Текст книги "Два крыла. Русская фэнтези 2007"

Автор книги: Инна Живетьева

Соавторы: Юлия Остапенко,Анна Китаева,Мила Коротич,Александр Басин,Андрей Ездаков,Владимир Васильев,Елена Медникова,Алексей Талан,Василий Ворон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 40 страниц)

– Ты тоже называешь это так, – сказал Илья.

– Потому что вынужден рассказывать об этом тебе. Сам я это давно никак не называю. Слово – плохой помощник в поисках того, что называют богом.

– Как ты иногда сложно говоришь, Вежда. И слова у тебя какие-то чудные, и складываешь ты их чудно.

– В конце концов слова прогорят, и останется жар, – сказал Вежда и подбросил в очаг поленьев.

– …Исстари это искусство начиналось с умения ездить на лошади и стрельбы из лука, но постепенно его основой стал рукопашный бой. Сейчас его называют у-йи, что значит «боевое искусство». Когда-нибудь его станут именовать сначала у-шу, а потом и кунг-фу. Но не это главное. Китайское боевое искусство включает в себя не только кулачный бой, но и владение оружием. Ты прошел первую ступень ученичества, теперь настала пора подыскать для тебя подходящий меч, а также научиться владеть луком и еще много чем.

– Зачем подыскивать меч? Он уже есть – меч викинга, Сневара!

– Этот меч не для тебя. Его ковали для человека, почти вдвое уступающему тебе в ширине плеч. Несколько лет назад это еще было не так. Но ты здорово изменился за это время – успел побывать и калекой, и встать на ноги, и окрепнуть так, что теперь и те лен ка-двухлетку, за рога взявши, пожалуй, сможешь повалить.

– Так сходим в село, попросим нашего кузнеца Борыню – он и выкует!

Вежда покачал головой:

– Ваш Борыня горазд плуги тачать да коней подковывать, но как оружейных дел мастер он не годится.

– Что же делать? Я в округе еще только в соседней деревне кузнеца знаю. Да и как знаю – слыхал только…

– И тот не годится, – снова покачал головой Вежда.

– Да откуда ты знаешь? – удивился Илья. – Ты ведь нездешний!

– Знаю, – невозмутимо качнул своей белой бородой Вежда. – В Муром идти надо.

– Не близко!.. – присвистнул Илья и тут же спохватился. – Ой, дрова-дрова… Не прогневить бы домового… – И тут же махнул рукой: – Ба! Я и забыл, что его у нас нету…

– Не близко, да делать нечего – придется идти до Мурома. Вот навестим твоих родителей, поможем им на земле, да и в путь.

– Ох и соскучился я по ним, Вежда! Спаси боги! – обрадованно сказал Илья, но Вежда сейчас же передразнил его:

– «Спасибо»! Ишь возомнил награду. Ты идешь свой долг им отдавать, малую его толику – в хозяйстве помочь. Или забыл, что они тебя долго не увидят, – не ты ли собрался в княжескую дружину?

Илья сконфуженно опустил голову. Вежда легонько щёлкнул его по лбу:

– Эх ты! Вот одна из священных могил человечества: «Я это заслужил». Сказавший это однажды, повторит снова и снова. Пока не зароет себя окончательно.

2

Как просохла земля, Вежда сказал Илье:

– Завтра собираемся и идем в село.

Поутру поблагодарили лесного хозяина, подойдя к первому замеченному дуплу, да и пошли, намереваясь поспеть в село до свету.

Добрались засветло, и Илья сразу отправился к отцу – Чебот с одним из своих работников корчевал пни на недавно вырубленной под пахоту заимке.

– Батя! – крикнул Илья, увидев отца.

– Илюшка! – обрадовался Чебот, бросая прилаживать постромки от упряжи коня к очередному пню. – Ишь вымахал-то! Весь в деда Путяту!

Он прижал к груди сына, потом отстранился и с удовольствием оглядел опередившего его на целую голову Илью:

– И впрямь богатырь. Что ж ты не навещал-то нас?

– Да не до того было, батя. Я там как белка скакал – то одно, то другое. Никак не могли мы начатое бросить.

