Текст книги "Неверный свет (СИ)"

Автор книги: Ирина Бондарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

Сола тихонько вздохнула и ничего не ответила.

Так тсаревна потихоньку стала своей среди самых отверженных шейсов в Алайе. Постепенно узнавая истории тех, с кем теперь она бок обок работала и проводила все свое время, девушка поражалась тому, насколько беспросветной была жизнь простых шейсов в прекрасной стране ее отца. Она никогда не догадалась бы о том, что многие стали рабами от безысходности и падения ниже края бедности.

Будучи не в состоянии платить налоги на скромный участок земли с крошечным домиком и садом, Фир пришлось продать себя в рабство, а вырученную сумму отдать сыну и дочери, чтобы они могли хоть как-то существовать. Один из рабов по имени Дан поступил аналогично, когда заболела его маленькая дочка, а денег на визит мага-лекаря, кроме которого никто не смог бы помочь бедняжке, не было. Впрочем, Дан попал в рабство на пять лет, и через полгода его повинность заканчивалась. Зато клеймо раба, выжженное на правой лопатке, теперь навсегда будет напоминать ему о самых гнусных днях его жизни.

– А знает ли князь обо всем, что происходит? Может быть, такие скоты как Гио позволяют себе вольно трактовать некоторые законы, но ведь сюзерены обязаны заботиться о своем народе! – глупый вопрос наивной девушки даже не вызвал смеха, так, горькие улыбки.

Самые старшие шейсы качали головами.

– Повезло тебе, деточка, с твоим провалом в памяти, – тихо сказала Фир. – Не думаю, что прошлое могло бы порадовать тебя хорошими или счастливыми воспоминаниями. Рабство всегда было. Говорят, в стародавние времена все было так, как ты говоришь. Рабы служили господам, как свободные слуги, получали скромное жалованье и имели право заводить семьи. Все менялось потихоньку, как и стиль правления тсарской семьи. Мало-помалу династия стала рождать угрюмых тиранов, жестоких деспотов, душивших шейсов стальными руками. Считалось даже, что правящую семью прокляли, но маги в один голос утверждали, что тсарская кровь защищена от проклятий. Кто их знает, этих существ. Может, они один другому зла желали, вот и случилась беда. Айвин переплюнул всех, детка, это говорят те, кто застал его отца, того еще сухаря. Единственный, к кому когда-либо был добр наш правитель, это его жена.

Сола слушала, затаив дыхание. Истории о прошлых тсрях устами рабыни звучали не так, как описывали книги из дворцовой библиотеки. Там правителей звали импульсивными, решительными и бескомпромиссными, сильными лидерами. А здесь…самодурами и деспотами. Подумав немного, вспомнив отца, его холодность и эмоциональную черствость, девушка согласилась с таким определением. Пока в ее сердце были лишь недоумение, обида и подозрение, что за всем этим кроется подвох, недопонимание. Позже, когда она испытает на себе все прелести рабской жизни, ее подозрение сменится глухой ненавистью к тем, кто обрек не только наследницу древнего рода, но и остальных шейсов на жалкую участь прислужников тирана.

– Тсрица Леа была необыкновенной, – тихо отвечала девушка, прикрывая глаза, чтобы никто не заметил бушевавший внутри нее ураган эмоций.

– Да, – подтвердили остальные. – После ее гибели стало совсем нестерпимо.

Подходил к концу второй месяц служения Соланж в доме Гио. Она постепенно научилась обходить ловушки Леуша, избегать недовольства его отца и делать все дела так, чтобы максимально соответствовать ожиданиям госпожи Санны. Целыми днями девушка вместе с остальными рабами трудилась, не покладая рук. Огрубевшая за время жизни у ведьмы кожа тсаревны стала совсем сухой, трескалась от постоянной возни с едким мылом во время стирки, уборки, царапалась при работе в огороде. Под глазами Солы все так же были глубокие тени, только уже не от болезней, а от недосыпа и постоянной усталости. Скудная пища, достававшаяся рабам, не способствовала улучшению внешнего вида, хотя волосы немного отрастали, но были тусклыми, тонкими и ломкими.

