Текст книги "Ставка на Проходимца"

Автор книги: Илья Бердников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Девушка подняла голову, откинула изящным жестом капюшон и… время замерло, смотря на меня темно-зелеными глазами Илоны. Господи, как она была красива! Еле движущимися точками висели хлопья снега вокруг точеного лица, пышных локонов волос, словно не решаясь коснуться шедевра теплой женской красоты. Вот только грустная и недоуменная улыбка кривила ее полные, красиво очерченные губы, словно она тоже ожидала увидеть кого-то другого на моем месте. Словно она вот-вот скажет что-то важное, что перевернет весь мир, разойдясь волнами резонанса в этой медленной метели…

Легкая снежинка коснулась ее кожи, от невесомого удара черные трещины безжалостной паутиной пробежали по лицу Илоны, словно оно было вылеплено из фарфора, и лицо разбилось, разлетелось на осколки, осыпаясь в свежевыпавший снег…

Темная масса, пронесшаяся невдалеке от прицепа, заставила меня очнуться. Я не понял, что это такое было, но меня чувствительно качнуло током воды, и здравый смысл, пробиваясь через осколки переживаемых наяву снов, подсказывал, что пора выбираться на скалы, прихватив из прицепа веревку.

Я потряс головой, пытаясь избавиться от настойчивого видения. Выключил фонари, чтобы убрать иллюзию метели. В голове прояснилось немного: я снова стал адекватно воспринимать окружающую обстановку: глубину в несколько метров, стремительный ток воды, несущий мусор, грозу над водой, корму автопоезда… Вот только смутное эхо пережитых чувств продолжало звучать внутри сжавшегося сердца. Словно я потерял что-то важное, но никак не мог осознать эту неуловимую потерю.

Я собрался с духом и передвинулся к середине нижней кромки торца прицепа, пытаясь открыть двери за ручку. Рюкзак с массивным булыжником внутри здорово мешал моим перемещениям и стараниям проникнуть в прицеп. Наконец, к немалой моей радости, массивная дверь поддалась и даже приоткрылась на расстояние, достаточное для того, чтобы пропустить меня вместе с осточертевшим рюкзаком. Завихрения воды всячески пытались осложнить процесс проникновения, но я все же умудрился пролезть в то и дело норовящую сузиться щель. Таинственная тень еще пару раз мелькала возле прицепа, но я решил не обращать на нее внимания: кто знает, может, это всего лишь трупы утонувших животных, что теперь болтаются в струях водяного потока…

Очутившись внутри прицепа, я снова включил фонари шлема и обрадованно заметил, что здесь вода была намного чище, чем снаружи. Это давало хорошие шансы найти все-таки злополучную бухту троса.

– Если уж глаза видели, а мысль закралась в ум, то чего было не взять ее сразу?! – недовольно бормотал я, копаясь в куче коробок и различного хлама, половина из которого непринужденно плавала под крышей прицепа. Рюкзак с булыжником упрямо клонил меня вперед, так что мне пришлось встать на колени и буквально присесть на пятки, чтобы не падать на живот. Пачки овсяных хлопьев, мусор, какие-то коробки роились вокруг меня, кувыркались в завихрениях от моих движений…

Оп!

Что-то схватило мою руку чуть выше локтя.

Сердце прыгнуло вверх и застряло в горле. Я рванулся, оборачиваясь, пытаясь оттолкнуть невидимое существо, теряя равновесие… Вода мешала, тормозила движения, словно я был в кошмарном сне. Ярко освещенное барахло болталось возле забрала, не давая рассмотреть напавшего на меня противника. Ботинок комбинезона угодил во что-то, пискнувшее так громко, что, кажется, этот писк проник ко мне в голову. Это при практически звуконепроницаемом шлеме!

– Ну и зачем так орать?! – спросил голос Ками внутри шлема. – И драться?

