Текст книги "История, рассказанная в полночь"

Автор книги: Ирина Сербжинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Вот тебе и надежное заклинание!

От яркой огненной вспышки перед глазами Куксона заплясали светящиеся пятна. Он потряс головой, поморгал, чтобы восстановить зрение (гоблины, конечно, неплохо видят в темноте, но только не тогда когда прямо перед носом полыхнули магическим огнем!), и вдруг краем глаза заметил мелькнувший серебристый блик. Отскочил, но недостаточно проворно, зеркальный мастер-то двигался куда быстрее!

Словно сверкающий вихрь врезался в гоблина и швырнул в сторону. Куксон пролетел через всю комнату, с размаху ударился в стену и рухнул на старый стул, который тут же с треском развалился. Несколько мгновений оглушенный гоблин лежал среди обломков, щурясь от плавающих перед глазами огненных мушек, которые никак не могли остановиться, потом приподнял голову. Лишь по чистой случайности осколок – оружие против зеркальной тени – из рук не выпустил! А она тут как тут: надвигается медленно, зловеще. Гоблин Куксон поднялся, держась о стену (ноги плохо держали, а в голове словно колокола гудели) и приготовился к схватке. На магию уже не рассчитывал, только пообещал сам себе, коль жив останется, непременно к создателю заклинаний заглянуть, сказать пару теплых слов.

И вдруг услышал шаги на крыльце.

Обернуться и посмотреть, кто на помощь спешит, не рискнул: не сводил глаз с приближающейся зеркальной тени.

Сначала до слуха гоблина донесся скрип ступеней, звяканье дверного кольца, а потом – голоса дружно заголосивших поганок:

– О, а это кто пожаловал? Ба, да это зимний дух! Так, ясно, уж тебя грибочками соблазнить не получится…

Зимний дух вошел в «Омелу».

… Куксон стоял, прижавшись спиной к стене, переводя глаза с зеркальной тени на микмака: старался держать в поле зрения обоих противников, а это не так-то легко было.

– Ты еще жив, гоблин? – с усмешкой промолвил микмак.

– Жив, – коротко ответил Куксон. Следовало, конечно, ответить язвительно и остроумно, да никакие колкости на ум не приходили.

– Слишком живучий ты… и слишком смышленый. Это ведь ты догадался про зеркального мастера узнать?

– Я, – так же коротко ответил гоблин, по-прежнему зорко следя за происходящим.

– И осколок ты раздобыл? Где?

– Там, – ответил Куксон, не вдаваясь в подробности.

Микмак покачал головой. Он стоял на пороге, а за его спиной, в проеме открытой двери, все падал и падал снег.

– Зажился ты на этом свете, гоблин. Пора тебе на другую сторону жизни. И тебе, и друзьям твоим…

Послышалось в его голосе что-то такое, от чего у Куксона по спине ледяной озноб прополз. Догадался, что не просто так зимний дух в «Омелу» вошел: хочет он посмотреть, как зеркальная тень гоблина убьет. Микмак, угадав его мысли, усмехнулся.

Он поднял руку, направил ее на зеркальную тень, покорно ждущую его приказа.

– Тень, дух мастера Лаутана, повинуйся мне!

Зеркальная тень сделала неуловимое текучее движение: скользнула вперед и замерла на мгновение, ожидая приказа.

Куксон взглядом измерил расстояние до зеркальной тени: не более двух стрел. Микмака больше не слушал: в голове гоблина родился отчаянный план и теперь Куксон выжидал подходящий момент. Он сделал крошечный незаметный шажочек в сторону тени: сначала один, потом – другой.

– Убей гоблина, а затем отправляйся…

Пора!

– А-а-а-а! – отчаянно завопил Куксон, в два лихих прыжка преодолел расстояние до зеркальной тени и вонзил осколок ей в спину.

Пусть глупцы считают, что бить в спину – удел трусов, что это не по чести и не по правилам. Гоблины никогда не играют по правилам!

Тень содрогнулась, а затем стремительно обернулась. Язык Куксона примерз к небу: такими страшными оказались ее сверкающие глаза. Куксону даже показалось на мгновение, что в этих зеркальных глазах разглядел он собственное отражение: взъерошенного гоблина с выпученными глазами, в колпаке, нелепо сбившемся на одну сторону.

