришел в себя уже тогда, когда серые стены острога остались далеко позади. Гоблин остановился, зачерпнул полную пригоршню снега и приложил ко лбу. Снег растаял, холодная вода поползла за шиворот. Куксон прислонился к фонарному столбу и закрыл глаза. Тут, возле столба, и отыскал его Мейса (не иначе, как фея Скарабара указала).

– Ну, как там, в тюрьме? – весело осведомился Мейса.

– Да так… – отозвался гоблин, открывая глаза и трогаясь с места. – Все в порядке, иллюзия твоя правдоподобна до ужаса. Ну, и лепрекона-фальшивомонетчика освободили, – прибавил Куксон, ни к тому, ни к сему.

– Еще бы не правдоподобна! Ты хоть понимаешь, что создать человеческую иллюзию на защищенной территории никому не под силу? Разве только лучшему из лучших! – скромно прибавил Мейса.

– Понимаю, понимаю…

– Теперь главное – поддерживать иллюзию, – продолжал Мейса. – До тех пор пока хоглен не сдохнет без человеческого мяса.

– Да, да…

– Я все еще не могу поверить, что мы вчера протащили ее в тюрьму под видом помощника Граббса! – воскликнул он.

– Куксон, что за заклятья ты Синджею дал? Как он смог усмирить хоглена?

– Особые, – отозвался гоблин. – «Магические узы» называются. Боевые маги ими пользуются, но очень редко: кучу денег за подобное заклятье выложить придется.

Мейса хмыкнул:

– Но оно этих стоит: ведь даже на защищенной территории его никто обнаружить не смог!

– За такие-то деньги любое заклинание должно быть наилучшим…

– И как она? Все еще в бешенстве?

– Нет, – думая о своем, ответил Куксон. – Уже притихла. Тролльская магия хорошо в чувство приводит, да и колдуны бурубуру всегда под рукой… так что буянить – себе дороже. Завтра ее в подземные темницы заточат, оттуда не вырвешься…

Он надолго умолк, глядя на снег, летевший над городом. Мейса тоже замолчал.

В полном молчании прошли они улицу Семи ткачей и свернули в Бузинный переулок. Короткий зимний день угасал, начало смеркаться.

Мейса взглянул на гоблина.

– Куксон, – проговорил мастер иллюзий, точно угадав его мысли. – Она за решеткой, в охраняемой заклятьями тюрьме. Это всего лишь хоглен, а не маг, так что ей не сбежать.

Гоблин кивнул.

– Знаю, знаю. Больше месяца без человеческого мяса она не протянет, так что скоро все закончится, и никто никогда не вспомнит больше об арестанте из камеры триста двадцать пять. Да, да. Так и будет! – как можно уверенней сказал он.

Сказать-то сказал, а под сердцем снова скользнул холодок близкой опасности.

Куксон вздрогнул и решительно отогнал тревожные мысли.

– Синджей ушел? – спросил гоблин, переводя разговор на другое.

– Еще до рассвета. Сначала в Ивовую заводь наведается, привет тамошним людоедам передаст, а потом в Пустынные земли двинется. Там его никто не отыщет.

Они вышли на Сторожевую площадь.

– Про завтрашний день помнишь? – спохватился Куксон. – Ты должен явиться на торжественный обед и развлекать гостей приятными иллюзиями!

– Яблоневые сады? – с тоской спросил Мейса.

– Они самые. И давай без шуточек! Если тебя из Лангедака выдворят, кто будет иллюзию в тюрьме поддерживать?

Мейса сокрушенно вздохнул.

За Сторожевой площадью они распрощались (Мейса кого-то навестить собирался, не иначе опять приятное знакомство свел) и дальше Куксон отправился один.

Снег повалил сильней, город скрылся в белой мгле и ни звука, ни голоса не долетало из-за густой снежной пелены. Гоблин Куксон шел сквозь снегопад и думал, что вся эта история почти закончена: зеркальная тень уничтожена, хоглен – в темнице, Синджей – на свободе, «Омела», приют для всех, потерявшиеся в этой жизни, цела и невредима, и по-прежнему возле очага сидит Грогер, ожидая кого-то.

Что ж, может и занесет северный ветер в Лангедак того, кого он ждет больше всего на свете…

А ближе к лету явится в Лангедак медиум Брюнсель и можно будет поговорить с Пичесом, рассказать ему кое-какие новости. Пичес непременно должен их узнать…

…В Ведомство Магии Куксон мог и не возвращаться: никаких дел у него больше не было, а, кроме того, в преддверии завтрашних праздников все давным-давно разошлись по домам.

Однако Куксон вернулся.