Я замер, пытаясь успокоить безумное, со всхлипами, дыхание. Перед глазами поплыла светлая рябь от гипервентиляции…

– Ты в порядке? – осведомилась девушка. – Приблизиться к тебе можно? Пинаться больше не будешь?

Ками развела в стороны упаковки овсяных хлопьев и прижалась забралом шлема к моему забралу.

– Ты испугался, Ле-ша? – спросила она немного смущенно. Карие глаза под сведенными домиком бровями и извинялись, и искрились смехом. – Ты, наверное, не заметил, что я в прицеп забралась? Думала: может, помогу чем-нибудь…

Помощница, блин!

– Ты ко мне больше так не подкрадывайся, ладно? – примиряюще произнес я, сдерживая раздражение, и легонько оттолкнул девушку, подавив силой воли горячее желание… хорошенько пройтись ремнем по филейным частям шебекчанки.

И пусть только кто-нибудь скажет, что я не джентльмен! Я ему с ходу в наглую тыкву двину! Да так, что уши отвалятся…

– Я… правда орал? – осторожно спросил я.

Ками закивала так энергично, что ей пришлось развести руки в стороны, чтобы удержаться на одном месте. Только сейчас я заметил, что в правой ее руке синеет толстая бухта троса. Та самая чертова бухта, которую я столько времени ищу среди всякого плавающего хлама!

Ками неверно истолковала выражение моего лица.

– Ты не переживай, – зачастила она, – твоих криков никто не слышал, кроме меня: радиосвязь на этих частотах только в наших шлемах есть, а я никому не скажу – честное слово!

Несмотря на бурю эмоций в душе, я заметил, что прежнего акцента в ее речи практически не было. Наверное, больше разговаривать стала. Вот хоть какие-то полезные последствия от многочасовой болтовни с Люськой.

Моя сестра – успешное дополнение к автоматическому обучению языку Дороги. Забавно. И к чему я это?

– Давай выбираться отсюда, – устало проговорил я. – Ты как вообще добралась до автопоезда? С твоим-то детским весом… Постой! Это тебя я снаружи видел?

Ками, как мне показалось через два забрала, загадочно улыбнулась, оттолкнулась ногами и ловко поплыла к открытой двери прицепа. Я неуклюже побрел за ней, отчаянно ненавидя мерзкий булыжник в рюкзаке, но не решаясь избавиться от этого балласта.

С попаданием Ками в прицеп автопоезда все оказалось очень просто: она нашла в одной из пустых хижин кожаную веревку и, когда вернулась назад на скалы, использовала ее как страховочный тормоз. Так что Данилыч и Санек аккуратно спускали ее вниз по течению, пока Ками не оказалась над кормой прицепа, после чего она нырнула, также не боясь, что ее унесет течением. Я мог не вытворять свои трюки с булыжником в рюкзаке, если бы немного подождал, пока девушка принесет веревку из поселка. Веревка эта была, конечно, недостаточно крепка, чтобы с помощью ее здоровенные мужики могли подняться на скалы, да и растянулась она изрядно от воздействия воды – что поделаешь, кожа! – но Ками привязала к ней конец найденного ею нейлонового троса и дернула несколько раз, после чего невидимые мне руки утащили этот кожаный шнур, а за ним – добрую половину троса. Я тоже очень хотел вслед за веревкой оказаться над поверхностью несущейся между скал реки, так что мы с Ками обвязались тросом и доверились силе рук друзей, предварительно вытряхнув из моего рюкзака осточертевшую мне каменную глыбу. К моему приятному удивлению, тащили нас довольно споро. Загадка скорости стала понятной, когда мой шлем оказался над водой и я увидел обнаженного по пояс Имара, вытаскивающего, словно мощная лебедка, своеобразный «улов». Санек с Данилычем помогали по мере сил, но у меня сложилось мнение, что практически всю работу проделывает наш чернокожий друг, а штурман с водителем просто принимают от Имара трос и укладывают его в бухту. Мускулатура мокрого тела пионца играла и блестела в свете фонаря Данилыча, так что Имар напоминал какого-нибудь героя из мифов Древней Греции, тянущего из пучин морское чудовище. Нас с Ками быстро отбуксировали до скал, где вода бурлила и вскипала пеной. Я попытался было лезть по скользкому мокрому камню самостоятельно, но не успел сделать и пару движений, как нашу с Ками связку живо втянули на узкую площадку в паре метров над водой.

