Текст книги "Плохая хорошая девочка"

Автор книги: Ирина Арбенина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

День двадцать девятый

– Оскар, это и есть оптический прицел? – поинтересовалась я, разглядывая его ружье, которое он, достав в очередной раз из футляра, «приводил в порядок»: любовно протирал, поглаживал.

– Угадали, голубушка.

– А можно мне в него, в этот прицел, посмотреть?

– Попробуйте… – Звездинский протянул мне винтовку.

Я осторожно взяла ее в руки и навела на серые уступы Скалистой.

Но сколько я ни разглядывала неровную поверхность горного склона, ничего не обнаружила.

Странных движущихся пятен, которые наводили тогда на меня такой страх, не было.

– Ну что? Ничего не разглядели? – усмехнулся Оскар.

– Н-нет… – неохотно призналась я.

– А что желали увидеть?

Я пожала плечами:

– Сама не знаю…

– Как же так?!

– Да сама не знаю. То ли чудится, то ли… – Я растерянно замолчала.

– То ли – что? – заинтересовался Оскар.

– То ли что-то еще.

И, вернув Оскару винтовку, я ушла к себе в палатку.

Очень важный вопрос по-прежнему остается для меня открытым: кто убил славную серую козочку? Кто этот страшный хищник?

Кто бок о бок с нами существует в Прекрасной долине и, возможно, считает себя здесь полновластным хозяином, а нас – непрошеными гостями?

Выяснить это кажется мне сейчас крайне важным… Причем это важно сиюминутно, так же, как закипающий кофе. Потому что это непосредственная опасность. Потому что это превращает беспечные прогулки в опасные путешествия и не дает мне сосредоточиться на рисовании цветов, заставляя вздрагивать и испуганно оглядываться.

Посоветоваться с «охотником» Оскаром?

Что-то удерживает меня от этого шага…

Уж скорее следует все рассказать Нинель.

День тридцатый

Я уже не первый день внимательно наблюдаю за Звездинскими. Основные впечатления от этой супружеской пары таковы.

Оскар довольно еще молод, но похож на холощеного кота: ухоженная шерсть, прекрасный экстерьер и погасшие глаза.

Нинель старше Оскара. Не очень красива, немолода… И с первого взгляда их дружный брак необъясним. Ведь Оскар Звездинский такой «звездный» мужчина.

Но этот брак необъясним только с первого взгляда. При дальнейшем знакомстве начинаешь понимать, в чем тут дело.

Дело в том, что от Нинели Звездинской исходят удивительные уверенность и надежность. Мне кажется, я теперь вполне понимаю Оскара.

Сам Оскар – печальный клоун. Особенно полагаться на него не стоит. В нем не то чтобы много легкомыслия или легковесности… Но, по всей видимости, все, что требует от него «по жизни» усилий, он сознательно пропускает мимо себя.

В нем есть некоторая ненадежность. Я хочу сказать, что он вряд ли к чему-нибудь относится серьезно. Такие люди легко впадают в депрессию. Они обычно слабы, плохо «держат удар» и поэтому могут подвести.

Это я не в осуждение. Для того рода занятий, который он себе выбрал – для человека искусства, – это естественные качества.

Но природа все стремится дополнить, уравновесить, гармонизировать. Клоуну Оскару просто необходима вот такая мудрая, уравновешенная, разумная Нинель.

И я решила все рассказать именно ей.

День тридцать первый

Сегодня я рассказала Нинель про лошадиную голову.

И про странные пятна на Скалистой тоже поведала. И про козочку… славное милое травоядное животное… невинно убиенное.

Про таинственный вой она знает уже сама.

– Прямо мистика какая-то… – без всякого пафоса заметила Звездинская, выслушав меня довольно внимательно. – Кто-то всех пугает и поедает, а вы его не видели? Так, что ли?

– Получается…

– А можно поподробнее про пятна, Элла? – попросила она.

– Нинель… Это было нечто белесое… червю подобное. И это «нечто» скользило по горным уступам, а потом исчезло. Я думаю, в расселине или, может, пещере какой-нибудь?

– Может, это вообще какой-нибудь «параллельный мир»? – Нинель усмехнулась.

– Вот как?

– Угу… Это напоминает мне сказки диггеров о том, что в подземельях они видят время от времени некие белесые струящиеся существа.

