Текст книги "Те Места, Где Королевская Охота [Книга 1] (СИ)"

Автор книги: Инна Кублицкая

Соавторы: Сергей Лифанов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

15

Парк, являвший при дневном свете печальное зрелище, в сгустившихся сумерках казался волшебным садом из–за рассыпанных по нему разноцветных огней. Где–то в глубине внезапные всполохи фейерверков пугали отправившиеся на последнее испытание пары.

– Пойдемте, господин Тенедос, – сказала герцогиня. – Давайте поскорее разделаемся и с этим.

– Вам надоело мое общество? – улыбнулся Хастер.

– О нет, – прелестно ответила она. – Но нас ждет «Ежик в крыжовнике». Нехорошо заставлять милое животное томиться в таком неудобном месте.

Очередной мальчишка подбежал и дернул Хастера за рукав:

– Да вы не торопитесь! – возбужденно вскричал он. – Давайте, давайте, сударь! Живее! – Он потянул Хастера к начинающейся у дома главной аллее. У самого входа на нее стоял стол, освещенный мощной лампой, за которым распоряжались трое старших подростков.

– Номера? – отрывисто спросил один.

Хастер спокойно назвал номера – главное, знал он, не поддаваться навязываемому нервирующему темпу. Время еще есть, ночь еще вся впереди. К тому же не они с герцогиней были последними: довольно много пар, среди которых были люди в основном пожилые или не очень здоровые, постепенно приходили в себя от последнего переполоха, и мальчишки не только их не торопили, но даже помогали чем могли, разнося кому стопочку коньяку, кому стакан воды, кому валериановых капель. Шутовство кончилось, Арафа с достоинством провожала своих гостей на прогулку по Парку Фейерверков.

Услышав номера, подросток извлек из папки лист бумаги и протянул Хастеру:

– Прошу, сударь, приступайте, – и мотнул головой через плечо.

Хастер опять–таки спешить не стал. При свете лампы внимательно рассмотрел полученный листок и через некоторое время сказал недоуменно:

– Простите, э–э–э… молодой человек…

Другой юноша, в котором Хастер узнал будущего помощника эконома, оторвался от своих дел и заглянул в листок.

– Я… я не уверен, что понял маршрут, – сказал Хастер.

Юноша пригляделся, потом показал пальцем:

– Сначала сюда, сударь, потом сюда. Что неясно?

– И все? – поразился Хастер.

– Вы чем–то недовольны, сударь?

– Нет, что вы, – поспешил заверить серьезного юношу Хастер. – Но как–то уж больно просто получается, вы не находите?

– Я же вам говорил, что вы не пожалеете, – сказал юноша. И подмигнул по–свойски.

Хастер посмотрел на него. Потом сказал очень серьезно: «Спасибо», и предложил руку сиротливо стоявшей рядом герцогине.

Они пошли вперед по аллее.

Отойдя на достаточное расстояние, он сказал озабоченно:

– А знаете, сударыня, похоже, наш выбор в лотерее как–то влияет на маршрут прогулки.

– Надеюсь, мы выбрали себе не самый плохой маршрут? – легкомысленно отозвалась герцогиня.

– Я тоже надеюсь. Во всяком случае, он прямой.

– Какой? – переспросила герцогиня. Но тут прямо у них под боком в кустах бухнуло, и юная дама с прытью горной серны оказалась с другой стороны Хастера, прикрываясь им от неведомой опасности, а конец ее вопроса автоматически перешел в визг: – …о–о–й-й!

– Прямой, как стрела! – прокричал сквозь громкое шипение пламени малинового фейерверка Хастер, одновременно прочищая ухо и указывая вперед – туда, где в мешанине мрака и огней скрывались ворота, ведущие из парка на вожделенную для всех испытуемых волю, – к харчевням, трактирам и кабакам предместья Арафы, Алкосы, а лично для них к заветному «Ежику в крыжовнике», к хорошему вину и вкусной пище.

– И нам не придется плутать по дорожкам Парка Фейерверков? – как–то даже разочарованно спросила уже оправившаяся герцогиня.

– Вам хочется поплутать? – с надеждой сказал Хастер.

– Нет, совсем не хочется, – улыбнулась юная дама кокетливо.

И снова ойкнула – не так чтобы испуганно, хотя и подпрыгнула, потому что почти у самых ее ног снова возник и раскрылся огненный веер.

– Я думаю, нам и на прямой дороге хватит приключений, – заключила она, когда все кончилось.

