Текст книги "Черный завет. Книга 2"

Автор книги: Ирина Булгакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Ветер, стремительно набиравший силу, гнал волну пожара, отрезая обезумившим людям путь к спасению. Кочевник прибавил ходу, и девушка, стараясь не отставать, следовала за ним. С каждым уходящим мгновением шаг – в который давно перешел быстрый бег – давался ей с большим трудом.

Ветер крепчал. Черепица дыбилась, ломалась на части и неслась прочь. Острые осколки били по голым ногам, оставляя сочившиеся кровью порезы. Тучи пепла поднимались в воздух, застилая небо.

Наступил момент, когда ветер не позволил Роксане сделать ни шага. Уцепившись за трубу дымохода она стояла и смотрела кочевнику в спину. Он упрямо продвигался вперед.

Будто поставив себе целью смести с крыш все живое, ураганный порыв ветра подхватил какого-то человека, только ступившего на карниз, и понес. Напрасно пытался вопящий от ужаса человек зацепиться за что-нибудь. Ветер тащил его по крыше, разжимая скрюченные пальцы. Потом поднял, закружил в воздухе и швырнул вниз.

Кочевник обернулся и что-то прокричал Девушка его не услышала: ветер рвал слова на части и относил прочь. Она только смотрела на него, понимая, что судорожно вдавленные в каменную трещину пальцы можно было оторвать лишь вместе с руками.

Сплошная стена огня, как ножом срезанная ветром, разгоралась вновь. Низкое гудение вдруг заглушило рев ветра. Шпиль башни, стоявшей на площади не выдержал напора. Он медленно накренилась – мгновенье ничего не происходило – и глубокая трещина оторвала его от пьедестала. Он рухнул на площадь, погребая под обломками десятки людей.

Остервенело, как на старинного врага, ураганный ветер обрушился на башню. Он крошил камни как сухую прошлогоднюю лепешку, поднимал обломки в воздух, баюкал их в огромных ладонях и натешившись, швырял вниз на головы людей.

Под сорванной ветром черепицей обнажилось деревянное перекрытие. Ветхое, черное от времени дерево продержалось недолго. Разрытыми могилами темнели в крышах дыры. Кочевник исчез в образовавшемся провале, крикнув что-то напоследок. И понимала Роксана: все, что от нее требуется, это разжать скрюченные пальцы и катиться к проему – авось удастся не пронестись мимо! Однако как ни пыталась заставить себя, все без толку.

Мимо, отчаянно воя, прокатился Леон, прямо к провалу. Какая-то сила – или Ханаан-дэй? – сдернула его с крыши и он исчез.

Роксана совсем уж было решилась последовать примеру Леона, стиснула зубы и…

И тогда девушка увидела того демона, о котором говорил кочевник. Вернее, ту.

В дымном мареве, на месте упавшей башни парило существо. Огромная темнокожая женщина, раз в пять выше обычного человека, с белыми змеями волос, трепетавшими на ветру. Колыхался воздух у ее ног, лишая дома привычных очертаний. Наливались призрачным светом белые змеи. Черная демоница неслась над городом, уничтожая все живое на своем пути.

А на ее пути, намертво вцепившись в чудом уцелевший дымоход, в хаосе из песка и пепла, вжавшись в камень сидела Роксана. Она видела перед собой гладкое обнаженное тело, которого боялся коснуться ветер, кроваво-красные огромные когти, белые змеи волос – каждая в рост человека.

На миг затихший ветер с утроенной силой накинулся на девушку, оторвал от трубы, покатил по крыше. Доска деревянного перекрытия сломалась как щепка, вздыбилась и накрыла Роксану с головой.

