Текст книги "Черный завет. Книга 2"

Автор книги: Ирина Булгакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

– Глаза убери! Говорю тебе, глаза убери! – Фагран-дэй от злости сотрясал железные прутья клетки.

Роксана смотрела мимо него. Она не двинулась бы с места, но степняк, остервенело бьющийся в соседней клетке брызгал на нее слюной. От него было больше шума чем от всех пленников, вместе взятых.

Дни шли, но ничего не менялось. Воды было вдоволь – хоть в этом отказа не было. Тело, привычное к постоянной работе, маялось в безделье. Бывало спросонья, задолго до рассвета, как кожный зуд накатывал страх – как, она еще спит? И чудился удар кнута, сухим треском вспарывающий воздух. Тело, уже готовое бежать, пускало сердце вскачь, когда казалось оно вот-вот выпрыгнет из груди. Наступало пробуждение и страх отступал, унося с собой надежду на скорую перемену.

Вместе с Роксаной, скудную похлебку делили женщины, девушки, двое горластых, несмотря ни на что, пацанов – лет по одиннадцати, не больше. И был один, кто похлебку с ней не делил. Смуглый, темноволосый парень, слишком худой, чтобы представлять угрозу как для степняков, так и для разбойников. Он сидел в углу клетки, куда не доходили лучи Гелиона. Со времени своего появления, Роксана ни разу не заметила, чтобы парень ел или пил. Кто бы к нему ни обращался – лишь короткий пустой взгляд был ответом.

Как-то ночью Роксане не спалось. Оказалось трудным делом заставить себя заснуть, когда тело не гудит от усталости. Она долго разглядывала звезды на небе под оглушительный хор сверчков. Рядом мерно сопела Ириния. Ночь дарила покой, в котором не было бесконечных воплей Фагран-дэя. И в эту упоительную тишину вдруг вплелись тихие и жалобные звуки. Нечто среднее между собачим визгом и предсмертным хрипом шакала. Роксана некоторое время прислушивалась, пытаясь определить источник звуков. Плач доносился из угла клетки, из того места, где, как она помнила, сутками напролет сидел парень, вцепившись грязными руками в железные прутья.

Роксана зажмурилась, надеясь, что все закончится, но тихий плач перешел в короткие всхлипы. Ей совсем не улыбалось успокаивать пусть парня, но без малого мужчину. Однако сон все не шел и она поднялась. Осторожно переступая через спящих, она подбиралась ближе к углу клетки. Курносая Магда даже во сне не расставалась с кувшином, видать, натерпелась от прежнего хозяина. Роксана мимоходом освободила кувшин от цепких рук и захватила с собой.

Парень сидел у решетки, крепко сжимая прутья. В темноте было видно, как побелели от напряжения костяшки пальцев. Роксана села, не доходя до него нескольких шагов.

– Пей, – она протянула ему кувшин. Парень коротко взглянул на нее и отрицательно покачал головой. – Пей.

Он долго молчал. Девушка продолжала сидеть рядом с ним, надеясь, что ему надоест ее присутствие и он заговорит. Так и получилось.

– Зачем? – хриплым после плача голосом спросил он.

– Чтобы жить, – она пожала плечами.

– Зачем? – настойчиво повторил он.

– Не будешь пить – умрешь. И похоронят тебя вон в том маленьком домике.

Он проследил за ее взглядом и недоуменно поднял брови.

– Там же отхожее место, – удивился он.

– Вот там и похоронят, если не будешь пить.

Черные глаза, окруженные синими тенями глядели на Роксану в упор. Парень мучительно пытался вспомнить, как называются те вещи, над которыми следует смеяться. Потом кадык на худой шее дернулся и он протянул руку. Роксана не стала дожидаться просьбы, молча подала ему кувшин. Он пил, шумно переводя дыхание. Струйки воды текли по подбородку, забирались за ворот разорванной рубахи. Глядя на то, как он пьет, Роксана достала из-за пазухи припрятанный с обеда кусок кукурузной лепешки.

– Ешь, – сказала она и протянула лепешку парню.

На этот раз он не заставил просить себя дважды.

– Как тебя зовут? – чуть позже спросила она. Он ответил не сразу.