– Убей его! – донеслось до слуха гоблина свистящий, точно зимняя вьюга, голос микмака.

Куксон бросился наутек. В дверь не выскочишь, возле порога микмак стоит, так что гоблин метнулся к лестнице, что наверх вела: больше бежать некуда. На первой же ступеньке споткнулся и едва не упал, но тут же вскочил и даже успел взглянуть назад: плохо дело!

Микмак идет следом, а зеркальная тень…

Увидев ее в двух шагах от себя, почтенный гоблин взвился по лестнице с такой прытью, что и сильф бы позавидовал. Но тень взмыла по ступеням еще быстрее, занесла над головой сверкающий обломок зеркала и стала надвигаться на гоблина. Куксон был начеку: свой осколок держал крепко и, понемногу отступая назад, не сводил глаз с противника. Но, как ни сторожил он каждое движение тени, все равно пропустил момент, когда она метнулась вперед. Прямо перед глазами гоблина блеснуло зазубренное стекло, и лицо вдруг обожгло словно огнем.

Больно было так, что Куксон даже вскликнуть не смог, словно голоса лишился. А потом, (он и глазом моргнуть не успел), как тень оказалась прямо перед ним: серебристая фигура, будто сделанная из жидкого зеркального стекла. Мгновение – и холодная твердая рука схватила гоблина за горло.

Куксон забарахтался, пытаясь освободиться, но не тут-то было: зеркальный мастер без труда удерживал его.

Силы были неравны, от ледяной руки, стиснувшей горло, растекался по всему телу гоблина холод и в нем, в этом холоде, ощущалась какая-то зияющая, бездушная пустота. Точно гигантская ледяная змея (кто-то из магов рассказывал о таком чудовище) обвилась вокруг и сжимая кольца все крепче и крепче, замедляя сердцебиение, лишая возможности дышать.

Осколок зеркала, напоминающий узкий острый нож, появился перед лицом Куксона.

Гоблин задергался, стараясь вырваться – тщетно.

Нет, не справиться ему с тенью, нипочем не справиться! Сейчас сверкнет зеркальная молния – и это будет последнее, что суждено увидеть в своей жизни Куксону. И микмак, поднявшись по лестнице, обнаружит его с перерезанным горлом, как и всех тех, кого убил по его приказу зеркальный мастер. Задыхаясь и почти теряя сознание, гоблин Куксон уставился в глаза тени: жуткие, безжизненные… и вдруг замер: показалось, что там, в глубине зеркальных глаз снова мелькнуло чье-то отражение, но не его, Куксона, а…

Позабыв о тени, о холодной стеклянной руке, сжимающей его горло, гоблин напряженно вглядывался в чужие глаза.

– Пичес?! – прохрипел он.

Зеркальная нежить оскалила зубы.

Куксона вдруг захлестнула волна свирепой ярости.

Он сжал осколок и, собрав последние силы, вонзил его в лицо зеркального убийцы. Не ожидавшая этого тень отшатнулась, хватка ее ослабела.

Краешком сознания, там, куда забился здравый смысл, Куксон все еще ощущал страх и панику, и отчетливо понимал, что жизнь его висит на волоске, но все это тут же было смыто новой волной ярости.

– Ага! – завопил он, нанося беспорядочные удары и почти не чувствуя боли от того, что и ему достается. – Хочешь убить меня? Давай, попробуй!

Помнил твердо: каждый удар, нанесенный куском волшебного зеркала, ослабляет тень, забирает у нее частичку силы – так в записке, полученной от гоблинов с ночного рынка, говорилось.

– Вот тебе! Вот тебе!

Тень скользнула к стене и в одно мгновение оказалась вдруг на другом конце коридора.

Куксон бросился следом, что-то крича во все горло (надеялся, конечно, что издавал древний гобинский клич, призванный устрашить противника). Ему было наплевать, что тень порежет его на кусочки, что в другое время он ни за что не осмелился бы схватиться с таким противником, и даже возможная близкая смерть его больше не пугала.

С воинственным воплем, Куксон сделал два громадных пряжка по узкому коридору, вслед за зеркальной тенью (ее в полутьме прекрасно видно было, этакий серебристый блик) и остановился. Куда она делась? Быстро огляделся по сторонам, опасливо посмотрел наверх – не прячется ли под потолком? Но там ее не было.