– Ребята, вы молодцы! – искренне сказал я, открыв забрало шлема. – Сами бы мы неизвестно когда оттуда выбрались!

Я махнул рукой в сторону затопленного автопоезда и, когда все посмотрели в ту сторону, наклонился к капюшону Данилыча.

– Что ж ты, старый хрен, девчонку отпустил?! – укоризненно прошипел я водителю.

– Да разве ее удержишь? – пожал плечами Данилыч, совершенно, по-видимому, не обижаясь на «старого хрена». – Она же взбесилась просто, когда узнала, что ты в прицеп полез! Сунула мне конец веревки и – шасть в воду! Я чуть за ней вслед не свалился! Хорошо – Санек подоспел, а так бы мне против течения ее не вытянуть…

Я кивнул, понимая, что удержать Ками действительно бывает сложно. И Данилыч как-то отведал сполна ее стремительности, получив в кадык ребром ладони еще там, на Пионе…

– Ками, так что там с поселком? – спросил я, снова опустив забрало шлема, чтобы наш разговор никто больше не слышал.

– Не знаю, Ле-ша. Просто дома стоят пустые, словно люди совсем недавно ушли куда-то.

– Следы насилия, паники есть? И где Маня, кстати?

– Кое-где вещи разбросаны, но это не смотрится разгромом. Создается впечатление, что люди оставили дома добровольно, не спеша, словно зная, куда и зачем идут. А Маня куда-то убежала…

Ками виновато посмотрела на меня, словно она была ответственна за взбалмошную зверюгу.

Мне категорически не нравилось то, что рассказывала Ками, но делать было нечего: Имару, Саньку и Люське нужны были и тепло, и крыша над головой. Данилычу тоже не очень сладко было в своей химзащите – тело-то в ней не дышит практически совсем. Это я и Ками могли спокойно сидеть в шебекских герметичных комбинезонах с микроклиматом хоть неделю под дождем, пусть меня и не радовала подобная перспектива. В конце концов, от горячей пищи я бы тоже не отказался. К тому же меня немного волновала мысль о том, что дождь может зарядить на пару недель, а то и на месяц. Ведь сезонные ливни на Земле делали это запросто! Этот же мир мог преподнести нам все что угодно, так что нам так или иначе следовало добраться хоть до какого-нибудь жилища.

А Маня… Скорее всего, гивера сейчас шастала по домам в поисках пищи или же охотилась на оставленную ушедшими жителями домашнюю живность. Уж я-то ее знал, проглотку.

На самый верх, отвесных скал мы выбрались довольно споро, несмотря на неутихающий дождь. Ками легким паучком вскарабкалась на неровную мокрую стену, откуда скинула трос, предварительно привязав один его конец. По тросу на скалу забрался Имар, после чего поднял весь багаж и помог подняться остальным. Проблему составила только Люська, панически боящаяся высоты, но и ее подняли вверх, заботливо закутав в целлофановую пленку и обмотав тросом, так что она стала походить на жертву маньяка. Я бы ей еще и рот кляпом заткнул, чтобы не слышать ее визга, то и дело стремящегося уйти в ультразвуковую часть спектра.

