Текст книги "Черный завет. Книга 2"

Автор книги: Ирина Булгакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

В отличие от самого Леона, ведущего негромкий монолог, его руки жили собственной жизнью. Неспешно подобрались к Роксане и единым махом, без видимых усилий, разорвали рубаху.

– Любопытный был экземпляр. Этакое орудие для убийства. А посмотри, как легко сломала его эта пресловутая любовь. Сильный человек, особенно тот, кто не привык с детства гнуться, ломается легко. Надо же – степняк – а против земляков пошел. Отдал бы тебя тому маленькому – жив бы остался. Да что там против земляков – он за тебя жизнь с легкостью отдал. Я, признаться, даже позавидовал – встряхнули детки напоследок забытые чувства… Но со своей ролью степняк справился. Насколько сложнее пришлось бы нам вдвоем. Тем более, что мне не хотелось бы раньше времени обнаруживать свои качества… Ты не знаешь, сколько раз я заносил над тобой нож, когда терпенье оставляло меня. И не степняк останавливал меня – сама мысль о том, что без этих священных стен, – он развел руки в стороны, – какой-нибудь малости могло не хватить. Глупо, долгие годы идти к цели и поторопиться в последний момент… Даже сказочка, придуманная мною, прямо скажу – так себе сказочка. Но тебе нужна была не сказочка, в тебе зрела готовность подтереть кому-нибудь сопли. Я угадал. Сама видишь, на жалости прочнее завязывать отношения чем на любви.

В обрывках балахона запутался нож. Знакомое изогнутое лезвие прорезало путь к свободе. Блеснуло на миг чистым, зеркальным блеском и окрасилось кровью.

Роксана содрогнулась. Пронзительно лязгнули железные цепи, сдерживающие тяжесть ее тела. Горячая кровь, выступившая из раны обожгла бок.

– Мне нужна твоя жизнь, Роксана. И я ее возьму. Быстро. О, поверь, я знаю что такое боль. Долгие годы я готовился к боли, для того, чтобы властвовать. Для того, чтобы получить все. А тот, кто мне все это даст, придет сюда позже. Я видел его, – он приблизил лицо и ей пришлось заглянуть в глубину его души. – Тогда, на хуторе, когда висел на перекладине.

Старческие руки, покрытые темными пятнами, затряслись. На морщинистом лице зажглось подобие мечтательной улыбки.

– Ты, милая, даже не знаешь, что он может дать, – на нее повеяло кислым запахом старости. – Он может дать все. И бессмертие… Все…

Чем тише он говорил, тем ярче блестели его глаза, выбирающиеся на свет из покрытых морщинами век, как личинки майского жука с приходом весны.

– Я начну с бессмертия. А чем закончу… Кто может это знать? Но начну с бессмертия. Сколько раз, – он вдохновенно поднял руки, крыльями черной птицы плеснувшие по сторонам, – сколько раз я пробовал вызвать… слугу. Они не слышат меня. С уходом последнего Повелителя демонов, что-то важное было потеряно. И вот удача – ты явилась мне в пророческом сне! В тебе столько природной силы, что не заметить может только слепец… Был, не спорю, был последний страх, что вызовешь ты демона уже здесь, в подземелье, для степняков. Вызвать-то вызвала бы, а загонять назад так и не научилась. Видел я, как он кружился над хутором, после того как всех разбойников… такая красота! Такая мощь! Но ты умница. Испугалась, да? – он участливо заглянул ей в глаза. – Что твой Хан после этого не примет тебя? Правильно. У степняков с этим строго. А уж он не постеснялся бы тебя сабелькой полоснуть.

Колдун взмахнул рукой и так же вдохновенно, как говорил, нанес ей еще одну рану. Кровь полилась рекой. Будто почувствовав, что ей недолго осталось, он заговорил быстрее.

– Когда ты будешь умирать, он – Он – приползет ко мне на коленях. Я возьму его как долгожданного младенца… А боль, так что же? К боли я готов. Можно даже сказать, я готовился к ней всю жизнь.

Роксана его уже не слышала. Красные круги расходились перед глазами, как от брошенного в воду камня. Сознание угасало. Немыслимо, до боли в онемевшем теле, захотелось спать. Она закрыла глаза. Оттуда, из глубокой тьмы поманила старческой рукой долгожданная тишина.

– Эй! – хлесткий удар по щеке вернул ее к действительности. – Рано! Терпи, скоро все будет кончено. Я дольше терпел.