Где же она? Вдруг в конце коридора заметил, словно сверкнуло что-то.

Это она в каморку бирокамия нырнула, сообразил Куксон, но зачем? И тут же догадался, зачем. Удалось ему ранить зеркальную тень, (тут гоблин с досадой хлопнул себя по лбу: в сердце нужно было вонзать осколок, прямо в сердце, как он об этом забыл?!), ранить серьезно, но все же не смертельно, и теперь она, эта нежить проклятая, замыслила скрыться в зазеркалье, исцелиться и набраться сил.

– А ну стой! – во все горло гаркнул Куксон. – Стой!

Он бросился по коридору, в одну секунду достиг каморки и ворвался внутрь.

И тут же что-то стремительное и блестящее налетело на него, сбило с ног и отшвырнуло в сторону. Куксон с размаху ударился о дверь и брякнулся на пол, крепко приложившись затылком и, удивительное дело: сначала услышал в собственной голове странное жужжание и щебетание, а потом – сокрушенный голос Синджея, звучавший как бы откуда-то издалека:

– Ты, Куксон, гоблин, конечно, смелый, но вот с мозгами у тебя, прямо скажем, не очень. Мог бы и догадаться, что он тебя здесь поджидает!

Куксон со стоном пошевелился, гадая, целы ли кости, потом осторожно повернул голову набок (где же тень?) и вдруг глаза его выпучились от ужаса: прямо в лицо ему летело сверкающее лезвие.

Гоблин отпрянул, острый осколок вонзился в пол. Мгновение Куксон лежал неподвижно, скосив вытаращенные глаза на кусок зеркала, потом вскочил на ноги. От резкого движения голова закружилась, и он едва не упал, пришлось упереться рукой в стену. На стене остался смазанный отпечаток ладони, красного цвета. Куксон отыскал глазами свой осколок: вот он, под ногами! Попытался быстро поднять – комната вдруг закружилась, пол качнулся и гоблин едва не упал. Однако же удалось ухватить осколок, хотя он так и норовил выскользнуть из плохо гнущихся, перепачканных кровью пальцев.

Ничего, ничего, все еще не так плохо и он, Куксон, все еще может сражаться!

Он сделал шаг, другой, не сводя глаз с зеркального мастера, тот медленно скользил по комнате, заходя за спину гоблину, но Куксон был начеку.

Поворачивался следом, отступая понемногу, пятясь – и вдруг замер: обнаружил внезапно, что стоит спиной к зеркалу, тому самому, из которого вызвал когда-то бирокамий тень убитого мастера. И сейчас эта тень медленно, но уверенно наступала на гоблина, тесня его ближе и ближе к зеркальной ловушке. Куксон быстро оглянулся: шага три осталось, не больше. Зеркальная тень метнулась вперед, блеснул осколок, гоблин отпрянул назад, увернувшись от удара, который запросто мог бы оставить его без головы.

Снова оглянулся: два шага!

Отступать больше некуда, зеркало прямо за спиной!

Выглядит оно как обычно, вот только знаменитая гоблинская интуиция не подсказывала даже, а вопила во все горло, что от этого обычного зеркала в дешевой деревянной раме следует держаться как можно дальше.

Эх, погибать, так только так, как подобает настоящему гоблину!

С воинственным криком (звучавшем слегка панически) Куксон бросился вперед, размахивая осколком. Удалось вонзить его раз, другой, но тут же и сам едва не лишился чувств от боли: зазубренное стекло ударило в плечо, да так, что левая рука мгновенно онемела, а рукав намок от крови. Снова блеснул окровавленный кусок стекла, Куксон отскочил, налетел на трехногий умывальный столик, стоявший возле двери, отчаянно взмахнул правой рукой (левая-то не действовала!), пытаясь удержаться на ногах, но поскользнулся и растянулся во весь рост. Осколок выскользнул и отлетел в сторону. Гоблин попытался вскочить, но сил на это уже не хватило. Тогда Куксон с трудом приподнялся, сел, прислонившись к стене: оставалось лишь смотреть, как медленно и неотвратимо приближается смерть со сверкающими зеркальными глазами.