– А Вежда-то время находил, – покачал головой Чебот.

– Как находил? – удивился Илья.

– Да так, – удивился и Чебот тоже. – Пользовал тут болезных-то.

– Да когда?! Он со мной безвылазно там сидел! Чего ты говоришь-то?

– Что знаю, то и говорю, – досадливо пожал плечами Чебот. – Вон Береста подтвердит.

– Верно. Недавно совсем бабу Акулину от какого-то лиха спас, – подал голос от коня здоровяк Береста, уже третье лето работавший у Чеботов, а сам Чебот добавил:

– Он когда с тобой-то уходил, сказывал нам: занедужит кто или еще какая напасть, вы, мол, повяжите тесьму в своей кумирне на какого хошь идола. Я, говорит, и приду к вам.

– Ну?.. Дальше-то!.. – вытаращив глаза, сказал Илья.

– Ну и приходил! – опять пожал плечами Чебот. – Как обещал…

– Когда же он успевал-то?.. – задал вопрос самому себе Илья, морща лоб, а Чебот восхищенно развел руками:

– Вот ведь святой старик! Всюду поспел… Не зря я за него Перуну свинью принес на самый солнцеворот. И еще принесу – им нам послан твой Вежда.

Чебот повернулся к солнцу и низко, да самой земли, поклонился, шепча молитву.

Отложив думы до вечера, Илья остался с отцом и Берестой, помогая корчевать пни.

Вечером в избе за столом, обильно уставленном снедью радостной Славой, сидели все Чеботы с Веждой и двумя работниками. Улучив момент, Илья спросил Вежду:

– Как же ты в село-то успевал наведываться?

Вежда равнодушно пожал плечами:

– Успевал, да и весь сказ.

И как ни пытался разговорить его Илья, старик отмахивался от него как от осенней мухи, переводя разговор в другую сторону.

Уже когда собирались укладываться спать, Илья снова пристал к Вежде, ехидно вопрошая:

– Может, у тебя брат-близнец есть, а?

– Слушай, ученик, – повернул к нему суровое лицо Вежда, – у меня, может, и не один брат-близнец есть, только ты брось выведывать то, что разуметь пока не в силах. Понял ли?

– Понял, – сконфуженно кивнул головой Илья.

– Вот и славно. А пока слушай и запоминай то, что тебе надлежит сделать. Завтра же пойдешь в Муром.

– Один, что ли? А ты?! – заволновался Илья. – И ты же еще говорил, что родителям помогать станем!..

Вежда поднял руку, прерывая его расспросы:

– Я передумал. Родителям я помогать буду. А ты пойдешь. И посему – запоминай хорошенько. Не доходя до Мурома, есть село Карачарово. Спросишь там кузнеца по имени Белота.

– Что же там, кузнецов много, что ли? – проворчал недовольный Илья.

– Двое их там. Но оружейных дел мастер, который тебе нужен, – Белота.

– Ты его знаешь?

– Знаю, – отрезал Вежда. – Вот с этим кузнецом и будешь дело иметь. Скажешь, что тебе нужен меч. И не какой-нибудь там купеческий для лесной дороги, а самый настоящий боевой. Скажешь, что в дружину к князю собираешься. Впрочем, говори что хочешь, главное – меч добудь. Да, и вот еще что: мены с собой не возьмешь никакой…

– Так чем же я за работу расплачиваться стану? – удивился Илья.

– Не знаю, – отмахнулся Вежда. – Не моя это забота. Чем согласится взять Белота, тем и заплатишь.

– Да как же!.. – взмолился Илья, но старик непреклонно продолжал:

– Коня брать запрещаю. Пешком пойдешь. – Илья хмуро слушал, уже не пытаясь протестовать. – Если кто окажется в попутчиках – езжай на чем хочешь: хоть в возке княжеском. Встанешь завтра до света; если родители успеют подняться так же рано, попрощаешься, а нет – отправишься как есть. Вот тебе весь мой сказ. Без меча можешь не возвращаться. А теперь – спать.

– Учитель, – еле слышно сказал Илья. – Ты-то хоть меня завтра проводишь?

