Ее еще не порешили боги.
На старшем из мужей лежит вина.
Он кровь, ему родимую, пролил,
И евмениды гонятся за ним;
В священном храме даже злой недуг
Его настиг. Присутствием своим
Он святость места осквернил. Немедля
Я с девами пойду на берег моря
Омыть в волнах богини изваянье,
Как таинство священное велит!
Непосвященный да покинет нас.

Аркад

Я сообщу царю об этом новом
Препятствии, ты ж, дева, задержи
Обряд, пока согласья не получишь!

Ифигения

Обрядами располагает жрица.

Аркад

Ужели царь и знать о том не должен?

Ифигения

Его приказ в таких делах – ничто!

Аркад

Хотя б для виду вопроси царя!

Ифигения

Не вынуждай согласья: я тверда.

Аркад

Хоть в добром не отказывай царю!

Ифигения

Я уступаю; но ускорь ответ.

Аркад

Я в царский стан доставлю эту весть
И не замедлю с ней прийти обратно!
О, если б я ушел с другою вестью,
Способною все беды разрешить!
Но ты советы друга отвергаешь.

Ифигения

Все, что могла, я совершила, друг!

Аркад

Еще не поздно слово изменить.

Ифигения

Не в нашей власти изменять его!

Аркад

Ты невозможным трудное считаешь.

Ифигения

А ты возможной лживую мечту.

Аркад

Ужель на все пойдешь, не содрогаясь?

Ифигения

Все судьбы я доверила богам!

Аркад

Они людей людской рукой спасают.

Ифигения

Все на земле решает перст богов!

Аркад

Так знай же: их судьба в твоих руках.
Лишь гнев рассвирепевшего царя
Пришельцам горькую готовит участь.
Дружина о кровавых приношеньях
Богине отучилась помышлять.
Ведь не один, кого злосчастный рок
На чуждый берег вынес, сам познал,
Каким небесным чудом кроткий лик
Тем кажется, кого смущали беды
В неведомой, жестокой стороне.
О, не лишай нас благости своей!
Ужель не довершишь великих дел?
Нигде не может кротость, что с небес
В людском обличье к людям низошла,
Быстрее строить, чем в стране дикарской,
Где племя юное в расцвете сил,
Без помощи сторонней, груз тяжелый
Юдоли человеческой несет.

Ифигения

Не потрясай души моей, когда
Не властен ты душою управлять.

Аркад

Пока не поздно, не хочу скупиться
Ни на советы, ни на увещанья.

Ифигения

Твои советы для меня – мученье
Напрасное. Так пощади ж меня.

Аркад

Твои мученья я зову на помощь:
Они совета злого не дадут.

Ифигения

Они мне тяжко уязвляют душу,
Но отвращенья им не превозмочь.

Аркад

Душе твоей внушает отвращенье
Вознаградить за милости царя?

Ифигения

Да, если благодетель пожелал
Не слов моих хвалебных, а меня.

Аркад

Кто склонности не чувствует, тому
Нетрудно отговорку отыскать.
Что ж, я иду оповестить владыку.
О, если бы тебе сказало сердце,
Сколь многим ты обязана царю
От первого до нынешнего дня!

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Ифигения

^(одна)

От речи мужа этого – совсем
Не вовремя! – перевернулось сердце
В груди моей. И вновь мне стало страшно.
Как волны рек могучих в половодье,
Вдруг затопившие вершины скал
Вдоль берегов, так захлестнула всю
Меня волна восторга: я в руках
Держала непостижное душе!
Как будто снова облако меня
Заволокло и тихо понесло
Над горестной землей и в ту дремоту
Нежданно погрузило, что богиня
Наслала на меня, когда ее
Десница увлекла меня от смерти.
Всем сердцем потянулась к брату я!
Во всем послушная советам друга,
Лишь их спасти стремилась я душой!
И как моряк спешит пустынный берег
Страны безлюдной бросить, так сквозь мглу
Мне виделась Таврида! Лишь напомнил
Мне голос мужа честного, что я
И здесь людей бросаю благородных,—
Как вдвое ненавистна стала мне
Измена! Но уймись, томленье сердца!
Ужель сомненьям буду предаваться?
Ты одиноких дум немой затвор
Должна покинуть! Вновь на корабле
Тебя качают волны! В страхе ты
Узнать не можешь мира и себя.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Ифигения. Пилад.

