Текст книги "Плохая хорошая девочка"
Автор книги: Ирина Арбенина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
Нужно стрелять издалека, когда ему не видно будет лица Горчицкого… На расстоянии человек уже воспринимается не как человек, а как нечто. Мишень. Если не в упор, а на расстоянии, то он, наверное, сможет. Правда, в таком случае трудней попасть в цель и больше шансов промахнуться. А если попытка не удастся, то это, конечно, вспугнет профессора. Но… нет, в упор – рука не поднимается!
Нужно дождаться такого момента, когда профессор пойдет, скажем, за водой, а Юра тогда спрячется вон за тем камнем и с расстояния метров в сто… Да, нужно подождать такого момента.
* * *
На следующий день с утра профессор и Юра предприняли попытку отыскать тело Королевича. Если он действительно утонул, тело должно было всплыть…
Утро было хмурым. Над Прекрасной долиной нависли тяжелые, пропитанные влагой тучи.
– Дождь, наверное, скоро будет, – заметил Горчицкий. – Может, не ходить?
– Не сахарные, – возразил Юра. Загадка исчезновения Королевича не давала ему покоя. Если бы они обнаружили труп сыщика – это бы кое-что, возможно, прояснило!
– Промокнем… – вздохнул профессор.
– Промокнем – вернемся и посушимся. Да и не факт, что промокнем. Когда еще польет! Дождь, может, к вечеру только соберется.
– Ну как знаете… Я готов.
Они прошли вниз по течению реки, осматривая берега. Рассчитывая, что, может быть, тело утопленника зацепилось где-нибудь за корягу или его прибило течением к берегу.
Так они дошли до того самого места, где вода уходила вниз, скрываясь в толще горного массива, и становилась подземной рекой. Здесь начинались пещеры…
Некоторое время можно было еще продвигаться вперед под естественными сводами пещеры – и даже идти в полный рост.
– Смотрите! – вдруг прошептал профессор, указывая куда-то наверх.
Юра задрал голову. На скале, нависшей над водой, ясно были видны какие-то изображения.
– Ну-ка посветите фонариком! – попросил Ростовского профессор.
Тот направил луч фонаря на неровную, шероховатую поверхность скалы.
– Юра, я вас поздравляю! Вас, себя и всю науку в моем лице! – торжественно произнес профессор.
– Ну что такое?
– Это самые настоящие наскальные рисунки!
Профессор огляделся по сторонам:
– Обратите внимание на эту площадку! – обронил он.
Юра обратил…
Узкое ущелье, по которому они шли, действительно, выходило на небольшую круглую площадку.
– Вы понимаете, Юрочка?
– И что я должен понимать?
– Эта площадка вполне может служить местом для сборищ… Ритуальных, например… Ведь наскальные рисунки часто носят именно ритуальный характер!
– Сборищ кого?
– Эти изображения… – продолжал профессор, по-видимому, пропустив Юрин вопрос мимо ушей и увлеченно вглядываясь в рисунки на скале. – Возможно, они недавнего происхождения!
– Так, на скалах же эти… только древние люди рисовали, – заметил милиционер.
– Необязательно, что древние…
– То есть?
– Если сознание на примитивном уровне, то такой способ самовыражения вполне… В общем, это все вполне возможно! Я видел, например, в Африке наскальные рисунки животных племени Бхаванга Банга – фламинго, жирафы, буйвол…
– Что за племя такое? Вымершее?
– Да в том-то и дело, что нет. Реально существующее. Когда мы спросили местных охотников, знают ли они, кто это нарисовал, они так и ответили: «Бхаванга Банга!»
– Бхаванга Банга, Мумба-Юмба… – пробормотал милиционер. – А здесь-то кто нарисован? – поинтересовался Юра, тоже вглядываясь в рисунки. – Каракули какие-то… На фламинго не похоже. Правда, я этих фламинго и не видел никогда…
– Ах, ах… – вдруг разахался профессор. – Смотрите, голубчик! Удивительно! Такое ощущение, что это – пусть неуклюже, не слишком искусно, – но это изображены обыкновенные домашние животные!
– Да?
– А вот и люди…
– Какие-то они странные… – заметил Юра, еще пристальней вглядываясь в «каракули» на скале. – Мужики, что ли?
