Текст книги "Привычка убивать"

Автор книги: Игорь Зарубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

То, что Игорь искал, лежало в большой коробке из-под обуви в тумбочке – ордер на квартиру, книжка квартплаты, какие-то справки из поликлиники, старый студенческий билет и акт о купле-продаже, заверенный нотариусом.

Игорь хотел позвонить, но в квартире не оказалось даже телефона. Только пустые гнезда торчали из стены. Закрыв квартиру, он снова опечатал дверь и уже хотел отправляться домой, но сначала решил, что раз уж он здесь, то неплохо бы снова опросить соседей. Сегодня воскресенье – значит, большинство сидят по домам.

Но в двух соседних квартирах никто не открыл. Уже безо всякой надежды Игорь позвонил в третью, и вдруг услышал за дверью шаги.

– Здравствуйте, я… – начал было он, но дверь тут же распахнулась и на голову Порогину обрушился целый поток холодной воды. Игорь инстинктивно отскочил, закрыв глаза, но кто-то ухватил его за рукав и резко втащил внутрь. В ноздри тут же ударил спертый запах ладана, смешанный с запахом жареной картошки и квашеной капусты.

– Вы что?.. – опешил сыщик.

– Кто к нам пожаловал? – прогремели в ответ.

– Меня зовут Игорь Порогин. Я из городской… – забормотал он, ничего не понимая, но его перебили:

– «Но если ты и в одиннадцатом часе пришел, то еще не опоздал…»

– Сейчас половина второго. – Игорь посмотрел на часы. Я из городской прокуратуры. Здравствуйте. – Наконец он разглядел в полутьме коридора маленького костлявого мужичка в странной одежде. На нем было что-то наподобие рясы или ночной рубашки. Ноги были босые, зато на голове красовалась соломенная шляпа.

– Проходи, раб Божий, – протяжно пропел мужичок и быстро ушел в комнату.

– Что за ерунда?.. – Игорь направился за ним.

Комната утопала в полумраке и в сизом дыму. Везде, где только можно, горели свечи и лампады, стены были оклеены страницами из какой-то книги и репродукциями икон, в углу на здоровой тумбе была навалена гора грязной посуды. А мужик сидел на грязной, незастеленной кровати и ел ту самую жареную картошку с капустой, держа сковороду на коленях.

– Что нужно? – спросил он, заметив краем глаза, что Игорь рассматривает его с любопытством.

– Я… – Порогин смутился. – Я хотел расспросить вас по поводу вашей соседки. Вы ведь знаете? Юлия Мартынова, недавно вселилась.

– Знаю! – мужичок встал, прошлепал по комнате и поставил пустую сковороду на самый верх груды. – Ну и что?

– Простите, а как вас зовут? – вежливо поинтересовался Игорь.

– Отец Геннадий. В миру – Карев моя фамилия, – ответил мужичок, бухнулся на колени и быстро забубнил какую-то молитву, раздавая поклоны всем четырем стенам.

Вот так новость! Игорь чуть не присвистнул. Бывают же совпадения. Оказывается, полусумасшедший дьячок, про которого рассказывал отец Сергий, сосед этой Мартыновой. Действительно, полусумасшедший.

– Так и что, что убили?! – спросил дьячок, встав с колен и недоверчиво посмотрев на Игоря. – И поделом ей, безбожнице. Жарит теперь свою жопу на адских сковородках. А ты-то чего пришел?

– Я… Простите, а как ваше отчество?

– Кто мой отец?! – дьячок вдруг закатил глаза и воздел руки к потолку. – Кто моя мать?! Кто мои братья?! Кто будет исполнять волю Отца моего небесного, тот мне и матерь, и братья… Называй меня отец Геннадий. Можно просто батюшка.

– Хорошо. – Игорь старался сдержать улыбку. – Я просто хотел спросить вас, не заметили ли вы, может, к ней приходил кто-нибудь? Или она о ком-то говорила?

– Ни о ком она со мной не говорила. – Карев махнул рукой и тяжело выдохнул. – Я ее так отчихвостил, что она, баба, в штанах ходит, что она со мной и не говорила. Гордыня, вишь. Теперь ее за эти штаны черти-то смолой пополива-ают. – Он злорадно захихикал, потирая руки.

«Да, такой что хочешь может сделать, – почти с восхищением подумал Порогин. – И ничего ему не будет. Посадят в психушку, а через пару месяцев выпустят. И всех делов».

– Ну, может, к ней приходил кто-нибудь? Или подозрительные люди какие-нибудь вокруг дома крутились?