Что ж, пришло время умереть, как подобает гоблину, а перед этим – поблагодарить всех гоблинских богов за то, что даровали они ему, Куксону, жизнь достойную и долгую, хотя, честно говоря, могли бы и подлинней жизненный срок отмерить, даром что ли он целых восемь золотых нуоблов обещал богам пожертвовать? И он бы непременно эти денежки своими руками на порог священной пещеры возложил (ну, может не восемь, а чуток поменьше: боги в последнее время были не очень-то щедры на помощь, так что хватит с них и пяти… четырех золотых нуоблов), да вот какая незадача: он, Куксон, сейчас умрет, так что пусть боги не гневаются, что не получат денег. Конечно, если бы он жив остался, он бы непременно…

Шатаясь и покачиваясь, зеркальный мастер сделал шаг, другой, занес над гоблином руку с зазубренным окровавленным осколком… Куксон и дышать перестал.

И вдруг мастер замер и, покачнувшись, с тихим звоном рухнул навзничь.

Мгновение Куксон смотрел на поверженного врага, боясь пошевелиться, потом выдохнул и вытер со лба ледяную испарину.

Магия давным-давно разбитого зеркала сделала свое дело.

Но битва была еще не закончена.

Куксон осмотрелся вокруг, отыскал взглядом отлетевший осколок и на четвереньках пополз к нему, больше всего на свете опасаясь сейчас лишиться чувств, так и не сделав самого главного. Однако же, все обошлось.

С осколком в руке Куксон наклонился над поверженным врагом.

– Что, взял? Будешь знать, как связываться с гоблином!

Куксон взглянул прямо в сверкающие глаза.

– А это, – выдохнул он сквозь зубы. – Тебе за Пичеса!

И с этими словами Куксон вонзил осколок в сердце зеркального мастера.

…Куксон валялся на полу, уставившись в потолок. Вот так бы лежать и лежать и ни о чем не думать… но тут его пронзила ужасная мысль: он тут отдыхает-прохлаждается, а его друзья с хогленом сражаются! И никто, кроме него им не поможет!

Кряхтя и охая, поднялся.

Взглянул на кучку блестящих осколков, в которую превратилась зеркальная тень (радости от победы почему-то не ощущалось), и потащился к дверям.

И вдруг замер, сердце в груди так и подскочило: на пороге стоял микмак.

Зимний дух увидел осколки на полу и поднял взгляд на Куксона.

Гоблин попятился.

– Зеркальной тени больше нет! – выпалил он. – Никто больше не будет убивать неумирающих!

Микмак медленно двинулся вперед, зеркальные осколки захрустели у него под ногами.

Куксон отступил: сражаться с зимним духом у него сил не было, да и как с ним сражаться?

Эх, пришел бы кто-нибудь на помощь!

И тут небеса услышали гоблина.

Услышал он (слух-то у гоблинов отменный!), как поганки внизу возмущенно заголосили:

– Ну, наконец-то! Закрой дверь, Грогер, холодом тянет! Ты посмотри только, что здесь творится! Все как будто наших грибочков наелись!

Грогер, верный друг, вспомнил о Куксоне!

Хотел Куксон крикнуть, что здесь он, наверху, да не мог выдавить ни слова.

Но Грогер и сам догадался: послышались торопливые шаги, словно кто-то бежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, скрип половиц в коридоре, а потом – тревожный голос приятеля:

– Куксон, где ты? Ты жив?

– Жив! – пискнул тот: голос что-то сорвался. Куксон кашлянул, прочищая горло, и повторил: – Жив я!

– Ненадолго, – злобно процедил зимний дух. – Проклятый гоблин! Все из-за тебя!

В дверях появился Грогер, Куксон облегченно перевел дух: все же вдвоем не так страшно!

Микмак обернулся:

– Ты тоде торопишься умереть, гоблин?

Грогер не испугался:

– Посмотрим, кто умрет, – ответил он. – Мне уже доводилось убивать таких, как ты: я бывал в Зимнем королевстве.

«В Зимнем королевстве?», – ужаснулся гоблин Куксон. – Как же он оттуда живым-то вернулся?!

Микмак вдруг завел какое-то заклинание, заунывным голосом, точно зимний ветер воет. В комнате сгустилась темнота, похолодало. На стенах появился иней, оконное стекло затянул морозный узор.

