Текст книги "Ставка на Проходимца"

Автор книги: Илья Бердников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

– Может, вернешься? – мягким скрипом спросил Жипка. – Отдохнешь. Я проверю тебя – вдруг ребра сломаны?

Я молча достал из нагрудного кармана Санькин цифровой плеер, поднял забрало шлема и воткнул «затычки» наушников в уши. Забрало пришлось оставить открытым – мешал провод от наушников. Так, где там в Санькиных плей-листах фанк повеселее?

Под задорный ритм «Джемироквай» я прошел в конец коридора, миновал «смотровую» комнату, решительно нажал на кнопку замка и вывалился на лестничную площадку над гаражом. Найти коробку переключателя на перилах площадки и нажать на кнопку, опускающую гаражные ворота, было делом одной секунды. И как я ее раньше не заметил?

Лежащие по всему гаражу медведеобразные псины разом подняли ко мне приплюснутые морды.

– Ну что, винни-пухи барбосные? – злорадно поинтересовался я, притоптывая под гремящий в наушниках диско-фанк. – Дождались?

И ударил из дробовика.

– И откуда в тебе столько жестокости, Проходимец? – вопрошал меня Жипка, когда я, пыхтя от натуги, спускал его вместе с креслом вниз по гаражной лестнице. – Ты ж всех урсов сонными завалил! Да еще и ворота закрыл, чтобы они не разбежались!

– Ничего, – пропыхтел я, аккуратно спуская коляску с последней ступеньки, – был бы жестокий – предоставил бы тебе самому по ступенькам скатываться. А мишек перебил, чтобы они позже на нас не накинулись. Из предосторожности. Их, кстати, есть можно?

– Еще как, – оживился в своем кресле Жипка, – я ел их мясо – вкусное!

– Ого! – обрадовался я. – А не воняет?

– Вкусное, тебе говорю! – ерзал в кресле Жипка. – Да я уже столько времени нормального мяса не ел! Последний раз… – Он мечтательно закатил глаза, но тут же принял собранно-деловитый вид: – Ты вон там расчехли квадроцикл. Давай-давай, не буду же я сам это делать… Что?!

Я ошарашенно вытаращился на него. Оглянулся по сторонам, мотнул головой и тут только понял. Понял, что…

Я услышал голос Данилыча! Тихий, он звучал в наушниках Санькиного цифрового плеера. Поднять уровень громкости, запустить запись сначала было делом двух секунд.

«Алеха, – вещал сдавленной хрипотцой Данилыч, – если ты остался жив… – Он откашлялся резко, словно выхаркивая неприятные мысли. – Если ты жив, то знай: мы вынуждены были уехать из города. Тут какая-то летающая хрень улицы обстреляла, полквартала завалилось… Еще несколько штук гудят на подходе… Негр, что Санька принес, говорит – сейчас химией травить будут. Говорит, что тебя наверняка засыпало, да я решил тебе запись оставить. Мы постараемся ждать тебя за городом, у котлована, где вначале оказались. Так что, если жив, – выбирайся. Будем ждать тебя пару местных суток. Потом попробуем прорваться к еще работающему Проезду. Негр говорит, что он постарается связаться со своими и попытается нас вывести. Все. Храни тебя Господь».

Я еще пару минут постоял неподвижно, прокручивая в голове услышанное. Медленно вытащил из ушей вкладыши наушников… Что ж, «Храни тебя Господь!» звучит лучше, чем «Упокой его душу!». Только… вот блин! Ведь пара суток уже прошла, и автопоезд наверняка отправился к Проезду!

Если только выбрался из города.

– Что, что там? – подкатился ко мне Жипка. Синие глазенки расширены. Интересно ему…

Я пересказал, ему суть послания Данилыча и хмуро закончил:

– Нужно было раньше записи проверить.

– Не все еще потеряно! – Петер взял меня за кисть, сильно сдавил. – Мы можем их догнать, только медлить не нужно. Тащи брезент с квадроцикла!

