Текст книги "Печать пожирателя 5 (СИ)"

Автор книги: Илья Соломенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

#5 Печать пожирателя

Глава 1
Тихое место

– Как же меня задобали эти подземелья… – пробормотал я, пригибаясь на особо низком участке тоннеля.

Идущий впереди Синицын что-то невыразительно буркнул, а затем добавил:

– Недолго осталось.

– Ага…

Под ногами чавкала глинистая почва, за шиворот то и дело сыпались влажные комья земли, отовсюду торчали корни.

Тайный лаз в закрытую клинику… Ну да, ну да, кто бы сомневался… Во время нашего разговора с Синицыным я пытался понять, как он умудрился пробраться в «Тихое место» после всего, что с ним случилось – и оказалось, что всё предельно просто.

Хотя как – просто?

Прокопать почти полтора километра подземного пути, пусть и с помощью магии – задача не из простых. Укрепить и защитить его от магического поиска, потратить массу сил, денег и энергии на ещё более крутую защиту уже на выходе в клинику – тоже не самое лёгкое действие…

А сколько магии (и опять же – денег) Синицыну приходилось тратить на дальнейшее сокрытие всего этого, на протяжении почти восьми месяцев – и представить страшно.

Скрытый лаз начинался в выкупленном Синицыным доме на окраине села Татинец, расположенном на берегу Волги, и заканчивался где-то под главным корпусом «Тихого места».

– Пришли, – выдохнул мой спутник, и приложил руку к бетонной плите, перегородившей наш путь.

Из-за его плеча я увидел, как сложная система заклинаний упорядочилась, а затем… Бетон просто растворился, открывая проход в тёмное помещение.

– Артефактное разложение? – шепнул я, выбираясь следом за Синицыным.

– Именно.

– И как часто вы его подпитываете?

– Раз в неделю.

Мы оказались в небольшой комнате, заставленной коробками с разными запчастями.

– Что это за склад?

– Склад и есть, – тихо ответил Синицын, – Здесь хранят запчасти к барокамерам и устройствам управления ими… Идёмте, молодой человек. Времени у нас не так много…

Я машинально посмотрел на часы, отображающиеся в линзах. Два часа ночи… В восемь мне надо уже быть у Геллерштейна младшего, и я искренне надеялся, что после этой ночной вылазки продолжу усиление своей искры.

Главное – чтобы никто не заметил нашего проникновения…

Ну и… Чтобы проклятье удалось вытравить.

Дверь склада спокойно открывалась изнутри, так что мы выскользнули в подвальный коридор, скрытые мощным артефактом морока, и вскоре проникли в зал с барокамерами – его двери и вовсе не запирались.

А зачем, если подвал блокировался на ночь целиком?

Сейчас тут было темно – хоть глаз выколи! – и очень тихо. Каждый наш шаг разносился по залу и затухал где-то в темноте…

– Сколько времени займёт процедура? – уточнил я, подходя к барокамере.

– Немного… Чтобы вытравить проклятье из вас, думаю, минуты три-четыре… Только сначала просканируем вас…

Синицын отыскал на ближайшем шкафу устройство с небольшим экраном на ручке,, которым меня уже обследовал Геллерштейн, прицепил к нему какой-то кристалл, который достал из кармана, и запустил сканер.

– Так, не двигайтесь… Постарайтесь сохранять энергетику в спокойствии… М-м-м…

Устройство запиликало, на экране появились какие-то символы. Синицын нахмурился.

– Это какая-то чушь… Я вижу, что в вас есть компоненты проклятья, но… Это не моё заклинание!

– Не ваше⁈ – удивился я, – Кажется, я чего-то не понимаю.

– Я тоже…

– Оно могло мутировать самостоятельно? – мне на ум тут же пришёл Мунин, который, по сути, и был таким мутировавшим проклятьем.

– Нонсенс! Это невозможно!

– Да как сказать, как сказать…

– Что вы имеете в виду?

– Да это сейчас неважно! Вы сможете что-то сделать? Если нет – дайте мне этот чёртов каскад заклинаний, которым вы заразили артефакт, и я справлюсь сам!

– Не думаю, что у вас получился, господин Апостолов.

Мне ответил не Синицын – а голос, раздавшийся со стороны входа.

