Текст книги "Феодал. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Илья Рэд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Стяжень скапливался у нас феноменальными темпами. Мы высыпали порошок из фляг в приготовленные для хранения ëмкости и вели учëт. В переводе на рубли там сосредоточилось уже пять миллионов. Целое состояние, особенно для будущего молодого барона.

За это время я успел переосмыслить значение целебного порошка и решил, пока повременить с его активным сбытом. У меня нет никаких связей с теми людьми, кто мог бы втайне продавать такие большие объëмы. Я только недавно вернулся из деревни, где мне искать таких богачей?

Так же, как и зелëный металл, это был полезный ресурс для моих людей. Потому я каждому выдал порцию порошка на случай ранения. В будущем я планировал оснастить свои элитные отряды персональной аптечкой. Такое не у всякого графа встретишь, но у меня стратегический запас позволял это осуществить.

Не знаю, как объяснить, но интуиция подсказывала мне не спешить с продажей, либо вообще ею не заниматься. Звучит абсурдно, но впереди маячили времена, когда деньги будут играть, куда меньшую роль, чем редкие ресурсы. Особенно те, что позволят сохранить жизнь моим людям.

В любом случае я сначала решил посмотреть, как отреагирует император и разведка, а потом уже сделать свой ход. Как говорил учитель: спешка хороша только в ловле блох, а у нас тонкая политическая игра на выживание.

Потому пошлина пока не была уплачена, но больше тянуть нельзя. Марина жаловалась, что еë поторапливали. Черноярский-старший давил на суд, а те на моего представителя. Рассмотрение дела грозили перенести на полгода – этого достаточно, чтобы избавиться от лишнего барона в Ростовском графстве.

– Передай, это наша последняя встреча, – велел я Потапу, когда в копилку добавился ещë один миллион, а пароголовые получили клетки с кроликами и курицами для разведения, мясо они любили, а вот одомашнивать совсем не умели.

– Он говорит, красногубых ждут со своими товарами. Придут десятки его братьев.

– Паша-а? – спросил я на прощание Кчхака.

– Паша-а, – ответил тот, раздельно произнося каждую «а».

– Вот и отлично.

Было очень вкусно, но пора закругляться – раскрывать карты перед Юрием. Через два дня у нас вылазка в красный мир совместно с экспедиционным корпусом. Благоприятное время, чтобы доложить о наших успехах. Мы оседлали лошадей и погнали трусцой обратно.

На въезде пропустили караван из сотни телег, ехавший в сторону нового завода. Зелёную руду, кстати, активно принялась искать давшая маху администрация «Серого-18». Не одной шахтой едины – в этом мире ещё полно подобных месторождений. Вот они и бегали в мыле с георазведкой, а на меня смотрели как на врага. Расшевелил же я болотце. Ничего, скоро ещё резвее забегаете.

Войдя во врата, я отправил ребят на тренировку с Нобуёси, как мы это делали всю неделю, а сам с пропуском в «Зелёный-46» пошёл с докладом к графу. Застал я его посреди лекции по философии. Он рассказывал ребятам про этику добродетели: подход к изучению морали, что на первый план выносит положительные качества личности. Разведчики на миссиях почти всегда работают в одиночку, и их моральные установки должны быть железными.

Когда у тебя сосредоточена в руках такая мощь: и магия, и физическая сила, а ещё под боком виверна, есть соблазн возомнить себя вершителем судеб, чуть ли не богом. С подобным сталкивались ранние поколения этого элитного подразделения, они усугублялись ментальными проблемами в связи с обучением полётам.

Делить сутками психоэмоциональный фон с другим существом не каждый выдержит, а виверны требовали к себе постоянного внимания, некоторые даже из вредности ломали разведчиков.

Мой Иней, слава богу, не навязывался. В мире собак он был бы независимой и свободолюбивой кошкой. Спал, ел, спал, ел – вот чем он занимался всю неделю. Пока маленький – это нормально.

Я не стал прерывать преподавателя и досидел до конца. Абросимов заметил меня, но виду не подал. Когда прозвучал звонок, и воспитанники отправились на обед, я остался с ним в аудитории наедине.

– Что у тебя там? – спросил он, собирая написанные от руки листы в свой кожаный портфель с застёжкой. – Я, кстати, так и не успел тебя поблагодарить за зеленец.

– За что? – не понял я.

– Ну, зелёный металл, что вы раскопали.