Я расчехлил машину. Мощная, однако, штука: могло создаться впечатление, что на автомобильную раму и двигатель поставили кожух с двойным сиденьем и мотоциклетным рулем. Крупные колеса с глубоким протектором, несколько фар впереди, защищенных мощной решеткой бампера-«кенгурятника»… На таком агрегате по горному Крыму бы покататься… или – по Уральским горам… но только – летом.

– Расчехляй, подкатывай прицеп! – покрикивал Жипка, указывая на второй крытый брезентом силуэт. – Давай, шевелись, не заставляй меня вместо тебя работать!

Мне пришлось самостоятельно и прицепить прицеп к фаркопу квадроцикла, и сбегать несколько раз за оружием и припасами наверх, после чего Жипка смилостивился и дал мне время для отдыха. Сам он довольно шустро перебросил свое щуплое тело в прицеп и принялся устанавливать там ручной пулемет. Теперь мы имели что-то вроде махновской тачанки, только без надписи «Накося выкуси!» и с двигателем внутреннего сгорания вместо пары живых лошадиных сил.

Я, наблюдая за Жипкиной деловитой возней, попытался сконструировать в уме грядущие события, но почти сразу отказался от этого: голова не варила. Мысли путались, какие-то неопределенные страхи и сомнения только того и ждали в закоулках сознания, чтобы, при удобном случае, захлестнуть мозг панической волной, лишить воли, способности принимать правильные решения…

И я решил помолиться.

Я не просил Бога конкретно о чем-то. Просто благодарил. За то, что все еще жив. За то, что цел. За то, что Он не оставил меня и впредь не оставит…

Эта короткая – на пару минут – молитва благодарности неожиданно благостно подействовала на меня: мысли прояснились, на душе стало прозрачнее, спокойнее. Страхи, ожидание чего-то плохого, смертельно опасного отступили, сменившись странной уверенностью, что все должно быть хорошо. Это не была уверенность человека, знающего свои ресурсы и полагающегося на них. Скорее, я как раз и не мог положиться на себя, зная, что слишком мало стою, будучи не десантником-спецназовцем с многолетним опытом военных операций и не ходячим вычислительным центром, способным обработать любую информацию и выдать решение выхода из любой ситуации. Нет. Я был всего лишь офисным трудягой, попавшим в кипящее варево событий и каким-то образом умудряющимся в этом вареве не сгинуть. Хотя другие, более опытные, – гибли.

«Интересно, – задал я самому себе вопрос, – а у меня есть ангел-хранитель? Ну, как принято считать, что они есть у детей?»

И еще до того, как успел что-то понять, услышал, просто почувствовал внутри сердца ответ: «А почему он должен был тебя покинуть, когда ты вырос?»

– Алексей! – пронзительно рявкнул Жипкин голос прямо над ухом. – Ты что, спать тут устроился?!

Глава 5

У Черного моря…

Лейзер Вайсбейн

Ветер стих, только редкие снежинки плавно опускались в ущелья улиц. Город молчал, придавленный снежным покрывалом. Он стал более светлым, более «читаемым» для взгляда. Город не стал менее розовым – снег отражал небо, а небо не радовало разнообразием цветов. Город не стал красивее. Четче обозначились провалы окон и бреши в стенах. Как раны и язвы на трупе. Некрасиво, мерзко, но мертвее уже не сделают.

В мертвом городе появилась видимость жизни: какие-то мелкие существа шныряли от сугроба к сугробу. Время от времени было видно, как более крупные тени маячат в просветлевших переулках. Иногда с коньков крыш или балконов под собственным весом срывался пласт наметенного вьюгой снега. Падал, шурша о стены, сливался со снегом внизу…

Мне опротивел этот город. Меня тошнило от розового цвета. Угнетала вертикальная бахрома облаков. Я устал панически оглядываться на каждую мелькнувшую в развалинах тень, тут же подчеркнутую сиянием целеуказателя. Я устал бояться. И я устал от чувства усталости.

Даже Жипка перестал скрипеть своим резким голоском, описывая очередную местную достопримечательность. Закутанный в несколько слоев теплой одежды, он сидел, нахохлившись, в прицепе, сжимая одной рукой рамку голографического планшета, а другой – рукоять пулемета. Зыркал по бокам обеспокоенными синими глазами. Похоже, и его пронял дух умершего города. Похоже, и ему было не по себе.