– Лео… Леон. Меня зовут Леон, – в такт его словам, закрывая глаза, на лоб упали давно не стриженые космы.

* * *

– Смотри, Корнил, – толстый палец потянулся вперед, указывая на Роксану. – Это она чуть Протаса не убила.

Тот, кого назвали Корнил, если и уступал в чем-то огромному толстяку, которого Роксана и рада была забыть, да раны не давали – так только в обилие жира, покрывающего грудь и живот. Высокий, мощный, с темными вьющимися волосами, доходящими до плеч. С бородой и усами, выстриженными на степной манер. Яркая рубаха, подпоясанная широким кожаным ремнем с пристегнутой к нему рукоятью изогнутого ножа. Уверенный взгляд и тяжелые руки, упертые в бока. Чтобы понять то, что перед ней главарь разбойников, Роксане не нужно было на него смотреть. Достаточно было глянуть на толстяка, подобострастно тычущего в нее пальцем.

– Она, она, змея лесная, чуть нашего Протаса в мир иной не отправила.

– Эй! Ты! Лешак паршивый! – в соседней клетке заметался Фагран-дэй. – Выходи! Что в клетку запер как кроликов! Давай поговорим как воины…

Он еще ругался, но добился лишь того, что удостоился быстрого взгляда толстяка, тотчас вернувшегося к прерванному буйными криками монологу.

– Паскуда-девка. Я для тебя, Корнил, живой ее оставил. Хотел в деревне ей шею свернуть, – слов толстяку не хватило и он показал руками, с каким удовольствием он бы свернул ей шею.

– Выходи, шакал паршивый! На бой выходи! – брызгал слюной Фагран-дэй, но на него никто не обращал внимания.

Корнил насмешливо оглядел Роксану, стоявшую в полный рост. Она не осталась в долгу и вернула ему взгляд, неторопливо смерив его с ног до головы.

– Ну-ну, – тягуче произнес Корнил, развернулся и пошел прочь.

Толстяк некоторое время стоял, грозно сдвинув широкие брови у переносицы, потом опомнился и поспешил следом за главарем.

За Роксаной пришли ближе к вечеру. Угрюмый мужик, сопровождаемый вооруженным до зубов разбойником, со скрежетом провернул ключ в замочной скважине и три звена прутьев – только-только протиснуться – отошли в сторону.

– Ты! – он ткнул в Роксану пальцем. – Выходи.

Девушки заволновались, провожая ее. Шорохом ветра за ней понеслись советы.

– Не боись, Роксана…

– Авось не убьют.

– Они рабынь не портят, берегут для северян.

– Не кричи, если что, пришибет…

Сердце колотилось, подгоняя ее. Но Роксана степенно прошла через двор, сопровождаемая дюжими разбойниками.

В большом доме, снаружи обложенном плотно подогнанными камнями, ее ждали. В комнате, с заколоченными на степной манер окнами горели свечи. Сладкий запах Сон-травы заставил Роксану затаить дыхание. Она шагнула через порог и остановилась, недоумевая по поводу странного убранства комнаты. Многочисленные ковры на полу, яркие подушки, свечи, знакомо расставленные на одинаковом друг от друга расстоянии. Но вместо одеял, на которых гостям надлежало отдыхать – деревянные лавки и привычный для веррийцев стол. За столом, разрезая ножом яблоки, чей аромат перебивал запах Сон-травы, восседал Корнил.

Роксана застыла на пороге, недоуменно вскинув брови. Так у кочевников было принято встречать гостей. Глупо думать, что ее пригласили сюда в гости. Быть может, Корнил решил посадить ее на цепь и вместо продажи оставить здесь. И суждено ей до скончания дней заниматься тяжелой работой, попросту сменив одних хозяев на других. Глядя на главаря, на широкие плечи и мощные кулаки, Роксана не взялась бы утверждать, к лучшему ли такая перемена.

– Садись, – Корнил кивнул в сторону лавки, стоящей напротив. Он отправил в рот половину яблока, смачно прожевал и отложил нож в сторону. – Ну?

Роксана прошла по мягкому ковру, приминая длинный ворс босыми пятками. Села на лавку, как и было указано. Предательский взгляд вопреки всему мимолетно скользнул по одинокому ножу, отставленному в сторону.