Кляня себя за то, что даже банальное сигнальное заклинание не оставил у дверей, я резко обернулся.

– Дмитрий Соломонович?

Сын Геллерштейна, небрежно поигрывая повисшим над его ладонью шаром заражённой фиолетовой энергии, сделал пару шагов вперёд.

– Не ожидали меня тут встретить?

– Признаюсь – да, – коротко кивнул я, – Рассчитывал провернуть всё по тихому, и слинять, чтобы вернуться к вам на процедуры утром.

– Строите из себя ловкача?

– Не без этого.

Бессмысленный диалог был мне только на руку. Мозг лихорадочно соображал, как выкрутиться из сложившейся ситуации.

И по всему выходило, что мирно отсюда мне уйти не удастся.

– Кстати, Апостолов, – растягивая слова, надменно (и куда только девалась вся учтивость?) произнёс младший Шеллерштейн, – Спасибо, что привели сюда Андрея Фёдоровича. Признаться, в какой-то момент я думал, что он действительно умер… Но вы, как я вижу, обладаете двумя поразительными талантами: раскапывать то, чего раскапывать не стоило – и убеждать людей.

Я услышал, как Синицын за моей спиной скрипнул зубами.

– Вот уж не думал, что сынок Соломона замешан во всём этом…

Дмитрий услышал его слова, и нагло ухмыльнулся.

– Боюсь, отец тут ни при чём. При всей гибкости его моральных принципов, он не одобрил бы то, что я сделал.

– Вы сделали? – спросил я – и едва задав вопрос, тут же догадался, – Так значит, вы обнаружили проклятье в барокамерах? И изменили его?

– О да! – усмехнулся Дмитрий, – Запретные искусства всегда казались мне… Слегка недооценёнными. И когда полгода назад я обнаружил, что наше главное изобретение несёт их печать… Это побудило меня разобраться. А открывшиеся перспективы, о-о-о… Полагаю, вы и сами всё понимаете – не зря же внесли коррективы в собственное изобретение.

– Я сделал это не для личной выгоды! – процедил Синицын.

– В самом деле? А для чего же?

– А вы не хотите обсудить это позже, наедине? – встрял я в их разговор, – Не то, чтобы мне не хотелось послушать такую занимательную историю – но в моей искре, видите ли, засели частицы проклятья. Вашего совместного, насколько я понимаю. Изобрёл его господин Синицын, вы, Дмитрий, решили воспользоваться открывшимися возможностями и изменили. Браво, нетривиальное мышление, и всё такое – но давайте покончим с этим. Вы извлечёте его из меня – и тогда продолжим разговор.

– Боюсь, на это нет никакого шанса, господин Апостолов, – покачал головой младший Геллерштейн, – Вы слишком много узнали. А я не собираюсь рисковать, и подставляться инквизиции.

– Всерьёз считаете, что сможете заткнуть мне рот? – я приподнял бровь.

– А вы думаете, у меня не получится? – рассмеялся Дмитрий, – Бросьте, Апостолов. Я дважды проводил ваше глубокое сканирование, и знаю, насколько вы слабы. Да даже если бы я не видел вашей едва тлеющей искры – и так мог бы сказать об этом наверняка. Иначе зачем вам приезжать в нашу клинику?

– Резонно, – улыбнулся я самой холодной из своих улыбок, – А что насчёт господина Синицына?

– О, с ним я ещё надеюсь поговорить, – оскалился младший Геллерштейн – и дунул на шар заражённой энергии.

Он рванул к нам так быстро, что если бы я не предполагал чего-то подобного – точно бы оказался под ударом. А так, успел оттолкнуть Синицына вправо, сам прыгнул влево – и жахнул по Дмитрию яркой вспышкой дезориентирующего заклинания Света.

На несколько секунд подвальный зал затопило сияние.

Я влил в тело физической энергии, опустошая заправленную пару часов назад искру наполовину. Перемахнул через панель управления барокамерами, уклонился от тёмного щупальца, которым младший Геллерштейн ударил через весь зал наугад, отбил второе огненным клинком, мелькнувшим в руке – и оказался рядом с противником.