Крохотные цифры в углу забрала моего шлема показывали около десяти градусов ниже нуля. И не мало, и не много. Так, для хорошей зимней прогулки – в самый раз.

Квадроцикл, мягко и деловито взрыкивая двигателем, бодренько рыхлил снег массивными колесами. Проблем у меня с ним не возникало. Разве что нужно было, помня о сидящем в прицепе Жипке, не очень-то круто срезать повороты. Да и не баловаться с газом и тормозом. Я старался вести наш маленький мотопоезд плавно и аккуратно, но то и дело вздрагивал, когда какая-нибудь зверюшка перебегала нам путь перед самыми колесами. Создавалось впечатление, что эти мелкие твари обладали умственным «бзиком» типа наших кошек: сидеть неподвижно у дороги и в самый последний момент перебежать дорогу идущему. Одно было хорошо в этом перебегании: это означало, что они чувствовали себя в относительной безопасности. Что город изменил холоднокровную живность на теплокровную. Что все крабопауки крепко спят до теплого времени и вряд ли выползут наружу из своих зимних нор.

Жипка доказывал мне, что те же самые полуметровые сороконожки, что напали на меня, выскакивая из стен, могли причинить мне намного больше вреда, но холод, царивший в здании, связал их деятельную активность и позволил мне избежать летального исхода. Хотя все-таки мой исход из той комнаты как раз и был весьма «летальным».

Пару раз я слышал низкий вибрирующий гул, но сам летающий агрегат на глаза не попадался. Далеко, видимо, проходил.

– Рыщут, – скупо прокомментировал Жипка, когда гул донесся в первый раз.

– Ищут чего-то? – спросил я, невольно шаря глазами по полосе неба между стенами.

– Очаги сопротивления, – отозвался Жипка и тут же рявкнул, как металлом по стеклу: – Ты на дорогу смотри! Не оборачивайся!

Квадроцикл подпрыгнул на каком-то препятствии – под снегом не видно – я выровнял его, извинился.

– Я за тылами слежу, – сердито проскрежетал Жипка. – Твое дело вести аккуратно…

Он помолчал немного, кутаясь в свою, как я называл ее, «фуфайку с подогревом», но минут через пять не выдержал:

– Им, то есть белым, тоже туговато приходится: они хоть войну и выиграли, но черные им много еще пакостят… Да и боеприпасы и прочее, что попадется, – они все подбирают. Я слышал, тесно им на своем островке, вот и пытаются выкурить черных из их нор, заодно охотятся на пришедшую в город на зиму живность – кушать всем хочется… Да и от пауков город очищают, чтобы после в более-менее уцелевших домах поселиться, значит. Я слышал, что небольшой городок, что ближе по побережью к их острову, ммм… – где-то километров за сотню отсюда, – уже довольно густо населили.

Я, несмотря на подогрев костюма, почувствовал, как озноб пробежал у меня по спине, и поежился. Это же как должно быть все плохо, чтобы люди хотели поселиться в таком жутком, пропахшем смертью месте?!

– А о каком острове ты говорил? – Я приподнялся в седле, чтобы лучше оглядеть довольно-таки заваленную хламом улицу.

– Центр их сопротивления в здешних местах. Примерно километров двадцать пять от берега. Там раньше промышленный район был, куча всяких заводов и фабрик. Теперь там перенаселение, друг у друга на головах живут. Вот и пытаются выбраться на новые квартиры…

– Почему бы им не уйти вообще из этого мира? – наивно спросил я и тут же вспомнил, что Пион – Закрывающийся Мир. Н-да… ситуация… местным просто не позавидуешь…

– Петер, – вспомнил я после минутного молчания, – а что ты про Инспектора знаешь?

– Ну-у, это тема для разговора не на один вечер, – отозвался Жипка. – Вот выберемся на Землю, я тебя в Лондон приглашу. Или в Прагу – выбирай. Будем сидеть в моей квартире у камина и пить английский чай… вот тогда и поговори… стоп! Останови!