– Даже не думай об этом, – твердо сказал он, перехватив ее взгляд. А сам предусмотрительно отодвинул нож подальше. – И пикнуть не успеешь. Я и не замечу, как шею тебе сверну. И сброшу, вон, в отхожее место. Как-нибудь убыток от одной рабыни переживу…

Она его не слушала. Улыбнулась, вспомнив шутку, сказанную Леону пару дней назад.

– Крепкая девка, – одобрительно сказал Корнил, запустив пальцы в густую шевелюру. – Раньше продал бы тебя на север, за такую как ты – светлоглазую да русоволосую дорого бы дали. Сейчас не то. Сейчас по-другому будет.

Роксана удивленно на него покосилась.

– Понимаешь, – он доверительно облокотился на стол. – Протас мне как сын. Другого бы кого завалила – мне и дела нет. Но Протас… Насилу оклемался парень, еще бы чуть и душу Отверженным бы подарил… Звать-то тебя как?

– Обойдешься, – снова улыбнулась Роксана. Стоило ли пугаться крепких кулаков, когда кнута и то не боялась?

Открытый в недоумении рот главаря сторицей окупил выпущенное слово.

– Не помню, – наконец, сказал он, – чтобы со мной так разговаривали. Бывало, девки передо мной со страху мочились, а у мужиков зуб на зуб не попадал. Но чтобы так…

Взгляд его растерянно блуждал по комнате, останавливаясь на каждой свече в отдельности.

– Я могу убить тебя сейчас, – он снова добрался до ножа и взвесил его в руке. – Один удар и твои наглые слова застрянут у тебя в глотке. Что радости в том? Быстрая смерть не для тебя – не то я обещал Протасу. Я могу отдать тебя мужикам. Они, правда, недостатка в девках не знают, но дури у них хоть отбавляй. И останется только терпеливо дожидаться пока ты сдохнешь сама. Уже лучше, правда? Как тебе такое?

– Не получится.

– Что не получится? – в его тоне мелькнула искра непонимания. Словно привычный жизненный уклад вдруг дал трещину, и проснувшись поутру, он обнаружил под ногами не пол, к примеру, а топкое болото.

– Нет, с первым-то может и получится, кто спорит? – Роксана на миг ощутила себя стоящей на краю пропасти – один неверный шаг и… Хотя какой, Тьма возьми, неверный шаг? Разбойник наверняка уже давно решил ее судьбу и кроме первого и второго, приготовил для нее нечто третье. А уж если первые два предположения относительно ее дальнейшей судьбы не отличались милосердием, то напоследок разбойник выдаст ей такое, что как говорит Ириния "мало не покажется". Как ни храбрилась, а озноб мурашками пробежал по спине.

– А со вторым отчего же, по-твоему, не получится? – продолжал допытываться главарь.

– Так… Удавлюсь я раньше времени – вот и все. Опять же мало радости тебе.

Воцарилась тишина. Трещали догорающие свечи, касаясь огнями тяжелых подставок. Приторно пахла Сон-трава и подступающая тошнота душила Роксану. Она старалась дышать через раз, но голова все равно шла кругом. Прилагая усилия к тому, чтобы не потерять сознание, она широко открыла глаза и вперила в разбойника тяжелый взгляд.

– Хорошо, что предупредила, – задумчиво произнес он. – Буду знать.

– Спросить не стесняйся, если что. Так что мой тебе совет, Корнил: давай уж сразу…

– Ты про сразу, девка, забудь, – он поерзал на лавке, будто стала она ему мала. – Я тебе такое придумал, что вся твоя прежняя жизнь у степняков в рабстве – медом покажется.

И заплясали, заметались в черных глазах искры догорающих огней.

3

В прежние времена, до набега кочевников, редкая деревня без знахарок обходилась. Девушка в лес пойдет, да лесной змее на хвост наступит. Если успеет до дому добежать – будет жить. К кому же обращаться, если не к знахарке? Паренька малолетнего клоп укусит, так у знахарки и травы, и примочки готовы – и бегает уже пацан во дворе с ребятней. Перед Русалочьим праздником на нее одна надежда: не раздаст мужикам и парням оберегов от докучливых русалок – мешочков с зашитой Полынь – травой, жди беды. Присмотрит утопленница себе кавалера – небось, скучно одной в реке лежать – да с собой и утянет. А еще хуже: доведется столкнуться с кем из Отверженных, кого ни наш, ни иной мир, не принимает. Взять хотя бы Вечного Пропойцу, Деву Капризную, Отвергнутую Жену, Дорожного Попрошайку или вовсе Мусорщика. Кто ж научит кроме знахарки как себя вести, чтобы живым остаться?