Вежда сурово взглянул на Илью и неожиданно по-доброму улыбнулся:

– В этом не сомневайся, ученик.

И сразу отлегло от сердца у Ильи. Нет, наставник вовсе не досадует на него, и раз сказал, стало быть, так и нужно сделать. И предстоящая назавтра дорога уже не казалась ему такой нестерпимо нежеланной, и дело, которое ждало его в неведомом селе Карачарове, не казалось таким суровым испытанием. Поэтому заснул Илья с легкой душой и быстро, без ненужных думок.

Проводить Илью успели и мать, и отец.

– Куда же ты его, Вежда? – собирая котомку, приговаривала Слава. – Не по-людски как-то… Дома-то не побыл совсем.

Однако перечить старику не решалась. Чебот вообще помалкивал, сидя на скамье и просто глядя, как уминает завтрак сын. Ему хоть и жаль было так скоро расставаться с ним, но в глубине души он поддерживал Вежду, поскольку видел в нем наставника не только для Ильи, но и для себя с женой. Да и верно это было: коли решил сын воинскому делу обучиться, то и жить ему теперь полагалось как-то иначе, и уж небось не за мамкин подол держаться. Слава все тихонько причитала, и Илья пробасил из-за стола:

– Ладно тебе, ма. Не маленький уж я, поди.

– Не маленький… – передразнила Слава, затягивая постромки мешка. – Недавно только ходить заново научился, а уже – «ладно».

Вежда молчал, стоя у двери и сложив руки крестом на груди.

Попрощались у ворот – Илья велел до околицы за ним не ходить. Слава не удержалась, заплакала. Чебот обнял сына, сказал:

– Ну-ко, не посрами Чеботов там, у муромчан этих. Не лыком мы шиты.

Слава поцеловала Илью в лоб мокрыми дрожащими губами, прошептала:

– Оберег не снимай, сынок. Озоруют в лесах-то, поди…

И уже отпустив, добавила:

– Белбог тебе в помощь.

Илья закинул котомку за спину и повернулся к Вежде. Тот стоял, прислонившись к столбу и невозмутимо поглядывая на небо. Все ждали, что скажет он. Старик отстранился от столба и подошел поближе к Илье:

– Ежедневно находи время для упражнений с внутренней силой.

– А какие повторять?

– Какие захочешь. И непременно выполняй «Движения Пяти Зверей».

Чебот со Славой с интересом и робостью прислушивались. Напоследок Вежда оглядел Илью, будто впервые его увидел, и кивнул головой:

– Доброго пути. Да гляди не задерживайся. На девок муромских не заглядывайся. – И лукаво улыбнулся. Илья тоже улыбнулся в ответ, постоял, думая, что учитель обнимет его на дорожку, но Вежда всем своим видом говорил: «Иди». Тогда он, решительно повернувшись, шагнул за ворота и двинулся к околице.

Когда Илья скрылся из виду, Вежда повернулся к родителям. Те стояли враз осиротевшие, сгорбившиеся. Слава снова плакала. Вежда покачал головой:

– Э-э, родители называются. Цыц! – Он погрозил пальцем обоим. – А вы думали, он всегда при вас будет? Не печь небось. Ноги у него есть. Так и пойдет по белу свету. Да недалече он и отправился нынче. Скоро назад будет. Так что нечего хныкать, пошли работать – я хоть разомнусь малость, совсем в лесу одичал с вашим дитятком.

И он, прихватив одной рукой за плечи Чебота, другой – Славу, повлек обоих к дому. Слава ткнулась ему в плечо, но плакать перестала. Вежда что-то негромко добавил, и уже входя в дом, Чеботы рассмеялись, расставаясь с прощальной тоской.

1

До Мурома идти предстояло не меньше седмицы. Никогда еще Илья не уходил от родного села так далеко.