– А, пустяки…

– Не пустяки, пусть это не стяжень, но тоже хорошее дело, за него можно и списать долг…

– Мы нашли стяжень, – перебил я его.

– Что ты сказал? – повернулся ко мне Абросимов.

– Я говорю, мы нашли, как создавать стяжень.

Граф отложил в сторону свой портфель.

– Дай угадаю, вы достали его из желудка дохлого пароголового? Потому что мы такое делали, и это не совсем рентабельно.

– Никаких желудков, Юр. Вот, – я поставил перед ним шкатулку, наполненную целебным порошком. – Будете получать десятки таких в день, – а затем я ему объяснил всю технологию производства, опустив некоторые детали.

– То есть, ты сидел, как ни в чём не бывало, и слушал лекцию, когда у тебя такие новости?

– Ты интересно рассказывал, – засмеялся я.

– Иди сюда, сукин ты сын, – он с жаром сграбастал мою руку. – Ты не представляешь, какую службу нам сослужил. Сколько разведчиков умерло за тысячи километров до помощи, в одиночестве и без нормальных лекарств, ты себе не представляешь.

– Охотно верю, – кивнул я, продолжая улыбаться.

Он придвинулся поближе и заговорщически шепнул.

– Себя не обидел?

– Не обидел, – сказал я правду, понимая, что лучше так, чем потом всплывёт, этот момент был мандражным, но всё обошлось.

– Вот и славно, – хлопнул он меня по плечу. – Собираемся, покажешь, как это всё работает…

* * *

На первое время решено было оставить Потапа как связующее звено между разведчиками и пароголовыми. Я дал на это отмашку – в ближайшее время он нам не пригодится. Привезли виверной здание-контейнер поближе к тому самому ручейку, а вместе с ним и всякий хлам для обмена. Всю охоту в «Сером-18» сразу же запретили, а недовольным заткнули рты денежной компенсацией. Никто не хотел рисковать намечающейся сделкой из-за парочки тупиц.

Новиков буквально за день обучил свою смену простейшим словам, для наглядности соорудили нечто вроде рынка, где товары были выложены на видном месте. Кчхак привёл сначала первую робкую группу уродцев, они походили туда-сюда, с опаской посматривая на вооружённых людей, но когда выискивали что-то интересное для себя, сразу же успокаивались.

За дневную норму стяженя они могли выручить любую понравившуюся вещь, а самому Кчхаку за привод группы давали забрать сразу две, так что он быстро сообразил, что к чему, и подрядился водить собратьев к базе людей. По словам Абросимова, в первый день пришло пятьдесят человек. Это как раз мой миллион.

Поговорив с людьми наверху и доложив о результатах, граф быстро выбил мне положенную компенсацию. Я забрал деньги, но затем на следующий день начались странные вещи. «Серый-18» закрыли для посещений. Я хотел заглянуть через постоянные врата, что использовал, но мне не дали ходу.

Смотритель Аркадий Семёнович сообщил мне, что личные проходки тоже аннулировали. Не понимая, что происходит, я заглянул к магу Александру.

– Его засекретили, – подтвердил он мои догадки. – Для посещений только особые пропуска, даже из книг попросили убрать любые упоминания, – кивнул он мне на громоздкую энциклопедию, висевшую на стене.

Я подошёл к ней и пролистал до нужной страницы, и правда, памятка аккуратно вынута. Вот «Серый-17», а следом «Серый-19».

– И что такое не в первый раз?

Александр неопределённо покачал головой, что было красноречивей любого ответа. Лекарство не пойдёт в широкие массы. Цена останется высокой, а товар дефицитным, его запрут внутри военной структуры на долгие годы, и, казалось, в такой ситуации я везде в выигрыше. Успел протиснуться в самый последний момент, сорвал банк и обеспечил себя и своих людей редким ресурсом, финансовой подстраховкой. Радуйся, ликуй, празднуй.

Но я не чувствовал ничего, кроме злости.

Глава 5
Неловкая ситуация

Опять всё вернулось на круги своя – лишь избранные получат лечение, а простой народ, как подыхал в бесконечном беличьем колесе, так и продолжит подыхать. Я не знал, чей это был приказ, но плюнул бы этому человеку в лицо.

Я сорвался к Абросимову и на эмоциях вывалил всё, что думаю о нём и о его шайке безбожных грабителей. Зачем прятать горы целебного порошка, когда вокруг столько несчастий? Можно решить колоссальное количество проблем. Это уже какой-то отборный цинизм.