Случалась и большая напасть: вырвется из Иного мира демон, человеческим телом овладеет, а душу убьет. На первый взгляд – человек человеком, в радость у него одна – убивать. Бывает, один такой одержимый за ночь всю деревню и вырежет. И старых, и малых не пожалеет. Что ему, бесчувственному? Только знахарка горю поможет: демона в иной мир воротит, а тело человеческое, бездушное, на костер отправит. Были времена, настрадалось Королевство Семи Пределов от нашествия демонов. Знахаркам в пояс надо кланяться за то, что избавили людей от ужаса кровавого. А есть еще такие…

Здесь обычно мать понижала голос и Роксане приходилось прислушиваться, как бы чего не пропустить. Вот поэтому слово черное "ведьма" звучало для нее как ругательство. Мать еще называла их "темными знахарками". И Роксана с ней соглашалась. Трудно называть светлыми тех, кто вместо того, чтобы спасать людей – их же и губят. Роксана слушала мать вполуха. Маленькая была, все не верилось, что эти "темные знахарки" существуют.

А сейчас та, в кого с детства не верилось, стояла перед ней в нескольких шагах.

Роксана тяжело вздохнула, чтобы не застонать. Пусть не думает ведьма, что ее так легко напугать. Голова болела нестерпимо. К тому же внутри хитрой лисой в норе притаилась боль. Стоило чуть шевельнуться и тошнота комом подкатывала к горлу. Везли сюда – не церемонились. Видно от Корнила указание получили "девку не беречь". И руки перетянули так, что полосы кровавые на запястьях остались, и сапогом по ребрам пару раз прошлись. Но теперь-то что? Глаза у ведьмы озорные, глубокие – такая к делу подойдет с чувством и толком. Прав был Корнил: вся прошлая жизнь медом покажется.

– Удобно? – ведьма подошла ближе к Роксане и участливо коснулась железных обручей, закрепленных на щиколотках. – Молчи – не молчи, конец у тебя все равно один. Только не надо мне, чтобы ты Тьме душу отдала раньше, чем я скажу.

Хриплый голос стих, но неподкупное эхо еще долго терзало слух бесконечными "скажу".

– Где я? – выдавила из себя Роксана, с неудовольствием наблюдая за тем, как округлились от удивления глаза у ведьмы.

– Это все? – ведьма склонила голову набок и рукав рубахи, едва доходящей до колен, скользнул с плеча, выставив напоказ выпирающие ключицы. – Не знаю, интересовал бы меня этот вопрос, окажись я пристегнутой железом к стене, как ты. За руки и за ноги. Я бы скорее поинтересовалась… нет, я бы скорее начала рыдать горько и безутешно, авось подействует.

– Где я? – Роксана на мгновенье зажмурилась. Ей неприятно было видеть высокую, пышущую здоровьем девицу. С черными волосам, в беспорядке собранными на затылке, с огромными глазами, в которых плескалось озорство – не то, над которым можно посмеяться. И даже не то, что толкает на колючие, обидные шутки. С такой ехидной ухмылкой и лихорадочным блеском в глазах берут в руки нож, вскрывают бездомной собаке живот, с тем чтобы посмотреть, что там у нее внутри?

– Ты в Круглом зале, глубоко под землей, – ведьма развела руки в стороны, приглашая полюбоваться. – Еще в стародавние времена, когда не только тебя, но может быть, и меня на свете не было, здесь проводились тайные обряды. Для чего – пока тебе не скажу. Не приведи Тьма раньше времени сердчишко не выдержит… Что я тогда Корнилу скажу?

Ведьма замолчала, всерьез ожидая ответа.