– Да, присутствуют фаллические признаки… Несомненно. Это, кстати, тоже характерно именно для ритуальных изображений.
– А что еще характерно для ритуальных изображений? И вообще… Чем это все нарисовано? – вдруг подозрительно поинтересовался участковый. – Уж не краска ли, извините, производства Ярославского лакокрасочного завода?
– Сейчас посмотрим…
И профессор внимательно, достав лупу из кармана, стал изучать рисунки.
– Поглядим-поглядим… Может, это глина? – пробормотал он.
– Глина?
– Нет, не глина… Скорее всего, это какой-то темный порошок… Природного происхождения.
– Какой еще порошок?
– Ну, например, некоторые дикие племена извлекают такой порошок из грибов-дождевиков, чтобы раскрашивать свои боевые щиты.
– А это что? – Юра вытаращил глаза. – Что это тут, елы-палы, нарисовано?
– Где? – Профессор близоруко прищурился. – Ах, вы про этот рисунок…
– Это что же он такое делает, тип этот?
– Что делает? – Профессор задумчиво наклонил голову набок, разглядывая рисунок на скале. – На мой взгляд, этот тип… точнее сказать, это существо терзает свою жертву. Обедает, так сказать!
– Чего-чего?
– Да, да. Несомненно! – Профессор прищурился, вглядываясь в наскальное изображение. – Сцена весьма недвусмысленна.
– Чего?!
– Я говорю, нет сомнений, Юрочка: здесь изображен акт каннибализма.
– Канниба… Что?
– Людоедства, Юрочка!
– Вот ведь чертовня какая…
Ростовский, поеживаясь, оглядел пещерные своды, окружавшие площадку.
– А как вы думаете, это…
– Вас волнует, отражает ли это примитивное искусство действительность? Или это вымышленная – другая – реальность?
– Вот-вот! Это я бы очень хотел понять.
– Я думаю… Видите ли, для примитивного мышления характерна все-таки детская непосредственность. Что вижу, так сказать, то и рисую, так сказать.
– Вот оно что…
– Знаете ли, как у представителей наших малых народов, например: чукчей, эвенков… Что вижу, о том и пою. Вот, мол, еду, кругом снег, сейчас поймаю кого-нибудь и…
– И съем!
– Вот-вот.
– Так, значит? О чем подумал, то и нарисовал? Мечту о сытном обеде, например?
– Как вы сказали? – повысил голос профессор. – Говорите громче, Юрочка, – я вас что-то плохо слышу!
– Говорю, изобразили мечту о сытном обеде!
– А-а-а.
– А что это вы вдруг стали плохо слышать?
– Что вы говорите, Юрочка? Говорите громче, а то шум воды все забивает.
– Шум воды? – Ростовский тоже повысил голос, почти переходя на крик.
– Ну да! Слышите, как река шумит?!
– А ведь еще недавно нам не приходилось кричать! Мы говорили нормальными голосами, профессор. Откуда этот шум?
– Откуда, откуда… От реки, разумеется!
Юра взглянул на поверхность воды в подземной реке.
Она была теперь какого-то странного красноватого цвета. Будто наполнена кровью. И уровень ее существенно поднялся. Теперь это был почти бурный поток – полноводная река, которая несла с собой траву, листья, волокла ветки, какой-то мусор… Мимо проплыла тушка дикого кролика.
– По-моему, нам надо смываться! – Профессор, наверное, от волнения заговорил Юриным языком.
– Смываться?
– Вы что, не видите?
– Что происходит?
– Там в долине идет, наверное, настоящий ливень – уровень в реке поднялся.
– Ни фига себе – попали! – осенило наконец милиционера.
– Побежали, Юрочка! Нам надо срочно уносить ноги.
Подземная река и в самом деле становилась все полноводнее: еще немного, и начнется настоящее наводнение. И поток воды просто захлестнет их в этой пещере.
Убегая, Юра оглянулся на рисунки.
Какая-то смутная догадка вдруг кольнула его… Но необходимость экстренным образом спасаться тут же отвлекла его, не дала возможности зацепиться за эту промелькнувшую было мыслишку.
Ростовский, увы, дал ей «убежать». Поскольку нужно было срочно убегать самим!
Горчицкий и Юра еле успели выбраться из пещеры. В долине бушевал настоящий ливень. Просто потоп.
Они вмиг вымокли до нитки.