За вершиной скалы нас ждало плоскогорье, плавно поворачивающее вправо и тянущееся метров на шестьсот-семьсот, а затем – приятный некрутой склон. В конце пологого спуска, в центре длинной ложбины, почва поднималась невысоким пригорком. На этом пригорке и располагался крохотный, до десятка хижин, поселок. Вряд ли кто-то, кроме меня и Ками, вооруженных всевозможными сканерами шебекских комбинезонов, мог разглядеть его на таком расстоянии в такую погоду. Я в который раз подумал с благодарностью об инженерах, разработавших такую удобную превентивную систему, и покрепче подхватил под руку Люську, которая как раз ничего не могла различить в струях дождя, несмотря на регулярно сверкающие вспышки молний.

Ложбина, протянувшаяся между двух горных склонов, по-видимому, была естественным продолжением ущелья. Поток, вырываясь из узкого скального русла, здесь круто сворачивал вправо перед пригорком, пенясь метрах в пятидесяти от невысокой каменной изгороди поселка.

Спускаться было не столько опасно, сколько утомительно. Многочисленные ручьи хлестали по впадинам склона, но они оказались неглубокими, и преодолеть их не составляло труда. Видимо, вода, залившая равнину, была следствием не одного лишь дождя, достаточного только для небольших ручьев, но пришла откуда-то, где был ее явный избыток.

Ками вновь ускользнула вперед, затем вернулась, сообщив, что окраинные хижины все так же пусты и мы можем выбирать, которая нам больше по душе. Данилыч проворчал, что нам нужно держаться вместе, и мы решили остановиться в самой большой хижине, которую уже хотелось назвать домом. Сам поселок внешне весьма напоминал то селение, где ранее ожидал нас автопоезд: такие же неровные улицы, такие же каменные домишки с навесами на плоских крышах, даже подобие центральной площади имелось… вот только, в отличие от того поселка, этот оказался насквозь промокшим и темным, сырым и холодным. К тому же каменно-деревянная изгородь явно не была предназначена для отражения разбойных нападений, будучи больше фиктивной: около полутора, а то и менее метров жалкой ограды вряд ли бы кого остановили. Да и размером этот поселок был явно поменьше – где-то вполовину.

Когда почти все прошли в хижину и я, замыкающий нашу группу вместе с Данилычем, хотел сделать то же самое, рука шофера неожиданно крепко ухватила меня за рюкзак, задерживая в дверном проеме.

– Мы с Лёхой осмотримся тут в округе! – громко, чтобы его услышали все, огласил Данилыч.

Я скинул за порог туристический рюкзак, чтобы он оставался в помещении, и побрел сквозь дождь следом за шофером, который направился к корявой каменной лесенке, ведущей на плоскую крышу хижины.

– Фонари свои выключи! – буркнул Данилыч, когда мы поднимались по кривым ступенькам. – Из-за твоей иллюминации нас за несколько километров видно…

Я отключил фонари и включил графику шлема, задействовав при этом и инфракрасные излучатели. Не знаю, кто мог наблюдать за нами, но у местных обитателей наверняка не было сканеров, могущих засечь инфракрасное излучение, а вот картинку окружающего меня пространства оно неплохо освещало, не давая сбоев от ярких вспышек молний, как поступил бы обычный прибор ночного видения.

Навес над нами безбожно протекал, так что струйки и ручейки дождевой воды обильно орошали каменную, с глиняной промазкой крышу. Мне оставалось только надеяться, что ее делали на совесть, и она не станет пропускать влагу в жилище, иначе наш отдых превратился бы в мучение.

– Что ты думаешь о ситуации? – повернулся ко мне Данилыч, когда мы остановились у невысокого каменного парапета, ограждавшего крышу со всех сторон. К чести местных архитекторов, они сделали поверхность не горизонтально плоской, но с легким наклоном, так что дождевая вода успешно стекала через несколько отверстий, оставленных в парапете, словно в корабельные шпигаты.[3]3
  Отверстия в фальшборте корабля для стока воды с палубы.


[Закрыть]

Я помолчал, пытаясь сформулировать в голове ответ, звучащий как можно нейтральнее, лучше – ободряюще, так как чувствовал, что Данилыч нуждается в поддержке. Не получилось. Кроме дождя и сырости, в голову ничего не лезло, так что я просто продолжал молчать.

