Текст книги "История, рассказанная в полночь"

Автор книги: Ирина Сербжинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Сколько минут он выиграл для Мейсы? Четыре, пять? Успел ли он все сделать и вовремя вернуть ключ на место?

Вчера Куксон с Мейсой все по минутам рассчитали, и Мейса сказал, что если никаких задержек не возникнет, то все пройдет, как надо.

А если нет?

Вот сейчас поднимут шум, побежит в Южного крыло стража!

Гоблин хотел схватиться за голову, да руки заняты были. Не бросать же ларец на землю, тем более, что начальник тюрьмы, почтенный Мадьягар, уже заприметил Куксона и устремился навстречу с улыбкой добродушного людоеда.

Гоблин стиснул зубы и направился к входу в галерею.

… В Восточном крыле, где содержались особо опасные магические арестанты, Куксону всегда не по себе было (поди, знай, кто там, за глухими железными дверьми находится?), а уж сегодня гоблин и вовсе был как на иголках. Старался, конечно, держать себя в руках, вот только казалось Куксону, что удавалось это неважно.

Заикаясь, поприветствовал Мадьягара, кивнул главному надзирателю Харху, который тоже присутствовал (ему по должности полагалось), расспросил, какие в тюрьме новости, не было ли побегов.

При вопросе о побеге внутренне содрогнулся.

По его, Куксона, расчетам, в Южном крыле только что самая ответственная часть побега и произошла: звякнул ключ, отворилась дверь камеры триста двадцать пять (Синджей, верно, изумится, увидев тролля, ну, да Мейса быстро растолкует, что к чему, а подробности-то можно и потом рассказать), и вот уже не арестант, а пожилой стряпчий с бумагами под мышкой неторопливо шествует по галерее, а в камере…

Куксон незаметно смахнул пот со лба.

А камере-то – иллюзия осталась, выглядящая точь-в-точь, как Синджей, с первого взгляда нипочем не отличить!

– Ах, какие побеги, дражайший Куксон! – сокрушенно откликнулся Мадьягар. – Арестанты сидят в своих норах, как мыши, о том, чтобы сбежать и не помышляют. Не знаю, что с ними делать: не желают идти навстречу – и все тут! Тюремный живописец даже захворал от огорчения: пьет вторую неделю. Обвинил арестантов в нечуткости, равнодушии и черствости – и запил! Говорит, не ожидал встретить у нас в тюрьме такое отношение к искусству.

– Понимаю, – пробормотал гоблин Куксон, покрепче сжимая ларец, чтобы не заметно было, как дрожат руки.

Только бы Мейса успел ключ на место вернуть!

Если Грукх сейчас не досчитается ключа, такое начнется!

– Да, – Мадьягар пожал плечами. – Говорит, еще пара месяцев без побегов – и начнет малевать вывески для трактиров. А что ему остается?

Куксон сочувственно вздохнул.

– Что ж, э-э-э… приступим, пожалуй? – осведомился он.

Начальник тюрьмы кивнул.

– Харх, подай список заклинаний.

Тролль протянул пергамент.

– Так, так, – Мадьягар развернул лист и пробежал глазами ровно написанные строки. – В этом году ваше Ведомство разрешило использовать двадцать два заклинания третьего круга, из них – пятнадцать для охраны. Остальные…

Куксон поставил ларец на пол, открыл крышку.

Блеснули на красном бархате золотые треугольники с выгравированными рунами.

Мадьягар прошелся вдоль ряда темниц, остановился возле одной двери.

– Начнем с этой. Кто тут у нас?

Гоблин навострил уши, но зря: тролль Харх вслух говорить не стал, а приблизился к Мадьягару и пробормотал что-то вполголоса, да так тихо, что Куксон не расслышал.

– А-а-а, – протянул Мадьягар и отчего-то усмехнулся. – Помню, помню.

Он потер руки.

– Прошу, почтенный Куксон!

Гоблин приступил к работе.

Дело привычное: по две накладки на каждую дверь, сколько раз он это делал!

Если бы еще не трястись так, не прислушиваться, не донесутся ли со двора крики, не представлять мысленно, что произойдет, если на территории тюрьмы обнаружат мастера иллюзий!

Мадьягар, прохаживаясь вдоль галереи, болтал о том, о сем, потом вдруг остановился, взглянул на гоблина и хитро улыбнулся.