– Хорошо, что мы зашли не слишком далеко! – подвел итог этому путешествию запыхавшийся милиционер, когда они уже торопливо шагали вдоль русла взбесившейся реки к своими палаткам.
– Слишком далеко вообще никогда не надо заходить, – как-то чересчур многозначительно заметил Горчицкий.
– О чем это вы? – Ростовский оглянулся на ковыляющего позади профессора.
– Да так… Просто!
– Просто ничего не бывает, – пробормотал Юра.
И давешняя мыслишка, мелькнувшая было и убежавшая, вновь посетила подозрительный ум милиционера.
* * *
«Почему все-таки не всплыл труп Королевича?» – вопрос этот по-прежнему вносил смятение в поредевшие ряды обитателей Прекрасной долины.
И куда он вообще делся?
Как только погода установилась, Юра и Горчицкий еще и еще раз обследовали место на берегу, где «нашлись» ботинки сыщика.
Основная нагрузка, конечно, пришлась на милиционера.
– Ну как, Юрочка? – подслеповато щурясь, интересовался то и дело профессор.
– Да никак…
– Ничего? Следы борьбы? Обрывки одежды? Сломанные ветки? Неужели ничего?
– Абсолютно!
– Странно… Как будто его проглотили. Надо же! Никаких следов.
– Да… Исчез бесследно.
– Так вы думаете, Юрочка, Королевича что-то испугало?
– Выходит, что так. Я думаю, ему пришлось отступать в воду…
– А кто-то, стало быть, надвигался?
– Наверное…
– Ну и кто?
– Откуда я знаю! Не видели мы ведь на берегу никаких следов. Скажем, отпечатков лап с когтями, оставленных каким-нибудь гигантским йети, или чего-то похожего…
– Или совсем даже непохожего…
– То есть?
– А вы припомните, Юрочка! Здесь ведь был в прошлый раз такой странный след. Такой след, как будто…
– Да! Точно… я вспоминаю. Как будто что-то проволокли… Тело, например.
– Безжизненное?
– Ага…
– А может, кто-то прополз?
– Прополз?
– Да!
– Ну а это вы к чему?
– Да след этот странный очень был. Словно червь гигантский прополз…
– Да ну вас!
– А помните, Элла пишет про «нечто белесое», червю подобное. Ночью это «нечто» скользило по горным уступам и исчезало в расселинах и пещерах.
– Ну? И что?
– А то… Могу вам, Юра, сказать: миллионы лет эволюции – это огромный путь. Но в строении тел всех высших организмов все равно угадывается структура червя – трубки внутри трубки! – складывающаяся из сегментов. Просто в процессе эволюции разные сегменты соединились между собой, чтобы создать человека: голова, грудная клетка, таз, а также талия и шея.
Горчицкий осторожно прикоснулся к своему горлу, очевидно, чтобы наглядно проиллюстрировать это утверждение.
– Значит, мы – большие червяки? – немного огорчился Юра.
– Нет, ну что вы! Структура человеческого тела, конечно, сложна и дифференцированна. Однако…
– Что? Опять «эксперимент эволюции, потерпевший неудачу»? «Тупиковая ветвь развития»?
– Ну…
– Так, значит, если мы не видим на берегу отпечатков когтистых лап, то… Жуть какая-то!
– В самом деле… Представьте, что это гигантский червь…
– Угу. Который еще и воет. Этакая славная скотинка!
– Ну, например, некоторые подводные реликтовые животные, такие, как «морские коровы», по свидетельствам рыбаков-очевидцев, издают пугающие трубные звуки.
– Да ну вас, профессор. – Юра пренебрежительно махнул рукой.
И в это время издалека снова донесся вой.
– Кстати, вам не кажется, что «этот»… Уж не знаю, кто он там! Как-то очень по-разному воет? – заметил профессор, прислушиваясь к долетающим издалека странным звукам.
– То есть?
– Я хочу сказать, что, по-моему, это существо вкладывает разный смысл в свое вытье. Разное настроение, разная информация, разные сообщения, понимаете?
– Во-во. – Юра снял с плеча ружье и снова внимательно огляделся. – Именно, что сообщения. Типа: чую, есть чем поживиться!