– Ты закончил? – спросил меня устало Абросимов, потирая переносицу.

Всë это время он молчал и внимательно слушал, выгнав из кабинета помощника. Я перевёл дух и налил себе из графина воды.

– Нет, но я готов выслушать твои жалкие оправдания, – ответил я, ставя стакан обратно на стол.

– Во-первых, они не жалкие. Во-вторых, с чего ты взял, что мы этого всего не знаем и не учитываем? И, в-третьих, это не твоё дело. Ты получил награду, признание, тебя заметили, и поверь – это лучше любых денег. А со стяженем там сами разберутся, – он показал большим пальцем наверх.

– Да чёрта с два они разберутся!

– У тебя нет всей картины, Володь, остынь. Возьми выходной, отпразднуй.

– У нас завтра экспедиция.

– Перенесли на два дня, надо запастись сам знаешь чем. Так меньше жертв будет.

Я был против политики нераспространения, а по лицу Абросимова понял, что тот разделяет мои идеи, но граф человек военный – ему сказали выполнять, он выполняет. Такова система. Я же здесь посторонний, пусть и приближённый к благородным кругам, но выросший в бедности. В отличие от всех этих баронов, графов и герцогов, я видел, как живёт простой народ, их постоянный страх голода или внезапной болезни.

Пароголовым ничего не стоит производить стяжень для масштабов всей страны. Человек, который мог бы стать значимой фигурой, принести пользу и оставить после себя способных наследников, по итогу умирал ещё в детстве. Либо по глупой случайности, потому что рядом не оказалось целителей или сельского врача.

– Хорошо, но знай моё мнение – это полная чушь. И не надо нагонять таинственности. Сдерживая развитие наших врагов, мы сдерживаем и себя.

Ясно как день, что император, или кто там принимал решения, боялся усиления иностранных армий. При активной торговле оно так и произойдёт, но здесь все будут в равном положении. Мы контролируем «Серый-18», наша администрация там сидит!

Абросимов, как никто другой, должен был понимать эту моральную дилемму, но его сдерживал статус разведчика. Он не мог себе позволить начать разглагольствовать о долге и праве в отрыве от политики корпуса. Даже его философия была поставлена в услужение интересам империи. Поэтому он воздержался от комментариев.

– Увидимся через три дня, – сказал я ему, выходя из кабинета.

Первым, кто мне встретился, был портрет императора Константина 'Безвольного. Авторитет этого человека опустился ещё на одну ступеньку вниз.

Хуже то, что мне волей-неволей придётся соперничать с остальными высшими аристократами за его внимание. Быть отважным как лев, и хитрым как лиса. Вторая часть шла со скрипом, но шла.

Чтобы хоть как-то развеяться, я собрал всех своих людей на очередной турнир на торжище у Темерницкой таможни.

– Будем веселиться, пить, плясать, плачу за всех!

А вот это пришлось им по душе, особенно вечно голодному Потапу, которого я вырвал из цепких лап разведчиков на один день. Как-нибудь обойдутся, нам сплотиться бы не помешало. Столько вместе трудились.

– Нобу, – обратился я к мечнику, – А тебе придётся немножко попотеть. Очень надо.

– Просите чего хотите, господин Владимир, – серьёзно кивнул японец.

– Хочу, чтобы ты выиграл турнир, – я положил ему руку на шею, когда мы уже шли в общем потоке людей на празднество, – но не как в прошлый раз. Я хочу, чтобы ты дрался всерьёз, ты понимаешь меня?

– Но это может покалечить других участников.

– Ничего, там есть лекарь, – похлопал я его по груди. – Не сдерживайся.

Нобуёси никогда не отличался склонностью к насилию, и, если можно было сгладить конфликт, повести себя где-то мягче, он щадил противника, предпочитая дать тому раскрыться на полную. Так он мог вынести для себя что-то полезное, либо отточить уже существующие техники. Я же просил его сбить этот полёт ещё на старте.

Выкупив шикарные места в первых рядах, я усадил всех вокруг себя, чтобы народ видел – это Черноярские пришли. При этом я намеренно выбрал противоположную сторону от усевшихся баронов и нашëл взглядом Рындина. Тот о чëм-то разговаривал с одним из своих боевых магов.