Она и не заметила, когда колдун успел зажечь черные свечи, плотным строем окружавшие столбы. Постаревший Леон застыл у круга, в мольбе протягивая вперед длинные худые руки.

– Ро ковитум правди, – шептали его губы.

Эхо, недовольное тишиной, подхватило шепот и с тревожным шипением подбросило вверх. И заигралось, перебрасывая от стены к стене как детский шарик.

– Ро ковитум правди, – стонал колдун и ему вторили стены.

Дрогнули столбы, передав дрожь мраморным плитам.

Весь мир, вытянутый в тугую струну вдруг лопнул, обрывая ход времени. Ветер заполнил зал. Далекий потолок вдруг вздулся куполом. Каменная кладка распалась на тысячи отдельных кусков. Долгое время огромные камни висели, не удерживаемые больше ничем – как щенки на сосках волчицы. Вниз посыпался песок, застилая пространство мутным туманом. Сквозь пелену едва проглядывал свет факелов. Тихий шорох дождя наполнил зал.

Но затишье возвещало начало бури. Оторвался от потолка первый камень, с неохотой покидая насиженное место, и полетел вниз, увлекая за собой камнепад. Камни падали, со свистом рассекая воздух и разбивались о мраморные плиты. Осколки летели по сторонам, добираясь до стен. С грохотом, несравнимым ни с чем, лопнула мраморная плита. Пыльный дым потянулся вверх. Все новые камни пробивали дыры в вихрящемся потоке.

– Что… что, – пятился колдун, наступая на кисти балахона. В его глазах, полных томительного ожидания, вдруг обнаружилась смертельная тоска.

Девушка равнодушно взирала на то, как острым камнем задело колдуна по плечу. Удар был сильным, но он устоял на ногах. Закрывая руками голову, он отступил назад, надеясь под сенью огромной колонны отыскать спасение. Он что-то кричал – слова его тонули в грохоте.

Повязка, мокрая от слюны, мешала дышать. Острым осколком поранило ухо и как ни странно, это доставляло больше мучений, чем две кровавые полосы на боку. Скоро Роксану перестали волновать такие мелочи: каменный дождь усиливался, и в каждое мгновенье она ждала смерти.

Прижимаясь к колонне, колдун держал на весу сломанную руку. Камнем сорвало кожу со щеки. На залитом кровью лице царило выражение безумного отчаяния.

Как ни ждала смерти, все равно оказалась к ней не готова. Камень угодил в цепь, одним концом вбитую в столб. От страшного удара цепь разорвалась. И тогда Роксана поняла, что такое настоящая боль. Руку с хрустом вывернуло из сустава. Мыча от боли, девушка боялась посмотреть в ту сторону, ей показалось, что она лишилась руки и теперь там, на цепи весит жалкий обрубок. Испуг длился недолго: сорвавшийся с потолка камень рассадил бедро, сорвав вместе с одеждой кожу. Сознание поплыло, на какое-то время подарив ей забвенье.

Однако то, что происходило в зале, было видимой частью смертельной болезни. Там, где веками лежала земля, стянутая корнями деревьев, померк дневной свет. Разом, без прелюдий, без всхлипов усиливающегося ветра, на лес обрушился ураган. Он шел из-под земли, оттуда, где с каждым мигом усиливался камнепад.

Почуяв приближение конца вытянулись в рост деревья, с хрустом вздымая вверх ломающиеся ветви. Тяжело, с натугой, вывернулись корни, как кожу разрывая старую, иссохшую землю. Швыряя гигантские деревья как молодую поросль, вырвался на свободу ураганный ветер. Поток воздуха ревел, слизывая с поверхности целые пласты земли. До тех пор, пока истончившаяся земля не осыпалась вниз, погребая под толстым слоем и колдуна, и девушку…

Когда Роксана пришла в себя, стояла тишина. Плотным покрывалом на лице лежала земля. Полное ощущение того, что его закопали живой, заставило девушку подскочить – даже не ожидала от себя такой прыти. Нещадно ныл содранный бок, а рук она не чувствовала. Понадобилось время, чтобы понять: она лежит на полу, по-прежнему одной рукой пристегнутая к поваленному столбу. Левая рука двигалась с трудом. Болела страшно, но была свободной.

В воздухе кружилась пыль. Первая же попытка вдохнуть закончилась надрывным кашлем. Не сразу до Роксаны дошло, что ей мешает повязка, закрывающая рот. Загремела цепь, с неохотой отпуская руку из плена. Сорванная с лица тряпка кроме облегчения принесла и новую боль.