– А у вас есть еще какие-нибудь предположения?

– Ну, еще есть у некоторых народов предания о том, что некие «племена» обитают в насыпях и полых холмах.

– Я что-то читала… А если серьезно?

– Если серьезно, то все, наверное, проще… И прозаичней. Если кого-то не видно, это не значит, что речь идет о невидимке. Просто можно, например, искусно, удачно скрываться.

– То есть?

– Прятаться, – довольно серьезно заметила Нинель. – Я думаю, здесь, в этой долине, есть такие возможности.

– Да?

– Ну разумеется.

– Ну, в общем, я тоже так иногда думаю. А кто там может прятаться? – затаив дыхание поинтересовалась я.

– Не будем гадать.

– Не будем, – согласилась я.

– А скажите-ка… Где точно вы, Элла, видели эти пятна?

Я объяснила.

– Вообще-то… Мы могли бы там немного полазать, – довольно будничным тоном предложила, немного подумав, Звездинская.

– Там скалы… И, по-моему, неприступные.

– Ну это по-вашему они неприступные. Соответствующее снаряжение у нас с Оскаром есть. И люди мы опытные.

– И что же?

– Что вас интересует?

– Ну… Когда мы можем это сделать?

– Я вижу, вы настроены очень решительно?

– Пожалуй…

– Я думаю, лучше все-таки дождаться прибытия самолета… Подкрепления, так сказать.

Я вынуждена была согласиться с этим мудрым предложением.

День тридцать второй

Сегодня Нинель предложила то, о чем я уже думала, – особенно после истории с той убитой козочкой! Думала, но не решалась сама Звездинским предложить.

– Давайте объединимся, Элла, – сказала мне Нинель. – Кстати, легче будет вести хозяйство. Готовить и все такое. И вообще, как-то веселее. Будем вместе обедать, ужинать… Кроме того, я уже просто влюблена в вашего прелестного Диди.

– Вы ему тоже очень нравитесь, – улыбнулась я.

Надо сказать, я неравнодушна к таким похвалам. Когда хвалят Диди, я просто таю.

– А Оскар вашей собачке нравится? – поинтересовалась Нинель.

– И Оскар ему нравится.

– Ну вот видите…

И я согласилась на это предложение.

Единственное, что меня отвращает от этой идеи, – наличие у Звездинских их странного проводника. Необходимость его теперь постоянно видеть довольно неприятна.

Но может быть, я все преувеличиваю? Не слишком ли я мнительна? Конечно, он странный… Но ведь не настолько. Уживаются ведь с ним Звездинские.

И потом он действительно много времени находится в отлучках. Где-то бродит, гуляет. Отлучки эти, кстати сказать, тоже довольно странные…

Но я все же согласилась на предложение Нинель.

Надеюсь, нам действительно будет теперь «веселее».

День тридцать третий

В общем, весь следующий день мы со Звездинскими возились, обустраивая наш общий лагерь.

Вечером собрались на новоселье. Отметить за рюмочкой наше объединение.

Уже вымыв посуду, после пиршества, просто сидели, глядя на огонь… Потом Оскар ушел за дровами для костра, и я спросила Звездинскую:

– Вы не бросите меня здесь, Нинель? Вы возьмете меня с собой?

– Не волнуйтесь, деточка. – Нинель усмехнулась. – Не тревожьтесь… Мы вас тут не оставим. Место в самолете вам гарантировано!

– Спасибо, – я мрачно кивнула.

– Все думаете о тайнах и загадках нашей Прекрасной долины?

– Ну должны ведь быть какие-то объяснения? – вздохнула я.

– Конечно, должны быть объяснения! – воскликнула Нинель. – Причем они могут быть какими угодно…

– Например?

– Например, все это вам почудилось.

– И лошадь?

– И лошадь.

– И коза?

– И коза.

– И пятна?

– И пятна.

– Ну вот еще!

– Не брыкайтесь, Элла, не брыкайтесь, – укорил меня подошедший в это время Оскар. – Вы лучше слушайте, что Нинель говорит, слушайте…

– Но почему мне должно было что-то почудиться? Я не принимала никаких лекарств, не принимала никаких «чудодейственных» таблеток, не одурманивала себя галлюциногенными растениями… Почему мне должно было все почудиться?