7

Когда-то – помнят не только старики, но и люди помоложе – последняя воля умирающего становилась Истиной. Незадолго до кончины у постели собиралась вся семья, чтобы выслушать то, с чем придется жить. За мгновенье до смерти на умирающего снисходило Озарение и он изрекал Истину – чаще близким родственникам. Пожелать мог чего угодно – от здоровья и богатства до призрачной жизни под личиной Отверженного. В те времена говорилось: против Истины не пойдешь. Нравится – не нравится, а встанешь назавтра – все исполнилось. Каждый знал, выслушивая Истину: жизнь твоя меняется, и не всегда в лучшую сторону. Военное лихолетье что-то сдвинуло в привычном порядке вещей. Озарение все реже приходило к людям перед смертью и об Истине больше десятка лет никто и не слышал.

Память принесла Роксане именно это сравнение, когда расступились перед ней белые клубы света и она увидела себя у стены, выложенной белым камнем.

Царило безмолвие. От нечего делать девушка пошла вдоль стены, бессмысленно касаясь рукой гладких, омытых дождями трещин. Было тихо, тепло и ни одного знакомого источника света: светились белые камни мостовой, кладка разрушенных стен и силуэты башен, уцелевшими шпилями тянувшиеся ввысь.

На круглой площади, на бордюре у мертвого фонтана, запорошенного первым снегом, сидел демон. Концы кожистых крыльев утопали в снегу. Смуглая кожа светилась в темноте.

Веки дрогнули и огромные васильковые глаза уставились на Роксану.

Под впечатлением неподвижного взгляда, девушка села на бордюр, ограждающий чашу фонтана. Босые пятки погрузились в снег, но она не чувствовала холода.

– Зачем ты пришел, я тебя не звала, – ей было трудно говорить.

– Я не могу по-другому, – тихий голос был подобен рассыпчатому снегу, шуршащему под ногами. – Мы связаны.

– Я не хочу. Иди к себе. Я тебя отпускаю.

– Теперь нельзя. Мы связаны Договором.

– Все, что связано, может быть развязано, – веско сказала она и без боязни встретила неподвижный взгляд васильковых глаз. – В крайнем случае – разрублено. Разве не так?

– Не так.

– Ты врешь. Людям нельзя верить, а уж демонам… К тому же это глупость – демон и человек не могут жить в одном теле.

– Сейчас не могут, – согласился он. – А раньше могли.

Его равнодушный взгляд скользнул вниз и зацепился за снег у ее босых ног.

– Никогда не могли, – упрямо сказала она. – Ты врешь.

– Раньше. Как давно – я не знаю. Для меня нет времени. Здесь, в Белом городе жили Повелители демонов. Они знали тайный обряд. Своей кровью они взывали к Иному миру. На Зов откликались те, кого вы зовете демонами. Потом было просто: кто сильнее – тот и прав. Если побеждал демон…

– Если, – фыркнула она. – Всегда!

– …то владел оболочкой человеческого тела. Если Повелитель – между ними заключался Договор и демон становился его слугой. Выполнял приказы и умирал вместе с господином. Одна жизнь на двоих.

– Как интересно! – съязвила Роксана. – И где же он таился? В голове? В душе? Вы же не можете жить в нашем мире, а иначе здесь давно жили бы одни демоны!

– Я и сейчас не живу в вашем мире. Мы заключили Договор – я назвал тебе свое имя. Ты – мой проводник, если хочешь – моя дверь. И впускаешь меня, когда захочешь. Все очень просто. Ты называешь имя, появляюсь я и выполняю твой приказ. Чем больше силы требует его исполнение – тем больше боли ты испытываешь.

– Действительно, как все просто! – она улыбнулась. – А вскоре окажется, что боль непереносима, а слугу, как собаку нужно кормить. Вот я и окажусь той костью, которую ты выешь изнутри… И не надейся.

– Если бы я был сильнее, я убил бы тебя там, в темном зале, – васильковые глаза холодны как лед. – И вселился бы в твою личину, и пожил бы, сколько смог, пока не сгорело бы твое тело на костре. Вы думаете, что таким образом убиваете демона, но это далеко не так. Вернее, не всегда так. Слабый – погибает. Сильный демон отправляется назад, в Иной мир. Так что для нас визит сюда – развлечение. Когда… охотишься, когда вонзаешь когти в живую человеческую плоть, понимаешь, насколько хрупка та оболочка, без которой тебе не обойтись. Это… дает остроту.