Дьячок вдруг схватил со стола маленькую Библию, вырвал из нее страницу, мазнул клеем прямо из раскрытой бутылочки и пришлепнул на стену.

– Нынче все подозрительные. Все крутятся вокруг дома, совратить хотят. Вот тут недавно один приходил.

– Кто? – Игорь насторожился.

– Сказал, что электрик. – Карев сел на кровать, по-турецки сложив ноги. – Говорит, что я за свет не плачу. А я и светом этим дьявольским не пользуюсь, у меня свечки есть. Вот так. Я его святой водой покропил, так он сразу смылся. Боится воды святой, нечисть поганая. Вот ты святой воды не испугался, я тебя и пустил. А соседи все у меня антихристы – все от меня убегают, как я их водой покропить хочу. Блуд, грех, распутство.

– Скажите, – решил издали начать Игорь, – а вы часто в церкви бываете?

– В какой церкви? – полусумасшедший дьячок вдруг насторожился и зло зыркнул на Игоря.

– Ну как – в какой? – удивился Порогин. – В местной. Там отец Сергий священник, он вас хорошо знает.

– Нет у нас никакой церкви! – взвизгнул Карев, крестясь. – А есть у нас разбойничий вертеп! И Сергий в нем главный христопродавец!

– Это почему? Он же…

– Он блудниц разных допускает! Девицы ходют накрашенные, как пугала, даже без покрытой головы заходят. Без покрытой головы! Креститься не умеют, молитву правильно прочесть не умеют, посты не блюдут, живут в блуде, грехе и распутстве, а он их пускает. Конечно, вертеп!

– Значит, вы эту церковь не жалуете? – Игорь сам не заметил, как перешел на непривычный язык.

– Вертеп!

– А вы ведь там дьяком служили?

– Был грех, теперь каюсь…

– Слышали, наверное, что там иконы пропали? – Игорь внимательно следил за мужичком.

– Вертеп, вот и украли! – вдруг разозлился не на шутку Карев. – В храм Божий ни один тать не полезет – Бога побоится! А этот вертеп – и бояться нечего! Его все добрые люди стороной обходят. И ты туда не ходи. Слышь, не ходи! Береженого Бог бережет.

– Я говорю, там иконы пропали…

– Анафема! – воздел три перста Карев. Прямо боярыня Морозова.

Игорь вздохнул – с тем же успехом можно вести допрос говорящего попугая.

– Ну что ж, и на том спасибо. Я пойду. – Игорь направился к выходу. Дьячок тут же спрыгнул с кровати и побежал за ним.

– Рад был с вами познакомиться, – сказал Игорь, когда Карев отпер дверь.

Вместо ответа дьячок сунул Игорю под самый нос руку для поцелуя. Порогин недоуменно посмотрел на него, но Карев был абсолютно серьезен.

– Еще раз спасибо. – Игорь вежливо улыбнулся и вдруг пожал протянутую ему ладонь. Повернулся и быстро зашагал к лифту. Но не успел – на голову ему снова обрушился поток воды.

«А все-таки есть в этом номере что-то дьявольское, сатанинское.

Даже само звучание – шестьсот шестьдесят шесть. Как шипение змеи. Причем если добавить еще одну шестерку или убрать, то будет уже не то. Перебор в шипении получится или недобор. Во всяком случае, не так страшно.

Не говоря уже о том, что, если перевернуть, получится без одного тысяча. Вроде бы и тысяча, а всего без одного. Тоже что-то магическое».

Автобус медленно трясся по проспекту Вернадского к метро. Игорь, весь мокрый, словно попал под проливной дождь, сидел у окна и читал книжечку, которую подарил ему отец Сергий.

Странные такие молитвы, непонятные, на каком-то тарабарском языке. Взять хотя бы эту. Молитва Святому Духу.

«Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняяй, Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия сверны, Блаже, души наша».

И что она обозначает? Кто такие «ны»? И что такое «Иже»? Странно, а ведь люди учат наизусть и молятся, произнося эти слова. Сами-то хоть понимают, что произносят?

– Метро «Проспект Вернадского», конечная!

Люди стали выгружаться.

Игорь тоже встал и вдруг замер:

«А ведь он, Геннадий этот, притворялся, – совершенно отчетливо понял Порогин. – Он играл полусумасшедшего… Зачем?»

Но додумать Игорю не дали, кто-то толкнул его в бок:

– Выходишь или нет?