Они осторожно обошли еще один цветастый веер и остановились на развилке.

– Где–то здесь, – сказал Хастер, сосредоточенно оглядываясь, и заглянул в листок с маршрутом. – Тут нарисовано этакое маленькое солнышко. Или не солнышко? – в неверном свете то тут, то там вспыхивающих на других маршрутах огней трудно было что–либо рассмотреть точно.

– Посмотрите–ка, – герцогиня, указывала вперед, где ярдах в пяти впереди стояли солнечные часы.

– Да, пожалуй это оно и есть, – согласился Хастер. – Зачем солнечные часы в парке, где гуляют только ночью?

Они подошли и рассмотрели. На штырке, по тени которого определяют время, было зацеплено что–то черное и лохматое.

Хастер двумя пальцами приподнял это мохнатое, от чего отчетливо попахивало сажей.

– Привет от вашего трубочиста.

– Это щетка, которой чистят трубы! – воскликнула герцогиня, донельзя обрадованная своей догадливостью.

– Похоже на то, – согласился Хастер. – И что нам с этим делать?

– А дерните вы за нее, – предложила герцогиня.

Хастер с сомнением дернул, и щетка оказалась у него в руке.

А вот солнечные часы в тот же миг начали стрелять вверх ракетами. Огненные стрелы уходили куда–то в зенит, осыпая все вокруг холодными искрами, а Хастер с герцогиней глупым видом стояли рядом.

– И–и–и… и что? – вымолвил Хастер.

– Ваш листок, сударь, – послышалось за спиной.

Они разом обернулись, и герцогиня чуть вздрогнула и ухватила Хастера за рукав. Худой до невероятия длинный человек, одетый во все черное, поклонился им и протянул руку. Хастер вложил в нее листок с маршрутом. «Черный человек» положил листок на одну ладонь, хлопнул по нему другой и вернул Хастеру.

– Можете продолжать, сударь. Целую ручку, сударыня! – И «черный человек» исчез в снопе пламени, вырвавшемся у него из–под ног.

С огненным благословением они пошли вперед.

– Вот и ваш трубочист, – прокомментировал Хастер, чтобы несколько ободрить вдруг притихшую герцогиню. – Каким же окажется мой отведыватель пищи?

Скоро они увидели накрытый прямо посреди аллеи столик. На столе стояло большое блюдо различными фруктами, увенчанное невероятной красоты мерцающим грибом. По виду это была бледная поганка – с развесистой слабо светящейся шляпкой, с роскошным бахромистым кольцом на стройной ножке, обутая в изящных очертаний башмачок.

– Как красиво, – прошептала герцогиня, тут же забывшая о недавней хандре. – Возьмите его, господин Тенедос.

– Вы полагаете? – неуверенно произнес Хастер. – А она э–э–э… не того?

– О Небеса! – графиня задорно рассмеялась. – Ну так через платок возьмите, если отравиться боитесь! Мужчина вы или кто?

– Не в этом дело, сударыня, – пробормотал он, но все же осторожно тронул гриб – который тут же взорвался, окутав окрестности искрящимся зеленоватым туманом.

Герцогиня восторженно взвизгнула, а когда искрящийся туман развеялся, рядом с ними стоял человек–мухомор и протягивал руку. Хастер протянул свою. Шлепнула печать. Листок вернулся назад.

– Желаю приятной ночи, господа, – поклонился человек–мухомор, собираясь отойти в кусты, но Хастер вдруг протянул: «Э–э–э», и он замер: – Что–то не так, сударь?

– Нет, нет, – ответил Хастер. – просто я хотел спросить.

– Спрашивайте, – согласился мухомор.

– Вы… э-э… настоящий отведыватель пищи?

Мухомор хлопнул глазами и открыто улыбнулся.

– Точно так, сударь, самый что ни на есть.

– И вам… э-э… действительно доводится все это пробовать?

– Да, сударь. В этом заключается моя работа.

– Тогда я вам сочувствую, – с чувством сказал Хастер.

Человек–мухомор посмотрел на него.

– Благодарю вас, сударь.

– Бедняжка, – присоединилась к Хастеру Прекрасная Герцогиня. – А вам не бывает страшно?

– Иногда да, сударыня, – ответил человек–мухомор серьезно. – Но еще не было случая, чтобы я помер.

– Вы мужественный человек!