Я, стряхивая сладостные мысли о предстоящей поездке в Лондон, остановил мотопоезд. Благо мы как раз завернули за угол улицы, и я еще не разогнал квадроцикл.

– Слезай и сбегай – посмотри за угол, – резким, лающим голосом скомандовал Жипка. – Только сильно не высовывайся!

– Нас что – преследуют? – Я слез с седла, прогреб ногами в рыхлом снегу и осторожно заглянул за угол, стараясь пригнуться так, чтобы мой шлем не выделялся на фоне вертикальной линии стены, находясь ближе к наваленному на тротуаре мусору.

Точно. Три движущихся тени. Я поначалу подумал, что это урсы, но целеуказатель шлема, уловив прищур моих глаз, увеличил изображение, подчеркнув силуэты красными контурами. Побежали по забралу какие-то строчки на шебекском, стрелочки подчеркивали отдельные детали силуэтов, но я уже и сам видел, что это – опасные и вооруженные механизмы. Что-то вроде того экзоскелета, что был у «партизан», только эти были немного мельче и явно шустрее по движениям. Передвигались они плавными, скользящими, «живыми» движениями, напоминая больше каких-то изящных приматов, чем машины. Однако это были машины.

– Давай быстро назад! – хрипло скрипнул Жипка. – Нам нужно выбираться из города.

Я отодвинулся от угла.

– Это белые? Нам есть чего бояться? Они же вроде только с черными воюют?

Хр-рясь!!! Около квадратного метра угла разлетелось бетонным крошевом – как только весь угол не обвалился. Меня спасло лишь то, что я уже сделал несколько шагов по направлению к квадроциклу. Я сам не понял, как очутился в седле и сорвал мотопоезд с места. Выходит, мой шлем они все-таки заметили!

– Одного-двух я сумею убрать! – орал в переговорник Жипка. – Но всех трех…

Квадроцикл мотало и подкидывало. Я с трудом удерживал руль и сам еле удерживался в седле. Как приходилось Жипке в прицепе, я предпочитал не думать.

– Чего они в нас стреляют?! – крикнул я, поворачивая за угол (надо же – квартал пролетели!). – Мы же не черные!

– Мы другие! – лязгнул Жипка. – Не свои! Им и в голову не придет, что здесь мог оказаться кто-то еще! Да и, если бы догадались – какая разница? Расстреляли бы как потенциальную угрозу, да и все! Здесь так предпочитают поступать. Привести пример?

Его голос заметно напрягся, и я оглянулся: Жипка вываливал что-то довольно весомое за борт прицепчика. Это что-то вдруг рассыпалось кучей отдельных предметов, снег за мотопоездом словно вскипел фонтанами белых брызг.

– Что это?!

– Вперед смотри! – взвизгнул Жипка. – Это пакет ковровых мин.

Я снова переключился на дорогу перед собой, но, не удержавшись, обернулся – и вовремя: на перекресток из-за угла выскочил один из механизмов. Длинный, красивый прыжок хищного зверя, резкий, но плавный поворот – и человекообразный механизм устремился вслед за нами, немного наклонив вперед массивные плечи, поднимая большими ступнями механических ходуль две волны снега. За ним из-за угла показался второй механизм…

И в этот момент сработали мины. Яркие вспышки бело-голубого света, дым, снежная пыль… в сторону полетела одна из ступней механизма…

Второй механизм длинным прыжком преодолел место взрывов, но, видимо, не учел длины засеянной минами зоны. Снова мелькнуло несколько вспышек… Тут квадроцикл так подбросило, что я не удержался на нем, повис слева от сиденья, судорожно вцепившись в руль. Ноги волоклись по снегу, битому бетону… Что-то кричал Жипка…

Чтобы вернуться в седло, мне пришлось остановить мотопоезд. Сердце колотилось где-то в горле. Резкий грохот пулемета заставил меня повернуться к прицепу – Жипка, каким-то чудом удержавшись в кузове (привязался, не иначе!), поливал улицу огнем трассирующих пуль. Стены справа и слева от нас брызгали фонтанами обломков. Вот отвалилась огромная плита, стена целых двух этажей медленно, словно во сне, пошла вниз, земля подскочила от удара. Улицу заволокло пылью, которую пронизывали яркие черточки разрядов. В клубах пыли что-то двигалось, огрызаясь вспышками выстрелов… Я не успел рассмотреть приближающиеся механические фигуры, как рой светящихся «пчел» пронесся в воздухе, стоящий рядом столб разнесло в пыль, полетели куски от дорожного покрытия и стен домов, что-то ударило меня, смяло, словно куклу. Я покатился по смягчившему падение снегу. Остановился, уткнувшись во что-то… Вокруг все как-то затихло. Или я отключился?