– И много у тебя было таких развлечений?

– Ты хочешь знать ответ? – он склонил голову набок.

– Нет, – эхом отозвалась она, – я не хочу знать ответа.

Потому что ответ она прочитала в его глазах, страшных, как цветочная поляна перед грозой.

– Так что же, – она злорадно улыбнулась, – не получилось у тебя развлечение в этот раз?

– Не получилось, – легко согласился он. Крылья раскрылись, поймав порыв воздуха. – Твоя кровь слишком сильна. Раньше я считал себя всесильным.

– Мягко стелешь, демон, жестко будет спать. Теперь говори, а я послушаю, как мы сможем разойтись? Мне не нужны слуги. Боюсь, мне нечем тебя кормить.

– Меня кормит ваш мир. Когда я прихожу сюда… благодаря тебе. Вы, люди, не замечаете сколько здесь еды, – огромные глаза полыхнули синим пламенем. – Только она вам ни к чему. Вы не умеете ею пользоваться.

– Это второй вопрос. Давай к первому.

– Какой смысл повторять сказанное? За время разговора ничего не изменилось. Мы живем, связанные Договором и умрем вместе. Последователи колдунов полагают – мне нечего от тебя скрывать – что убив тебя на тайном обряде, можно заполучить меня в качестве награды, но это не так. Я не могу служить тому, кто слабее меня. Можно не рассчитать силу и убить хозяина, – углы белых губ потянулись в стороны, изображая улыбку.

– Но ты же хвалился, что можешь всё.

– Всё, что придет в твою голову, кроме…

– Я так и знала! В каждом "всё" есть свое "кроме"! Говори свое "кроме", чтоб я знала.

– … кроме времени. Я не люблю время. Вы называете нас бездушными тварями, а на самом деле все вы – ничто перед безжалостностью времени. Ты можешь договориться с демоном. Время не внимает доводам. Все вы игрушки в его руках, вот почему оно меняет вас так быстро – человеческий век недолог. Я не подчиняюсь законам времени. Я – волен над собой сам. Хочу – живу, хочу – уйду в небытие. Я могу всё… Только зови меня.

– Жизнь и оборотную сторону имеет. Сегодня я тебя зову, завтра – ты меня. Так говорила моя мать.

– Твоя мать, – он прислушался к чему-то, чего она слышать не могла. – Да. Человек умер, и человек жив. Забавно.

Она преувеличенно закивала головой. Рука сама собой потянулась к снегу, чтобы зажать его в кулак.

– Так говоришь, не осталось больше Повелителей демонов?

– Не осталось. Последний живет в твоей крови.

Она не стала бросать на него удивленного взгляда – перебьется.

– Это хорошо, что не осталось. Мало вы нам, людям, горя доставили, так еще чтобы я… своей рукой…

– Поверь мне, Повелительница – по сравнению с тем, что вы доставили друг другу…

– Демон – мудрец! Очень интересно. То, что ты утверждаешь, будто от тебя нельзя избавиться – еще не значит, что так оно есть на самом деле.

Пошел снег. Белые хлопья падали в чашу фонтана, заполняя ее доверху. Снег касался смуглой кожи демона и обращался в серый пепел, легко уносимый ветром.

– Нужно отыскать человека, который не забыл, как проводится тайный обряд, – не обращая внимания на демона заговорила она. – Как пришел ты сюда – так отсюда и уйдешь. Вот хотя бы здесь, – Роксана развела руками. – Надо только знать, чего искать. И отправишься ты в свой мир, демон, несолоно хлебавши…

Демон поднялся и один взмах крыльев приблизил его вплотную к Роксане. Вместо доказательства силы, он вдруг опустился перед ней колени и долго смотрел в глаза. Хотя от собачьей преданности его отделяло то, что отделяет небо от земли. Демон изучал ее. То, что для него не существовало времени, еще не значило, что времени не было и для нее.