– Вот и я о том же, – сказал Данилыч, правильно расшифровав мой «красноречивый» ответ, – дела хреновые.

Я пожал плечами.

– И не из такого выбирались.

– Выбирались! – Данилыч стал прохаживаться взад-вперед по крыше, его ботинки хлюпали по раскисшей глине.

Я обеспокоенно за этим наблюдал, представляя, как нога шофера может в любой момент провалиться внутрь, сопровождаемая ручьем грязи и камней. Потом я подумал, что строившие жилище наверняка учитывали такие нагрузки, раз уж предполагалось использовать ее как второй этаж… и успокоился.

– Я уже не первый год на Дороге, – снова заговорил Данилыч, – далеко не первый год. Но такого огромного количества событий в такие сжатые сроки не припомню что-то.

Я замер, ожидая последующего за этим обвинения некоего Проходимца во всех бедах и невзгодах, типа:

«Вот, как только с тобой связались, так и посыпались проблемы как из ведра!»

Но Данилыч, остановившись напротив меня, просто вздохнул глубоко и грустно проговорил:

– Старый я, Леха, стал для таких приключений. Утомительно мне все это. Мне бы осесть в каком солнечном мирке типа Геи да картошку с огурцами выращивать. И рано вставать только для того, чтобы рыбку на заре половить в ближнем пруду…

Данилыч сгорбился, съежился в своей химзащите, напоминая какого-то мокрого гнома, что непонятным образом оказался вдалеке от своих пещер и подземелий, а теперь недоуменно пытается осознать, за каким бесом он тут мокнет, под этим проливным дождем…

– Мы ее достанем, Данилыч, – сказал я, положив руку на плечо шоферу. – Вернемся и обязательно достанем!

Данилыч исподлобья смотрел на меня. Его карие глаза казались странно светлыми в инфракрасном свете, делая шофера еще больше похожим на седоусого и голубоглазого гнома. Вот только бороды ему не хватало для завершения образа. Да, пожалуй, еще молота в руке. Наконец взгляд Данилыча из недоверчиво-угрюмого понемногу стал радостно-оживленным.

– Ты подумал, что сказал?! – быстро пробормотал он. – Мы еще отсюда не выбрались, а ты уже возвращение обещаешь!

– Ерунда! – Я махнул рукой, скорее для самоутверждения, чем для Данилыча. – Получим деньги за фрагменты Дороги и вернемся с хорошим таким тягачом, а если нужно, то и с автокраном! Вытащим твою «Сканию», не сомневайся!

– А я думал, что ты сразу на Гею рванешь – на Илонке жениться… – все еще недоверчиво протянул Данилыч, но было видно, что упадническое настроение его покинуло.

Я еще раз браво махнул рукой, хоть сердце и заныло от мысли, что придется отложить возможную свадьбу.

Вообще-то, о свадьбе мы с Илоной не договаривались и даже не упоминали о ней в разговорах. Илона обещала ждать меня с нетерпением и просила как можно быстрее вернуться. Какие она планы вынашивала – я не знал, но она была девушкой, а все девушки, повстречав хорошего парня, тут же начинают мечтать о свадьбе и семейной жизни. Уж так это у них в БИОСе прошито и остается таковым, сколько раз не меняй оперативную систему.

Мысль о женитьбе на одной из самых красивых девушек, да еще и являющейся дочкой преуспевающего «пана» (назвать Стаха Вержбицкого «бизнесменом» язык не поворачивался), мне и нравилась, и не нравилась одновременно. Уж очень я боялся попасть в кабалу к властному и сильному тестю. Хотя и Илона отличалась твердостью характера, так что даже сам Стах неоднократно пасовал перед напором дочки. Перспектива оказаться между двух огней меня никак уж не прельщала.

Единственным выходом из такой ситуации было забрать Илону и переехать в какое-нибудь солнечное и тихое место. Желательно к морю. И чтобы там винограда и яблок было немерено.