Игорь нырнул в метро и смешался с людским потоком, который внес его в вагон и прижал к противоположной двери. Книжечку он сунул в нагрудный карман и сразу забыл о ней. Только еще некоторое время вертелось в мозгу странное выражение: «Прииди и вселися в ны»…

Воскресенье. 16.31 – 20.36

Вчера она приехала домой, когда дети уже легли спать. Позвонила из города, что задерживается по делам, чтоб не ждали, вернется поздно.

Была злобная уверенность, что, когда откроет дверь, увидит растерянное лицо Федора, услышит покаянные слова. Решила, что не сразу, но все же простит мужа. Готовилась к долгой ночной беседе.

Но Федора не было.

Ночь не спала, а с утра пораньше снова завеялась в город, подальше от глаз детей. Нечего ей было им сказать. Оставила только записку, чтоб не волновались.

Весь день ходила по улицам, заходила в какие-то магазины, глазела на автомобильные аварии, сливалась, как могла, с толпой. А потом бежала в темную подворотню и снова ревела.

Она приехала домой только тогда, когда с лица спала слезливая опухлость, когда перестал подкатывать к горлу болезненный комок, когда мысли более или менее выстроились в спокойную логическую цепь.

Ей казалось, что она пришла в себя, что вполне естественно улыбается, но Макс только взглянул на нее и прошептал испуганно:

– Мам, что случилось?

Любопытная мордочка Вити тоже была встревоженной.

– Ничего-ничего, – постаралась спокойно сказать Клавдия.

Результат оказался обратным. Выскочила из своей комнаты Ленка и тут же запричитала:

– Тебя обокрали? Хулиганы? Что, ма?! На работе неприятности?

– Макс, Витеньку покормили? – спросила Клавдия.

Сын кивнул.

– Включи ему какую-нибудь игру.

В доме наступила острожная, почти траурная тишина, все делалось напряженно и неловко.

Но через минуту Макс и Ленка уже сидели на кухне, а Клавдия сидела перед ними и понимала, что детям надо сказать все. Дальше тянуть не имело смысла.

– Отец от нас ушел, – произнесла Клавдия.

– Гад, – без паузы сказал Ленка. – Какой гад!

Макс опустил голову и уставился на рисунок клеенчатой скатерти.

– Это вы вчера решили? – спросил он.

Клавдия молча кивнула.

– Почему? – спросил сын.

– У него появилась… – начала было Клавдия, но Ленка перебила:

– Я ее убью!

– Ленуся и Макс, – постаралась говорить мудро Клавдия, – это ваш отец, он растил вас и кормил с малых лет. В жизни бывает все. В жизни бывает и пострашнее, – сказала она. – Вы теперь знаете…

– Если ты имеешь в виду Витину маму, – сказала Ленка, – то еще неизвестно, что страшнее…

– Тихо ты, – зашипел Макс.

– …смерть или предательство, – закончила свою мысль дочь.

У Клавдии не было сил спорить да, если честно, и желания. Она сейчас, с небольшими поправками, думала так же. И эта обида мучила сильнее всего.

– Если он только здесь появится… я не знаю, что я с ним сделаю, – сквозь зубы проговорил Макс. – Я просто не знаю…

– Во Вьетнам его отправить, гада, – прозрачно намекнула Лена.

Клавдия внимательно посмотрела на дочь.

Этот намек показался ей ужасно бестактным и мерзким даже, как-никак, это была зона умолчания, это было больное место, нельзя так походя цеплять рану.

Клавдия уже готова была все это высказать дочери, но в этот момент протяжно зазвонил дверной звонок.

Клавдия и дети застыли. Подумали, конечно, об одном – Федор вернулся.

– Легок на помине, – выговорил Макс и решительно встал.

Клавдия лихорадочно соображала, как она сейчас должна себя вести; играть беззаботность, которая ей так здорово удалась в сквере на скамейке, или вызвериться, или просто уйти в другую комнату, чтобы не видеть мужа…

Ни к какому решению она прийти не успела.

– Здравствуйте, соседи, а Линочка не у вас?

Это был Илья Николаевич Одинцов. Только его сейчас не хватало.

– Нет, Илюша, Лины нет, – ровным голосом ответила Клавдия, стараясь выдавить улыбку.

Илья, тучный, мешковатый, лысеющий блондин в очках, за стеклами которых его голубые глаза становились просто огромными и от этого еще более беззащитными, неприкаянно прислонился к дверному косяку, опустил голову и зашаркал тапочком по полу.

– Ясно, – протянул он, явно не намереваясь уходить.