Отважный отведыватель благодарно поклонился, а когда он выпрямился, в руках у него были два огромных румяных персика. Он протянул их молодым людям:

– Прошу вас, угощайтесь. – Герцогиня и Хастер не смогли ему отказать. – Это вкусно и совершенно безопасно, – заверил он и исчез в ночной мгле.

К недалеким уже воротам они так и вышли с персиками в руках, почему–то так и не решившись их отведать.

Страж Ворот, заглянув в листок, открыл Ворота, оказавшиеся всего лишь калиткой в одной из створок настоящих замковых ворот, поблагодарил за небольшое вознаграждение и в ответ поздравил их с Новым годом – это для всей остальной Империи Новый год наступит с первым лучом рассвета, а у гостей Арафы иначе: для них Новый год начинается в тот миг, когда они после церемонии Огненного Испытания в Парке Фейерверков проходят через Ворота.

Ворота лязгнули за спиной. Закрылись.

И тут же к ним подскочил человек с подносом, на котором стояли два высоких фужера.

– С Новым годом, сударь! С Новым годом, сударыня! – вышколено согнулся он в поясе.

Хастер поднял свой бокал, привел его в нежное соприкосновение с бокалом Прекрасной Герцогини, они с удовольствием выпили – и, рассмеявшись, разом разбили фужеры о кованные железами ворота.

На счастье!

С галереи, идущей вдоль внешней стены замка, зааплодировали – не то им, не то по случаю какого–то особо выдающегося фейерверка. Вид на парк с галереи открывался великолепный, и предприимчивые жители Алкосы в новогоднюю ночь расставляли на ней столики и продавали места желающим поглазеть, а от желающих поглазеть в Ночь Фейерверков, как здесь ее называли, отбоя не было.

Хастер бросил на поднос несколько монет, и слуга, обернувшись, подозвал извозчика. Хастер помог герцогине усесться, накинуть на себя меховую полость, ощутив с опозданием, как они оба продрогли, и велел вознице везти их в трактир «Ежик в крыжовнике».

Вот теперь они, наконец, могли съесть персики. Человек–мухомор не обманул – персики действительно оказались сочными и сладкими.

Было весело, и Хастер из озорства попробовал даже разбить косточкой один из пролетающих мимо фонарей, но не попал, и совсем скоро экипаж остановился у двухэтажного каменного дома, на котором, освещенная разноцветной гирляндой, висела вывеска, изображающая скорее дикобраза, чем ежика, но все равно весьма гармонирующего с шипастыми кустами, на которых болтались ягоды размером с добрый арбуз, и, вопреки опасениям герцогини, симпатичное животное чувствовало себя здесь вполне комфортно.

Хастер расплатился с извозчиком, без запроса сунув ему три золотых, сунул в карман изрядно отощавший кошелек и открыл перед герцогиней трактирные двери.

Внутри оказалось на удивление пусто и даже как–то не очень похоже на трактир. Они удивленно оглядываясь вошли в зал, где стояли столы и скамьи, и остановились, отогреваясь, возле разожженного камина.

– Может быть, мы не туда попали? – спросила герцогиня.

– Вряд ли, – ответил Хастер. – Вряд ли в округе есть еще одно заведение с таким экзотическим названием.

На голоса откуда–то из–за стойки появился хозяин. Вид у него был какой–то неприветливый, но он все–таки поздоровался и мрачно, будто по обязанности, поздравил гостей с Новым годом, после чего, спросил подозрительно, заказывали ли господа столик заранее, а если нет, то у него на сегодняшнюю ночь все места расписаны и нет ни одной свободной комнаты, так что не обессудьте, но…

– Кгхм! – строго прервал бухтение хозяина Хастер. Оно стихло. – Для нас с герцогиней Садал… – И хозяин преобразился, засуетился, схватил со стола подсвечник и предложил милостивым господам следовать за ним, потому что герцог Садал, конечно же, предупредил его, что желает встретить Новый год именно в его трактире, и снял даже полностью весь трактир на всю ночь, и для него уже приготовлена Розовая гостиная, самая лучшая, и, хотя сам герцог еще не прибыли, но гости его уже собираются и дожидаются, так что если сударь и сударыня, простите, что вас сразу–то не признал, так похорошели, да и добрый знак это, к богатству, люди говорят… если сударь и сударыня позволят, он их проводит… собственно, вот он уже и привел их, вот сюда, пожалуйте…

Обещанная Розовая гостиная, если это была действительно она, оказалась просто комнатой – просторной, большой, но всего лишь комнатой, не более, – освещенной только пламенем камина да светом из раскрытых дверей другой комнаты – более просторной и ярко освещенной, где действительно виден был накрытый к ужину стол на десяток персон. Гостей, однако, было всего двое: расположившийся в кресле у камина мужчина в простом коричневом сюртуке, показавшийся чем–то неуловимо знакомым Хастеру, и вовсе незнакомая девушка в довольно скромном платье, сидящая у огня на низенькой табуретке и подкладывающая дрова.