Роксана ее не слушала. Усталый взгляд манили свечи, стоявшие на полу и отбрасывающие слабый свет на черные зеркала, вмурованные в стены. Каменный свод терялся в непроглядной вышине, но сама мысль о том, насколько хрупка преграда, удерживающая тяжесть лежащей на ней земли, внушала суеверный ужас. Сильнее каменных стен, по которым змеились глубокие трещины, Роксану пугал загадочный круг, выжженный неистовым огнем на каменном полу. Ее босые ступни упирались в желоб, с которого начинался и которым заканчивался круг. И как она ни старалась убрать ноги, схваченные железными обручами подальше – у нее ничего не получалось.

Холод, соскучившийся по теплу, пробирал тело до костей. Рук, также схваченных обручами, намертво вбитыми в стену, она не чувствовала вовсе. Они первые приняли на себя мертвенный холод, исходящий от камня. Пока были силы, девушка старалась не касаться стены спиной. Но ведьма все говорила и Роксане приходилось если не отвечать, то стараться по возможности гордо – если бесстрашно не получается – взирать на мучительницу. Снисходительная усмешка, высокомерно прищуренные глаза, все это требовало столько сил, что ни на что большее их не хватало. И когда девушка в изнеможении коснулась стены всем телом, холод, как надоедливый кавалер стал исподволь подбираться к сердцу.

– Крепкая ты девочка, – ведьма вдруг крутанулась на месте, стегнув Роксану прядью волос по лицу. – Посмотрим, кто на такую приманку откликнется.

Темная знахарка подняла руку и невесть откуда взявшийся нож сверкнул, поймав отблеск свечи.

Роксана непроизвольно дернула рукой. Железный браслет впился в запястье. Громкий звон заполнил Круглый зал, словно тут собрались сотни узников, гремящих цепями.

– Страшно? – поинтересовалась ведьма, приблизив лицо. – Не бойся. Будет страшно только до смерти.

Она хохотнула, довольная своей шуткой. Потом быстро опустилась на колени и взмахнула ножом, коротко полоснув Роксану по ноге.

Холод сделал свое дело: боли девушка не почувствовала, только тепло от крови, что заструилась по коже, быстрыми каплями срываясь в желоб. И от этого мимолетного тепла стал еще ощутимей холод, запустивший острые когти в сердце. Против воли Роксану затрясло.

– Страшно, – сказала ведьма, пытливо заглядывая жертве в лицо. – А ты думаешь, мне не страшно? – она сделала шаг назад. – Никому не дано знать, кто может откликнуться на Зов. Одно знаю точно – он придет. За тобой. Догадалась, наверное, что будет дальше…

Ведьма отступила в круг, за желоб, обегающий зал, не отрывая от Роксаны лихорадочно блестевшего взора.

– Заткнись, – стиснув зубы, процедила Роксана, изо всех сил стараясь сохранить присутствие духа.

Кровь стекала по ноге. Но если суждено Роксане встретить смерть в лице кровожадного демона – то пусть хотя бы дадут ей умереть спокойно, не выслушивая весь этот бред. Она согласна забрать с собой в иной мир треск свечей, неумолимое эхо, коверкающее звуки, тихий стук падающих на пол капель крови – но только не злобные, полные необъяснимой ненависти слова ведьмы!

– Перебьешься, – ведьма прижала руку к груди, по-прежнему сжимающую нож. – Мне хочется напоследок поговорить с живым человеком. Что еще за тварь на твою кровь откликнется – с иными и не поговоришь. Думаешь, часто мне приходится разговаривать? Сижу тут, одинокая, под землей. Раньше… давно… часто приходилось разговаривать. А теперь не то. Хорошо хоть Корнил меня не забывает: тебя вот привел. А зачем на сына его с ножом полезла? На мой взгляд – между нами только, девочками, – она прищурилась, с трудом сдерживая смех, – уж лучше сгореть вместе с деревней, чем поселить в своем теле демона. Когда подыхать будешь, вспомни мои слова. Они, бывают, с вывертами попадаются: оставляют в теле частицу малую души, чтоб смотрела и мучилась. Что точно тебе обещаю: без боли не обойдется. Столько раз смотрю – наглядеться не могу…

Она залилась веселым смехом и Роксана прокусила губу, чтобы не закричать: громко, яростно, расходуя все оставшиеся в ее распоряжении силы. Даже у шакала есть священное право перед смертью забиться в нору, пряча свою смерть от посторонних глаз, а ее – человека – лишили и того!