Разогретый тамадой народ жарко встретил первую пару бойцов, особенно когда вышел Нобу. Однако зрелищ они не получили. Соперник японца, неплохой в принципе парень с задатками: ранг «С» и с «Отвагой» в шестьдесят единиц попытался заявить о себе не в то время и не в том месте.

Через десять секунд после начала схватки он валялся с разбитым в кровь ртом, а его пальцы на ладони повредил деревянный клинок. Никакого тебе фехтования, танцев с мечом и прочих красивостей. Только грубая неотвратимая сила хищника, что хочет побыстрее убить свою добычу и полакомиться.

На собравшихся это подействовало как ушат холодной воды. Даже ведущий в гробовой тишине запнулся, объявляя следующую пару бойцов. Спустя время Нобу опять выходил и опять его соперник уползал, либо его откачивали подбежавшие лекари.

Разбитые головы, переломанные ударом ноги рëбра, выбитые зубы – всë как я заказывал. Один соперник даже отказался выходить. Всë это время я демонстративно смотрел на Рындина. Тот почуял кожей взгляд и кивнул мне. Не дожидаясь конца турнира, он удалился вместе со свитой.

Остальные бароны тоже надолго не задержались. Сигнал они получили, правильно его считали, но оставаться им было незачем – и так понятно, кто победит. Когда мы ввалились за призовыми, весело крича и поздравляя Нобу, я подозвал организатора.

– Раздай поровну эти полторы тысячи тем парням, что с ним дрались. Скажи, если захотят, пусть приходят и друзей своих зовут, кто поспособней. Может, кого-нибудь примем. А это тебе, – я отдельно дал ему полтинник.

Жалко, что они по случайному стечению обстоятельств стали разменной монетой в демонстрации моей силы, потому я считал важным их подбодрить. Факт, что они вышли на арену, уже говорил об их смелости и характере. К тому же молодые мечники лучше любых объявлений разнесут эту весть по своим каналам.

После мы отправились дальше кутить. Я помню, как Потап орал громче всех, залезая на стойку, и как мы угощали весь кабак. Помню потешную борьбу на руках Мефодия сразу с тремя витязями и как к Нобу приставала одна грудастая барышня, нагло усевшись к нему на колени, она гладила его по волосам и мурчала всякие нежности. Помню, как Митька и, о боги, разговорившийся Ермолай о чём-то горячо спорили, обливая друг друга пенным, когда чокались. Помню, как из сумки вылез Иней и разворошил хозяйскую кладовую, обожрался мяса и прямо там завалился спать с раздувшимся животом.

Я всё помнил, кроме того, как оказался один посреди тёмной улицы с сумкой, полной денег.

* * *

Марина проснулась от настойчивого стука в окно в три часа ночи. Первое, что она сделала, это потянулась к лежавшему у изголовья кинжалу. Его давно подарил отцу один проезжий осман, который вляпался в неприятности и получил помощь от конторы. Трясущимися руками она откупорила склянку с ядом, и едва сама не порезалась, когда всю её вылила на лезвие.

С мечом она не сладит и магии не обучена, так что тут только один удар решит всё. Даже если её попробуют взять физической силой, она огрызнётся, и обидчики сдохнут. Отравятся, и поминай как звали. Не будет им лёгкой добычи.

Убийцы, что разделались со Спицыным у неё на глазах, встречались ей везде и даже во сне. Раз она заметила их стоящих у входа в здание суда. Один притворялся, что читает газету, а другой подмигнул ей, когда затягивался сигаретой. Когда она сидела на слушаниях, они сидели поодаль, притворяясь, что им интересна тяжба.

Работать в такой атмосфере было решительно невозможно. Ей подсовывали мёртвых мышей под дверь, разбили стекло, и пришлось вызывать слесаря. Участились и приставания от сына почившего компаньона.

Она поняла, что притворятся больше не получиться, и решила поводить за нос ненавистного ей наследника конторы. Тот пускал на неё слюни и позволял дальше вести дело бастарда. Угрозы на неё, как и на отца, не действовали. Их семейное природное упрямство проложило тропу от бедности к достатку, а когда семейство снова упало в долги, это внутреннее состояние души только усилилось. Если она взялась защищать подзащитного, то сделает это хоть ценой своей жизни!

