Текст книги "Плохая хорошая девочка"
Автор книги: Ирина Арбенина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
– Возможно, возможно… Скажем, какие-то особи, выжившие среди дикого мира, усвоили привычки и приемы его обитателей. Вполне возможно, что дитя, взращенное волчьей семьей, будет, скорее всего, передвигаться на четвереньках и «разговаривать» на языке своих родителей.
– Родителей?
– Да…
– А если они, эти родители, людоеды? – вдруг вспомнил Юра объяснение сыщика Королевича насчет того, какие хищники становятся людоедами.
– Ну вы и сами понимаете…
– Яблоко от яблони недалеко падает?
– Верно, Юрочка. Я, правда, не совсем понимаю, почему васэто так интересует? То есть, на мой-то взгляд, это действительно тема волнующая и дьявольски интересная! Но вот вы, Юрочка… Как-то непохоже это на вас. Столь отвлеченный интерес. Вы ящик-то свой ищете?
– А как же! – как можно убедительнее уверил профессора Юра. – Вот план, который нарисовал мне дядя Гена. – Ростовский достал из кармана какой-то сложенный вчетверо листок и помахал им для виду перед носом у профессора. – Завтра же снова отправляюсь искать эту старую штольню. Вы уж извините… ищите свою Эллу без меня. У меня своих дел по горло хватает!
– Ну-ну… Я ведь Королевичу ничего не сказал. Утаил, что вы сюда из-за ящика прибыли, Юра! – заговорщическим голосом заметил Горчицкий.
– И это правильно, профессор… Мерси за конспирацию! Пусть думает, что я тоже ищу их знаменитого Оскара Звездинского. Все-таки, понимаете, деньги, выделенные Приходько на эту экспедицию, нужно отрабатывать. Или по крайней мере делать вид, что отрабатываешь.
И Ростовский снова жадно прильнул к биноклю.
– Ах, ящик-ящичек… – пробормотал он. – Золото-бриллианты… Что может быть ценнее?
– Вот и я думаю – что? – задумчиво произнес профессор, внимательно глядя на Юру, прильнувшего к биноклю.
* * *
«Может, взять старого гриба в долю? – размышлял Юра. – Да нет, скорее всего, мухомор разахается, разволнуется, испугается… Станет толковать про гуманизм. Про «благоговение перед жизнью». А мне дело делать надо! Сам-то Горчицкий, кажется, помирать передумал, – с искренним огорчением думал Юра. – Так что рассчитывать на то, что ситуация «рассосется сама собой» – то есть старый профессор просто даст дуба и таким образом перестанет мешать, – уже не приходится…»
Наоборот! По прибытии в долину, прежде ссохшийся, как осенний лист, старик как-то расправился, ожил, приобрел нормальный цвет лица, приободрился.
«Прямо как отдыхающий в санатории себя здесь старпер чувствует», – с сожалением думал Ростовский.
Значит, надо что-то Юре делать, что-то предпринимать…
* * *
На следующий день сыщик Королевич, рыскавший по Прекрасной долине все утро в одиночку, вернулся в лагерь необычайно оживленный.
– Видели бы вы, что я только что обнаружил!
– Что же? – откликнулся Горчицкий.
Юра, занятый банками с тушенкой, промолчал.
– Этого словами не передать… Это надо видеть!
– Даже так? – хмыкнул Юра.
– Идемте!
– Ага… сейчас! Может, все-таки сначала пожрем?
– Да будет вам, Юра… Успеете поесть, – возразил профессор. – Кажется, это действительно что-то очень важное.
– Кажется… Креститься надо, когда вам кажется…
– Да вы посмотрите на Королевича, – продолжал уговаривать Юру Горчицкий. – Он просто светится тайной.
– Ну и пусть светится. Пересказать своими словами что – нельзя? Что он обнаружил?! Знаете, как в школе: перескажите, Королевич, своими словами.
– Нет! – возразил сыщик Королевич. – Ни своими словами, никакими… Вы мне не поверите. Это надо видеть своими глазами…
– Ну хрен с вами. Пошли. – Ростовский нехотя отставил открытую банку с тушенкой. – Считайте, что уговорили.
И Ростовский снял с костра закипающую воду.
Они отошли от лагеря километра на два. Всю дорогу Королевич таинственно молчал.
