Текст книги "Два крыла. Русская фэнтези 2007"

Автор книги: Инна Живетьева

Соавторы: Юлия Остапенко,Анна Китаева,Мила Коротич,Александр Басин,Андрей Ездаков,Владимир Васильев,Елена Медникова,Алексей Талан,Василий Ворон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 40 страниц)

Счет 1:1. «Ничего особенного»

Шторы вспухли от утреннего света, как вздуваются мозоли от новых туфель.

Леночка проснулась. Ей было светло спать, ныли мышцы, и не оставляло ощущение, что она в комнате не одна. Рыжие волосы спутались и прикрыли ей лицо, оттого свет не слишком больно резал глаза, но сон все равно не шел – попробуйте спать, если на вас кто-то пристально смотрит. Лена кожей спины чувствовала чей-то чужой взгляд.

«Это глупо», – в отчаянии подумала девушка. Быть глупой для нее всегда казалось отвратительным. Даже хуже, чем трусихой. Правда, просто открыть глаза и встать она так и не решилась. Было страшно. Рассуждения не помогали.

Тогда Лена решила пойти на хитрость. Замерла. Прислушалась. Дыхание – только свое. Посторонних звуков, шагов – никаких. Она чуть приоткрыла глаза и сквозь ресницы и свои рыжие кудри взглянула на суровый утренний мир комнаты. Никого. Но страх не проходил. Нужно было еще оглянуться назад, да так, чтоб этот неизвестный источник страха, чужой, не заподозрил, что она проснулась. Лена выждала несколько секунд, закрыла глаза для правдоподобия и перевернулась На другой бок. Снова застыла. Никакой реакции извне. Полежала еще несколько секунд для маскировки. Тишина. Снова чуть приподняла ресницы. И увидела!..

Но тут же захлопнула веки от досады. Зеркало на тумбочке! А в нем ее собственная рыжесть. И фотография, где они с Сашкой в Сочи. Очень удачный снимок: и море, и солнце, и зелень, и белые колонны санатория – все, даже ее больничная пижама выглядели жизнерадостно. Юноша и девушка в разгар курортного романа. Глянули тогда прямо в объектив фотоаппарата – вот и получился взгляд в упор. Ни монстров, ни чужаков!

Фыркнув сама на себя, она решила еще поспать, почти успокоившись. Но вместо сладкой глубокой пучины сна ее сознание болталось поплавком на зыбкой поверхности между сном и явью. Это мучило не меньше, чем бессонница. Это изматывало, хотя должно было расслаблять. Из бултыханий в липкой жиже полусна Леночку вырвал звук.

Требовательно звонил мобильник.

Она вынырнула из сна, жадно схватила ртом воздух, но тут же пожалела, что проснулась, – это всего лишь сработал таймер-будильник на телефоне. Она села на кровати, дотянулась до тумбочки и, отключив сигнал, бездумно уставилась в никуда. Никуда начиналось сразу за ее кожей. Горло сдавил знакомый с детства кашель, но она уже давно не придавала ему серьезного значения, просто откашливалась, и все.

«Тело как чужое, словно меня грузовик вчера переехал. Не болят только волосы», – медленно просыпались ощущения в ее рыжей голове. «Вот так незаметно подкрадывается старость», – следующей проснулась самоирония. А третьим опять обнаружилось чувство беспокойства, словно кто-то за ней наблюдает. «Бред какой-то, – сама уже подумала девушка. – Здравствуй, паранойя!» И на всякий случай резко обернулась назад. Конечно, там никого не было.

Рассердившись на себя, она резко дернула ящик прикроватной тумбочки. Разбуженные пузырьки в нем звякнули и заворчали. Но Ленка была сурова – с шумом разгребла их и безжалостно ухватила нужный. В пенициллиновой склянке насмешливо лежала одна маленькая желтая таблетка. «Да, утро началось удачно!» – отметила девушка и, проглотив последнюю таблетку валерьянки, отправилась в душ в чем была – в одних зеленых шелковых трусиках. По дороге она зарулила на кухню с намерением поставить чайник. Глянула в окно и улыбнулась: за окном белыми пушинками летел снег.