– И что же, что вы не принимали лекарств?! – пожала плечами Нинель. – Вы-то себя, может, и не одурманивали, однако это не значит…

– Что – однако?

– Это еще не значит, что вас не одурманивало!

– То есть?

– Вам, например, не приходило в голову, что долинка-то наша с фокусами?

– Вообще-то приходило… – призналась я.

– Вот-вот… Все эти дымки вьющиеся, пар этот, испарения… Мы ведь с вами и понятия не имеем, как они действуют на нас, как меняют нашу психику.

– Вашу, Нинель, ведь не меняют?

– А вы здесь, Элла, намного дольше нас!

Я вздохнула:

– Верно.

– Ну вот.

– Может, конечно, и поменяло… психику, – снова вздохнула я. – Я уж как-то и сама думала здесь об этом.

– О чем?

– О Дельфийском храме…

– Почему именно о Дельфийском храме? – удивилась Нинель.

– Ну, по преданиям, Дельфийский храм, в котором древние греки получали предсказания о будущем, был построен на том месте, где из расселины поднимался опьяняющий пар…

– Вот как? – оживились как-то чересчур синхронно Оскар и Нинель.

– Представьте себе… Легенда гласит, что некий пастух пас в горах коз и одна из них, отбившись от стада, забралась на утес. И вдруг стала там скакать и биться на одном месте. Пастух полез за ней на утес, чтобы снять ее оттуда, и вдруг остальные пастухи увидели, что с этим древним греком происходит то же самое.

– Что происходит-то?

– Он стал прыгать и бесноваться. А потом принялся кричать бессвязные фразы.

– И что?

– Оказалось, что в этом месте была расселина и из нее шли дурманящие пары. Человек, подышав ими, делался как безумный. Когда об этом узнали жрецы, они решили, что надо посадить там прорицательницу, пифию, чтобы она, надышавшись, предсказывала будущее. Потом на этом месте и был построен самый первый греческий храм. Знаменитый храм Аполлона в Дельфах.

– Ну вот видите! – удовлетворенно подытожила Нинель. – Сами вы очень хорошо все и объяснили, Элла. И все обнаруженные вами странности, надо сказать, очень хорошо в это объяснение «укладываются».

– Ничего я не вижу, – мрачно возразила я. – Мы не прыгаем и не беснуемся.

– Ну и что? Зато, возможно, видим то, чего нет на самом деле.

Я только покачала головой:

– А может, все-таки есть?

День тридцать четвертый

Нет, все-таки проводник Звездинских – во всяком случае, так Оскар называет этого человека! – странная личность.

Теперь, когда мы в одном лагере и я вижу его, увы, чаще, я могу за ним понаблюдать.

Во-первых, по-моему, он до смерти всех нас боится.

Каждый раз, когда к нему кто-то из нас подходит или обращается, проводник втягивает голову в плечи и как будто съеживается, даже приседает. Он словно становится от страха меньше ростом. Так ведет себя, кстати сказать, и мой Диди, когда бывает напуган.

Во-вторых, он очень мало ест. Когда мы ужинаем, он обычно сидит на корточках в сторонке. И только иногда берет из рук Оскара кое-какую еду.

Конечно, он немой… Но, в общем, он понимает все, что ему говорят. Ну, может быть, не про теорию относительности или концептуальное искусство… Но понимает!

А изъясняется он какими-то странными звуками. Я не могу объяснить, что они мне напоминают. Но что-то напоминают!

А к вечеру случилось ужасное…

Сегодня моя очередь готовить, а он должен был мне помогать: носить воду и дрова, мыть посуду. Кстати, мыть он ее не умеет совершенно. Все тарелки остаются грязными, и приходится за ним перемывать.

Перед ужином я отправила его за водой. Он ушел и пропал. Для него вообще характерны такие таинственные исчезновения.

Я отправилась вслед за ним. И обнаружила его в густой траве на приличном удалении от реки. Если он хотел принести воды, то явно пошел не в ту сторону!

В общем… Он стоял на коленях – я бы даже сказала, на четвереньках! – и, кажется, что-то ел.

– Эй, вы! Послушайте! – окликнула я этого лентяя. – Вас только за смертью посылать!

Проводник оглянулся.

В его глазах был испуг, а на губах… Ужас какой-то! Его рот был измазан кровью.