– Ну скоро, что ли? – недовольно поинтересовался Ростовский, пробираясь сквозь заросли сухого тростника, в который их завел Королевич.
– Скоро.
– Куда вы нас ведете-то, Сусанин вы наш?
– Скоро уже придем, – утешил его сыщик. – Тут уж совсем близко. Можно сказать, рядом.
В это время заросли кончились. И все трое вышли наконец на открытое пространство.
– Что это?
– Похоже на обмелевшее русло, а?
– Да… – заметил Горчицкий. – Какая-то ровная затвердевшая растрескавшаяся поверхность. Кажется, это…
– Только не вздумайте наступать!
– А-а… Понял! – догадался профессор. – Это подсохший сверху ил?
– Тот самый ил? – пробормотал Юра.
– Да, профессор! – подтвердил Королевич. – Эта безобидная на первый взгляд поверхность, по всей видимости, довольно страшная трясина. И простирается она довольно далеко, не на один километр.
– Так-так… – покачал головой профессор.
– Ну что-то об этом мы уже читали… – снова пробормотал Ростовский.
– А теперь – обратите внимание! – Сыщик указал на высокое дерево, росшее рядом с трясиной. – Видите, что тут привязано?
– Веревка?
– Именно! Дерево растет под наклоном, и к нему привязана крепкая длинная веревка.
– Ну и?
– Это тарзанка, господа. Если вы ухватитесь за эту веревку и оттолкнетесь ногами от земли…
– То? – не понял профессор.
– То окажетесь на другом берегу.
– Но откуда вы знаете, что не на середине этой хляби?
– А я уже попробовал.
– Вот как?
– Могу продемонстрировать еще раз… Вот посмотрите! – Сыщик ухватился за веревку, раскачался и – перемахнув через ил – очутился на другом берегу.
– Здорово! – похвалил Горчицкий.
– А обратно? – скептически поинтересовался Юра.
– А вот поглядите!
И они увидели, как Королевич подошел на той стороне к другому, растущему там так же наклонно дереву и ухватился за точно такую же спускающуюся с толстой ветки веревку.
Сыщик раскачался и – снова перемахнув через ил – оказался рядом с Юрой и профессором.
– Переправа?
– Вот именно.
– А кто же ее сконструировал?
– Очевидно, наши предшественники.
– Те, кого мы ищем?
– Выходит, что так.
– Любопытно… – задумчиво произнес профессор. – А вы, однако, ловкий, – заметил он сыщику.
– Спасибо за комплимент…
– И догадливый.
– Еще раз спасибо!
– И не трус, как ни странно, – нехотя добавил милиционер. – А если бы веревка оборвалась, Королевич?
– Это вряд ли, – заметил сыщик. – Я ведь предварительно осмотрел все внимательно. Дерево не трухлявое. Очень крепкое. Веревка тоже. По сути дела, это очень прочный, из специальной синтетики шнур, которым пользуются альпинисты. Такой шнур любой груз выдержит.
– Интересно, интересно… – пробормотал профессор. —
– А что касается ловкости, – Королевич вздохнул. – То, видно, не очень-то я ловкий. – Сыщик стал осторожно закатывать рукав рубашки. – Вот видите…
– Что это?
– Да вот… Руку ободрал, когда давеча попробовал эту конструкцию. – Сыщик наконец закатал рукав рубашки.
– Поранились? – забеспокоился Горчицкий.
– Тоже мне рана! – хмыкнул пренебрежительно Ростовский. – Царапина какая-то. Нашел, о чем толковать! Может, ты, Королевич, еще и в обморок от духоты, как барышня, падаешь?
Королевич тоже с удивлением смотрел на свою собственную руку.
– Просто чудеса! – поразился он. – Зажило как на собаке! Ведь два часа назад это была жуткая ссадина. А сейчас – все почти затянуло.
– А зачем им нужна была эта переправа? – поинтересовался Ростовский, не проявляя особого интереса к ране сыщика. – Чего они там забыли, на той стороне?
– Да вот, кажется, и ответ. – Сыщик снова торжественно продемонстрировал свою царапину.
– То есть?
– Там, на другом берегу, – источник. Я попробовал воду.
– И что же? Необычная?
– Да, вода в источнике имела сильный привкус серы.
– Понятно…
– Я пить не стал – промыл только рану. И вот, пожалуйста…
– Вы думаете, в том источнике целебная вода?