Пилад

Так где ж она? Как поделиться с нею
Счастливой вестью о спасенье нашем?

Ифигения

Я здесь – полна тоски, но не теряю
Надежды на спасительную весть.

Пилад

Знай, брат твой исцелен! Тропой кремнистой
На том неосвященном берегу
Мы бодро шли в беспечных разговорах,
Святилище оставив позади.
И с каждым шагом ярче и светлей
Играло пламя юности чудесной
В его кудрях и разгоралось око
Отвагой беспримерной. Всей душой
Он отдавался радостной мечте:
Спасти тебя, спасти себя и друга.

Ифигения

Благословенный вестник! Никогда
Да не раздастся с уст, вещавших благо,
Стенанье боли, жалоба тоски!

Пилад

И вот вторая весть! С окольной ратью,
Как властелин, приходит счастье к нам:
Мы и дружину нашу отыскали.
В заливе между скал, укрыв корабль,
Товарищи томились в ожиданье,
Но, чуть узрев Ореста, дружным хором
Возликовали, требуя отплытья
От берегов немилой им страны.
У каждого рука рванулась к веслам.
И, трепеща на легких крыльях, ветер
Замечен всеми, устремился к морю!
Так поспешим же! Проводи пришельца
К святилищу богини! Дай ему
Благоговейно к цели прикоснуться
Паломничества нашего! Один
На плечи крепкие я изваянье
Возьму и понесу желанный груз!

^{(С последними словами идет к храму, не замечая, что Ифигения не следует за ним; потом оборачивается.)}

Ты в страхе и сомненье? Ты молчишь?
Ты цепенеешь? Иль грозит беда
Мелькнувшему нам счастью? Говори!
Успела ль передать ты государю
Условленные мудрые слова?

Ифигения

Успела. Но боюсь твоих упреков.
Твои вид один немым укором служит!
Явился царский вестник; я ему
Сказала все, что ты велел сказать.
Но, изумленный, он просил помедлить,
Чтобы царю известье передать
И от него услышать указанье!
И вот я жду, с чем возвратится он.

Пилад

Увы! Возобновленная беда
Парит, как встарь, над нами! Или ты
Прикрыться саном жрицы не могла?

Ифигения

Покровом сан свой не считаю я!

Пилад

Так, чистая душа, себя и нас
Погубишь ты! Как не предвидел я
Ловушки этой! Как не научил
И тут умно слукавить!

Ифигения

Укоряй
Одну меня: лишь я виновна здесь.
Но что могла сказать я человеку,
Меня просившему о том, что сердце
И без того считало справедливым?

Пилад

Сгущается опасность, но и тут
Робеть не надо или неразумно
Себя же выдать недругу! Спокойно
Дождись, когда вернется царский вестник,
Но будь тверда, что б он ни говорил:
Ведь назначать обряды очищенья
Не государю, жрице подобает.
А коль захочет царь взглянуть на мужа,
Сраженного безумьем роковым,
Не допускай его, скажи, что оба
Мы в храме под запором. Дай нам срок,
Поспешно оттягав у диких скифов
Священный клад, покинуть этот край.
Нам счастье предвещает Аполлон.
Не раньше ль, чем сестра вернулась в Дельфы,
Он обещанье выполнил свое:
Орест воскрес душою. С исцеленным
Вы, ветры благостные, унесите
Нас на утес, где обитает бог.
А там – в Микены! Пусть воскреснет город,
И пусть из пепла очага родного
Восстанут лары пращуров в веселье
И вновь огнем осиротевший кров
Заблещет! Ты в светильники насыпь
Заветные священный ладан! Ты
Повсюду благодать с собой приносишь!
Ты разрешишь проклятье! Ты старинный
Украсишь кров цветами новой жизни!

