Текст книги "Собрание сочинений в десяти томах. Том пятый. Драмы в стихах. Эпические поэмы"

Автор книги: Иоганн Вольфганг фон Гёте

Те же. Антонио.

Альфонс

 
Добро пожаловать! Ты нам с собою
Приносишь вести добрые.
 

Принцесса

 
                                               Привет!
 

Антонио

 
Едва сказать дерзаю, что за радость
Меня живит, когда я вижу вас.
Я перед вами обретаю снова
То, в чем давно нуждался. Вы довольны,
Как кажется, тем, что исполнил я,
И я вознагражден за все заботы,
За много дней тяжелых ожиданий,
Хлопот и нетерпенья. Мы имеем,
Чего желали: распри больше нет.
 

Леонора

 
Привет тебе, хоть я уже сердита:
Ты здесь как раз, когда мне надо в путь.
 

Антонио

 
Тогда мое не будет счастье полным,
Ты отняла его большую часть.
 

Тассо

 
И мой привет! Мне будет счастьем близость
С тем, кто так много в жизни испытал.
 

Антонио

 
Поверь, меня правдивым ты найдешь,
Из мира своего взглянув на мой.
 

Альфонс

 
Хотя уж ты докладывал мне в письмах,
Что сделал ты и как все это вышло,
Тебя о многом расспросить я должен.
Каким путем уладил дело ты?
На этой дивной почве каждый шаг
Размерен должен быть, чтоб наконец
Мы к цели собственной своей пришли.
Кто предан государю своему,
Тому бывает в Риме тяжело:
Рим хочет взять и ничего не дать;
Придя туда, чтоб получить хоть малость,
Порой не получают ничего,
И счастье – получить хоть что-нибудь.
 

Антонио

 
Нет, не моим искусством, государь,
Я выполнил желание твое.
Кто так умен, чтоб не дал Ватикан
Учителя ему? Соединилось
Здесь многое, что служит нашей пользе.
Григорий чтит тебя и шлет привет
С благословеньем. Старец, столь достойный
Носить венец, тебя в свои объятья
Рад заключить. Людей распознавая,
Тебя он ставит очень высоко,
И для тебя уже он много сделал.
 

Альфонс

 
Я добрым мнением его польщен,
Коль искренне оно. Но знаешь ты,
Что Ватикан глядит на государства,
У ног его лежащие, с презреньем,
Тем более на смертных и князей.
Но что ж тебе, признайся, помогло?
 

Антонио

 
Коль хочешь знать – высокий папы ум.
Он мелочам не придает значенья;
Чтоб властвовать над миром, он готов
Своим соседям уступить охотно.
И, отдавая пограничный край
Тебе, ценить твою умеет дружбу.
Италия должна спокойной быть.
Он хочет мира на своих границах,
Друзей в своем соседстве, чтобы мощь
Христовой церкви, коей правит он,
Внушала страх еретикам и туркам.
 

Принцесса

 
Каких людей особенно он ценит?
Кому дарит доверие свое?
 

Антонио

 
Лишь к опытным он приклоняет слух,
Лишь к деятельным он благоволит.
Служивший государству с юных лет,
Он им теперь владеет, на дворы
Влияет те, что раньше как посол
Он видел, знал и часто направлял.
Пред взорами его так ясен мир,
Как интересы папского двора.
В дни деятельности всеми он хвалим,
И рады все узнать в урочный час
То, что в тиши готовил долго он.
Нет зрелища прекрасней на земле,
Чем правящий разумно государь,
Чем край, где каждый – с гордостью послушен,
Где каждый мнит, что служит сам себе,
Где ведено лишь то, что справедливо.
 

Леонора

 
Как страстно я б хотела этот мир
Увидеть близко!
 

Альфонс

 
                             Чтоб в него вмешаться?
Не будет Леонора никогда
Смотреть – и только! Милая подруга,
Недурно было б нежными руками
В игру великую вмешаться – так ли?
 

Леонора

^{(к Альфонсу)}

 
Меня ты дразнишь. Не удастся, нет.
 

Альфонс

 
Я пред тобой за прошлое в долгу.
 

Леонора

 
А я в долгу перед тобой сегодня!
Прости и не мешай моим вопросам,
А много ли он сделал для родных?
 

Антонио

 
Не меньше и не больше, чем должны
Властители: коль помогать своим
Они не станут, будет сам народ
Их порицать. Умеренно родным
Григорий помогает, и они
Поддерживают государство. Так
Он две обязанности исполняет.
 