– Получается, что целебная… – пробормотал сыщик, с прежним изумлением продолжая созерцать свою царапину.
– И какая тут связь с переправой?
– Чтобы добраться до этого источника из лагеря, нужно довольно долго топать… Понимаете? Чтобы попасть туда без тарзанки, придется сделать здоровенный крюк. А вода им, видно, была эта нужна… Причем постоянно. Вот отсюда, надо полагать, и возникла идея этой переправы.
– Вот как, значит… – задумался профессор.
– Хотите переправиться? – предложил сыщик.
– А это, кажется, по силам даже такой старой перечнице, как я! – с готовностью откликнулся Горчицкий. – Все довольно просто. И не требует особых физических усилий.
– Ну что, хотите попробовать? – повторил свое предложение сыщик. – Сами посмотрите на этот источник. Вы ведь, наверное, лучше меня разбираетесь в свойствах серной воды, профессор?
– Может, мы все-таки сначала пожрем?! – возмутился Юра. – Нам эта вода сейчас пока на фиг не нужна! Все здоровы, кажется… На тебе, Королевич, вообще все зажило, как на барбосе. Так?!
– Ну, в общем, да…
– Тогда пошли обедать – я жрать хочу, а не пить. А уж если и пить, то, уж конечно, не вашу вонючую воду с запахом серы!
Речь Ростовского была страстной и, по-видимому, убедительной. Поскольку Юрины спутники с его доводами согласились.
Минут через пятнадцать, довольно шустро шагая, подгоняемые аппетитом, все трое уже были в лагере.
– А тушенка где? – хлопнул себя по бокам Ростовский, подойдя к костру. – Кто тушенку сожрал, я спрашиваю?
– Человек не одинок во вселенной, Юрочка, – хмыкнул профессор. – Звери, например, тоже любят тушенку. Правда, они не умеют открывать консервные банки. Так вы для них постарались – открыли.
– Какие звери?! – продолжал возмущаться Ростовский. – Я не вижу тут пока никаких зверей!
– Ну это еще не значит, что они тоже вас не видят.
– Ну и долина… вороватая! Ничего нельзя без присмотра оставить! – снова возмутился Ростовский. – Хорошо хоть один милиционер тут наконец появился.
– Да, вы уж порядок наведете, – отчего-то вздохнул Королевич. – Нет сомнений.
* * *
«Ты прав, сыщик… Наведу! – думал Ростовский. – Что, если просто взять да…»
Юра задумчиво взял в руки ружье.
Сможет и ли нет?
В конце концов, он никогда даже не охотился… Тем более никого не убивал! Но пока эти двое, Королевич и Горчицкий, целы и невредимы, они ничего не позволят ему сделать.
А если все-таки решиться… То с кого начать?
Лучше все-таки с Королевича. Это более сильный противник. Если убрать сначала профессора, то сыщик насторожится и сладить с ним будет непросто…
Что скажет летчик, когда обнаружится, что Юра остался без своих попутчиков? Да, скорее всего, ничего не скажет… Скатает в шар прессованные листья табака, положит их в кальян, сверху уголек – и, вдохнув прохладного ароматного дыма, забудет про Юру и про всех, кого перевозил на своем самолете. Про все, что видел.
Да-да, именно так. Восток есть восток. Набьет, вдохнет прохладного ароматного дымка – и забудет обо всем, что знал и видел.
С такимлетчиком Юра и о транспортировке «товара» бы договорился… За деньги тот на все согласится.
Но как поймать «товар»? Ловушка ведь не сработает. В конце концов, «муму» – это не животное, не зверь в полном смысле этого слова. Да и ориентируются «они» тут лучше, чем милиционер Ростовский. И скорее уж не он за ними наблюдает, а они за ним.
«То есть мозги-то у него, у этого «муму», есть, – думал Юра, забравшись с биноклем на уступ высокой скалы и наблюдая за долиной. – Безусловно… Вопрос, много ли? Больше ли, чем у милиционера? И где все-таки эти дикари прячутся? Где обитают?»
* * *
Решив начать с Королевича, Юра старался уже не спускать с него глаз. В связи с чем некоторые и прежде отмечаемые Юрой странности в поведении сыщика снова взволновали ум милиционера.
Все-таки… Почему Королевич не стал тогда купаться? Ледяная вода? Нагадали парню про смерть в ледяной воде? Как-то, извините, господин сыщик, не верится в эту чушь.