Перед глазами была непроглядная темнота. Забрало померкло, даже красный аварийный свет не горел внутри шлема. В сердце холодком прокрался страх, что я ослеп, что меня, беспомощного, словно новорожденный котенок, обнаружат и просто прихлопнут механической ходулей, не желая тратить заряд. Мои пальцы нащупали забрало и откинули его. Яркий, как показалось, свет резанул глаза. Сразу полегчало: глаза все-таки были целы.

Я лежал под самой стеной. Середина улицы была скрыта от глаз грудой обломков, через которую я перелетел, будучи отброшенным взрывной волной, но зато был виден дальний край улицы. По улице ковылял, приближаясь, человекообразный механизм. Видимо, ему досталось от Жипкиных мин, хотя двигательные функции он и не утратил. Впрочем, как и я: двигательные функции вроде не утратил, но тело одеревенело от ударов. Компенсационные вставки костюма снова приняли почти всю нагрузку на себя, сохранив мой многострадальный организм.

Жипка!

Я немного приподнялся над кучей хлама, за которой лежал. Внутренне взвыл от боли в левой руке… Улица на протяжении метров эдак пятидесяти из снежно-белой стала грязно-серой – так припорошила ее бетонная пыль. Посреди улицы жирным чадным пламенем горел довольно большой костер – все, что осталось от квадроцикла. Прицеп лежал на боку у противоположной мне кучи городских обломков. Там ли Жипка – я не видел. Но очень хорошо видел, что над прицепом навис человекообразный механизм. Нутро его тела, чем-то напоминающего бронированную личинку или куколку гигантского насекомого, было открыто, и я рассмотрел лицо и торс управляющего им человека. Человека, что-то говорящего…

В этот момент что-то треснуло, и мой шлем ожил. В уши сразу ворвалось тяжелое дыхание, слабый, словно детский, стон…

И я услышал слова человека из экзоскелета. Нет, я не знал этого языка, это было не межмировое наречие, но суть сказанного была предельно ясна по интонации: говоривший издевался над кем-то. Скорее всего – над раненым Жипкой.

– А хрен ты меня запугаешь, – прозвучал у меня в ушах Жипкин голос. – Я безногий уже давно, и такое мне не страшно. Да и все равно помру… А вот то, что помру в вашем поганом мире, – это обидно, слышишь, засранец?

Человек в экзоскелете, похоже, «засранца» понял. Рявкнул что-то зло, протянул лапу-манипулятор вниз… Жипка хрипло крикнул…

Тогда я побежал. Побежал, доставая на ходу пистолет из кобуры. Побежал, не думая о том, что меня тут же срежут очередью или разорвут гранатой – чем еще у них там вооружают экзоскелеты? – прежде чем я преодолею хотя бы половину ширины улицы… Побежал, стреляя на ходу, держа дергающийся пистолет двумя руками, кривясь от боли в левом плече…

Человек в экзоскелете дернулся, поднимая манипулятор в мою сторону, я споткнулся, упал, что-то просвистело над моей головой, потом коротко рявкнул пулемет…

Когда я поднял голову, в экзоскелете находился труп. Это было видно сразу: не может человек жить с такой развороченной грудной клеткой. Экзоскелет остался стоять, хоть и осел немного, безвольно опустив руки-манипуляторы. Словно какой-то внутренний стержень потерял.

– Алексей… Алексей, это ты? – Жипка хрипел, кашлял, скрипел, и до меня с трудом дошло, что старый чех-инвалид смеется. – Я достал его, Алексей, достал!