Тассо

 
А так же ль покровительствует он
Наукам и искусствам? С тем же ль рвеньем,
Как славные князья былых времен?
 

Тассо

 
Он чтит науку, видя средство в ней,
Чтоб управлять и узнавать народ;
Искусство ценит он, поскольку им
Украшен Рим: его дворцы и храмы
Дивят весь мир чудесной красотой.
Нет места праздности в соседстве с ним!
Служить и действовать обязан всякий.
 

Альфонс

 
Но думаешь ли ты, что скоро мы
Окончим дело? Что в конце концов
Они нам не наделают препятствий?
 

Антонио

 
Я в сильном заблужденье нахожусь,
Коль с помощью твоих немногих писем
Навек не прекратится эта распря.
 

Альфонс

 
Я эти жизни дни благословляю,
Они несут мне счастье и успех.
Расширены мои границы, я
Уверен в будущем. Ты это сделал
Без помощи меча, венок гражданский
Ты заслужил. Прекрасным этим утром
Тебе венок из зелени дубовой
Пусть на чело возложат наши дамы.
Меня меж тем обогатил и Тассо:
Иерусалим для нас завоевал он
И посрамил всех новых христиан,
Далекая возвышенная цель
Достигнута стараньем и борьбой,
И видишь ты увенчанным его.
 

Антонио

 
Ты разрешил загадку. С удивленьем
Я двух увенчанных увидел здесь.
 

Тассо

 
Когда ты видишь счастие мое,
То я б желал, чтоб тот же самый взор
Увидел стыд души моей смятенной.
 

Антонио

 
Уж мне давно известно, что в наградах
Альфонс не знает меры, испытал
Ты то, что мы испытываем все.
 

Принцесса

 
Узнав его творенье, ты найдешь,
Что были мы умеренны и правы.
Мы – первые свидетели восторгов,
Которыми его встречает мир,
Которым суждено расти в грядущем.
 

Антонио

 
С него довольно вашей похвалы.
Раз вы одобрили, то места нет
Сомнениям. Но кем сплетен венок
Для Ариоста?
 

Леонора

 
                         Этою рукой.
 

Антонио

 
Как он хорош! Он украшает так,
Как самый лавр его бы не украсил.
Да, как природа покрывает грудь
Зелено-пестрою одеждой, он
Все то, что может сделать человека
Достойным уваженья и любви,
Цветущей ризой вымысла облек.
Довольство, опыт трезвый, ясный ум,
Могучий дух, изящный вкус, влеченье
К спокойному и чистому добру
Являются в его прекрасных песнях,
В тени дерев, цветов легчайшим снегом
Осыпаны, увенчаны венками
Душистых роз, окружены волшебно
Амуров прихотливою игрой.
И изобилья ключ играет рядом,
Давая видеть в нем чудесных рыб.
И редких птиц прозрачный воздух поли,
Луга и рощи – незнакомых стад.
Подслушивает, в зелени таясь,
Лукавый смех, и истины глаголы
Из золотого облака звучат;
Безумие на лютне сладкогласной
Порой издать готово звук глухой,
Но сдержано гармонией и мерой!
Кто выступить решился рядом с ним,
Уже за смелость заслужил венок.
Простите, что я так одушевился:
Я не считаюсь с временем и местом
И сам не знаю, что я говорю.
Ведь эти все поэты, эти лавры,
Одежды праздничные дам прекрасных
Меня ведут в чужую мне страну.
 

Принцесса

 
Кто может так ценить один талант,
Не может не признать другого. Ты
Когда-нибудь укажешь в песнях Тассо
То, что тебе доступно одному.
 

Альфонс

 
Пойдем со мной, Антонио! Тебя
Я расспросить хочу еще о многом.
Потом ты будешь до захода солнца
В распоряженье женщин. Так идем!
 

Антонио следует за князем, Тассо за дамами.

Принцесса. Тассо.

Тассо

 
Я неуверенно иду, княжна,
Тебе вослед, и смутных мыслей рой
В моей душе несется в беспорядке,
Меня уединение манит
И шепчет мне: приди, и я развею
Сомненья, вставшие в твоей груди.
Но только на тебя я брошу взгляд,
Звук уст твоих поймаю чутким слухом,
Кругом меня сияет новый день,
И все оковы падают с меня.
Тебе признаюсь я, что человек,
Пришедший неожиданно, меня
От чудных грез сурово пробудил;
Все существо его и все слова
Меня так поразили, что себя
Я чувствую раздвоенным, и вновь
Моя душа в борьбе сама с собой.
 