– Дражайший Куксон, – промолвил он. – А ведь вы сегодня сам не свой! Отчего это вы так волнуетесь? Отвечаете невпопад, забываете заклинания, все у вас из рук валится… можно подумать, вас что-то тревожит?

Куксон замер.

– Меня? – испуганно переспросил он. – Тревожит? Ничего, совершенно ничего меня не тревожит, почтенный Мадьягар. Я спокоен!

Мадьягар шутливо погрозил ему пальцем.

– Спокойны? Да вы места себе не находите: руки дрожат, в словах путаетесь!

– Что? Нет, я…

Начальник тюрьмы покачал головой.

– Бросьте, старина, я все знаю!

– Знаете?!

– Да, да! Повод для волнения у вас имеется. И знаете что, любезнейший Куксон? – спросил он понимающе. – Я бы на вашем месте тоже волновался.

Золотая накладка выпала из рук гоблина и звякнула о каменный пол.

– Что?! Но как вы… откуда?!

Мадьягар развел руками.

– В Лангедаке слухи разносятся быстро, – сообщил он. – Только кто-то подумал, шепнул одному, другому – ан, уж все известно!

Куксон почувствовал, как голова у него пошла кругом.

– И… что же… что же вам известно? – выдавил он.

Мадьягар приблизился, остановился напротив и, заложив руки за спину, покачался с носков на пятки.

– Все, дражайший Куксон, все!

Он многозначительно посмотрел на гоблина, а Куксон от ужаса и дышать перестал.

– Большая серебряная медаль, не так ли? – проговорил Мадьягар. – Награда за долгую безупречную службу! Мои искреннейшие поздравления! Приятель вчера шепнул по секрету, что приказ о вашем награждении самим Хронофелом подписан, – пояснил начальник тюрьмы, приятно улыбаясь. – Сообщил, что вручат ее вам, как и полагается, на торжественном обеде в Гильдии. Я, разумеется, тоже там буду, поздравлю еще раз!

– Ах, это, – с облегчением выдохнул гоблин. – Да, да… я рад! Волнуюсь, разумеется, ужасно… такое, знаете ли, приятное волнение… ужасное…

Он взял золотой треугольник, почтительно протянутый ему троллем.

– Еще бы, – в голосе Мадьягара проскользнула зависть. – Высочайшая награда, не каждый удостаивается. А какие возможности открываются! – он подавил вздох. – У меня бы тоже голова закружилась. Не удивлюсь, дорогой Куксон, если лет через пятьдесят вы и до золотых пуговиц дослужитесь!

– Может быть, может быть, – бормотал Куксон, напряженно прислушиваясь к звукам, долетавшим со двора.

Золотые пуговицы и впрямь были его мечтой… еще совсем недавно. Да только многое в последнее время изменилось и ни золотые пуговицы, ни почетная медаль за службу не волновали больше гоблина.

Он вынул из ларца следующий треугольник, посмотрел на руны, определяя заклинание: неимоверно сильное. Подавляет чужую магию, да так, что вздумай несчастный арестант воспользоваться своими способностями, заклинание его в порошок сотрет!

Куксон перевел озадаченный взгляд на глухую железную дверь. Кто же находится там, по другую сторону?

Неужели сильф?

Вдруг до слуха гоблина донесся едва слышный звук, словно кто-то легонько стукнул костяшками пальцев в дверь.

Куксон вздрогнул, метнул быстрый взгляд на Мадьягара и Харха: не услышали ли? К счастью, нет: Мадьягар уткнулся в пергамент, проверяет список и мурлычет какую-то песенку, а Хорх смотрит на тюремный двор, по которому как раз тролли-надзиратели идут.

Гоблин замешкался, держа на ладони накладку с заклинанием. Золотой треугольник вдруг показался ему тяжелым, словно камень.

– Теперь пора и дальними темницами заняться, – услышал Куксон голос Мадьягара. – Хорх, подай второй список! Дражайший Куксон, вот что я хотел бы заметить по поводу охранных заклятий…

Гоблин Куксон очнулся. Хочешь, не хочешь, а придется делать то, зачем он сюда явился.

– Прости, – еле слышно пробормотал он и прижал треугольник к холодному железу.

Легкий белый дымок повис в воздухе, а когда он рассеялся, заклинание было прочно впечатано в железную дверь.

Дальние камеры находились в конце галереи, туда и направились.

Куксон изо всех сил старался не паниковать, но на полдороги случилось то, чего он и боялся.