– Заходи, Илюша, чайку попьем, – выручила соседа из неловкости Клавдия.

Она стала накрывать на стол. Илья сел поспешно, словно боялся, что сейчас хозяйка передумает и выгонит его.

– Ну как? – спросил он у Ленки, которая сидела напротив.

– Двадцать девять, – ответила девица.

– Что двадцать девять? – не понял Илья.

– А что как? – съязвила Ленка.

– А… Да-да, – слабо улыбнулся Илья. – Шутка? Хорошо вам. Шутите.

– Лучше некуда, – снова скривила губки дочь.

– А у меня беда… – вздохнул Илья. – Семья разваливается.

Если бы Клавдия не знала Илью раньше, она бы разозлилась. Сидит здоровый мужик и при детях жалуется на свою жизнь. Это же стыдно, по крайней мере.

Но Илья был человеком открытым и слабым.

– От меня жена уходит, – сказал он. – Что мне делать?

Клавдия поставила на стол чашки.

– Успокойся, Илюша, выпей чаю.

Илья послушно взял чашку, отхлебнул горячего чая, не заметив даже, что глотает кипяток.

– Вот у вас семья… Дружная, крепкая… А у меня!..

Более дурацкой ситуации не придумаешь.

– Тетя Куава! Я тоже чаю хочу! – влетел на кухню Витенька.

Клавдия почувствовала, что остаться наедине со своим горем у нее не получится.

Семья уселась за чаепитие, выслушивая жалобы соседа.

– Я уж так стараюсь, я уж не знаю как… А она… Клавдия Васильевна, вот вы нас познакомили, я вам очень благодарен, но теперь скажите, что дальше делать?

– Дядя Илья, а твоя жена водку тъескает? – быстро вошел в суть разговора Витя.

– Нет, мальчик.

– Вещи пъодает?

– Не замечал.

– Она тебя бьет?

У Ильи дрогнули губы.

– Нет, она меня не бьет… Она меня не любит.

– А почему? – допытывался мальчик.

Клавдия даже радовалась, что ей не нужно принимать участия в разговоре.

– Не знаю.

– А ты подумай.

Илья задумался, наморщив свой большой лоб.

– Может быть, я некрасивый? – предположил он.

«А на кой мне этот Федор? – вдруг разгульно подумала Клавдия. – Что я зациклилась на этом мужлане? Вон Игорек по мне с ума сходит. Захочу, найду себе такого мужика!..»

– Да, ты некъасивый, – согласился Витя. – Тебе надо кожаную куутку купить.

Ленка уже хихикала, забыв о том, что минуту назад придумывала страшные кары для отца. Макс тоже улыбался, но грустновато. Зазвонил телефон, сын поднял трубку.

– Вот скажите, Клавдия Васильевна, как вам удается семью сохранять? – взмолился Илья.

– А мне и не…

– Мам, тебя, – протянул трубку сын.

– Алло.

– Это Ирина Юрьевна на аппарате.

– Ой, подождите секундочку, я к другому телефону перейду, – попросила Клавдия. – Макс, положишь трубку?

Клавдия плотно закрыла за собой дверь спальни.

– Да.

– Это вы? – спросила Витина бабушка.

– Да-да…

– О-о-о-ой!!! – завыла вдруг та, словно включила какой-то тумблер горя. – Ужа-ас какой, како-ой кошма-ар… Мне сын позвонил…

– Да, – сказала Клавдия.

– Витенька там, наверное, плачет горько?

– Я ему ничего не сказала, – нехотя проговорила Клавдия.

– Да? Почему? – выключила воющий тумблер бабушка. – А вообще-то правильно.

– Простите, вы что-то хотели?..

– Да! Я тут для вас проделала кое-какую работу.

– Какую работу? – испугалась Клавдия.

– Я сходила к экстрасенсу. Показала Нинкину фотографию. Знаете, просто проверить хотела. Вот, а экстрасенска, это дама вообще-то, только посмотрела на фотографию и говорит: женщина убита. Ее уже нашли. Вижу пустырь, слышу поезда…

Если бы Клавдия была на сто процентов уверена, что Ирина Юрьевна не привирает, она бы сильно удивилась.

– Да, это все очень интересно, – поторопила бабушку Клавдия.

– Но это еще не все. Сергей этот Нинку не один убивал, – как самую страшную государственную тайну, выговорила бабушка.

– А кто вам сказал, что Сергей убивал? – удивилась Клавдия.

– Ну, его же поймали. Так вот, экстрасенска эта сказала так: мужчина и женщина – вот убийцы.