– Заткнись, – хотела крикнуть, но вместо этого с губ сорвался стон. – Первая… кого разорву на части – ты будешь.

– Помечтай, помечтай. Если б вела себя тихо, оставила я бы тебе надежду… на месть. А так как стервой ты оказалась, послушай напоследок: демон в тебя вселится, как бы не бесновался – тело-то твое останется. А много в тебе силы? Вот и думай. С цепей тебе не сорваться. Придут разбойнички, повяжут тебя цепями заговоренными, да у деревни с кочевниками и выбросят – жри кого хочешь. Потом тебя на костре поджарят, а сытый демон или кого-нибудь другого себе найдет, или в Иной мир отправится. Тут уже не угадаешь, все от силы его зависит, – она вздрогнула и прислушалась. В наступившей тишине слышно было, как тихо падают на пол капли крови. – Раньше были такие люди – равные по силе демонам, которые умели с ними договариваться и заставляли себе служить. Повелителями демонов назывались. Вымерли, и к лучшему. Почему это одним – все, а другим нечего?

Пламя свечей потянулось вверх, разделяя огненной чертой черные зеркала. Стены дрогнули и тихий, постепенно нарастающий гул, поднимаясь из недр земли достиг зала.

Ведьма отступила в центр круга. Ее губы растянулись в безумной улыбке. Белое лицо застыло. Закрытые глаза ввалились, будто их втянула вглубь та злая сила, что дремала до поры. Нос заострился и вытянулся, тенью наползая на губы. Страшная маска – пародия на человеческие черты – открыла рот, яростно выталкивая непонятные слова.

– Ло ковитум правди, – завыла она, тяжело рухнув на колени. – Ло ковитум…

И тогда стало ясно, чего все это время ждал жертвенный зал. Зов ведьмы, такой же неотвратимый как кровь, что ушла в землю, воем сотен раненных шакалов пронесся по кругу, с жадностью набросился на колеблющееся пламя свечей. Содрогнулись стены, передав дрожь черным зеркалам. Огни свечей волновались, силясь отразиться от темной поверхности, но отторгнутые, тут же обретали черный цвет. Пламя вбирало лепестки каждой свечи, ширилось, разрасталось, дрожащим маревом сливаясь со стенами.

– Ло ковитум, – визжала ведьма и пространство между стеной и чертой круга пошло волнами, как от брошенного в воду камня.

Черное пламя росло, скоро достигнув босых ног Роксаны. Она пыталась отодвинуться от него, как от мерзкого, раздавленного слизня – но сил не было даже на то, чтобы шевельнуть ногой. Девушка повисла на цепях, и уже никакого значения не имело ни пламя, жадно лижущее босые ноги, ни холод, безраздельно владеющий телом, ни вопли ведьмы, иглами впивающиеся в голову. Впереди раскрыл милосердные объятия долгожданный покой, по нелепой случайности носивший грозное имя – смерть.

Вдруг все стихло. Только что стоял невообразимый шум и воцарилась тишина, совершенная, не нарушаемая ни единым звуком. Роксана медленно открыла глаза, чтобы увидеть то, что ей предстоит унести с собой в мир иной.

На полу, в нескольких шагах от нее сидело существо. На первый взгляд в нем не было ничего человеческого. Но, приглядевшись, Роксана с изумлением поняла, что он больше человек, чем иные люди.

– Красавец. Посмотри, какой красавец.

Тихий шепот ведьмы потревожил мертвую тишину. Сидящий на полу демон не обратил на него внимания. Острые уши, плотно прижатые к лишенному волос черепу не дрогнули. Он медленно повернул голову и огромные васильковые глаза уставились на Роксану снизу вверх. Так сытая собака смотрит на брошенную кость – и есть не хочется и бросить жалко. На смуглом обнаженном теле игриво трепетали блики свечей. Еще миг – Роксана не уследила – он поднялся. Будь он человеком, она назвала бы его молодым мужчиной. Обманчивую хрупкость рук портили жилы, веревками вившиеся под кожей.

– Красавец. Смотри, смотри, у него крылья! – восторженно шипела ведьма, но с места не сходила.