Поднялся во дворе шум, раздались крики, и два колдуна бурубуру, прохаживающиеся вдоль галереи, как по команде остановились, повернулись кругом и пошли на шум, одновременно стягивая с рук толстые кожаные перчатки.

Сердце Куксона оборвалось.

Все это могло означать только одно: Мейса попался.

Кровь в жилах гоблина застыла, будто зимний дух микмак его заколдовал, руки затряслись так, что ларец едва не выпал.

– Что там еще такое? – Мадьягар прервал рассказа (рассуждал о привилегиях, которые дает большая серебряная медаль, а привилегии и впрямь были немалые) и сдвинул брови. – Хорх, узнай!

Тролль исчез.

Как в тумане, гоблин Куксон добрался до дальних камер, поставил ларец на каменный пол.

– Что-то вы, дражайший Куксон, как будто побледнели, – пригляделся к нему начальник тюрьмы. – Верней, позеленели. С чего бы это, а?

Куксон попытался выпрямиться. Поправил колпак, одернул курточку.

– Работы… работы много перед праздниками, – еле выговорил он. – Переутомился… слегка…

Начальник Мадьягар сочувственно поцокал языком.

– Понимаю! У меня ведь тоже сейчас дел невпроворот: отчеты, проверки… перед зимними торжествами всегда так. Ну да ничего, скоро отдохнем!

Он развернул пергамент.

– Итак, на дальние камеры планирую я потратить восемь заклинаний. Начнем вот с этой темницы…

На ватных ногах подошел гоблин к ларцу, откинул крышку и уставился на ряд блестящих треугольников, пытаясь сообразить, какой надо выбрать. Начальник тюрьмы говорил что-то, но слова доносились словно бы издалека, ничего не разобрать.

Куксон заставил себя сосредоточиться: требуется взять серебряные накладки с заклинаниями второго круга.

В голове метались отчаянные мысли: вот сейчас тролли притащат Мейсу, вот сейчас колдуны бурубуру за него возьмутся!

Под сводами галереи зазвучали тяжелые шаги.

– А, вот и Хорх! – воскликнул начальник Мадьягар. – Сейчас узнаем, что стряслось. Конечно, нечего и надеяться, что кто-то сбежать пытался, но…

Гоблин стиснул зубы.

– Ну, что? – нетерпеливо спросил Мадьягар.

Куксон замер, с ужасом ожидая ответа. Сжал накладки с заклинаниями так сильно, что острые края впились в ладони. Казалось, целая вечность прошла, прежде, чем Хорх ответил:

– Ничего особенного: в Западном крыле, в общей камере, четыре арестанта из гномов подрались. Их уже успокоили.

Мадьягар разочаровано вздохнул:

– Жаль, жаль! А я-то надеялся…

Он окинул взглядом тюремный двор.

– Хоть бы один побег! Да разве дождешься….

Куксон перевел дух и принялся за работу.

…Когда все заклятья были наложены и начальник Мадьягар с троллем Хорхом удалились (распрощавшись с гоблином, разумеется), Куксон, на негнущихся ногах заковылял по тюремному двору.

Пребывал в состоянии, близком к панике: где же Мейса? Куда пропал? Что дальше делать?

Закрыл на мгновение глаза, вознес короткую прочувственную молитву – всем гоблинским богам сразу. Поклялся десять золотых нуоблов им пожертвовать, лично отвезти в горы и у входа в священную пещеру сей дорогой подарок возложить, если боги пошлют удачи и сделают так, чтобы то, что Куксон с Мейсой задумали, закончилось бы благополучно.

Куксон открыл глаза, вопросительно посмотрел на небо.

Десять золотых нуоблов! За этакие деньги боги просто обязаны постараться!

Перевел взгляд на тюремный двор: из галереи Южного крыла показался тролль Грух, а на поясе у него – связка ключей.

Куксон поспешил навстречу.

– А, Грух, – еле вымолвил он, уставившись на связку ключей, висевшую на ремне. – Как дела? Все в порядке? В Южном крыле все спокойно?

Говорил, а сам изо всех пытался обнаружить в связке ключ за номером триста двадцать пять, да разве его увидишь, когда проклятый тролль все время переминается с ноги на ногу!

– Так я это… напомнить насчет приглашения на торжества хочу, – забубнил Грух.