Когда он схватил пустое ведро и убежал к реке, я подошла к тому месту, где он трапезничал. На траве лежала растерзанная тушка дикого кролика.

Надо быть ловким, как… не знаю даже, как кто, чтобы догнать и задушить этого проворного дикого зверька.

Я перестала отпускать от себя Диди. Кажется, это происшествие объясняет, почему Диди так боится этого человека.

Конечно, я сразу же рассказала о том, что видела – об этой странной трапезе! – Оскару.

Неудивительно, что это меня просто потрясло.

– Только не беспокойтесь, деточка, – попробовал успокоить меня Звездинский.

– Не беспокоиться? Вы предлагаете мне не беспокоиться?! – возмутилась я.

– Элла, дорогая, я не то имел в виду… – стал оправдываться Оскар. – Беспокоиться, конечно, надо! Я хотел сказать: не волнуйтесь вы так! Я непременно поговорю с этим малым… Сейчас же! Конечно, я поговорю с ним.

– Вот спасибо…

– Но я думаю, что скорее всего есть какое-то простое и совсем не ужасное объяснение этой странной сцены.

– Какое объяснение? – пролепетала я. – Недостаток гемоглобина, как у вампиров? Какое тут может быть «простое и совсем не ужасное» объяснение?

– Ну например… Возможно, наш проводник просто хотел над вами пошутить.

– Ой, не надо таких примеров, Оскар. Они не выдерживают никакой критики!

– Но я правда не думаю, что все так на самом деле страшно. – И Оскар попробовал беспечно улыбнуться.

Но глаза моего собеседника говорили совсем о другом.

В них был страх.

А мне теперь понятно, что случилось с бедной козочкой…

День тридцать пятый

Он исчез…

Наш проводник исчез. Пропал? Убежал? Может, его самого съели?

Неизвестно…

Короче говоря, Оскару Звездинскому не удалось поговорить со своим проводником – или кто он там на самом деле? Кто бы он ни был, этот человек исчез.

Человек?!

День тридцать шестой

Разыскивая проводника, мы прочесываем местность.

Зачем мы его ищем?

Объяснение Оскара выглядит так: с парнем, возможно, просто что-то случилось! Возможно, он нуждается в нашей помощи, и его надо найти.

Мой мотив: его надо найти, потому что нам необходимо понять, что все-таки происходит!

Нинель тоже считает, что лучше странного проводника найти. Поскольку, когда он «на глазах» – как она выразилась, – нам безопаснее.

Долина наша небольшая – километров двенадцать в длину. Но мы так еще и не исследовали ее досконально.

Однако на сей раз мы зашли в наших поисках довольно далеко. И так уж получилось, что Нинель с Оскаром остались где-то позади, а мы с Диди здорово оторвались – ушли далеко вперед. Самым первым был, конечно, Диди. Вечно он несется впереди, наш отважный разведчик…

И вдруг Диди залаял и остановился. Он лаял, осторожно пятясь задом.

– Ну что там еще? Кого ты опять испугался?

Я подошла…

В траве лежало нечто мохнатое, похожее на свернутую козью шкуру.

Я наклонилась поближе и отпрянула – сверток зашевелился.

А звуки, доносившиеся из свертка, вне всякого сомнения, напоминали детский, точнее, младенческий плач. Я осторожно отвернула край…

Надрываясь от плача и дрыгая ногами, в свертке лежало нечто. Точнее, некто. Я в ужасе отшатнулась. Потом, когда первый шок прошел, я все-таки пересилила себя и наклонилась над свертком снова.

Безусловно, это детеныш. Но неужели это был человеческий детеныш? Чей бы ни был! Я подхватила Диди на руки и бросилась прочь.

Отбежав метров сто, я остановилась.

А что, если за ним никто не придет?

Тогда плачущая крошка может погибнуть от голода. Конечно, выглядит он не очень… Но в том, что это существо безобидное и беззащитное, нет никаких сомнений. И его могут заклевать хищные птицы, утащить лесные крысы.

Осторожно пробираясь среди колючего кустарника, я вернулась на то место, где Диди обнаружил сверток. Но в углублении между камнями было пусто.

В это время подошли Звездинские.

Им понадобилось немало времени, чтобы успокоить меня.

Теперь мне кажется, что я понемногу схожу с ума.

– Что это было, Нинель? – непрерывно повторяю я один и тот же вопрос.