Тсаревна сидела на низенькой скамейке и вышивала новую рубашку для Санны. Впервые занятие, которое она ненавидела во дворце, доставляло удовольствие. Хозяйка случайно обнаружила у своей служанки способности к вышивке и с удивлением рассматривала чудесный узор, маскировавшей на платье дочери мелкие невыводимые пятнышки. После чего девушку освободили от части тяжелой работы, чтобы она могла украшать хозяйскую одежду яркими искусными мотивами.

Увлекшись своим делом, убаюканная мерным стуком ножей, которыми хозяйка и ее помощницы нарезали сало для копчения, Сола не заметила подкрадывавшегося к ней Леуша. От неожиданного рыка над ухом бедняжка подскочила, вонзив себе в палец иглу, и выронила вышивание. Парнишка зло захохотал, довольный произведенным эффектом, и тут же наступил грязным сапогом на яркий узор, едва наметившийся на отцовской рубашке.

– Дура ты, Солка! – обидно смеялся он. – И неуклюжая к тому же! Рабыня криворукая!

Санна открыла было рот, чтобы прикрикнуть на сына, но тсаревна ее опередила. Долго сдерживаемые чувства, обида и ненависть к этому зарвавшемуся зверенышу вырвались наружу, затмевая разум.

– Ах ты паршивец! – она размахнулась и отвесила хозяйскому сыну оплеуху. – Негодный, бесполезный, злобный кусок грязи! Как ты смеешь унижать других, пользуясь своей силой и безнаказанностью! Я не твоя рабыня! Я свободная! И попробуй только еще раз приблизиться ко мне, тварь!

Пацан краснел, бледнел и трясся, держась за горящие щеки. Фир и другие рабы бросили свое занятие и спешно оттаскивали разъяренную Солу от Леуша, его мать стояла молча, задумчиво глядя то на одного, то на другую.

Тсаревна очнулась только когда ее окунули головой все в ту же бадью у рабского барака, где она лечила ожоги.

– Сола, ох девочка! – испуганно произносили женщины.

– Что же теперь будет!

– Они это так не оставят!

Страх женщин передался и девушке, но она старалась заглушить его. Неведомые доселе чувства проснулись в кроткой и спокойной тсаревне, никогда не перечившей отцу, ни разу в жизни не вступавшей в конфликт. Ощущения были яркими и необычными, словно волшебная птица внутри расправляла свои пока еще слабые крылья. Ей понравилось давать отпор обидчику.

Рабыни оказались правы.

Ночью Сола проснулась от того, что кто-то тряс ее за плечо.

– Пойдем, – тихо сказал Дан.

Девушка, еле открывая глаза, пошла за ним. Через несколько шагов она немного проснулась и догадалась спросить, куда же они идут.

– Так надо, милая, – грустно ответил он. – Прости.

Спросонок не придав значения его словам, тсаревна резко остановилась, увидев Гио, его кузнеца и раскаленную жаровню. Дан тихонько подтолкнул ее вперед, и прежде чем девушка закричала, начальник караула метнулся к ней и крепко зажал ей рот рукой.

– Что бы ни делал мой сын, он твой хозяин, девка! – шипел Гио в ухо отчаянно вырывавшейся Соланж. – И ты не смела поднимать на него руку на глазах у всех рабов, проклятая тварь! Держи ее крепче, Дан!

Стальные руки раба словно сковали девушку, прижав ее к широкой груди. Комок ткани во рту мешал дышать и кричать, а хозяйский нож вспорол ворот рубахи, открывая спину. Сола в ужасе посмотрела в глаза Дану, в которых при ярком свете жаровни отчетливо виднелись сострадание и стыд.

– Прости, – еще раз прошептал он, и в этот момент к коже Солы прикоснулся раскаленный металл клейма.

Девушка дико закричала, и ее крик заглушил кляп, выгнулась дугой, но мужские руки держали крепко. Он запредельной боли в правой лопатке сознание тсаревны помутилось и померкло, последней мыслью в одурманенном мозгу были слова отца: ‘Тсари никогда не были рабами’

Как грубые руки сбривали с головы отросшие волосы Сола уже не почувствовала.