Хастер приостановился на пороге и не сразу поклонился, настолько эти двое не вписывались в нарисованную им в воображении компанию герцога Садала; ему снова показалось, что на сей раз сам хозяин что–то перепутал. Однако его спутница прошла в комнату безо всякой задержки и сказала приветливым и веселым голосом:

– С Новым годом, дорогие господа!

Мужчина едва заметно кивнул, а девушка в скромном платье встала навстречу юной даме и сказала:

– Вы так быстро управились? Я полагала, ты придешь позже, Наора.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
СПЕЦХРАН

ГДЕ КОРОЛЕВСКАЯ ОХОТА:

ПЕРВАЯ ПОПЫТКА

продолжение 3

– Не стрелять! – рявкнул Гайал, но его приказ опоздал.

Три болта одновременно сорвались с арбалетных лож, но в цель попали только два из них – кто–то из его ребят успел среагировать на приказ командира или сообразил сам, – и пущенный одним из егерей болт вонзился в балку перекрытия под потолком.

Пораженное прямо влет тело резко изменило траекторию полета, пролетело по инерции еще пару ярдов и грохнулось на ковер, возле невезучего сегодня егеря–лейтенанта, и скрюченные пальцы не вцепились ему на шею, куда, собственно, целили, а заскребли по полу.

Раненый дико верещал и катался по полу, суча всеми конечностями, как припадочный в приступе падучей.

Все охотники изумленно смотрели на него, но никто почему–то не бросился на помощь. Или просто не бросился, чтобы прекратить эту жутковатую пляску агонии, пока она сама не затихла – то ли от болевого шока, то ли…

– Ибри! – приказал Гайал, – Займись! Лейтенант, помогите ему. – «Вот проклятье, как же его зовут? – промелькнуло в голове. – Надо бы спросить…» – промелькнуло и тут же забылось: – Еранс – к двери, держать коридор!

Он смотрел, как Ибри, быстро подхватив обмякшее тело, перетащил его на диванчик. Потревоженный раненый верещал и дергался. Ибри, чуть слышно поминающий Аху и прочую нечисть, колдовал над его продырявленным ухом, а бледный от случившегося лейтенант придерживал голову и прижимал к дивану щуплое дергающееся тело, необыкновенно сильное для таких размеров.

Сзади тихонько переговаривались егеря.

– Надо же, – озадаченно и виновато бормотал кто–то, – Ведь честное слово не собирался стрелять, палец сам сработал.

– Ну да, у меня тоже. Не пойму как это получилось…

– Думать надо, прежде чем спуск жать!

– Инстинкт, – растерянно оправдывался первый.