Так её учил отец и так она понесёт это знамя, будет выполнять профессиональные обязанности до последнего. Она была из тех людей, которые, наоборот, от давления на них преображались ещё больше, оно придавало им сил. Поэтому никакие попытки отложить судебный процесс, сфальсифицировать документы или подкупить её не проходили. Она с неумолимостью вела дело к его логичному завершению – к дроблению феода.

– Марина-а-а-а!

Она вздрогнула и выронила пузырёк, склянка разбилась. Если наступить голой ногой, то можно отравить саму себя.

«Чёрт, как это было бы нелепо!» – подумала она, но с улицы снова раздался стук и знакомый голос.

– Марина-а-а! Открывай, это я!

Она всполошилась, не зная, куда положить кинжал, но когда загрохотал требовательный стук в дверь, она выругалась и прокричала.

– Да иду я!

Бросив оружие на одеяло, она перепрыгнула лужу и побежала открывать.

– Черноярский? Что вы тут делаете? – возмущённо спросила она.

– Как что? – с непониманием ответил он. – Вы с-сказали принести деньги, я и принёс. Вот, идём в суд, пошлина… – Владимир раскрыл сумку, и из неё на крыльцо посыпались пачки банкнот. – Ну вот, выронил…

– Какой суд, вы время видели? – она в панике оглянулась направо и налево, переживая, что её преследователи сейчас нападут на барона и отберут деньги. – Немедленно заходите внутрь! – прошипела она и пихнула его за порог, а сама, нагнувшись, подняла выпавшие ассигнации.

В окне напротив загорелся свет, кто-то подошёл к шторам.

«Мамочки-мамочки-мамочки!»

Она закончила и шмыгнула обратно в дом с галопирующим во всю сердцем. Все замки и щеколды были моментально защёлкнуты. Сглотнув и пригладив волосы, она развернулась, чтобы высказать всё этому дураку.

– Марина, а можно чаю? У меня что-то голова болит…

– Так, вы зачем сюда пришли, Владимир Денисович?

– Ну как же, деньги… Мы, мы сегодня всех победили, да. И вот стяжень наш, – он достал из-за пазухи какую-то уродскую деревянную штуку и показал ей хранящийся внутри порошок. – Ваще всё лечит, ага. Знаете, что? – он задумался и отдал ей эту фигурку. – Возьмите, ну себе, на всякий, – повертел он рукой. – Деньги есть, завтра землю пойдём смотреть… – вздохнул барон, прислоняясь к стене и медленно съезжая по ней. – К Ры-Рындину ещё зайдём, ну там по делам, – заплетающимся языком добавил он.

– Зачем вы мне всё это рассказываете? – спросила она, предотвращая его падение и ставя на ноги.

– Зачем? – удивился Владимир. – Да просто… А где я?

– Ясно всё с вами, как эту штуку принимать? – спросила она, показывая на стяжень.

– Да там в жидкость плесните. В чаёк, давайте в чаёк, Мариночка.

– Я вам не Мариночка.

– Пардон.

– Стойте здесь, я сейчас мигом. Эта штука выветрит всё, и потом уходите, слышите? – спросила она, забежав на кухню. – С такими деньгами опасно ночью гулять. Можете у меня их оставить, как у адвоката, а завтра придёте, заберёте. Ничего с ними не случится. Так, где у меня тут тарелка была? – сказала она себе под нос, мысли путались, она тупела прямо на глазах. – Ах да, тут, вот…

– Марина! – раздался из коридора голос.

– Не кричите вы, соседи будут жаловаться, я вас прекрасно слышу, – чайник уже потихоньку пыхтел на примусе.

– Я могила Марина!

– Да господи, – скрестив руки, она смотрела на чайник и потирала лоб, происходящее казалось ей каким-то сюрреализмом.

Троекурская опустила взгляд вниз и покраснела – всё это время она была в ночнушке!

Она в панике искала хоть какую-то другую одежду, расхаживая туда-сюда.

– Ни в коем случае не заходите сюда, – попросила она.

– Марина, ну вы же по-понимаете, что этим сделали только хуже? Мне теперь просто жизненно необходимо туда заглянуть.

– Я на вас обижусь, – строго сказала она и закрыла дверь.

– Да я пошутил, конечно, я вас не обижу.

Она приставила ухо к щели и услышала какое-то шуршание, но его заглушил поспевающий чайник. Девушка отошла, чтобы потушить примус и заварить чай, обожглась, забыв прихватку, снова взялась за ручку и, пока наливала, услышала восклицание Владимира.