Дэйд.

Тусклый утренний свет пробился сквозь легкие занавеси на окне и разбудил Дэйда. Огромный мужчина потянулся под одеялом и улыбнулся новому дню. Рядом тихонько спала жена, ее смоляные кудри разметались по простыням, тонкая рука сжимала пальцы Дэйда, словно она боялась, что он может исчезнуть прямо из супружеского ложа.

Рейвин осторожно повернулся и устроил головку Иланы у себя на груди. Она всегда спала, стараясь даже во сне прикасаться к нему, знать, что он рядом. Дэйда сводила с ума эта ее манера, заставляла его сердце биться чаще от запредельного счастья, невозможного для смертных.

Пальцы Дэйда перебирали мягкие кудри жены, и он в который раз думал, как же он мог столько лет ходить рядом с ней и не замечать? Всего лишь пять лет назад взгляд рейвина остановился на незнакомой воительнице, служившей под началом одного из рыцарей-офицеров. Девушка только что сняла шлем, и ее кудри темной волной разлились по спине и груди. Это видение до сих пор было одним из самых незабываемых воспоминаний Дэйда.

Мастер-оружейник, так же, как и его сестренка Дэйя, зачастую был рассеян во всем, что не касалось дожидавшихся в кузне сплавов и заготовок, но все же он хорошо знал в лицо всех дейминов, служивших во дворце или его окрестностях. Встреча с Иланой стала для него настоящим открытием. Только на свадьбе, когда счастливые молодожены удалились из пиршественного зала в свои покои, девушка призналась, что давно и безнадежно была влюблена в рейвина, даже не надеясь на взаимность.

Вскоре у них родился сын, маленький Ярс, и вся правящая семья не могла нарадоваться на чудесного мальчишку. Тетка-волшебница развлекала малыша чарующими фокусами, иллюзиями и сказочными историями, Стелла пела ему колыбельные и была главной нянькой для новорожденного эрла, сам же Дэйд качал кроху на своих огромных ладонях и до сих пор не мог поверить, что столько счастья могло достаться одному деймину, ему!

Илана заворочалась и открыла сонные черные глаза.

– Милый? – воительница зевнула и спряталась у мужа подмышкой.

Рейвин, этот огромный сильный мужчина, боялся щекотки, поэтому поспешил подвинуться, и супруги, хихикая, завозились под одеялом, стараясь быть проворнее другого, изредка отвлекаясь на поцелуи. Наконец, сильная половина взяла верх над слабой, и Илана замерла, прижатая железными руками мужа к простыням. Оба раскраснелись и тяжело дышали.

Дэйд улыбнулся.

– Ты вернулся поздно, – с легким упреком сказала девушка, приподнимаясь на локтях и целуя мужа в нос. – И у тебя пятно на виске!

Дэйд вздохнул и улегся рядом.

Сверхъестественная способность сажи из кузни проникать вслед за мастером куда угодно вошла в легенды. Ну откуда, скажите на милость, она могла взяться у деймина, с головы до ног вымывшегося после работы и одевшегося в идеально чистую одежду?

Илана засмеялась и потерла прохладной ладонью лицо мужа.

– Я снова засыпала одна, и ты не поцеловал Ярса перед сном, – заметила она.

– Любимая, ты ведь знаешь, как важно для Сумрачного Эйда то, что я делаю, – ответил мастер. – Мы не можем чувствовать себя в безопасности, пока существует этот разлом на теле нашего государства. Кому как тебе не понимать, как опасны те твари, которые оттуда лезут!

– Но работа отнимает у тебя слишком много времени! – воскликнула девушка, садясь на постели и заворачиваясь в простыню.

Этот разговор возникал постоянно, когда рейвин допоздна задерживался в кузнице, экспериментируя с новыми заклинаниями, добавляя новые составляющие в сплавы и испытывая очередной экспериментальный клинок.

– Ты можешь целую вечность потратить на свои разработки, а в это время твой сын окончательно повзрослеет, и пропустишь все действительно важное! Не говоря уж обо мне, я просто состарюсь, ожидая тебя.