Он явно не ожидал от меня такой прыти – на лице Дмитрия отразилось искренное удивление, которео почти сразу же сменилось звериным оскалом. Из его груди вырвался поток чёрной, грязной энергии, но я был готов к подобному.

Так что без труда перехватил эту мерзость – и толкнул её обратно, «внутрь» Дмитрия.

Эффект превзошёл все ожидания.

Уже готовое тёмное заклинание ударило по своему владельцу также, как должно было ударить по мне. Дмитрия обволокло тёмной энергией, отшвырнуло назад, на десяток шагов, протащило по полу и он остановился на входе в зал – у самых ног только что появившегося там профессора Геллерштейна.

Директор клиники замер, увидев, КТО оказался у его ног. А затем медленно повернулся ко мне.

– Вы мне сразу не понра…

Договорить ему я не позволил.

Ещё не хватало против Магистра драться – раскатает в лепёшку, если вплотную не подобраться.

«Выпив» лежащий в кармане кристалл с физической энергией, я снова рванул вперёд – да так, что суставы затрещали!

Чудом увернувшись от копья света, разрезающего сам воздух, я оказался рядом с Геллерштейном, и ударил его «страхом».

Голова взорвалась адской болью, перед глазами заплясали круги – но я не остановился. Не было времени на расшаркивания.

Опешивший профессор сделал шаг назад, споткнулся о тело сына… Я преодолел последнюю пару шагов, сбил директора клиники с ног и повалил рядом с Дмитрием.

Решения приходили интуитивно и лихорадочно – я понимал, что Геллерштейн не станет слушать меня просто так, поэтому требовалась… «Шоковая терапия».

На которую, впрочем, сил уже почти не оставалось.

Преимущества, которые мне давала магия «пожирателя», были весомыми – но имели настолько же весомые недостатки. Из за того ли, что способности не были развиты должным образом, из-за слабости моей искры, или из-за ещё чего-то – не знаю. Но постоянное их использование выбивало меня из колеи так, что потом неделями приходилось восстанавливаться.

Вот и сейчас…

Отбросив эти мысли, я положил правую руку на лоб Дмитрия – чьё тело покрылось магическими струпьями и наростами, а из тела начали прорастать мелкие щупальца – а левую на лоб Геллерштейна старшего.

А затем «выстрелил» в обе стороны энергожгутами и направил на один из них поглощение воспоминаний.

– Артефакторные барокамеры… Проклятье… Синицын… Изменение проклятья… Декабрь 2030 года… Артефакторные барокамеры… Проклятье… Синицын… Изменение проклятья… Декабрь 2030 года…

Хвала Эфиру, младший Геллерштейн назвал примерное время, когда обнаружил проклятье – так что был хоть какой-то шанс отыскать его воспоминания.

Я старался не думать о том, что сейчас сюда ворвётся охрана и, увидев меня, просто пристрелит.

Пуленепробиваемый амулет, прикупленный в Новгороде, выдержит не больше обоймы…

Прочь! Прочь, мысли! Мне нужно найти…

– Артефакторные барокамеры… Проклятье… Синицын… Изменение проклятья… Декабрь 2030 года… Артефакторные барокамеры… Проклятье… Синицын… Изменение проклятья… Декабрь 2030 года…

Картинки чужого сознания возникли в моём сознании внезапно – как и всегда.

Вихрем они пронеслись перед глазами – Дмитрий наблюдает за смертью девушки в барокамере, видит ругань отца и Синицына, исследует устройство артефакта, проверяет его, хмурится, обнаруживает в энергокристаллах посторонние колебания… Бессонная ночь, радость на лице, попытка управлять проклятьем… Вытянутые из барокамеры частицы чужих жизней вместе с этим проклятьем – и магия, которая после этого изменилась… Два эпизода, когда Геллерштейн-младший на волосок от того, чтобы отец узнал о его «иной» природе… Подделанные отчёты, внесение изменений в структуру барокамер…

Всё оборвалось также резко, как и началось. Меня и директора клиники отбросило в разные стороны, и я врезался спиной в ближайший стол. С него посыпались какие-то инструменты.

– Вы в порядке? – Синицын неожиданно оказался рядом и помог мне встать, – Что вы сделали⁈

– Просто… Показал Геллерштейну, что сделал его сын.