– Спасибо, очень ценная информация, – не удержалась от сарказма Клавдия. – Вы не знаете, сын ваш не собирается своего ребенка домой…

– Ой, что вы! Сейчас совсем не время. Это же похороны начнутся, то-се…

– Всего доброго.

Клавдия повесила трубку.

Для очистки совести Клавдия позвонила еще и Никите, впрочем, дома его не было.

А когда вернулась на кухню, то застала там всеобщее веселье.

Витя учил Илью, как угодить женщине.

– Никогда ее не деугай за вовосы. И не тоукай.

– Не буду, – утирал слезы смеха Илья.

– И если она спит, никогда не наливай ей в ухо воду…

– Ой, я сейчас, ой, я не могу, – Ленка умчалась в туалет.

– А самое гуавное – не смотуи на ее тъусики. Женщины это не любят…

«Я его никому не отдам, – совершенно трезво подумала Клавдия. – На всем белом свете он только мне и нужен. И потом – количественный состав нашей семьи не изменится».

Стало легче от этой мысли. Но тяжесть – непонятная, смутная, необъяснимая тяжесть почему-то не ушла…

Воскресенье. 20.41 – 22.12

После телефонного звонка вдове Чубаристов лег спать. Сразу навалилась усталость и безразличие. Себя он больше не ругал – он просто презирал себя, поэтому силы на ругань не тратил. Он махнул на себя рукой.

Проснулся уже когда за окном стемнело, сонно потянулся, встал, полез в ванну, поплескался под душем, выбрился гладко, надел свежую сорочку, а когда натягивал пиджак, отчетливо подумал как о давно решенном: «Я ее убью. Вот зачем я еду к ней».

Он сходил на кухню и выбрал самый острый нож с узким лезвием. Положил в карман, но потом вынул. Обернул лезвие бумагой, чтобы не порезаться случайно, если сунет руку в карман.

Она открыла не сразу. Сначала долго смотрела на Чубаристова в глазок – он слышал ее шаги и близкое, через дверь, дыхание.

– Ну, чего пришел? – вместо «здравствуй» спросила она.

– Да так…

– Очень вразумительно, – улыбнулась она.

Эту ее улыбку Чубаристов ненавидел больше всего.

– Ну заходи, хватит ноги вытирать.

– Так ведь лужи, ботинки грязные, – оправдался Чубаристов.

– Только ботинки?

– Что?

– Твою грязь о коврик не ототрешь.

Чубаристову вдруг пришла в голову безумная мысль о том, что эта женщина все про него знает. Даже холодный пот прошиб.

– Ну заходи уже, чего мнешься? Терпеть не могу этих плебейских штучек. Придет, в прихожей мнется, вроде такт проявляет. Ты сам из деревни?

– Нет, я из…

– Мухосранска какого-нибудь.

Чубаристов подобострастно хихикнул.

Он сел в кресло, а она напротив него – на диван. Заложила ногу на ногу. Достала сигарету.

Чубаристов метнулся к ней с зажигалкой. По пути задел за столик. Слава Богу, ничего не свалил.

– Ты что, напился?

– Почему? Я…

– Лучше бы ты напился, – выпустила она дым. – Я бы на твоем месте напивалась каждый Божий день до беспамятства.

– Почему?

– Чтоб совесть не мучила. Но ты – это ты, а я – это я.

– Да, все люди разные, – снова заискивающе улыбнулся Чубаристов.

– О! Как философично! – уголком рта улыбнулась она. – Это ты в университете выучил? Есть еще мудрости в запасе?

Чубаристов сцепил зубы. Почему? Ну почему он позволяет этой женщине издеваться над ним, как над пацаном?

– Ты меня глазками своими мутными не сверли, – улыбнулась вдова. – А то я смеяться стану. Правда очень смешно. Сидишь пыжишься… А что, на твоих подследственных это действует?

– А хочешь, я тебе скажу, кто твоего мужа застрелил?

Чубаристов этого, конечно, не знал. Но ему всегда хотелось назвать ей имя и адрес этого человека. Ему казалось, она тогда его освободит. Смутно он предполагал, что ей по каким-то непонятным для Чубаристова причинам хочется потравить свою душу прикосновением к палачу.

– Не хочу, – вдруг ответила она. – Большего ублюдка, чем ты, я не выдержу.

– Зачем я тебе? – опустошенно спросил Чубаристов.

– Ох, Порфирий Петрович, не скажу. Кстати, ты хоть знаешь, кто это?