Дэйд поморщился.

– Илана, прошу тебя, не надо! Ты ведь тоже не сидишь дома, ожидая меня. Ваши походы против тварей бездны, зачистка местности вокруг крепости Арвахо от всяких чудищ – все это отнимает не меньше времени, чем создание оружия против бездны. Но я понимаю, насколько это важно, и не веду себя, как маленький. Те драгоценные моменты, когда наша семья собирается втроем, слишком ценны, чтобы тратить их на упреки. Ну же, дорогая, не хмурься. Я уверен, что у меня все получится со временем, и Ярс будет расти в государстве, над которым не нависла угроза уничтожения со стороны загадочных страшных созданий, приходящих из бездны! Разве не этого мы хотим для нашего сына и близких?

Илане нечего было возразить, поэтому она просто замолчала и весьма заметно надулась, перестав в этот момент быть похожей на воительницу. Муж тихонько вздохнул и снова обнял ее.

– Все будет хорошо, любимая. Вот увидишь!

Позволив себе еще немного понежиться рядом м супругой, Дэйд встал, привел себя в порядок и оделся.

– Ты сегодня вернешься?

Девушка пожала плечами.

– Не знаю точно, мой отряд сегодня отправляется на вылазку в один из северных участков, возможно, заночуем там.

– Будь осторожна, – серьезно заметил Дэйд и достал из кармана серебряный браслет, состоявший из широких полированных пластинок с тонкой гравировкой. – Вот, чуть не забыл про подарок для тебя. Я сковал его, когда не мог уже больше думать о клинках и прочем волшебном оружии.

Илана нахмурилась, а когда прелестная вещица была застегнута на ее запястье, на миг закрыла глаза, в которых стояли слезы.

– Милый, я люблю тебя!

– И я люблю тебя, но почему ты плачешь? – Дэйд вытер мокрые дорожки со щек жены и расцеловал ее. – Тебя слишком растрогал мой подарок? Ну что ты, забудь, думай об этом как еще об одном защитном амулете!

Девушка рассматривала браслет и мужественно улыбалась, несмотря на все еще готовые сорваться с ресниц капли.

– Просто ты очень заботлив, и я не мыслю жизни без тебя, – произнесла Илана, – но тебе снова пора бежать и это, почему-то, вызвало неожиданный прилив уныния.

Дэйд последний раз поцеловал жену, легко поднялся с постели и направился к двери, как вдруг какая-то мысль заставила его остановиться.

– Неожиданные смены настроения, слезы, повышенная эмоциональность…у нас там второй сыночек не намечается?

Илана захихикала, мигом забыв о слезах, но смех не был веселым.

– Нет, любимый, не получится. Пока Сумрачный Эйд в опасности, мы не можем себе такого позволить. С нас достаточно и Ярса, который растет на руках у твоей тетки, а не у собственных родителей.

Рейвин печально кивнул и вышел, заметив напоследок:

– Мой подарок будет беречь тебя, родная. Твари бездны не отважатся приблизиться к тому, на ком есть заговоренное серебро.

Дверь за Дэйдом закрылась, и, выждав несколько минут для верности, Илана сорвала браслет, баюкая на груди покалеченную руку. Запястье, соприкасавшееся со жгучим металлом, посинело и жгло, вызывая невыносимую боль.

Подарок мужа валялся на простынях, тускло поблескивая в свете сумрачного дня.

Как больно! Болью была куплена каждая секунда ее счастья, каждая улыбка любимого, радостный смех ее маленького сына, а Илана не могла никому рассказать об этом. Нет, только не это! Ожог от серебра скоро пройдет, и никто ничего не узнает.

Дэйд шагал по широкому коридору, здороваясь со слугами и бежавшими по своим делам рыцарями. Новый день начался привычно, утренняя суета настраивала на рабочий лад.

– Эй, братец! Подожди!

Звонкий голос сестры раздался за спиной, когда Дэйд подходил к очередному повороту. Откуда вынырнула эта непоседа?

– Доброе утро! – улыбнулся мастер-оружейник, целуя сестру в лоб. – Ты чего подпрыгиваешь на месте? Очередная грандиозная идея?