Стояла тишина. Такая глубокая, что ее не хотелось нарушать. Роксана примостилась у столба, удобнее устраивая бесчувственную руку. Шипели сорванные со стен, засыпанные землей факелы. Часть все же уцелела, освещая царивший в зале полумрак.

Обрушившаяся вниз земля открыла кусок синего вечернего неба, омытого непогодой.

И на фоне чистого неба, вдруг явилось видение, как напоминание о том, что человек волен предполагать, в то время как решает не он.

В воздухе парило гладкое, черное тело, которого боялся коснуться ветер, кроваво-красные когти, белые змеи распущенных волос. У ног совершенной формы вихрились смерчи.

Неотвратимость явилась в образе черного демона, вернее, демоницы. Она медленно опустилась на высоту человеческого роста, на сей раз сама – почти человек.

– Вот и встретились. Кто бы мог подумать? – хриплый голос показался Роксане скрежетом железа о стекло.

Ослепительная обнаженная женщина парила перед ней, не касаясь земли. В черных глазах без белков отсутствовал смысл.

– Человек умер и человек жив. Забавно, правда? – красные губы поползли в стороны, обнажая черные зубы. – Вы, люди, в чем-то демоны. Смотри-ка, оболочка сменилась, а начинка прежняя. Чего молчишь? Разве мать не рассказывала обо мне?

Она уставилась на Роксану, ища ответа. Белые змеи свернулись кольцами.

Девушка заворочалась в пыли, силясь приподняться. Красные губы кривились, черные глаза сузились, следя за ее потугами.

– И так знаю, что не рассказывала. Че – ловек, че – рвь. Я и подумать не помогла, что уцелела нить, на которой подвешено мое существование. Я считала себя свободной. Тем неприятней прозрение. Однако делать нечего, придется подарить тебе вечность.

Демоница была ростом с человека и не внушала страха. Роксана успела дотошно рассмотреть ее с ног до головы. Возможно, сохрани она прежний, огромный рост, девушка не решилась бы и рта раскрыть. Поговоришь разве с вековым деревом, где верхушка теряется в небе? Равный рост и разговор предполагал на равных.

И девушка не удержалась.

– Мне, – обрела дар речи Роксана, – не нужна ни ты, ни твоя вечность. Хочешь убить – делай это быстро.

– Не искушай меня. Но погоди радоваться. Человеческая жизнь хрупка – я посажу тебя под стекло как бабочку. Вот и будешь там сидеть свою вечность. А для большей убедительности, я лишу тебя рассудка. Люди не ценят жизнь, так что же говорит о рассудке? Хотя был бы у меня тот краткий миг, что вы называете жизнью – я бы тоже его не ценила.

– Ты уверена, что все так просто?

– Все еще проще, поверь мне.

Нет, черная лемоница не внушала страха, и не вызывала опасения. Другое чувство жаркой волной подступило к горлу. Так захотелось разглядеть хоть что-нибудь в черных, лишенных выражения глазах, что сорвалось с губ тщательно оберегаемое слово. Человеку с демоном не договориться никогда. Но есть у нее козырь – пусть демон поговорит с демоном на своем языке. Им легче будет понять друг друга. Даже если это последнее слово в ее жизни – оно того стоит.

– Джель`ни.

И он возник в столбе света, бликами играющего на смуглом теле. Васильковые глаза лучились любопытством. Демон вздохнул, не сводя глаз с черной дивы. Кожистые крылья раскрылись, поднимая тучи пыли.

– Убей ее, – выдавила из себя Роксана и запнулась. Просилась добавка "если сможешь".

Хриплый смех вспугнул робкую тишину. Демоница смеялась, запрокинув голову.

– Где ты раздобыла это сокровище? – отсмеявшись, спросила она. – Надеюсь, ты не рассчитываешь на него всерьез. Иначе я подумаю, прежде чем лишать тебя разума – у тебя его и так нет…

Она не договорила. Перекатной волной, дробящей скалы, покатилась ей под ноги крылатая тень. Демоница дрогнула, вытянулись вверх белые змеи. Черный вихрь закрутился, вырываясь из плена. Но приникая к тучам поднятой пыли, демон сложил крылья и потерялся в тумане.

Черный смерч кружился, обретая прежние очертания. Разъяренная, раздосадованная внезапным нападением, демоница развела руки в стороны, впиваясь когтями в мутный воздух.