Он бурчал что-то, а Куксон, не отрываясь, смотрел на вход в гелерею. Где Мейса? Получилось или нет? Пора бы и ноги уносить, сколько можно по тюремному двору, словно по Сторожевой площади, разгуливать?! И так уже колдуны бурубуру косятся!

И только подумал так, как из Южной галереи показались двое: помощник Граббс собственной персоной, а с ним – пожилой стряпчий с бумагами в руках. Идут не торопясь, деловито обсуждают что-то.

Куксон внезапно почувствовал такую слабость, что в голове зазвенело.

– Ладно, Грух, – пролепетал он. – Будет тебе приглашение. А сейчас – иди…

– Так я… это… – талдычил тролль. – Чего напомнить-то хотел…

– Потом напомнишь, – оборвал его Куксон. – Сказал же, что поговорю с его милостью магом Хронофелом. Гоблины обещания держат… почти всегда!

Насилу отвязался.

Грух вернулся в Южное крыло (прошел мимо Граббса и стряпчего, ничего не заподозрив), а Куксон, на подгибающихся ногах, двинулся им навстречу.

…Только приблизился, как сразу понял: если он, Куксон, не возьмет дело в свои руки, все пойдет наперекосяк, потому что эти двое друг друга давно недолюбливали (были причины, скажет прямо), а сейчас, того и гляди, сцепятся.

– Как же! – сквозь зубы цедил помощник Граббс. – Без тебя бы мы не обошлись, конечно!

– Скажи спасибо, что жив остался, – не хуже горного кота, шипел в ответ стряпчий (два года в камере характер Синджея не смягчили ничуть). – Кое-кто ведь считал себя искусней всех боевых магов вместе взятых!

– Может, и не всех, – с достоинством ответил «Граббс». – Но многих! Уж тебе-то до меня…

– Работать с остальными не пожелал, возомнил, что в одиночку сможешь противостоять оборотням? И что вышло? Амши почти захватили твой разум!

– Ничего подобного! Я бы с ними легко справился, если бы кое-кто не лез не в свое дело и под ногами не путался!

– Справился?! Тот создатель видений, которого мне убить пришлось, тоже так думал. Справился, как же! Были люди, покрепче, чем ты, да и тех амши ломали. А уж тебя-то…

– Конечно, как же! Да я…

– Да ты уже находился под их властью, слабоумный гоблин!

«Слабоумный гоблин»?!

Куксон выразительно кашлянул, но на него и внимания не обратили.

– Если бы не я, – продолжал «стряпчий». – Ты был бы их вечным пленником! Надо было срочно что-то делать!

– И ты не придумал ничего умнее, чем треснуть меня по голове?!

– Это был единственный выход! Оборотни не могут захватить разум человека, если он без сознания! К тому же толку от тебя в той схватке все равно не было!

«Помощник Граббс» сверкнул глазами.

– Это от меня-то?! Да я сражался с амшами! – отчеканил он. – Я…

– Это я сражался, а ты валялся в канаве и очухался только тогда, когда все закончилось, – не остался в долгу «стряпчий».

– Я… – кипя от возмущения начал «помощник Граббс», но тут в перепалку решительно вмешался гоблин Куксон.

– Заткнитесь оба! – яростным шепотом приказал он.

Со стороны, впрочем, все выглядело пристойно: почтенный гоблин Куксон отечески вразумляет помощника Граббса, а пожилой стряпчий, похоже, всецело гоблина поддерживает: надо, надо молодежь уму-разуму учить!

На самом же деле…

– Не для того мы все здесь головами рискуем, чтобы вы, подобно пьяным клуриконам свары посреди тюремного двора устраивали!

Выйдем за ворота, доберемся до «Омелы», а уж там вы можете мутузить друг друга сколько вашей душе угодно, я и слова не скажу!

Спорщики притихли.

– Куксон прав, – пробормотал «помощник Граббс».

– То-то же! – буркнул гоблин и быстро огляделся по сторонам.

– Нечего торчать посреди двора, как каменные тролли. Идем к выходу!

Медленно (чтобы излишняя поспешность не бросилась в глаза) направились через тюремный двор.

– Синджей, Мейса тебе все рассказал?

– Более-менее, – отозвался «стряпчий». – Хотя, по большей части, он разглагольствовал, какой он непревзойденный мастер иллюзий, равных ему нет на всем белом свете!

– Конечно, нет! Много встречал тех, кто на защищенной территории способны человеческие иллюзии создавать?! – тут же встрял «Граббс». Куксон сердито махнул на него пустым ларцом.