Темные кудри рейвины Дэйи беспорядочной копной падали на узкие плечики, в них запуталась пара перышек и сухих листиков. К подобному виду молодой волшебницы привыкли все окружающие, а о ее забывчивости и увлеченности магическими науками ходили настоящие легенды. Знакомые не уставали удивляться, как же эту чудную парочку угораздило родиться братом и сестрой.

– Нет, не идея! Я прибью этих двоих когда-нибудь? Как они могли со мной так поступить? Я ведь не из праздного любопытства к ним пристаю, а эти негодяи надо мной издеваются!

– Это ты про кого? – с подозрением прищурился Дэйд.

– Найт и змей Морган! – мастеру на миг показалось, что по волосам рейвины от избытка эмоций пробежала парочка молний. – Они поставили на некоторые зеркала какие-то хитрые заклинания, которые мне никак не удается распутать! И это родственники называется!

Дэйд положил на плечо сестры тяжелую ладонь, от чего щуплая волшебница слегка пригнулась и начала успокаиваться. Ее огромный братец был самым лучшим миротворцем в правящей семье, его спокойная уверенность и умение чувствовать чужие настроения могли разрешить любой конфликт.

Мастер увлекал сестру дальше по коридору, тихонько успокаивая и пытаясь воззвать к ее разуму.

– Дэйя, ты напрасно переживаешь. Неужели ты думаешь, что без твоей защиты Найту что-то угрожает?

– Ты не понимаешь! – кипятилась волшебница. – Я отвечаю за магическую безопасность, а этот выскочка Морган лезет, куда его не просят! Иногда я готова его превратить во что-то маленькое и неодушевленное, чтобы потом совершенно случайно запереть в сундуке и отправить на перевоспитание в самый дальний чулан дворца!

– О, это было бы очень опрометчиво с твоей стороны. Ты же знаешь, что даже в таком состоянии он бы пришел к тебе во сне и как в детстве нашлепал бы по попе!

– Магия снов это единственное, в чем он сильнее меня как маг! Так почему наш дорогой кузен решил, будто вправе лезть в мою работу? – Дэйя не обратила внимания на смешинки в голосе брата. – Через его заклинания я не могу пробиться к Найту и помочь, если с ним случится беда!

– Дэй, – рейвин назвал сестру их общим сокращенным именем. – При возникновении угрозы сработают твои собственные чары, и магия Моргана не сможет им помешать. Да и рей ни в коем случае не будет рисковать собственной жизнью, так что ты зря переживаешь.

– Они ведут себя как дети! – сердито выпалила девушка, почти сдавшись.

Дэйд потрепал сестру по макушке.

– Дорогая, кое-кто точно ведет себя как маленький! И уж точно это не Морган и не Найт.

Рейвина вывернулась из-под руки брата и фыркнула, задрав нос.

– Ты, между прочим, могла бы подумать о другом, – продолжил воспитательный процесс Дэйд. – Судя по последним донесениям разведки и охраны, твари бездны просто сходят с ума. Они начали нападать на наши оплоты, подтачивают силы хранителей и уничтожают дейминов, не оставляя даже следа. Кто как не самая одаренная чародейка в Сумрачном Эйде может разработать защитные чары, которые сохранят жизни остальным, пока мы создаем оружие против самого главного темного? Да, того самого, кто убил нашего отца!

– Послушай, братик, я и так почти все время провожу в экспериментах, пытаясь определить, действует ли на проклятых тварей хоть что-нибудь, кроме серебра! Морган, кстати, сталкивался с ними намного чаще, чем остальные, он мог бы помочь, вместо того, чтобы совать нос не в свои дела!

– Вот и попроси его о помощи, – улыбнулся мастер. – Он не откажет.

– Думаешь, он возьмет меня в очередной поход? – с сомнением нахмурила темные бровки Дэйя.

– Думаю, он достанет тебе тварь для опытов, – пояснил брат. – Конечно, в поход тебя никто не возьмет, несмотря на впечатляющий арсенал заклинаний и обилие магических сил, которые, к сожалению, менее эффективны, чем хороший серебряный клинок.