– Ну что, что… Что-то было! Может, налить вам немного виски, Элла? Чтобы вы успокоились.

– Может быть…

– Выпейте и успокойтесь наконец!

– Понимаете, Нинель, это был самый настоящий детский плач!

– И что же тут удивительного? – Звездинская пожала плечами. – Ну плач…

– Как это – что удивительного?!

– Понимаете… Очень часто звуки, которые издают животные, напоминают детский плач.

– Ерунда! Это был настоящий плач младенца – вы понимаете?

– Ничего не ерунда! Достаточно вспомнить какой-нибудь заурядный ночной кошачий концерт под окнами! Каких только звукоизвлечений там не услышишь: тут тебе и визги истерички, и крики сумасшедшего, и жалобный детский плач…

Я только недоверчиво покачала головой в ответ на эти слова.

– Вы слушайте, слушайте, головой не качайте, – поддержал свою жену Оскар. – Нинель много общалась с этологами и знает, что говорит.

– Кто такие этологи?

– Ну, такие ученые… наблюдают за животными. Они живут среди дикой природы и ведут постоянные наблюдения. Иногда годами.

– Ах, вот как… И что же?

– Значит, вы говорите, Элла, что младенец был покрыт шерстью? – снова спросила Нинель.

Я только подавленно кивнула.

– А вы хоть знаете, что именно в таком виде человеческий зародыш и находится в чреве матери?

– ?!

– Да, да! Между шестым и восьмым месяцем жизни эмбрион почти целиком покрыт тонкой шерстью, похожей на пух.

– Ужас…

– Этот легкий первичный волосяной покров называется «лануго». И известны случаи, правда, довольно редкие, когда недоношенные младенцы в таком виде и появлялись на свет. К ужасу своих родителей! Можете представить, что чувствовали эти несчастные люди?

– Да уж… представляю! – согласилась я, вспоминая ужас, который испытала, когда развернула козью шкуру.

– Ну вот…

– Но, Нинель… Ведь здесь нет людей? Откуда же мог взяться недоношенный младенец?

– Людей здесь действительно нет, – несколько растерянно согласилась Нинель. – Вы правы…

– Тогда кто?

– Что – кто?

– Я спрашиваю, кто же тут есть?

– Вы меня спрашиваете?

– Ну должны же быть какие-то объяснения?

– Должны, – кивнула Нинель. – Но я их пока не нахожу. Может быть, это все-таки действие…

– Опять опьяняющих дымов и одурманивающих испарений? – вздохнула я.

– Может быть, это Прекрасная долина так на вас действует, Элла? И ничего не было на самом деле?

– Может быть… – вынуждена была согласиться я.

День тридцать седьмой

Я так жду его, этот самолет, что по ночам мне даже снится шум мотора.

Настолько явственный, что сегодня утром я даже спросила у Нинель:

– Вы ничего не слышали ночью?

– Что – опять вой?

– Да нет… Мне показалось, что я, почти как наяву, слышу шум снижающегося, идущего на посадку самолета. Наверное, это был сон?

– Сон, конечно. Если бы это была явь, то как объяснить, что самолета нет? Что же, он прилетел ночью – и улетел, не забрав нас?!

– Вы в это не верите?

– Маловероятно.

Я вздохнула:

– Значит, вы ничего не слышали, Нинель?

– Ничего! А вообще-то мы с Оскаром обычно очень крепко спим. Как, впрочем, и полагается всем здоровым, толстым и довольным жизнью людям.

Я все-таки постаралась убедить Нинель и Оскара, что нам лучше попытаться исследовать склоны Скалистой, не дожидаясь прибытия самолета.

Я почти уверена, что присутствие невидимого хищника – точней сказать, вообще неизвестно кого! – делает нашу жизнь опасной.

Уж лучше проявить инициативу и выяснить, кто он, чем, не зная, откуда исходит опасность, пассивно ожидать нападения.

Звездинские опытные путешественники. Среди их багажа есть все, чем могли бы воспользоваться скалолазы, чтобы преодолеть практически отвесные уступы Скалистой.

А именно со стороны Скалистой, как мне кажется, ветер и доносит обычно странный, пугающий нас вой.

На сей раз Нинель меня поддержала.