Крупные хлопья падали на подоконник и налипали на раму. Их резные концы, как лапки насекомых, распластались на стекле. Снежинки прижимались к окну, словно заглядывали внутрь. «Вот кто на меня уставился!» – расплылась в улыбке Лена и сама прижалась лбом к холодному стеклу. Взглянула вниз на своих тайных зрителей, одарив их улыбкой примадонны, глянула вверх, насколько это было возможно. Вместо неба – густая шевелящаяся паутина из белых снежных паучков. «Неба нет, – подумала Лена. – Неба. Net», – и поставила чайник на огонь.

Снежные наблюдатели все больше и больше наваливались на окно с желанием лицезреть открывшееся шоу, а девушка, отметив этот успех про себя, откровенно повернулась к ним спиной и ушла в ванную деланно вихляющей походкой: «Я вас оставлю, господа!» – и с удовольствием заперлась в ванной.

Тревога исчезла, просто объяснившаяся присутствием белых заботливых трудяг-снежинок. Все трудяги, да и бездельники тоже, любят сладенькое. Даже если они снежинки. Надо же им как-то развлечься после трудового дня. Остатки страха девушка смыла под душем. Она даже замурлыкала какой-то мотивчик, растирая плечи, шею, живот. С грудью она обошлась особенно бережно. Из благодарности соски из упругих маленьких овалов цвета молочного шоколада стали мягкими и нежными кругами цвета какао.

«Ты родилась, чтоб работать в кондитерской, – сказал ей как-то Сашка, – тебя выдают соски». Она тогда рассмеялась и парировала: «А в тебе умер дегустатор!» – «Как это умер?!» – справедливо возмутился он тогда. Повелся, как маленький…

Но, в сущности, он был прав, ей нравилось быть среди кофе и десертов. Там она чувствовала себя на своем месте. Безупречные взбитые сливки, красноватая корица и темный шоколад, полупрозрачные яркие цукаты, молоко, ароматная пенка капучино и воздушные меренги в горячем какао. В детстве их всем классом после кино приводили в кафе, и пока мальчишки кривлялись и басили, строя из себя взрослых и крутых, пока девчонки, жеманясь, поедали пирожные и разглядывали взрослых женщин и их наряды, Леночка замирала у стеклянной витрины с пирожными и креманками, заполненными чудесами в сахарной пудре. Она глядела вниз на волшебные сладости, она смотрела вверх насколько могла и через двойное стекло холодного шкафа видела, как какая-нибудь немолодая уже женщина-продавщица в белом накрахмаленном колпаке, похожем на сахарный кулич, запускала кофе-машину или кофемолку. Или наполняла металлические круглые вазочки на трех закругленных ножках ребристой тягучей массой мороженого, похожей на толстую веревку. И женщина-волшебница заплетала эту веревку в высокую башню одним движением руки, а сверху украшала тертым печеньем, воздушной шоколадной стружкой или поливала темно-синим брусничным сиропом. Сироп стекал с белых холодных склонов, превращая лакомство в настоящую снежную гору. Так Леночка представляла себе Гималаи, про которые учили в школе. А потом подходил какой-нибудь толстый ребенок и забирал эту красоту. Леночка с грустью провожала его взглядом своих голубых глаз. Ей не хотелось съесть это холодное чудо – она знала его вкус, – но ей жалко было видеть, как вся сладкая красота грубо разваливается широкой алюминиевой столовской ложкой, даже не замеченная. Но превращение тёмных камушков-зерен в горьковатый, густо пахнущий ароматный порошок в кофемолке снова возвращало ее к радостям жизни. Верещание мотора слушалось ею как музыка. А все думали, что ей хочется сладкого, и прозвали ее «Семенова – обжора», правда, к ее скелетику это имя надолго не пристало…

От влажного воздуха в ванной легкие ее расправились, и удушливый кашель отступил. Этот кашель сопровождал ее, сколько она себя помнила. Из-за него она мало знала своих родителей, зато легко ориентировалась во всех легочных санаториях «от Москвы до самых до окраин». И когда родителей не стало, она этого практически не ощутила, хотя ей исполнилось тогда всего пятнадцать. В одном таком санатории она и познакомилась с Сашкой.

Но сейчас Ленку не слишком трогали воспоминания. Ее гораздо больше взволновала резкая боль чуть ниже ягодицы. Там проявился кошмарный черно-синий синяк огромного размера. Он был болючий-болючий и ужасающе яркий на ее молочной коже.