– Хитрый ты, Дэйд! Твоя работа дает результаты, а мечи помогают сдержать натиск бездны.

– Вот и поработай над чарами, милая! Приходи попозже ко мне в кузницу, покажу интересную штуку, которую я на днях обнаружил, работая со странным металлом из восточных рудников. Тебе должно понравиться.

– Ладно, – Дэйя уже погрузилась в обдумывание очередного эксперимента с магией, торопливо попрощалась с братом и исчезла.

Рейвин не сомневался, что сестрица при случае все-таки выскажет свое недовольство Моргану за самоуправство в ее владениях, но, по крайней мере, ее мысли теперь были направлены в более конструктивное русло, нежели превращение кузена в ночной горшок. Теперь предстояло навестить еще одного родственника.

Сквозь стеклянную крышу в коридор проникал серый свет дня, позволяя рассматривать яркие картины на стенах, портреты членов семьи, пейзажи и бытовые сцены из жизни разных поколений дейминов, живших в этом замке. Мимо сновали слуги, здоровались с рейвином бодрые служащие, шустро исчезали с глаз задержавшиеся с раннего утра уборщицы. Винного цвета ковер приглушал шаги, и сквозь приоткрытые окна снаружи доносились мелодичные птичьи трели, скрашивая привычную блеклую окраску местного дня.

Дэйд поднялся на один этаж выше и направился к кабинету главного казначея. Рейвин Форс всегда спал мало, начиная трудиться еще до того, как тусклые лучи солнца сквозь утренний туман проникали в окна. Мастер оружейник был уверен, что Найту, как до него и его отцу, повезло с тем, что многие важные задачи по управлению государством рею помогали решать родные, позволяя правителю жить почти обычной жизнью. Они не крали, не интриговали за спиной, не стремились занять трон и испортить жизнь подданным ради собственной выгоды. Как первый наследник рея, Форс искренне надеялся, что его брат будет править долго и счастливо, женится и заведет побольше детей, чтобы угроза восхождения на престол никогда не стала по настоящему реальной.

Мастер тихонько постучал в высокую дверь темного дерева и, дождавшись приглашения, вошел.

Наследный рейвин стоял у окна и печально смотрел на вошедшего родственника огромными карими глазами.

– Доброе утро! – братья поздоровались и вместе взглянули на теряющиеся в сером тумане крыши оплота.

– Закончилось серебро в кузнице? – улыбнулся Форс.

На дне его ореховых глаз как всегда гнездилась грусть, и даже улыбка не могла ничего изменить. Младший брат рея родился в тот момент, когда умерла его мать, и с самого детства он винил себя в этом. Всегда темная одежда, сурово сжатые губы и неизменная печаль делали наследника престола самым грустным деймином в Пайване. И как бы ни старался Найт, его первый советник, казначей и любимый родной брат никак не хотел признать, что ни в чем ни перед кем не виноват.

– Как ты догадался? – усмехнулся Дэйд, отмечая про себя появление новой морщинки в уголках губ брата. – Неужели я так редко к тебе захожу, что ты с порога предугадываешь причину моего появления?

Форс хмыкнул и поправил упавшую на глаза темную прядь. В разрезе черной рубашки мелькнула тонкая серебряная цепь с простеньким колечком вместо кулона.

– Садись, прошу! – указал он на одно из кресел у стола, приглашая мастера и усаживаясь на свой стул с высокой жесткой спинкой. – Все не так просто. Пару дней назад твои работники просили передать, что заканчивается нефритовый уголь для твоего особого горна, и я заодно послал слугу уточнить, не нужно ли еще что-нибудь. Лунное серебро на исходе, а твой проект так и не завершен.

– Ясно, это и вправду проще, чем я думал, – развел руками Дэйд.

– Конечно. И мы виделись неделю назад на ужине, забыл? Так что это происходит не только тогда, когда нам что-то друг от друга нужно.

– Ладно, не буду спорить. И к вопросу об ужинах, Найт хочет снова собрать семью вместе через несколько дней. Если ты не забыл, у нас есть повод.