Еще когда мать взялась собирать поутру заплечный мешок, он хотел отобрать, не позволив нянькаться с ним, как с малым, но догадался, что ей от этого станет больно, и удержался. «Потом догляжу», – решил он, но, видя, как Слава хлопочет, и представив, как после нее он лезет в котомку учинять проверку, устыдился и твердо решил совсем не глядеть внутрь. Да и могла ли мать забыть положить в дорогу сыну хоть какую-то малость? Так и вышло: все в мешке нашлось, и, усмехнувшись с нежностью, Илья смекнул, что скорее надо было удерживать матушку от избытка в вещах.

Идти пришлось от одной деревни до другой, каждый раз спрашивая добрых людей о верном направлении. Первую же ночь ему пришлось провести в поле, благо погода стояла жаркая не по весне. В следующий раз он уже был учен и старался выгадать время так, чтобы ночевать только под людским кровом.

Здоровенного парня, каким был он, оглядывали, но никогда не отказывали, помня завет предков о милости к страннику, для порядку ведя к старосте. Выспросив Илью, кто таков да из чьих земель, определяли в избу к какому-нибудь кулаку,где мужики водились не мельче самого Ильи и – что верней – не из робкого десятка. Илья сперва смущался, но скоро его это стало забавлять.

В деревне с чудным именем Глушки, куда он попал на четвертую ночь, тщедушный с виду староста определил его в дом к вдове, сыновьями у которой оказались два здоровенных парубка – каждый на голову выше Ильи. Одно хорошо: и вдова – бойкая тетка, – и оба бугая норова были веселого, не обидного. Звали братьев Ломоть да Ледолом. Тетка Загудиха живо собрала небедный стол, накормив троих немаленьких мужиков (сразу видать, дело привычное). Братья посмеивались, пока мать выспрашивала Илью про то, что и так было ей ведомо от старосты:

– До Мурома, значит, идешь-то?

Илья кивнул.

– Родичи там у тебя али в артель наниматься собрался?

– Кузнец мне нужен тамошний.

– Зачем же в даль-то такую? Нешто своих кузнецов у вас степняки поуволокли?

– Нет, тетушка, мне особенный кузнец нужен, оружейных дел мастер, – простодушно отвечал Илья, решив, что врать ни к чему, и повторяя это уже в котором селе. Братья заинтересованно придвинулись ближе, и старший – Ледолом – встрял:

– А ты что же, молодец, никак в ратники податься решил?

– Решил, – согласился Илья.

Братья переглянулись, улыбаясь.

– Стало быть, бороться ты мастак? – предположил Ломоть, барабаня по столешнице громадными ручищами, на что сейчас же получил от матери:

– А ну не стучи, достучишься до беды!

Ломоть руки убрал, а Илья отмахнулся:

– Какой там мастак. Вот мечом обзаведусь и обучаться стану.

– А чего ждать-то? – снова переглянувшись с братом, продолжил Ломоть. – Давай-ка сейчас и начнем, кости разомнем.

– Заодно и проверим, каков ты есть боец, – поддакнул Ледолом.

Илья давно ждал этого предложения, и нельзя сказать, что оно ему пришлось не по нраву. Мальчишкой он рос не слишком задиристым, но побороться был горазд и потому кивнул:

– А что, можно и проверить.

Тетка Загудиха для порядку немного поворчала на сыновей:

– Все бы им ребра считать у гостей, все бы силушкой мериться, – однако со стола убирать объедки решила погодить и с братьями да Ильей вышла на двор, где было достаточно светло для дружеского поединка.

Весть о том, что братья Загудихины собираются потешиться со странничком честной борьбой, мигом облетела село, и за плетнем тотчас стали видны многочисленные головы сельчан.

– В опрокидки или стукалки? – спросил Ломоть.

– Да мне все едино, – пожал плечами Илья, осматривая широкий двор и прикидывая, много ли тут помяли гостевого народу.

– Ну и славно! – потирая ладони, каждая величиной с хлебную лопату, довольно сказал Ледолом и первым по праву старшинства в семье вышел на середину двора.

Рубахи сняли, чтобы не изорвать. Илья перехватил волосы тесьмой по примеру Вежды, который всегда так делал; братьям же это было ни к чему с их коротко обтесанными кудрями.