Застеснялся? То есть… Прямо, как девица, застеснялся…
Юра так и замер при этом своем соображении!
Как девица! Елы-палы!
А усики-то у «парня» ведь как приклеенные. Ха-ха! Побоялся, что в воде они отклеятся?
И в палатке Королевич не раздевается. Вчера вот тоже спал в одежде…
И главное, уж слишком сыщик разволновался, когда Юра во вранье его заподозрил.
Ах ты, ну надо же… Неужели?
Юра вспомнил тут, кстати, и странный, очень аккуратный, «женский» обыск в своей квартирке. И потревоженную тетрадь. И свои тогдашние подозрения: кто-то забирался в его дом, чтобы прочитать дневник Эллы Фишкис! Вспомнил Юра и постоянную слежку за собой…
Этот «кто-то» мог навешать Приходько лапшу на уши: мол, «сыщик» я и все такое… «специалист по дикой местности»! И таким вот макаром этот «кто-то» смог отправиться вместе с Юрой в Прекрасную долину.
* * *
Юра выбрал время, когда Королевич опять исчезнет из лагеря, чтобы поговорить с Горчицким наедине.
– Профессор, а вы сестру Эллы – Эмму Фишкис давно в последний раз видели? – поинтересовался он у рассеянно листавшего свой блокнот профессора.
– Давно, Юрочка.
– Как давно?
– Да уж лет десять тому назад.
– Что так? Эллу часто видели, а Эмму, получается, нет?
– Да она у нас спортсменка, Юрочка. Подавала с детства большие надежды. Понимаете? Нашли ей спонсора, как это сейчас в спортивном мире водится, – еще лет двенадцать девочке, кажется, было. И уехала она в один славный испанский город. Это, знаете, тоже своего рода бизнес: вкладываются деньги в юное спортивное дарование, а потом оно подрастает, начинает выступать и отрабатывает вложенные в него суммы.
– И что же?
– И такая у нее, у Эммы нашей, понимаете ли, напряженная, расписанная по минутам жизнь профессионала, что ни разу она нас с тех пор и не навестила.
– Десять лет… – пробормотал Юра.
Он почесал затылок.
– Значит, вряд ли бы вы ее теперь узнали?
– Ну, раза два мне ее фото Элла показывала. Вообще-то они – близнецы и в детстве были очень похожи.
– Да, я вспомнил, об этом есть запись в дневнике.
– А в чем дело-то?
Юра с сомнением оглядел подслеповатого рассеянного профессора.
– Да так… Ничего. Забудьте.
* * *
«Так, значит, – задумался Ростовский, подытоживая сообщенную ему профессором информацию, – и сестру эту Эмму давно уже никто в глаза не видел. Как она выглядит?» И этого сыщика Королевича они с профессором увидели впервые несколько дней назад. И потому – все возможно. Хотя если это загримированная Эмма, а сестры в детстве были похожи…
Ну что ж! В общем-то, какая ему, Юре, разница? Сыщик ли Королевич – соглядатай Семена Семеновича Приходько? Или это на самом деле сестра-девица Эмма? Она же сыщик. Какая разница! Все равно надо убирать.
Конечно, разница-то есть. Делать теперь это – убирать то есть – будет, несомненно, более противно.
Однако другого, кажется, варианта нет. Такой свидетель Юре совсем не нужен. А профессор-то хитер… Он будет следующим.
Ведь перспективы открываются удивительные. Прекрасная долина может стать поистине Клондайком! Юриным Клондайком… Пара-тройка поездок сюда, и он озолотится!
А может, все-таки не трогать ее?
Девчонку убирать – уж больно противно! Скорее всего, она ищет сестру… И весь этот маскарад устроен для того, чтобы спасти Эллу.
Ну убедится Эмма, что сестры уже и в помине нет в Прекрасной долине, погрустит и отправится обратно.
И все! Тайна долины перестанет существовать! Девчонка раззвонит о ней по всему свету.
Убирать, не убирать… Прямо хоть на цветочке впору гадать! Юра сорвал… цветок… Дельфиниум, кажется, такой называют? Белый… Красивый… Голубая изящная тычинка, белые кружевные лепестки.
Убирать, не убирать?
Один за другим Ростовский обрывал лепестки.
Убирать! Погадал – и вышло: убирать!