Форс нахмурился и покосился в окно, за которым летала стайка черно-белых крыланов.

– Вы же знаете, как я не люблю этот день, зачем делать из него причину для всеобщего сбора? Семья и так считает меня не совсем нормальным, а ваши сочувственные взгляды, боюсь, только сделают еще хуже.

– Ты не прав, брат! – серьезно ответил Дэйд, и наследный рейвин чувствовал на себе его внимательный взгляд. – Твой день рождения – повод для нас порадоваться тому, что ты среди нас. Мы любим тебя, разве не знаешь? А так же это возможность вспомнить рейю Элью, то, какой чудесной она была, их с отцом мудрое правление и все те замечательные дела, которые они вместе сделали для Сумрачного Эйда. Знаешь, Форс, в прошлом мы всегда давали тебе возможность провести твой день так, как хотел этого ты, но теперь наш черед показать тебе обратную сторону дня печали. Прошу, не отказывайся! Найт тоже будет тебя просить об этом, просто у нашего бедного рея ни минуты свободной за последние дни не оказалось.

Рейвин некоторое время молчал, обдумывая слова мастера-оружейника, потом хмуро кивнул.

– Может, вы и правы, – добавил он мрачно. – Нам всем стоит держаться вместе, учитывая происходящее в Сумрачной Эйде. Скоро и в собственном оплоте нельзя будет чувствовать себя в безопасности. Я приду.

Братья оставили сложную тему и некоторое время обсуждали размеры и сроки поставки волшебного металла, который хотел заполучить Дэйд.

– Сам понимаешь, Лунные горы появляются только при полных лунах, прости за каламбур! Так что раньше дня рождения никак не получится.

Потом Дэйд попрощался, открыл дверь и уже почти вышел, когда Форс нерешительно окликнул его.

– Дэй!

Мастер обернулся. На бледном лице рейвина ясно читалось сомнение и желание чем-то поделиться.

– Ты не замечал ничего странного в нашем оплоте в последнюю луну?

Дэйд честно задумался, но ничего вспомнить не смог. Да и когда ему было смотреть по сторонам, если он которую луну подряд пропадал в кузнице, пытаясь получить формулу идеального серебра для волшебного меча против тварей бездны.

– Не припомню, – ответил он. – С тобой что-то случилось?

Форс открыл было рот, но остановился, так и не произнеся ни звука.

– Да так, забудь.

– Ты уверен? – кузнец чувствовал какую-то борьбу внутри собеседника, словно тот хотел быть откровенным и в то же время боялся довериться.

– Да, все в порядке, не обращай внимания. Был рад тебя видеть!

– Береги себя, брат! – Дэйд с сомнением покачал головой и вышел.

Как только он переступил порог кузницы, все мысли о странном поведении старшего брата развеялись, уступив место совсем другим думам.

Слуги уже раскалили горн, на массивном столе лежало несколько заготовок, оставшихся со вчерашнего дня, и яростная магия клубилась в воздухе, вызывая мурашки по всему телу. Дэйд радостно улыбнулся, растирая по щекам невесть откуда взявшуюся на ладонях сажу, хотя он пока ни к чему и не притронулся, снял рубашку и жилет, меняя их на дубленый кожаный фартук, и подошел вплотную к мерцающему багровым светом горну.

– Может быть, этот день наступит именно сегодня! – прошептал мастер себе под нос. – И тогда бездна будет сокрушена таким мечом, которого еще не видывала Пайвана!

4. Беглянка

Флавий.

Придворный чародей поставил на полку старый потрепанный том по практической магии и устало опустился в любимое кресло. Сказывалось напряжение последних лун и работа в нервной обстановке, а ведь ему уже далеко не тридцать лет. И даже не пятьдесят. Мир изменился, а Флавий с трудом приспосабливался к суровым условиям всеобщего сумасшествия.