В учебных поединках с Веждой Илья всегда чувствовал себя щенком рядом с волкодавом, хоть учитель и добивался, чтобы он расстался с робостью и страхом. Вот и сейчас Илья и не думал применять какие-то свои, как ему казалось, еще несостоявшиеся умения, надеясь обойтись врожденной удалью да прибывшей за последнее время силушкой.

Судя по восторженным лицам, торчавшим над плетнем, до Ильи на этом дворе побивали если не всех, то очень многих из прохожего люду, желавших размяться в честном поединке с могучими братьями. Илья встал супротив Ледолома и приготовился.

– Ну? – раздался неподалеку высокий потешный голос старосты. – Коли готовы, сшибайтесь да правила блюдите.

И Ледолом тут же пошел на Илью. Тот было начал раздумывать, как бы ловчее обойти противника, как вдруг понял, что привычный до поры ход мыслей сбился и вовсе исчез. Илье на миг показалось, что тут его и сомнут, к всеобщему неудовольствию, скоро прекратив потеху, но вдруг он понял, что его тело уже начало действовать само по себе.

Ледолом решил пойти напрямик, попытавшись свалить противника ударом в плечо, однако Илья ловко увернулся, сделав неуловимое гибкое движение в сторону и немедленно совершив нечто, от чего Ледолом мгновение спустя предстал перед всеми лежа на пузе. Селяне удивленно выдохнули как один человек. Восходившая над лесом луна заглянула во двор, пытаясь рассмотреть поединок получше. Ошарашенный скорым падением Ледолом поднялся на ноги и снова пошел вперед.

…Уже после, разбирая по бревнышку поединок, Илья понял, как именно случилось так, что Ледолом упал столь легко и быстро. Он вспомнил, как его тело увернулось, всего-то чуть отступив в сторону, а рука просто помогла сопернику пойти дальше, аккурат на отставленную ногу Ильи…

А Ледолом тем временем, уже порядком осерчав, норовил залепить Илье кулаком по уху. И снова руки Ильи сами собой сотворили движение, что Вежда именовал красиво да ловко, словно калика с гуслями: «Красавица смотрится в зеркало», чтобы тут же шагнуть вперед, одновременно проводя удар «золотая звезда в углу». Ледолома развернуло, он качнулся и грузно осел в пыль. Из носа у него потекла кровь.

Притихшая было сельская орава за плетнем взревела кто в восторге, кто с досады, однако было ясно, что продолжать поединок Ледолому дальше нельзя. Больше удивленный, нежели раздосадованный, старший брат убрался на избяную завалинку, уступая место младшему, утирая нос поданной матерью тряпицей.

Ломоть, успевший кое-что смекнуть в повадках Ильи, попытался совершить для начала обманное движение. Сказать по правде, и Ломоть, и Ледолом бойцами были тертыми и, несмотря на свою ширину да тяжесть, в поединке оказывались легки да скоры на руку (правда, в поединке таких же добродушных деревенских увальней, какими были сами). А с таким противником, как Илья, им до сего дня встречаться не приходилось. Илья хоть и уступал им в плечах, но брал не силой, а совсем уж невиданной доселе братьями быстротой и ловкостью. Илья и сам был этим удивлен, и когда Ломоть тоже, как и старший, оказался на земле, задумался, давая привычный ход мыслям. Вмешавшись головой в действо своего тела, он немедленно был за это наказан: споро поднявшийся на ноги Ломоть крепко приложил его по скуле. Зубы Ильи клацнули, он пошатнулся, услыхав в одном ухе протяжный звон, а в другом радостный ор селян, приветствующих удачу земляка.

– Бей муромских! – послышался писк какого-то мальца и вслед за тем шлепок затрещины, коей вразумляли несмышленыша – негоже так с гостем-то.

Ломоть же, воодушевленный оплошностью противника, решил продолжить, однако Илья, понявший уже свою ошибку, легко ушел от двух «крюков», что пытался ему навесить тот. И пошло: Илья просто играл с Ломтем, кружась вокруг него и время от времени поддавая то по загривку, то по мягким местам. Зеваки улюлюкали от удовольствия, не подозревая, что поединок со стороны Ильи давно стал потешным, ненастоящим. Илья, привыкший к грозной собранности Вежды, словно молния готового поразить его при любой маломальской ошибке и заставляющего быть настороже всегда, тут дал волю чувству безнаказанности, исходившей от смешных потуг Ломтя хоть чуточку дотянуться до него. Он играл с ним, как некогда играл с самим Ильей степной стрелок. И давно позабыл Илья про тот страшный урок.