И тут девушка сделала то, чего никто бы не сделал на ее месте: подпрыгнула от радости в мокрой ванне, сморщив личико и разбрызгивая вокруг тяжелые капли. «Ура! Накрылась моя вечерняя работа и сто баксов с ней! Ура! Ура-ура-ура!!!» Она пулей вылетела из ванны, завернулась в полотенце и с чувством глубокого облегчения прошлепала в комнату. Схватила свою «моторолку», подарок Сашки, и села на край постели. Вызов сработал одним нажатием кнопки. На другом конце включилась голосовая почта. «Так даже легче!» – радостно отметила Лена.

– Саша. Привет! Как дела? Еще спишь? Извини. Я сегодня не приду. У меня уважительная причина – большой и страшный синяк на ляжке. Ничем не скроешь и не замажешь. Так что извини еще раз, – и бросила трубку.

Повинуясь порыву радости, схожему с чувством легкости от сброшенной ноши, Ленка повалилась на кровать, раскинув руки. И плевать, что волосы промочили подушку! Потом вскочила и распахнула шторы. Утренний свет вспорол их мякоть, словно врач, вскрывающий загноившуюся рану. Кремовое небо влилось в комнату, а за ним открылись миллионы мерен-говых снежинок. Лене стало легче от света и неба. Еще недавно девушка почти ненавидела этих сладострастных белых зрителей, а сейчас радовалась каждому новому паучку – они падали на землю, и им не было до нее никакого дела. Им нужно было работать – выбеливать землю, пряча скользкую наледь на дорогах. Делать то, для чего они созданы. Да здравствуют все синяки на свете и гололед!

Через полчаса Леночка Смирнова в черном пуховичке с седой опушкой под шиншиллу и удобных сапожках бежала по заснеженной улице на свою любимую работу. Вот куда она никак не хотела опаздывать или пропускать свою смену.

От вчерашнего гололеда осталось только воспоминание в виде бурой хлюпающей слякоти у троллейбусных остановок. Дворники поработали. Лене до метро было всего две остановки, и она решила пробежаться. Она чувствовала себя счастливой и свободной, вдыхая воздух вперемешку со снегом. Впереди у нее был новый день, полный любимой работы, и свободный вечер.

Разбросанная химическая соль прожигала темные пятна в кружеве снега на асфальте. «Как кляксы на промокашке или синяки на белой коже», – подумалось девушке. Черные пятна на белом асфальте бросались в глаза. Как по ступенькам, ее мысли от прогалин на тротуарах через синяк на собственной ноге перепрыгнули во вчерашний вечер. Вчера она получила свой синяк и приняла одно решение: попробовать делать то, что хочется самой. Только она очень устала и не додумала эту мысль, не решила, чего конкретно ей хочется.

Леночка пробежала через пушистые уютные дворы, заснувшие в обильном декабрьском снегу, вышла у входа в метро. Снова ее неприятно поразил цвет снега на дороге. Еще белый и чистый во дворе дома, он словно истончался ближе к дороге. Его пропитывала серая вода, расползаясь по белому снеговому телу, как раковая опухоль. Снег становился грязным. А потом и просто грязью. У спуска в метро снега уже не было совсем. Из слякотной, разложившейся снежной плоти торчал обглоданный тысячами ног голый асфальт. Клочки истерзанного снега, бесформенного, ноздреватого, грязного, лежали на ступеньках, ведущих вниз, и хватались за обувь прохожих, умоляя о внимании, помощи или хотя бы смерти. Люди брезгливо морщились и приподнимали края одежды, стараясь ступать на пустое место. Пожилая толстая женщина в форменной робе поверх грязно-синей куртки большой деревянной шваброй сталкивала бывший снег к щелям ливневой канализации.

Девушка вдруг до боли отчетливо ощутила себя снежинкой и оглянулась назад. Силуэты домов были нежно укутаны мягким белым снегом. У Леночки засосало под ложечкой, а горло сдавил сухой кашель, когда она опустила глаза к зияющему темнотой подземному входу. Вдохнув поглубже белый воздух, Леночка шагнула вниз, в метро. Ничего особенного, только синяк на левой ноге слегка побаливал при каждом шаге. Метро более всего располагает к воспоминаниям…