Сотню лет назад, когда был молод не только сам маг, но и дед нынешнего правителя Алайи, многие вещи были другими. Флавий потер лицо сухими ладонями, разгладил бороду и в задумчивости уставился в окно. Мысли о прошлом переносили его в те времена, когда Витор Упрямый, тсарь, справедливо заработавший свое прозвище, только начинал подумывать о том, чтобы передать трон старшему сыну. Тогда в династии было четверо наследников, куча братьев, сестер, племянников и племянниц, разных дальних родственников и тех, кому посчастливилось заполучить в свои жилы хоть каплю тсарской крови. Что же с ними случилось за это время? Потихоньку династия слабела, все больше стало бесплодных браков, и многие из старого семейства умирали, так и не выполнив долг продолжения рода. Кто-то гиб на охоте, в поединках, в придворных интригах и борьбе за лишний клок земли. Трое из шести князей были связаны узами кровного родства с потомками первых правителей Алайи, все умерли не своей смертью, ни один не дожил и до сорока.

Флавий вздохнул. Наверное, такие воспоминания, а не седина на висках, и свидетельствовали сильнее всего о приближении настоящей старости. Не той, когда дряхлеет тело, ведь такому могущественному магу, как он, физическое увядание не грозило в ближайшую сотню лет. Нет, в первую очередь, это говорило об усталости души. Очень нелегко было служить трем подряд поколениям суровых правителей светлого государства.

Не то, чтобы придворный маг специально следил за тем, что происходит со всеми носителями тсарской крови, но когда за неполное десятилетие к праздничному столу в честь коронации правителя начало собираться на двадцать три шейса меньше, это не могло не навести на размышления. С годами ситуация только усугубилась, и происшествие с гибелью Маркуса и пропажей Соланж было только подтверждением тому страшному открытию, которое совершил Флавий в те давние годы, когда Айвин только появился на свет.

Династия была проклята.

Кто смог совершить то, что до сегодняшнего дня считалось невозможным, маг так и не узнал. Открытие о проклятье так же произошло случайно, потребовав от чародея нескольких бессонных лун исследований и кубка тсарской крови на эксперименты. И последним местом, куда молодой еще Флавий отправился за ответами, стал центральный храм Дракона.

Мужчина нарисовал белым песком круг, заключив в него главный алтарь, что должно было символизировать светлую сторону Пайваны, а именно – Алайю. Затем окропил драгоценной кровью золотой жертвенник, зажег свечи и распределил потоки сил таким образом, чтобы они сходились в центре. Флавий чувствовал себя не очень уверенно в тех вещах, где результат зависел не только от его усилий, поэтому редко посещал молитвенные бдения, не исповедовался жрецам и не соблюдал положенные обычным смертным ритуалы. И теперь он просил ответа у создателя этого мира, в глубине души и сомневаясь, и надеясь на чудо, не на собственную магию.

– Взываю к тебе, Создатель! Ответь, что случилось с тем, что раньше было незыблемым? И что ждет нас дальше?

Пламя свечей горело ровно, не похоже было, что голос волшебника был услышан. Флавий набрал было воздуха для того, чтобы обреченно вздохнуть и прекратить бессмысленную по его разумению трату времени, как из глубин алтаря раздался голос.

– И где должное почтение, великий маг?

Голос, почему-то, оказался женским и весьма насмешливым. Всем известно было, что Пайвану сотворил Дракон, мужчина, почему же ответила ему женщина? Может быть, кто-то осмелился поиграть с придворным чародеем?

– Не волнуйся, – продолжал насмехаться голос, – никто с тобой не играет. Ты все еще хочешь получить ответы на свои вопросы?

Капли крови на жертвеннике и то, что еще оставалось в кубке, взмыло в воздух, закружилось и приняло форму драконьей головы. Багровые глаза моргнули и уставились на ошарашенного Флавия. В выражении драконьей морды так же, как и в голосе, явно видна была насмешка.

– Чаще надо в храмы ходить, уважаемый мэтр! – наставительно сказала голова, показывая внушительную коллекцию клыков.

Пламя свечей отражалось в багровой жидкости, создавая жуткое впечатление.

– Твои тсари прокляты, – заявил дракон. – К сожалению, придворные маги это прозевали, да и не могли уследить, откровенно говоря. Теперь в ваших силах только расхлебывать последствия и не дать ситуации зайти слишком далеко.