– Он заморозить нас хочет! – испуганно вскричал Куксон и облако пара вырвалось из его рта вместе словами. Куксон нагнулся, подобрал осколок, но пальцы застыли, не слушались и осколок, звякнув, выпал. Да и не страшен осколок волшебного стекла зимнему духу!

Грогер быстро двинулся вперед, в морозной полутьме блеснул кинжал снежных великанов. Становилось все холоднее и холоднее, Куксон изо всех сил старался не стучать зубами.

Грогер наступал на зимнего духа, не сводя с него глаз, словно задумал что-то.

Микмак повернулся, чтобы держать его в виду. Он дохнул холодом, ледяное облако окутало Грогера, осев снегом на его лице и тут же растаяло.

– У тебя слишком горячее сердце, гоблин. Да только тебе это не поможет. Сейчас кровь в твоих жилах превратится в лед!

Куксон от ужаса даже дышать перестал. Слышал только, как хрустят под ногами осколки зеркала, да стучит собственное сердце.

Зимний дух стоял посреди комнаты. Зеркало тускло поблескивало за его спиной, то самое, из которого когда-то появилась зеркальная тень. Куксон, моргая обледеневшим ресницами, пригляделся: показалось, что поверхность зеркала подернулась рябью.

– Со мной вам не справиться, – прошипел зимний дух. – Меня не убить!

Грогер вдруг опустил руку с кинжалом и усмехнулся.

– Я и не собираюсь, – сказал он.

А потом (Куксон и глазом моргнуть не успел), Грогер быстро шагнул вперед и толкнул микмака в грудь.

Тот покачнулся, взмахнул руками и…

Куксон разинул рот.

Зеркало словно втянуло его в себя. Еще мгновение было видно, как закручивается внутри зеркала сверкающая воронка, мелькнул микмак, гоблин даже разглядел его искаженное лицо, и в туже минуту все исчезло. Поверхность зеркала сделалась ровной и отражала то, что и положено: маленькую каморку, да двух гоблинов.

– Ты… – выдавил Куксон, еле шевеля замерзшими губами. – Ты отправил его в зеркало вместо мастера Лаутана?!

Грогер оглянулся по сторонам, ухватил тяжелый табурет и с размаху запустил в зеркало. Со звоном посыпались осколки, усыпая все кругом сверкающим стеклом.

– Туда ему и дорога, пусть станет зеркальной тенью! Надеюсь, Синджей найдет какое-нибудь заклинание, чтобы навечно заточить его там.

Куксон хлопнул себя по лбу.

– Синджей! Как я мог забыть?! Огонь! Огонь! Грогер, где у тебя огниво?!

Они выскочили из каморки, сломя голову, понеслись по коридору, скатились по лестнице и, толкая друг друга, бросились к очагу. Грогер мигом развел огонь и Куксон, схватив пылающую головню, помчался к выходу. Выскочил в дверь, кубарем скатился с крыльца и, увязая в снегу, побежал к высокой сосне. Грогер бежал следом.

Поспели вовремя: у высокой сосны женщина-хоглен, Синджей нож у ее горла держит, Мейса метнулся к гоблину и, выхватывая головню, прошипел сердито:

– Где тебя носило, Куксон? На праздничный обед в Гильдию ходил, что ли?!

Каково?!

Он, Куксон, смертельную схватку вел, зеркальную тень уничтожил, а ему такое говорят!

Ну да ладно, вот сейчас покончат с чудовищем, пепел в лесу развеют, а потом Куксон им все поведает. Вот уж удивятся!

Но сначала хоглена уничтожить надо, сжечь живьем, это ведь единственный способ с ним разделаться.

Единственный.

Хотя…

И вдруг Куксона осенило.

– Стой, стой! – отчаянно закричал он, подскочил к сосне и ногами разбросал в стороны хворост, который Горогер таскал. Потом выхватил у Мейсы головешку и сунул в снег. Головня зашипела и погасла.

– Куксон, ты что? – изумился Мейса. – С ума сошел?

– Нет, нет, – заторопился гоблин. – Просто подумал только что… мысль одна в голову пришла! Сейчас объясню.

И объяснил.