И Ростовский вдруг подумал, что ему вовсе больше не хочется «убирать» профессора. Перспектива остаться в Прекрасной долинке одному – наедине со всеми этими червяками и каннибалами… В общем, было как-то жутковато.
Но… Может, на то и расчет?
Мыслишка, промелькнувшая было, когда они с профессором обнаружили «наскальную живопись», вернулась снова.
– Пойдемте ужинать, профессор, – вслух произнес он. – Жрать охота. В самом деле, чего мы тут еще ищем? Ну какие после дождя могут остаться следы! – вздохнул милиционер.
* * *
Труп сыщика Королевича так нигде и не всплыл.
Зато нашлись другие трупы.
…Это был небольшой холм, сложенный из камней. Юра и профессор обнаружили его, исследуя в очередной раз окрестности вокруг лагеря.
– Сооружение, над которым явно потрудились руки человека. Не природа, – заметил Горчицкий, рассматривая странный холм.
– По-моему, это могила, – предположил Юра.
– Кажется, да, – вздохнув, согласился Горчицкий.
– Ну что, будем вскрывать?
Профессор снова вздохнул:
– Да! Я должен увидеть, кто там. Это мой долг. Мой родственный долг по отношению к Элле.
И они стали разбирать камни. Сооружение оказалось довольно серьезным – кто-то потрудился на славу. Но зато хорошо сохранились тела – их не тронули ни звери, ни птицы. Не добрались.
Сначала они нашли труп мужчины, а потом еще и женщины.
– Это не Элла… – заметил Ростовский, взглянув на останки. Зрелище было ужасным. И он поскорее отвернулся, успев заметить только длинные темные волосы.
Горчицкий тоже отвернулся от развороченной могилы:
– Какой ужас!
– Да, ладно вам, профессор. То, что мы сделали, по сути дела, называется эксгумацией.
– Ах, вот как… Как все-таки важно подобрать правильное слово! Главное хорошенько подумать – и «ужас» сразу превращается в «просто эксгумацию».
– Но кто же эта женщина, как вы думаете?
– Скорее всего, это жена Звездинского Нинель. Помните, Элла описывает в дневнике ее гибель.
– Да, да…
– Наверное, они похоронили ее здесь.
– Что ж. Труп Звездинского, как я понимаю, мы тоже нашли, – заметил Юра. – Так что задача, поставленная передо мной господином Приходько, можно сказать, выполнена. Деньги я отработал – нашел ему Оскара!
– Вряд ли он обрадуется.
– Ну что делать! Я же не обещал, что найду его живым.
– Почему они все-таки погибли? – задумчиво произнес Горчицкий.
– Откуда ж я знаю?
– В сущности… Мы почти ничего так и не узнали об этой долине. Мы не знаем, что испугало Оскара Звездинского.
– Не знаем, – согласился Юра.
– Мы не знаем, куда делся их проводник. Вам вообще-то все понятно в дневнике моей племянницы?
– Да ни хрена не понятно!
– Вот-вот… Именно так. И мы не знаем, как погиб Королевич, бывалый сыщик Королевич. Мы не знаем, что его испугало…
– Не знаем…
– Вообще-то необязательно, что пугает человека именно страшное зрелище.
– А что еще?
– Звук.
– Ах, ну да…
– Знаете, в одном французском замке есть такое для туристов представление. Вечером зажигаются в окнах замка свечи. В освещенных окнах начинают двигаться силуэты – дам и кавалеров. А маленькие микрофончики, установленные в траве, наполняют темный ночной парк цокотом копыт. Слышен шум подъезжающей кареты, звучит речь – на старофранцузском, музыка… И полная, батенька, иллюзия прежней – минус пятьсот лет! – жизни. Иллюзия… А на самом деле ничего нет. Всего-навсего звук и свет!
– То есть вы думаете, нас сознательно терроризируют этими завываниями?
– Так я не говорил.
– Но вы думаете, что такой страх именно звук нагоняет?
– Все может быть.
– А мне вот, например, не слишком страшно!
– Звуки ведь, Юрочка, бывают разные. Всякие сигналы…
– Какие?
– Например, такие, что вы их вроде бы и не слышите. Но они действуют на подкорку.
– Чего?
– Того!
– Нечего подкалывать – я необязательно должен знать все слова, которые пишут в книгах.
– Да нет, конечно… – вздохнул профессор. – Необязательно.