Слушая их, поручик внутренне усмехался. Ох, Охота, Охота. Дети, ей-Небеса! Ну дети малые. Чему их там в их элитной Академии Охоты учат? Их бы к майору в подвальчик, или на «пикник на обочине» – мигом бы про все инстинкты позабыли! Махом все старые инстинкты и рефлексы повыбили бы и новые наработали. Вот поставить кого–нибудь из вас спиной к дергающемуся в самый неподходящий момент к «силуэту», который называется не больше не меньше «Шут Императора», да сразу же после команды «выстрел!» в самый последний момент разворота рявкнуть над ухом что–нибудь вроде: «Пощекочи справа!», «Стреножь!», «Он левша!», «Прикрылся ребенком!» или «Ты ранен в плечо!», а то и в то же плечо тебя толкнуть или выстрелить над ухом из аркебузета, так что выстрел приходилось производить уже в падении да к тому же оглушенным… Это называется у майора Гиеди невинными шуточками, «получить вводную» это называется. Обожает майор такие штуки. И попробуй только промазать хотя бы по силуэту или еще хуже – попасть «Шуту» в голову!.. Впрочем, «Шут» потому и назывался Шутом, что мог устроить и сам какую–нибудь каверзную шутку и не знаешь какую в этот раз – майор самолично каждый раз его настраивал, не догадаешься, так что попасть в него надо было еще суметь и без вводной. «Я вас учу стрелять, господа агенты, – говаривал он. – Стрелять, а не убивать – на то, чтобы убивать, у Империи есть войска. Стрелять не для того, чтобы обезвредить – на это у Империи есть Охота. Я вас учу стрелять, чтобы не просто остаться в живых – для этого вообще ума не надо, а надо умение. Я вас учу стрелять, чтобы живы остались все: вы, ваш противник и те, кого вы должны защищать, – а для этого нужно и умение, и ум, и кое–что другое. Вы не солдаты и не егеря. Вы – агенты ОТК. Это тут вы стреляете по мишеням. А в деле вы сами должны стать мишенью, но мишенью половчее нашего обожаемого «Шута». Не вы должны стрелять – это я допускаю, но не на поражение, – а в вас должны стрелять; не вы должны убивать – это я допускаю только в самом крайнем случае, – а вас должны хотеть убить. Вы должны работать мишенью, в которую никогда никто не может попасть. И если вы скажете, что это невозможно, то вот перед вами живой пример», – и майор указывал на свою персону. Что верно, то да. Майор не страдал излишней скромностью, но и не преувеличивал. Сколько на его совести было захватов, поручик точно не знал, но ненужных трупов на майоре не было – это точно. Однажды во время «загородной прогулки» – или «пикника необученных», как это мероприятие называл сам майор, – он, услышав краем уха чью–то реплику о невыполнимости задания, устроил его экипажу показательные учения и один с двенадцатью, по числу агентов в работе, боевыми болтами в кассете, в течение двух часов играя роль дичи, вывел из строя всех до единого. Не «убил» и даже не «ранил», а только продемонстрировал ранения, попадая между пальцами рук, выбивая арбалеты и так далее, связывая и аккуратно раскладывая охотников возле стеночки всех по очереди. Сам Гайал тогда оказался только девятым, чем особенно гордился…

Если егеря гордились количеством заваленных Охотой злодеев, то Коллегия гордилась тем, что за всю историю существования отдельной роты агентов ОТК смертельные случаи во время захватов исчислялись единицами, буквально пальцами одной руки. Не считая, конечно, специально оговоренных случаев, когда работа шла на убой, но такого Гайал не помнил. Увы, потерь среди агентов бывало больше. Но за все время работы Гайала, а это уже без малого шесть лет, ни в одной операции убитых агентов не было. А вот отсев шел огромный. И уходили люди в те же егеря, где их брали практически без разговора.

Егеря их называли в шутку «вооруженными пацифистами» или «милосердными братьями–поручиками со шприцами дальнего боя» – это потому, кстати, что аптечки у них считались неотъемлемой частью боекомплекта, но при всех условиях первая помощь в первую очередь оказывалась не себе, а тому, в кого стреляешь или кого защищаешь.

Как вот в этот раз.

Он вздохнул. Придется опять делать внушение. На сей раз всем.

Гайал резко обернулся, и все затихли.

– Кто дал команду стрелять? – произнес Гайал. – Руки чешутся, господа егеря? Пойдите вон в парк, ворон постреляйте. Привыкли сначала спуски жать, а только потом рассуждать? Была дана четкая установка: трупы не нужны.

– Так не убили же, – сконфуженно оправдался один. Гайал проигнорировал его и продолжал бушевать:

– Испугались, господа егеря? Себя пожалели? – он нарочно говорил оскорбительно. – Вы здесь не для того, чтобы себя жалеть, а чтобы живыми – живыми, повторяю! – брать любого, кого встретите. Самим живыми остаться, конечно, но – по возможности. Или вас этому в Охоте не учили?

– Нас учили стрелять, когда на тебя нападают, – буркнул другой.

– А потом думать, – закончил Гайал язвительно. – А нас учили работать так, чтобы потом не было стыдно за бездарно холодеющие трупы, – выдал Гайал и сам себе удивился: «Во сказанул! Надо будет запомнить, потом сказать майору. Он такие сентенции обожает»: – Рвануть спуск, чтобы попасть в монету, и обезьяна может, а вам оружие не для того, чтобы убивать, дается. А если бы это был заложник?

– Где вы видите трупы? – возразил первый и покосился на диван, а второй тихо буркнул, вспомнив, по–видимому, какую–то шутку:

– А если бы он вез патроны…

– Молчите уж, лейтенант! Поручик прав, – оборвал его третий егерь, старший в команде. – По окончании операции доложим генералу и схлопочем по выговору.