Принцесса

 
Да, невозможно, чтобы старый друг,
Что долго жил вдали иною жизнью,
В тот миг, когда он видит нас опять,
Таким же оказался, как и был.
Конечно, он внутри не изменился,
И пусть немного он побудет с нами,
В нем зазвучат те и другие струны.
И все их счастливо соединит
Гармония. Когда поближе он
Узнает то, что ты осуществил
За это время, он тебя поставит
С тем наравне, кого, как великана,
Тебе противопоставляет он.
 

Тассо

 
Ах, эта Ариосту похвала
Из уст его была отрадна мне,
А не обидна. Что за утешенье
Нам узнавать про славу человека,
Которого мы чтим за образец!
Себе сказать мы можем тихомолком:
Приобрети хоть часть его достоинств,
И славы часть тебе принадлежит.
Нет, что глубоко сердце взволновало,
Чем и теперь полна моя душа,
То – образ мира чудного того,
Что быстро и неутомимо вкруг
Великого, мудрейшего из смертных
Вращается и круг свой совершает,
Что предписать дерзает полубог.
Я жадно слушал и впивал слова
Уверенные опытного мужа,
Но – ax! – чем глубже вслушивался я,
Тем больше пред собой самим я падал,
Боясь, как эхо гор, навек исчезнуть,
Как слабый отзвук, как ничто, погибнуть.
 

Принцесса

 
Ты живо чувствовал еще недавно,
Как тесно связаны герой с поэтом
И как они один другого ищут;
Завидовать не должен ни один.
Как ни прекрасны громкие дела,
Прекрасно также полноту деяний
Потомкам передать посредством песен.
С тебя довольно – в малом государстве,
Тебя хранящем, бурный мира бег,
Как с берега, спокойно созерцать
 

Тассо

 
Не здесь ли я увидел в первый раз,
Как награждают храбрых? Лишь пришел
Я мальчиком неопытным сюда,
Как этот праздничный турниров шум
Феррару вашу средоточьем чести
Мне показал. Какой блаженный мир!
Арену, на которой во всем блеске
Была должна теперь явиться храбрость,
Круг замыкал, какого солнца свет
Не озарит вторично никогда.
Там женщины прекрасные сидели
И первые вельможи наших дней.
По их рядам носился в изумленье
Мой взор; и слышалось: их всех сюда
Прислал их тесный, сжатый морем край,
Они все вместе образуют суд,
Который о заслуге и о чести
Последний произносит приговор.
Пройди ряды, и никого не встретишь,
Кто б мог стыдиться своего соседа!
И наконец раздвинулся барьер:
Чу, стук копыт, блестят щиты и шлемы,
Пажи столпились, грянула труба,
И копья затрещали, и, встречаясь,
Щиты и шлемы загудели, пыль
Окутала, мгновенно эакружась,
Победы честь, сраженного позор.
О, дай пред этим зрелищем прекрасным
Мне опустить завесу, чтобы я
Не чувствовал в блаженный этот миг,
Как недостоин я и как ничтожен.
 

Принцесса

 
Коль этот круг и славные деянья
Порыв к труду в тебе воспламенили,
То я тебе могла, мой юный друг,
Урок терпенья тихий дать в то время.
Те праздники, которые ты славишь,
Что восхваляли сотни языков
Передо мной, я не видала их.
В том тихом месте, где звучал чуть слышно
Мне отголосок счастья и утех,
Чтоб замереть, пришлось мне много скорби
И много грустных пережить раздумий,
Там образ смерти надо мной парил,
Широкими крылами закрывая
Надежду на прекрасный новый мир.
Он только постепенно исчезал,
Давая мне увидеть краски жизни, —
Как сквозь покров, хоть тускло, но отрадно,
Вновь форм живых я видела движенье,
Поддержанная женщинами, я
Впервые поднялась с одра болезни.
Лукреция, полна цветущей жизни,
Явилась, за руку тебя ведя.
Ты первый был, кто в этой новой жизни,
Неведомой, навстречу вышел мне.
Надеялась я для обоих нас,
И та надежда нас не обманула.
 