Ифигения

От слов твоих перевернуло душу!
Как вслед лучу цветок головку клонит,
Так я, пронзенная бодрящим светом
Твоих речей, тянусь надежде вслед!
Нам так нужны уверенные речи
Из уст друзей! Небесной силы их
Не зная, одинокий угасает!
Как долго созревают в нелюдимой
Душе мечты и мысли! Близость друга
К решеньям побуждает нас легко.

Пилад

Прощай! Спешу оповестить друзей,
Томящихся в тревожном ожиданье!
Но я вернусь и буду знака ждать,
Таясь в кустах прибрежных возле скал.
О чем ты? Вновь по ясному челу
Скользнула тень печали непонятной.

Ифигения

Прости! Как тучи легкие под солнцем,
Так легкие заботы и боязнь
По сердцу проплывают!

Пилад

Не страшись.
Страх и опасность тайный договор
Навечно меж собою заключили.

Ифигения

Не так легко мне отогнать заботу,
Что не велит царю, отцу второму,
Ни лгать, ни похищать его добро.

Пилад

Зачем не видишь в нем убийцу брата?

Ифигения

Но от него я видела добро!

Пилад

Здесь нет вины: так требует нужда.

Ифигения

Ужель вину оправдывают нужды?

Пилад

В глазах людских и в божеских глазах.

Ифигения

Но собственное сердце не спокойно.

Пилад

Кто слишком строг, тот втайне горд душой.

Ифигения

Я не сужу, но чувство не молчит.

Пилад

Отбрось печаль. Ни в чем ты не виновна!

Ифигения

Кто не запятнан, только тот счастлив.

Пилад

Такой себя ты сохранила в храме;
Но жизнь нас учит быть не слишком строгим
К себе и к людям, – научись тому ж.
Так непонятно род людской сложился,
Так страшно он запутался в сетях,
Что и с собой, не только что с другими,
Быть чистым не удастся никому.
Судить себя? На это нас не станет!
Но видеть путь и им идти упорно —
Долг человека первый и прямой!
Мы редко ценим прошлые деянья,
А что вершим, и вовсе никогда.

Ифигения

Меня почти склонил ты речью этой.

Пилад

Склонил? Но здесь и выбор невозможен.
Один лишь путь ведет к спасенью брата,
Тебя и друга. Что тут выбирать!

Ифигения

Как мне не содрогаться? Ты и сам
Обиды не нанес бы с легким сердцем
Тому, кто был к тебе так милосерден.

Пилад

Когда погибнем мы, тебя упрек
Стократ тягчайший будет осаждать!
Знать, горьких ты не ведала потерь,
Когда не хочешь, от беды спасаясь,
И слово кривды ты произнести.

Ифигения

Зачем я не мужчиной родилась!
Не в силах я, избрав благую цель,
Замкнуть свой слух для голосовиных.

Пилад

Сомнение оставь! Железный перст
Необходимости владычит здесь,
Ее ж закону грозному и боги
Покорствуют. В безмолвии царит
Сестра судьбы, не ведая советов.
Что взвалит на тебя, то и неси!
Покорствуй ей одной! А остальное
Ты знаешь все. Я возвращусь принять
Из рук твоих благой залог спасенья.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Ифигения

^(одна)

Я подчинюсь ему: грозит беда
Возлюбленному брату. Но – увы! —
Все больше я своей судьбы пугаюсь.
Так мне не уберечь надежды, тайно
Взлелеянной в священной тишине?
Не снять с себя проклятья? Иль никак
Дом Тантала для жизни не воскреснет
Благословенной? Исчезает все:
И страсти отмирают, и величье
Идет на убыль. А проклятье – нет?
Так я напрасно здесь, в святом затворе,
В разлуке с кровом отчего дворца,
Надеялась очистить дом Атридов
От древней скверны чистыми руками?
Едва в моих объятьях брат любимый
Был от недуга дивно исцелен,
Едва приплыл корабль многожеланный
Меня нести к родимым берегам,
Как вот уже Нужда глухая хочет
Железною рукой вину двойную
Взвалить на сердце, требуя похитить
Святое изваянье, мне страной
Доверенное, и солгать тому,
Кто дал приют изгнаннице злосчастной.
О, только б не взошла в груди моей
Воскреснувшая ненависть титанов,
Былых богов, низвергнутых с небес,
К вам, олимпийцы! Не когтила б сердце
Без устали! Спасите же меня
И образ ваш в груди многострадальной!
В моих ушах звучит старинный лад,
Казалось бы, забытый так давно.
То песня парок, что они пропели
Над Танталом, поверженным во прах.
Они титану сострадали: гневен
Был голос их, ужасен песни звук.
Ее кормилица певала в детстве
Мне и сестре – припомнилась она:

                   «Пусть люди боятся
                   Всесильных богов.
                   Владычить над миром
                   Они не устанут
                   И вечной десницей
                   Расправу творят.

                   Вдвойне да боится
                   Обласканный ими!
                   На скалах и тучах
                   К столу золотому
                   Придвинуты ложа.

                   Чуть спор разгорится,
                   И гостя низринут
                   С позором и срамом
                   В ночные стремнины;
                   И там он томится
                   В напрасных надеждах
                   На суд справедливый.

                   А боги пируют,
                   Не ведая горя,
                   За трапезой вечной.
                   Беспечно шагают
                   По горным вершинам;
                   Из мрачных обрывов
                   Доходит зловонье
                   Погибших титанов,
                   Как запахи дыма
                   От жертвы кровавой.

                   Отводят владыки
                   Свой взор милосердный
                   От целого рода,
                   Не видят во внуках
                   Любимые прежде,
                   Молящие тихо
                   О счастье черты».

                   Так плакали парки;
                   Их слушал страдалец,
                   Низринутый в бездну,
                   И думал, злосчастный,
                   О детях, о внуках
                   И тряс головой».

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Фоант. Аркад.

Аркад

В смущенье сознаюсь: все не решу,
Куда направить розыски свои?
Не сами ж пленники в предсмертный час
Задумали побег? Иль жрица им
Пособница? Разносится молва,
Что где-то здесь, среди прибрежных скал,
Скрывается неведомый корабль.
Безумье узника и этот странный
Обряд, затеянный для промедленья,
К сугубой осторожности зовут.

Фоант

Пусть скажут жрице, чтобы шла ко мне!
Вы ж, ратники, обшарьте берега
От скал прибрежных до священной рощи.
Святыню пощадите, но дозор
Держите крепко. Изловите их,
Где б ни скрывались! Понял? Так иди!

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Фоант

^(один)

Ужасная в груди клокочет злоба —
И на нее, кого я мнил святой,
И на себя – ведь я ее толкнул
На путь измены лишним снисхожденьем.
Отлично привыкает человек
К неволе и смиренью, коль его
Лишают всейсвободы. Попадись
Она моим жестокосердным предкам
И избеги священного ножа,
Она б себя счастливицей считала!
Избегнув смерти, славила б судьбу
Свою и не чинилась бы пролить
Чужую кровь на алтаре, считая
Обычай – долгом! Милостью моей
В ней поощрил я дерзкие мечты!
Напрасно я стремился к браку с нею,
Она своею жизнью хочет жить…
Мне сердце лестью оплела она,
А чуть что не по ней, уже идет
На ложь и хитрость. Что ей моя милость?
Привычная, положенная дань!

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Ифигения. Фоант.

Ифигения

Ты звал меня? Что хочешь мне сказать?

Фоант

Ты жертву отложила? Почему?

Ифигения

Я все Аркаду точно разъяснила.

Фоант

Но я хочу услышать от тебя.

Ифигения

Богиня срок дает тебе подумать.

Фоант

Тебеон, видно, нужен, этот срок?

Ифигения

О, если кровожадный приговор
Твой неизменен, ты пришел напрасно.
Жестокий властелин всегда найдет
Усердных слуг, за милость и за мзду
С ним разделить проклятие готовых.
Ведь государя не пятнает грех,
И смерть в его устах – как темень тучи.
Уже спешат приспешники огонь
Несчастному на голову обрушить,
А властелин проносится по небу
Под грохот грома, недоступный бог.

Фоант

Ты жрица, а в словах твоих – мятеж!