– Значит, вы думаете, именно звуки их могли напугать?
– Да ничего я не думаю.
– В общем, – подытожил Юра, – мы знаем, что мы ничего не знаем. Мы не знаем, почему они все погибли!
– Почему же «все»? Эллы тут нет. – Горчицкий кивнул на могильный холм. – Для меня – это самое главное.
– Неужели вы не понимаете, профессор, что ваша племянница тоже погибла.
– А что, если это не так?
– Что – не так, профессор?
– Если она не погибла?
– Вы всерьез еще надеетесь, что ваша племянница жива, профессор? – насторожился Юра.
Горчицкий молчал.
– Ужасно, Юрочка… – наконец сказал он. – Нет, я просто не могу смириться с этой мыслью.
– Придется.
– Но вдруг она все-таки спаслась и, возможно, находится где-то здесь… рядом… Недалеко…
– Если бы кто из этих троих остался в живых, он бы непременно уже дал о себе знать! – убежденно заключил Ростовский.
– Но ведь мы не нашли ее тела.
– И что же? Судя по тому, как Элла описывает в дневнике некоторые вещи, это и невозможно. Помните, тот ил, в котором лошадь утонула?
– Нет, все-таки я продолжу поиски! – Профессор покачал головой. – Я непременно продолжу поиски. Если… если Элла погибла, то я должен хотя бы по-человечески ее похоронить. Мы не смогли ее спасти, мы не можем наказать тех, из-за кого она погибла. Но мы должны хотя бы по-человечески ее похоронить.
– Ну и ищите – воля ваша, – пожал плечами Юра.
* * *
«А у меня своих дел полно! – думал Ростовский. – Или я привезу то, что заказал клиент, и получу свои тысячи долларов, или… Фигли было огород городить! То одно, то другое… А дело все откладывается и откладывается. Причем оттяжка почти уже катастрофическая!»
В самом деле, Юра так пока и не нашел свой «товар».
«Прячутся! – думал он. – Видно, Петухов первым вступил с обитателями долины в контакт. И возможно, они поначалу, не имея еще «отрицательного опыта общения», отнеслись к нему с доверием. Он кого-то приручил – проводника, кого-то похитил, увез в качестве «товара». Но теперь они боятся людей и прячутся.
Так что, господин профессор, – думал Ростовский. – Ищите, на здоровье, свою Эллу, а я буду искать то, что нужно мне».
Между тем на очереди у Ростовского был остывший кратер вулкана – гора Черная. Это было место, куда Юра еще не забирался. И Черную много описывала в своем дневнике Элла Фишкис.
Черный цвет, стекловидная поверхность лавы. Синее небо и мрачное безжизненное пространство. И этот странный запах… Ростовский огляделся – все так и было, как описывала это в своем дневнике Элла Фишкис.
А, в общем, тут было довольно удобно… Тут тебе и горячее озерко, и дымки теплые обвевают. Такое место с подогревом. В крайнем случае тут действительно можно продержаться некоторое время, даже оставшись без туристического снаряжения, без палатки и спального мешка. Не замерзнешь, по крайней мере!
Правда, в некоторых местах под коркой вулканической лавы чувствовалась гулкая пугающая пустота.
Юра присел отдохнуть. Странное все-таки место. Слишком мрачное! Он задумался.
Вообще Юра не любил тратить время на всякие там мысли, не имеющие отношения к сиюминутной жизни и не приносящие практического результата. На отвлеченные мысли. Но в данном «уголке природы» это происходило помимо его воли.
Ростовский вспомнил монологи профессора о «мчащихся Индиях».
Невероятные масштабные катаклизмы природы и Земли, о которых толковал Горчицкий, здесь представить было полегче… Если вообще предположить, что это человеку по силам и доступно.
Юра автоматически сорвал росший рядом цветок. Опять дельфиниум, кажется. Голубая тычинка, белые кружевные лепестки…
Пар, поднимающийся из расселины, был теплым и в какой-то момент даже показался Ростовскому сладковатым, приятным…
Ох, уж эти странные дымы и испарения… Правы были Элла и Оскар Звездинские – они явно действуют на психику. Ростовский, держа в руках белый дельфиниум с кружевными лепестками, вдруг почти реально увидел девушку с собачкой и грелкой на коленях. Увидел, как она рисует точно такой же цветок.