– Вы менталист⁈

– Можно сказать и так…

Профессор, оказавшийся у стены зала, медленно поднялся и потряс головой. Затем посмотрел на меня. В его пальцах вновь оказалось колдовское свечение, но… На этот раз он не атаковал.

– Что… Что вы сделали с моим сыном⁈

– Это не я, профессор. Он сам это сделал. Вы видели.

– Я не знаю, что я видел! – выкрикнул Геллерштейн, и его голос сорвался, прокатившись звонким эхом под сводами зала, – Не знаю! Вы… Вы превратили его в чудовище, и задурили меня! Спутались с этим…

Трясущимся пальцем директор клиники указал на стоящего рядом со мной Синицына, и с его руки сорвалась тонкая золотистая стрела.

Но, видимо, профессор был настолько ошарашен, и находился в раздрае, что заклинание получилось слабым – и я без труда его отбил.

– С кем, профессор? – спросил я, – С человеком, который отдал жизнь вашей клинике, и у которого вы всё отобрали? Дочь, работу, достижения – да ещё и выставили всё так, будто он сам виноват?

– Вы… Вы…

На Геллерштейна было больно смотреть. Обычно властный и высокомерный, сейчас он напоминал больного старика с трясущийся челюстью и тремором в конечностях. Он снова повернулся к сыну, который лежал у входа в зал, покрытый образованиями тёмной магии. Грудь Дмитрия судорожно вздымалась.

– Послушайте, профессор, – я сделал несколько шагов вперёд, примирительно поднимая руки, – Вы видели, что произошло. Я – неведомый, и у меня масса умений. Ментальных – в том числе. Я раскопал информацию про Синицына, нашёл его, как видите – и он рассказал, что случилось. Да, он подсадил проклятье в ваши барокамеры – но лишь для того, чтобы собирать жизненную энергию для воскрешения дочери.

– Безумец!

– Не об этом речь! – резко перебил его я, не давая распалиться.

А параллельно подошёл ещё на несколько шагов, оказавшись в зоне эмоционального воздействия. Голову рвало на части изнутри, но я понимал – если сейчас я не решу вопрос мирно – меня будут ждать очень большие проблемы…

– Ваш сын обнаружил это проклятье, и понял, что оно делает. Но вместо того, чтобы рассказать вам, или искоренить – решил воспользоваться открывшейся возможностью. Но, как видите – что-то пошло не так. Проклятье Синицына просто собирало крохи жизненных сил – не более того. С каждого, по чуть чуть. А «улучшенная» версия Дмитрия поселяется в энергетике пациентов навсегда, и потом медленно их убивает!

– Но… Но… Как? Зачем⁈

– Вам лучше знать своего сына, – я незаметно надавил на профессора сожалением, и он поник окончательно, – Но вечная жизнь может прельстить кого угодно, полагаю…

– Я не… Я не знал… Я не представляю…

– Зато я представляю, – я подошёл вплотную к Геллерштейну и положил руку ему на плечо – не только, чтобы усилить воздействие, но и чтобы просто не упасть от невероятной головной боли.

Дерьмо… Ещё пара минут, и меня просто вырубит…

– Нужно повернуть ритуал вспять. Очистить барокамеры, очистить энергетику клиентов – и мою в первую очередь! – но сделать это может лишь создатель проклятья, – я указал на хмурого Синицына, наблюдающего за моим монологом, – Потому что оно завязано на него.

– А… – профессор снова посмотрел на сына, – Что будет с Дмитрием? Вы… Вы сможете помочь ему? Андрей⁈ – он обернулся к бывшему коллеге, – Андрей, я прошу тебя… Я умоляю! Спаси… Спаси моего сына.

В зале повисло молчание.

Синицын пожевал губами.

– Просишь о помощи? После всего, что случилось? После всего, что со мной сделал⁈ После… После того, как ты УБИЛ МОЮ ДОЧЬ⁈ Просишь спасти твоего сына после этого⁈

Слова звенели как металл, и я не мог спрогнозировать, поможет Синицын Геллерштейну, или нет. Сил, чтобы проверять это эмоциональным пожиранием, у меня уже не осталось.