Тассо

 
И я, людскою давкой оглушенный
И непривычным блеском ослеплен,
Волнуем бурей множества страстей,
По коридорам дремлющим дворца
С твоей сестрою молча рядом шел,
И только что ты в комнату вошла,
Ha женщин опираясь, о, какой
То был блаженный миг! Прости, прости!
Как исцеляет близость божества
Того, кто пьян безумною мечтой,
Так я от всех фантазий, ото всех
Моих страстей и ложных устремлений
Был исцелен, взглянув в твои глаза,
И если раньше тысяче предметов
Я страстное желанье расточал,
Я со стыдом опять пришел в себя,
Познав одно, достойное желаний.
Так тщетно ищут на морском песке
Жемчужину, которая, сокрыта,
Спокойно дремлет в тихой скорлупе.
 

Принцесса

 
Тогда пришли златые времена.
Не будь в то время герцогом Урбино
Взята от нас сестра, то наши годы
В безоблачном бы счастье потонули.
Но нам теперь недостает – увы! —
Ее веселья, бодрости беспечной,
Ее очаровательных острот.
 

Тассо

 
Я это слишком знаю: с той минуты,
Когда она уехала, никто
Не заменил тебе былую радость.
Как это грудь терзало мне! Не раз
Мою печаль вверял я тихой роще.
Ах, восклицал я, иль одна сестра
Была всем счастьем жизни для нее?
Иль нет сердец, достойных твоего
Доверия, и чувств, согласных боле
С твоей душой? Погасло ль остроумье?
И неужели женщина одна
Всем для тебя являлась? О, прости!
Порой я думал о себе, желая
Быть для тебя хоть малым чем-нибудь,
И не словами – делом я хотел
Тебе служить, доказывая в жизни,
Как это сердце предано тебе.
Но это мне не удавалось, я
Впадал в ошибки, часто оскорблял
Того, кто был тобой оберегаем,
Что разрешала ты, я только путал
И чувствовал, что только отдаляюсь,
Когда к тебе приблизиться хотел.
 

Принцесса

 
Не отрицала, Тассо, никогда
Я твоего желания и знаю,
Как ты себе вредишь усердно. Если
Моя сестра с людьми умеет жить,
То ты не можешь после стольких лет
Сдружиться с кем-нибудь.
 

Тассо

 
                                               Брани меня!
Но укажи мне, где тот человек,
Та женщина, с которой, как с тобой,
Я мог бы говорить с открытым сердцем?
 

Принцесса

 
Доверься смело брату моему.
 

Тассо

 
Он – князь мой! Но не думай, что меня
Порыв свободы дикой надмевает.
Не для свободы люди рождены;
Для благородных больше счастья нет,
Чем быть слугами преданными князя,
Он – повелитель мой, я ощущаю
Во всем объеме силу этих слов,
И я молчу, когда он говорит,
И слушаюсь, хоть этому порой
Противятся рассудок мой и сердце.
 

Принцесса

 
Все это к брату применить нельзя.
Теперь мы и Антонио имеем,
Ты друга в нем разумного найдешь.
 

Тассо

 
Я сам так раньше думал, но теперь
Я сомневаюсь. Был бы мне полезен
Его совет! Ведь обладает он
Всем тем, что мне – увы! – недостает.
Но пусть все боги собрались с дарами,
Когда малюткой спал он в колыбели,
Но грации отсутствовали там.
А кто лишен даров красавиц этих,
Тот может много дать, владея многим,
Но на груди его не отдохнешь.
 

Принцесса

 
Ему поверить можно – это много.
Поверь, никто не может дать всего,
А этот даст все то, что обещает.
Как только станет другом он твоим,
Так он тебе придет на помощь сам.
Вы вместе быть должны. Я льщу себя
Надеждою устроить это скоро,
Но только не противься, как всегда.
И есть у нас еще Элеонора,
Она тонка, изящна, с ней легко
Живется. Ты не приближался к ней,
Как этого она сама хотела.
 

Тассо

 
Я слушался тебя, иначе б я
Не приближался к ней, а отдалялся.
Хоть кажется пленительной она,
Но, сам не знаю почему, лишь редко
Я мог с ней откровенным быть; хотя
Она друзьям добро желает делать,
Намеренность расстраивает все.
 

Принцесса

 
Идя таким путем, мы никогда
Людей не встретим, Тассо! Этот путь
Уводит нас сквозь заросли кустов
В спокойные и тихие долины,
И все растет стремление в душе
Век золотой, что на земле утрачен,
Восстановить хотя б в глубинах сердца,
Хотя попытка эта и бесплодна.
 