Он тряхнул головой, прогоняя дрему и видение.
Но пар, поднимающийся из расселины, был таким расслабляющим, почти усыпляющим… В какой-то момент Юра вроде бы даже задремал. И вдруг он ясно увидел девушку.
На сей раз она проходила совсем близко от него, беззвучно ступая по черному стеклу лавы, по ее гулкой поверхности.
И хотя девушка была совсем близко, она шла, не замечая его. Не глядя на него, не поворачивая головы. Она смотрела прямо перед собой пустым, безжизненным взором.
От неожиданности Ростовский потерял дар речи.
– Эй! – наконец крикнул он и вскочил на ноги.
Между тем она скользнула мимо, словно бы даже не прикасаясь к земле.
Во всяком случае, Ростовский не слышал звука ее шагов.
Она исчезла!
Юра бросился к тому месту.
Это была расщелина… трещина.
Может быть, она спряталась там? Однако у Юры было полное ощущение, что женщина не спряталась, не ушла. А именно исчезла! Растворилась.
Он посмотрел на часы.
Елы-палы… Оказывается, он провел здесь уже три с половиной часа! А ведь ему казалось, что с того момента, как он присел отдохнуть, прошло минут пятнадцать, не больше.
Он не замечал, как летит время, он не ел, не пил… Он то ли спал, то ли пребывал в каком-то странном, промежуточном между сном и явью состоянии.
Ростовскому вдруг стало не по себе.
Фигня какая-то… Странное место.
Да нет, ничего странного! Он больно ущипнул себя за руку и резко тряхнул головой, чтобы окончательно прогнать дрему.
Юра Ростовский не даст водить себя за нос!
Просто он слишком поверил в сказку про чудовище, якобы до смерти напугавшее сыщика. А первоначальное его предположение насчет Королевича ведь было пореальней!
Никакой это был все-таки не сыщик. Да и не мужик вовсе, а именно что дамочка… Только не слабонервная, а все отлично рассчитавшая.
Это была Эмма.
Королевич – это Эмма! Сестра Эллы, которая, переодевшись сыщиком, чтобы попасть в долину вместе с Ростовским, теперь прячется где-то рядом. Она инсценировала свое утопление. Чтобы исчезнуть! Поскольку эта Эмма опасалась, и не без оснований, что Юра скоро ее уберет – как ненужного попутчика.
И она спряталась, чтобы чувствовать себя в безопасности.
Тогда вопрос: А чего она бродит тут, на Черной, как неприкаянная?
Зачем появилась? А возможно, чтобы напугать. Юра ведь и так уже этого пара чудного наглотался, голова одурманена… Возможно, она появилась перед Ростовским намеренно. Понадеялась девушка, что с дури этой Юра совсем напугается – и со скалы, например, упадет!
Как бы то ни было, Эмма это или не Эмма, сюрприз, в любом случае, крайне неприятный. Юра лишь недавно порадовался, что задача упростилась и дело ему теперь придется в отсутствие Королевича иметь с одним противником.
Ан нет… Противников опять стало двое!
А что, если Эмма действует в сговоре со своим родственником Горчицким?
Ну конечно! Как же Юра об этом сразу не подумал!
Горчицкий с самого начала знал, кто такой Королевич. Не может быть, что он не узнал свою Эмму.
А она ищет здесь свою непутевую сестренку.
Нет, не так! Опечаленные родственники ищут свою Эллу, и с самого начала все было затеяно именно таким образом. Они вместе, Эмма и профессор, придумали превращение Эммы в сыщика Королевича. И все это они сделали, чтобы попасть с Юрой в Прекрасную долину…
А он, лопух, это дело прежде не просек.
* * *
Все-таки Юра рассказал Горчицкому о девушке. Главным образом для того, чтобы понаблюдать за его реакцией.
– Знаете, вы поосторожнее все-таки с этими дымами и гейзерами, Юра! – разволновался профессор. – Нет-нет, я думаю, лучше вам там, возле Черной, больше не гулять!
– Вы серьезно, профессор?
– Помните, я рассказывал вам легенду об острове Эль-Моло!
– Ну помню.
– Так вот, обратите внимание, Юрочка: обычно легенды о таких «обособленных островах жизни» имеют одно и то же продолжение!
– А именно?