– Вы что тут посуду бьёте, Марина? А это что? – голос замолчал, а потом, смеясь, спросил. – Вы, наверное, жрица тайная, да? Же-жертвоприношение…

Фраза оборвалась. А на пол упало что-то твёрдое.

– Господи! – она поставила чайник на стол и одним рывком оказалась в коридоре, там Черноярского не было, но он обнаружился в её комнате, молодой человек успел снять сапоги в прихожей и завалился в кровать.

Рука была порезана. Видимо, взялся убрать кинжал в сторону и схватился за лезвие. Тот валялся неподалёку, измазанный в крови, и из пятки барона торчали склянки, в которые он наступил в темноте.

– Мамочки милые, а-а-а, – вот тут она реально потеряла всю нить происходящего, как будто кто-то поломал всю выстроенную в голове логическую систему. – Так, соберись, – она быстро зажмурилась и ударила себя по щеке, мозги пришли в норму, включилась Марина-адвокат, а не Марина-дурочка.

Цепкий взгляд заметил метлу – ей она в два движения убрала осколки в сторону, чтобы подойти самой. Потом вернулась и зачем-то запрыгнула в сапоги Владимира. Хотя нет – это не просто так, там подошва толще. По крайней мере, такой был ход мыслей. Затем чашка с кипятком. Разбавить холодной водой. Высыпать туда эту штуку. Лекарство.

– А сколько надо?

Дозировки она не знала. А вдруг промелочит? Думать некогда – половина порошка улетела в воду. Ложкой быстро размешала и обратно в комнату. Аккуратно, чтобы не разлить и не поскользнуться.

– Вот чёрт!

Лицо барона побледнело, а губы наполнил ядовито-синий пигмент. Она с трудом перевернула его на бок и влила в рот снадобье.

– Глотай ты, не выливайся. Вот так… – она с тревогой смотрела, как всё расплёскивается, но последовал непроизвольный глоток, потом ещё и кашель, барон приподнялся на одном локте с широко раскрытыми, как у рыбы глазами.

– Марина? – удивился он, а потом обвёл шальным взглядом комнату, как если бы появился тут впервые, остановился в итоге на своих сапогах, что она в спешке накинула. – А зачем вы их надели…

После этого Черноярский отрубился. Троекурская подхватила его, чтобы тот не упал лицом в паркет, и положила на подушку. Раздался храп. Она осмотрела руку – вроде ничего. Рана исчезла. А вот из пятки всё ещё торчали стёклышки.

Поморщившись, она потянулась рукой, но одёрнулась.

– Я же себя так пораню.

В комнате нашла пинцет. Присев, Марина убрала сначала один осколок. Порез тут же зажил. Потом второй, третий и так пока источник заразы не был убран. На свою голову она выбрала один из самых сильнейших ядов. Достаточно малой концентрации, чтобы запустить процесс отравления.

Далее она расставила везде свечи и фонари, аккуратно подмела остатки стекла и вымыла пол до плеска, облазив каждую щёлочку. Разрази гром, если что-то останется. Закончила она к пяти утра и уже не ложилась.

* * *

Я с трудом раскрыл слипшиеся глаза, хоть и не испытывал сонливости. Такое чувство, будто сейчас светиться начну от количества энергии. Первый момент был с расфокусировкой зрения: я как будто дальше видеть стал, но потом зажмурился, сделал несколько глубоких вдохов, и всё пришло в норму.

Оглядевшись, я попытался вспомнить, как тут оказался. Напротив стоял богатый шкаф, начиненный пузатыми фолиантами книг, миниатюрная бронзовая статуя Фемиды, широкий стол, несколько стульев, картины с пейзажами на стенах. Всё говорило о достатке и интеллектуальном труде владельца помещения.

Я сел на кровати. Что-то звякнуло за пределами комнаты, а потом донёсся аромат куриного супчика. В животе заурчало. Я слышал, как кто-то возится на кухне, но не понимал, как обратится. «Эй ты?» или «Как там вас, можете сказать, где я?»

Звучит смешно, потому я, чуть слышно ступая, прокрался к двери и увидел со спины девушку. Это была Троекурская. Я убрал голову и выругался про себя. Чёрт. Не надо было с Мефодием на слабо играть. Здоровяк хоть бочку выпьет, а ему всё одно, но нет же, мне надо показать, кто тут главный…

– Можешь зайти, я не кусаюсь, – сказал Марина, и я опять выглянул.