Чубаристов каждый раз собирался прочитать «Преступление и наказание», но каждый раз забывал и снова попадался, как двоечник.

– Впрочем, тебе это и не надо. Сразу после «Колобка» – неподъемно.

Она выпустила струйку дыма и внимательно следила, как сизые, зыбкие нити тают в воздухе.

Этого момента Чубаристов всегда ждал со страхом и пьянящим томлением.

Наступала как бы несвоевременная, страшная пауза. И что-то в этой тишине происходило внутри женщины. Что-то опадало с ее жесткой души, она застывала хрупкой статуэткой.

Что-то происходило и внутри Чубаристова. Что-то темное и жаркое.

Он тяжело встал, шагнул к женщине, она отвернула лицо.

Сегодня в мутной смеси злобы и нежности преобладала ненависть, поэтому Чубаристов нарочито грубо задрал юбку женщины и запустил руку под трусы, по-звериному оскалив зубы.

Как ему хотелось сейчас впиться в ее полуоткрытый рот, больно, до крови укусить ее губы, но женщина отворачивалась.

Чубаристов сильно прижал руку к ее лобку – промежность была влажной и горячей.

Чубаристов рывком приподнял женщину и развернул к себе спиной. Женщина охнула, когда он содрал с нее трусы.

Обычно он торопился, словно боялся, что она вдруг оттолкнет его и рассмеется в лицо, что он не успеет.

Но сегодня он даже сам удивился своей расчетливой неторопливости.

Он не стал сразу входить в нее. Он сначала раздвинул ее ноги пошире и даже чуть отодвинулся, чтобы рассмотреть. Провел рукой по округлости ягодицы, чувствуя, как вздрагивает ее тело.

Она чуть повернулась к нему. Ее затуманенные глаза смотрели на него умоляюще и бесстыдно.

– Ты блядь? – хрипло спросил Чубаристов.

– Да, я блядь, – так же хрипло ответила она.

– Ты грязная, похотливая курва?

– Да… Да… я грязная, похотливая… Возьми меня… Войди в меня, – простонала она.

– Нет, моя дорогая… – оскалился Чубаристов. – Только своими именами… Что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал?

– Чтобы ты взял меня…

– Нет.

– Поимел…

– Нет!

– Трахнул…

– Нет!!

У нее страдальчески исказилось лицо, и она выкрикнула, как выплюнула, грязное ругательство, которого ждал Чубаристов.

Ну что ж, он тоже может играть по таким правилам. Он тоже может унижать. И ему это нравится, он с ума сходит от этого.

Чубаристов и сам не ожидал от себя такой изобретательности и брутальности.

Что только он не заставлял ее делать. И чем бесстыднее, развратнее ласку он ей предлагал, тем сильнее она льнула к нему, тем с большим энтузиазмом и страстью откликалась.

Чубаристов опьянел, словно выпил много водки. И в этом полете безумия его вдруг хлестануло самое порочное желание.

Он отмахнулся от него, но оно нарастало удушающе, пока не заставило его предпринять неловкую попытку исполнить.

Женщина снова обернулась к нему, но в глазах ее он прочитал не испуг, даже не боязнь, а точно такое же безумное желание и призыв…

А потом она вскрикнула от боли. Содомистское соитие и для нее было неизведанным. Но она вовсе не постаралась отстраниться. А прильнула к Чубаристову сильнее, вбирая его всего, без остатка…

Когда все кончилось, Чубаристов упал. Просто свалился на пол как подкошенный. И закрыл глаза.

Он слышал, как она прошла в ванную, как лилась вода, как потом она вернулась и вдруг – даже сердце на секунду остановилось… Ковш ледяной воды вмиг выбросил Чубаристова в реальность.

– Иди, дверь закрой за собой, – зло сказала вдова.

Это было похоже на бегство. Он даже толком не смог надеть плащ. Так, засовывая руку в куда-то пропавший рукав, и выскочил на лестницу.

Только на улице остановился. Стал шарить по карманам в поисках сигарет и вдруг больно наткнулся пальцем на что-то острое.

Это был нож с узким лезвием. Бумажка соскользнула – вот Чубаристов и порезался.

Кровь капала медленными каплями, а Чубаристов стоял, смотрел на порез и тихо радовался, что не убил вдову, забыл просто.

«Это хорошо, что не убил, – думал он. – Я к ней еще вернусь…»

И еще он почему-то подумал про Клавдию: «Она никогда не будет хорошим сыщиком, потому что не знает этой темной стороны жизни…»