– Уймись ты!

Продолжил, поглядывая на «стряпчего».

– Брисс не приедет, так что нам нужна твоя помощь. Ты назначил плату: три дня свободы, – гоблин в упор взглянул на человека. – Мы платим тебе эту цену. Выследи и уничтожь беглого призрака!

«Стряпчий» спросил:

– Почему ты уверен, что это призрак? В прошлый раз, помнится, речь шла о бакбуре?

Куксон сжал ларец так, что крышка едва не треснула.

– Уверен, – сквозь зубы ответил гоблин.

– Потому что, если это бакбур…

Куксон остановился.

– Это беглый призрак, – отчеканил он, изо всех сил пытаясь отогнать нахлынувшие воспоминания, да разве забудешь то, что видел возле «Стеклянной собаки»?!

– И ты его убьешь. И мне плевать, какая обида держит эту нежить на земле, я об этом и слушать не желаю! Ты его уничтожишь, а ежели не согласен – сейчас же убирайся обратно в камеру!

«Стряпчий» посмотрел на Куксона так, словно увидел его первый раз в жизни, потом покосился на «помощника Граббса».

– Призрак вырвал кому-то глаза? – шепотом спросил он у «Граббса».

– Да, – так же тихо ответил тот. – Но с Куксоном об этом лучше не говори. Он сейчас и сам кому угодно может…

– Ясно, – пробормотал «стряпчий».

А гоблин Куксон продолжал.

– Мейса от моего имени должен был взять с тебя особую клятву. Так?

– Так, – подтвердил «стряпчий». – Я произнес ее вслух.

Куксон кивнул. Клятва произнесена, значит, слово свое Синджей сдержит, чего бы это ему не стоило. По истечении же срока добровольно вернется в тюрьму: это условие тоже входило в клятву.

– Не разучился с призраками-то обращаться? – ехидно осведомился «помощник Граббс». – Как-никак, два года отдыхал!

Гоблин бросил в его сторону свирепый взгляд, «помощник» умолк.

Куксону очень хотелось оглянуться, чтобы проверить, идут ли следом колдуны бурубуру или же нет, но он помнил: главное – вести себя естественно, обычно. Если же озираться по сторонам, то это, чего доброго, покажется подозрительным.

Так-то оно так, да только удержаться нелегко, так что Куксон улучил минутку и все-таки оглянулся.

Одноглазые колдуны медленно шли по направлению к Западному крылу.

Уф-ф-ф… значит, ничего не заподозрили. Теперь главное – ворота миновать. А у ворот-то караульные тролли стоят! А ну как взглянут на «стряпчего» повнимательней да и заподозрят неладное?!

Но имелся у Куксона с Мейсой на этот случай особый план…

Гоблин посмотрел сначала на ворота, потом – на серое низкое небо.

Пора бы уже кое-кому и появиться!

И этот «кое-кто» появился.

…Элегантно помахивая фонарными щипцами, над тюремным двором пролетела фея Скарабара.

Тролли-надзиратели поприветствовали крылатую фонарщицу не без почтения. Во-первых, она каждый день зажигала и гасила фонари вокруг тюрьмы, трудилась, не покладая рук, а, во-вторых, попробуй-ка не проявить к фее должного уважения! Фонарные щипцы – штука тяжелая, и Скарабара никогда не промахивалась, роняя их кому-нибудь на голову. К слову сказать, Скарабара была единственной, кому не требовалось получать разрешение на посещение тюрьмы: всем известно, что феи в земные дела не вмешиваются, поэтому всегда вне подозрений. Чародеи, что книжки о крылатом племени писали, выражались заумными мудреными словами: мол, «феи хранят вековой нейтралитет», но на самом деле все объяснялось проще: фей, никто кроме их самих, не интересует.

С высоты полета Скарабара обшарила взглядом двор, увидела знакомых, подлетела и повисла в воздухе на уровне человеческого роста.

– Мейса, на два слова, – решительно сказала она, помахивая фонарными щипцами. – Вчера в «Трилистнике» ты попросил меня прилететь сюда, когда солнце будет стоять ровно над главной башней Гильдии Магов. Я прилетела. Зачем?

– Ну, я…э-ммм… это свидание, Скарабара, – многозначительно пояснил «помощник Граббс».

Карие глазки феи удивленно округлились.