– Чего ты хочешь? – не выдержала она.

В васильковых глазах дрожали искры. Вздувшаяся вена синим червяком поползла от виска вниз.

– Я могу сказать тебе, чего я не хочу, – налетевший порыв ветра подхватил тихие слова. – Я не хочу умирать… вместе с тобой.

Девушка кивнула головой. Не в знак согласия, а просто дала понять, что слышала. Ей невмоготу было видеть огромные васильковые глаза, в которых не было ничего человеческого.

Потом она поднялась, перешагнула через бордюр и пошла по мостовой, покрытой снегом. Белые хлопья касались обнаженной кожи, скользили и успокаивали.

В Белом городе по-прежнему царило безмолвие. Роксана пересекла площадь и лишь тогда обернулась – никого не было у заброшенного фонтана.

На мостовой, где она только что прошла, лежало нетронутое белое полотно: за ней не тянулась цепочка следов.

* * *

Под самым потолком светилась дыра. Ночные звезды гасли и лоскут неба терял темный цвет.

Роксана долго лежала с открытыми глазами, добиваясь того, чтобы размытое пятно в вышине стало тем, чем было: огромной дырой в потолке сквозь которую пробивался неяркий свет. Тела она не чувствовала. Лишь дыхание, поднимающее грудь указывало на то, что от нее не осталась только одна голова.

Девушка скосила глаза и увидела ворох травы с соцветиями рыжих одуванов. Еще она увидела каменные стены и склоненную спину Леона, сидящего к ней вполоборота. Он колдовал над пламенем дымного, не желающего разгораться костра.

– Спасибо, – хотела сказать она, но вместо этого закашлялась так, что не смогла остановиться самостоятельно. Леон метнулся к ней с вполне приличной глиняной кружкой. Настойка оказалась теплой – согрела не только тело, но и душу. Спустя некоторое время, отдышавшись, она повторила благодарное слово. – Спасибо.

– За что? – искренне удивился он. – Меня не за что благодарить. Я оказался… не на высоте. И мне горько…

Его губы затряслись. Темные волосы упали на лоб, закрывая глаза.

– Кого же мне…, – она не договорила.

Он возник внезапно. По крайней мере, Роксана не слышала звука шагов. Сложилось такое впечатление, что он упал с неба, из той дыры в потолке. Увидела его и насилу подавила в себе порыв вскочить и склониться в приветственном поклоне – как положено хорошей рабыне.

– Его и благодари, – буркнул Леон, но кочевник не обратил на него внимания.

Ханаан-дэй сложил у костра хворост, после вынул из-за пазухи россыпь цветов Сон-травы и протянул Леону – тот безропотно взял.

Потом кочевник стал вытворять еще менее объяснимые вещи. Он возник за спиной у Роксаны, лежащей на боку, ни слова не говоря задрал на ней рубаху и стал снимать тканевую повязку, которую она с удивлением на себе обнаружила. Кочевник протянул руку и Леон тут же передал ему в плошке заваренное месиво из остро пахнущей травы. Насколько девушка могла судить по запаху – листов багряника. По всей видимости, рана на спине…

И поперхнулась, с трудом сдержав стон. Серьезная рана – ткань присохла от лопатки до поясницы, когда кочевник, нисколько не церемонясь, оторвал ее.

– Спасибо, – выдавила из себя Роксана позже. Когда заставила себя сесть, невзирая на острый взгляд кочевника: кто дал тебе право ломать хрупкую вещь, за которую, помнится, один золотой плачен?

Ханаан-дэй не ответил.

Интересно, – Роксана перевела дух, – как у них по Джавару принято принимать благодарности от бывших – бывших ли? – рабынь?