– Я знаю… Знаю, Андрей, – Геллерштейн опустился на колени, – Знаю… Я… Виноват в этом… Я не справился с твоим изобретением… Не рассчитал всё верно… Твоя дочь… Настя… Оказалась слабее, чем мы думали, и я… Я допустил ошибку… Мне снится тот день, Андрей… Каждую ночь снится!

– И поэтому ты превратил меня в изгоя⁈ Поэтому послал убийц⁈

– Я не… – глаза Геллерштейна округлились, – Я не посылал никаких убийц, Андрей! Я… Да, я испугался… И допустил много ошибок… Я повёл себя как последний моральный урод… Прости… Пожалуйста…

Синицын скривился, и ничего не ответил. Он отошёл к пульту управления, нажал несколько клавиш, запуская процесс настройки, затем достал из выехавшего откуда-то из глубин панели цилиндра несколько пробирок с разной жидкостью, внимательно их изучил, вылил одну прямо на пол, достал из кармана маленький складной нож и надрезал палец.

Накапав в пробирку своей крови, Синицын установил её обратно в цилиндр (как и прочие), затем вызвал магическую проекционную панель и принялся «загружать» в неё куски заклинания, то и дело поправляя их и связывая разными энергетическими блоками.

Мы с Геллерштейном внимательно наблюдали за его действиями.

Спустя пять минут Синицын закончил, и повернулся ко мне.

– Вы… Апостолов, верно?

– Да.

– Вы… Не заслуживаете смерти, Апостолов. И пусть вы лишили меня надежды на скорое возвращение дочери… Вы были правы. Никто не должен жить за счёт чужих сил. Никто. Залезайте в барокамеру, молодой человек. Избавим вас от этой дряни.

Глава 2
Выписка

Месяц спустя. 13 июля 2031 года. Клиника «Тихое место»

Я сидел в кабинете профессора Геллерштейна, и внимательно прислушивался к своим ощущениям. Это было… Бесподобно, честно говоря.

После тех ночных событий в зале с барокамерами прошло чуть меньше месяца – и я, наконец, завершил курс усиления искры.

И теперь мог гордо именоваться Адептом!

Что это значит? То, что (наконец-то!), энергетика развилась настолько, что мне открылись возможности, доступные местным магам от рождения.

А именно – возможность заполнять искру без энергокристаллов, а просто впитывая магию из мира!

О да-а-а-а, это было превосходно… Это было такое приятное ощущение, которое и словами передать невозможно! Да, пусть скорость восстановления была не слишком быстрой – всё равно круто!

Теперь моя искра восстанавливалась сама, аккумулируя энергию окружающего мира со скоростью два процента в час. Крохи, конечно – но за двое суток энергетика восполнялась почти полностью! Правда, за счёт того, что я был «неведомым», выбирать тип энергии было нельзя – она «закачивалась» в меня вся подряд, вперемешку, да ещё и всегда в разных пропорциях, но…

Это было куда лучше, чем раньше!

Если же мне была нужна более «конкретная» зарядка, то следовало пользоваться Источниками – к которым доступа у меня пока что не было. Но с их помощью восстанавливаться можно было куда быстрее – четыре процента искры в час при нахождении в непосредственной близости и настройке на них, и шесть процентов в час – во время медитации.

Сам собой, я мог просто «пожирать» энергию из них, как и раньше. Но теперь у меня была и «легальная» возможность напитываться колдовскими силами, и это, как минимум, было прекрасным прикрытием.

А ещё… Я наконец-то почувствовал, что могу манипулировать Эфиром, который ранее вытянул из Кубка Синего Пламени!

О-о-о-о, вот уж чего я ждал на самом деле!

Управление вселенской энергией – то, ради чего изначально я и продумал развитие энергетики этого тщедушного тела! И вот теперь, постигнув второй из шести «официальных» рангов, я, наконец, сделал то, что давно хотел.

Потратил часть Эфира на первое эфирное заклинание.

Я сделал это вчера ночью, после того, как Геллерштейн провёл финальную процедуру в очищенной от проклятья барокамере, и я окончательно прочувствовал усиление искры.

И, разумеется, первым делом я соорудил себе защиту. Но не простую, далеко-о-о-о не простую…

На это ушла половина всего Эфира, который я вытянул из Кубка, но результат того стоил. Теперь в моей искре присутствовал незаметный прочим магам конструкт. При активации любого рода магической защиты – внутренней (которую колдую я), или внешней (защитные артефакты), конструкт мгновенно встраивался в неё, добавляя одну интересную особенность.