Мы не будем ждать «подкрепления». Завтра же выступаем…

Мы выступаем на штурм Скалистой! Нинель и Оскар только усмехаются, поглядывая на мой решительный вид. Очевидно, эти усмешки опытных людей должны означать, что я как дилетант «понятия не имею», что меня ждет.

День тридцать восьмой

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что склон горы Скалистой именно в том месте, где я видела странные «пятна», действительно почти вертикальный.

– Высоко не полезем! – усмехаясь, предупредил меня Оскар. – На особую экзотику, Элла, не рассчитывайте.

У них с Нинель специальная обувь, специальные веревки. Когда они пояснили мне, сколько такие «веревки» стоят, я только ахнула – целое состояние! В общем, чего только у них нет – даже какие-то специальные пластыри… С таким снаряжением они, наверное, могли бы и по потолку, как мухи, поползать – вниз головой.

Меня и Диди, висящего на моей шее – в рюкзачке, Звездинские буквально «подняли», втащили на Скалистую. Транспортировали! Предварительно «провесив», как сказал Оскар, эти самые веревки. У них особый профессиональный жаргон скалолазов, особые словечки.

…Еще усилие – и мы наконец выбрались на уступ.

– Ого! Да здесь можно отдохнуть, – обрадовалась я.

Это была довольно просторная и удобная площадка.

– Смотрите!

Нинель первой заметила, что скалистую каменную поверхность горы прорезает узкое отверстие.

– Ну что? Вперед? – предложила она.

Я довольно трусливо промолчала.

– Была не была?

Я растерянно топталась на месте.

– Давайте-ка, Элла, – подтолкнул меня Оскар. – Все-таки это вы настаивали на этой экспедиции. Ваша затея. Ведь так?

Я молча кивнула.

– Вы же хотите узнать, что там? Так?

– Так.

– Ну и вперед!

Я опять послушно кивнула и стала протискиваться в узкую каменную щель.

…Свет фонарика заметался по каменным стенам. Удивительное дело – это была пещера. И довольно вместительная.

Диди, которого я по-прежнему не вытаскивала из рюкзака, сердито ворчал. И даже пытался рычать.

– Послушайте, а вам не кажется, что эти пещеры обитаемы? – подала голос Нинель Звездинская.

– В смысле?

– В прямом смысле. Посмотрите, это похоже на чье-то логово.

– Н-да, похоже… Очень даже похоже! – согласился Оскар.

– А запах! Какой ужасный запах…

– Согласна… – Я зажала нос.

– А это что?

– Ну, двух мнений тут быть не может.

– Вы думаете, это след от костра?

– А что же еще?

– Значит, это логово принадлежит не животному?

– Разумеется. Все на свете звери – все до единого! – боятся огня, – уверенно заметил Оскар.

– Верно…

– Я не знаю ни одного животного, способного греться у костра и тем более его разводить! – продолжал Звездинский. – Ни одного, кроме…

– Кроме человека?! – прошептала я.

Нинель молчала.

– Но, похоже, здесь давно уже никого не было, – заметил Оскар, оглядываясь вокруг. – Костровище очень старое.

Я тоже огляделась… И вдруг увидела в глубине пещеры полоску дневного света.

Пока Нинель и Оскар о чем-то вполголоса переговаривались, я пошла на этот свет.

Это был еще один выход из пещеры!

Я выглянула наружу и отшатнулась. Внизу открывалась бездна.

Кроме того, я заметила что-то вроде узкого каменного карниза, ведущего к другой – над бездной выступающей – небольшой площадке. Узкого-то узкого… Но вполне можно пройти! Буквально три шага… Над бездной, правда…

А там, возможно, вход в другую пещеру?

И тут я услышала доносящийся оттуда жалобный писк.

Моя сентиментальность взяла верх над страхом.

Была не была… Я встала на этот карниз и сделала первый шаг.

Но входа в другую пещеру там не было. На скалистом уступе я увидела гнездо. Несколько птенцов тянули, надрываясь от писка, к небу тощие шеи.

– Диди, посмотри! Какие они смешные, какие милые! – восхитилась я.

Но Диди, висевший у меня на шее в рюкзачке, кажется, совсем не разделял моего умиления. Он странно повизгивал и нервно вертел головой, словно к чему-то прислушиваясь.

Теперь и я ясно различила странный посвист… Словно крылья рассекали воздух.