Ростовский бросил сорванный дельфиниум на землю и наступил на него ногой. Королевича надо убирать. Причем как можно скорее.
А лучше – сразу! Иначе нерешительность Юру замучит – и он не сможет выполнить задуманное.
Юра взял ружье, которое, как и советовали ему его бывалые попутчики, он держал теперь постоянно заряженным, и отправился на поиски Королевича.
Чего тянуть? Пора встретиться – на узкой дорожке. Тем более что таких здесь немало.
* * *
Когда через пару часов Ростовский вернулся обратно, профессор по-прежнему сидел у костра, отхлебывая из эмалированной кружки подозрительного цвета жидкость.
– Опять зелье свое пьете? – Юра присел рядом.
– Чай на травах!
– Ну я же говорю – зелье…
– А где паренек? – поинтересовался профессор, подкладывая в костер охапку толстых веток.
– Что вы костер-то раскочегариваете?! – вдруг почти на крик сорвался Юра. – И так вечер теплый!
– Да я ведь не для жару, – растерялся профессор. – Это я тьму разогнать. А то не по себе как-то. Что это вы так нервничаете?
– Ничего я не нервничаю! С чего это вы взяли!
– Так где паренек? Не видели?
– Я за ним не слежу. – Ростовский отвернулся от огня.
– Юрочка… А дело-то уж к ночи идет… – Профессор между тем поглядывал на Ростовского несколько испуганно.
– И что?!
– А сыщик наш все не появляется.
– Хм-м… Он вообще – что-нибудь сказал, когда уходил? – хмыкнул Юра.
– Сказал, что пойдет к реке…
Профессор помолчал.
– Может, и нам?
– Что – нам?
– К реке сходить?
– Ну идемте, идемте… Пока не стемнело, – вздохнул Юра, – если вам так хочется. Экий вы беспокойный, профессор.
– Фонарь взять?
– Возьмите. Хотя я не собираюсь там до темноты шататься.
* * *
Королевича нигде не было.
У воды стояли, причем аккуратно – носком к носку, как в прихожей педантичного человека, его ботинки.
Самое удивительное, что на них по-прежнему не было ни пылинки. Они сияли так, как будто их только вытащили из магазинной коробки, развернув шуршащую папиросную бумагу.
– Жуть какая-то… – пробормотал профессор. – Он что же – утонул?
– Выходит, утонул.
– А ботинки-то почему такие чистые?
– Ботинки?
– Ну да! Он что – летал, а не ходил?! Нет, тут что-то уже сверхъестественное.
– Ничего «сверх»! Просто есть такие «маньяки чистых ботинок», они постоянно носят с собой губку и то и дело протирают ботинки. Так же, как другие моют руки.
– И?
– Что «и»?
– Парень собрался купаться, снял ботинки, почистил по привычке, по инерции, поставил…
– И?
– Ну и пошел купаться.
– И?
– И утонул, профессор! Ну что тут не понять! Нередко люди умирают от разрыва сердца после купания в ледяной воде.
– Странно, конечно, все это. – Профессор искоса поглядел на Юру. – Но тем не менее можно все-таки с некоторой натяжкой предположить и такой вариант.
– Ну вот и предположите!
– А где же его одежда?
– Не знаю! Вы задаете слишком много вопросов.
– Вообще-то он боялся купаться, – заметил профессор. – Я знаю, он мне говорил.
– Ну вот видите.
– Ничего я не вижу.
– От страха, наверное, и утонул. Так оно и бывает.
– Как?
– Чего боишься, то и случается.
– Он не утонул.
– Вы что – думаете иначе?
– Думаю.
– Вы чего это? – возмутился Юра. – Уж не меня ли подозреваете?
– Да нет же! Я и не думал, Юра, ничего такого.
– А смотрите на меня так, как будто подозреваете, что это я сыщика утопил.
– Ну, Юрочка… Вообще-то это напрашивается. Если честно: он ведь вам мешал? Сознайтесь?
– Вы что, следователь, чтобы мне сознаваться?!
– Нет, но…
– Ах, так! Ну тогда и я выдвину версию!
– Да?
– Ничего он не утонул! И ботинки эти – для того, чтобы мы на них «зациклились», заострили внимание. Он оставил их у воды, чтобы первым делом именно это нам и пришло в голову: утонул! А сам он где-то здесь. Верней, не он, а она.
– Она?!