…Вчера ночью слякоть, бывшая некогда снегом, подмерзла у метро. Спуск вниз превратился в экстремальный аттракцион для запоздавших прохожих. Дул пронизывающий холодный ветер, принося с собой тяжелые тучи, беременные снегом. На улице как-то резко похолодало. Редкие прохожие кутались в свои одежды, пряча носы в шарфы по самые глаза. Среди них была и Лена Семенова. Она торопилась домой после очередной своей вечерней работы. Холодный ветер грубо толкался, как тот охранник, что выпроваживает поскорее с чужой вечеринки. Лена чувствовала себя уставшей, сонной и раздосадованной, но заснуть ей мешал каток под ногами. Она скользила по оледеневшему тротуару на своих модных широких каблучках-копытцах, то и дело изгибаясь то вправо, то влево, чтоб сохранить равновесие. Чтобы не размахивать руками как мельница и не выглядеть глупо, Леночка поглубже засунула их в карманы куртки. Путь от клуба до метро занимал минут пятнадцать, но погодка сделала его долгим и трудным. Видимо, не одной Семеновой приходили в голову мрачные мысли о мерзости бытия, так как все прохожие вокруг выглядели угрюмыми и спешили убраться с улицы. У самого метро дорога превратилась просто в каток. Лена вся подобралась и удвоила усилия, чтоб не поскользнуться. Больше ничего вокруг ее не интересовало – так же, как и всех.

Вдруг исчезла мужская широкая спина, маячившая перед Леночкой несколько секунд назад. Мужчина, бодро и самоуверенно обогнавший девушку, мгновение назад рухнул навзничь. Дорогая кожаная кепка его отлетела прямо к ногам девушки. Лена на секунду остолбенела у его изголовья. Потом протянула упавшему руку и поинтересовалась:

– С вами все в порядке?

Мужчина дико глянул на нее и попытался подняться, но руки и ноги его разъезжались на льду.

Прохожие огибали этих двоих, скользя по неудачникам равнодушным взглядом.

Лена помогла подняться мужчине, подала ему, отряхнув, его кепку и спросила еще раз:

– Вы в порядке? Может, вам помочь спуститься?

– Я в порядке, – растерянно ответил мужчина. Что-то в нем Лене показалось странным. У него глаза были настолько светлыми, что казалось, в них не было зрачков. Он сжимал в руках какую-то палку. «Плохо видит, наверное, – отметила про себя Лена, – потому и глаза странные». Она задержалась еще на мгновение, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, но, видя, что незнакомцу точно не нужна ее помощь, спустилась по лестнице в подземный переход. Через минуту она уже не думала ни о чем. Просто хотела спать.

Странный мужчина догнал ее у стеклянных дверей.

– Девушка, постойте! – прокричал он и схватил ее за рукав. Теперь она взглянула на него ошалело. Лена едва вспомнила, кто перед ней.

Тот, видимо, понял, что ведет себя необычно, и смущенно убрал руку, забормотав:

– Простите, что напугал… Я только хотел поблагодарить… – И полез в карман.

Девушка непонимающе смотрела на него, а потом подумала: «Денег, что ли, хочет дать?!»

– Да не за что. Ничего особенного… «Спасибо» вполне достаточно…

– Нет, вы не понимаете. Вы – такая… Настоящая! Это так редко встречается сейчас! – Он продолжал шарить в карманах.

«Сцена затянулась, – подумала девушка. – Сейчас еще клеиться начнет… Как некстати». Она оглянулась на проходящих мимо людей, и ей показалось, что все уже на них косятся. Лена попыталась отделаться от «благодарного спасенного»:

– Всего доброго. – И дежурно улыбнувшись во все свои молодые тридцать два зуба, она попыталась нырнуть за стеклянные двери. Напрасно. Он снова схватил ее за рукав. – Извините, но я спешу! – уже твердо высвободила руку Лена. По ее глазам читалось, что она настроена решительно.

– Вы не думайте, – мужчина, казалось, даже обиделся, – я просто хотел вас отблагодарить. Вот. – Он протянул девушке черный картонный прямоугольничек. – Это визитка. Может быть, мы еще встретимся и я вам как-нибудь…

– Извините, но мне правда нужно спешить, – вырвалась-таки Леночка и рванула в метро. Она не услышала последних слов белоглазого мужчины с черной тростью. Подумала только про себя: «Еще чего не хватало…»

Удивительно, но турникет больно ударил ее по ноге, хотя она как всегда правильно вставила карточку. Грохот разбудил дремавшую в своей будке женщину-контролера. Она захлопала круглыми глазами спросонья и стала похожа на волнистого попугайчика. Лена улыбнулась виновато, словно что-то сломала. Ей показалось, что странный мужик провожает ее взглядом и довольно улыбается. Но она твердо решила не оборачиваться и, превозмогая боль, как можно быстрее спустилась к платформе. В электричке она не думала ни о чем особенном. Ей хотелось спать…