Острый осколок разбитого столба давил в спину, подобно застывшей во времени стреле. Роксана пыталась отодвинуться, но мешала цепь, по-прежнему удерживающая правую руку. Жар, идущий от взмывающей ввысь демоницы, обжигал. Роксане пришлось закрыться обрывками рукава, чтобы было не так трудно дышать.

Протяжный вой заполнил зал. Наплыл, надвинулся со всех сторон густой, тяжелый воздух. За ним потянулись стены, будто лишились надежной опоры. Дрожал горячий воздух. Размытыми пятнами проступали массивные глыбы колонн.

Неизвестно, что произошло бы дальше, но завершить начатое помешала крылатая тень. Разрывая туман, взвился демон, накрыл бесплотным облаком черную демоницу и проросли крылья в чужом теле. Сеющий черную пыль воздух, кровью оседал колоннах, катился клубок из спутанных тел, заставляя стены дрожать от прикосновений.

Зависнув в воздухе у провала, сквозь который виднелось ночное небо, демоны рухнули вниз, пробив туман, напоенный запахом разрытой земли.

Ни жива, ни мертва следила Роксана за поединком. Закрывшись рукавом она кашляла, пытаясь прочистить саднящее горло. Пыль, казалось, забила тело до отказа, не оставив ни малейшего прохода для воздуха. Она не могла удержать кашель и с ужасом поняла, что пошла горлом горячая кровь.

Клубок распался и два вихря, отпрянув к стенам, очистили пространство от пыли.

Роксана втянула послушный воздух, но лучше не стало – кашель по-прежнему ее душил.

Они зависли в воздухе, друг напротив друга. Сквозь порванное крыло с обломком кости, со свистом тек воздух. Но демон парил без видимых усилий. Под кожей струилась кровь, полнилась изнутри жаром, бежала по венам и черным облаком вырывалась из разорванных кожных покровов.

Черная демоница была наказана за самоуверенность. Паклей висели белые змеи волос. Черное тело пересекала глубокая рана, огибала левую грудь и терялась на бедре.

Заглянула в провал спокойная Селия, окрасила разгоряченные тела мертвенным светом.

Оседала пыль. Девушка боялась дышать, чтобы не потревожить шаткое равновесие. Кто знает, какой срок отпущен демоном в этом мире? Повисят себе и растают без следа – земля вздохнет свободно.

Первой не выдержала черная дива. Она метнулась вперед, рассчитывая накрыть крылатого демона, но просчиталась. На том месте, где он только что терпеливо дожидался нападения – дрожал потревоженный воздух.

Крылатый демон извернулся и бросился на соперницу сзади. Железные когти рвали плоть, погружаясь по локоть в черное тело. Однако то, что казалось разорванным на части вдруг обретало целостность.

Дрожала в воздухе влажная темная пелена, которую дробил на капли свет Селии.

Черная дива изогнулась немыслимым образом и оседлала крылатого демона. Тяжесть, которую он не смог вынести, пригибала его к земле. Они упали на острые камни вместе. Лишь он – первым. Смуглое тело пронзили насквозь отточенные лезвия камней. Демон выгнулся дугой в тщетной попытке обрести равновесие. Красные когти впились в истерзанное тело. Как нечто невесомое, демоница подняла сопротивляющееся из последних сил тело над головой и бросила.

Изломанное, потерявшее человеческую личину тело пролетело через зал. Пошатнулась колонна, принимая на себя удар чудовищной силы. Лежащая сверху глыба не выдержала – медленно, с неохотой завалилась набок и рухнула вниз, погребая под обломками крылатого демона.

Исходила паром тревожная, полная смятенья земля. Клубилась каменная взвесь. Пользуясь кратковременным затишьем, валилась сверху, из провала, студеная промозглая сырость.

Попирая ногами осколки камней, по ощетинившемуся мраморными торосами полу, шла победительница. Голодной собакой жалась к ее коленям оседающая пыль. Демоница остановилась у обломков, скрывающих тело поверженного демона. С легкостью отбросила в сторону каменную глыбу, поддела когтями сломанное крыло. Потом волоком потащила демона и бросила Роксане под ноги.

– Слабак… Если тебе больше нечего сказать, – начала демоница, но голос изменил ей – с дробным стуком рассыпался по залу. – Он к тебе не вернется. Он мертв. Почти.

Девушка поняла это без объяснений. Фиолетово-черный свет вихрился там, где лежал поверженный демон. Набирался силы, пенился протуберанцами, принимая тело во власть Тьмы.

"Это имя нельзя произносить вслух", – забытый голос из забытого сна.