На вертеле жарилось мясо, и не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы на глаз определить – это огромная индейка. Запах кружил голову. Роксана пыталась вспомнить, когда она в последний раз ела мясо и не смогла. Шанан-дэй рабов не баловал. Правда, Ханаан-дэй в первые дни после того, как вступил в права хозяина, позволял Гульнаре подкармливать ее куриным мясом.

Тот, о ком столько думалось, сидел у стены, в своей любимой позе на корточках. Одет он был не в пример лучше: кожаные штаны, сапоги, короткая куртка. Кроме того, рядом лежал одноручный меч в ножнах – видно, не удалось разжиться саблей.

– Что произошло, можешь рассказать? – тихо спросила Роксана, чтобы громким словом не потревожить покой спящего зверя.

– Могу, – Леон придвинулся к ней.

Он также обзавелся обновками. Спрашивать, откуда у него взялись сапоги, куртка и штаны – она не стала. И так ясно, что одежда снята с мертвого тела. Живой, разве по доброй воле бы отдал? Или… Роксана не удержалась и глянула в сторону кочевника – с такого станется и отнять.

– Потом началось светопреставление, – шепотом заговорил Леон, то и дело оглядываясь на кочевника. – Как ты покатилась, мы… степняк тебя за юбку поймал и на чердак сдернул. Сверху доски посыпались – вот этой доской тебя и задело. Крови было… Я подумал, ты мертвая. Грохот стоял, все рушилось. Степняк хотел уйти сразу. Взвалил тебя на спину и… так быстро, будто ты ничего не весила, побежал по лестнице вниз. Но выйти на улицу мы уже не смогли. Дом рухнул. Нам еще повезло: там балка у самого выхода крепкая оказалась, на нее все и навалилось сверху. Мы всю ночь там пролежали, как звери в норе, ждали когда всё успокоится. Степняк перевязал тебе спину – юбку твою порвал…

Роксана непроизвольно дернулась, представив как ее тела касались руки кочевника. Леон, не обратив внимание на выражение ее лица, привычно поправил на ней войлочное одеяло, сбитое в комок.

– А потом… Когда все успокоилось, утром. Я, честно говоря, думал, что мы так и умрем под завалом. Так все трещало, ходило ходуном… Как мы на улицу выбрались и не завалило нас – не знаю. Представь себе: только выбрались и дом, вернее, то что от него осталось, рассыпался как старый пергамент. А вокруг… В общем, нет больше разбойничьего города Гранда. Развалины, пепелище… И всюду трупы, трупы… Человеческие, лошадиные… А собаки – как уцелели только? Снуют между телами, жрут кровавую подачку…

Леону почудилось движение у стены, и он заговорил еще тише.

– И крепостная стена рухнула. Мы в провал и вышли. Степняк вдоль реки тебя понес – и как чувствовал, скоро деревня заброшенная началась, только сгнила совсем, ни одного дома целого. Я хотел уже просить, чтобы ближе к лесу шли, но тут еще одна стена началась, невысокая. Степняк не стал через нее перелезать, воротца нашел. А здесь то ли замок, то ли дом большой – сама видишь – тоже разрушенный. Вот здесь и остановились. Огонь развели…

Тут только догадалась Роксана по сторонам как следует оглядеться. Более зловещего места ей видеть не доводилось. Круглый зал без окон, каменный потолок – купол, рассеченный глубокой трещиной. Но более всего ее неприятно поразила каменная плаха в половину человеческого роста, будто вырастающая из центра зала. Такими узнаваемыми показались и железные обручи, вбитые в камень, по размеру идеально подходящие к человеческим рукам. И смутно знакомый круг, выжженный неведомым огнем.

Ком подкатил к горлу, да так и застрял там – не проглотить, не выдохнуть.

Леон понял ее по-своему.

– Скоро готов будет, – он кивнул в сторону костра. – Чего в городе… Да уж, в городе, – он махнул рукой, – на развалинах в избытке – так это одичалой домашней живности. Само собой – пока. Разбирают потихоньку те, кто в живых остался.