– Я вот тут подумал, – прервал мои сладкие грезы Данилыч, – что, если жители бежали от какой-то угрозы, которая нам неизвестна, но должна скоро прийти в эти места?

– Может, у них эпидемия началась? – предположил я и сам испугался сказанного.

Данилыч также замер, задумавшись над неприятным предположением, но после с облегчением вздохнул и привычно покрутил пальцем в воздухе:

– Была бы эпидемия, были бы больные или трупы – люди, спасаясь от заразы, не потащили бы ведь заразных больных с собой!

Это было очевидно, так что я выдохнул и немного расслабился. Впрочем, жители по какой-то причине действительно покинули поселок, так что нам следовало быть настороже.

– Помнишь, Данилыч, когда мы уезжали из той деревни, местные начинали заваливать проход в скалах? Нам еще пришлось поругаться и оттащить несколько деревянных щитов и булыжников в сторону?

– Думаешь, они готовились к чему-то? – поднял бровь Данилыч. – Кучи камней у них там были заготовлены основательные: ущелье завалили бы наглухо. Значит, было от чего закрываться. Ох, не нравится мне все это!

– Думаю, нам с Ками следовало бы обойти поселок еще раз, внимательнее осмотреть жилища, после чего поставим на крышу посменного часового.

– Это верно, – заметил Данилыч и вдруг вспомнил: – Я тебя ведь зачем на крышу позвал?

Я ожидающе наклонился к нему.

– Если мы тут надолго застрянем, на Гее, да и на Земле пройдет уйма времени. Может, стоит все-таки объяснить положение нашим?

Я подумал немного, затем кивнул, соглашаясь. Данилыч, заметив кивок моего шлема, хлопнул меня по плечу:

– Иди вниз, попей горячего, потом идите с Ками на обход. Я здесь покараулю пока. Иди-иди! – Он заметил, что я собираюсь возражать, хоть на моей голове и был непроницаемый для взглядов снаружи шлем. – Я подумать хочу еще.

И Данилыч, достав из-под тяжелого плаща универсальный бинокль, снабженный режимом ночного видения и много еще чем полезным, повернулся ко мне спиной, преувеличенно-пристально вглядываясь в грозовую ночь.

Оказавшись внутри хижины, которую я для себя, несмотря на ее размеры, так и не решался назвать домом, я первым делом откинул забрало и поглядел на потолок. Он был сложен из крепких с виду необструганных бревен, на которых и располагались камни, скрепленные глиной. Нигде не видно ни течи, ни даже мокрых пятен, хоть и нельзя было твердо это утверждать, так как горящий очаг давал слишком слабое освещение. В общем, довольно надежная конструкция, так что я мог не беспокоиться, что на меня неожиданно рухнет Данилыч, сопровождаемый лавиной камней и мокрой глины.

Внутренняя же обстановка занятого нами жилища ничем особенным не выделялась: глиняные горшки повсеместно, на полу и на полках, пара узорчатых кожаных одеял на стенах, каменные лежанки-нары вдоль одной стены, несколько невзрачных шкур на них… В общем, складывалось впечатление, что хозяева хижины забрали все самое ценное и унесли с собой. Остальное же оставили, надеясь вернуться обратно через какое-то время. Низенький проем без дверей в одной из стен вел во вторую комнату, заставленную, насколько я смог рассмотреть при слабом свете очага, огромными удлиненными горшками, напоминающими больше кувшины с широкой горловиной. Древние греки и всякие там египтяне обычно хранили в таких объемных сосудах зерно, но мне было лень подойти и проверить.

Удовлетворенный увиденным, я уселся к очагу, в котором ровно и без копоти горела все та же странная маслянистая жидкость. Мне в руки незамедлительно подали кружку с горячим чаем и местную лепешку из желтоватой муки, что так напоминала кукурузную.