Он толкал Ломтя все ощутимее, проводя удары все жестче, распаляясь сам и чувствуя, как распаляется противник, даже не замечающий этих удвоившихся по силе, но все еще шуточных ударов. И луна лезла все выше, заменяя отсвет вечерней зари своим синим свечением, и все меньше разумного расчета оставалось в голове Ильи.

– …бей наверняка, – говорил Вежда. – Каждый твой удар должен принести противнику такой урон, после которого он не сможет подняться. Воин никогда не бьет вполсилы. Он всегда намерен одним ударом разделаться с противником…

Говоря «противник», учитель имел в виду врага. Но перед Ильей сейчас был не враг, а простодушный деревенский парень, в доме которого Илья нашел приют на ночь. Но не помнил уже этого Илья, и в какой-то момент, между одним ударом сердца и другим, время словно остановилось. Он отчетливо увидел открывшееся горло Ломтя, старавшегося дотянуться до него, умело присевшего, услышал тишину, повисшую над двором и торчащими за плетнем селянами, ощутил свет луны, зорко и недобро смотревшей на него сверху, и еще почувствовал в середине живота жгут, начавший стремительно раскручиваться. И еще он будто со стороны увидел, как начинает выпрямляться, вставая навстречу Ломтю, и как правая рука идет снизу вверх прямо в кадык несчастного и уже обреченного парня, превращаясь в «ядовитую змею, выбрасывающую яд». А страшная сила из живота, раскручиваясь все стремительнее, плавно и невероятно быстро перетекает в руку, готовясь выплеснуться из самых пальцев и вдруг…

Яркая вспышка озарила сознание Ильи. На миг вся эта жутко медленно и неотвратимо движущаяся картина замерла на месте, и Илья отчетливо услышал голос учителя: «Стой, ученик. Дальше – смерть».

…«Ядовитая змея» так и не выбросила свой смертельный яд. Илья увел руку в сторону, чувствуя, что это даже не он, а сам Вежда прихватил его запястье. И замер от другого видения, повисшего на тонких нитях-паутинках в его голове: на залитом лунном свете дворе жутко кричит женщина, держа на руках мертво откинутую голову младшего сына…

И тут все встало на свои места. Ломоть уловил непонятное замешательство Ильи и всадил ему в лоб весь заряд боевого задора и досады от постоянных неудач в этом поединке. Илья, не произнеся ни звука, опрокинулся навзничь и остался лежать.

…Его тормошили, и лили колодезную воду налицо, и били по щекам.

– Эй, парень, ты чего?.. Ты это брось!

– Сынок, что же ты, милый? Как же ты… Берегиня-матушка!.. Перун-заступник!..

Когда он открыл глаза, увидев испуганные лица обоих братьев, живых и невредимых, нависших над ним, и их матушки, суетившейся рядом, он счастливо рассмеялся.

– Эвон!.. Смеется! Что это он?.. Крепко ты его приложил, брательник… Зря…

Встрял голосишко старосты:

– На живот, на живот лей, дурень! Ну я вас, братцы-костоломы! Ужо померитесь силушкой впредь! Ужо…

– Цел я, люди добрые, – услышал свой голос Илья. – Спаси боги, цел…

– Ну, молодёц, и напугал ты нас! – увидел Илья озадаченное и добродушное лицо Ломтя. – Как же ты так, а? Такой ловкий поединщик, и на тебе…

Илья ухватился за его протянутую руку, поднялся, пошатываясь и радостными глазами все шаря по лицу деревенского богатыря.

– Живой, дурень… Живой, леший тебя напугай! – бормотал Илья.

– Теперь-то видим, что живой… – улыбнулся Ломоть, так и не поняв, что вел Илья речь о нем самом.