И тут на скалу легла лиловая тень. Я еле успела сделать назад три шага – и юркнуть обратно в «нашу» пещеру. Причем умудрилась здорово поранить об острый камень руку.

Это была огромная птица…

Птица, которая могла сбить меня со скалы, просто задев крыльями. А уж внезапно налетев… Ее желтоватый клюв трудно было даже назвать клювом – это было мощное орудие убийства, без преувеличения холодное оружие.

Я вспомнила предупреждения Нинель: «С дикой природой шутки плохи, если нечаянно наткнуться на детенышей – их родители становятся невероятно опасными!»

Защищая гнездо, эта птица могла запросто убить меня!

К счастью, я отделалась только царапиной, из которой, правда, довольно сильно сочилась кровь.

– Ну что, Элла? Вы по-прежнему хотите осматривать эти пещеры? – спросила Нинель, доставая из походной аптечки бинт и йод.

Я покачала головой. Моя пораненная рука здорово болела.

– Или будем ожидать появления «хозяев» этой уютной пещерки? – снова поинтересовалась Нинель.

– По-моему, не стоит. Надо сматываться! – находчиво предложил Оскар.

– А, по-моему, здесь и ждать некого. Никто здесь и не появится, – заметила Нинель Звездинская.

– Почему вы так думаете?

– Судя по всему, «оно» ушло. По всей видимости, обитатель – или обитатели! – этой пещеры не выдержали конкуренции с птицей.

– Вы так думаете?

– Да. Кое-кому пришлось уступить территорию.

– Как я их понимаю! – призналась я, вспоминая страшную лиловую тень от крыльев, надвигавшуюся на меня.

– Верно, «оно» уступило территорию, – тоже поддержал мнение жены Оскар.

– То есть некто пещеру давно покинул, а запах все держится? – все-таки поинтересовалась я.

– Ну, сильный специфический запах – один из характерных признаков… – заметил Звездинский.

– Признаков чего? – удивилась я.

Но Оскар уклончиво промолчал.

Убедившись, что страшная птица улетела, мы прежним путем спустились вниз.

– Как же «оно» сюда забирается? – глядя наверх, спросила я. – Поверхность скалы ведь почти вертикальная. У «него» же нет такого снаряжения, как у нас?

– А-а, вот что вас интересует. Да говорят, у «него» носки ног повернуты внутрь, чтобы легче было лазать по скалам и деревьям.

– Это вы про кого? – изумилась я осведомленности Звездинского. Осведомленности, о которой, впрочем, я давно уже подозревала.

– Знаете, Элла, после хорошего ужина я, может, и стал бы поразговорчивее, – опять ушел от ответа хитрый шоумен. – А сейчас, извините, дорогая… Давайте лучше вернемся поскорее в наш лагерь. Поближе к нашим гастрономическим припасам. Я есть хочу!

…После ужина я наконец приступила к допросу с пристрастием.

– Оскар, ну, колитесь же! На кого вы собирались тут, в Прекрасной долине, охотиться?

– Ах, опять вы, Элла, за свое…

– Вы уже, кажется, сказали, что «у него носки ног повернуты внутрь»… Что еще, Оскар? Что еще вы знаете об этом существе?

– Да отстаньте вы от меня!

– Не отстану. На кого вы собирались охотиться? – не унималась я.

– Ну, то есть… не то что бы охотиться… – уклончиво произнес шоумен.

– А что же тогда?

– Ну нам пообещали, что вполне возможна весьма необычная встреча.

– Встреча?

– Да…

– С кем же?

– Ну…

– Да говорите же!

– Условно назовем «его» йети.

– Вот как? Снежный человек?

– Хотя, по-моему, устроители нашего тура и сами толком не знают, о ком идет речь…

– То есть?

– Понимаете, я думаю, что по каким-то косвенным признакам они, так же как и мы сегодня в пещере, предположили, что тут кто-то есть. «Кто-то» обитает в Прекрасной долине! Но… – Оскар таинственно замолчал.

– Но?

– Но речь ведь идет о том, чему нет достоверных подтверждений.

– Как это?

– Видите ли… Те, кто и вправду когда-либо со снежным человеком, с этим йети, встречался, вряд ли уже могут об этом рассказать… А те, кто много рассказывает, вряд ли действительно с ним встречались!

– Ах, вот как!

– В общем, сами понимаете… Дефицит очевидцев!