– А вы что, не догадались? Одни усы чего стоят – точно приклеенные.
– Юра, о чем вы толкуете? Я просто не понимаю.
– Это Эмма.
– Эмма?
– Да. Ее сестра. Переоделась… Навешала Приходько лапши на уши. Прокралась коварно в наши ряды. Вы же видели ее, когда она была совсем маленькой девочкой – теперь вряд ли узнаете ее в лицо… Верно, профессор?
– Пожалуй, да – не узнаю. Хотя они ведь близнецы, должны быть похожи.
– Но вы не узнали?!
– Юра, но зачем Эмме все это?
– Может, сестру ищет?
– Но почему она мне ничего не…
– А я почем знаю?
– Хорошо. А одежда? – ехидно ввернул Горчицкий. – Почему, задумав инсценировать утопление, он – или она, как вам угодно! – не оставил рядом с ботинками одежду?
– Н-да… – Юра задумался. – Хотя! Могу и про одежду сказать! Все очень просто. Именно потому, что Эмма не утопла, ей и нужна одежда. Холодно ей без одежды, сечете? А другой нет! – горячо заметил Ростовский.
– А ботинки у нее, значит, есть запасные? – Профессор снова внимательно взглянул на Юру.
– Что это вы опять на меня так смотрите? – возмутился Ростовский.
– Как?
– Странно!
– Не понимаю…
– И понимать тут нечего!
– Ну, Юрочка… Просто эти ваши странные фантазии насчет Эммы, эти ваши объяснения насчет того, что случилось с нашим несчастным Королевичем, они как-то сами собой наводят все-таки на мысль…
– Не знаю, на что они вас там наводят, – грубо оборвал Ростовский профессора, – но я этого парня – или не парня, не знаю уж, кто он там на самом деле! – не мочил.
«Хотя и очень хотелось!» – чуть не сорвалось у Юры Ростовского с языка. Но он вовремя удержался и не произнес этой фразы.
А ведь чуть не брякнул! Чуть не спугнул профессора.
* * *
Самое удивительное, что на сей раз – по роду своей профессиональной деятельности и по складу характера постоянно лгущий – Юрочка не врал.
«Непонятная, однако, история…» – размышлял Ростовский.
Ему, действительно, надо было убрать Королевича. И Юра все последние дни думал усердно и целенаправленно, как это осуществить. Строил планы и козни. И наконец решился. И даже, взяв ружье, пошел Королевичу навстречу.
Но Юра его не убирал!
Сыщик убрался сам собой.
К своим палаткам Ростовский и профессор возвращались уже в темноте.
Неожиданно откуда-то издалека из этой темноты снова долетел знакомый уже вой…
«Странно, – подумал Юра. – Мы уйму времени тут «паримся», рыщем по всей долине, но еще так и не увидели никаких следов этого любителя повыть».
А что, если исчезновение сыщика – это и есть «следы»? Что, если все-таки это был настоящий сыщик? Никакая не переодетая Эмма Фишкис?
Да-да. Взаправдашний сыщик Королевич, который боялся ледяной воды, потому что ему нагадали, что от нее можно умереть.
Тогда почему он в нее все-таки полез, в эту ледяную воду?
«Кого я, вообще говоря, ищу?» – вдруг подумал Юра. И вздрогнул, потому что откуда-то с дальних склонов гор опять донесся леденящий кровь вой.
И стоит ли так уж стремиться «это» найти?
Что, если обнаружится вовсе не «товар», аналогичный тому, что находился в шестьдесят девятой квартире? А, скажем, что-то иное… Ведь что-то же напугало Королевича? Да так, что смертельно боящийся ледяной воды сыщик все-таки в нее попер?
А ведь он сыщик, «специалист по дикой местности», слонов не страшился. Бывалый мужик, а не дамочка слабонервная.
Значит, на берегу было что-то пострашнее холодной водички?
Юра вздрогнул от этого предположения.
А ведь такая версия имеет столько же прав на существование, сколько их имеет и версия с инсценировкой! Даже больше… Она, эта версия, по правде говоря, более складная.