Понятно. Не могли же пули из моего пистолетика так вскрыть этого дядьку – это Жипка его из пулемета коцнул, когда он на меня отвлекся…

Я, опасливо поглядывая в сторону свежего завала, что очень удобно перегородил обзор приближающемуся хромому экзоскелету, обогнул лежащий на боку прицепчик. Вся корма прицепа была напрочь снесена, железо торчало клочьями. Я взглянул на Петера… и осел в снег – ноги держать перестали. Впрочем, Жипке было еще хуже – у него вообще не было ног.

Он лежал на боку – оставшиеся культяпки ног с обрывками ткани и мяса прикручены широкими ремнями к сиденью в прицепе, – продолжая сжимать рукоять нелепо задравшего ствол пулемета. Он смеялся, отплевывая кровь, синие глаза мутно светили с потемневшего лица.

– Не выбрался, – прохрипел мне Жипка, словно извиняясь. – Все-таки не выбрался. Не увижу ни Лондона с его научными обществами, ни родной Праги… Не попьем мы с тобой чаю у камина…

Я хотел приподняться, подойти к нему – не смог. И Жипка словно понял, что со мной происходит, – сделал попытку махнуть рукой – рука безвольно упала. Чех посмотрел на нее с укоризной, снова перевел взгляд на меня.

– Выкинь этого скота и полезай в скафандр, парень. И беги. Беги быстро, как сможешь. Меня не жалей – мне не больно. Я много лет уже не чувствую ног… Беги. Выберись из этого проклятого мира…

Жипка говорил все медленней и тише. Я пополз к нему, чтобы расслышать, запомнить…

– Его проклял Бог… и он в ад скоро провалится…

Чех забормотал что-то совсем неразборчивое. Затих. Его вторая рука соскользнула с рукоятки пулемета, ствол опустился…

Тихо. Только костер из квадроцикла трещит. Я снова остался один в этом городе. Надолго ли остался? Или проще и легче вот так, как Жипка, уйти… хоть без тела, одной душой, но – уйти?

Я хотел закрыть глаза старому чеху – не смог. Даже прикоснуться не смог. Зато типа из экзоскелета выдернул на раз. Свалил кровавым кульком в запыленный снег. Толстые броневые створки, прикрывавшие нижнюю часть «личинки», сразу разошлись, как только я вытащил бывшего хозяина из экзоскелета. Раскрылись, гостеприимно предлагая занять опустевшее место. И тут меня накрыло. Слезы потекли по щекам. Грудь стиснуло так, что я чуть не перестал дышать. Подумал: сердце остановится. Не остановилось. «Личный медик» вколол мне что-то, после чего сразу полегчало. Я сделал пару глубоких вдохов, еще раз взглянул на Жипку и полез в экзоскелет. На удивление, крови внутри было – всего ничего. В основном забрызгало мягкую панель, повторявшую изгибы спины, да еще в ней темнели две дыры от пуль… У меня мелькнула слабая мысль, что пули могли что-нибудь повредить, нарушить в электронике или механизмах роботизированного костюма…

Как оказалось – не повредили. Делали экзоскелет на совесть: когда я протиснулся и сел на узкое место пилота, какие-то захваты мягко охватили мои ноги, немного приподняли их… Нижняя часть «личинки» с клацаньем закрылась, и сразу загорелись огоньки кнопок прямо передо мной. Ну, Господи, помоги!

Я не знал, как управлять этой штуковиной, но было понятно, что моему шлему здесь не место – слишком тесно голове. Я снял его и приткнул в какую-то крохотную нишу. Покрутил головой, интуитивно нажал широкую желтую кнопку на закрывшихся на уровне моего солнечного сплетения створках – угадал. Остававшиеся распахнутыми створки сошлись, закрывая белый, вернее, розовый свет. Руки, которые я догадался просунуть в отверстия на причудливых подлокотниках, тоже были охвачены мягкими, но плотными зажимами, еще зажимы защелкнулись в районе талии, и я оказался пристегнут по всем параметрам. На голову тоже что-то опустилось. Перед глазами высветился параболический монитор, охватывающий все поле зрения… Занятно! Я увидел улицу, горящий квадроцикл, труп Жипки прямо под ногами… но увидел и силуэт второго экзоскелета, нарисованного графикой. Механизм стоял за кучей битого бетона, видимо проницаемого для сканеров моего экзоскелета. Стоял неподвижно, словно задумавшись, и я решил, что он боится сюда, за завал, заглядывать, не зная, что его здесь ожидает. Видимо, и у здешних вояк-революционеров было чувство страха. Хотя, если они могли видеть через бетонные стены…