Глава 12

С утра денек выдался ясный, морозный, а к обеду затянуло небо облаками, и запорхал, закружил над Лангедаком снежок. Это уж как всегда: обычно на зимние праздники снегопады и начинаются. Вот и в этом году так же: придут завтра в город праздники по свежему глубокому снегу. Будут все радоваться, дарить друг другу подарки, собираться в трактирах, пить горячее вино, на санках кататься. Чередой пойдут парадные обеды: завтра ровно в полдень – в Стеклянной Гильдии, послезавтра – в Гильдии магов, а потом и в остальных. На целую неделю торжества расписаны!

Гоблин Куксон покосился на собственный стол, заваленный пригласительными бумагами и записками от важных персон. Приятно, конечно, что все о тебе помнят, все хотят тебя в гостях видеть, да только у Куксона имелись другие планы…

Он подошел к окну, взглянул на заснеженный город, на Сторожевые ворота, на караванную дорогу, что вела в горы, а потом – все дальше и дальше, в неизведанные земли.

Гоблин отошел от окна и позвонил в колокольчик, вызывая помощника Граббса: надобно было закончить кое-какие дела.

– Вот что, Граббс, – начал Куксон, заложив руки за спину и прохаживаясь по кабинету. – Давай-ка еще разок все повторим. После зимних праздников из городов по другую сторону гор начнут поступать годовые отчеты по продажам заклинаний. Ты все бумаги внимательнейшим образом проверяй, потому что тамошние казначеи иной раз…

Тут он бросил взгляд на помощника и умолк.

Смутившийся Граббс безрезультатно попытался одернуть коротенький сюртучок из сверкающей серебряной парчи, расшитый розовым жемчугом.

– Э… так ведь праздник завтра, почтенный Куксон! – пробормотал помощник. – Вот я и…

Куксон покосился на украшенный нетающими снежинками колпак Граббса, на лазоревые башмаки с огромными бантами и кашлянул в кулак.

– Ну-ну…

Ох, молодежь, молодежь. Все-то они за чужеземной модой гонятся, на смех себя выставляют! Вот и Граббс туда же… одна надежда: перебесится, остепенится и станет солидным почтенным гоблином, каким, как он, Куксон.

Куксон покосился на Бонамура, важно возлежавшего в кресле: глаза «страшного чучела» лукаво блеснули.

Гоблин Куксон сдвинул брови и возобновил хождение по кабинету.

– Так вот, о ведомостях…

Покончив с наставлениями (подробно все разъяснил, а кое-что и записать заставил), сделал паузу.

Понятливый помощник тотчас же раскрыл папку и вынул лист пергамента.

– Начальник тюрьмы снова прислал записку. Покорнейше просит в полдень присутствовать при встрече, – Граббс протянул листок Куксону. – Это насчет лепрекона-фальшивомонетчика.

Куксон покачал головой.

– Ох, замучили! – пожаловался он (очень естественно получилось, помощник Граббс даже сочувственно вздохнул). – Вчера битых два часа в тюрьме проторчал: дополнительные заклятья на особые темницы накладывал! Мадьягар-то, после того, как лепрекон невосприимчивым к магии оказался и из камеры улизнул, три прошения в нашу Гильдию подал: требовал, чтобы для охраны Восточного крыла самые мощные охранные заклинания предоставили. Уж я с ними вчера возился-возился!

– Но ведь лепрекона-то поймали?

Куксон пробежал глазами письмо.

– Поймать-то поймали, – проговорил он. – Да только, похоже, что он сухим из воды выйдет. Из самой столицы, из Гильдии Алхимиков, гонцы за ним прибыли, да еще и собственных стряпчих с собой привезли!

– Гильдия Алхимиков? – помощник Граббс наморщил лоб, припоминая, и хотел почесать за ухом, но вовремя спохватился и отдернул руку. – Это те чародеи, что свинец в золото превратить пытаются? Я слышал, что на самом деле они фальшивой монетой занимаются, а чародейские опыты – только для виду.

– Так и есть. Фальшивомонетчики они, а не алхимики, и с Воровской Гильдией тесно связаны, – пояснил Куксон. – Все это знают, да только за руку поймать не могут. У них все шито-крыто и стряпчие самые лучшие служат. Лепрекон-то, видно, важная птица, раз представители Гильдии его вызволять приехали. Ну, посмотрим, посмотрим, как это у них получится, – пробормотал Куксон с сомнением. – Из когтей Мадьягара так просто не вырвешься.