– Людская молва упорно настаивает на том, что с теми, кто отваживается появиться в таком месте, как Эль-Моло или наша Прекрасная долина, непременно что-то происходит.
– Да? Что же именно происходит?
– Что-то нехорошее… Такие места опасны для людей. В случае с африканским островом Эль-Моло молва утверждала, например, что там прячется демон. Я ведь вам уже говорил! Причем никто не видел, не знал точно, как выглядит этот демон. И кто знает, действительно ли он в облике козла? А может, в каком-то ином облике?
– Например, девушки?
– Например, девушки.
– Или, скажем, то девушки, то козла? То еще кого-нибудь или чего-нибудь?
– Что ж… Возможно! – не оценил иронии Ростовского профессор. – Много масок, много обличий. Кому что привидится. А может, Юрочка, все дело в самом человеке, который попадает в такое место?
– То есть?
– Я не исключаю, что эти странные испарения в кратере Черной каким-то образом действуют на психику. Возможно, они вызывают галлюцинации. А может, воздействуют на сознание человека таким образом, что какие-то подсознательные страхи персонифицируются и в виде образов появляются перед ним.
– Не понял?
– То есть в виде страшных картинок человек видит то, что более всего не хотел бы видеть. Скажем, преступнику может являться его жертва…
– Да вы чего?!
– В конце концов, если верить вашему летчику Воробьеву, здесь под толщей грунта погребены тысячи человеческих жизней. А что происходит, когда вот так, за короткий отрезок времени, можно сказать, за считанные минуты гибнет огромное множество людей?
– А что же происходит-то?
– Представьте… Тысячи людей покидают одновременно юдоль земную и переходят в мир иной. Огромное количество энергии освобождается при этом от бренных стискивающих ее оболочек. Выплеск энергии… Колоссальный выплеск энергии, Юрочка! Понимаете?! Возможно даже, что при таком одномоментном колоссальном погребении открывается какая-то «дыра в пространстве»!
– Мне кажется, профессор, что вы просто опятьпытаетесь нагнать на меня страху страшными сказками.
– А вам разве не страшно, Юрочка? – удивился Горчицкий.
Ростовский почесал в затылке:
– Да вроде нет.
– Неужели, Юрочка? Неужели вы такой смелый человек?
– Да как вам сказать, профессор… Понимаете… Не то чтобы сильно смелый. Но я ведь мент! А мент, он ведь такой, своеобразный. Его самого любой йети испугается.
– Да-да, – вздохнул профессор. – Я что-то слышал о ваших методах. Это, кажется, называется «люлей навешивать»?
– Вот-вот, именно что «люлей». И дубинкой по почкам. Если они, конечно, почки, у этого йети есть.
– Ну надо же. А посмотришь фильмы про милицию – такие хорошие люди! Просто так и хочется подружиться с милиционером.
– А вот этого я вам все-таки, как человеку, к которому испытываю некоторую симпатию, не советую. Фильмы, профессор, чтоб вы знали, они сами по себе, а жизнь сама по себе.
– Так, значит, вам, Юра, совсем не страшно? – снова удивился Горчицкий.
– Да я думаю так, профессор. Вот этот, который воет, например? Какого хрена, он тянет? Хотел бы съесть нас – уже съел бы!
– Может, он просто хочет нас прогнать? – выдвинул предположение Горчицкий. – Знаете, дикие звери часто бывают очень умны и хитры. И без нужды не вступают в схватку. Они часто ограничиваются просто угрозами.
– Прогнать? – ухмыльнулся Ростовский. – А вот этого он – или оно! – не дождется!
И Юра хитро, искоса взглянул на профессора.
И отметил, что на лице Горчицкого появилось нескрываемое разочарование!
«Что, пан профессор, не вышло напугать?»
Ростовский усмехнулся.
– Во всяком случае, спасибо за предупреждение, профессор. Я вас понял: в Прекрасной долине опасно, и лучше поскорее мне отсюда сматываться. Так?!
– Ну, в общем, конечно.
– Спасибо за заботу. Что бы я без вас делал, профессор! – вполне искренне поблагодарил Ростовский.
«Но самое главное, что я буду делать, когда вас уже не будет, – подумал он про себя. – Пора задуматься об этом. Причем вплотную. Иначе, на фига мне все это было затевать! Нетушки… Или я привезу то, что заказал клиент Петухова, и получу свои деньги, или…»
* * *
Теперь уже Ростовский вовсю подозревал, что старик ведет какую-то свою игру.