Теперь десять-пятнадцать процентов приходящегося на защиту урона трансформировались в энергию, из которой было создано атакующее заклинание – и эта энергия тут же попадала ко мне в искру.

Ха!

Нефиговая такая прибавка в бою! И что самое главное – неожиданная для соперника, ведь сила атакующего заклинания уменьшалась на те самые десять-пятнадцать процентов!

Можно было, конечно, потратить весь Эфир, и сделать это заклинание мощнее раза в полтора – но я решил, что целиком тратить столь драгоценный ресурс не стоит. По-крайней мере до тех пор, пока не добуду ещё немного.

Оставшийся Эфир мог сильно помочь в создании пространственных тайников, или в улучшении усиливающих мои способности «пожирателя» артефактов типа перчатки – так что тратить его сразу и весь на одно-единственное заклинание было бы очень глупо.

Тем более, что я убедился, что получив ранг Адепта могу им манипулировать – пусть и вспотел как после ста километрового марафона…

Обидно, конечно, что Эфир был «конечной» субстанцией. Использовать его определённое количество можно было лишь раз – эта энергия не восстанавливалась, и потратив запас, нужно было искать её заново.

В мирах Титаноса, например, имелись Древа, от которых мы, его слуги, имели право подпитываться. Но – не всегда, и не в любом количестве. Чем выше ты по «служебной лестнице» владыки вселенной – тем больше тебе доступно, но…

Здесь-то никого из моих богоподобных родственничков нет, а Древо имеется – так что оно в полном моём распоряжении.

Если только Салтыков тоже не прочухает о нём…

М-да… Я и забыл про Петра, который уже умел манипулировать Эфиром… Интересно, откуда он научился этому? Что умеет, какой у него запас вселенской энергии?..

Эх, а ведь он теперь подозревает, что я магией крови умею баловаться… Как бы не решил, что может давить на меня…

Хотя бы до того момента, пока я не выведаю его секреты и не воспользуюсь возможностями, которые Салтыков для меня открыл.

Мои размышления прервал звук открывающейся двери.

Я повернулся в кресле, и увидел профессора Геллерштейна. После тех ночных событий месячной давности он сдал – сильно сдал. Решительность во взгляде исчезла, уступив место печали, широкая походка превратилась в шаркающую, а всегда шикарные и аккуратные седые волосы будто поредели, и теперь частенько оказывались в беспорядке.

Могу его понять… Сын стал чернокнижником, около шестидесяти клиентов оказались заражены его проклятьем, и теперь ещё всё время перед глазами бывший коллега, чью дочь Геллерштейн убил, а самого Синицына предал забвению.

Представляю, каково ему теперь – тут даже никакого пожирания эмоций не требуется.

– Профессор, – я кивнул Геллерштейну, когда он обошёл стол и будто бы с трудом сел в своё кресло.

– Господин Апостолов… Прошу прощения за долгое ожидание.

– Ничего страшного.

– Как вы себя чувствуете?

– Великолепно, – ответил я, ничуть не покривив душой, – Пожалуй, с момента пробуждения дара я никогда не чувствовал себя так хорошо.

– Что ж… – губы директора клиники тронула слабая улыбка, – Рад это слышать… Результаты сканирования, которое вы проходили сегодня утром, я изучил, и… Полагаю, ваше пребывание здесь подошло к концу. Вы получили то, за чем явились, полностью стабильны и…. Удовлетворены?

Вопрос был отнюдь не праздный.

– Вполне. Практически… полностью.

– Практически?

Геллерштейн напрягся.

– Практически – потому что вы не до конца выполнили своё обещание, данное месяц назад, профессор.

– Ах, вы об этом… – директор клиники пожевал нижнюю губу, достал из нижнего ящика стола так хорошо знакомый мне планшет, и совершил несколько манипуляций.

Через пару секунд на моих линзах высветилось сообщение.

'Входящее зачисление средств.

Баланс: 3 037 841 рубль'

– Превосходно, – улыбнулся я, ничуть не чувствуя за собой вины.