Тассо

 
О, что ты говоришь, моя княжна!
О, век златой! Куда он улетел?
О нем вотще тоскуют все сердца!
Тогда свободно люди на земле,
Как их стада, утехам предавались.
И дерево старинное над лугом
Давало тень пастушке с пастушком.
Младой кустарник гибкими ветвями
Любовников уютно обвивал,
И ясный ключ в своем песчаном лоне
Шальную нимфу нежно обнимал.
И в зелени испуганно терялась
Безвредная змея, и дерзкий фавн
Пред мужественным юношей бежал.
Тогда все птицы в воздухе свободном
И каждый зверь в удольях и горах
Вещали: все позволено, что мило.
 

Принцесса

 
Но век златой давно прошел, мой друг:
Лишь добрым возвратить его дано.
И я тебе мои открою мысли:
Тот век златой, которым нас поэты
Прельщают, так же мало был златым,
Как этот век, в котором мы живем,
А если был он вправду, то для нас
Он и теперь восстановиться может.
И ныне встреча родственных сердец
Дает вкусить блаженство тех времен.
Но изменить должны мы твой девиз:
«Позволено лишь то, что подобает».
 

Тассо

 
О, если б благородными людьми
Произносился общий суд о том,
Что подобает! Но считают все
Пристойным то, что выгодно для них.
Мы видим, что для сильных и для умных
Нет непозволенного в этом мире.
 

Принцесса

 
Коль хочешь знать о том, что подобает,
То спрашивай у благородных женщин:
Им в высшей мере свойственна забота,
Чтоб все дела пристойно шли кругом.
Приличие стеною окружает
Чувствительный и нежный пол, и где
Царит мораль, там царствуют они.
Где правит дерзость, там они – ничто.
И здесь различье двух полов: мужчина
Свободы ищет, женщина – добра.
 

Тассо

 
Так, значит, мы бесчувственны, грубы?
 

Принцесса

 
Нет, вы стремитесь к отдаленным благам
И с силою стремиться к ним должны.
В вас дерзость есть для вечности работать,
Тогда как мы способны на земле
Иметь лишь ограниченное благо
И прочно им всегда владеть желаем.
Не можем верить мы мужскому сердцу,
Хоть отдалось оно нам горячо.
Проходит красота, а лишь она
Вам дорога, а то, что остается,
Уж больше не прельщает и мертво.
Когда бы сердце женское ценить
Могли мужчины, если б понимали,
Какой прекрасный клад любви до гроба
Бывает скрыт у женщины в груди,
Когда бы вы в душе своей хранили
Воспоминанье о часах блаженства,
Когда бы проницательный ваш взор
Проник чрез ту завесу, что на нас
Набрасывает старость и болезнь,
И если б обладания покой
Не звал вас к новым, чуждым наслажденьям, —
Тогда для нас блеснул бы день прекрасный,
Мы праздновали бы златой наш век.
 

Тассо

 
Ах, разбудила ты в моей груди
Наполовину спавшие тревоги!
 

Принцесса

 
Что думаешь? Открыто говори.
 

Тассо

 
Слыхал давно я и опять услышал
На этих днях, да я и сам так думал,
И не слыхав, что знатные князья
Твоей руки желают! Ожиданье
Приводит нас в отчаянье и страх.
Естественно, что ты нас покидаешь;
Но трудно это нам перенести.
 

Принцесса

 
Спокоен будь пока, и я почти
Могу сказать: спокоен будь навеки.
Охотно здесь я навсегда останусь,
Ничто меня из этих мест не манит;
Коль вы меня хотите удержать,
Живите дружно и самим себе
Создайте счастье, радуя меня.
 

Тассо

 
Учи меня возможное свершать!
Я посвятил тебе все дни и годы.
Когда тебя хвалить, благодарить
Я начал сердцем, понял в первый раз
Я чистое блаженство человека.
О, лишь в тебе постиг я божество!
Так отличаются земные боги
От всех людей, как промысел верховный
Отличен от сознания и воли
Людей умнейших. Ведь привычно им,
Когда мы видим ярость буйных волн,
Да многое не обращать вниманья,
Не слышать бури под ногами их,
Которая нас повергает в прах,
Не слышать наши жалкие моленья,
Как бедным детям, нам предоставлять
Стенаньями и криком полнить воздух.
Божественная, ты меня терпела,
Подобно солнцу, осушал твой взор
Очей моих соленую росу.
 