Он свернул пергамент и сунул в карман.

– Придется наведаться, – Куксон взял лежавшую на столе куртку. – Раз дело касается узника из Восточного крыла, то полагается, чтобы при важном разговоре кто-нибудь из Магической Гильдии присутствовал – таковы правила. Вообще-то, это чародея Тиллинория обязанность, но он сейчас с его милостью магом Хронофелом списки приглашенных на торжественный обед уточняет. Вот я и вызвался заменить, – небрежно сообщил Куксон, укутываясь в теплый шарф. – Пойду, пожалуй, как раз вовремя успею. А ты за меня оставайся, посетителей принимай. Интересно, кого сегодня северный ветер принесет?

…До тюрьмы добрался благополучно. Сердце громко стукнуло, когда окинул взглядом гоблин Куксон вымощенный булыжником двор, троллей-надзирателей, колдунов бурубуру, неспешно прохаживающихся по крытым галереям.

– Почтенный Куксон, – низко поклонился ему один из троллей. – Начальник Мадьягар вас в Восточном крыле ожидает.

– Проводи, – важно распорядился гоблин, хотя мог бы, конечно, и сам дойти, прекрасно дорогу знал.

… Поспел Куксон как раз вовремя. В галерее увидел он побагровевшего от злости Мадьягара (славный подарочек к зимним торжествам получил: а ну, как и на самом деле беглеца-лепрекона освобождать придется?!), тролля – главного надзирателя, парочку чиновников из Тюремного Ведомства (им Куксон кивнул небрежно: невелики птицы!), трех важного вида господ, одетых богато, по-столичному, да двух стряпчих: молодых, подтянутых и черезвычайно вежливых.

К ним Куксон пригляделся повнимательней: так и есть, оба из вампиров. Пропал Мадьягар! Хватка у вампиров-стряпчих была драконьей, а уж об их дотошности и изобретательности легенды ходили.

И в следующую минуту гоблин Куксон убедился, что не легенды это, а истинная правда.

– Ваш лепрекон, – брызгая слюной, вопил багровый Мадьягар. – Обернулся крысой и тем самым нарушил главное правило моей тюрьмы! Никакой магии на территории! Это запрещено! Применение магии карается смертной…

– Досадная случайность, – хладнокровно ответил первый стряпчий. – Подзащитный с детства подвержен самопроизвольными превращениями, контролировать которые не в состоянии. Редчайшее заболевание! Вот бумага от королевского лекаря, подтверждающая наши слова.

Мадьягар свирепо взглянул на пергамент, украшенный солидными печатями и подписями.

– Потом он совершил побег! Сбежал из защищенной заклинаниями камеры! За такие вещи в моей тюрьме…

– Печальное недоразумение. Подзащитный страдает лунатизмом в тяжелой форме, – вступил в разговор второй стряпчий, спокойный, как скала. – С наступлением ночи покинул камеру, следуя зову луны, сам не осознавая, что делает. Вот заключение главного оборотня столицы, уважаемого Хегара, известного специалиста по лунатизму, – еще одна бумага с золотой печатью перешла в руки начальника тюрьмы.

– Что?! Лунатизм? Не морочьте мне голову, ваш лепрекон – такой же лунатик, как я – фея!

Лицо Мадьягар приняло лиловый оттенок, Куксон всерьез забеспокоился: не хватил бы начальника тюрьмы удар!

– Он прятался во дворе, мы пытались его обнаружить! Были вызваны маги, они-то его и нашли! Нет, это был побег! Побег! Преступление! И не тычьте мне в нос бумаги от специалиста по лунатизму!

Мадьягар хищно сверкнул глазами.

– Если он лунатик, почему же он днем не вылез, не сдался добровольно?

– Тяжелые воспоминания прошлого. Подзащитный страдает острыми приступами паники и беспричинного страха, появившимися после случайного столкновения с драконом, – сообщил первый стряпчий.

– Что?! С драконом? Он пытался впарить дракону фальшивое золото?!

– Совершенно случайно вспомнив об этой роковой встрече, несчастный вне себя от ужаса бежал во двор в поисках надежного укрытия. Вот документ, подтверждающий встречу с драконом, а вот – свидетельство о наличии у подзащитного припадков страха. Все заверено гербовыми печатями.