…Теперь Лена с благодарностью вспоминала тот сломанный турникет – он обеспечил ей свободный вечер. Почему она сейчас подумала про вчерашний вечер? По двум причинам: во-первых, синяк побаливал, во-вторых, Лена наткнулась в кармане пуховика на кусочек картона, когда искала мелочь, чтоб купить в аптечном ларьке в переходе валерьянки. Это оказалась черная визитная карточка, которую ей вчера пытался всучить вчерашний знакомец. Девушка повертела в руках гладкий прямоугольник глубокого черного цвета. Выпуклые белые рельефные буквы, дорогое тиснение. Английский. «Cleaning. То, что вам действительно нужно». Ни адреса, ни телефона. Лена снова почувствовала на себе взгляд вчерашнего белоглазого незнакомца. «Странно», – подумала она. И карточка была странная, и человек, и то, что Леночка нашла ее в кармане, хотя точно не брала.

Но все теряло свое значение перед перспективой всласть поработать в любимой кондитерской! Ни о чем другом Леночка и думать не могла сейчас. Она автоматически сунула черную картонку в карман и забыла о ней. Даже не заметила, как вышла на поверхность. Улыбнулась: «Сапоги дорогу знают!» – и с удовольствием подставила лицо навстречу пушистым перышкам снега.

Лена представила себя снежинкой – чистой, белой, воздушной, летящей. Полет – вот что она чувствовала, когда бежала в свою кондитерскую. Кофейного цвета окна-витрины сейчас еще были тусклыми: только новогодняя гирлянда по контуру лежала звездной дорожкой. Облепленные снегом стекла казались щедро обсыпанными сахарной пудрой. Черная ручка на двери – лакричный леденец… Ее кондитерская – ее пряничный домик. Как и положено, со всеми сладкими чудесами из детских сказок. Все, о чем мечтала «Семенова-обжора» в детстве. Там даже своя Баба-Яга была – заведующая. Она «чахла над златом» после каждой смены и зыркала на приходящих детей так, словно готова была съесть их прямо сейчас, не дожидаясь, пока они растолстеют на ее сладостях.

Разница только в том, что теперь в этой сказке Семенова смотрела на сахарные чудеса с другой стороны витрины. Она работала в кондитерской. В той самой, в которую их водили еще в школе. Ничего особенного? А чем не воплощенная мечта?!

– Привет, малышка! Ты испортила мне утро. – Снежинка рухнула в серую слякоть. У перехода стоял Сашка. Бордовым пятном своей куртки он прорезал снежный воздух. «Ты мне тоже», – хотела ответить Леночка. Но опустила глаза.

– Привет, Саша, – захлюпала бывшая снежинка. Голос ее стал серым, как химическая слякоть на тротуаре.

– Я не подвез вчера. Ты так быстро убежала, а мне нужно было закончить дела. Я хотел выспаться, но твой звонок меня перепугал. Я же не справлюсь без своей рыжей «зажигалки», ты самая успешная официантка в этом месяце в моем клубе. – Снежинки таяли от этого хорошо поставленного баритона. Снежинка Лена тоже едва держалась. – И самая моя любимая. – Ее физически тянуло к нему. – «Три «я» в первой же реплике», – вдруг заметила она про себя. А вслух сказала:

– Я упала вчера, было скользко. Заработала синяк. Буду выглядеть некрасиво. Не хочу тебя подводить. – Она попыталась спастись словами, не поднимая глаз. «Оправдываюсь, как школьница в японском мультике».

Снег пошел гуще. Сашку стало хуже видно.

– Мне кажется, что ты просто меня морочишь…

Лене в этот момент захотелось, чтоб снежинки превратились в камни. Чтоб завалили его или ее. Чтоб выросла стена между ними. Чтоб…

– Я выписал тебе премию, и твоя сотня в моем кармане. Хочу вручить тебе ее лично сегодня вечером, у меня. Извинения не принимаются. – Он сделал еще один шаг к ней. Она подняла глаза. За его спиной падающий снег превратился в плотную белую стену, отрезая путь к теплеющей кондитерской. А сам Сашка стоял на мокром асфальте, попирая разгваз-данную жижу бывшего снега. Его шузам было все равно, на чем стоять. Снежинки, что падали у его ног, серели и исчезали в луже. «Грязь засасывает», – подумала Леночка, глядя на их трагический финал. Но ей на секунду показалось, что за спиной у парня снег плотнее, чем везде.