Роксана не отрывала взгляда от фиолетовых волн, настигающих одна другую.

Брезгливо отступила дальше черная демоница.

Тело уходящего в небытие демона посылало Роксане последний, прощальный взгляд.

"А зачем тогда учила? Вдруг я неправильно запомнила. Ло…".

Содрогнулась всем телом черная дива, будто услышав ее мысли. Обернулась и уставилась на Роксану.

– Нет, – в черных глазах поселился ужас. – Нет, – она медленно – из стороны в сторону – покачала головой. – Нет.

"– Мама, а как же узнаю, зачем мне нужно это имя?

– Ты узнаешь, дочка, ты узнаешь"…

Фиолетовые волны закрыли неподвижное тело. Перекатились через него и осторожно понесли в центр круга. Еще миг и в последний раз мелькнули в свете распахнутые васильковые глаза.

– Да, – слова царапали пересохшее горло, как ягоды шиповника. – Мать просила тебе передать. Убирайся по Тьму, нет тебе места в нашем мире. Пошла прочь, Ло`рисс.

– Нет!!!

Имя настигло ее в полете, спеленало по рукам и ногам. Ослепительно полыхнуло черно-фиолетовое свечение и как нечто живое, сознательное, выбросило вверх щупальца. Билась в агонии черная дива. Свет, пронизал тело, добрался до того, что было спрятано внутри, пророс сотнями фиолетовых побегов. Демоница кричала, захлебываясь собственным криком. То, что в ней поселилось, с легкостью разорвало ее на части, превратив в чистый и ровный черный свет.

Пламя еще переливалось, угасая неспешно, когда Роксана расслышала едва уловимый шорох. Она оглянулась: к ней, сжимая в руках изогнутый кинжал, полз Леон. В его движениях не было лада: изломанное тело слушалось плохо. Как будто кто-то невидимый дергал куклу за веревки, в то время как половина оборвалась, а другая спуталась. Раз – паучьей лапой выдвинулась вперед рука, два – подтянулись обездвиженные ноги.

Седая голова тряслась. С волос срывались капли грязи смешанные с кровью. Левую половину лица, начисто срезанную осколком, закрывала черная грязная корка. Единственный оставшийся глаз горел решимостью идти до конца.

Роксана спокойно ждала его приближения. Деться все равно было некуда. Если в Леоне осталась малая толика той колдовской силы, что позволяла столько времени водить ее за нос – спасенья нет.

Кровавая пена кипела на старческих губах. Он силился что-то сказать, но из горла вырывались отдельные звуки. Изогнутый кинжал, зажатый в руке был красноречивее слов.

Девушка подалась назад – насколько позволяла цепь. Досадуя на то, что даже камни, словно объявили ей войну, лежали так далеко, что не было возможности до них дотянуться. Она невольно поджала ноги к груди, чтобы хоть немного увеличить расстояние, отделяющее ее от смерти. Острой иглой кольнуло ногу и Роксана потянулась к ней свободной рукой. Так и есть. Последний подарок Отверженного графа.

Колдовская сила подбросила Леона. Он побоялся метнуть в нее нож – не смог позволить себе роскошь доверить возмездие слепому случаю.

Роксана видела перед собой искаженное от боли и злобы лицо. Нечто грязное бесформенное наплыло на нее.

Она вскочила одновременно с ним. И опередила его на краткий миг, который понадобился ему для того, чтобы занести руку для удара. Взмахнула рукой и всадила острую заколку в морщинистую складку под подбородком, туда, где начиналось горло.

Эпилог

– Пусть земля будет пухом, а Небесная обитель постелью.

Слова упали в черную землю, обильно политую дождем, как зерна. Потом девушка долго сидела на корточках, не в силах оторвать глаз от могильного камня с косым крестом, старательно нацарапанным ножом. Тяжело вздыхала, до последнего оттягивая тот момент, когда нужно будет вставать. Ничего сегодня не делала, а устала так, что и сказать нельзя.

Опускался вечер и волей-неволей пришлось подниматься. Последним взглядом окинула братскую могилу, где лежали и степняки, и веррийцы – и пошла вниз, под гору. У неказистой рощицы с облетевшей листвой ее ждал заброшенный скит, по окна утопающий в земле.

– Роксана, – он окликнул ее и она оглянулась.