Ифигения

Не жрица, только дочь Агамемнона.
Безвестной деве покорялся ты,
А над царевной властвуешь? Так нет!
Я с детских лет привыкла подчиняться
Сперва родителям, потом богине,
Но, и смиряясь, душу почитала
Свою свободной. Быть рабою слова
Жестокого, мужскому злодеянью
Покорствовать не научилась я.

Фоант

Не я повелеваю, а закон.

Ифигения

Мы на закон ссылаемся охотно,
Когда он вторит пагубным страстям.
Другой закон, древнейший, мне велит
Тебе противоборствовать: согласно
Ему, любой пришелец свят.

Фоант

Должно быть, очень по сердцу тебе
Пришельцы эти? В горестной тревоге
Забыла первый ты закон рассудка,
Что раздражать не следует царя.

Ифигения

И если даже я смолчу, – ты знаешь,
Чем сердце переполнено мое.
И в черствой-то душе воспоминанья
О сходной доле жалость пробуждают,—
Стократ в моей! Я вижу в них себя:
Вот так же я пред алтарем дрожала,
Торжественная осеняла смерть
Меня, склоненную! Вот нож блеснул,
Направленный в трепещущее сердце!
И вздыбилась душа в предсмертной муке,
И помутился взор! Но я спаслась.
Ужель такую ж милость оказать
Мы не должны многострадальным людям?
Меня ты знаешь, а чинишь насилье.

Фоант

Не государю – службе подчинись!

Ифигения

Оставь! Достойно ль услащать насилье
Над бедной женщиной? Я родилась
Не менее свободной, чем мужчина.
Когда бы внука грозного Атрида
Ты к недостойным принуждал делам,
Он, верно, отстоял бы право сердца
Мечом и неослабною рукой.
Я защищаюсь словом. Честный муж
Не презирает женского оружья!

Фоант

Я больше чту его, чем меч Ореста.

Ифигения

Судьба мечей изменчива бывает!
Для мудрых нет ничтожного врага.
И слабого пред злобой и насильем
Природа беззащитным не оставит.
Она его лукавству научает,
Искусству обходить и избегать.
Насильник эти козни заслужил!

Фоант

С их кознями покончит осторожность.

Ифигения

Ее отвергла чистая душа!

Фоант

Ты приговор сама себе выносишь!

Ифигения

Когда б ты знал, как борется душа,
Как страстно хочет натиск отразить
Лихой судьбы, меня сгубить готовой!
Так безоружна я в борьбе с тобою?
Мою мольбу, пленительную ветвь
(В руках безвинной женщины она
Сильней меча!), ты хочешь оттолкнуть?
Чем защищу я достоянье сердца?
Иль только чудо оградит меня
И силы нет в моей душе усталой?

Фоант

Я вижу, этих пленников судьба
Тебя страшит безмерно. Кто они,
Кого твой дух так страстно защищает?

Ифигения

Они… Я греками считаю их!

Фоант

А! Земляки! И, видно, удалось
Им воскресить в тебе мечту о доме?

Ифигения

Иль право на неслыханное только
Мужам дано? И лишь они вольны
Держать судьбу в тисках необоримых?
Что звать величьем? Что не перестанет
Неугомонно вдохновлять певца?
О, только ли, когда смельчак берется
За дело небывалое, когда,
В успех не веря, на уснувший лагерь
Он ночью нападает, как гроза,
Разя нещадно спящих и неспящих,
А там, отброшен осмелевшей ратью,
На вражеском коне летит назад
С добычею? Лишь тех поют, кто путь
Отверг надежный и в горах лесистых,
Кочуя по неведомым тропам,
Разбойников бесстрашных истребляет?
Так подвиг нам заказан? Иль должны
Мы, позабыв о женском добронравье,
Как амазонки дикие на диких,
С мужским мечом идти на вас, чтоб кровью
За униженье отплатить? В душе
Не угасает смелая надежда!
Я не избегну тяжкого укора
И тяжких бед, коль ошибусь в расчетах,
Но предаюсь вам, боги! Если вы
Правдивы, как гласит молва людская,
Так помогите мне! Прославьте правду
Через меня! Послушай, государь!
Здесь тайный затевается обман.
Напрасно ты о пленных вопрошаешь —
Их в роще нет! Они друзей скликают,
Их в бухте ждет припрятанный корабль!
Тот, старший, на кого напал во храме
Недуг, теперь оставивший его,—
Мой брат Орест, а тот, другой, – наперсник
Его и друг, по имени Пилад.
Их Аполлон послал на берег этот
Из древних Дельф; он строго наказал
Дианы изваяние похитить
И отвезти сестру к нему; за это
Бог обещал освободить Ореста,
Убийцу матери, от евменид.
И вот судьбу последних двух Атридов
Кладу в твои я руки, государь!
Губи, коль смеешь, нас!