– Что? – не понял Сашка. – Что ты сказала?

Она и не заметила, что говорила. Но вдруг решила не молчать:

– Я сказала, что моя сотня в твоем кармане. Но не моя жизнь. Оставь деньги себе. А меня не трогай больше. Я устала. Я не хочу.

Произносить «Я» было сладко, как хрустеть меренгой. За Сашкиной спиной в воздухе снег еще уплотнился, обрисовав мужской силуэт.

– Не понял, – пробасил парень.

Его растерянность окрылила девушку. Она почувствовала, что сейчас или никогда. Нельзя брать пауз, нужно завершить начатое.

– Я не желаю больше у тебя работать. Я надеялась, что для тебя я нечто большее, чем просто самая успешная официантка месяца.

– Давай не будем выяснять отношения на улице, а? – Он поскучнел: опять женская истерика. – Мы с тобой давние друзья, даже немного деловые партнеры. У нас почти семейное предприятие. – Сашка много раз говорил ей что-то подобное, это действовало обычно как валерьянка. «Пусть девочке будет приятно». – Просто сейчас трудные времена, а когда мы окончательно встанем на ноги, раскрутим наш клубешник, то станем говорить о совсем других суммах… – Но он ошибся, сегодня все пошло иначе, уловка не удалась.

– Да пошел ты со своими деньгами! – вдруг ясно сказала Лена. В ее глазах отразился снег. – Ты обращаешься со мной как с продажной девкой, даже деньги за меня берешь. Хотя не имеешь на это права. Мне это не нравится. Мне это противно. Я хочу быть просто официанткой в кофейне. Подавать детям кофе и мороженое. Сделать чью-то жизнь немного слаще. Так тебе понятнее? Vtничего другого я не хочу. И мне плевать, что ты сейчас скажешь. Я очень тебя любила, но ты меня измучил. Найди себе другую. Мне противно, понял? Я увольняюсь!

– Ты что разоралась? Успокойся, детка. Тебе ж нужны эти деньги, – попытался перехватить инициативу парень. Он не ожидал такого взрыва. Но злость, захватившая Лену, придала ей сил.

– Засунь свою сотню себе… И еще – вот! – Она достала из кармана «моторолку» и со всего размаха швырнула ее Сашке под ноги. Пластиковый корпус снежком разлетелся об асфальт. Черной бабочкой сверху на осколки опустилась картонная визитная карточка. На ней ничего не было написано.

– Сдурела совсем, истеричка! – заорал парень.

Но Ленка ничего этого не видела. Она быстрым шагом переходила улицу, задержав дыхание. Боялась, что прорвется удушливый кашель или что услышит позади себя красивый Сашкин баритон. Нет. Ничего этого не произошло. Грязная «зебра» под ее ногами превращалась в глазированное пирожное.

– Дура! Вот дура! – ругался парень, пиная осколки телефона. – Официантка хренова! Сдохнешь одна без меня в своей… кондитерской, за своей… стойкой! – Он резко повернулся, чтоб крикнуть вслед убегающей девушке вечное «Да пошла ты!», но звуки застряли вдруг в его горле. Он уткнулся носом во что-то белое.

Прямо перед оторопевшим Сашкой стоял бледный высокий мужчина в белом длинном пальто. Такой высокий, что Сашка при своих 188 сантиметрах роста доставал ему только до присыпанного снегом плеча. Такой бледный, что почти сливался со снегом. В руках мужчины была черная трость с костяным набалдашником. Он холодно смотрел на парня своими белыми глазами без зрачков.

– Она-то пойдет, – словно прочитав его мысли, вдруг заговорил мужчина. – А кто возьмет тебя за руку и отведет к свету? – Он глянул на оробевшего парня в упор. – Ну, ты и критин, парень! Удержать своего ангела сотней баксов!

– Да ты вообще кто такой? – пошел в атаку Сашка.

– Вопрос не в этом. Вопрос в том, кто ты такой и что будешь делать без нее. Она же твой ангел-хранитель, а я – Смерть. Потому и не здороваюсь. Согласись, странно желать здоровья тому, кому оно уже не понадобится.

Лицо белого мужчины оставалось серьезным, и голос был ровным. Но Сашке послышалась издевка. Он хотел было развернуться и свалить от этого психа, но не смог пошевелить и пальцем. Лишь заметил, что снежинки висят в воздухе – ни вверх, ни вниз. Вот когда он поверил в слова незнакомца.