– Ты назначил мне свидание в тюрьме? Почему?!

– Очень просто: хотел тебя удивить! Я над этом долго думал, – проникновенным голосом признался «Граббс». – А потом и придумал! Дай, думаю, назначу ей свидание в тюрьме, пусть удивится! Другая бы, конечно, не оценила такого поступка, посчитала бы странным, но только не ты, правда? Ты – другое дело, ты особенная, не похожая на других. Есть, Скарабара, в тебе какая-то загадка, тайна, разгадать которую никому не по силам…

Фея погрозила ему фонарными щипцами.

– Врешь!

– Клянусь! – вдохновенно продолжал «помощник Граббс».

Куксон, слушая, только ушами повел: вот уж язык без костей!

– Я, как только в первый раз тебя увидел… помнишь, тогда, в «Трилистнике»? Я был…

– Ты был с какой-то девицей, – поджала губы фея. – Я прекрасно помню.

– С девицей? Что за девица? А… да я уж ее и забыл.

– Ты с ней встречался!

– От отчаяния! Исключительно, от отчаяния! На самом деле, я надеялся встретить ту, единственную которой буду хранить верность до скончания веков!

Куксон нахмурился: долго он еще болтать собирается?!

– А когда встретил тебя, то сразу понял, что ты и есть та самая, единственная, – заторопился «Граббс»: видно, тоже беспокоился, что время поджимало. – Имей в виду, я никому еще не говорил таких слов, только тебе!

Щечки феи порозовели.

– Хм, – польщено мурлыкнула она. – Кстати, о той девице. Я все узнала! Она утверждает, что происходит из русалок, а на самом деле – из водяных кикимор.

– Из кикимор?! О, ты открыла мне глаза… а я– то думал, кого она мне напоминает? Надо же, какая ты умная! И красивая, и вообще… м-м-м… а теперь, Скарабара, не могла бы ты… э-э-э-э… не могла бы ты подлететь к троллям у ворот и занять их небольшим, но интересным разговором?

Скарабара насторожилась.

– Это зачем?

– Ну, – «помощник Граббс» замялся. – Да просто отвлеки их на минутку. Вы, феи, так искусны в разговорах, а ты – особенно. У тебя такой чудесный голосок, точно хрустальный колокольчик звенит, так бы слушал и слушал. Так пусть и тролли послушают!

– Мейса! Так вот почему вчера ты умолял меня прилететь сюда?! Тебе нужно, чтобы я… минуточку, – спохватилась фея. – Почему ты в образе помощника Граббса?! Что вообще тут у вас происходит? А, и почтенный Куксон здесь? Приветствую, приветствую!

Куксон наградил фонарщицу мрачным взглядом.

То, что Скарабара узрела не стряпчего, а Мейсу, гоблина не удивило: все феи могут видеть сквозь иллюзии, имеется у них такая особенность. Переживать по этому поводу не стоит: феи умеют рот на замке держать. Болтливы они, конечно, сверх всякой меры, однако же, хорошо знают, о чем болтать, а о чем – промолчать.

А вот насчет помощи… догадывался он, что ничего из этой просьбы не выйдет, да Мейса настоял на своем: запросто уговорю, мол, Скарабару, отвлечь на несколько минут троллей у ворот, а мы за это время мимо них и проскользнем.

Уговоришь ее, как же!

– Так я жду ответа, – железным голосом повторила Скарабара.

– Ну…м-м-м… да так, – пробормотал «Граббс», незаметно оглянувшись. – Мы тут, видишь ли, совершаем побег, – пояснил он шепотом. – Только и всего!

– Меня не касается, что вы совершаете, – отрезала фея. – Значит, насчет свидания ты соврал?

– Что ты, Скарабара, как я мог?! Конечно, нет. Просто подумал… буквально, только что в голову пришло: давай перенесем наше свидание за ворота тюрьмы, а? А теперь почему бы тебе не подлететь к троллям и поболтать с ними пару минут? А мы бы быстренько прошли мимо и…

– Нет, – суровым тоном ответила Скарабара. – Феи в человеческие дела не вмешиваются, мы всегда сами по себе. Мы храним этот… как его… нейтра… нейтру…

– Нейтралитет, – подсказал гоблин Куксон.

– Вот именно.

– Не вмешиваетесь в человеческие дела? Скарабара, дорогая, но где видишь тут людей? – изумился «помощник Граббс». – Я, по-твоему, человек? Или почтенный Куксон – человек?!