– Как видите, – подхватил второй стряпчий. – Наш клиент страдает глубоким душевным расстройством и не может нести ответственность за содеянное. Сразу же после освобождения, он будет помещен в монастырь для душевнобольных.

– После освобождения? – зловеще переспросил Мадьягар.

– Разумеется. Вот ходатайство заместителя главы Острожной Гильдии королевства… узнаете подпись?

Мадьягар взглянул.

– У вас на все найдутся нужные бумажки с подписями, верно? – сквозь зубы процедил он, сжимая кулаки.

Стряпчие-вампиры одновременно улыбнулись, блеснув клыками.

– Хорх, – выдавил начальник тюрьмы, обращаясь к троллю. – Отопри камеру с лепреконом!

Один из столичных гостей, не проронивший по время разговора ни слова, открыл рот.

– Благодарю, почтеннейший, – добродушно промолвил гость. – Одно удовольствие было с вами побеседовать. Редко встретишь такого умного и понятливого человека, как вы!

Куксон явственно услышал, как Мадьягар скрипнул зубами.

…Дожидаться освобождения лепрекона-фальшивомонетчика Куксон не стал. При разговоре Мадьягара и посетителей он присутствовал, почтение свое столичным гостям засвидетельствовал – так чего еще?

Гоблин попрощался со всеми и вышел на тюремный двор. Падал снег, мягкие крупные хлопья ложились на булыжники, на крыши сторожевых башен. Куксон постоял немного, глядя на низкое серое небо, на летевший снег, на высокие ели за тюремной стеной.

Три дня прошло, а, кажется, вся жизнь за это время промелькнула!

Что ж, можно было возвращаться в Ведомство, в свой уютный кабинет, к письменному столу, заваленному папками, к неспешным долгим разговорам с посетителями, ну, и еще кое к чему.

Но Куксон постоял-постоял и решительно двинулся через тюремный двор, направляясь к Южному крылу.

Оставалось у него еще одно, последнее дело.

Самое важное.

… Возле входа повстречался знакомый тролль-надзиратель.

– Это… с зимними праздниками вас, почтенный Куксон!

– И тебя тоже, Грух, – кивнул гоблин. – Заглядывал я к начальнику Мадьягару по важному дельцу… слышал, наверное, про столичных гостей?

– Ну, это… слышал, конечно, – хмыкнул тролль, бренча связкой ключей. – Мы, надзиратели, как увидели стряпчих из вампиров, так и поняли: плохо дело! Это…отдавать лепрекона придется!

– Так и есть, – сказал гоблин. – Освободили его.

Тролль огорченно поцокал языком.

– Жаль, жаль… теперь долго ждать, пока еще кто-нибудь сбежать надумает!

– М-да, – неопределенно проговорил Куксон и вынул из кармана узкий синий конверт с серебряной печатью. – Кстати, Грукх, вот тебе приглашение на парадный обед Караульной Гильдии. Мы, гоблины, всегда слово держим, не то что некоторые…

Он посмотрел на физиономию тролля и решил насчет «некоторых» не уточнять.

– Так это… – Грукх от радости на мгновение дар речи потерял. – Мне? На парадный обед?!

– Тебе, тебе. Ты уж меня не поведи, помни о приличиях, не посрами тролльское племя!

– Так я это… не посрамлю! – горячо заверил сияющий тролль.

– Вот и хорошо, – гоблин перевел разговор на другое. – Мне, знаешь, в Южное крыло на минутку зайти надо. Камера триста двадцать пять, узник раньше в нашей Гильдии состоял, – пояснил он. – Бедняга надеялся, что перед праздниками дело его пересмотрят и наказание смягчат, да только не вышло. И раз уж я все равно здесь, так, пожалуй, сообщу ему печальную весть!

Тролль-надзиратель бережно спрятал конверт в карман и сдвинул брови, припоминая.

– Камера триста двадцать пять? Так это… кто ж там сидит-то? А, этот…

Он пожал могучими плечами.

– Вы, почтенный Куксон, конечно, можете его проведать, только это… того… без толку все это. Ему уже все равно.

– Почему же?

Тролль развел руками.

– Со вчерашнего дня овладело им безумие! Весь день метался по темнице, как взбесившийся грифон, рычал и того… решетки выломать пытался! Кричал что-то…