– Какого Ахи, капитан! – возмутился второй. – Это же даже…

– Я сказал, лейтенант! – тихо приструнил капитан. – Мы работаем под командой ОТК и должны подчиняться их правилам.

– Спасибо, капитан, – сказал Гайал, хотя, возможно, и не следовало. Из вредности. Но решил, что капитана поддержать следует. – Капитан и вы, лейтенант, – идите дальше. Нам осталось только осмотреть подъемник, но, думаю, «правая» группа наверняка уже там. Если у них все тоже чисто, то доложите о задержке и о том, что мы возвращаемся.

Капитан кивнул, и они исчезли за дверью. Наверное, с обидой. Все правильно.

Гайал посмотрел на суетящихся возле дивана капрала и лейтенанта:

– Ну, как там дела, Ибри?

– Порядок, господин поручик, – сказал с улыбкой Ибри, разгибаясь. – Жить будет.

Лейтенант, который во время маленького межведомственного конфликта разумно придерживался нейтралитета (ведь он–то не выстрелил, а значит ему выговор не грозил), вздохнул и сказал, все равно извиняясь:

– Откуда он взялся? Я ведь, кажется, все осмотрел.

Гайал вздохнул. Нет, все же слава Охоты преувеличена. Правда, никто не мог ожидать такого.

– Ничего, лейтенант, бывает. Мы же рассчитывали найти людей, а не орангесов. Хотя и об этом тоже можно было догадаться, мало ли кого содержат у себя люди.

Он взглянул на коричневый комочек, скорчившийся на диване. Бедное животное еще не пришло в себя от потрясения и легонько поскуливало самым жалостным образом. Орангес, маленькая коротколапая обезьянка с большущими ушами, одно из которых было сейчас накрепко прибинтовано к большой круглой голове (второй болт ранил попал бедняге в ногу, и эта рана была посерьезней простреленного уха), покорно лежал на диване и умилительно смотрел на окружавших его больших людей несоразмерно огромными влажно–карими глазами. Росту в орангесе было едва два фута, и уши, каждое дюймов по пяти в диаметре, особенно выделялись; за это орангесов иногда звали ухокрылами. Наверное, он притаился на занавеске под самым потолком и сидел там – излюбленное место орангесов. Это косвенно опять же доказывало, что людей отсюда скорее всего уводили, и пугливый зверек спрятался от незваных гостей – орангесы отличаются не то чтобы трусливостью, но большой осторожностью с чужаками. Зато они были, есть и будут замечательными охотниками за всякой ночной мелочью – крысами, мышами, насекомыми. Вот и тут орангес, похоже, промышлял тем же. Значит, он мог быть не одинок, надо учесть и это. Интересно, чем его привлек именно лейтенант?

– Скажите, лейтенант, у вас дома тоже есть такой? – спросил Гайал.

Парень улыбнулся.

– Так точно, господин поручик. Дочка с ним играет.

– Ага, – согласился Гайал. Так и есть. Запах собрата, наверное, учуял. – Ну, значит, вам его и нести, – заключил Гайал.

Укладывающий аптечку Ибри незаметно усмехнулся, а лейтенант захлопал глазами. Но Гайал уже отвернулся, потому что в дверь вошли капитан егерей и командир «правой» группы Легир, а следом и сама группа. Все с любопытством уставились на злосчастного лейтенанта, разглядывая устроившегося на его руках зверька. Тот, как маленький ребенок, обхватил его всеми своими тремя здоровыми конечностями и сопел, уткнувшись в плечо и опасливо косясь по сторонам.

– Что у тебя, Гайал? – ехидно поинтересовался Легир. – Никак «языка» взял?

– Ну вы–то, чувствуется, и того не нашли, – парировал Гайал.

– Это верно. Ни души, – ответил Легир уже серьезно. – Похоже, всех куда–то забрали, как полагаешь?

– Полагаю так же, – ответил Гайал. – Возвращаемся вместе?

Командир «правых» согласно кивнул.

Когда выходили, Гайал остановил лейтенанта с орангесом в дверях:

– Э–э–э… лейтенант, что–то я хотел спросить…

Лейтенант приостановился весь во внимании, но тут Гайала окликнул из коридора Легир:

– Гайал, иди–ка сюда!

– Ладно, потом, – махнул Гайал рукой и вышел, так и не узнав, как же того зовут.

ТЕ МЕСТА:

«ЕЖИК В КРЫЖОВНИКЕ»