– Долго я здесь? – взгляд так и манили цепи, железными змеями свернувшиеся у плахи.

– Третьи сутки в беспамятстве. Степняк траву нашел, я забыл название, сладко так пахнет.

– Сон-трава, – подсказала она. Теперь понятно, откуда было взяться видениям. И раньше, помнится, эта травка такое подсказывала, чего ни в одном сне не увидишь.

– Да, точно. Степняк приносил, а я тебя отпаивал. И еще какой-то травой спину тебе мазал, – Леон понизил голос до едва различимого шепота, – сам. Мне не доверил. Ты первые два дня вообще не дышала. Почти. И сердце билось еле-еле. Я, честно говоря, думал, ты не выживешь. Рана у тебя на спине – гвоздем видно пробило кожу. Степняк зашивать хотел, а пока иголку искал – края раны и сошлись. Вот три дня прошли, четвертые сутки – и на поправку пошла.

Роксана повела плечом. Неизвестно, как зарубцевалась рана, но чесалось и жгло немилосердно.

Ханаан-дэй поднялся с места и парень испуганно замолчал. Но кочевнику до них было не больше дела, чем до крысиной возни в подполе. Он потянулся к индейке и легко отрезал ножом лакомый кусок. И опять поступил не так, как Роксана от него ожидала: положил кусок в плошку и протянул Леону. Тот взял, поблагодарив кивком головы. Потом кочевник отрезал еще один кусок, поменьше, также положил в плошку и протянул ей. Она взяла, от неожиданности сказав вместо благодарности:

– Уходить надо отсюда, – и поставила плошку на колени.

Ханаан-дэй долго молчал, разглядывая ее лицо, будто видел в первый раз.

– Знаю, – наконец, процедил он.

Леон подавал ей какие-то знаки, делал страшные глаза "из-за тебя остался". Роксана не обращала на него внимания – взялась за ароматный кусок и вдохнула забытый запах. И услышала.

– Быстро не ешь.

Глянула на кочевника, но тот уже занимался едой.

– Знаю, – в тон ему буркнула она.

Потом долго пережевывала мясо, пока не превращалось в жидкую кашицу, только после этого глотала, обильно запивая водой. Вот тебе и маленький кусок – и того не съела. Отодвинула в сторону плошку и сыто вздохнула. Ее не надо было предупреждать. Однажды она видела, что случилось с девушкой, которую долго не кормили. Накинулась бедная на еду – подсказать некому было. Когда Роксана пришла в сарай, та от страшной боли каталась по полу, прижимая скрюченные судорогой руки к животу. Кричать уже не могла, только стонала и кусала губы до крови. Не помогла ни вода, ни рвота, которую пыталась вызвать Ларетта – изогнулась дугой, пена пошла изо рта и отмучилась бедняжка.

В провал в куполе заглядывал новый день. Но не оживлял ни мрачных стен, ни железных цепей, ни желоба, на котором светились капли утренней влаги.

Леон тихо рассказывал ей об ужасах, увиденных на развалинах города. Так же шепотом девушка задавала ему вопросы. Словом, вели себя так, как ведет себя осторожный человек в клетке с сытым, но диким зверем. Именно такое сравнение напрашивалось у Роксаны всякий раз, когда взгляд ее останавливался на сидящем у стены кочевнике. Никто так и не потрудился ей объяснить, что за отношения их связывают и связывают ли вообще? Вправе ли она считать себя свободной после того что было, или плевал Ханаан-дэй на это "что было" и по-прежнему считает ее своей рабыней. И это спасение, с последующим выхаживанием – не более чем забота рачительного хозяина о своей собственности. Попробуй, спроси у него – дикарь! – сейчас сидит и лишь бритый череп блестит в лучах Гелиона, будто не от чего ему больше отражаться. А через мгновенье подскочит, словно змея его укусила и за горло возьмет: знай свое место, рабыня!