Скажем… Королевич сидел на берегу: ботиночки снял, как в прошлый раз, и поставил рядом, чтобы ножки отдыхали… И тут…
Что-то его испугало… Или кто-то! Возможно, это нечто появилось оттуда, из зарослей… Сыщик стал пятиться, отступать. Зашел со страху в воду… Ну, может статься, это его и доконало. Спазм от ледяной воды – очевидно, у него действительно были плохие сосуды. Недаром во всех гаданиях есть что-то от правды – гадалки хорошие диагносты, учитывающие реальные особенности человека. Спазм… Плюс страх от увиденного. Сердце остановилось, Королевич захлебнулся.
Вот и объяснение загадки. Ботиночки остались, а сыщика нет.
Элла, кстати, пишет в дневнике, что Звездинского перед смертью тоже что-то очень испугало.
Кстати говоря!
* * *
– Профессор, а вы в снежного человека верите? – Юра присел у костра рядом с профессором.
– Это не религия, чтобы верить. Я допускаю.
– Интересно…
– Еще бы не интересно, Юрочка! Ведь, по сути дела, все, что создала природа, – игра случая.
– Как это?
– Понимаете… Не надо полагать, Юра, что эволюция – это упорядоченный процесс перехода от примитивных форм к более развитым. Надеюсь, вы так не думаете?
– Да что вы… – замахал руками Ростовский. – Ничего такого! То есть я хочу сказать: я как-то вообще об этом не слишком думал.
– Так вот, скорее всего, были некие хаотические изменения… Игра случая. Эксперименты эволюции, которые часто терпели неудачу.
– То есть?
– Например, появляется в эпоху кембрия какая-нибудь «опатиния длиннорылая» – существо с пятью вытаращенными глазами. Почему она появилась, почему исчезла и что было бы, если бы не вымерла?
– А что было бы?
– А кто это может знать?! Никто! Некоторые ученые вообще задают вопрос: а если бы пленку прокрутить повторно?
– Как это?
– Что бы случилось, если бы процесс эволюции мог быть запущен с самого начала еще раз?
– Ну? И что бы было?
– Вот вам и «ну», Юрочка… Результат мог быть другим!
– Как это?
– Так это… Сегодняшний мир животных был бы другим. И даже, возможно, радикально другим.
– Ни фига себе… А давно это было?
– Что?
– Ну кембрий этот?
– Давно.
– А-а… Это, как «парк юрского периода»?
– Юрский период – это сто-двести миллионов лет назад.
– А кембрий?
– Кембрий – пятьсот.
– Миллионов?
– Конечно. Представьте историю Земли, Юрочка, как трехчасовой фильм – так вот, мы как вид появились в этом фильме лишь в последнюю секунду.
– Кошмар!
– Вот именно! Представьте, например, что как раз в эпоху кембрия на Земле очень быстро увеличивается разнообразие форм жизни. Кроме этой «опатинии длиннорылой», еще огромное количество вариантов…
– А вы откуда знаете?
– Это можно проследить по окаменелостям, найденным в знаменитом карьере Берджесс-Шейл.
– Как вы сказали?
– Берджесс-Шейл еще называют каменной «летописью» кембрия. Понимаете, в Британской Колумбии, в одном-единственном карьере, в толще сланцев учеными были найдены десятки тысяч окаменелостей… Разнообразие очертаний и телесных форм поразительное! В то время на Земле произошло нечто вроде «взрыва»…
– Да ну?
– Однако при этом происходили и вымирания. Причем явно случайного характера… И уж что осталось, Юрочка, то осталось, понимаете?
– Не очень.
– Вывод, по сути дела, ужасен. Уцелевшие животные выбраны эволюцией скорее случайным образом, чем согласно какому-то предопределению! Понимаете, если бы процесс мог быть запущен с самого начала, маловероятно, что сохранились бы те же самые группы животных. Вы понимаете, что это означает?
– А что?
– А то! Весьма вероятно, что вид хомо сапиенс никогда бы не появился. Такой вывод кажется неизбежным, как бы это ни было вам неприятно!
– Мне? – Юра пожал плечами. – Да я-то что…
– Впрочем, если у вас есть пылкое желание узнать побольше о мягкотелых животных кембрия и их роли в эволюции, то я лично с удовольствием потолкую с вами на эту тему.
– Нет-нет, спасибо, профессор. Как-нибудь в другой раз. Вообще мне лучше что-нибудь поближе.
– Поближе?
– Ну по времени поближе… Например, когда наши предки были уже не «с пятью вытаращенными глазами», а когда – мы больше на людей стали похожи.
– Ну недаром одна из версий, объясняющих существование снежного человека, именно такая.