Поднялся по широкой лестнице, прошел пустыми гулкими коридорами и вошел в свой кабинет. Не раздеваясь, посидел за столом, подумал, затем принялся неторопливо наводить порядок. Все папки аккуратно разложил, сопроводил указательными записками, поясняющими, что где находится, просмотрел вечернюю почту, очинил перья, проверил, полны ли чернильницы. Подготовил стопку чистой бумаги для важных записей, положил в особую шкатулку ключи от сейфов и печати, убрал прошлогодние ведомости и приказы в ящики стола.

Ну, вот и все.

Он поднялся, окинул взглядом комнату (чистота выдающаяся и порядок образцовый!), взял под мышку Бонамура и вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.

Эпилог

…В толстых книгах написанных чародеями специально для людей многие главы отведены феям, вот только самим феям лучше этого не читать: вздор полнейший! Дескать, ни забот у этих прекрасных созданий, ни хлопот, знай себе порхай день-деньской в свое удовольствие, да маши волшебной палочкой. Чушь необыкновенная!

У Скарабары, что служила в Лангедаке фонарной феей, хлопот было хоть отбавляй, а волшебной палочки, кстати, никогда не имелось. Немудрено, что прочитавши недавно одну такую книжонку (отыскалась в библиотеке Гильдии, «Феи Горного королевства: жизнь и обычаи» называется), Скарабара пришла в такое раздражение, что всерьез вознамерилась разыскать писаку-чародея и уронить ему на голову что-нибудь тяжелое. Да Мейса отговорил, сказал, что проживает чародей по другую сторону гор, не долетишь. Пришлось выместить досаду на хранителе библиотеки, а тот, к сожалению, всегда так погружен в умные мысли, что, кажется, и не заметил, как ему на голову книга свалилась.

Из-за всего этого вот уже второй день фея Скарабара пребывала в дурном расположении духа. Как назло и поругаться толком ни с кем не удавалось: масло, привезенное купцами для фонарей, отказалось отменного качества, горожане, встречавшиеся на улицах, были приветливы и дружелюбны, а тролли у Сторожевых ворот, пронюхав, что Скарабара не в настроении, старались как можно реже попадаться ей на глаза. Все знали, что фонарную фею лучше не сердить.

Ранним утром вылетела фея Скарабара на службу.

Денек сегодня особый: первый день зимних праздников! Погасивши фонари на площади, фея направилась к Сторожевым воротам. Утро выдалось ясное, морозное, солнце только-только из-за гор показалось, окрасило небо нежным розовым светом. На улицах пока что пусто, но уже плывет по воздуху аромат сладких пирогов и кренделей: работы у булочников сегодня невпроворот!

Фея Скарабара подлетела к воротам.

Так, кто это тут?

Вон тролль Драхт к караульной будке идет, вон Хапх и Бурмихий лясы точат, а возле самих ворот еще кто-то стоит, компания какая-то.

Скарабара пригляделась получше.

Да ведь это никто иной, как почтенный гоблин Куксон!

А с ним помощник Граббс и домовой Фирр Даррик. Куда это они собрались?

Любопытная фея снизила высоту, описала круг над компанией и опустилась на нижнюю ветку сосны, росшей возле ворот.

– Приветствую, приветствую! – помахивая фонарными щипцами, воскликнула Скарабара. – Почтенный Куксон, несказанно рада вас видеть!

Поздоровалась, разумеется, и с Фирром Дарриком и с Граббсом. Помощник Граббс отчего-то выглядел расстроенным донельзя: переминался с ноги на ногу, шмыгал носом и даже украдкой вытирал глаза рукавом. Фея Скарабара удивленно приподняла брови: Граббс, модник и щеголь, сегодня был одет в зеленую суконную курточку с медными пуговицами, коричневые штаны, на голове – колпак, на шее зеленый шарф повязан. Ни тебе парчовых жилетов, ни сюртуков, жемчугами расшитых, ни лазоревых бантов – Граббс был одет так, как и полагается солидному гоблину.

Скарабара перевела взгляд на Куксона и удивилась еще больше.

Тот был облачен в дорожную одежду: теплую куртку с бархатным воротником, просторные штаны, на ногах – крепкие башмаки, на плечах – подбитый мехом плащ. За плечами у Куксона виднелся туго набитый мешок, а в руке гоблин держал дорожный посох.

– Э-э-э… – озадаченно протянула фея. – А что это… а куда это… ах, да! Поздравляю с праздником зимы! – спохватившись, выпалила она. Любопытство так и разбирало, но Скарабара недавно узнала, что такое хорошие манеры (в той же книжке про фей вычитала) и хорошенечко запомнила, что прежде, чем переходить к делу полагается минутку-другую поболтать ни о чем.

– Благодарю, – печальным голосом ответил за всех помощник Граббс и снова шмыгнул носом.