– Откуда же тогда известно про то, что «у него носки внутрь»?

– Ну, когда-то на снежных склонах гор, северо-восточнее Джомолунгмы, в Гималаях, были обнаружены следы ног, похожие на человеческие. Это сообщение в свое время вызвало в Европе настоящую сенсацию. И тогда же один из участников той экспедиции, опросив носильщиков-шерпов, дал подробное описание йети: «Их ноги повернуты носками внутрь, что удобнее для лазания, а волосы так длинны, что падают на глаза. Они называются «метч-канг-ми».

– Как?

– Канг-ми – это значит «снежный человек». А слово «метч» обозначает кого-либо, кто сверх всякой меры грязен и вонюч.

– Ах, вот что…

– Европеец, видевший те следы, посчитал, что они принадлежат людям, которые являются изгнанниками или аскетами.

– Кому?

– Это, знаете ли, Элла, такие чудаки, которые стремятся достигнуть волшебной силы тем, что удаляются от людей и перестают мыться. Ну, подобных взглядов, как известно, придерживались и некоторые отшельники-христиане.

– Что же, эти «отшельники» так изменились, что даже носки у них внутрь повернулись?!

– Ну не знаю!

– Интересно, интересно…

– Недаром одно из названий, придуманных людской молвой для йети, – «дикие люди».

– Дикие люди?

– Вообще известно немало преданий о «диких людях». У черкесов было, например, поверье, что в лесах живут «лесные люди с маленькими топориками на груди»… У абхазов тоже были подобные существа… По описаниям, они похожи на снежного человека – обросшие волосами и без одежды. При встрече с обычными людьми дикие лесные люди их убивали.

– Ничего себе!

– А вы как думали, Элла… Люди-то они люди, но ведь дикие. В Грузии подобных существ называли «люди-обезьяны». Правда, все эти сообщения записывались как легенды и образцы устного народного творчества. Никто никогда не видел диких людей или вещественных следов их существования. Местные жители не могли указать, где они обитают, что едят, как спят…

– Оскар, откуда вы все это знаете?

– Интересовался… Тема-то манящая, таинственная… Как вы думаете, не зря ведь мы с Нинель выбрали такой «приключенческий тур»?! Начитались предварительно всяких историй.

– А почему вы сказали, что очевидцы, когда-либо со снежным человеком встречавшиеся, «вряд ли уже могут об этом рассказать»?

– Вообще-то любопытство к этой теме – это отнюдь не безобидное любопытство.

– Да?

– Говорят, что поиски снежного человека для участников таких групп часто оканчиваются довольно трагически. Вот, говорят, где-то на Полярном Урале такое случилось. Еще один несчастный случай произошел в хорошо, казалось бы, подготовленной группе, разыскивавшей некое чудовище в озере Лабынкыр в Якутии.

– А что же с ними стало?

– Я не знаю…

– Вот как?

– Говорят, ничего хорошего.

– Ужас…

– Да не бойтесь вы так. Если честно – никто никогда «диких людей» не видел. Самый убедительный аргумент, отчего «диких людей» не существует, был приведен казаками, осваивавшими новые территории по цареву указу. Аргумент очень рыночный! Уж ежели бы кто был, говорили служивые люди, мы бы его непременно нашли, чтобы с него чего-нибудь да взять. Понимаете? – хитро подмигнул Оскар.

– Нет…

– Царевы люди со всеми племенами торговали. До всех добирались. Всех приводили в покорность царю-батюшке, всех объясачивали. Ну, налоги брали, по-нашему.

– Ах, вот что… Поняла наконец.

– И, честное слово, услышь они о каких-нибудь «людях диких», – снова хитро подмигнул Оскар, – обязательно добрались бы до них! И доподлинно узнали бы, что это за существа и что с них можно взять.

– Да, наверное…

– Будь хоть что-то, хоть какой-то намек, казаки обязательно отметили бы это в своих донесениях. Но в донесениях служивых людей и казаков никогда не упоминается о снежных людях. А ведь наши пращуры-первопроходцы были великими доками в собирании сведений о любых чудесах далеких «землиц»! Понимаете? Русские первопроходцы были просто кровно заинтересованы поймать или хоть добыть шкуру какого-нибудь «удивительного зверя», дабы удивить царя-батюшку. Удивить царя – тогда значило заслужить великие царские милости.