То, что поначалу Роксана приняла за уродливые выступы за спиной, в действительности оказалось крыльями. Демон встряхнулся как бабочка после кокона и кожистые крылья, сквозь которое слабо просвечивалось пламя свечей, закрыли от нее ведьму. Заворожено, не потрудившись от удивления закрыть рот, смотрела Роксана на то, как без всякого видимого движения демон оказался на шаг ближе к ней.

– Силен, красавец! Давай! Жри ее, она твоя!

Огромные глаза смотрели на Роксану в упор, изучая будущую жертву.

Внезапно она почувствовала толчок. За миг до того, как тело ее взорвалось всеми оттенками немыслимой боли, девушка увидела себя со стороны. Собственное тело, бьющееся в оковах, закатившиеся белые глаза, пену у рта. Рядом, глубокомысленно ее изучая, стоял демон.

– Так ее, стерву! Так! Жри ее! Жри!

Роксана ничего не чувствовала. Душа ее свободно парила над головами и только страх оттого, что она могла встретиться с болью хотя бы краткий миг, беспокоил ее. Если смерть дарит освобождение, стоило ли ее бояться?

– …стоило ли бояться, – вдруг послушно повторило тело, оставленное внизу.

Неуловимое движение – демон отшатнулся. Оказывается, не такой уж он и страшный.

– …не такой уж он и страшный, – и тело, будто издеваясь, облизнуло сухие губы.

Демон дышал. Ровно и глубоко. Если раньше он не издавал ни звука, то теперь его дыхание – единственное, чему внимала тишина.

– Ну! – от нетерпения ведьма подалась вперед, боясь упустить что-то из завораживающего зрелища. – Давай, красавец!

Роксане сверху было отлично видно, как огромные васильковые глаза потеряли выражение сытого довольства. В них мелькнуло нечто, еще далекое от понимания, но бисер пота, выступивший над верхней губой демона сказал ей больше. Она усмехнулась с высоты своего полета. Демон устал…

– …устал, бедный, – и тело усмехнулось вслед за ней.

Демон не дрогнул. Вместо него заволновалась ведьма.

– Что? Что? – она стремительно шагнула вперед, к самой черте круга. – Чего ты ждешь? Она твоя…

Свободная от боли душа воспарила выше, испытывая лишь легкий укол беспокойства – жаль было собственного тела. Руки и щиколотки разрывали на части железные браслеты, с трудом сдерживающие сведенное судорогой тело. Может быть, отныне у них разные дороги: человеческую сущность ждет мучительная смерть, в то время как душа устремляется в Небесную обитель?

– Ты… Жри давай, – растерянно попросила ведьма демона. – Тьма возьми, чего ты ждешь?

Вдруг демон, не в силах коснуться подвешенного на цепях тела – а хотелось ему, Роксане сверху было видно – вонзил когти в каменную стену. Гул заставил Круглый зал содрогнуться, отвечая ярости демона.

Роксана смотрела на то, как удлинившиеся когти вгрызлись в камень как в трухлявое дерево, изъеденное червями. От неимоверных усилий на руке вздулась бугром жила и лопнула, выпустив наружу облако темной пыли, каплями застывшей на зеркалах.

Невозможно было угадать, с чем приходилось бороться демону: с ее беззащитным телом, или с самим собой. И чем дольше Роксана наблюдала за беззвучной борьбой, тем больше смешного находила в скрюченной спине со сложенными крыльями, в когтях, терзающих безответный камень. Когда демон, не выдержав напряжения, стал медленно оседать у ее ног, она не выдержала и рассмеялась.

Они так и смеялись вдвоем: она, парящая под потолком и тело, еще переживающее мучительную боль. Демон дрогнул и ему вторили стены. Дрожь передалась зеркалам и достигла каменного пола. Ведьма не удержалась на ногах и рухнула на колени, почти касаясь черты защитного круга.

И тогда демон заговорил.

– Я согласен, – хриплый голос успокоил жертвенный зал, – заключить с тобой Договор.

Демон может говорить! Это удивительное открытие заставило Роксану опустить голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Только…

– …на хрен мне нужен твой договор, – ровно, и оттого особенно оскорбительно прозвучали слова. Смуглое лицо коленопреклоненного демона исказилось.

– Это нужно, – он с видимым трудом разжал тонкие губы.

– Кому нужно?