– Из-за угла вывернет синяя «Шкода» и врежется в тебя. И ты не пойдешь на небеса. Ты же только что лишился своего проводника, эгоистичный недалекий придурок. – Голос Смерти был почти бесстрастным.

Сашка увидел медленно выплывающую из снежного скопа синюю «Шкоду-Филисию». Ее фары горели, как и положено в снегопад. Снежинки медленно завихрились у ее бампера. За рулем сидела крашеная девица и прижимала в уху мобильник. Ее ярко накрашенный рот был раскрыт в безмолвном крике.

Сашка заорал что есть силы. Крик прорезал застывший снег, и машина врезалась в то место, где только что стоял мужчина в белом. Его силуэт рассыпался на тысячи мелких снежинок на синем капоте и осыпался под колеса. Машина с визгом затормозила в сантиметре от орущего парня. Все прохожие на него оглянулись. Он замолчал, оглянувшись по сторонам. Девица на машине дала задний ход и, развернувшись, рванула поскорей по шоссе.

Говорят, что у людей за секунду до смерти проносится перед глазами вся прошедшая жизнь. Александр Матвеев успел разглядеть только свои последние пять лет, начиная с того момента, как познакомился с худющей рыжей девчушкой Ленкой Семеновой, когда после окончания мединститута отрабатывал положенные три года в легочном санатории по распределению. Думал, будет просто интрижка, а затянулось знакомство надолго. Ленка из рыжей Лолитки превратилась во взрослую. Он посодействовал в этом, но она, кажется, не была против… Она же подала ему идею открыть свой ночной клуб. Правда, он решил, что додумался до этого сам, но дело пошло, только когда Сашка взял Семенову на работу по старой памяти и по дружбе на «плавающий график». Словно удача пришла вместе с этой рыжей. Было в Ленке что-то такое, на что западали клиенты. Может, ее невинный взгляд. Но в ее смены выручка была самой высокой. Бизнесмен не мог этого не заметить, но чтоб она его любила да еще и ангелом была – это ему и в голову не приходило!..

Хотя когда она заболевала, он ощущал пустоту. И в кассе, и в сердце. По привычке считал ее глупышкой, влюбленной в сладкое, и, как порядочный человек, собирался сделать ее своей помощницей, когда решит отойти от дел. Она была безотказной и честной. Но не жениться же на ней из-за этого на самом-то деле? А может быть, выкупить ей дрянную кондитерскую, за которую она почему-то держалась, когда появятся деньги на благотворительность? Он эту кондитерскую еще со школы помнил. Стеклянный куб на углу с пыльными окнами, где толстые тетки кормили своих отпрысков сладким из жирных колченогих железных вазочек. Однажды Сашке, который тоже был толстым в детстве, в вазочку попала муха. С тех пор он терпеть не мог подобные заведения. Зачем Ленке сдалась эта кондитерская? Но если Ленка – его ангел? Почему бы и не сделать ей приятное – когда-нибудь? С ангелами надо дружить, они – существа нужные. Он будет теперь беречь ее как зеницу ока. Следы от протекторов, заканчивающиеся в полуметре от Сашкиных ног, – очень убедительный аргумент…

«Значит, не все еще потеряно! – вдруг пронеслось в Сашкиной голове. – А что она у меня любит больше всего? Ага!» – И он стремглав помчался к цветочной палатке, где сияли белоснежные хризантемы, похожие на падающий снег. Ларек находился через дорогу. Окна кафе, которое рыжая девушка предпочла грохоту ночного клуба, светились уютным светом. Почему Сашка раньше этого не замечал? Ему даже показалось, что он видит там яркие Ленкины кудри. Он пошел на свет через пелену снега. Уже представлял, как зайдет и протянет девушке букет белых цветов и скажет…

Из-за поворота, без дальнего света, что запрещено правилами дорожного движения в туман и снегопад, выехала синяя «Шкода-Фамилия»…

Поземкой по дороге летел Смерть. Никем не замеченный. Не узнанный. Летел и кивал проходящим мимо ангелам с людьми и людям с ангелами, чье время еще не пришло. У него было отличное настроение. Еще бы! Создать легенду. Исправить жизнь. Отдать долг доброй девушке. Давно он так не веселился. Хотя ничего особенного вроде и не произошло…