– А как ты меня услышала? – я вроде бесшумно ступал.

– У тебя живот урчит на весь дом. Садись, поешь.

– У меня нескромный вопрос: мы не…

– Нет, – она лязгнула ложкой сильней обычного и передразнила, – «мы не».

– Понял, – улыбнулся я и с готовностью сел перед тарелкой.

В домашнем светло-синем платьице, подчёркивающем её женственность, она выглядела совсем иначе, как-то уютней, теплей. Исходя из того, что я уже видел – это было что-то новенькое. Хм, у нас в коллекции есть «серая мышка», «благородная леди», а теперь кто? Сколько ещё образов у неё припасено?

Я невольно засмотрелся.

– Чего улыбаешься? – спросила она, ставя передо мной тарелку.

– Да так, настроение хорошее, – я попробовал угощение и зажмурился. – Восхитительно! Знаешь, я могу повторить это на шести языках. Очень вкусно.

Съев ещё две ложки, я попросил её рассказать о случившемся, и с каждым словом неловкость нарастала. Кажется, у меня уши пылали ярче раскалённой подковы. Боже, какая стыдоба… Самое смешное, что я этого всего не помнил! Даже убойная доза стяженя не вернула мне память. Определённо надо будет ограничивать себя в следующий раз, влип по неопытности.

– И что ты… вы теперь будете делать? – поправилась она, когда с завтраком было покончено.

– Можем на «ты» в неформальной обстановке, – предложил я и поблагодарил за угощение. – Для начала заглянем в суд, нам же туда по пути? Вместе пойдём.

– Да.

– Вот и отлично, но перед этим хочу узнать – зачем нож и яд?

Она убрала тарелки и пожала плечами.

– Не каждый день к тебе ломятся в три часа ночи…

– Моя вина, но такая осторожность чрезмерна, что могло еë вызвать?

– Посмотрите на меня, – повернулась Троекурская ко мне. – Что вы… Ты видишь?

– Хмм, вижу девушку, – осторожно предположил я.

Я было подумал, она на комплименты нарывается, но взгляд Марины был серьёзен как никогда. К тому же у меня не было желания заходить за определённые рамки. Ещё не так поймёт, а её талант и навыки мне ох как нужны. Я боялся спугнуть Троекурскую слишком развязным поведением, но, увы, прошлая ночка не способствовала укреплению доверия.

– Правильно, – сказала она, а я облегчённо выдохнул, – хрупкую беззащитную девушку, и как ей защитить себя в такое опасное время?

– Не знаю, я как-то не думал об этом.

– Вот, а нам приходится жить с оглядкой. В каждом встречном высматривать насильника или убийцу. Постоянная гнетущая тревога…

– Это, конечно, убедительно, но когда ты мне собиралась рассказать про угрозы на кладбище? – я решил сразу прекратить это размазывание фактов в угоду сокрытию настоящего положения вещей. – Марина, давай условимся, если на тебя кто-то хоть на полтона поднимает голос, ты идёшь с этим ко мне. Не геройствуешь, не изображаешь из себя жертву, а просто говоришь мне, и я решаю этот вопрос. Ты делаешь свою работу, а я свою.

Она сложила тарелки и вытерла руки полотенцем, не спеша с ответом. Что-то в ней колебалось и всё ещё не хотело доверять.

– Те гады тебя больше не побеспокоят.

– Откуда ты знаешь? – быстро спросила она.

– Скажем так, мы уладили это дело с заказчиком, но с исполнителями ещё поговорим. Я хочу, чтобы ты помогла мне их найти.

– Зачем?

– Чтобы знать, – не вдаваясь в подробности, ответил я. – У тебя много дел сегодня в суде?

– Собственно говоря, нет. Ты мой единственный клиент. Я хотела внести пошлину и ходатайствовать о назначении слушания.

– Отлично, тогда после поедешь со мной к Рындину, поможешь уладить один земельный вопрос, по пути расскажу.

Она побледнела.

– Так это он заказчик? Владимир, во что я вляпалась? – слава безжалостного хитрого барона пугала её.

Торгаш устранял неугодных втихую, стараясь не привлекать к себе внимания, но в конечном счёте для него всё складывалось слишком уж удачно, и про Аркадия Терентьевича пошли разные слухи.

Я встал из-за стола, цепляя к поясу ножны.

– Это дружеский визит, мы едем смотреть для меня мага.️‍