Нет, ну а что⁈ Его сынок тут творил чернокнижные ритуалы, меня мог убить (пусть лет через десять – но всё же!), и ещё кучу людей… Так что клиника ещё легко отделалась, всего лишь вернув стоимость лечения.

Потому что я мог потребовать и больше за своё молчание обо всех этих событиях.

– Вы удовлетворены?

– Да, – кивнул я, – Но вы ведь не забыли, что у меня было ещё условие?

– Не забыл…

– То, что профессор Синицын остался в «Тихом месте» и заменил вашего сына – говорит о его исключительно высоких моральных качествах, – произнёс я, поигрывая родовым перстнем, – И то, что он сейчас исправляет совершённые Дмитрием ошибки, не делает его вашим подчинённым, вы понимаете?

– Понимаю… – Геллерштейн отвёл взгляд.

– И если помочь пациентам он согласился легко – то лечить вашего сына от его же собственного проклятья, с которым он не смог совладать… Признаюсь честно – мне стоило немалых трудов уговорить его помочь вам. Особенно после того, что вы сделали с ним и его дочерью.

– Я… Я понимаю.

Дмитрий сейчас лежал в закрытом от посторонних посещений отделении – весь в нарывах тёмной магии, с торчащими из тела щупальцами и без сознания – и к нему имели доступ лишь сам Синицын и Геллерштейн, которые на пару пытались вытравить из парня его собственное проклятье. Не знаю, получится ли у них, и что с Дмитрием будет дальше – но такой поворот событий открыл Синицыну все двери.

Человеколюбие, или чувство вины за то, что это Андрей Фёдорович изобрёл то самое проклятье, тут было ни при чём. Синицын на @#$ вертел и Геллерштейна и его клиентов. И с радостью бы обнародовал информацию обо всём, что тут произошло – если бы не возможность «официально» получить доступ к барокамерам и прочим мощностям клиники.

Мы не говорили с ним об этом напрямую, но я прекрасно представлял, зачем он остался.

Его дочь, чья душа, чей разум и воспоминания были мертвы, всё ещё находилась в капсуле жизнеобеспечения. Насколько я знал, Синицын всё ещё прятал её в том подвале, вот только теперь он имел доступ к барокамерам – и мог снова настроить их так, чтобы они собирали крохи жизни клиентов «Тихого места».

Только на этот раз он мог держать этот процесс под полным контролем.

Одобрял ли я это?

Честно говоря, сложно было ответить однозначно.

Поначалу я не собирался позволять Синицыну возобновлять свои эксперименты – о чём прямо ему сказал во время нашего знакомства.

Он занимался тем, за что в Империи жестоко карают. Но…

Я также понимал, что старик чувствует. И за то, что он согласился помочь людям (не только текущим клиентам «Тихого места», но и всем, кто бывал в клинике в последние полгода, и теперь получил вызов «на дополнительное обследование»), за то, что пошёл мне навстречу – слегка пересмотрел свои взгляды.

Да и потом – такой умный и опытный колдун, обязанный мне, никогда не будет лишним.

Потому я и устроил эту «сделку» – хоть и намеревался дистанцироваться от неё максимально далеко.

Слово дворянина от Синицына и Геллерштейна о том, что они не расскажут никому и никогда о моём участии во всех этих событиях – самое крепкое, что удержит их от этого. Плюс – я подчистил все записи с камер видеонаблюдения, да и в целом не спалился ни перед пациентами, ни перед остальными сотрудниками, так что…

Был разве что Салтыков с его поисками для меня и передачей образцов крови Синицына, но… Тут уж придётся положиться на него, по крайней мере – в ближайшее время…

Тряхнув головой, я отбросил эти мысли.

– Новые документы для него будут сделаны в ближайшее время?

– Да.

– У сотрудников и пациентов не появилось ненужных вопросов?

– Появились, само собой, – вздохнул Геллерштейн, – Но я их успокоил и…

– Оболтали, как умеете делать?

– М-м-м… Можно сказать и так.

– Хорошо. Я надеюсь, что всё продолжит работать, как раньше, и вы не устроите никаких… Эксцессов? Вы, или кто-нибудь из персонала?

– Не устроим. Это… Не в интересах клиники.