– Сначала тебе.

– Мне? Мне ничего не нужно. Тем более от тебя. Ступай в свой мир, я тебя не звала.

Последние слова подтолкнули потерянно следящую за происходящим ведьму.

– Я! Я тебя звала! Ты должен слушаться меня! Я согласна заключить с тобой Договор! Я тебя вызвала! – вопила она, но демон ее не слушал. – Ты мой! Мой!!

– Меня позвала твоя кровь, – демон поднял на Роксану огромные глаза. – Я не могу вернуться. Я теперь могу лишь умереть.

– Туда тебе и дорога, – удивилась Роксана и брови ее поднялись в такт словам.

– Мы связаны. Нам предстоит уйти вместе. Вернись в тело, я назову тебе свое имя. Смотри, – в мгновенье ока он поднялся и его рука со страшными изогнутыми когтями, отливающими бронзой, легла на грудь распятому телу. – Сердце. Оно не бьется. Ты умрешь вместе со мной. Вернись.

Роксана не верила демону, но тело, бесчувственно повисшее на цепях, скорее доказало его правоту.

– Сначала имя! – прошептали бескровные губы.

– Хорошо… Я скажу. Услышишь его только ты. Джель`ни. Договор.

Демон опустился на колено. Острый коготь вспорол кожу на запястье и облако темной пыли слилось с раной на ноге Роксаны. Черная кровь смешалась с алой кровью. Мертвое тело Роксаны выгнулось дугой, принимая часть иного мира.

– Имя! Дура, скажи мне его имя! – бесновалась ведьма, но черты по-прежнему не переступала. – Ты, сука, с ним не справишься! С ним могу справиться только я – отдай мне его имя!

– Вернись в тело, – без всякого выражения сказал демон. – Еще миг и мы умрем вместе.

"Тебя не жалко", – хотела сказать Роксана, но мертвые губы, уже покрытые синевой, не слушались ее. Она заметалась, поднимаясь к потолку, потом опустилась ниже, к своему собственному, пугающему неподвижностью лицу. Но как вернуться, по-прежнему себе не представляла. Не признаваться же демону в том, что она не знает, как это сделать!

– Посмотри мне в глаза, – демон приблизил лицо, – просто посмотри.

Она сделала то, что он просил… Но лучше бы этого не делала. Остановившееся сердце судорожно затрепыхалось в груди, только ужас, владевший Роксаной, заставил его очнуться. Первый вздох она пережила так, как когда-то пережила первый удар кнута.

Вблизи его глаза остались такими же бесстыдно васильковыми, лишь уверенность в собственных силах истаяла без следа.

– Ну, – язык с трудом ворочался в распухшей, полной крови гортани. – И зачем ты… мне нужен… с договором.

Вместе со словами изо рта текла кровь.

– Я твой слуга.

– Что ты… можешь, слуга…

– Я могу всё. Приказывай.

– Тогда, – она закашлялась, но утереться было нечем. – Убей ведьму и освободи меня.

Он не кивнул головой, не сказал "хорошо", не уточнил приказание – демон сразу оказался в центре круга, легко переступив защитную черту, пропустившую его со звуком лопнувшей струны.

Ведьма по-прежнему сидела на корточках, прижимая к груди нож. Стеклянные глаза смотрели на демона, застывшего перед ней – сложенные крылья не шелохнулись. На ее лице отражалась непередаваемая гамма чувств. Она силилась понять, что уже не находится под защитой выжженной неистовым огнем и обагренной чужой кровью черты. Ее губы шевелились, глаза растерянно перебегали с демона на Роксану.

Вдруг ведьма коротко взвыла и молниеносно выпрямившись, взмахнула ножом. Там, где прежде стоял неподвижный демон, лезвие со свистом вспороло тяжелый воздух. Демон стоял у нее за спиной и хрупкие руки, перетянутые веревками жил, лежали у нее на плечах. В последний момент ведьма пыталась повернуться, чтобы встретить смерть лицом к лицу, но демон устал ждать. Легко как соломенную куклу он поднял ее над головой. От странного зрелища невозможно было отвести взгляд: обнаженный, и оттого казавшийся уязвимым демон и беснующаяся в его руках ведьма, как дикий зверь, презревший всякое представление об опасности.