– Вы-то – нет, а вот это кто такой?

Фея пригляделась к «стряпчему» и в изумлении вытаращила глаза.

– Синджей?!

«Стряпчий» тяжело вздохнул.

– Приветствую, Скарабара.

– Глазам своим не верю! Так это тебе Мейса помогает бежать? Тебе?! Не может быть!

Куксона прошиб холодный пот.

– Скарабара! – испуганно зашипел гоблин, озираясь по сторонам. – Тише!

– Но, почтенный Куксон, это же удивительно! – блестя глазами, затараторила фея и тут же, спохватившись, зажала рот ладошкой.

– Что здесь удивительного? – буркнул гоблин.

– Они вместе и до сих пор не подрались?! Синджей, ты же клялся начистить ему морду за ту шутку с иллюзией девушки!

«Стряпчий» мрачно взглянул на фею.

– Да, да я все знаю! – торжествующе объявила Скарабара.

– Откуда?

Она хитро улыбнулась.

– Не скажу!

– Отлично, – пробормотал «стряпчий». – Значит, это всему Лангедаку известно?

– Не знаю, как насчет всего Лангедака, но в «Трилистнике» об этом еще долго болтали. И ты уж прости, но потешались мы от души!

– Ясно…

– Да, да! Так будете драться? Только, Синджей, пожалуйста, не бей его по лицу, ладно?

– Я хотел как лучше, – покаянным тоном пробубнил «помощник Граббс», хотя в глазах его плясали озорные огоньки. – Он спас меня от оборотней-амшей, я хотел отблагодарить…

– Хорошенькая благодарность: создать иллюзию девушки и отправить ее Синджею! – проворчал Куксон, бывший в курсе этой возмутительной истории.

– Она ему понравилась, – уверенно заявил «Граббс».

– Как она могла ему понравиться?! Это же иллюзия!

– Ну, он же это не сразу понял, – брякнул «помощник Граббс» и ухмыльнулся.

Скарабара взглянула на выражение лица «стряпчего» и в восторге замахала крыльями.

– Почтенный Куксон, они все-таки подерутся!

Гоблин от страха стал заикаться.

– Не здесь! Сначала доберемся до «Омелы»!

– О! – воскликнула фея Скарабара. – А во сколько начнете? Я прилечу посмотреть. Объявим это битвой за прекрасную девицу, – добавила она. – То есть, за меня, единственную и…

– У него таких как ты, – неприязненно буркнул «стряпчий», – Как снега в горах…

Скарабара нахмурила бровки.

– Нет, не таких, как я! – твердо заявила она. – Я – это другое дело, я – особенная. И Мейса мне клялся, что до меня он никогда не встречался с феями.

– Летающих фей, правда, не припомню, зато остальных было хоть отбавляй. На одной он даже жениться обещал. Или на двух… кажется, даже одновременно.

– Что? – переспросила Скарабара и сжала щипцы покрепче.

– Кто? Я?! – всполошился «помощник Граббс». – Нет, я не то, чтобы обещал… Скарабара, это они сами выдумали! Я и не знал ничего!

– Но ты же клялся, что никогда… – возмущенно начала фея.

– Да я о них уже забыл! Это было сто лет тому назад!

– А потом была еще одна… как же ее звали? С зелеными волосами, страшненькая… она еще каждую полночь норовила превратиться в…

– Болотная фея? Это была болотная фея? – ужаснулась Скарабара.

– Нет, нет, что ты! С болотной феей я бы ни за что…

– Тьфу! Это уж слишком даже для тебя! Ну, погоди, я тебе устрою!

Негодующая Скарабара заложила крутой вираж и стрелой понеслась в сторону ворот.

«Помощник Граббс» вздохнул.

– И кто тебя за язык тянул? Скарабара была частью нашего плана. А теперь и план насмарку и нового врага я себе нажил. Она злопамятная, при первом же удобном случае нафеячит мне – будь здоров. Уронит на голову что-нибудь тяжелое…

– Лишь бы не промахнулась, – с надеждой сказал стряпчий.

А гоблин Куксон пристально смотрел фее вслед.

О просьбе помочь она, конечно, забыла, однако же, в этот момент сами небеса пришли на помощь (в виде тролля-новичка, Куксон его видел несколько дней назад).