Глаза слипались. В любом случае следует признать, что Ханаан-дэй повел себя необычно еще тогда, на становище, когда спас ей жизнь. И если среди соплеменников он держался соответствующим образом, то во время побега стал поступать наперекор всему, что Роксана знала о кочевниках. Не зря видно Шанан-дэй пытался его отравить, ох не зря. Вот возьмет сейчас, она даже позволила себе улыбнуться во сне, и выложит ему все, как на духу. Поверить – не поверит, но сомненье – долгое зерно. Со временем прорастет – даст плоды…

Ладно, пусть пока живет спокойно, с верой в то, что соплеменники в нем души не чают. Такова будет благодарность Роксаны за то, что спас ей жизнь.

Дважды.

* * *

– Что ты хочешь сказать? – Роксана примеряла мужские штаны, запрещая себе даже думать о том, с чьего тела они были сняты, поэтому слушала Леона вполуха.

Некоторое время назад Ханаан-дэй подошел к ней и швырнул ворох одежды с коротким словом "выбирай". А поскольку в этом "выбирай" не было ничего женского, она и выбрала черные штаны из плотной ткани, светлую рубаху, сапоги – зато не жмут – и кожаную куртку. Куртка особенно ей приглянулась: длинная, до середины бедра, с широким поясом у талии. К роскошному одеянию совершенно не подходила русая коса. Да Свет с ней – вот вязаная шапка – туда ее и спрячем. Кто получился в результате всех стараний? Мальчик переросток, никак не желающий становиться мужчиной.

Роксану волновал собственный внешний вид, в отличие оттого, что пытался до нее донести воспользовавшийся отсутствием кочевника Леон.

– Я никому об этом не говорил, но сейчас не вижу другого выхода, – Леон стоял на коленях, бездумно перебирая в ворохе вещей то, что она оставила без внимания. Вдруг он бросил все и вскочил. – Я только тебе скажу, Роксана, только тебе. Ты спасла мне жизнь.

– Когда это еще? – нахмурилась она, не желая брать на себя ответственность за чужую жизнь.

– Тогда, в клетке. Ты заставила меня жить. Потому что я решил умереть. Я выжил – и только благодаря тебе. Значит так нужно было… всем нам. Мы должны спасти то, что осталось от Королевства Семи Пределов.

– И только-то? – она обернулась к нему.

– Подожди, не перебивай! Я должен договорить, пока нас никто не слышит, – его горячность заинтересовала ее. – Я скажу тебе все. Столько времени хранил в себе… Но пусть простит меня отец: больше некому. С тех пор, как погиб Бернар… Там, у разбойников я был уверен, что все кончено, но сейчас… Помоги мне, Роксана! Один я не смогу добраться до Белого города! Умоляю тебя!

– Куда? – она не поверила своим ушам. Такое знакомое название. Мать много рассказывала… Вернее, мать помалкивала – отец. Вот кто обожал рассказывать о городе колдунов, или Белом городе! И некстати вдруг вспомнился сон с демоном, будь он трижды… Теперь еще этот мальчик со своей просьбой: нашел у кого просить! Сколько же ему…

– Сколько тебе лет? – не удержалась от вопроса.

– Мне? Шестнадцать, – оторопел он.

– Вот и мне шестнадцать, – она туже затянула пояс и отвернулась, полагая, что разговор закончен. Но не тут-то было.

– Я сын главного Наместника бывшего Королевства, – торопливо, словно боясь передумать, выпалил он. – Мое имя – Леонард Бритольский. Меня сопровождал граф Бернар Славский. Мы шли на юг, в Белый город. Там мой отец, понимаешь? Я должен ему помочь!

– Подожди. Какой отец? Почему на юге? Чей сын? Я ничего не понимаю.

– Я сын Наместника. Что здесь непонятного?

– А я – дочь. С трудом верится – вот и все.

– Смотри, – прошипел он, повернулся спиной и задрал рубаху. На пояснице темнело пятно: змея с двумя головами по обеим сторонам.