– Данилыч посторожит пока, – сообщил я, обращаясь к Саньку. – Ты ему тоже принеси чаю и поесть, а потом мы с Ками его сменим.

Санек сморщил нос, но не решился выказывать недовольство. Прихватив лепешку и чай в Данилычевой кружке-термосе, он накинул на плечи клеенку и вышел в дождь.

Чай был крепок и сладок, а лепешка показалась мне настолько вкусной, что я на пять минут отключился от реальности, загнав внутреннее беспокойство в самый дальний уголок сознания. Когда я дожевал остаток лепешки и отцедил последний глоток чаю через зубы, чтобы не наглотаться лохмотьев крупнолистовой заварки, я заметил, что все сидящие у очага наблюдают за мной, включая вернувшегося с крыши Санька.

– Я вам денег должен? – неудачно пошутил я и тут же почувствовал себя полным дураком.

– Что дальше? – спросила у меня Люська. – Как я понимаю, это не кратковременный дождик?

Я помолчал, собираясь с мыслями, и объяснил присутствующим особенности здешнего времени, буквально по капле цедя информацию и каждую секунду ожидая бурю возмущений, женских слез, укоров…

К моему удивлению, взрыва не последовало.

– Какая разница, сколько времени пройдет в других мирах! – спокойно проговорил Санек. – От этого ни холодно, ни жарко. Моему папахану уж точно все равно, когда я вернусь домой: через месяц или через два года. Он, наверное, как зальет глаза, так и сам счет времени теряет!

Я оглядел остальных.

Имар невозмутимо сидел в углу на каменном лежаке и жевал лепешку. Ему-то уж точно нечего было переживать: на Пионе его ничего хорошего не ждало, да и не собирался он, по-видимому, туда возвращаться. Ками продолжала наблюдать за мной, и на ее личике тоже не было никакого смятения. Видимо, шебекские трущобы и технические туннели тоже спокойно переживут ее длительное отсутствие.

Я перевел взгляд на Люську.

– Все это ерунда, братик, – сказала она небрежно. – Раз я согласилась на эту авантюру, значит, на Земле меня ничто не держит. На вашей Дороге я тоже никого не знаю, так что горевать мне не о чем. Да и обо мне вряд ли кто горюет, кроме нескольких подруг. – Тут сестра неожиданно улыбнулась. – Только таких подруг в любом месте можно охапками грести… Так что я не жалею. Тем более что здесь я с Ками подружилась…

Ками с признательностью взглянула на Люську, та ответила ей улыбкой.

Да, если Ками стала твоей подругой, то в ее верности сомневаться не стоит. Вот только ошибок тоже допускать нельзя, а то от любви до ненависти – один шаг, а в ненависти Ками предпочитает совсем не женские способы действия. Надо будет как-то Люське об этом рассказать.

– Знаете, это даже интересно! – снова подал голос Санёк. – Представляете, сколько может поменяться в остальных мирах, если мы здесь надолго застрянем? Как ты говоришь – «в семьдесят пять раз быстрее»?

– И даже больше, – устало проговорил я. – Так что за здешний день проходит больше двух с половиной месяцев в других мирах.

– Прикинь, что будет, если мы здесь месяц проведем! – вытаращил глаза Санек. – Это же сколько на Гее и Земле пролетит?

– Шесть лет и два месяца, – быстро посчитала в уме Люська. – Ого!

– Вот! – по-данилычевски поднял указательный палец Санек.

– Бедная… – вдруг протянула Люська жалостливо.

– Ты о чем? – повернулся к ней штурман.

– Об Илоне, – пояснила сестра и с сочувствием посмотрела на меня.

– Ладно, хватит болтать! – Я резко встал с камня, на котором сидел, и потер комбинезон над отсиженными ягодицами. – Ками, пойдем, нужно поселок еще раз оглядеть да Данилыча на посту сменить.

Я сунул в заплечную кобуру дробовик, опустил забрало шлема и вышел из хижины.