– Не в ваших, в первую очередь, – жёстко срезал его я, – Потому что если станет известно обо всём, что тут произошло… Вы и сами прекрасно знаете, как инквизиция реагирует на подобную ересь.

– Знаю, господин Апостолов… И надеюсь, что вы тоже… Оставите произошедшее в тайне.

– Оставлю, – кивнул я, – Но если вдруг мне понадобится ваша помощь, или помощь господина Синицына… Или консультация господина Буковицкого…

– Мы всегда будем рады предоставить вам наши услуги.

– Что ж… – я встал из-за стола, – В таком случае, мне пора. И… Я надеюсь, что вам удастся излечить Дмитрия. Несмотря на то, что он совершил, надеюсь, он сможет найти в себе силы и изжить эту… Гнусь. Удачи, профессор.

Развернувшись, я подхватил стоящую у дверей сумку с вещами, вышел из кабинета директора, и покинул главный корпус.

Пройдясь по территории, вошёл в пропускной пункт, улыбнулся Марьяне и отдал ей бумаги на выписку.

– Ну как вы, господин Апостолов? – мило улыбнулась девушка, накручивая на палец кучерявый русый локон, – Довольны своим пребыванием в нашей клинике?

– Более чем, – я сотворил из сорванного по дороге листика розу, и протянул её Марьяне, – Весьма приятное место.

– Ох! – девушка зарделась, – Приезжайте ещё!

– Процедура одноразовая, вы и сами знаете, – рассмеялся я.

– Ну… Быть может у вас найдутся здесь дела? Или в Новгороде?

– Быть может, – легко согласился я, забирая у неё коробку со своими амулетами и энергокристаллами, – Всего доброго, Марьяна.

Вернувшись назад, я кивнул охраннику, открывшему мне ворота парковки, сел на «Стикса», надел шлем, запустил двигатель, и покинул территорию «Тихого места».

Наконец-то…

Первым делом набрал Илоне.

– Ну наконец-то! – взвизгнула подруга, включая видеосвязь. Она сидела в своей комнате, в коротких шортиках и безразмерной вытянутой футболке, – Ты всё⁈ Марк, скажи что всё!

– Привет, Илона, – усмехнулся я, правя гравициклом, – Да, только что выехал из клиники. Теперь я полноценный Адепт!

– Круто! Поздравляю! – рыжая показала мне сердечко, – Ты, надеюсь, едешь ко мне? За месяц я изрядно… Заскучала…

– О-о-о, понимаю! – снова усмехнулся я, – Я и сам едва сдерживаюсь, чтобы ненароком не изобрести телепортацию… Конечно я еду к тебе. Заберу – и двинем в «Четыре сезона», на пару дней.

– Всего на пару?

– У меня осталось всего две недели до начала практики, – вздохнул я, – А дед уже улетел в Баку к своему другу султану, или кто он там? Короче, надо воспользоваться возможностью.

– Ты так и не рассказал, что ты там собрался искать! – Илона картинно нахмурилась.

– Расскажу. Как только окажемся вдвоём, – пообещал я. И на этот раз ничуть не покривил душой.

Я успел узнать подругу достаточно хорошо, чтобы понять – ей можно доверять. А ещё она была умна и проницательна, и давно поняла, что со мной всё не так просто, как я пытаюсь показать…

Нет, само собой, я не собирался вываливать на неё всё сразу! Начну с малого – с истории о комплекте доспехов, которые усиливают магию, а потом… Потом посмотрим…

– Ловлю на слове! – рыжая показала язык, – Через сколько тебя ждать?

– Часов через шесть, думаю.

– Ладно. Люблю!

Сказав это, она тут же отключилась – а я вдруг понял, что это первый раз, когда она сказала о своих чувствах… Хм-м… А ведь и я мог сказать то же самое… Неужели я, Маркелий, любимец женщин, плут, пройдоха и сердцеед, теперь влюблён в простую человеческую колдунью?

Странное ощущение, надо признать… Но, кажется, оно настоящее…

Дорога вывернула из леса и я вырулил на трассу М-7, прибавил скорости. Ветер приятно обдувал тело, трепал расстёгнутый воротник кожаной куртки, солнце светило вовсю, а настроение после месячного заточения в клинике резко поднялось в гору.