– О, и «страшный чучел» с вами! – Скарабара кивнула на Бонамура, которого гоблин Куксон держал под мышкой. – Чудесная погода сегодня! Как раз для праздников. Жду не дождусь полудня, когда подарки дарить будут. Надеюсь, булочник Крендегль не забыл, что я обожаю медовые пряники!

Правила приличия были соблюдены. Изнывающая от любопытства фея вспорхнула с ветки и подлетела поближе.

– Куда это вы собрались, почтенный Куксон? Неужели решили навестить родню или знакомых? Но почему сегодня? Ведь сегодня – праздник!

Гоблин Куксон смущенно кашлянул.

– Я-то? – он повел плечами, поправляя лямки дорожного мешка. – Да, решил вот… давно собирался, да все откладывал. А потом подумал: когда, если не теперь?

Он тряхнул головой, кисточка на колпаке подпрыгнула.

– Мы с Бонамуром на край света отправляется, – объявил Куксон и взглянул на широкую дорогу, убегающую вдаль, на горы, на солнце, показавшееся из-за снежных вершин.

– Куда?! – изумленно воскликнула Скарабара, роняя в снег фонарные щипцы. – На край света?! Да ведь оттуда никто не возвращает…

Она прикусила язык, взглянула на Фирра Даррика, тот развел руками.

Фея Скарабара поправилась:

– Но как же так, почтенный Куксон? В городе – праздники, торжества, а вы…

Гоблин Куксон улыбнулся.

– Пора, пора! – сказал он. – Я ведь давно о крае света мечтал, хотел там побывать, увидеть собственными глазами, да все не решался.

Он взглянул на «чучел» и прибавил:

– Но мы с Бонамуром дали кое-кому обещание и слово свое сдержим!

«Страшный чучел» согласно блеснул желтыми глазами.

– Дела я закончил, с друзьями вчера попрощался, так что ничего меня больше не держит. Дойду, рассмотрю все хорошенько и расскажу…

Скарабаре вдруг представилось, как старый гоблин сидит, свесив ноги, на самом краешке земли, смотрит, как плывет в сияющей голубой пустоте золотой шар солнца и говорит негромко:

– Ну вот, Пичес, я и на краю света…

– А я-то, ваша милость Куксон! – отчаянным голосом вскричал помощник Граббс. – Я тоже хочу увидеть край света! А вы, вместо того, чтоб меня, как своего помощника, с собой взять, велели мне в Ведомстве сидеть и…

Гоблин Куксон строго посмотрел на Граббса.

– И думать забудь! Ишь, выдумал: в странствия пускаться! Не подобает гоблину…

Он посмотрел на расстроенного помощника и смягчился.

– Послушай, Граббс. Сам посуди, что будет, если мы оба Ведомство оставим? Кто будет заявки писать, посетителей принимать? Ведь вся работа остановится! Так что кто-то должен остаться.

Он потрепал помощника Граббса по плечу.

– Я ведь ненадолго. Гляну на край света – и обратно. К лету непременно вернусь!

Скарабара снова взглянула украдкой на Фирра Даррика, тот подавил вздох.

– Все так говорят, – шмыгая носом, пробормотал Граббс. – Да только никто не возвращается.

– Ну, а я вернусь, – твердо пообещал Куксон.

…Скарабара опустилась на плечо Фирра Даррика. Помощник Граббс пошарил в снегу, отыскал фонарные щипцы и протянул фее.

– Прилетай сегодня, как луна взойдет, в «Стеклянную собаку», – сказал Фирр Даррик. – Все пациенты соберутся, будем зимний праздник отмечать. Грогер подойдет, Мейса, Граббс, фюнфер Топфа прибежит, ну, и мы с Граганьярой, само собой.

– Прилечу, – грустным голосом пообещала фея Скарабара, глядя вслед Куксону.

Какими дорогами суждено ему пройти, кого повстречать в пути, с какими опасностями столкнуться?

Может быть, странствующие маги передадут когда-нибудь весточку от гоблина, встретившегося далеко от родных мест, а может быть, след его навсегда затеряется там, на краю света…

Когда гоблин Куксон скрылся за поворотом, фонарная фея вздохнула, шмыгнула носом и потерла глаза кулачком.

– Значит, как луна взойдет? – уточнила она. – Обязательно загляну. Пряников медовых принесу.

– Неси. Топфа их любит.

– Тогда я побольше захвачу. А историю про зеркального мастера расскажете? Да-да, мне все известно, хоть вы и скрывали. Расскажи, Даррик! – взмолилась любопытная фея. – Я никому не проболтаюсь, ты ведь меня знаешь!

Фирр Даррик улыбнулся.

– Так уж и быть, – пообещал он. – Ровно в полночь расскажу!

– Почему же непременно в полночь? – спросил печальный гоблин Граббс.

– Да уж такая это история…