Ладно, стоит и пусть стоит. Мне же нужно понять, как управлять этой механической одежкой. Я попытался подвигать руками, продетыми в «подлокотники». Получилось: манипуляторы экзоскелета послушно повторили мои движения, и массивные подлокотники, что двигались вместе с моими руками внутри «личинки», к моему удивлению, практически не мешали движениям. Что-то вроде того, как под водой двигать руками, только еще легче. Следующим шагом было сделать… шаг. Я дернул ногой, экзоскелет дернул ступоходом и чуть не упал – я инстинктивно замахал руками, пытаясь сохранить равновесие, и только еще больше пошатнулся. Что-то в этот миг прожужжало рядом с экзоскелетом, взлетели бетонные брызги. Я отпрянул в сторону (экзоскелет умудрился удержаться от падения), вскинул голову – пляшущие линии целезахвата обрисовали какую-то тень в окне этажа этак девятого. Тень явно смахивала на голову и плечи человека, и у нее в руках было что-то довольно массивное – длинный толстый ствол лежал прямо на подоконнике. Я прищурился, и монитор перед глазами услужливо увеличил картинку. Ствол и перекошенная черная физиономия прыгнули прямо в глаза. Человек в окне явно нервничал, так как не застал меня врасплох, и теперь опасался, что я смогу выстрелить быстрее, чем он. Сам не знаю, как я заставил свой робокостюм прыгнуть. Перегрузка вдавила меня в сиденье, мелькнула внизу куча мусора, и я, преодолев в длину около пяти метров, оказался возле неподвижно стоящего экзоскелета номер два. Мой механический костюм, приземлившись, снова умудрился сохранить равновесие – не знаю, что у него были за гироскопы, но работали они отлично: мне вообще не приходилось прилагать никаких усилий, чтобы удержаться на ногах. Мимолетный взгляд, брошенный на второй экзоскелет, зацепился за аккуратную дыру, размером с мой кулак, в верхней боковой части пассажирской «личинки». Пилот машины явно не мог жить с такой дыромахой в… в голове, если она у него осталась. Видимо, чернокожий тип с девятого этажа использовал какое-то оружие мощного бронебойного действия, а мне почему-то совсем не хотелось, чтобы он применил его и к моему экзоскелету. Вот такой я эгоист.

Снова рядом со мной – практически впритирку! – вжикнул разряд, полетели куски разбитого дорожного покрытия. И тогда я побежал. Сначала медленно, нерешительно елозя ступнями пристегнутых к пилотному креслу ног, потом все решительней и быстрее, загребая мощными ступоходами снег. Сначала я почти вплотную приблизился к стене, чтобы выйти из зоны обстрела, затем побежал вдоль улицы. Бежать оказалось совсем не сложно. Удивительная машина считывала малейшие напряжения мышц ног и великолепно преобразовывала их в движения механических конечностей. Мне даже не приходилось делать никаких усилий по корректировке курса из-за препятствий – машина интуитивно бежала в нужном направлении, перешагивала препятствия, прыгала, когда препятствия были слишком высокими и я нажимал вниз обеими ступнями ног…

Если бы и все остальное было так же легко!

Я бежал и плакал, слезы мутили картинку перед глазами, размывали изображение монитора в розовую муть…

Я ненавидел этот мир. Ненавидел мертвый город, убивший Маню, чеха-инвалида Жипку, убивший еще много других людей. Город, лишивший меня Санька с Данилычем и желающий отобрать у меня свободу, оставив внутри себя. Город со спящей в подвалах смертью. Город-труп с копошащимися на нем и убивающими друг друга людьми, насекомыми, млекопитающими… Причем одни убивали, подчиняясь программе, вложенной в их искаженную генетику, другие – благодаря инстинкту и чувству голода, а люди… люди ненавидели других людей только из-за расовых отличий: цвета кожи, формы черепа… А те, другие, так долго были рабами, что, когда получили свободу, стали похожими на своих хозяев.