Фоант

Ты мнишь, суровый
И дикий скиф услышит голос правды
И человечности, Атреем, греком,
Отвергнутый?

Ифигения

Его услышит всякий,
Под чьим бы небом ни родился он,
В ком бьет источник жизни и любви
Незамутненный! Что же ты молчишь?
Что в глубине души своей решаешь?
Погибель! Так рази меня сперва!
Я сознаю теперь, когда спасенья
Нам больше нет, ужасную беду,
В которую я бросила любимых,
Безумная! Ведь на моих глазах
Их свяжут! Так какими же словами
Я провожу возлюбленного брата,
Погубленного мной? Я никогда
Уж не взгляну в любимое лицо!

Фоант

Так вот в какие сети залучили
Затворницу лукавые лжецы!
И ты поверила их измышленьям
Доверчивой душой?

Ифигения

Нет, царь мой, нет!
Пусть обмануть меня легко, но эти
Правдивы и чисты. Когда другими
Ты их найдешь, казни их, а меня
За простоту мою сошли на берег
Суровой, неприветливой страны,
Но если этот муж – столь долгожданный
Любимый брат, тогда нас отпусти;
Будь и ему, как прежде мне, защитник!
Отец мой был убит рукой жены,
Она – рукою сына. Все надежды
Лежат на нем, последнем из Атридов!
Дай с чистым сердцем, с чистою рукой
Отплыть мне и очистить дом родимый!
Ты сдержишь слово! В час, когда к любимым
Мне возвратиться будет суждено,
Ты клялся уступить мне! Час настал.
Цари не станут, как простые люди,
Притворно соглашаться, чтоб проситель
Ушел на время! Не к лицу владыке,
Не веря в исполненье, обещать.
Царь лишь тогда не умаляет сана,
Когда просящего счастливит он.

Фоант

Как борется огонь, с водой встречаясь,
И уничтожить силится врага,
Шипя в изнеможенье, так в груди
Мой гнев с твоими борется словами!

Ифигения

Пусть милость воссияет, как святой
И тихий пламень жертвоприношенья,
Хвалой и ликованьем окружен!

Фоант

Как часто покорял меня твой голос.

Ифигения

В знак примиренья протяни мне руку.

Фоант

Ты в малый срок о слишком многом просишь!

Ифигения

Для добрых дел не надо промедленья!

Фоант

Нет, надобно. Злом сменится добро!

Ифигения

Сомненьяв зло добро преображают.
Не рассуждай, а сердцу покорись.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Орест,вооруженный. Те же.

Орест

Удвойте стойкость! Задержите их
Хотя б на малый срок! Не уступайте
Их натиску! Прикрыть дорогу к судну
Мне и сестре!

^{(К Ифигении, не видя царя.)}

Мы преданы. Не медли!
Бежим! Минуты на счету! Скорей!

^{(Замечает царя.)}

Фоант

^{(хватаясь за меч)}

Наказан будет всякий, кто дерзнул
Меч обнажить передо мной!

Ифигения

Святыню
Не оскверните кровью и враждой!
Уймите ваше войско! Подчинитесь
Сестре и жрице!

Орест

Кто он, говори,
Нам угрожающий?

Ифигения

Ты в нем почти
Царя, мне ставшего вторым отцом!
Прости мне, брат! Но женская душа
Ему доверчиво вручила судьбы,
Мою и вашу! Я во всем открылась
И душу от измены сберегла.