– Какая?
– Эксперимент эволюции, потерпевший неудачу. Тупиковая ветвь развития.
– Значит, эти снежные люди – они что же, появились, а потом вымерли?
– Возможно.
– Но как бы не все?
– Как бы да. Если упорно циркулируют по миру истории о том, что кто-то что-то видел и кого-то встречал, то да.
– И каков он, этот «северный олень»?
– Ну… Йети, по описаниям, которые, наверное, и вы, Юра, встречали в газетах, печатающих рассказы «очевидцев», например, оставляет огромные следы. Он огромен и невероятно космат. В общем, некто между гориллой и человеком. Некоторые исследователи даже писали, что это уцелевшие неандертальцы… Чудом уцелевшие, как динозавры на плато в «Затерянном мире» Конан Дойла.
Юра слушал профессора и то и дело возвращался мыслями к «неопознанному существу», обнаруженному в квартире номер шестьдесят девять. К этому «муму», как он сам про себя его называл.
Нет, «не тянуло» существо на снежного человека. Во-первых, не дотягивало по размерам. Йети огромный. А существо, обнаруженное в квартире номер шестьдесят девять, было самых обыкновенных, человеческих размеров. И, в общем, не слишком похоже на йети – во всяком случае, такого йети, которого Юра видел в рекламном ролике сыра «Хохланд».
Что и хорошо, поскольку заказчик в Москве ждет кондиционного «товара». «Товара», который подойдет для человеческих запчастей.
Но, может, тут, в Прекрасной долине, есть и то и другое?
И это «другое» Королевича испугало.
Возможно, и впрямь это нечтопоявилось откуда-то из зарослей… Сыщик стал пятиться, отступать. Зашел со страху в воду… И привет! Спазм от ледяной воды. Сердце остановилось, Королевич захлебнулся.
Но тогда рано или поздно должен всплыть труп.
– А вы не думаете, профессор, что Королевича кто-то сильно напугал? – произнес вслух – озвучил версию – Ростовский.
– Неизвестное существо? – Горчицкий отложил свой блокнот и внимательно посмотрел на Юру.
– Да!
– Ну не знаю, не знаю… Должны были бы ведь остаться какие-то следы.
– Будем искать! – оптимистично, как Никулин – о халатике с перламутровыми пуговицами в «Бриллиантовой руке», объявил Юра.
«Как бы то ни было, снежный человек, вообще неизвестное чудовище, якобы обитающее в Прекрасной долине, – это очень удобно, – подумал он. – Ведь на чудовище можно многое списать».
Тем более что, как выяснилось, профессор Горчицкий не отрицает такой возможности.
Юре казалось, что он очень искусно подвел профессора к этой мысли и усыпил его бдительность. Возможно, теперь профессор перестанет подозревать Юру и бояться его.
Собственно… задача как бы упростилась сама собой. Сыщика больше нет.
Остается только профессор.
И хорошо, что Горчицкий сам посоветовал Юре не расставаться с ружьем.
Поэтому при первом же удобном случае… Что тут хитрить, мудрствовать и что-то изобретать! Один меткий выстрел. И еще один – контрольный. Ведь свидетелей все равно нет… И представители закона тоже отсутствуют на этой территории. Как и сам закон. Дикая местность, дикие правила.
Есть одно только «но». Юра никогда прежде не убивал. И на самом деле, он не уверен, что сможет это сделать.
Эта неуместная тонкокожесть и чувствительность вдруг обнаружились, когда Юра пошел в прошлый раз с ружьем навстречу Королевичу – с четким намерением того убить. Но…
Вот ведь оно как получается… Собирается человек разбогатеть любымспособом, готов на все. Да не так это просто, оказывается. Одно дело думать, что ты готов на все,а совсем другое – сделать это все.
А вдруг он, Юра, не сможет «убрать» старика?
Надо же, какое нелепое обнаружилось препятствие… Прямо-таки интеллигентская какая-то нерешительность! А ведь Юра прежде думал, что ее, нерешительность эту, писатели придумали. А в жизни так: решил кого-нибудь кокнуть – и кокнул! Задумал и исполнил. Ан нет… Что ж получается, не всем эта простота – подумал и кокнул! – дана? Наверное, потому и разбогатеть дано не каждому.
Однако вот что следует сделать… Юра взял в руки ружье и задумался.