И зашли очень далеко в своем подражании.

Ненависть порождает ненависть. Зло порождает зло. Тьма не рождает свет, и свет не может быть тьмой, пока он светит.

Пока он светит.

Я снова молился. Обращался к Богу на бегу, жмуря глаза, чтобы выжать туманящие зрение слезы. Я просил о помощи. Я не хотел ненависти внутри себя, не хотел пропитываться тьмой. Я не желал быть поглощенным мертвым городом.

Наверное, Жипка прав: этот город проклят. Только ему совсем не нужно проваливаться в ад – он сам был и замыслом, и составляющей ада. Люди просто несли сущность ада в своих душах, со старанием воплощая его отвратительные принципы в материальную ипостась.

В царство смерти под розовыми, вертикально-перистыми облаками.

Как выбираться из этого ада, я не знал: бегство, сначала наше с Жипкой, затем – мое в экзоскелете, смешало карту города в воспаленной, гудящей голове. Заснеженные кварталы, повороты улиц, завалы от рухнувших домов, узкая полоса розового неба между мрачными небоскребами – все это было таким однотипным, таким одинаково мерзким… Я попытался сориентироваться по карте в левом нижнем углу экрана, но плохо помнил расположение главных привязок к местности, полагаясь сначала на Нэко, а потом – на Жипку. Карта пестрела какими-то разноцветными ориентирами и надписями возле них, и все это было без смысла, так как язык надписей был мне совершенно незнаком. Некоторые объекты передвигались, и я даже заподозрил в одном летающий корабль, который я иногда слышал, но ни разу сегодня так и не видел. В конце концов я решил направиться к широкой, свободной от зданий зоне с правой стороны карты, посчитав, что это – край города.

Я был прав. Это был край города. Но совсем не тот, что мне был нужен.

Пробежав по довольно широкому проспекту, перепрыгивая через занесенные снегом машины, я вдруг заметил, что снег под ступоходами превратился в мокрую кашу и летит грязными брызгами во все стороны, когда я приземляюсь после прыжка. Проспект плавно повернул вбок, я, не решившись на очередной прыжок, обогнул по дуге здоровенный автомобиль, скорее всего – местный автобус, и остановился, пораженный открывшейся мне картиной.

Я знал, что в этом мире есть море. И я знал, что оно находится относительно недалеко от мертвого города. Но не знал, что оно настолько близко. Не знал, что ононастолько страшно.И что оно уже давно проникло в город.

Мрачная, практически черная поверхность простиралась до горизонта и только кое-где вскипала светлыми барашками пены на маслянистых, тяжелых волнах. Темная равнина под розовой бахромой вертикальных облаков. Два мира, сошедшиеся в мутной, размытой полосе горизонта. Две стихии, одинаково угрюмые и просто подавляющие своим отвратительным сочетанием. Черное с грязно-розовым. Две апокалиптические бездны. И мертвый город за спиной. Так и казалось, что сейчас из моря выйдут чудовищные библейские звери, чтобы войти в город, чтобы потрясти его диким ревом, провозглашая мерзость запустения на земле.

Я почувствовал себя настолько незащищенным, что горло и сердце стиснуло. Да, это было действительно ЧЕРНОЕ МОРЕ. То море, что «черным» называлось на Земле, воспринималось сейчас мной как радужный, сладкий сон: синее летом и седое зимой, оно было словно воспоминанием-насмешкой надо мной, оцепеневшим в своем экзоскелете, смутно ощущающим, как мурашки нервного потрясения бегут от сведенной судорогой шеи вниз по похолодевшей спине. И даже «личный медик» не согревал меня в этот момент.

Ветер дул с моря, и огромные, в основном гладкие, валы медленно катились в моем направлении. Разбивались, струились черными потоками и розовой пеной. Вливались в просветы улиц между домами, омывали мои ступоходы черно-розовой снежной кашей…