Ханаан-дэй стоял на пригорке, держа под уздцы прирученного жеребца. Кочевник выглядел усталым как никогда – вся тяжесть труда легла на его плечи. Нелегко было отыскать на ратном поле более чем десятилетней давности останки не погребенных. Но он сдержал слово, данное в призрачном замке – неделю трудился как проклятый, складывая тела в общую могилу. Кочевник нашел не только Карид-дэя, он отыскал и Отверженного графа. По настоянию Роксаны, для него кочевник вырыл отдельную могилу. Кто знает, не поможет ли это ему раньше времени освободиться от проклятия? Черные как крыло ворона волосы оттеняли обнаженный от кожных покровов череп. Пустые глазницы уставились в небо, когда Роксана, со словами прощения бросила в могилу заколку, спасшую ей жизнь. Не годилось оставлять у себя вещь Отверженного – и так, столько времени с собой носила.

Ноги подкашивались от усталости. И вместо того, чтобы заняться неотложными делами, прошла за скит и опять села. На этот раз на завалинку.

Еще ныла сорванная кожа на запястье. Помнила ту боль, что сопровождала спасенье, когда вставив лезвие ножа в стержень, скрепляющий обруч, выдергивала руку из смертельного захвата.

Припадая на правую ногу, подошел кочевник и тяжело сел рядом. Роксана покосилась на исхудавшее лицо и отвела глаза в сторону. Судьба тоже смилостивилась над ним, оставив в живых после такой передряги. В подземелье, как потом узнала Роксана, он направил земляков по другому ходу: расплавил воск свечи и налил на пол. Они были слишком уверены в своих силах, а когда опомнились, их стало меньше. Кочевник принял бой, после того, как они повернули обратно. Как ему удалось с ними справиться и главное – остаться в живых, Роксана так и не узнала. Быть может, в узком переходе они мешали друг другу, или кочевнику помогала сторонняя сила – девушка нашла его у стены живого, без сознания. Из темноты еще доносились стоны, но она не взглянула в ту сторону.

На их счастье, выход из подземелья обнаружился почти сразу. Дул холодный ветер, когда Роксана, с трудом удерживая на плечах едва передвигающего ноги кочевника, выбралась наружу.

С тех пор прошло много времени. Пришлось отлежаться, прежде чем дорога повела их к Черному оврагу.

– Как коня-то назвал, можешь, наконец, сказать? – спросила Роксана, следя за тем, как горделиво переступает жеребец тонкими ногами.

– Могу, – кивнул кочевник.

Он так долго молчал, что пригревшись в лучах Гелиона, Роксана забыла, о чем спрашивала.

– Укрощенный.

По тому, как он опустил глаза, девушка догадалась: не только о коне он так говорил.

– Наговариваешь ты на себя, кочевник, – тихо сказала она и положила руку ему на колено. – Не бойся. Никто на твою свободу покушаться не собирается. Дорога кончилась. Твой путь лежит на юг, мой на север. И по-другому быть не может.

– Может. Есть общий путь, – он поднял голову и посмотрел ей в глаза.

– Да? А вот меня такой общий путь не устраивает. Рабыня и хозяин, – ехидно усмехнулась она.

– Нет. Будет по-другому. Посмотри на Фаруха. Он счастлив. Ему есть о ком заботиться.

– По-другому? – она взвилась и остановилась в нескольких шагах от него. – Хорошо, – мстительно пообещала она. – Давай по-другому. Как там у вас принято? Опускаться на колени перед тем, кого обещаешь слушаться? Ну, коленей я от тебя не потребую. Нет. На одно колено опустись передо мной в знак того, что общаться будем на равных!

Кочевник медленно поднялся. За это время Роксана успела с ним попрощаться. Пусть уходит! И пусть забирает с собой все, что было между ними! А она… она начнет жизнь с чистого листа, в котором не будет написано о кочевнике ни единой строки!

– А? Так что же ты? – все кричала, перекрикивая собственную боль и никак не могла остановиться. – Перед кем там еще у степняков принято опускаться на одно колено? Перед отцом, братом?…

Ханаан-дэй двинулся к ней и легко опустился на колено. Потом пошел еще дальше – прижался горячим лицом к ее животу.

– …матерью моего будущего сына, – тихо сказал он.

Еще до осознания его слов, ее прошибло холодным потом. Она хотела поднять его голову, чтобы заглянуть в бесстыжие глаза, но не за что было ухватиться.

– Крапивка…

– Нет. Зачем? Лист черемухи не принесет вреда здоровью ребенка.

Потом он поднялся и пошел в скит, оставив ее стоять с открытым ртом. Но Гелион пригревал так ласково, что ей ничего не оставалось, как пойти следом.

Конец