А впервые Юру в этом убедили рисунки.
Рисуночки!
«Творчество наскальное… Якобы народное, – прошептал Ростовский. – Эмма и старик знали, что я пойду вниз по руслу реки. Пойду искать труп якобы утонувшего сыщика. И они подготовились. Специально намалевали! Вот тогда-то я и понял, что мне надо быть со стариком начеку… Я понял, что эти якобы наскальные рисуночки появились совсем недавно! Возможно, перед самым нашим приходом. Ведь один хороший дождик – и вода, поднявшаяся в подземной реке, смывает эти ваши каракули. Я проверил на следующий день. Сходил! После сильного дождя рисунков как не бывало! Ха-ха… «Темный порошок… характерный именно для ритуальных изображений. Природного происхождения»! – передразнил Юра профессора. – Нагородил сорок бочек арестантов! Все – хватит дрожать и медлить!» – пришел к выводу Юра.
Ростовский проверил пистолет, заряженный ампулой со снотворным. Надо искать «товар». До прибытия самолета, кстати, остается все меньше времени. Надо найти хоть одного «муму».
И надо срочно нейтрализовать профессора. На языке профессионалов то, что Юра задумал, именуется «полной нейтрализацией».
Юра Ростовский больше не будет «ждать момента».
А в общем, пора убираться отсюда. Летчик вполне поверит в то, что старик, и так дышавший на ладан перед отлетом в долину, дал все-таки здесь – в экстремальных условиях – дуба.
* * *
Тем более выяснилось, что профессор сам подставился.
В последние дни он стал отдавать предпочтение одному и тому же маршруту.
– Что это вы зачастили на склон Двуглавой? – поинтересовался у него на всякий случай Юра.
– Удивительное место! – объяснил профессор.
– Что ж там удивительного?
– А там, знаете ли, Юрочка, просто потрясающее сочетание: альпийской флоры и растений, характерных исключительно для более жарких стран.
– И чего?
– Взглянули бы вы, Юрочка, на тамошние гигантские лобелии и крестовники. Причем, заметьте, они привлекают уйму нектарниц! Вы, кстати, знаете, Юрочка, как эти насекомые умеют маскироваться?
– Понятия не имею.
– Они собираются в гроздья и принимают форму цветка.
«Ну прямо как ты, старик, – подумал Ростовский, усмехаясь. – Ты ведь тоже умеешь маскироваться… Под одуванчик!»
– Еще, заметьте, Юра, чем выше в гору, тем ярче окраска цветов. Там та-акие пурпурные лаконосы… Просто чудо!
– Цветы, что ли? Так я обязательно приду посмотреть!
* * *
Когда Юра появился на склоне Двуглавой, профессор был занят тем, что задумчиво разглядывал колючие заросли кустарника.
Причем Ростовский обратил внимание, что один из этих кустов был покрыт мелкими красными ягодами.
– Что это вы делаете, профессор? – поинтересовался Ростовский.
– А-а, так…
– Так?
– Чисто ботанический, научный интерес. Я ведь вам, кажется, говорил… Здесь, знаете ли, встречаются довольно необычные растения. Всегда, знаете ли, завидовал ботаникам…
– Ботаникам?
– Да! Знаете, у меня однажды в экспедиции шофер был… Любопытный такой парень.
– Что за парень?
– Ну, шоферы, знаете ли, обычно довольно болтливы. Все в экспедиции работают. А шоферу, в общем-то, делать особенно нечего: привез – отвез… А все остальное время – свободен. Вот они и маются от безделья: знай, покуривают и треплются… Болтают!
– Ну и чего?
– А этот все шутки шутил. Ну что это, мол, у вас, говорит, за экспедиция такая, у геологов? Камни да грязь. Да пыль! Вот у ботаников жизнь! Цветочки, лепесточки… Красота! Одна только у ботаников печаль – коровы! «Вот однажды, – говорит Вася, – в одной экспедиции, где я шоферил, корова приблудная все гербарии съела! Подошла, понимаешь, коварно, незаметно какая-то отбившаяся от колхозного стада корова – и съела все собранные ботаниками растения. Устроила для науки настоящую катастрофу!»