Принцесса

 
Да, это справедливо, что нашел
Ты в женщинах друзей, ведь прославляет
твоя поэма их на все лады.
Ты их умел достойными любви
И благородными всегда представить;
И пусть Армида ненавистна нам,
Ей все простишь за прелесть и любовь.
 

Тассо

 
За все, что в песнях отзвук находило,
Я лишь одной-единственной обязан!
Не образы туманные царили
Перед моим воображеньем, близясь
В сиянии и исчезая вдруг.
Я видел первообраз красоты
И добродетели перед глазами.
Что с ним согласно, то навек бессмертно:
Танкредова любовь к Кларинде, верность
Эрминии, сокрытая в тиши,
Величие Софронии, печаль
Олинда – это не мечты, не тени;
Они бессмертны, потому что есть.
И что достойней пережить столетья,
Влияя тихо на сердца, чем тайна
Любви возвышенной и благородной,
Прекрасной песни вверившей себя?
 

Принцесса

 
Сказать тебе, достоинство какое
Еще в себе имеет эта песнь?
Она к себе все более влечет;
Мы слушаем и нечто понимаем,
Что поняли, то порицать не можем,
И этой песнью мы покорены.
 

Тассо

 
Ты небо разверзаешь предо мной!
Не будь я этим мигом ослеплен,
Я б увидал, как в золотых лучах
Ко мне нисходит вечное блаженство.
 

Принцесса

 
Довольно, Тассо! Много есть вещей,
Доступных только бурному стремленью,
Другими же мы можем обладать
Лишь чрез умеренность и отреченье.
И таковы любовь и добродетель,
Родные сестры. Это не забудь!
 

Тассо

 
Дерзнешь ли ты теперь, поднявши взоры,
Взглянуть кругом? Да, ты теперь один!
Подслушали ли речь ее колонны?
Бояться ли ты будешь этих счастья
Свидетелей, свидетелей немых?
Восходит ярко солнце новой жизни,
И этот день с былыми несравним.
Богиня подымает до небес
Простого смертного, и новый мир
Пред взорами моими восстает!
Желанье жаркое награждено!
Я грезил, что к блаженству близок я,
Но это счастье превзошло все грезы.
Слепорожденный представляет свет
И краски так, как хочет, но когда
Увидит день, он весь преображен.
Я смело, пьяный счастием, вступаю
На этот путь. Ты много мне даешь,
Как нам земля и небо расточают
Свои дары из щедрых рук, без меры,
И требуешь в ответ то, что по праву
Ты можешь требовать за дар великий.
Я должен быть умеренным, отречься,
Чтоб заслужить доверие твое.
Что сделал я, чтоб мог быть избран ею?
Что должен сделать, чтоб достойным быть?
Она тебе доверилась – и, значит,
Ты заслужил! Ее словам и взорам
Моя душа посвящена навек!
Всего, что хочешь, требуй, раз я твой!
Пошли меня опасностей и славы
Искать в далеких странах, протяни
Мне в тихой роще лиру золотую
Или пошли в награду мне покой, —
Я – твой, и делай из меня, что хочешь:
Сокровища души моей – твои.
О, если б некий бог мне даровал
И тысячу талантов, я б не мог
Благоговенье выразить мое.
Я кистью живописца и поэта
Устами сладкими, что вешним медом
Напитаны, хотел бы обладать!
Блуждать не будет Тассо средь деревьев
И средь людей, печальный, одинокий!
Он не один, отныне он с тобой.
О, если бы передо мной предстал
Прекрасный подвиг в грозном окруженье
Опасностей! Я б ринулся к нему
И жизнью бы рискнул, что из твоих
Имею рук, я лучших бы людей
Потребовал в товарищи себе,
Чтоб невозможное с толпой друзей
По твоему исполнить мановенью.
Я поспешил. Зачем мои уста
Не скрыли чувств, пока я недостоин
Упасть к ее возлюбленным ногам?
Я так хотел, намеревался так,
Но все равно: прекрасней много раз
Подарок получить не по заслугам,
Чем понемногу грезить до тех пор,
Пока его потребовать мы вправе.
Грядущее раскрылось вширь и вдаль,
И манит юность, полная надежды,
Тебя туда, где чудно и светло.
О, ширься, сердце! Счастия гроза,
Растенье это осчастливь! Оно
Уже стремится тысячью побегов,
Зацвесть готово, к чистым небесам.
Пусть принесет оно и плод и радость!
Пусть милая рука златой убор
Себе сорвет с богатых, свежих сучьев!