– Ну и что? Обыкновенная татуировка.

– Нет, – он опустил рубаху. – Это родимое пятно. Так было всегда у наследников. Да с чего бы мне врать, подумай, когда все Королевство пошло псу под хвост?

– Не знаю. Допустим, ты не врешь. Но почему твой отец на юге? Говорят, он собирает войска на севере.

– Теперь поняла, почему я предпочитал умереть, чем рассказать кому-либо? Поняла?

Роксана неопределенно мотнула головой.

– Так и есть. На севере собирает войска генерал Феофан Шацкий. А отец… Его погнала на юг Истина.

– Истина? – вот теперь стало ясно, что он врет. – Об Истине уже давно никто не слышал.

– Это ты не слышала. Она случается и сейчас, но крайне редко. Эта Истина случилась пять лет назад. Умер дед и перед смертью Истину отцу сказал. Сказал, только тогда война закончится, когда восстановит отец в разрушенном Белом городе башню Наказания. Никто не поверил отцу, что это Истина была. Отвыкли. Один отец поверил. Собрался и поехал. Его человек десять сопровождали – остальные смеялись. Я просился с ним, но он сказал: останься, ты здесь, в Бритоле, нужен. Я остался. А сейчас чувствую – не справиться ему без меня! Я должен помочь отцу спасти Королевство… Или то, что от него осталось.

– Чтобы спасти Королевство, войска нужно собирать и биться с мечом в руках, – буркнула она.

– Ты же знаешь, Роксана, – он не слушал ее, – тебе наверняка рассказывали! Против Истины не пойдешь. Пока она не исполнится, не видать нам победы. И… если… отец не смог, то должен я. Ты же знаешь, Роксана. Наверняка у кого-то из родных Истина была. У матери…

– У отца.

Леон вцепился в ее слова, как клещ в протянутую руку.

– Помоги мне. Нам всем, Роксана! Мы должны использовать все возможности. Пусть генерал собирает войска. Но пойми, пока Истина не исполнится – война не закончится! Пойми! Ты с детства в лесу, помоги мне дойти до Белого города! Все, что хочешь… Хочешь, жизнь свою отдам – бери! Роксана!

Хриплый крик поднялся к потолку и через трещину вырвался на свободу.

– Неужели тебе не обидно за то, что происходит? Или ты хочешь чтобы эти, – он ткнул в сторону лестницы, ведущей вниз, где так давно скрылся кочевник, – жгли наши деревни, уводили в рабство…

– Оставь, – поморщилась Роксана.

– Каждый должен приложить к этому руку, – парень заговорил тише. – Никто не сделает за тебя то, что выпало тебе.

– Я собиралась идти на север.

– Там справятся и без тебя. Я – наследник Королевства, прошу тебя об одолжении. Роксана… Я не могу без тебя. Ты должна это понимать. Хочешь, – и в глазах его поселилась тоска, – хочешь я… на колени…

– Какие еще колени? Только этого мне не хватало.

– Роксана, будь милосердна. Я один не дойду. В лесах я как…, – он замялся, подбирая слово.

Да ты и в городе "как", хотела сказать Роксана, но промолчала.

– Тебе нужно на юг, а мне на север. Я же не могу быстренько смотаться туда и бегом обратно. Это не просто дорога, это – путь.

– Может так случиться, – глаза его поймали лучи Гелиона, – что никакого назад не понадобится.

Роксана молчала. Белый город странным образом перекликался с ночными видениями, с мыслями о том, уж не подцепила ли она на самом деле эту напасть – демона. И не следует ли ей постараться разобраться с этим, пока этого первым не сделал пришелец из мира Иного. А единственное место, где можно найти ответы на вопросы – разрушенный город колдунов.

Вот поэтому она согласилась до того, как вцепились в рукав ее куртки проникновенные пальцы Леона, а сдавленный голос прошептал "мы, веррийцы, должны держаться вместе".