Сегодня этот тролль не в будке у ворот сидел, а стоял наверху стены и, когда разгневанная Скарабара проносилась мимо, тролль, еще мало знакомый с характером феи-фонарщицы, буркнул ей что-то.

Скарабара резко остановилась в воздухе.

– Ты кому это сейчас сказал «пролетай быстрее»?! – зловещим тоном осведомилась она. – А? Я тебя спрашиваю, кому ты это сказал?! Ты это мне сказал?!

Тролль из караульной будки у ворот поспешил на помощь соплеменнику:

– Почтенная Скарабара! – закричал он, высунувшись из окна и задрав голову вверх. – Он у нас новенький, не гневайтесь на него! Ляпнул, не подумавши!

– Не подумавши?! – бушевала разъяренная Скарабара. – А вот я его научу, как с феями разговаривать следует! Не прилечу вечером фонари зажигать, насидитесь в темноте!

Куксон увидел, что и третий тролль, что прохаживался возле ворот, пытается утихомирить фею-фонарщицу, и быстро шепнул спутникам:

– Проходим!

Помахал на ходу пропуском (тролль, вовлеченный в перепалку, только рукой махнул: дескать, проходите!), нырнул в калитку – и тюремный двор остался позади.

…Теперь, когда серые острожные стены остались за спиной, гоблин Куксон в полной мере осознал то, что совершил.

Свет померк перед его глазами: он, почтенный уважаемый гоблин – организатор дерзкого побега! Замыслил преступление, и, мало того, что осуществил его, да еще сделал это при содействии сильфа. Сильф в сообщниках – хуже и быть не может! Правда, Мейса – сильф только наполовину, да кто на это смотреть станет? Заточат его в камеру в Восточном крыле, и какой-нибудь чиновник Ведомства по делам магии (Куксона-то, разумеется, тоже посадят!) запечатает его дверь золотым треугольником.

Гоблин задрожал, взглянул на Мейсу: тот шагал рядом, уже в обычном своем обличье, и выглядел как всегда, разве что был бледнее обыкновенного, да под глазами темные тени залегли. Нелегкое это дело – держать иллюзии на территории, защищенной от магии! Много сил требует, а неопытного создателя видений и вовсе убить может.

Точно угадав его мысли, Мейса проговорил:

– Ну, Куксон, с иллюзиями на сегодня – все. Те, что я создал, поддерживать смогу, но новых видений от меня не требуй: надо передохнуть немного.

– Мейса, что мы наделали! – простонал гоблин, хватаясь за голову. – Мы – государственные преступники! В тюрьму нас, на каторгу, в кандалы навечно!

– Не паникуй, Куксон, – хладнокровно ответил сообщник. – Мы же временные преступники, понимаешь? Временные. Через три дня вернем его обратно в камеру, – он кивнул на дряхлую гоблиншу, ковыляющую рядом. – И никто ничего не узнает.

Гоблин приложил руку ко лбу.

– Да, да… но как я только подумаю, что нам еще раз все это проделывать придется, так у меня мороз по коже!

Он взглянул на «гоблиншу».

– Ты ведь управишься за три дня? – умоляюще спросил Куксон. – Выследишь призрака и уничтожишь его? Сделаешь это?

– Я же поклялся, – буркнула «гоблинша». – И небо слышало мои слова.

Мейса вздохнул:

– Ты уж не подведи, – он слегка подтолкнул «гоблиншу». – Давай, давай, шевелись! Мы тебя из камеры вытащили не для того, чтобы ты по Лангедаку разгуливал!

«Гоблинша» сердито фыркнула.

– Может, мне еще пробежаться, чтобы вас порадовать? – язвительно осведомилась она.

– Почтенные гоблинши не… не бегают, – Куксон, то и дело вытирая колпаком испарину со лба, в очередной раз оглянулся: нет ли погони. – Это сразу же вызовет по… подозрение.

– Не мог другую иллюзию создать, помоложе? – прошипела пожилая «гоблинша», метнув сердитый взгляд на Мейсу. – Непременно нужно было заставить меня ковылять по Лангедаку в виде страшной гоблинши в бородавках?

– Какая тебе разница? – удивился Мейса.

Куксон недовольно поджал губы. «Страшная гоблинша в бородавках»! Можно подумать, человеческие старухи лучше выглядят. Пожилые гоблинши-то не в пример благообразней к старости делаются: слегка зеленеют лицом, обзаводятся бородавками, а что уши покрываются седым пушком, так это только прибавляет почтенности.